Я чертовски хочу разорвать тебя на куски!

Я лёг на спину, и Валера чмокнул мои губы, снимая мою рубашку.

Он раздвинул мои ноги и сел между ними, обхватив моими ногами его бёдра, когда он сел.

Он курил надо мной, и я посмотрел на него…
​
Что он собирался сделать со мной?

Он стряхнул пепел мне на живот, и я сначала вздрогнул, но затем расслабился. Он продолжал делать это, пока не осталось несколько сигарет. И затем он схватил меня за руку и затушил их на вчерашнем ожоге.

Его зрачки были расширены, и мой взгляд был прикован к его лицу. Он был возбуждён, я чувствовал это.

Он навис над мной, грубо целовал меня, стонал, его руки бегали по моим неровным шрамам.

Моё дыхание сбилось, мои штаны стали тесными, когда мой член встал, мою кожу покалывало от незнакомых прикосновений, а его рука скользнула по моей талии, сильно царапая кожу.

Моё дыхание снова сбилось, и Валера убрал мои руки за спину, куда я вонзил ногти.

Он застонал, прижав ногти к моим бокам, заставляя меня застонать, когда он гладил обе наши промежности.

— Валерка… — умолял я.

Он хмыкнул мне в губы, снова прикусив мою губу своими зубами.

Это был так прекрасно, я был растерян, но повернулся.

— Валера, пожалуйста, — я тяжело дышал.

— Чёрт… Ты не представляешь, как ты меня возбуждаешь, — пробормотал он, снова наваливаясь на меня, — Боже, милый… Ты становишься такой шлюхой от моих прикосновений.

Его слова заставляли меня дрожать, и я растворялся в его прикосновениях, снова застонав, когда он сильно прикусил мою ключицу, всё ещё дроча мне.

— Давай, милый, — он зарычал, — Кричи моё имя.

— Валера, — я застонал.

— Громче!

— Валера!

— Снова!

— Валера!

— О Боже, — простонал он, — Ты такой прекрасный.

Он опустился под мою челюсть, укусив зубами плоть, когда он сильно вонзил свои ногти в мои бока.

Он отступил с припухшими губами, его зрачки были расширены, когда я смотрел на них.

Я чувствовал острую боль в моих боках, и так же на коже рядом с моей ключицей, на моём запястье и под моей челюстью.

Я думаю, мне нравится приходить в дом Валеры.
​
​Прогибаются в тихую воду и тонут мосты,
Багровеют горячим ликёром речные каналы,-
Мы не сможем увидеть…живя от весны до весны
И скрывая под сердцем от взгляда иного кинжалы.
Что придётся ещё потерять, что случится найти,
Разве может хоть что-то затмить ощущение боли?
Мы не в силах понять…мы из тех, кто себя бередит
И никак не оставит кровящую рану в покое…

Ты опустишь бокал в эту ночь, зачерпнёшь, хохоча,
И расскажешь, как всё опротивело, всё очерствело,
Постоянна в душе, словно вросшая с корнем, печаль
Истощила и чувства, и жизнь, и усталое тело.

Есть у нашей тоски небывалой конец впереди;
Вверив жизни друг другу, дойдём до обрыва дороги,
Но не сможем покоя снискать…нет и места в груди
Для любви,- притомилась она на холодном пороге…
Прогибаются в тихую воду и тонут мосты.
Мы глядим безразлично на этот рубиновый омут,
И, наверное, скоро исчезнем среди пустоты,
Потому что не можем ни быть и ни жить по-иному.
​
​Мы снова сели на кровать и Валерка включили телевизор, приподняв подушки.

Мы оба сидели и сидели, когда Валерка вставил записанный фильм с названием Люси, а затем он обнял меня и притянул к себе, чтобы я опёрся о него.

Я не мог удержаться, и мягко улыбнулся, мне нравилось быть рядом с ним.

В конце фильма мы легли. Мы с Валерой обнимались. На самом деле, я не смотрел на экран, я был слишком занят, лёжа на его груди.

О него было хорошо опираться, его тело было тёплым, а кожа была гладкой. И у него были хорошие мускулистые руки, которые лежали у меня на спине и моей заднице.

В конце концов, я поднял глаза на Валеру, и он посмотрел вниз с дерзкой усмешкой. Я покраснел, когда почувствовал, как его рука сжала мою попу, и он хихикнул.

Я покраснел сильнее, и Валера подтащил меня к себе, сильно потянув за волосы. Я поморщился, но всё закончилось, и его улыбка исчезла. Он тянул меня за волосы сильнее и сильнее, пока мои глаза не перестали слезиться.

Он схватил меня за руку, переплетая пальцы, когда он наклонился. Его хватка была такой крепкой, что он сжал мою руку, но мне нравилось это.

Он навис надо мной, всё ещё целуя.

Как он может ожидать, что мы будем друзьями, когда он только это и делает? Друзья не делают этого… Бойфренды делают.

Валера начал снимать мою одежду, пока я не остался только в нижнем белье, кусая кожу и оставляя глубокие царапины, как раньше.

— Хочешь чувствовать себя хорошо? — пробормотал Валерка.

Я просто застонал в ответ, когда он вытащил мой член из моих боксёров.

Он схватил мои лодыжки и скрестил их, перевернув меня на живот. Он поставил меня на четвереньки, и небрежно, с силой опустил мое лицо в матрас, и выгнул спину вперёд.

— Валер, я…

— Я не буду заниматься сексом с тобой, — пробормотал он, — не волнуйся.

Я неподвижно лежал, чувствуя, как его пальцы скользят по моим бёдрам.

— Ты чист? — спросил он меня.

— Что это значит?

— Не волнуйся.

Он начал снимать мои боксёры и оставил меня голым с поднятой вверх задницей. Я почувствовал, что пришёл в себя. Я даже не брился там, потому что никого не волновало это.

Я уже представлял, какое у Валеры будет отвращение на лице, когда он увидит тёмные волосы между моих ног.

— Валера…

Я почувствовал, что его вес покинул кровать, но он вскоре вернулся, открыв ящик.

Я больше не хотел делать это… Я… я хотел хотя бы побриться или что-то ещё. Я просто не ожидал, что Валера попытается находиться в близости со мной.

Пока я волновался, я почувствовал, как в меня вошли пальцем. Я задохнулся от шока, чувствуя, как он выходит из меня. Вошёл следующий, и они оба стали двигаться во мне.

Что это? Что он делает?

Я чувствовал себя некомфортно и хорошо одновременно. Его свободная рука сжала мой член, и я мгновенно застыл от его прикосновения, застонав в простыню.

Я почувствовал, как его зубы вонзились в плоть моей спины, и я снова застонал, его рука начала двигаться вверх и вниз по моему члену.

Он сильно укусил меня за задницу и, впился в неё зубами, а затем убрал свой рот от кожи.

— В-Валерка.

Его вторая рука продолжала двигаться двумя пальцами во мне и выходить из меня. Они согнулись, и я почувствовал, как он «точно сюда» попал пальцами.

Он что-то нашёл во мне, делая то, что заставляло меня стонать. Он продолжал гладить всё, что было, не останавливая свою руку и на члене.

Он лизнул между моих бёдер и снова укусил их.

Я чувствовал себя так хорошо и плохо, но мне это нравилось, и каждый укус становился всё больнее и больнее, чтобы я не кончил.

После очередного укуса в моё бедро я кончил на кровати.

Я застонал и с удовольствием вздохнул… Это было очень приятно.

Я почувствовал сильный удар по заднице. И я имею в виду жёсткий и резкий удар.

— Для чего это было? — огрызнулся я.

— Я не сказал, что ты можешь кончить.

— Что?

— Только если я…

— Запомню это.
​
​Из полотен железных дорог
Свиты все мои пыльные платья.
Я к тебе простираю объятья:
"Возвращайся в гнездо, голубок!".

Наши корни и рухнувший дом
Распростёрлись с золою по ветру.
Ты однажды открыл мне примету,-
Отдавать все долги декабрём,

Но не позже, до вьюжных огней,
До хлопков фейерверков. Так что же,
Возвращайся! Я знаю, ты можешь
Быть любой непогоды сильней.

Из полотен железных дорог
Я к тебе рукава обращаю,
И, конечно, былое прощаю,
Зная,- ты, как и я, одинок.
​
​После ужина мы с Валерой поднялись наверх.

— Будь нежен с ним, — предупредила мама Валеры, заставив его закатить глаза.

Я краснел, но старался не обращать внимания на то, что Валерка закрыл дверь своей спальни, и запер её после того, как вошёл со мной.

Он дразняще улыбнулся мне и я покраснел, точно зная, что он собирается делать.

Он поднял мой подбородок и поцеловал меня в губы, уверенно прижимая его пальцы глубоко в мои бока.

Знакомая боль пронзила моё тело, когда он поцеловал меня, и я почти расплавился от его прикосновений.

— Можно я зайду дальше? — прошептал он мне на ухо.

— Давай, как хочешь, — слова слетели с моих уст, прежде чем мой разум смог их понять.

Он отступил и мгновенно стянул с себя рубашку, после чего его руки бегали под моей рубашкой, когда он начал целовать меня снова.

Я знал, что было неправильно, делать это с ним, но мне было всё равно. Он просто чувствовал себя так хорошо, он знал все нужные места, чтобы дотронуться до меня.

— Как конфетка… — пробормотал он мне в рот.

Он снял рубашку и бросил её на пол, сведя наши обнажённые верхние органы.

— Чёрт… Дэн, — он ахнул, когда я укусил его губу.

Я просто ухмыльнулся ему в рот, продолжая думать об этом.

Он крепко сжимал меня, позволяя царапать моими ногтями его лопатки.

Он начал расстёгивать джинсы, но я оттолкнул его руки, снимая их сам. Я задел его промежность, и он застонал, заставляя меня хихикать напротив его губ.

Я начал расстёгивать свои, и они упали на пол просто так, будучи просто мешковатыми.

Валера был худым, так что ему на самом деле пришлось опуститься, чтобы снять их. Он схватил под моим коленом, и потянул его вокруг своего бедра.

Я обернул ноги вокруг его талии и вскоре оказался с ним на кровати, его грубые руки касались моего тела во всех нужных местах.

— Валерка… — я захныкал.

— Можно мне потянуть твои волосы?

Я разрешил ему, и в следующую секунду он потянул, а я зашипел от боли… Моя голова всё ещё болела до этого.

Я почувствовал, как его возбуждённый член дёрнулся против меня, это заставило меня дрожать.

— Валера…

— Тихо, милый, — пробормотал он, — Мы ведь не хотим слишком увлекаться.

Его рука прижалась к моему блестящему члену и сильно потёрла его, из-за чего я возбудился ещё сильнее.

— Валера, пожалуйста, — я умолял.

Его рука скользнула ниже пояса, и обернулась вокруг меня. Мгновенно я почувствовал, как моё тело задрожало при его прикосновении.

— О… Боже, — я задыхался.

Один засос и я стал беспорядочно стонать. Валерка всё ещё был в боксёрах, и он перевернул меня на живот, потянув за задницу.

Мне было всё равно, как я выгляжу, я просто хотел, чтобы он продолжил прикасаться ко мне.

Получив сильный укус, это заставило моё тело трепетать.

— Тебе это нравится, не так ли? — его голос был грубым.

— Да, — я снова задыхался, — Сделай это снова.

Ещё один сильный укус, и я застонал в подушку, его рука всё ещё гладила мой член.

Это было так больно, и одновременно так приятно.

Я получил глубокую царапину сзади, на моём бедре, которая заставила меня хныкать.

— Подожди, — тихо сказал Валерка.

Я слышал, как он быстро порылся в чём-то, и услышал, как закрылась крышка.

Я почувствовал, как его пальцы двигаются перед моим входом, входя кончиками пальцев. Он был нежным в этот момент, массируя моё отверстие, пока он легко не провёл по нему пальцем.

Валера размазал что-то по моей эрекции, говоря, что это лучше поможет мне. Второй палец начал входить меня, и его рука всё ещё двигалась на моём члене.

— Валерка, Валер, пожалуйста! — я кричал, — О, Боже!

Шлепок.

Моя задница снова приподнялась от его прикосновений, я почти не мог дышать, я чувствовал себя так хорошо.

Я получил несколько сильных ударов его коленом между моих бёдер, которые краснели, а затем онемели.

Это всё ещё чувствовалось потрясающе, у меня были некоторые глубокие царапины и много укусов.

— Хорошо, милый, — Валерка рычал, — Как это чувствуется?

— Так приятно, — я выдохся, — Это так хорошо.

— Хочешь, чтобы я остановился?

— Нет!

— Такая грёбаная шлюха, — на этот раз он вытащил пальцы и ударил кулаком по моему бедру.

Он вернул свои пальцы, и двигался с неприятной болью, которой я всё ещё наслаждался.

Что-то в удовольствии и боли вместе приводило меня в замешательство больше, чем просто боль. Я не мог остановиться, хотя был уверен, что его родители могли слышать, но я не думал, что их это волновало.

— Валера… Валера, я-я…

— Сдерживайся, или я ударю тебя, — зашипел он.

Его ответ заставил меня встать, и лечь на кровать.

Я услышал низкое рычание и почувствовал сильные удары. Настолько сильные, что мне не понравилось это настолько, насколько это только можно было представить.

— Не. Кончай. На. Мои. Простыни. — Я получал удар на каждом слове.

Я стискивал зубы, пытаясь отодвинуться от его свободной руки.

Он толкнул меня, и теперь я лежал голым на спине, глядя очень злым взглядом на Валеру.

— Перестели постель, снова, — огрызнулся он.

Я раздражённо вздохнул и снова надел боксёры, доставая чистые простыни из шкафа.

Я убрал грязные, которые раздражали. Почему я должен их менять? Да, я кончил, но он буквально заставил меня сделать это.

Я перевернул матрас, и Валера встал в одних боксёрах, наблюдая.

— Поторопись, или я ударю тебя снова, — вырвалась у него.

Я просто проигнорировал его предупреждение, но ускорил процесс. Постель со свежими простынями и застеленным одеялом, а также покрывалом.

— Иди сюда, — твёрдо сказал Валера.

Я подошёл, не подумав об этом.

Он схватил меня за запястье и притянул к себе.

— Оставайся на месте.

Я просто смущённо посмотрел на него, и почувствовал ещё один резкий удар. Я прошипел в его грудь, мои ноги подкосились.

Валера провёл рукой по нижней части моей спины, тяжело и сбито дыша.

— С тобой так весело играть, — прошептал Валера.

И всё, что я мог сделать, так это покраснеть.
​
​Моя тоска приходит, с каждым днём
Рядясь в шелка всё ярче и пестрее,
Хоть знает, что душа моя болеет,
Приходит вновь на траурный приём.

Каким мне отравиться крепким сном,
Чтоб слёзы не катились горьким градом?
Чтоб призрак не показывался рядом,
Каким мне отравиться вечным сном?

Я выпил бы чашу до краёв,
Коль знал бы, что голос не услышу,
Когда глаза закрою… Станет тише,
Когда я выпью чашу до краёв…

Откуда мне упасть, чтоб не узреть
В последнее мгновение всей жизни,
А в ней – тебя, стоящего на крыше?
Откуда мне упасть, чтоб не лететь?

Я крылья не носил под плащом,
И сердце не сумело окрылиться.
Какой водой волшебною омыться,
Чтоб чувства, рассечённые мечом

Навек остыли, мой покинув дом?
Мне смерть была бы лучшею отрадой…
Чтоб больше не саднила злая рана,
Каким мне отравиться крепким сном?
​
​После завтрака я поднялся наверх, и Валера показал мне, где он находится. Я сделал своё дело, и принял душ.

Играть. Каким грязным способом можно изменить такую невинную мелочь.

Я вернулся в комнату, и Валерка тут же ушёл принимать душ.

Он вошёл в комнату только в боксёрах и мгновенно закурил сигарету. Мой ожог со вчерашнего дня снова покрылся струпьями, но я выбрал его снова, потому что это только моё.

Я был взволнован, думая, что Валера оставит меня с другим ожогом, но сохранил мою прохладу.

Валера мгновенно сел на кровать и позвал меня.

Он положил руки себе на бёдра и сказал, чтобы я сел на них. На этот раз я оседлал его, как он и просил.

Он улыбнулся, но продолжил курить, на этот раз стряхивая пепел на пол. Когда он добрался до конца сигареты, он грубо схватил меня за руку и потянул к себе, тут же перевернув мою руку.

— Можно? — мягко спросил он.

Я кивнул, и он провёл сигаретой по диагонали над старым ожогом. Я посмотрел на него удивлённо… Он сделал новую.

Когда я посмотрел на него, он тепло улыбнулся, — Ты видишь.

Я кивнул, и он схватил меня за руки, положив их по обе стороны от своего лица.

- Я хочу поиграть с тобой, — ухмыльнулся он, — Что ты скажешь? Хочешь поиграть, любимый?

Я кивнул, и он усмехнулся, —Такая грязная шлюха.

Меня не волновало, что он назвал меня таким, честно говоря, это меня заводило. Это заставило меня почувствовать себя другим, не настолько невинным. Это заставило меня почувствовать себя сексуальным в некотором смысле, это заставило меня почувствовать, что я не новичок во всём этом, это также дало мне странное количество уверенности.

Валера встал, бросая меня обратно на кровать.

— Я буду играть с тобой… И свечи, — пробормотал он.

— Ожоги? — невинно спросил я.

— Ожоги, — кивнул он.

Я остался на месте, и вскоре он вернулся с верёвками, свечами, куском ткани и зажигалкой.

Он завязал мне запястья за спиной и привязал их к моим лодыжкам. Он положил ткань на моё лицо и завязал её за головой.

— Валера? — спросил я смущённо.

— Тихо, милый, будет лучше, если ты не сможешь видеть, я обещаю.

Я откинул голову и расслабился. Я услышал легкий щелчок несколько раз, а затем я почувствовал, как он стягивает мои боксёры только до верёвок на моих лодыжках.

Его рука обхватила моё бедро и держала его в руке. Я ахнул, когда он провёл по нескольким быстрым засосам своей рукой.

Он гладил меня так же, как и вчера, теперь на мою сильную эрекцию.

Другой рукой он продолжал делать это, и он напевал, — Ты кончишь, когда я скажу тебе кончить. Если ты кончишь раньше, ты будешь наказан.

— Хорошо, — тихо сказал я.

— Если ты захочешь, чтобы я остановился, просто скажи «остановись» — сказал Валера, — Убедись, что ты произносишь моё имя, когда ты скажешь мне остановиться.

— Я скажу.

Его рука сжала меня ещё сильнее, и я выпустил стон со своих губ. Я почувствовал жжение на груди, и мой стон превратился в писк.

— Ты так хорошо выглядишь сейчас, — пробормотал Валерка.

Я мог только представить, как он выглядел, его лицо было пустым, и он просто смотрел на меня своими прекрасными синими глазами. Его губы были почти надуты и приоткрыты, его зубы слегка сжались.

Я застонал от этой мысли, задыхаясь, когда снова почувствовал ожог.

Валера остановился, я слышал, как он сменил свечу, и продолжил. Мои мысли были в беспорядке, как всегда.

И в конце концов он зажёг свечу, и она пробежала от моего соска, вплоть до моего бедра.

— Валера, я-я должен…

— Погоди, милый, — потребовал он.

— Я не могу, — прошептал я.

— Подожди.

— В-Валера, я-

Я почувствовал сильный удар по лицу, когда я кончил. Но каким-то образом, чувство того, что мое тело дрожало и болезненные удары смешались идеально.

— Такая грязная шлюшка, — плюнул Валерка, — Даже не будет слушать.

Он снял мою повязку, как всегда раздражённо, а затем развязал меня. Он улыбнулся верёвке, которая врезалась в мою кожу. Он достал ножницы и разрезал её пополам. Он оставил сырую кожу вокруг моей руки.

— Прекрасно, — пробормотал он.

Когда он встретился с моим взглядом, его глаза снова начали пылать.

— Вычистись, — прорычал он, — И надень свою грёбаную одежду.

Я кивнул и встал, направляясь в ванную. Чтобы принять душ, чтобы убраться, а затем надеть свою одежду.

Валера подозвал меня, и я улыбнулся, позволив улыбке дрогнуть, когда он сжал мои светлые волосы в кулаке.

— Если ты собираешься не подчиняться мне, милый, — прорычал он, — Я не буду играть, это ясно?

Я кивнул.

— Хорошо, — отрезал он, — Не заставляй меня заставлять тебя страдать.

Всё моё тело покалывало, это становилось всё более захватывающим. Внезапное нарастание возбуждения сделало это менее пугающим. Он потянул мои волосы сильнее.

— Слова, милый, — выплюнул он, — Это то, для чего у тебя есть рот, теперь используй его.

— Да.

— Да, что?

— Я-я не знаю, — я заикался.

Он ударил меня по ушибленной заднице, и я закричал.

— Да!

— Что? — снова сказал Валерка.

— Ты можешь подсказать? — тихо спросил я.

Ещё один удар и его зрачки расширились.

— Да, что? — Валера рычал, — Последний шанс, милый.

— Я… — Я был смущён, — Валер, я не знаю. Я… я никогда-

— Жалко, — он отпустил меня, — Очень жалко.

— Прости… — прошептал я.

— Ты не должен извиняться, — он схватил моё лицо одной рукой, — Ни мне, понял?

— Стой, — прошептал я.

Его пальцы сжали моё лицо, заставляя меня вздрогнуть.

— Валера, перестань!

Его лицо смягчилось, и он отпустил меня.

— Слишком много? — Он выглядел обеспокоенным.

— Почти, — тихо сказал я.

— Извини, — он вздохнул.

— Нет, всё в порядке, — сказал я, игнорируя его слова о том, что мне нельзя говорить «извини», — Ты прекратил, когда я попросил тебя, и этого достаточно для меня.

— Хорошо, — он кивнул.

— Я действительно не знаю, — я сказал ему правду.

Он нахмурился, — Не беспокойся об этом.

— Валера…

— Ты делаешь это так… — пробормотал он.

— Что делаю?

— Нежно, — он посмотрел в мои глаза, — ты просто такой… Идеально подходишь для жестоких.

— Что? — переспросил я смущённо.

— И такой идеальный для игр, и секса… — Он продолжал, — Боже, я не могу держать свои руки далеко от твоего великолепного тела.

Я широко улыбнулся.

— Но правда, — он притянул меня к себе, — Ты такой красивый.

— Спасибо, — прошептал я.
​
​Под хитиновой рубашкой жизнь бездонна.
Омовенное безумие души,
Как корабль из глубокого затона,
Вырывается наружу, чтобы жить.

Чёрен смог, глаза слезящиеся слепнут,-
То разверзнулся последний из огней.
Под хитиновой рубашкой, точно в склепе,
Нет пространства и незапертых дверей,
Только вечность. Тишина забила уши,
Но теперь заговорила и она.
Час настал, и панцирь вдребезги разрушен,
Миг пришёл, - испей же алого вина!

Кровь сочится студенеющим потоком
Из отверстия в фарфоровой груди,
Бьётся мысль, вопрошая: «Сколько, сколько
Злым терновником и стёклами идти?»
И безумие растёт, растёт, как птица,
Расправляется упрямая спина.
Тем умение летать не пригодится,
Кто достиг своим падением до дна.

Новый мир – песочный замок на границе
Гладных волн и неприветливой земли.
Перелистывая время, как страницы,
Рвётся сердце к полыханию зари.
Под хитиновой рубашкой жизнь бездонна,
Облачённая в великое Ничто.
Воскрешайся там, где мёд и белладонна;
Миг пришёл и в алый рот налил вино.

Умирай, живи, и, снова – в неизвестность,
Сохрани себя в дыхании ветров.
Столь желанная безумью безмятежность
Прогорела до углей в пылу костров.

Этот мир убьёт фарфоровое тельце
Окружённого терзаньем мотылька…
Час настал. Разбейся, плевельное сердце,
О холодные пустые облака.