В голубых туманностях Сентября. Третья часть

Как-то, нарисовав Дэна карандашом, я захотел написать настоящую картину с ним. Но никак не мог выбрать позу и остановился на той, где он лежал, растянувшись на ковре. В этой позе был виден его расслабленный член, лежащий на бедре, как маленький спящий зверёк. Мне нравилось видеть его таким, потому что знал, что я тот, кто его разбудит.

Мне нравится будить Дэна поцелуем. Только, ну вы понимаете, я не всегда целую его в губы.

Думаю, Дэну это тоже нравится.

Я не давал Дэну увидеть картину, пока она не будет закончена. А потом стал притворяться, что не закончил, потому что переживал, что она ему не понравится. Но потом подумал, что это сумасшествие, и когда однажды Дэн пришёл с работы, я потащил его наверх, чтобы он взглянул на неё.

Дэн смеялся и говорил: «Вэл, можно я хотя бы портфель поставлю? Может, хотя бы разуюсь?». А потом увидел себя на моей картине и очень надолго замолчал. Я обругал сам себя. Решил, что ему противно. Подумал, что он больше не разрешит мне рисовать его. А если я не смогу рисовать его, то никогда больше не захочу ничего рисовать вообще.

Но потом он обхватил меня руками и уткнулся лицом в грудь, а когда взглянул на меня, глаза у него блестели.

- Как ты?.. Нет, даже не пытайся говорить... Слова могут всё испортить, - я был рад, что он сказал это, потому что у меня не очень хорошо получается говорить. Я думал, он заплачет, но он снова улыбнулся, и я подумал, что ему не так уж и противно. - Ты, правда, видишь меня таким?

- Ты так и выглядишь, - сказал я. Только я, кажется, это промямлил.

- Тебе надо чаще рисовать, - сказал Дэн. Прозвучало так, будто он хочет заставить меня делать это прямо сейчас же. - И не только меня, - он весело улыбнулся. - Ты возненавидишь меня, если попрошу никому не показывать эту картину?

Я подумал, что это глупый вопрос. Я бы никогда не смог возненавидеть Дэна, даже если бы попытался.

- Я сам себя почти ненавижу, - сказал он, - но она такая... Очень личная. Она прекрасна, Вэл, по-настоящему замечательна. Тебе стоит писать больше подобных картин... С другими моделями, и я гарантирую, что ты будешь иметь бешеный успех.

У меня в животе радостно екнуло, потому что я никогда всерьёз не думал показывать свои картины другим людям. Но мне не хотелось разочаровывать Дэна.

- Ладно, - сказал я, - но я не знаю, где найти моделей-парней.

- Так есть же студенты, - сказал Дэн, как будто это что-то само собой разумеющееся. Наверное, для него это так и было, потому что он умный. - Предложишь им пару фунтов за час, просто за то, чтобы посидеть без одежды, и они слетятся, как мухи. Я завтра повешу объявление на вахте, - он улыбнулся мне. - А потом схожу кое-куда по поводу рамы для этой картины. Ты же её подписал?

- Никогда не думал об этом, - сказал я, потому что не думал.

- Что?! У тебя должна быть подпись! Сейчас же подпиши!

Ну, я взял кисточку и поставил подпись «Валера Русик». Я сделал её маленькой, потому что не хотел испортить картину.

Дэн поцеловал меня.

- Повесим её в спальне.

Никто ещё не вешал в своём доме мою картину, кроме мамы. Я был так же горд, как в день, когда принёс домой свою первую зарплату.

Через несколько недель после моего переезда, мы ужинали с семьёй Дэна. Не думаю, что я сразу им понравился, но потом мама Дэна сказала, что очень заметно, что я сосредоточился на своём физическом развитии. Я подумал, что это очень мило с её стороны, хотя Дэн не улыбнулся. Мама Дэна выглядела, точно как он - такая же маленькая и красивая, но только старше, конечно, и не улыбалась так много. Ну, по крайней мере, когда смотрела на меня. Его папа тоже не большой, и волосы у него редкие, а лицо у него было такое, будто он злился, что встреча слишком затягивается, а он застрял тут. Я рад, что Дэн не похож на него, а то как бы я определял, злится он на что-то или у него просто такое лицо?

Алисия, сестра Дэна, тоже пришла на ужин. Она моложе его и ещё меньше, но она не такая красивая, хотя, может, это потому, что она девушка. Алисия больше похожа на папу Дэна, но она хотя бы не злилась на то, что ужин такой долгий, а она всё ещё торчит тут. И она девушка, и все волосы у неё на месте. Она адвокат. Мне нравятся адвокаты. Я рассказал Алисии, что у меня был отличный адвокат, когда меня обвиняли в нападении, когда я работал вышибалой. Он смог сделать так, что с меня сняли все обвинения. Алисия сказала, что занимается в основном дорожными происшествиями и семейным правом, но в любом случае не делает скидок семье и друзьям.

Мы сидели за столом, ели пасту с соусом болоньезе и салат, а они стали разговаривать про людей, которых я не знаю, и я перестал слушать. Пытался представить, смогу ли я отжать от груди всю маленькую семейку Дэна. Или только его, маму и сестру. Или, может, его, папу и сестру. И разулыбался. Только тогда до меня дошло, что все смотрят на меня.

- Валера, я спросил, что вы думаете о тенденции исполнять классические произведения в современном стиле? - спросил папа Дэна, странно скривив губы.

Наверное, он думал, что я не знаю, о чём идёт речь. Но я знал, потому что мы с Дэном только на прошлой неделе ходили смотреть странную древнегреческую пьесу, где парень выколол себе глаза, когда узнал, что его жена на самом деле его мама, и они всё это играли в джинсах и всякой такой одежде. Так что я сказал:

- Да нормально. Я считаю, что не стоит ругать актёров за то, что они не могут позволить себе правильные костюмы.

Дэн засмеялся, а его семья уставилась на меня так, будто я измазал лицо в соусе. Поэтому я вытер рот, но он оказался чистым. Но после этого я старался есть как можно более осторожно.

Мама и папа Дэна уехали сразу после ужина, а сестра осталась, чтобы поругаться с Дэном. Они делали это на кухне, а я был в гостиной и мало чего слышал. Они не орали, как обычно моя мама и отчим, но иногда кое-что доносилось. Я услышал пару слов вроде «выгодно» и «пользуется» и заволновался, что из-за неё Дэн будет думать, что не может мне доверять. Но он доказывал ей обратное, поэтому я решил, что он с ней не согласен.

А потом она сказала: «Ты не можешь любить его», и дальше я слушать не захотел, поэтому включил телик и стал смотреть какую-то программу. Я не запомнил, про что была передача.

Они вышли из кухни и больше не разговаривали друг с другом. Лицо у Алисии было напряжённое, а Дэн выглядел очень печальным. После того, как она ушла, я обнял его и просто держал. Я знал, что он расскажет всё сам, если захочет.

Он хмыкнул:

- Я просто хотел, чтобы они поняли, как мы счастливы. Ты же счастлив со мной?

- Да, - сказал я, потому что, хотя я и не был счастлив прямо в этот момент, большую часть времени он делал меня счастливее, чем я был за всю свою жизнь.

- Не понимаю, почему, чёрт побери, наши взгляды на жизнь должны совпадать с их, - сказал Дэн.

- Если тебе станет от этого легче, я могу съехать, - сказал я, хотя не хотел этого. Просто мне не нравилось видеть Дэна грустным.

- Нет! Нет, ты остаешься здесь, - сказал Дэн. Меня это устроило. Он взрослый человек. И он не хочет, чтобы семья давила на него и лезла в его жизнь. Иногда надо настоять на своем, даже если это и не очень важно. Это как разница между картиной и фотографией... Важно то, чего не видно на снимке.

Но на этот раз мне хотелось, чтобы это была фотография.

Мы отправились в кровать, и я трахал его очень нежно, а после он обнял меня и сказал:

- Вэл, ты же знаешь, почему я с тобой?

Я не подумал, прежде чем ответить, потому что у меня в голове было полно мыслей про картины, фотографии, и что из них лучше показывает правду.

- Тебе нравится, как я тебя трахаю, - сказал я. В смысле, я не сказал это как-то грубо или ещё что. Просто сказал.

Я сразу понял, что сказал что-то неправильное, когда он сел в кровати и посмотрел на меня так, как смотрел тем вечером, когда мы встретились.

- Ты, правда, так думаешь? - спросил он.

Я ничего не ответил, потому что боялся, сделать всё ещё хуже.

- Вэл? И это всё? Тебе просто нравится, как мы... Трахаемся?

Я хотел сказать, что он говорит «трахаемся» будто ругается, но подумал, что ведь так и есть, да? Но как бы оно ни было, именно это он и сказал.

Но вопрос был нормальный, я мог на него ответить.

- Мне нравится всё, что связано с тобой, Дэн. Мне нравится твоя внешность и то, что ты такой умный. И мне нравится вместе с тобой смеяться и смотреть телевизор. Мне нравится ходить по картинным галереям с тобой и слушать все твои злые замечания о художниках. Мне нравится наблюдать, как ты проверяешь работы, потому что у тебя становится забавное выражение лица. Мне нравится смотреть, как ты спишь, и слушать твоё хрюканье. Мне нравится будить тебя по выходным и проводить с тобой весь день, делать разные вещи - ходить по городу, по магазинам, готовить и всё такое, - я с трудом перевёл дыхание после этой длинной речи.

На минуту мне показалось, что он заплачет.

- А есть что-то, что тебе во мне не нравится?

Я задумался.

- Ну, меня немного бесит, когда ты выпиваешь всё молоко и ничего не говоришь.

И он рассмеялся, но глаза у него всё равно были на мокром месте.

- Вэл. Послушай меня. Ничего, что я люблю тебя?

- Ничего, - сказал я, обнял его и повалил на себя.
​
​Знаешь, милый, сегодняшний день завершился сполна…
Я вовек не желал бы этой уродливой доли, -
Находясь у Любви светозарной в лиловой юдоли
Ждать скорейшей расправы на дне бесконечного дна.

Ты дарил мне стихи и надежды, надежды на жизнь,
Я тебе благодарен за всё, хоть и прежде твердил, -
Стал для сердца истлевшего чудом, плацебо, светилом,-
Всё не важно теперь. Ожидания Смерти сбылись.

Расскажи мне, хоть раз, расскажи, неужели со мной
Ты не смог осознать до конца это дивное чувство,
Неужели Любовь для тебя столь дурное искусство?
Неужели в моих поцелуях не сладость, а гной?

Неужели, скажи, эти раны не смогут зажить,
И грехи совершённые мы никогда не искупим?
Я сварил б отвар, истолок бы всё прошлое в ступе,
Коль умел б её отсекать – Неизбежности нить!..

Знаешь, милый, наш день завершился. Скажи, может, есть
В завершении этом какое-то скрытое благо?
Мы ступали так долго вперёд под залатанным стягом,
Но и он разошёлся по швам. Это, видимо, месть

Нам за счастье, за прожитый день без терзаний и лжи.
Мне терпеть остаётся одной эти горькие муки, -
Задыхаться от слёз в бессердечно-жестокой разлуке,
Словно вместе с тобою навеки лишилась души…