Хард-роком по жаркому твоему бедру

Ты поступил точно так, как загадано было
Мною и всеми, кто прежде встречался с тобой.
Эта тлетворная пропасть – сырая могила
Тянет тебя, как тянула меня за собой.
... ... ...
Я собрал всё, что было и прочь убежал,
Чтобы вовек не видать этих гнилостных мест.
Пусть догорают мосты и пылают пожары,
Там, позади надо мною бы ставили крест,

Если бы я столь внезапно в ночи не прозрел!
Сколько же гибели тщетной на этом пути!..
Ты превращаешься в сущность из полого тела –
Жалкую копию жизни без сердца в груди.

Ты повторяешь слова и цитируешь фразы
Тех, кто сбежал, оказавшись светлее умом.
Вязкая топь разливает свои метастазы
Прямо под носом твоим по бокалам с вином.

Ты остаёшься на месте. Какая же гордость
Держит тебя в беспощадных и грубых тисках?
Мрак бытия набирает огромную скорость,
Всё дорогое вокруг обращая во прах.
... ... ...
Ты поступил точно так, как загадано было
Мною и всеми, кто прежде встречался с тобой.
Эта тлетворная пропасть – сырая могила
Тянет тебя, как тянула меня за собой...
​
​Кто-то ставит передо мной пиво. Я благодарно улыбаюсь и делаю глоток из бутылки. Я поворачиваюсь на барном стуле, чтобы посмотреть, как группа выходит на сцену. Где-то в бардаке моей комнаты лежит их демо, но я убеждён, что живьём они звучат куда лучше.

Ударник бьёт слишком быстро, но остальные трое начинают играть быстрее, чтобы не отставать от ритма. Звук соло-гитары заставляет меня поёжиться; она совсем расстроена. Их басист — это нечто другое, и играет он многим лучше. Я не вижу его лица, только летящие вверх-вниз рыжеватые волосы. Он действительно умеет играть.

Их певец — чертовски классный. Он зол, и это проявляется в его пении, но в перерывах между песнями он просто играет с аудиторией. Он на удивление забавный. Я не ожидал потока таких жизнерадостных шуток от того, кто пишет настолько тяжёлые, тёмные тексты.

Когда они покидают сцену после своей последней песни, я ухожу к двери, ведущей в техническую часть клуба. Я улыбаюсь парню-охраннику, стоящему у двери, и он пропускает меня. Я бормочу слова благодарности и иду искать эту самую группу.

Они пьют и смеются в одной из комнат. Ударник шутя угрожает певцу парой своих палочек, и певец подбегает к нему, чтобы забрать их. Он держит их высоко над головой ударника и смеётся, когда тот подпрыгивает, чтобы попытаться вернуть их. Остальные двое смеются вместе с ним.

— Сдайся, Лик, — советует басист.

Ударник скрещивает руки на груди и вздыхает. Он замечает меня раньше остальных.

— Эй, — говорит он, — ты пришёл посмотреть, как мы играем?

Я киваю.

— Да.

Он улыбается мне.

— Круто. И что ты думаешь?

— Ты раскачал публику.

Он лучезарно улыбнулся.

— Видите? — говорит он остальным. — Ему понравилось.

Певец смеётся.

— Но ты всё ещё играл слишком быстро, балбес.

Барабанщик корчит ему рожицу.

— Я отлично играю.

Басист закатывает глаза, поджигая самокрутку.

— Ты слишком быстро играешь, — он протягивает свой косяк мне. — Хочешь немного?

Я качаю головой.

— Нет, спасибо.

Он пожимает плечами.

— Как хочешь, — он затягивается самокруткой и садится на диван. — Я — Клик.

Я улыбаюсь ему.

— Вэл.

Клик кивает в сторону каждого из троих, поочерёдно представляя их мне:
​
— Этот сердитый ублюдок — Дэйв, наш вокалист — Дэн. Идиотина, неспособная держать ритм — Лик.

— Рад знакомству.

— Ты играешь или просто слушаешь? — спрашивает Дэйв.

— Играю.

— На чём? — он снова спрашивает, и я отвечаю:

— На гитаре.

— И ты хорош?

Я только пожимаю плечами.

Он скалится в усмешке, поднимая свою гитару.

— Хочешь показать нам, что умеешь? — он протягивает мне гитару.

— Перестань, Дэйв, не мучай его, — говорит Дэн.

— Отвали от него, — добавляет Лик.

Я беру гитару из его рук.

— Я не против.

Я сажусь на один из стульев и обхватываю руками его гитару. Дэн молча вручает мне медиатор. Я улыбаюсь ему и пробегаю им по струнам, подтягиваю их колками и снова играю аккорд. Теперь она настроена; Дэйв издаёт тихий рык, но мне всё равно. Мне нужно что-то им показать, что-то, что у меня наверняка хорошо получится.

— Красота, — я легко улыбаюсь. Гитара звучит прекрасно.

Дэн берёт свою гитару и играет вместе со мной; наши гитары звучат гармонично, тяжело. Он пропевает несколько слов насколько может низко, почти рыча. Когда мы заканчиваем играть, он улыбается мне. Улыбается, а я улыбаюсь в ответ.

— Что ж, играть ты можешь, — огрызается Дэйв, спешно утягивая свою гитару у меня из рук.

— Ты действительно чертовски хорош, — говорит Дэн.

— Спасибо, — я возвращаю ему медиатор.

Кончики наших пальцев соприкоснулись, когда он забирал его, и Дэн этому улыбнулся.

— Хочешь пива?

Я киваю.

— Конечно.

Он пролезает рукой в холодильник и вытаскивает бутылку, снимает крышку и передаёт пиво мне. Наши пальцы снова невесомо соприкасаются.

— Спасибо.

Он улыбается мне, и я вижу в нём того счастливого человека, который недавно шутил на сцене.

Дэйв бросает свою гитару в футляр и уходит.

Улыбка Дэна исчезает.

— Чёртов капризный ублюдок, — бормочет он почти про себя.

Клик стряхивает пепел с кончика самокрутки.

— Пусть побудет мудаком где-нибудь за дверью.

— Он вообще не должен им быть, — резко встревает Дэн; он совсем злой, почти рычит.

— Дэйв всегда такой, — пожимает плечами Лик. — Не трать на него нервные клетки.

— Он должен остановиться. Для группы это точно выйдет боком.

— Ага, то-то, — Лик понимает опасения Дэна; он вторит ему, как эхо.

Я медленно потягиваю пиво.

— Я чертовски серьёзен, — говорит Дэн, смотря Дэйву вслед свирепым взглядом. Он указал на меня, между делом помахав мне рукой: — Вэл просто пришёл послушать, как мы играем. Если он будет таким с каждым, кто проходит за кулисы, он действительно испоганит нам карьеру.

— Мужик, остынь.

Дэн грозно уставился на Лика.

— Не могу я остыть. Это, чёрт побери, очень серьёзно.

— Не волнуйся, — равнодушно выдаёт Клик, — я поговорю с ним.

Это немного смягчает Дэна.

— Спасибо, — он отвечает нехотя, и после сразу смотрит на меня. — Прости, что Дэйв... что он — такой придурок.

Я пожимаю плечами.

— Всё нормально, — я отпиваю из бутылки, ощущая взгляд Дэна на своей шее. — Я привык к такому.

Клик сгибает затёкшие длинные ноги и встаёт с дивана.

— Пойдём, Лик, — говорит он, обнимая его за плечи, — я голоден, а у тебя есть деньги. — Он улыбается Дэну: — Мы вернёмся к этому позже.

Дэн ухмыляется ему.

— Позже, мужик, позже.

Когда Клик и Лик выходят за дверь, он растягивается на диване и смотрит, как я глотаю пиво из бутылки.

— Ты действительно чертовски хорош, — серьёзно говорит он.

— Спасибо тебе, — я пялюсь на этикетку пивной бутылки и тихо добавляю: — Я люблю играть, люблю практику на инструменте...

— Ты играешь для себя, для удовольствия? Или у тебя группа есть?

— Есть, Exodus называется.

— И сказал Моисей народу: помните сей день, в который вышли вы из Египта, из дома рабства, ибо рукою крепкою вывел вас Господь оттоле, — цитирует он мне.

Я знаю, откуда цитата.

— Глава тринадцатая, стих третий, — я улыбаюсь его удивлению. — Двенадцать лет католической школы.

— Строгие родители в секте христианской науки, — говорит он мне.

— Жестоко.

— Очень.

Я допиваю пиво и ставлю бутылку на пол; донышко отдаёт звонким лязгом.

Он откидывается головой на спинку дивана и просто смотрит на меня.

— Диван удобнее, чем стул.

Он меня приглашает, я знаю: я сползаю со стула и сажусь рядом с ним. Прислоняюсь к руке, которой он держится за спинку дивана.

— Значит, тебе нравится Хендрикс?

— Мой брат принёс домой «Purple Haze», когда мне было шесть лет, — я улыбаюсь ему. — Это меня так впечатлило...

Он кладёт руку мне на колено.

— Группа моего брата обычно репетировала в нашем гараже. Я часто пробирался туда, чтобы поиграть.

Я поворачиваюсь к нему головой и прижимаюсь щекой к его руке.

— Иногда старшие братья всё-таки бывают полезны.

Он скользит рукой вверх по моей ноге.

— Да, пиво покупать могут, например, — он смеётся. Смеётся, а потом будто резко трезвеет: — или даже пустить пожить к себе.

— Ты живёшь с ним?

Он качает головой, поглаживая меня по бедру.

— Больше нет, но раньше жил. Я, брат и сестра вместе с нами. Мы сбежали из дома.

Я понимающе киваю.

— Я тоже сбегал. Наверное, просто слишком долго был маменькиным сынком.

Его большой палец кругами трётся о моё бедро.

— Я долго не мог этого сделать.

Я опускаю голову ему на плечо.

— Почему?

Он так долго молчал, что я успел подумать, будто мой вопрос его обидел.

— Моя мать умерла.

Если бы моя голова не лежала на его плече, я бы его не услышал.

— Прости, — выдыхаю я, оглаживая рукой его бедро.

Он неловко пожимает плечами.

— Дерьмо случается, — он берёт меня за подбородок и целует; его губы невероятно мягкие.

— Хорошие вещи тоже случаются.

Он улыбается и гладит мою щёку.

— Это да, — он снова целует меня, но на этот раз медленно, растягивая момент.

Я подаюсь к нему всем телом и обнимаю его за плечи. Приближаюсь к нему, снова целую...

— Действительно очень хорошие, — бормочу я.

Он закидывает ноги на диван и тянет меня на себя так сильно, что я просто падаю на него.

— Чертовски хорошие, — говорит он, прежде чем снова потянутся за поцелуем. Он сгибает свою ногу над моей и скользит руками мне под футболку.

Я задираю его футболку и обхватываю за живот. Он облизывает край моих губ; язык мягкий, влажный, так приятно увлажняет мою сухую кожу. Я придвигаюсь к нему — сажусь прямо напротив, близко, настолько близко, что могу коснуться его члена своим.

Он вздыхает, а после чуть постанывает.

— О... д-да, — он дёргает низ моей футболки. Я удивлён, что он прямо на мне её не разодрал.

— Они случаются для всех. И для тебя... — я сижу, опираясь на пятки, и жду, когда он снимет свою футболку. И он снимает; я снова опираюсь о него, почти на нём лежу. Я хватаю его за плечо и глажу вниз по рукам, целую его плечо... — Лучше?

Он легко усмехается.

— Лучше. Просто восхитительно, — и он снова целует меня. И снова, и снова, и снова...

— Боже, мужик, я так задохнусь, — смеюсь я.

Он усмехается. Он неумолим: продолжает меня целовать спускаясь губами на шею. Я издаю громкий стон — он присасывает чуть выше ключицы, там, где шея переходит в плечи.

— Так я точно задохнусь.

Он смеётся и опускается на диван, прямо на подушки. Он пробегает руками вверх-вниз по моей спине и просто смотрит на меня.
​
​— Лучше?

Я киваю.

— Да, — я глажу его пальцем по щеке, — это всё чертовски приятно, но мне за этим не продохнуть. — Я чуть смеюсь: — Ты же не хочешь меня убить?

И он смеётся в ответ.

— И в мыслях не было. Ты слишком сексуален, у меня рука не поднимется.

Я наклонился и поцеловал его. Целовал долго, медленно...

— Спасибо, но ты мне льстишь.

Он гладит мою щёку.

— Вовсе нет. Ты красив, и это заводит.

— Ты тоже. Сексуален до чёртиков.

Он краснеет.

— Я точно не...

Я нежно поцеловал его.

— Ты точно да.

Он задорно качает головой.

Я целую его глубже.

— Ты... — я скольжу одной рукой к его члену, — тебе так хорошо, — да, клише. И что? Ведь это правда.

Он подёргивает бёдрами мне в руку.

— Только благодаря тебе.

Я прикладываю руку к его телу и оглаживаю его. Он хватает меня за задницу. Я могу только толкаться чуть вперёд, создавая едва ощутимое поддразнивающее трение, пока он удерживает меня руками.

— Дэн, — я прогибаюсь и извиваюсь ужом, — больше.

Он снова целует меня, посасывая губы.

— Штаны?

— Сначала — обувь.

Он стонет.

— Чёрт, — он подаётся бёдрами вперёд, ко мне. — Не хочу от тебя отрываться.

Я противлюсь:

— Не хочешь входить в мои штаны.

Он смеётся и жмётся лбом к моему плечу.

— Хорошо. Только туфли и штаны.

Я целую его, пока снимаю свои кроссовки, откидывая их куда-то на пол.

— Я свою обувь уже снял.

Он ставит ногу в скатанном носке чуть дальше моей.

— Я тоже, — он целует меня, скользит своей ногой по моей ноге, бездумно поддразнивая. — Теперь — штаны.

Его руки скользят вниз между наших тел и пытаются расстегнуть мою ширинку. Он возится с пуговицей, возится с молнией... Мы оба едва не задыхаемся к тому времени, когда он с ними справляется. Он зажимает большие пальцы под краем моих трусов и разом снимает их вместе со штанами. Его длинные руки позволяют ему пролезть ладонью мне под колени. Я скидываю одежду на пол, отталкивая его руку.

— Твой ход, — я протягиваю руку и пытаюсь расстегнуть ширинку его джинсов. Он приподнимается с дивана, чтобы я мог их снять. — Чёрт, — бормочу я. Я не могу дотянуться рукой — слишком низко.

— Дай-ка я, — он сам расстёгивает замок и спускает джинсы до середины длины ног. — Прекрасно, — решает он. Его руки подталкивают меня за задницу, когда он привстаёт и начинает тянуть меня вверх.

— Чёрт, как хорошо... — я убираю его волосы с лица и целую его. Я целую его взасос, когда он толкается в меня бёдрами. Когда мы толкаемся бёдрами. Я люблю это всё: это тёплое тело подо мной и лёгкое, приятное трение члена о член.

Он отрывается от меня.

— Мужик, я аж дышать не могу.

Я смеюсь, но мне тоже начинает не хватать воздуха. Он сильно подаётся вперёд, буквально бросается на меня, и я начинаю сбивчиво дышать, но уже по другой, более приятной причине.

— Пожалуйста, — я не могу скрыть отчаянное вожделение в голосе. Я двигаю тазом в него, пытаясь заставить его двигаться со мной.

— Вот так? — он толкается в мою сторону, потираясь своим телом о моё.

— Д-да... — я снова его поцелую. Он поднимает руки, чтобы запутаться ими в моих волосах и прижать меня ближе к себе. Это даёт мне больше свободы в движениях. Я совсем не хочу отходить от него, но я подталкиваю его назад, укладываю — и оно того стоит.

Когда я откидываюсь головой назад, чтобы набрать воздуха, он целует меня и покусывает мою шею. После ещё нескольких толчков он тоже начал задыхаться, и я ответил тем же — поставил ему несколько засосов. Он тянется между нами и огромной рукой сжимает оба наших члена.

— Дэн, — стенаю я.

Он прижимается ко мне губами и начинает скользить рукой вверх-вниз.

— Чертовски приятно, — бормочет он.

— До ужаса, — соглашаюсь. Я поглаживаю его щёки подушечками больших пальцев, а после тянусь руками к его волосам. Я потираю пальцами его лоб, а он всё быстрее поглаживает нас рукой.

— Ужасно хочется, — вторит он стоном. Он скользит второй рукой вниз по моему бедру, чтобы оглаживать нас обеими руками.

Я резко к нему прижимаюсь, яростно целуя его, и опускаю свои руки на его. Он кусает мою губу и дёргает наши члены, пока не ударяется кулаком о мой живот. Его сперма брызгает туда же. Я впился пальцами в его яйца, пока он ритмично водил рукой по моему члену.

— Давай же, — просит он.

Я резко втягиваю воздух и ускоряю свои движения. Что я, по его мнению, делаю? Он прижимается к моей ключице и лижет в полости за ней, поднимаясь до горла.

— Ты так близко, — бормочет он. Его губы прижимаются к моему горлу.

Я, чёрт тебя дери, знаю, что я — рядом, мне просто нужно...

Он потирает своим мозолистым пальцем по головке, спускаясь всё ближе к моему животу. И это — как раз то, что мне нужно.

Я падаю на него, тяжело дыша.

— Ты чертовски сексуален, когда кончаешь, — говорит он мне. Его липкие пальцы всё ещё дразнят мой член.

— М-м-м, — мне всё ещё чего-то не хватает.

Он тянется и находит что-то, чем можно вытереть руки. Сразу после он откидывает мои волосы, убирая их с лица.

— Ну как, жив-здоров? Не убил я тебя?

Я слабо хохочу.

— Нет.

Он тискает меня за щёку.

— Мне нужно было стараться усерднее.

Это действительно меня смешит.

— Я не уверен, что это обернётся чем-нибудь хорошим для твоей группы. Сколько будет мёртвых фанатов... — говорю я, отдышавшись.

— Мы могли бы заработать себе хорошую репутацию у группиз.

— Но не у публики.

— Кого заботит публика? — он лениво улыбается мне. — Для нас нет никаких правил, кроме наших собственных.

— Это — ваш девиз?

Он кивает.

— Да. Хорошо и здраво, верно?

Я наклонился и тихо его поцеловал.

— Определённо.

Он целует меня в щёку.

— Рад, что тебе это нравится, — он смотрит вниз и строит гримасу. — Мы оба такие липкие...

Я смеюсь.

— Эх, опрятный уродец. Помешан на чистоте?

Он качает головой.

— Нет, — и улыбается мне. — Просто не люблю к себе липнуть.

Я будто опомнился. Мы оба действительно очень липкие.

— Есть что-нибудь, чем можно стереть?

Он вручает мне пару салфеток.

— Лучшее, что у меня есть.

— Сойдёт, — они колючие, но свою работу выполняют. Я собираю свою одежду, подав ему его футболку. Сам я в это время натягиваю джинсы на бёдра. Я смотрю вверх, а он просто наблюдает, как мои пальцы тянут застёжку-молнию, как просовывают пуговицу в петлицу. Когда он понимает, что я всё вижу, он мягко, застенчиво мне улыбается. И я вновь улыбаюсь в ответ.

Он надевает футболку через голову.

— Хочешь ещё пива?

Я качаю головой.

— Лучше откажусь. Я должен вернуться домой целым и невредимым.

Не смотря на мой отказ, он лезет в холодильник. Вытаскивает оттуда ярко-красную банку, всю в каплях ледяной воды.

— Колы?

— Давай, — он передаёт её мне. Наши пальцы соприкасаются. Я отпиваю половину содержимого банки в один глоток, восполняя в организме влагу, вышедшую недавно с потом.

Он достаёт себе пиво и открывает бутылку. Его шея двигается, когда он глотает. Он ловит меня на том, как я за этим наблюдаю, и улыбается. Он садится на диван. Я сую ноги в свои кроссовки и сажусь рядом с ним. Он легко кладёт руку мне на плечи. Мы потягиваем наши напитки в приятной тишине.

Дверь открывается, впуская внутрь Лика и Клика. Клик бросает нам какой-то пакет.

— Мы принесли вам немного еды.

Дэн улыбается ему.

— Спасибо, чувак, — он раскрывает пакет и вытаскивает два гамбургера; вручает один мне, второй оставляет для себя. Вытаскивает картофель из сумки и ставит его на стол. Я хватаю несколько обжаренных брусков, и моя рука прижимается к его бёдрам через пакет. Он улыбается мне, прежде чем решается откусить от гамбургера.

Лик пьёт через соломинку.

— Чёрт бы побрал эти молочные коктейли.

— Почему нам не принёс, балбес?

Лик посмеивается, глядя на Дэна.

— У меня не было столько денег.

Дэн качает головой.

— Типично. Берёт всё хорошее себе и не думает ни о ком другом.

— Ну ты и мразь, — Лик бросает на стол крышку от бутылки.

Дэн ловит её и бросает на пол.

— Идиот членоголовый, — бормочет Дэн, кусая гамбургер.

— Я же принёс тебе еду, чего ты ещё хочешь?

Клик фыркает.

— Принёс только потому, что я тебя заставил.

— Я бы подумал об этом...

— Да, завтра утром, — Клик поджигает две сигареты и запихивает одну Лику в рот. — Мужик, я же тебя знаю.

— Спасибо за еду, — говорю я, когда Лик оставляет попытки совладать с коктейлем и сигаретой.

— Нет проблем, мужик. Мы поддерживаем фанатов любыми способами, — говорит Клик.

Я смеюсь.

— Это должна делать ваша музыка. Еда — уже излишек.

Лик лукаво усмехается.

— Это — явно не единственное дополнение.

Клик одёргивает его.

— Молчи, балбес, — он улыбается мне, одной улыбкой прося прощения. — Я думал, что он научился держать язык за зубами.

Я пожимаю плечами.

— Всё нормально.

Дэн доедает свой гамбургер и бросает смятую обёртку в мусор. Он улыбается мне и берёт брусок картофеля со стола. Я смотрю, как его губы медленно посасывают его, и мой член дёргается. Он улыбается мне и хватает ещё один. Я перестаю смотреть на него и пытаюсь сосредоточиться на своём гамбургере.

Лик что-то говорит Клику о сигаретах. Я позволяю себе увлечься их разговором. Когда я заканчиваю свой гамбургер, я слепо протягиваю руку за картошкой. Мои пальцы натыкаются на пальцы Дэна в уже привычном для нас жесте. Я смотрю ему в глаза. Эта ситуация заставляет нас смеяться. Клик и Лик смотрят на нас, как на сумасшедших, но это нас не останавливает.

Наконец-то мы перестали смеяться, и Дэн отдал мне пакет с картошкой. Я беру сразу горсть. Мы наблюдаем друг за другом, смотрим, как кто из нас её ест, позволяя Лику и Клику говорить на заднем плане, пока мы всё не доедим. Дэн сминает пакет и осторожно его выбрасывает.

— Позёр, — бормочет Лик.

— Просто потому, что ты не можешь нормально бить...

— Я как раз-таки могу.

— Не можешь.

— Я тоже могу.

— Боже, вы оба — совсем как дети.

— О, а ты такой зрелый, Клик.

Клик спокойно кивает.

— Так и есть.

Дверь открывается. Дэйв спотыкается о порог.

— Какого чёрта ты ещё здесь?

Клянусь, температура в комнате прямо сейчас падает на десяток градусов.

— Да, мы всё ещё здесь, — спокойно отвечает Дэн.

— Ну и чего вы ждёте? Нам уже пора.

— Тебя ждали, придурок.

Дэйв смотрит на меня со смешком.

— Да-да, уверен, только это вы оба и делали.

Дэн встаёт между Дэйвом и мной.

— Ты всегда должен быть таким ублюдком?

— Ты всегда должен быть такой шлюхой?

Руки Дэна сжались в кулаки.

— Я — не шлюха, — рычит он.

Лик встаёт между ними; выглядит совсем маленьким, попивая молочный коктейль.

— Прекратите уже.

— Ты мне, мать твою, не отец — не говори, что мне делать.

Клик поднимается рядом с Ликом.

— Давайте не будем всё решать сейчас, — он тычет рукой в пустоту комнаты. — Давайте соберём вещи и просто уедем.

Дэйв хмурится.

— Пошёл ты, — бормочет он, закрывая гитару в футляре. — Я буду в фургоне.

Мы все немного расслабляемся, когда за ним закрывается дверь.

— Ублюдок, — бросает Лик ему вслед. Он злобно посасывает соломинку от коктейля. — Мы должны что-то с этим сделать.

Клик забирает два ящика, в которых хранятся части ударной установки Лика.

— Я поговорю с ним, — он кивает Лику. — Поставь коктейль и помоги мне.

Дэн встаёт и аккуратно кладёт ещё одну коробку поверх той, которую Лик уже держит в руках.

— Я помогу, — предлагаю я.

Клик машет мне и Дэну, когда тот садится на диван.

— Мы справимся. Вы двое — отдыхайте, — и он уходит за Ларсом.

Дэн садится ко мне ближе.

— Извини, — бормочет он. — Дэйв — тот ещё хуй.

Я протираю его колено.

— К счастью, он во мне не заинтересован.

Он смеётся, затем наклоняется и целует меня.

— У меня как раз такой, которого ты очень интересуешь.

— Чёрт побери, — я целую его.

Мы отстраняемся друг от друга, когда открывается дверь.

Лик смотрит на нас, сидящих слишком близко друг к другу на диване, и закатывает глаза.

— Дай ему отдохнуть, — он поднимает ещё пару коробок. — И вообще, сняли бы уже номер.

— Нам не нужен номер. У нас уже есть комната. Эта, — отвечает Дэн.

Клик приходит, когда выходит Лик. Он улыбается нам и берёт коробки.

Когда он уходит, Дэн подтягивает руку к моему плечу и приближается ко мне. Он медленно целует меня, но приходит Лик, и он снова отстраняется.

— Найдите какую-нибудь другую чёртову комнату, — стонет он.

— Ты просто ревнуешь.

Лик фыркает.

— Не особенно, — он смотрит на меня. — Вэл, без обид.

Я улыбаюсь ему.

— Конечно.

Клик возвращается и отдаёт Лику коробки.

— Ещё одна поездка.

Лик строит гримасу, но легко маневрирует с коробками в дверь. Клик достаёт свой бас и гитарный футляр Дэна.

На этот раз, когда Дэн целует меня, я встречаюсь с ним на полпути. Он посасывает мой язык, пока я скольжу рукой вверх по его бёдрам. Он отрывается, задыхаясь, и обхватывает ладонью мою руку.

— Я знаю, о ком буду думать, когда лягу спать.

Я усмехнулся и сжал его ладонь немного крепче.

— Мы оба будем, — я отпустил его — дверь снова открылась.

Клик проверяет список.

— Нам чего-то не хватает?

Дэн встаёт, присоединяется к Клику и Лику, осматривая комнату.

— Думаю, всё есть, — говорит Лик.

— Тогда давай убираться отсюда.

— Тебя подвезти до дома? — спрашивает Дэн, пока я иду за ним до фургона.

Я качаю головой.

— Нет, спасибо.

Он смотрит на меня; свет совсем тусклый, мало что видно.

— Ты уверен? Это — не проблема...

— Я живу неподалёку, прогуляюсь, пожалуй.

Он кивает.

— Хорошо, — он прижимается и целует меня. — Приходи снова, посмотришь, как мы играем.

Я улыбаюсь ему.

— Уверен, я так и сделаю, — я подаюсь вперёд и обнимаю его, откидывая голову для затяжного поцелуя, от которого мы оба потом еле дышим. — Спасибо за прекрасный вечер.

Он улыбается и прижимается ко мне губами.

— Всё не могу дождаться, чтобы приехать домой и расслабиться. Будет не так круто, как с тобой, но...

Я смеюсь, когда он отходит от меня и садится в фургон. Он улыбается и машет мне из окна, когда они отъезжают.

Я сую руки в карманы и просто иду домой.
​
​Мы будем воскуривать траур о прожитом позже,
Сегодняшний дождь так мерцает, что кажется – вот,
И он обратится в холодные хлопья, на коже
Предзимнего леса серебряный выступит пот.

У нас впереди – перевитые тернием ленты
Безрадостных долгих дорог, заплетённых в узлы,
Поэтому кажутся столь дорогими моменты
Ещё не покрытые саваном серой золы...

Поэтому мы, обезумев от радости, в танце
Бросаемся в руки друг друга. Смеющийся рот
Глотает седые снежинки, парящие в трансе,
Как будто они заменяют собой кислород.

Мы будем воскуривать траур о прожитом завтра,
С тоской провожая к закату ещё один год,
А нынче, пока что сиянье снегов не угасло,
С ладони твоей я слижу серебрящийся пот...