Согреши со мной в церковной школе

Пятницы всегда были отстойными днями. Серьёзно, я даже не могу описать, какой пыткой они были. Один из минусов учиться в христианской школе — уроки религии. Просто представьте пятничный урок, объединяющий все старшие классы. Хочется умереть. Я и Костян ходили на эти занятия с таким видом, будто идём на похороны. Хотя, думаю, даже похороны лучше, чем это.

Мы вошли в аудиторию и направились прямо к последним рядам. Мы всегда приходили первыми, потому что абсолютно все хотят занять последние места, а чтобы сделать это, нужно приходить раньше остальных. Весь мир ненавидел этот предмет. Учителя тоже сидели в конце, что, казалось бы, было не очень удобно для учеников, но преподаватели тоже ненавидели религию, а потому не говорили ничего, когда замечали, что кто-то спит или копается в телефоне. Они делали то же самое.

Костя сильно сжал мою ногу своими пальцами, когда учителя начали заходить. Серьёзно, он сжал её так сильно, что я почувствовал, как ногу начало покалывать из-за нарушения кровообращения. Я не понимал, что было причиной этой хватки, а потому дёрнул ногой, пытаясь стряхнуть его руку.

— Блять, Коль, мне больно! — мой голос был немного выше, чем он должен был быть. — У тебя ногти, кажется, длиннее, чем у любой шлюхи из нашей школы! Отпусти!

— Ты должен прекратить разбрасываться нецензурными замечаниями на весь класс, — я услышал чей-то голос за своей спиной и тогда понял, почему Костя так вцепился в меня. Замерев, я понял, что слышал этот голос во вторник. Мой член уже требовал к себе внимания. Как, блять, это возможно?

— Это почему? — я прошептал, чтобы ни Коля, ни кто-либо ещё не услышал нас. Немного повернувшись, я встретился с ним глазами. Никогда не перестану поражаться их голубизне. Будто он сделал их ярче с помощью фотошопа. — Бьюсь об заклад, ты возбуждаешься, когда я матерюсь.

— Я бы замолчал, если бы был на твоём месте, — Его лицо было в нескольких сантиметрах от моего, и я был удивлён, что никто не обращает на это внимание. Директор Дуров уже поднялся на сцену, чтобы начать свою речь, но мистер Русик, несомненно, был более интересен мне. — Когда-нибудь ты пожалеешь о своей болтливости.

— Если мне удастся свалить с этого тупого урока пораньше, то я не буду жалеть ни о чём, — ответил я.

Он фыркнул, отстранившись от меня и облокотившись о спинку стула. Блондин посмотрел на директора Дурова, а затем вновь перевёл взгляд на меня. Он выгнул брови, будто спрашивая «Что ты хочешь?», и я подумал, что если продолжу смотреть на него, то у меня встанет. Никогда нельзя быть уверенным в том, что произойдёт.

Прошло только двадцать минут, а я уже зевал после каждого слова. Я не хочу знать о Боге, я не хочу знать про иезуитов, я не хочу знать ни о каком подобном дерьме. Я хочу знать о человеке, сидящем за мной. Я хочу знать о том, кто прожигает дыру в моём затылке уже десять минут. Было понятно, что я смог заставить его почувствовать что-то ко мне. Оставалось узнать, было ли это желание или ненависть как у всех других учителей. Когда я услышал, что стул позади меня проехался по деревянному полу, я понял, что это мой шанс. Быстро вскочив со стула, я попросился выйти, надеясь, что удача вновь улыбнётся мне.

К счастью, мистер Русик действительно оказался в туалете. Я колебался несколько минут, прежде чем войти и заметить, что он находится в одной из кабинок. Сев на подоконник, я начал ждать, болтая ногами взад-вперёд. Он удивился, когда вышел и увидел меня, поджидающего его. Ничего не сказав, он подошёл к одной из раковин, выдавливая мыло и смывая его горячей водой. Помимо того, что он грациозный и сексуальный, он ещё и чистоплотный? Пожалуйста, мистер Русик, незаконно быть таким идеальным!

— Какие классы ты обучаешь? — спросил я, зная, что если я буду молчать, то он уйдёт, сделав вид, что не заметил меня.

— Второй и третий, — сказал он, вытирая руки бумажным полотенцем.

— Почему у меня нет уроков с тобой? Я в третьем.

— Ты не изучаешь профильный английский, — он подмигнул. Он, чёрт возьми, подмигнул мне, застенчиво улыбаясь.

— Ох, точно, — я засмеялся. — Только потому, что я «неграмотное чудовище», по словам мистера Паркова. Ты знаешь, что он выписывает мне отработки из-за всех нелепых случайностей?

— Сомневаюсь, что это действительно «случайности», — он усмехнулся, и я опустил глаза на свои штаны, чтобы проверить, не видно ли моего просыпающегося друга. Таким красивым людям нельзя ухмыляться. — Я возбуждаю тебя, да?

— Почему бы тебе не подойти и не проверить? — я говорил в шутку, но по его глазам понял, что он воспринял всё серьёзно.

— Мы находимся в школе. Ты ребёнок, а я — учитель, — он засунул руки в карманы, и я понял, что он пытается скрыть свою эрекцию.

— Во-первых, я не ребёнок, мне почти шестнадцать. Во-вторых, ну и что, что мы в школе? Ты возбуждён не меньше моего. И в-третьих, не смотря на то, что ты учитель, я уверен, что смог бы научить тебя некоторым вещам.

— Ты не сдаёшься, да? — он засмеялся, качая головой.

— Да.

Мы молчали некоторое время, и я мог видеть, что он над чем-то размышляет. Он шагнул вперёд, останавливаясь и возвращаясь назад. Блондин посмотрел на меня, и я опустил взгляд в пол, закусывая губу и покачивая ногой. Он сделал так ещё три раза, а потом начал подходить ко мне, и я раздвинул ноги, давая ему место стать между ними. Я хотел пошутить, что он находится в идеальном положении, чтобы отсосать мне, но как только я открыл рот, он обернул одну свою руку вокруг моей талии, а вторую положил мне на щёку.

У меня не было времени, чтобы обдумать всё, так как его губы соединились с моими, и он прижал меня ближе к себе, оттягивая мои волосы той рукой, что до этого была на щеке. Мои руки крепко сжимали его плечи, но потом я подумал, что могу помять его рубашку. Не следовало портить одежду, так как если кто-то заметит эту маленькую деталь, могут возникнуть подозрения. Я запустил руки в его волосы, радуясь его необычной причёске, которая и без того была растрёпанной.

Когда наши языки сплелись, я выпустил тихий стон, не в силах сдерживать свои эмоции. Он потянул за мои волосы, заставляя меня откинуть голову, и я откинул её, чувствуя его губы на своей шее. Блондин оставлял мокрые следы, тяжело дыша, а затем начал закусывать кожу, легко оттягивая её. Он собирается оставлять засосы, зная, что нам ещё предстоит вернуться в класс религии?

Я мог видеть, как он пытается сдерживать себя. Он хотел снять мою одежду, я хотел снять его, но обстановка вокруг мешала нам. Отстранившись, мистер Русик посмотрел на пол, задумчиво проводя пальцем по своей нижней губе. Начав отходить от меня, он снова подался вперёд, чтобы лизнуть мои губы и почувствовать их вкус ещё раз. Я не мог сдержать свою улыбку.

— Ещё раз, как тебя зовут? — спросил он, останавливаясь в дверях и глядя на меня через плечо.

— Дэн, — я усмехнулся.

— У тебя отработка во вторник, Дэн, — сказал он, прежде чем выйти и оставить меня в одиночестве в туалете.

Налита Смерть в расколотый бокал,
Но мне её испить не удаётся, -
Она за край нектаром тёмным льётся,
Как ливневый поток по зубьям скал.

И в жажде нестерпимой день за днём
Брожу, и длинных писем не читаю.
Бумажных птиц трепещущая стая
Кричит, в камине встретившись с огнём.

В юдоли зла и в царстве грёз искал, -
Ничто мне не поможет насладиться
К себе манящей пламенной водицей,
Ведущей душу ввысь, на пьедестал.

Навеки позабыв былой покой,
Устал терзаться лезвием и ядом.
Найду могилу с пеплом белым рядом,
В каминный зев метнувшись с головой.

Мне пришлось пережить вечность, прежде чем следующий вторник настал.

— Ты опоздал, — мистер Русик поднял на меня взгляд, когда я вошёл в класс, но я только пожал плечами.

— Лучше поздно, чем никогда.

Я сел на то место, где сидел в прошлый вторник, и мог видеть, как мистер Русик сверлит меня своим взглядом, но игнорировал это. В прошлый раз я пытался завоевать его внимание, а сегодня его очередь. И я знал, что он будет пытаться, потому что по взгляду этих глаз было понятно, что он хотел раздеть меня прямо сейчас; отлично, потому что я тоже хотел раздеть его. Облокотившись спиной о стену, я вытянул ноги на стул, как делал это в прошлый раз.

— Ты можешь сесть нормально? — он спросил, указывая на мои ноги. — Ты в школе, а не на пляже, — он снова воспользовался «учительским сарказмом», наверняка думая, что невероятно сострил.

— Конечно, могу, — я пожал плечами. — Но не хочу.

— Ты всегда такой трудный? — он явно злился, и мне нравилось это. Никто не обращал на нас внимания, все как обычно спали.

— А ты как думаешь? — ладно, я вынужден признать, что на этот раз переборщил. Я не ожидал от него ответа, а потому опустил руку на своё правое колено, постепенно поднимая её выше. Добравшись до промежности, я сжал свой член, шумно выдохнув и начиная медленно двигать рукой вверх-вниз через штаны.

Он смотрел. Облизав губы, он закусил нижнюю и прикрыл глаза. Ему нравилось смотреть на это, а потому я продолжал, чувствуя, что возбуждаюсь. Мистер Русик был так красив, сосредоточенный только на мне и моих действиях. Если бы кто-то посмотрел на нас, у нас были бы большие неприятности, но меня не волновало это. Меня волновала только его реакция на всё это. Он не говорил ничего до конца отработки, игнорируя мой взгляд. Когда ученики начали уходить, он схватил мою руку, прямо как неделю назад.

— Ты останешься, — в его голосе были нотки власти, но я и не собирался отказываться. Никто не был этому удивлён; бьюсь об заклад, они думали, что я натворил что-то ещё и за это мне добавили пару лишних часов. Впрочем, они почти правы.

— Я в чём-то провинился? — спросил я с невинной улыбкой, изучая черты его лица.

Он ничего не ответил, просто подошёл к двери, повернул ключ и вернулся туда, где стоял я, с рюкзаком на одном плече. Первое что я сделал — откинул портфель на пол, когда почувствовал его руки на моей талии, прижимающие меня к столу. Он соединил наши губы, и стон вырвался из моего горла, когда он сильнее прижал меня к себе.

Я схватил его галстук, наматывая его на кисть руки и притягивая ближе к себе. Мистер Русик наклонился вперёд, опираясь руками о стол, чтобы не упасть на меня. Я продолжал тянуть галстук, пытаясь направить его рот к своей шее. Он рассмеялся, когда понял, чего я хочу и соединил свои мягкие тёплые губы с моей бледной кожей. Он сильно засасывал мою кожу, покусывая её и зализывая свои укусы; я застонал, и этот звук, кажется, очень понравился ему.

Мои руки, которые до этого находились без дела, постепенно приближались к пуговице его штанов. Мистер Русик застонал, и я понял, что он точно не будет против моих губ вокруг него. Ну или по крайней мере моей руки. Он зарычал, отрывая свои губы от моей шеи, начиная смотреть на то, как я расстёгиваю ремень. По какой-то причине я начал немного нервничать. Я доводил до безумства многих людей; я был королём секса, но то, как он смотрел на меня: столько желания, столько внимания и беспокойства, — всё это заставляло меня чувствовать себя неловко.

— Мистер Русик… — прошептал я, но он быстро покачал головой.

— Валера, — сказал он низким голосом, прежде чем соединить наши губы.

Я поцеловал его с такой страстью, что, казалось, мне уже и не нужно использовать руку, чтобы заставить его кончить. Но я хотел хотя бы взглянуть на его член. Штаны блондина были узкими, но я смог стянуть их вместе с его боксёрами достаточно, чтобы его эрекция была видна. Я глубоко вздохнул и обернул пальцы вокруг его члена, начиная неспешные движения рукой.

Он толкнулся бёдрами вперёд, будто умоляя, чтобы я действовал быстрее, и застонал, ах, как он застонал… Его стоны были то громкими, то тихими; он хлопал своими ужасно красивыми глазами и раскрывал рот. Мистер Русик стонал, и это всё было только для меня. Эти мысли заставляли меня думать о том, что я мог бы кончить ещё раньше него, так и не притронувшись к себе. Когда я потянул его за волосы и поцеловал в шею, он отступил.

— Что? — я задыхался.

— Я не могу кончить на тебя, — он ответил, и я мог видеть, насколько он был зол из-за этого. — Думаю, лучше остановиться на этом.

— Мы можем воспользоваться моим ртом, — быстро сказал я, и блондин посмотрел на меня с удивлением. — Иди сюда.

Я спрыгнул со стола, не обращая внимания на те бумаги, что скинул, и толкнул учителя, чтобы он сел, широко раздвинув ноги. Он сделал так, как я хотел, и я стянул его бельё со штанами до щиколоток, улыбаясь от того взгляда, которым он сопровождал мои действия. Я опустился на колени, обхватывая губами головку его члена и оборачивая пальцы вокруг его ствола. На этот раз я действовал быстро, хаотично двигая рукой и причмокивая. Это могло бы стать моим новым любимым звуком.

— Дэн, — он прорычал. Нет, подождите-ка, это было моим новым любимым звуком. — Я собираюсь кончить.

Он сжал мои волосы с такой силой, что я едва сдержался, чтобы не выпустить его член изо рта и не закричать, что он делает мне больно. Проскользнула мысль, что он оторвёт мне прядь волос, но я не останавливался, успокаивая себя тем, что это я заставляю его испытывать настолько сильные эмоции, и когда он кончил, я почувствовал себя так, будто выиграл марафон или чемпионат мира. Проглотив всё, я поднялся, отряхивая колени. Я был очень возбуждён и нуждался в разрядке (желательно с его помощью), но ничего не сказал. Я помнил, где мы находимся и помнил, что в школе мы были не одни. Поразмыслив над произошедшим, я мог бы признать, что этот поступок был самым сумасшедшим из всех, что я когда-либо совершал. Мы оба тяжело дышали, и я всё ещё ощущал вкус его спермы во рту, но мы были счастливы.

Схватив рюкзак с пола, я пошёл к двери.

— Тогда до встречи, да? — он издал короткий смешок, пытаясь скрыть лёгкую застенчивость.

— До встречи, — я вымученно улыбнулся. Он выглядел прекрасно, сидя на столе с вытянутыми ногами и скрещёнными на груди руками.

— Вторник через неделю, — услышал я, как только открыл дверь.

Определённо, я мог бы привыкнуть к этому.

Меня от тебя трясёт, мне хочется сбиться с дороги,
Чтоб рядом с тобой не влачить огромную тяжесть в горсти,
А путь не лежит через брод, он полон излишней тревоги.
Меж грязи и пепла, увы, так трудно любви наскрести.

В твоих ярко-карих глазах так горечи много солёной…
Из осени пишешь письмо ко мне, в ядовитый июль,
И больно читать по слогам изломанный почерк знакомый.
Твои ледяные слова гораздо опаснее пуль.

Я вошёл в его кабинет без стука, будто это был мой дом, и нашёл мужчину проверяющего какие-то работы. Кажется, он был удивлён видеть меня, а когда я закрыл дверь на замок, в его взгляде появились нотки паники. Он не двигался — только вертел красную ручку в руке. Я скинул портфель на пол, и пошёл к нему, разворачивая стул и садясь на его колени.

Его руки легли на мою талию, а я слегка поерзал, заставляя блондина шумно вдохнуть.

— Мне назначили отработку, — прошептав ему на ухо, я поцеловал кожу за мочкой, и он тихо простонал, сжимая мои бока. — Я действительно очень злюсь на тебя.

— Ты накажешь меня? — он спросил, а я улыбнулся от дрожи в его голосе.

— Можешь не сомневаться в этом.

Я соединил наши губы, и он автоматически приоткрыл рот, заставляя наши языки соединиться. Почувствовав его эрекцию, я начал двигать бёдрами, вынуждая его дышать глубже. Я запустил пальцы одной руки в его волосы, а второй схватился за его галстук. Мужчина дёрнулся, прижимая меня ближе.

Рассоединив наши губы, я начал целовать его шею, в то время как его руки спустились с моей талии на ягодицы. Он крепко сжал их, и я понял, что он теряет контроль. Перемена заканчивалась, и в коридоре становилось всё более шумно, всё больше учеников подходило к кабинету. Это могло создать проблемы.

Прекратив поцелуи, я поднялся, смотря на его промежность и усмехаясь из-за замеченной выпуклости. Подойдя к двери, я поднял свой рюкзак и покинул кабинет, даже не смотря на мистера Русика. Телефон оповестил о новом сообщении через минуту, и я уже знал, кто это был

От: Вэл

Что это, блять, было?!

Для: Вэл

Я наказал тебя. И это ещё не конец.

Эти бледные женщины в чёрных чулках и вуалях
Обнимают твой гроб, словно может вместить он двоих,
Словно места внутри, как в огромной готической зале,
Где вальсируют пары, и музыки гул не затих.

Их платочки и тонкие руки со шрамами боли
Так мелькают кругом; насекомых извилистый рой!
О, тебя, спящий Кай, я уже не спасу, не укрою,
Ты ушёл, и отныне, на веки веков, т ы н е м о й...

Даже губы мои слишком алыми кажутся, эти
Темноглазые дамы глядят в них, на тёплую кровь
Из губы рассечённой твоим поцелуем. Пред смертью
Ты успел растолочь моё сердце промеж жерновов.

Вот и снег. Укрываешься вмиг за дубовую крышку,
Опускаешься вниз по ступеням в сырую кровать.
Размывает с фарфоровых масок несчастья излишки,
И хватаются женщины плакать, спешат порыдать;

И косятся, и смотрят, как я неподвижно застываю
Посреди чёрной массы каблучной, сминающей грязь.
Что-то бьётся отчаянным стуком в покрытый затылок,
Сил не хватит заплакать, с припадком беззвучным борясь.

Ненавистные тени толпятся здесь, чтобы поверить
В то, что души их чёрствые могут испытывать боль!
Ты ушёл, и отныне, живёшь за захлопнутой дверью,
Где ничья пустозвонная речь не встревожит покой.

Я был готов кричать от радости, когда урок религии закончился. Мы с Коляном немного опоздали, а потому единственными свободными местами оказались стулья в первых рядах. Никто из нас не мог ни спать, ни разговаривать, ни сидеть в телефоне. Я подумал о том, что можно было бы переписать конспект по английскому языку, но потом вспомнил, где сижу и понял, что директор Дуров не позволит мне этим заняться. Время тянулось так медленно, что хотелось умереть, но когда звонок прозвенел, я одним из первых вылетел из аудитории, мысленно злясь на Колю и на его медлительность.

Планируя проведение остатка дня у Коли, я потихоньку шёл к выходу, пока кто-то не схватил меня за воротник рубашки. Я посмотрел на Колю широко раскрытыми глазами, но он только приподнял брови, пожал плечами и пошёл дальше. Я не видел, того, кто тащил меня, но когда мы вошли в туалет, всё стало понятно. Меня не удивил ни звук защёлкнувшейся кабинки, ни ощущение чьих-то губ на моей шее.

Он не терял время и уже расстёгивал пуговицы моей рубашки. Мурашки побежали по коже, когда он вытолкнул из петли последнюю и провёл руками по моему торсу. Чужие руки были такими мягкими, что мне хотелось побыстрее почувствовать их вокруг моего члена. Он проводил ими вверх-вниз по телу, посасывая кожу шеи. Я закусил губу, чтобы не стонать, так как знал, что в любую минуту кто-нибудь может зайти. Собравшись просить мистера Русика остановиться, я закусил губу и не проронил ни звука, так как он уже расстёгивал мои штаны, и мои мысли перестали контролироваться мозгом.

— Больше ты никогда не будешь играть со мной, — он прошептал и запустил руку под резинку моих боксёров.

Я кивнул, всхлипывая, когда две руки блондина начали стягивать мои штаны вместе с бельём. Он опустился на колени, глядя на меня своими невинными глазами. Я кончу прямо сейчас, если он не прекратит смотреть на меня так. Проведя рукой по его волосам, я сжал их у корней и приблизил его лицо к своему члену. Он слегка засмеялся, оборачивая пальцы вокруг ствола и начиная движения рукой. Слишком медленно. Я хочу большего.

— Я никогда не делал этого раньше, — сказал он, целуя головку моего члена. – Но, кажется, я твой должник.

Он быстро лизнул кожу чуть выше, и я хотел закричать, но сдержал себя, крепче сжимая его волосы и откидывая голову, ударяясь о стену. Я ахнул, когда почувствовал его губы вокруг, нерешительно посасывающие головку. Он не двигал головой, только всё быстрее облизывал, пока моё терпение не лопнуло, и я не толкнулся бёдрами вперёд. Блондин красиво застонал, когда почувствовал меня так глубоко в своём рту.

Его глаза были закрыты, рука поглаживала ту часть члена, которую он не мог заглотить, а щёки были втянуты так сильно, что перед глазами летали искры. Конечно, это не было лучшим минетом в моей жизни, но для того, кто не делал этого ни разу, он был невероятно хорош. Я хлопнул рукой по стене, и Валерка испуганно распахнул глаза, выпуская член изо рта.

— Всё в порядке? Я сделал тебе больно?

— Нет, нет, — я быстро замотал головой. — Твой рот такой… Знаешь, мне осталось недолго.

Того, как он смотрел на меня, пока я говорил, оказалось достаточно, и я кончил, едва он успел вновь обхватить головку губами. Он быстро проглотил всё и облизнулся, поднимаясь на ноги и отряхивая колени.

— Я не могу поверить, что ты никогда не делал этого раньше, — я засмеялся, натягивая штаны и застёгивая пуговицу. Валера смотрел на меня, пока я приводил в порядок рубашку.

— Я никогда не был с мужчиной раньше, — он пожал плечами. Моя челюсть почти встретилась с полом. Он говорил об этом так спокойно. Серьёзно, блондин без колебаний ответил, когда я поцеловал его в первый раз, а сегодня отсосал мне, и теперь говорит, что никогда не был с мужчиной.

— Я настолько милый, что ты решил стать геем? — я засмеялся, запрыгивая на подоконник и смотря на то, как он моет руки.

— Кто сказал, что я гей? — выгнув брови, он подошел ко мне и быстро чмокнул в губы. — До понедельника, Дэн.

Я дышу сквозняком, простужаюсь от каждого звука,
Ожидая шагов и звонка телефона в тиши.
Мне приснилось, как ты протянул мне тонкую руку
И, до сердца коснувшись, навеки лишил души.

Под семью одеялами кажутся саваном тени,
Что ложатся и давят на грудь, леденя пустоту.
Я дышу сквозняком, сырость неба вонзается в вены
И горчащим осадком слюны оседает во рту...

Я дышу и считаю секунды и выдохи. Снилось,
Будто вижу тебя в отражении чёрной воды
И вставал ты в рост, как Исаис над сумрачным Нилом,
И деревья клонились к земле, воспевая хвалы.

И хотелось вовек не проснуться, оставив былое,
Подчиниться удушливым чарам беззвёздных ночей,
Чтобы здесь, в тишине, сквозняками насытились двое
И под утро растаяли с дымом погасших свечей.

— Итак? — прошептал я на ухо Валере, когда он закрыл книгу. Моя рука лежала на его колене, слегка потирая, а его дыхание было более тяжёлым, чем обычно. — Что я получу теперь?

— Всё, что захочешь, — он ответил и закрыл глаза.

Я сидел на коленях мужчины и уже чувствовал его эрекцию. Соединив наши губы, я начал исследовать его рот языком, а его руки перемещались к моим ягодицам. Он закусил мою нижнюю губу, заставляя меня стонать, и я не сдерживал себя. Первый раз, когда я мог быть таким громким, как мне хочется, и эта свобода сносила крышу.

— Дэн! — воскликнул блондин, оборачивая руку вокруг моей шеи. — Я тебя…

— Не сейчас, Валерка, — я прервал его, вновь вовлекая в поцелуй.

Мужчина задыхался, стягивая мою футболку и отбрасывая её подальше. Я же не торопился расстёгивать пуговицы его рубашки, это было захватывающе для меня. Он двигал ногами, создавая трение между нами, и я не мог терпеть. Я просто хотел поощрения в виде его руки или рта. Стянув его рубашку, я встал, хватая Валеру за руку и таща его к постели.

Блондин встал между моих ног; его губы оставляли поцелуи по всему моему телу: рот, щека, челюсть, шея и грудь. Я скулил под ним, мои штаны были слишком тесными. Он будто прочел мои мысли и начал стягивать нижнюю часть моего гардероба. Я сам снял свои боксёры, оставаясь полностью обнажённым перед ним. Валера поднялся и стянул свою одежду тоже. Его дыхание было тяжёлым и прерывистым, но он выглядел великолепно: в меру худой, с бледной (но не настолько, как у меня) кожей. Валера был совершенным.

— Я хочу попробовать кое-что, — сказал я, приподнимаясь на локтях.

— Что? – он, кажется, был немного смущён от моего пристального взгляда. — Ты очень красивый, знаешь? Я мог бы кончить, просто глядя на тебя.

— У меня есть идея, как заставить тебя это сделать, — я криво улыбнулся, смотря на то, как он ещё больше возбуждался от моих слов. — Иди сюда.

Валерка подошёл к кровати, и я попросил его сесть на мой живот, спиной ко мне. Когда мужчина сделал это, я не смог сдержать себя и провёл руками по его спине. У него было несколько растяжек, но его кожа была всё ещё мягкой и упругой. Я сказал ему отсасывать мне, и он согласился, проводя языком от основания до головки, а затем погружая член в свой рот. Немного потянув его бёдра ближе к себе, я вынудил его почти лечь на меня и получил прекрасный вид на его задницу. Я оставил засос на его ягодице, и хлопнул по ней ладонью, заставляя Валеру закричать.

— Прости малыш, — сказал я, целуя место удара. — Мне нужно было оставить свой след, — мужчина простонал в ответ, и я дёрнул бёдрами, призывая его вновь вернуться к делу. — Ты готов?

Он кивнул, и я обвёл колечко мышц смоченным своей слюной пальцем, и толкнулся внутрь. Было понятно, что это ощущение было новым для него, учитывая факт, что я был его первым парнем. Я медленно ввёл палец внутрь, останавливаясь, чтобы позволить ему привыкнуть. Он двинул своими бёдрами назад, будто прося большего, и я в шоке распахнул глаза. Валерка опёрся на локти, полностью укладываясь грудью на мой живот.

Я начал медленно двигать пальцем, вспоминая свой первый раз и эту адскую боль. Мне хотелось, чтобы блондин чувствовал только наслаждение. Он стонал, посылая вибрации моему члену, и извивался, прося меня ускорить движения. Я добавил второй палец и начал двигать ими быстрее. Мистер Русик облизал головку члена, вскрикивая, когда я укусил его за ягодицу. Он вновь насадился ртом, массируя рукой ту часть, которую не мог заглотить, и я понял, что это не продлится долго.

Вытащив пальцы, я заменил их языком, и на этот раз Валера закричал. Это был самый волшебный звук из всех, что я когда-либо слышал, и его оказалось достаточно, чтобы заставить меня кончить. Он был не готов к этому, а потому я почувствовал горячую жидкость на своём бедре. Кажется, в этот раз моя сперма оказалась на его лице, а не во рту. Эта мысль заставила меня захотеть кончить ещё раз.

— Вытрешь позже, — сказал я, заставляя мужчину встать на колени.

Мои руки плотно обхватывали его бёдра, так как Валерка хотел буквально сесть на моё лицо, но я удерживал его в нужном мне положении. Моя рука легла чуть ниже его живота, чтобы я мог убедиться, что блондин не дотрагивается до себя — я хотел, чтобы он кончил без чьей-либо помощи. Мой язык двигался быстро, заставляя его голос срываться, и я знал, что Валере осталось недолго.

— Кончи для меня, принцесса, — я сжал его ягодицы и через мгновение почувствовал горячую жидкость на своей груди и животе. Наше дыхание было единственным звуком, наполняющим комнату. — Вытри это, — он повернулся в мою сторону, и я взглядом указал на сперму на моём теле.

Валерка пересел и наклонился ко мне, слизывая семя с моей груди и живота, а потом спустился ниже, убирая так же то, что капнуло мне на бёдра. Его лицо всё ещё было в моей сперме, и он облизал губы, и всё, до чего дотягивался своим языком. Я никогда не видел ничего сексуальнее. Валера Русик, ты всё ещё сводишь меня с ума.

— Ну как? — спросил я, вставая с кровати.

— Даже не хочу знать, где ты научился делать это, — мужчина засмеялся, протягивая руку к тумбочке и хватая бумажную салфетку, чтобы вытереть оставшуюся часть лица. — Но ты можешь делать со мной подобное когда захочешь.

Видишь, люди стоят, как у моря, и ждут кораблей,
Только знают заранее - парус чернее тех строчек,
Где записаны сотни имён дочерей, сыновей.
Видишь, как напряжённо глядят их солёные очи

На скульптуры, гранитные плиты и волны-холмы,
Чернозёмом в себе потопившие лица и руки.
Я распробовал всякую соль в этом мире, а ты,
Ты ведь тоже порой слышишь эти неясные звуки:

То ли ветер колышет на реях тяжелую ткань,
То ли выдохи рвутся наружу из каменных лёгких...
Я давно здесь, и ты будь спокоен, по правую встань,
Сердце каждого здесь и сейчас меньше серной головки,

Тоньше белых фарфоровых чашек на крытом столе:
От слезы прогорит, от касания - вмиг разобьётся...
Я недавно почувствовал вкус белой соли в золе,
Словно звёзд зачерпнул в рукава из глухого колодца.

Мы стоим, как у берега моря, и добрых вестей
Никогда не дождёмся... А там, за холмами, светает.
Отчего ты забыл обо мне, неумерший Тесей?
Видишь, в серых колодцах-глазах соль прогорклая тает.

— Итак, маска для сна, галстук, сгущённое молоко, взбитые сливки и вишни, — Валерка смеялся, смотря на вещи, которые я разложил на журнальном столике в гостиной.

Я никогда не был в квартире блондина, но рассматривание интерьера — это последнее, что меня сейчас волнует. Я быстро поцеловал Валеру в губы и начал стягивать его футболку. Он закрыл глаза и улыбнулся, когда почувствовал мои руки на своей груди. Я опустился в его ширинке и принялся стягивать его джинсы, заставляя мужчину широко распахнуть глаза.

— Что ты собрался делать?

— Проводить дегустацию, — я пожал плечами. — Надень маску для сна и расслабься.

Валерка колебался некоторое время, но всё-таки выполнил то, что я сказал. Я спросил его, может ли он что-нибудь видеть, и мужчина отрицательно помотал головой. Я понял, что он сказал правду, когда полностью разделся, и не получил от него никакой реакции. Взяв со стола галстук, я попросил Валеру немного повернуться, а затем связал его руки за спиной. Я чувствовал, что он немного напрягся, но ничего не говорил.

— Ты готов? — я спросил, и он кивнул. Посмотрев на его бёдра, я понял, что мужчина уже наполовину возбуждён.

Я взял вишню, прося мистера Русика открыть рот. Он облизал глазурь, улыбнулся и раскусил ягоду пополам, проглатывая и облизывая губы. Как только ягода была проглочена, я выдавил взбитых сливок на ладонь, размазывая их по пальцам, и попросил блондина открыть рот ещё раз. Он застонал, почувствовав мои пальцы во рту, и провёл по ним языком несколько раз, пытаясь полностью слизать сливки. Теперь он был возбуждён до предела, и я тоже.

— Спокойнее, принцесса, — прошептал я, поглаживая его бёдра. — Мы только начинаем.

Я повторил со сгущёнкой то же самое, что делал со сливками и сейчас, кажется, Валера сосал мои пальцы ещё усерднее. Этого было достаточно, чтобы свести меня с ума представлениями рта Валеры вокруг меня и моей спермы, капающей с его розовых губ. Я налил немного сгущённого молока на свой член, морща лоб от странного ощущения. Немного поменяв нашу позицию, я схватил Валерку за подбородок, заставляя мужчину открыть рот.

— Давай, принцесса, — я шептал, приближая его лицо к своему требующему внимания органу.

Блондин застонал, обхватив головку губами и посылая вибрации. Я подождал, пока он втянет щёки и схватил его за волосы, начиная двигать его головой так, как мне этого хотелось. Мужчина ёрзал, пытаясь избавиться от галстука, связывающего его руки, но все попытки были неудачными. Сегодня контролировал банкет только я. Прекратив движения, я позволил блондину слизать остатки сгущённого молока.

— Б-больше, — Валерка хныкал. — Пап… — он остановился на середине слова, закусывая губу и яростно краснея. Он хотел назвать меня папочкой.

— Что ты сказал? — спросил я, садясь на его колени. — Повтори, принцесса.

— Я собирался назвать тебя папочкой, — он выдохнул, и прежде чем он успел сказать что-то ещё, я соединил наши губы в поцелуе.

— Ох, вот как? — я громко выдохнул. — Я твой папочка, да?

— Д-да, — Валера вздохнул, когда почувствовал мою руку, накрывающую его член.

— Ты был хорошим мальчиком, не так ли? — он кивнул. — Ты заслужил поощрения, да?

Прежде чем он успел ответить, я спустился на колени, хватая банку взбитых сливок и выдавливая их ему на бёдра, а затем на член. Блондин не знал, что происходит, но, почувствовав прохладные сливки на коже, застонал. Я наблюдал за ним некоторое время, видя как он ёрзает, желая получить моего внимания. Он был моей принцессой. Моей, моей, моей.

Мой язык скользнул по его левому бедру, слизывая сливки. Я видел, как кожа мужчины покрывается мурашками, и не мог не улыбаться. Я сделал то же самое с правым бедром, и Валерка откинул голову на спинку дивана. Теперь крем остался только на его члене, и я остановился, массируя его бёдра. Валера раздвинул ноги так широко, как только мог. Он дрожал, и я не хотел, чтобы всё это прекращалось.

— Чего ты хочешь сейчас, принцесса? — спросил я, желая слышать отчаяние в его голосе, но я был удивлён той уверенности, с которой он говорил:

— Слижи это. Слижи это прямо сейчас.

Я не собирался отказываться. Я заглотил сразу столько, сколько мог, втягивая щёки и слушая его сладостные стоны. Я лизнул головку его члена, и он распахнул губы, жадно глотая воздух ртом. Всё моё лицо было измазано в сливках, но меня это не волновало. Валера в моём рту — это единственное, что имело значение сейчас. Я начал двигать головой, когда понял, что его стоны стали более высокими, чем раньше. Валерка задыхался, всхлипывал, поэтому я не останавливался.

— Ты хочешь кончить для меня принцесса?

— Да, папочка.

Одним быстрым движением я поставил Валеру на колени. Его руки всё ещё были связаны за спиной, и эта картина была самой красивой из всех, что я видел за всю жизнь. Я поцеловал его поясницу, а потом схватил правую ягодицу, с силой сжимая её и чувствуя, как он пытается выгнуть спину, но не может из-за моей руки, прижимающей его голову к дивану.

— Будь послушным или я накажу тебя, — прошептал я ему на ухо, потираясь эрекцией о его ягодицы. — Оближи мои пальцы.

Валера делал так, как я сказал и вскрикнул, когда я проник в него одним пальцем. Я двигал им медленно, позволяя блондину привыкнуть. Я ввёл второй палец, и он выпятил задницу сильнее, пытаясь двигаться навстречу моим движениям. Моя принцесса была красивой, моя принцесса была горячей, моя принцесса была совершенной. Моя принцесса была моей.

В это же время я обернул пальцы второй руки вокруг своего члена, принимаясь двигать ей вверх-вниз. Мистер Русик наверняка получит жалобы от соседей, но меня это не волнует. Его стоны стали ещё более громкими, и этого хватило, чтобы я кончил в свою руку.

— Твои стоны заставили меня кончить быстрее, чем ты, — сказал я, крепко хватая его волосы. — Слижи всё это.

Валера кивнул и опять взял мой член в рот. Я был сверхчувствителен сейчас, и ощущение его губ вокруг меня сводило с ума.

— Чёрт, Валерка, — простонал я, отстраняя его голову. Я почувствовал горячие брызги на своём бедре и понял, что блондин только что кончил.

Я облизнул губы и стянул повязку с его глаз. Они были широко раскрыты, как и его рот, и он тяжело дышал. Я поцеловал его опухшие губы и потянул за подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза.

— Ты мой, — сказал я, улыбаясь, когда Валера закрыл глаза и кивнул.

— Только твой.

Так много ядовитой пустоты
В душе, и в ней она вот-вот утонет!..
Слова мои последние просты,
Но все слова дрожат перед тобою.
Я камень, обратившийся в песок,-
В твоих ладонях делаюсь послушным;
И с горных круч несущийся поток,
Покорствуя тебе, вдруг стал бы сушей...
Жаль, многого не в силах превозмочь
Тревожащая комом горьким гордость.
Смолчав своё, сломавшись, брошусь прочь
Бежать туда, где миром правит полночь,
Звенящая в часах, колоколах.
Всё, лишь бы не услышать нежный голос!
Я - тернии, сожжённые во прах,
Под ангельской стопою чёрный полоз.

Всю жизнь себя коря, паду во мрак;
Лишь изредка забьётся под запястьем
Холодная тоска, и вспомню как
Звал меня вослед: "Прошу, останься!"

Я проснулся, чувствуя, как две руки прижимают меня ближе к чужому телу. Российские зимы достаточно холодные, а потому просыпаться под тёплым одеялом здорово, но просыпаться, прижатым к тёплому телу мистера Русика, чувствовать его горячее дыхание на шее — намного лучше. Я застонал, повернулся к нему лицом, и начал тереть глаза. Он засмеялся.

— Ты храпишь, — сказал Валерка, целуя меня в лоб.

— А ты дышишь, и что теперь?

Валера провёл пальцами по моим волосам, и я был уверен, что до этого они были прилипшими ко лбу. Я открыл глаза и поймал его взгляд. Мужчина выглядел прекрасно с красноватыми ото сна глазами и с всё ещё опухшими после вчерашнего губами. На его щеках были следы от подушки, и в целом он выглядел уставшим. Я немного приподнял голову, и поцеловал его, слегка пожёвывая нижнюю губу блондина. Он улыбнулся, и, проведя руками по моей спине, начал опускать их ещё ниже. Я и забыл, что мы легли спать голыми.

— Мне нужно идти домой, — прошептал я, глядя на уже давно поднявшееся на небо солнце. — Моя мать, должно быть, ужасно волнуется.

— Расслабься, она присылала тебе сообщение пару минут назад. Я написал ей, что ты рано ушёл, чтобы отправиться в библиотеку и готовиться к экзаменам.

— Не могу поверить, что она повелась на это.

— Она не повелась, — блондин рассмеялся. — Поэтому я позвонил ей с моего телефона, чтобы убедить, что мы действительно в библиотеке.

— Ты невероятный, знаешь? — пробормотал я, целуя его шею. Он втянул воздух ртом и сжал мои ягодицы.

— Дэн… — мужчина застонал и запрокинул голову назад, давая мне больше доступа к шее.

Я начал оставлять множество лёгких поцелуев на его коже. Я не принадлежал к числу тех, кто любил быть романтичным в постели. Напротив, мне нравилась грубость: кусать, оставлять засосы, тянуть за волосы; , но сейчас я чувствовал себя иначе. Может быть, во всём виновато пробуждение рядом с Валерой; может то, как он смотрел на меня, когда я проснулся, но моё сердце начинало биться быстрее, когда я чувствовал прикосновения его пальцев к моей коже. Это было так, словно мужчина отправлял разряды тока по моему телу, и это притягивало. Мне хотелось чувствовать все его прикосновения, запоминать маршрут, по которому его пальцы двигаются по моему телу.

Я начал целовать его грудь, проводя пальцами по затвердевшим соскам, и опускаясь ниже. Почувствовав головку его члена, потирающуюся о мой живот, я прижался ближе к мужчине, увеличивая трение между нами и заставляя Валеру застонать. Проигнорировав тот факт, что ни один из нас не чистил зубы после пробуждения, я соединил наши губы в поцелуе, чувствуя, как блондин старается ещё больше углубить его. Руки Валеры были в моих волосах, и я хотел навсегда запомнить то, что происходит сейчас. Запомнить все эти чувства. Мужчина прервал поцелуй и посмотрел в мои глаза. Он закусил губу, и я понял, что он хочет что-то сказать мне.

— Что, принцесса? — я спросил, нежно целуя его подбородок несколько раз.

— Дэн… — он кашлянул, и я прекратил свои действия, чтобы посмотреть на него. — Я хочу снять это кольцо.

Я улыбнулся ему, чувствуя себя так, будто моё тело охватило пламя. Я так долго ждал этого момента, и теперь он настал, но я не чувствую себя так, как думал. Я заботился не о том, что буду ебать его до потери пульса, не о том, что он сорвёт голос, выстанывая моё имя, а о том, что Валера Русик отдаст мне то, что не сможет получить больше никто, и это заставляло бабочек порхать в моём животе.

— Дэн?

— У тебя есть презервативы? Смазка? — спросил я, встряхивая головой, чтобы избавиться от мыслей.

— Нет, — признался он, краснея. — Н-но… я согласен обойтись и без этого.

Я не был тем, кто трахается без презерватива. Мне не нужны болезни, но глядя на Валерку, лежащего подо мной, такого невинного и в это же время охваченного пламенем похоти, я не мог сказать «нет». Я готов делать всё, что он попросит.

— Ладно, — я кивнул головой. — Я буду аккуратным, договорились?

— Договорились.

— Но можешь быть уверен, что такое будет только один раз, Валера. После сегодняшнего раза я буду трахать тебя так, что ты будешь забывать своё имя.

— Дэн, — он засмеялся, кусая мочку моего уха. — Можешь начинать уже сегодня.

Я приподнёс несколько пальцев к его рту, заставляя начать облизывать их, и смотрел в его невинные голубые глаза. Решив, что пальцы достаточно влажные, я вытащил их изо рта Валеры, заставляя того приглушённо простонать, и аккуратно ввёл один внутрь блондина. Он немного нахмурился, но я не переставал двигать пальцем, постепенно вводя второй, а затем и третий, стараясь как можно лучше подготовить его к тому, что будет дальше.

— Тебе нравится, когда я прикасаюсь к тебе, принцесса? — спросил я, целуя его шею, и немного двигая бёдрами, на что он кивнул.

Когда я решил, что Валера растянут достаточно, я поменял наше положение так, чтобы мой член оказался возле его рта. Мистер Русик тут же принялся облизывать и посасывать его, стараясь оставить как можно больше слюны. Я ахнул: только это зрелище могло бы заставить меня кончить. Никто никогда не производил такого эффекта на меня. Валера был особенным, и это пугало меня. Я вытащил свое член из его рта и устроился между ног мужчины. Он закрыл глаза и вздохнул, закусывая губу.

— Я буду аккуратным, помнишь? — он кивнул, и я на секунду прикрыл глаза, уже предвкушая грядущее наслаждение.

Валерка вскрикнул, когда головка моего члена проникла в него, и я принялся покрывать его лицо частыми поцелуями, чтобы отвлечь от боли. Я вспомнил свой первый раз с мужчиной; вспомнил, как больно мне было тогда, и как сильно мне пришлось постараться, чтобы сделать эту боль удовольствием. Я никогда раньше не действовал настолько медленно. Постепенно погружаясь в эту горячую тесноту, я не сводил глаз с лица Валеры, пытаясь угадать его эмоции.

— Очень больно? — я спросил, и блондин кивнул, приглушённо вскрикнув. — Принцесса, расслабься. Я обещаю, что скоро всё пройдёт.

Я поцеловал его, слыша все приглушённые стоны боли, которые вырывались у мужчины с каждым моим движением чуть глубже. Войдя в него до конца, я двинул бёдрами назад, и Валерка выдохнул, чувствуя, что самое худшее уже позади. Я обернул пальцы своей левой руки вокруг его члена, начиная двигать рукой вверх-вниз, чтобы отвлечь от той боли, которую он испытал, когда я вошёл в него ещё раз, уже быстрее чем в первый. Валера тяжело дышал и крепко держал меня за плечи. Он простонал, теперь уже не от боли, и резко втянул воздух.

— Дэн, — он переместил руки к моим волосам и резко потянул пряди. — Б-больше… быстрее.

— Моё имя не Дэн, — сказал я, сильнее толкаясь в него, а затем останавливая движения. Валера вскрикнул, и я понял, что попал по его простате. — Как меня зовут, когда я трахаю тебя?

— П-папочка, — он подмахнул бёдрами, пытаясь вновь насадиться на мой член, и громко застонал, когда я двинулся ему навстречу.

Моя рука, обёрнутая вокруг его члена, ускорилась, и спустя пару минут Валера кончил на свой живот, а я, не колеблясь ни секунды, слизал всё. Мистер Русик зарычал, потянув меня за волосы к своему лицу, и страстно целуя. Мне никогда не надоест целовать его, будучи так тесно прижатым к его телу.

— Валер, я сейчас…

— Позволь мне сделать это, — я вышел из блондина, как только эти слова сорвались с его опухших губ.

Толкнув меня к спинке дивана, он сел так, чтобы мой член оказался прямо перед его лицом. Обхватив головку губами, он принялся заглатывать всё глубже, постанывая от удовольствия и посылая вибрации своим горлом. Я не мог больше терпеть, а потому кончил в его рот, и Валера послушно проглотил всё. Я мог бы с уверенностью сказать, что он получает от этого удовольствия не меньше, чем я.

— Моя маленькая принцесса, — Я засмеялся, пододвигаясь к его лицу и мягко чмокая в губы.

— Это был лучший завтрак из всех, что я мог бы получить, — сказал он, улыбаясь мне и поднимаясь с кровати, чтобы отправиться в душ.

Я улыбнулся, наблюдая за тем, как он подошёл к комоду, кладя на него уже снятое с мизинца кольцо, а затем продолжая путь к ванной комнате, неловко прихрамывая

Теперь он принадлежит только мне.

Вскрой тихим лезвием тело моё, и познай
То, что незримым навеки осталось для глаз:
Кровь колыхается, точно от ветра вуаль,
Мерно гудит заточённый во мне контрабас.
Тише, - к мелодии этой стремятся дожди,
Окна скорее закрой, чтоб не вырвался звук!
Струны тугие в распахнутой настежь груди
Дрожь покрывает от прикосновения рук.

В стены уже застучалась ночная гроза,
Вскинула в небо свою серебристую плеть.
Молнии блещут во мраке, как Смерти коса.
Сердце моё продолжает минорно гудеть,
Чувств ускоряя изменчивый ломаный такт.
Можешь забыть эту песню потом, а сейчас
Пальцы твои беспокойно и нежно кружат.
Мерно гудит заточённый во мне контрабас.

Я был застигнут врасплох, когда мужчина сократил расстояние между нами и соединил свои губы с моими. Он толкнул дверь ногой, не разъединяя поцелуй. Его руки лежали на моей заднице, а мои ноги обвивали его талию, в то время как пальцы оттягивали пряди его волос.

Губы блондина были тёплыми и имели кофейный привкус. Наш жаркий поцелуй был полон отчаяния. Валерка прижал меня к стене, и стон сорвался с моих губ, когда его грудь плотно прижалась к моей. Наши тела были будто приклеены друг к другу, но я хотел большего. Я нуждался в большем.

— Ты мой, — пробормотал я, когда мужчина разъединил поцелуй и приступил к моей шее. Я был удивлён, что он так легко держал меня на весу.

— Теперь да, — ответил он между поцелуями. — Только твой.

— Положи меня на кровать, — приказал я, и Валерка кивнул, закрывая дверь и укладывая меня на матрас.

Он снял свою рубашку, прежде чем устроиться между моих ног и продолжить покрывать поцелуями мою шею. Блондин, кажется, вовсе и не замечал засосов, оставленных Коляном (и другими, оставляя свои ещё более яркие отметины. Я застонал, позволяя своим рукам спуститься вниз по его голой спине, к резинке домашних штанов. Валера колебался, глядя на меня пытливым взглядом.

— Что? — я опросил, пытаясь не показывать свой страх. Вдруг он захочет прекратить это всё?

— Я хочу попробовать кое-что сегодня, — сказал он тихо, глядя своими голубыми глазами на мои опухшие губы.

— Чего ты хочешь? — я запустил пальцы в его волосы, и Валера застонал, когда я оттянул пряди на его затылке.

— Я… — он закусил губу, глядя на наши тесно прижатые друг к другу бёдра. — Я хочу, чтобы ты трахнул меня жёстко сегодня.

Я уже был довольно сильно возбуждён, но когда слова сорвались с его губ, моё тело словно охватил пожар. Валера был всем, что я только мог хотеть. Он поднялся с кровати, подходя к шкафу и доставая два галстука. Я воспользовался его отсутствием, чтобы стянуть свою футболку и штаны, оставаясь только в боксёрах. Мужчина облизнул губы, когда увидел меня на своей кровати.

— Привяжи мои руки к кровати, — тихо прошептал он. Это была одна из самых сексуальных вещей, которые он когда-либо говорил.

Блондин снова лёг на кровать, прислоняя руки к кованой спинке кровати. Я улыбнулся, оставив поцелуй чуть выше его пупка, прежде чем положить ладони на его талию.

— Почему бы нам не попробовать другую позицию?

Валера не протестовал, когда я развернул его и поставил в коленно-локтевую. Он был красив в любых положениях, но сейчас мистер Русик казался мне шедевром. Я привязал его руки к изголовью и, убедившись, что всё держится крепко, нежно поцеловал его спину. Стянув его штаны вместе с боксёрами, я избавился и от собственного белья.

— Я хочу, чтобы ты уже скорее начал, — сказал он, прежде чем я поднёс пальцы к его рту.

— Кто-то слишком возбуждён сегодня, — я засмеялся, проводя свободной рукой по его спине.

— Трахни меня, Дэн. Пожалуйста, трахни меня прямо сейчас.

Я кивнул, поздно осознавая, что он не может меня видеть, прежде чем сжать его ягодицы. Валерка застонал, когда я, наклонившись, поцеловал колечко мышц, а через секунду протолкнулся внутрь языком. Я был готов заниматься сексом с этим мужчиной часы, сутки, недели напролёт. Я отстранился, и блондин поднял задницу, принимая более удобное для нас двоих положение.

Проникнув в него одним пальцем, я вскоре добавил второй, а после и третий. Валера выгибался, стонал, и пытался двигаться в такт движениям моих пальцев.

— Дэн, — он всхлипнул, раздвигая свои ноги шире. — Я хочу тебя.

— Чего именно? — спросил я, решив немного поиграть с ним. — Я уже делаю тебе приятно, принцесса, не так ли?

— Твой член, — он сказал, втягивая воздух ртом. — Я хочу твой член внутри меня, Дэн, пожалуйста.

— Дэн?

— Папочка, — он застонал.

Этого было достаточно, чтобы заставить меня заменить пальцы своим уже давно требующим внимания членом. Мы оба застонали, и я с силой сжал его бёдра. Уверен, утром на его молочной коже появятся синяки от моих пальцев. Подтянув его бёдра к своим, я услышал, как Валера шумно выдохнул, когда я задел его простату.

— Давай, папочка, — он почти умолял. — Быстрее.

Я не собирался отказывать. Мои движения были быстрыми и грубыми, шлепки тел друг о друга и наши громкие, ни капли не сдерживаемые, стоны наполняли комнату. Валерка кричал всё громче с каждым моим толчком, а потом и вовсе уткнулся лицом в подушку, чтобы не быть слишком громким и не мешать соседям. Я с силой закусывал свою нижнюю губу, пытаясь продержаться как можно дольше.

Я никогда не трахал никого так сильно, как в тот раз, но что-то всё-таки заставляло меня быть немного ласковее, чем я мог бы. Двигаясь быстро и глубоко, я шлёпал Валерку по ягодицам, слушая, как стоны боли и удовольствия сливаются воедино. Когда я остановился, спрашивая, не слишком ли ему больно, блондин только попросил меня продолжить, и я не отказался, стараясь передать ему всё, что я чувствую. Я хотел его больше всего на свете, я хотел быть с ним, я хотел принадлежать ему, я любил его.

Когда Валера кончил на простынь, я не смог себя больше сдерживать. Я выпустил громкий протяжный стон, прежде чем прижать его бёдра ближе и кончить прямо внутрь блондина. Мистер Русик не двигался даже тогда, когда я отвязал его руки. Он распластался по кровати и тяжело дышал.

Я лег рядом с ним, обнимая и прижимая к себе, а после начал покрывать его плечо поцелуями. Так мы лежали пару минут: я гладил и целовал его мягкую бледную кожу, а он играл с прядями моих волос. Валерка выглядел действительно удовлетворённым и уставшим.

— Эй, — он немного отстранился, чтобы посмотреть мне в глаза. — Я хочу кое-что сказать тебе.

— Скажи, принцесса, — я снова поцеловал его в шею, затем отстраняясь и опять глядя в его глаза.

— Я люблю тебя, — сказал он, через пару секунд молчания.

И почему-то, «я тоже люблю тебя» так и не покинуло моего рта.

Лунный воздух, запах мяты и мелиссы
Растворяется в затерянном саду.
Я сегодня будто странница-Алиса,
Что попала в зазеркальную страну.

Ночь-кисель почти до дна испита небом,
Лишь осталась путеводная звезда,
Неуверенно сияя жёлтым светом
На поверхности цветущего пруда.

Я в ладонях эту звёздочку укрою,
Зачерпнув холодной мякоти воды.
Хорошо, когда на свете только двое
Знают тропы в эти тайные сады,

Где живут среди магнолий Геспериды
И вдыхают ароматную сирень,
На наречии погибшей Атлантиды
Птицы песни распевают каждый день.

Мы останемся до самого рассвета
Слушать музыку небесных берегов
В царстве вечного недремлющего лета,
Погружённого в лиановый альков.

Правда в том, что я никогда не задумывался над тем, кем я был на самом деле. Я знал, что у меня были красивые глаза, губы, а пара лишних килограммов компенсировалась довольно высоким ростом, и всё это привлекало внимание людей. Я знал, что если убрать некоторое лишнее дерьмо, то я говорил правильные вещи в правильное время, что играло мне на руку. Я знал о своих достоинствах, но рядом с Валерой они казались мне ничем. Весь свет, который я мог излучать, блёк под ослепительной яркостью блондина.

Мне нравилась моя внешность и то, как я веду себя, но рядом с Валерой Русиком я мог думать только о том, что, должно быть, во всём мире больше нет такого прекрасного человека, как он. И зачем мне вообще думать о своих плюсах и минусах, когда рядом есть тот, чьими достоинствами я мог наслаждаться каждую секунду? Я могу восхищаться даже его недостатками, если такие есть.

Его глаза изучали моё лицо, а я чувствовал, как горит моя кожа, соприкасаясь с его пальцами. Я оставил долгий поцелуй на его губах и улыбнулся, когда услышал его приглушённый стон. Перекинув ноги по обе стороны от его бёдер, я уселся поудобнее, чувствуя, как он двигается подо мной, и перекладывает руки на мои ягодицы.

Я вновь поцеловал его, на этот раз более развязно, запуская руки в волосы блондина и слыша, как он стонет, когда я тяну пряди. Я уже чувствовал напряжённый член Валеры рядом со своей задницей даже сквозь слои одежды. На этот раз я хотел заняться любовью с ним.

— Дэн… — он прошептал, кладя руки на мои щеки. — Я люблю тебя.

Я кивнул и, выдохнув «я тоже люблю тебя», приподнялся с бёдер Валеры, чтобы расстегнуть пуговицу своих штанов и стянуть их вместе с бельём. Блондин сделал то же самое, воспользовавшись возможностью. Через пару секунд я вновь посмотрел на мужчину, и моё дыхание перехватило, когда я увидел, что он касается себя. Его глаза были закрыты, небольшая полуулыбка играла на губах, а движения были неторопливыми и чувственными.

Он инстинктивно раздвинул свои ноги, чтобы дать мне возможность устроиться между ними, но я отодвинулся назад, сводя его колени вместе. Валера смотрел на меня с любопытством, когда я уселся, а затем, наклонившись, поднес пальцы к его рту. Блондин смотрел на меня запутанным взглядом, но всё же начал делать то, что делал всегда, втягивая щёки и смотря на меня широко распахнутыми глазами. Это было прекрасно.

Он зарычал, когда увидел, что я подношу пальцы к собственной дырочке, и закусил губу, когда я томно выдохнул. Его рука опустилась на мой член и принялась не спеша массировать его, в то время как голубые глаза внимательно изучали моё тело. Я не был идеальным, особенно меня смущал мой лишний вес, но Валера смотрел на меня с такой любовью, что я и сам начинал любить себя. Я нравился ему, не смотря на мой живот и бледную кожу.

— Валер? — я выдохнул, получая тихий стон в ответ. — Сегодня мы поменяемся, — он кивнул.

Я почувствовал, как головка члена Валеры проникла в меня, и стон, который он издал, был, вероятно, самым прекрасным из всего, что я когда-либо слышал. Его брови были приподняты, а рот приоткрыт; он выглядел великолепно. Я тяжело дышал, пытаясь поймать губы Валеры и соединить их с моими в поцелуе. Я чувствовал его руки на своей заднице и то, как он выходит, чтобы затем снова войти в меня, задевая простату.

Мы двигались медленно, наслаждаясь каждым стоном и каждым прикосновением, позволяя звукам наполнять квартиру. Для меня было странно заниматься любовью, а не трахаться, но с Валерой я был готов привыкнуть к этому. Для меня это было лучше, чем миллионы «я люблю тебя». Это было время, когда мы становились одним целым. Это были Дэн и Валера, и никого кроме Дэна и Валеры.

— Дэн! — воскликнул блондин. — Детка, я…

Мы сразу же поменялись положениями, и я погрузил его член в рот, обвив свой пальцами. Он кончил в мой рот спустя пару движений моей головы, и улыбнулся, когда почувствовал брызги моей спермы недалеко от своих бёдер. Мужчина выглядел таким счастливым.

— Да, теперь ты точно больше не девственник, — я засмеялся, ложась рядом с ним и накрывая нас одеялом, которое ранее было скинуто на пол.

— Это было… — он прижал меня к себе так близко, как только представлялось возможным. — По-другому, — Валерка улыбался, и это заставляло меня улыбаться тоже.

— Это должно было когда-нибудь случиться, — сказал я, оставляя поцелуй на его щеке.

— Конечно, — он глубоко вдохнул, собираясь сказать что-то еще: — Не мог бы ты остаться здесь? Позвони маме и скажи, что останешься у Коли?

— Я, эм… — я прочистил горло, бросая взгляд на всё ещё работающий телевизор. Валерка пристально смотрел на меня, заставляя чувствовать себя неловко. — На самом деле, я переехал к Коле несколько дней назад, — он застыл.

— Как это? Между вами что-то есть?

— Между… что?! Нет! — воскликнул я. — Мои родители разозлились на меня и выгнали из дома, у меня не было выбора и я пошёл к нему.

— Оставайся у меня, — слова, кажется, вылетели из его рта прежде, чем он успел подумать. — Ты закончишь школу меньше чем через два месяца.

— Валера, я…

— Я не хочу, чтобы ты жил у Коляна, — сказал он немного грубо. — Я хочу, чтобы ты жил со мной, Дэн. Я найду другую работу и помогу тебе подготовиться к выпускным экзаменам. — блондин улыбнулся. — Мы будем вместе готовить, и ходить на свидания. Это будет наш собственный маленький мир, Дэн!

— Я не знаю… — я колебался. Это вовсе не означало, что я не хочу жить с Валерой. Я хочу, но боюсь последствий связанных с нами, школой и родителями. Как бы мне хотелось, чтобы моя жизнь была намного проще, а Русик был моим ровесником.

— Мы сможем заниматься сексом каждый день, — сказал он, глядя в мои глаза. — Даже не один раз, если ты захочешь.

— Ладно, — я вздохнул. Он отлично знал, как уговорить меня. — Я переезжаю к тебе.

Разрушается лес, мы бежим по еловым ветвям,
По следам похоронным. О, следом бредут ураганы!
Чередой змееватых корней и распахнутых ям
Мы и дикие звери на волю бежим из капканов.

Размывают дожди под ногами тяжёлую твердь.
Там, где были холмы, чернотой зазывают могилы.
Мы бежим прочь из места, которое выбрала смерть,
Заклиная себя не упасть без движений и силы.

Стаи волчьи и стаи ворон кличут помощь небес,
Больше некуда деться, дыхание рвётся от горя:
Тот единственный дом, что имели, в секунды исчез…
Разрывается утренний час от прискорбного воя.

Разрушается лес, и к обрыву стремится листва,
Облетевшая, жёлтой воронкой цепляет за ноги.
А над нами пылают последние искры костра,
Озаряя обломки ветвей на злосчастной дороге.

Я разбивался на куски и даже не подозревал об этом, но Валера собрал меня в одно целое.

— Ты и я, малыш, — прошептал блондин после продолжительной паузы.

— Пока смерть не разлучит нас?

Я мог видеть слёзы в глазах Валеры, но он засмеялся, смахивая их. Он соединил наши губы в поцелуе, а потом улыбнулся так, как не улыбался никогда раньше. Блондин переплёл наши пальцы и я, наконец, понял, где мой дом и кому я принадлежу. Валера был моим домом; Валера был тем, кому я принадлежу.

— Точно, Дэнни.

Я подарю тебе кости и пудру для щёк,
Ею натрись в полнолуние месяца вьюги.
Я подарю тебе кровь и струящийся шёлк,
Более красный, чем дикие розы на юге.

В месте, куда не заходят ни люди, ни свет,
Руки свои протяни за ключами к разгадке.
Я подарю тебе кожу и узкий корсет,
Чтобы таил минуты, дышал украдкой.

Я подарю тебе локон янтарных волос
И амулет, охраняющий душу от страха.
Помни всегда, задавая покойным вопрос,
Рядом ответ, на одном расстоянии взмаха.

Я подарю тебе жилы и грозную плеть.
Тело моё забери, в непреступную крепость
Смело ступи. Я дарю тебе первую смерть,
Ею глаза прикрывай, как вуалью из крепа,

Чтобы никто никогда не запомнил лица,
Чтобы найти не смогли возжелавшие сердца.
Ты, только ты и способен дойти до конца,
К чёрному свету, которым нельзя наглядеться.

Для нас с Дэном в перетекающий сказкой Апрель в тугую карамель Мая-2018...