Папки
Avtor Adsens
Индексация сайта
Последний визит: 2023-03-05 16:55:12
Сейчас не в сети
Сейчас не в сети
Улица плохих парней. Вторая часть
Мы в закусочной и Вэл сидит напротив меня, он нервничает и постукивает пальцами по столу, прерываясь время от времени, чтобы засунуть в рот ещё одну соломинку картошки фри. Каждые несколько секунд его глаза обращаются к двери.
— Тебе понравится Исми, — в восемнадцатый раз повторяет Вэл.
Я киваю, медленно разжёвывая свой салат. Все эти жирные блюда в подобных заведениях заставляют мой желудок скручиваться в узел. Я на всякий случай тянусь к банке с таблетками у себя в кармане.
— Уверен, что понравится, — отвечаю я Вэлу, возя гренком по тарелке.
Я пытаюсь наколоть его на вилку, но он ломается. Вэл залезает в мою тарелку, ловит одну из половинок и засовывает себе в рот. Он улыбается, я сердито смотрю на него.
— Он похож на тебя, он реально умный, — продолжает Вэл.
У Вэла странные отношения со своим братом. Кажется, ему пришлось играть для него роль и матери, и отца, и брата. Он безгранично сильно любит его, и я уверен, что некоторые могли бы это неправильно истолковать. Но я понимаю. Исмаэль — это всё, что есть у Вэла.
— Вэл! — радостный крик наполняет зал.
Вэл оборачивается настолько быстро, что, кажется, его шея вот-вот сломается. Я даже представить себе не мог, насколько огромным окажется Исмаэль. Тот покровительственный тон, которым о нём всегда рассказывал Вэл, заставил меня думать, что его брат — маленький и милый. Но Исмаэль выше Вэла и ещё шире в плечах, с большой доброй счастливой улыбкой и длинными каштановыми волосами.
— Исми!
Вэл выпрыгивает из-за столика, хватает младшего своими руками и крепко сжимает в объятиях. Исмаэль смеётся, его белые зубы сильно выделяются на загорелой коже. Исмаэль оказывается не таким же веснушчатым, как Вэл, но на его носу тоже виднеются лёгкие пятнышки.
— Я скучал по тебе, приятель. Хорошо выглядишь, — продолжает смеяться Исмаэль, похлопывая брата по спине, как это делают самые близкие люди.
Вэл оборачивается назад, всё ещё стоя рядом со своим братом. Его зелёные глаза радостно светятся.
— Ты стал ещё выше, маленький ублюдок? Иди сюда, я хочу тебя кое с кем познакомить. — Вэл нетерпеливо подводит Исмаэля к столу. — Это Дэн, — представляет он меня.
Глаза Исмаэля расширяются, когда он видит меня, и его губы в замешательстве поджимаются.
— Денис, приятно с тобой познакомиться, — робко ему улыбаюсь я и встаю из-за стола. Он протягивает мне руку, и я вздрагиваю, собираясь объясниться.
— У Дэна гермофобия, — вскользь бросает Вэл, но в его голосе всё равно слышится небольшая издёвка.
Я хмуро кошусь на него. Правильно называть это мизофобией, Вэл знает об этом. Я едва замечаю руку Вэла на своём плече.
— Денис? Я думал…
Исмаэль тоже хмурится и смотрит на Вэла в поисках ответов. Братьям, видимо, не нужны слова для общения, потому что после быстрой смены различных эмоций на лице Вэла, тот внезапно вспыхивает красным.
— Дэн — мой друг! — слишком громко выкрикивает он.
Я чувствую, что мои щёки тоже розовеют. Я до сих пор считал себя его заложником. Не считая мою большую безумную семью, у меня действительно до сих пор никогда не было друзей. Но что, если я на самом деле просто заложник Вэла, и сейчас он назвал меня «другом» только для того, чтобы покрасоваться перед братом? Тем не менее, от этого слова в моей груди приятно теплеет.
По каким-то причинам я не уверен, что смог бы сейчас уйти от Вэла. И если бы я ушёл, пошёл бы Вэл за мной? Наказал бы он меня за то, что я отказался от него?
— Я просто думал, что ты окажешься девчонкой, — признаётся Исмаэль.
Я моргаю. Меня принимали раньше за девочку, но обычно мой голос всегда исправлял ситуацию. Исмаэль слышал меня по телефону, но я был полусонным, когда разговаривал с ним.
— Я не девчонка, — уточняю я, и это заставляет обоих братьев, Исмаэля и Вэла, засмеяться.
Мы усаживаемся за столиком втроём. Исмаэль устраивается рядом со мной и принимается очень оживлённо разговаривать со своим братом. Я проверяю, не касаемся ли случайно мы друг друга.
Ноги Вэла время от времени ударяются о мои, но, похоже, Вэл может спокойно до меня дотрагиваться — меня это не беспокоит. Я раздумываю о том, почему так происходит. Даже моя родная сестра не могла коснуться меня, чтобы после этого мне не захотелось оттереть свою кожу. Вэл периодически задевает меня или по-дружески кладёт свою руку мне на плечо, и я не чувствую необходимости бежать в душ. Пока я обдумываю всё это, братья продолжают разговаривать.
Несколько часов спустя Исмаэль поднимается.
— Позвони мне завтра, когда выйдешь на работу, — говорит Исмаэль, и это вырывает меня из моих мыслей, ведь у Вэла нет работы.
— Конечно, увидимся, — кивает Вэл и громко зевает.
Я следую за Вэлом из закусочной к крошечному мотелю рядом с кампусом, в котором мы остановились.
— У тебя нет работы, — говорю я, как только за мной закрывается дверь.
Вэл смотрит на меня через плечо, снимая свою затёртую куртку.
— Конечно, есть, просто тебе она не нравится, — ухмыляется он.
Вэл достаёт свой ноутбук, ищет там что-то, а потом подходит к своей сумке. Он вытаскивает оружие, рассовывает его по карманам. Мой пульс ускоряется.
— Куда ты идёшь? — спрашиваю я дрожащим голосом, горло пересыхает, и я покрываюсь потом.
— На работу, — отвечает он просто, а его привычный саркастичный тон бесследно исчезает.
Он мрачно серьёзен, словно стал пустой оболочкой, он проверяет свой пистолет на наличие патронов, а затем прячет за пояс джинсов. Вэл так быстро и легко собирается на убийство. Мои руки дрожат на коленях, пока я сижу на кровати и наблюдаю за ним.
— Как ты узнаешь, где этот человек? Исмаэль ведь ничего тебе не сказал, — пытаюсь я остановить его, сам не зная, зачем. Вэл всё равно убьёт того, кого считает злом. Я не готов к этому, я смотрю, как Вэл прерывает свои плавные методичные движения.
— Мы говорили об этом за ужином. У нас есть свой шифр, чтобы мы могли спокойно говорить об этом на публике, — пожимает плечами Вэл.
Я слышал какие-то странные фразы от них во время ужина, но мне и в голову не приходило, что они могли значить в понимании Вэла.
— Вэл, ты не можешь…
— Не могу что? Не могу убить ублюдка, который убивает детей? Этим ребятам столько же лет, сколько тебе, Дэн. Ты можешь представить, что кто-то из них снова умрёт сегодня ночью? Только потому, что этому больному уроду захочется поразвлечься? Так вот, я не позволю этому случиться, — голос Вэла резкий и колючий, он никогда раньше не разговаривал со мной так холодно. Я вздрагиваю от его тона и наблюдаю за тем, как большой нож проскальзывает в его ботинок.
— Это неправильно, Вэл. Мы можем позвонить в полицию, дать им всю имеющуюся у нас информацию…
— Заткнись.
Вэл поворачивается ко мне спиной, когда говорит это, но он точно так же мог бы рявкнуть мне в лицо.
Никто не слушает меня. Я маленький, робкий и застенчивый. Но меня слушал Вэл, Вэл всегда позволял мне говорить, и у него всегда было что мне ответить. Мы спорили и ругались вдвоём. Но в эту минуту Вэл не желает выслушивать меня, и это ранит. Я смотрю куда-то между своими кроссовками. Я встаю и иду к двери.
— Куда ты собрался? — напряжённо спрашивает Вэл.
Я не отвечаю ему, я закрываю за собой дверь, потому что я сам не знаю, куда иду. Но я не могу оставаться сидеть там, пока Вэл отрывает от себя по кусочку во имя спасения остальных.
***
Я легко нахожу комнату Исмаэля. Он выглядит удивлённым, когда открывает дверь и видит меня.
— Привет? Дэн, верно?
Он фальшиво мне улыбается, но позволяет пройти в комнату. Здесь грязно, по комнате разбросаны коробки с пиццей, а на кровати беспорядок. Там же лежит тарелка с остатками пищи, которые заставляют мой желудок болезненно сжаться. Наверное, я просто ужасен.
Слишком невыносимо. Без Вэла рядом, впервые за несколько месяцев я чувствую, как моё чувство брезгливости зашкаливает. Я стараюсь сфокусироваться на лице Исмаэля — это помогало мне раньше, до того, как я встретил Вэла. Фокусирование на лицах людей помогало, когда не действовали лекарства. Большая часть моей семьи считала, что у меня проблемы со зрением, но это лучше, чем если бы у меня случилась паническая атака из-за микробов.
— В…Вэл.
Я делаю глубокий вздох, и запах грязных носков заставляет меня подавиться воздухом. Я делаю шаг к двери и словно прилипаю к полу. Вэлу нужна помощь.
— Что случилось?! — лицо Исмаэля мгновенно озаряет паника.
— Он собирается убить кого-то сегодня ночью, — тихо сообщаю я ему.
Я засовываю свои руки в карманы и сжимаю в руках банку с таблетками — нервная привычка, которая сохранилась ещё со времён школы.
— Откуда ты узнал об этом?
Лицо Исмаэля мрачнеет, и я делаю ещё один шаг назад. Я дурак. Вэл, может быть, и привязался ко мне в какой-то степени, но Исмаэль — нет. Он тоже Русик, и у него есть семейная тайна, ради сохранения которой он готов убить. Вэл — не единственный, кто бесстрашно её защищает.
— Он сказал мне. Я… Он ушёл один. Я боюсь, что его ранят.
Я только частично говорю правду. Вэл сможет справиться один. Я не знаю, на что надеялся, когда пошёл к Исмаэлю. Вэл говорил, что Исмаэль иногда помогал ему в их семейном деле.
Лицо Исмаэля по-прежнему полно подозрений, я замечаю крошечные движения руки и понимаю, что у него, вероятно, есть при себе оружие, он вполне может воспользоваться им, чтобы убить меня. Я сглатываю.
— Что вообще происходит между тобой и моим братом? — спрашивает медленно Исмаэль, и его прищуренные глаза в тусклом освещении кажутся опасными.
Если он нападёт на меня, я упаду на грязный ковёр, и это пугает меня даже сильнее, чем мысль о том, что мою кожу разрежет острое лезвие.
— Он похитил меня, — кусаю я свою губу.
Глаза Исмаэля ещё больше сужаются.
— Похитил? Если тебя похитили, почему ты спокойно шатаешься по улице?
Исмаэль выглядит озадаченным. Я открываю рот, чтобы ответить, но быстро закрываю его снова. Я не знаю, кто я для Вэла. Вэл помогает мне, он заставляет меня чувствовать себя лучше. Моя болезнь гаснет рядом с ним, словно он — лучшее лекарство, и ещё, когда он касается меня, мне не хочется кричать от подступающей тошноты. Вэл он… Что он?
— Я не знаю, — правдиво отвечаю я ему.
Исмаэль изучает моё лицо, я позволяю ему.
— В таком случае тебе лучше понять кое-что. Мой брат не держит рядом с собой людей просто так, и если ты навредишь ему… Я сам, лично, тебя прикончу.
Исмаэль использует свой рост, чтобы запугать меня и наклоняется к моему уху. Его дыхание слишком близко, и я мгновенно отхожу, мои ногти отчаянно хотят вцепиться в его кожу, потому что он подошёл слишком близко. Слишком близко. Только Вэл может подходить так близко.
Я ухожу прежде, чем успеваю навредить любимому брату Вэла, или прежде чем он сам навредит мне.
***
Всё происходит, когда я возвращаюсь обратно в мотель, и меня хватают чьи-то руки. На голову мне надевают мешок, электрический ток проходит через моё тело, и я падаю в обморок. Плотная нереальная темнота окутывает моё сознание.
Я чувствую холод, когда я прихожу в себя. Я слышу шум капающей воды, словно нахожусь где-то в подземелье. Мускусный аромат кружит мне голову. У меня завязаны глаза, и это заставляет меня запаниковать. Я мог дотронуться до чего-то отвратительного. Я мог находиться в канализации и никогда не узнать об этом.
Я пытаюсь закричать. Я пытаюсь разорвать верёвки, которыми привязан к стулу, но мои усилия ни к чему не приводят. Верёвки слишком крепкие. Истерика всё сильнее охватывает меня.
— Восхитительный мальчик.
По голосу я слышу, что мужчина улыбается. Я кричу в кляп, прежде чем осознаю, что он весь запачкан моей собственной слюной. Что ещё может на нём оказаться? Конечно, его никто не стирал. Что, если он валялся на полу, прежде чем его затолкали мне в рот? Слёзы катятся из моих глаз, и я чувствую, что приступ панической атаки сковывает каждый мускул моего тела. Я вырываюсь и рыдаю над своими оковами.
— Красивый, — продолжает ворковать мужчина, и проводит пальцами по моим плечам.
Я задыхаюсь в очередном крике, ударяясь головой о спинку стула. У меня всё болит, и голова раскалывается от притока крови и адреналина. Это один из моих сильнейших приступов, и я почти благодарен за то, что сейчас связан, иначе я метался бы так сильно, что наверняка бы себе что-то сломал.
Эта благодарность моментально исчезает, когда на надетых на мне джинсах расстёгивают молнию. Тонкая рука проскальзывает внутрь, и чужие пальцы обвивают мой вялый член. Я рыдаю, меня трясёт от отвращения. Я даже сам себя никогда так не трогал, только в детстве, когда гормоны играли настолько сильно, что никак по-другому нельзя было их подавить.
Когда он начинает гладить мою плоть, собственное тело предаёт меня, и мой член немного твердеет.
— О, непослушный мальчик, — ликует мужчина.
Меня вырывает прямо в кляп. Желчь заполняет весь рот, и я начинаю захлёбываться собственной рвотой. Я не могу дышать, кислая жидкость щиплет горло и нос. Я задыхаюсь, жидкость льётся через мой нос до тех пор, пока я не отключаюсь. Меня продолжает колотить, пока часть моего сознания, наконец, не погружается в спасительное небытиё.
Мужчина вытаскивает тряпку из моего рта, и желчь льётся по моему подбородку, пачкая рубашку.
— Ты что, умер? — осторожно спрашивает он таким тоном, словно я его любимая поломавшаяся кукла.
Я откашливаю остатки рвоты, слёзы пропитывают повязку на моих глазах.
— Вэл! — это первое, что я кричу, когда наконец-то снова обретаю способность говорить.
По горлу словно наждачной бумагой прошлись, и мне очень больно. Но я кричу изо всех сил. Я вспоминаю, что Вэл ищет этого человека, и, возможно, он найдёт меня.
— Такой замечательный мальчик.
Мужчина хвалит меня, его рука снова касается моего влажного члена. Медленно он начинает водить по нему рукой, и до меня доходит, что вместо смазки он использует мою желчь.
Меня снова начинает тошнить, но на этот раз уже просто нечем. Моё тело продолжает меня предавать, несмотря на то, как сильно я ненавижу каждое из прикосновений этого человека. Его движения заставляют мой член подняться, мне противно. Я всхлипываю, и кричу, и плачу.
— Хватит! Хватит! Вэл!
Мой голос ломается от рыданий, а этот человек просто продолжает своё дело всё в том же темпе. Я хочу вцепиться в него ногтями, я хочу разорвать его в клочья. Но я даже не вижу лица своего похитителя.
Брыкаясь, я стараюсь встать, отпихиваю его от себя, и тогда я слышу, как распахивается дверь.
— Сукин сын! — и это голос Вэла.
— Вэл!
Я обмякаю на стуле. Каждый мускул моего тела напряжён до предела. Прерывистое дыхание выравнивается, и я чувствую, как мой разум медленно проясняется. Вэл здесь. До меня доносятся звуки борьбы, но я ничего не вижу.
Вэл. Вэл. Вэл.
Я повторяю его имя снова и снова, я даже не уверен, произношу его вслух или про себя. Но, тем не менее, Вэл здесь. Верёвки, что связывали мои руки и ноги, ослабляются. Вэл снимает повязку с моих глаз.
Лицо Вэла раскраснелось от гнева или напряжения, я не знаю. Пот стекает по его вискам, зелёные глаза — тёмные и с напряжением смотрят на меня. Он снимает с меня промокшую рубашку, и чистой стороной вытирает мой снова опадающий член. Он отбрасывает рубашку в сторону, стягивает с себя кожаную куртку и надевает её на меня, я продолжаю дрожать.
— Ты в порядке? — спрашивает он меня.
У него голос, как у пещерного человека, и я не знаю, что ему ответить. Я качаю головой, потому что со мной всё совсем не в порядке. Я так далёк от этого «в порядке», что даже смешно. Мне придётся сжечь свою кожу, чтобы избавиться от всей той грязи, что на мне осталась. Мне холодно, а порезы на запястьях такие глубокие, что потом наверняка останутся шрамы.
— Там машина на улице… Жди в ней, пока я не закончу, — говорит Вэл и поднимается на ноги.
И я наконец-то вижу этого человека.
Он выглядит не так, каким я его себе представлял. Он одет в хороший свитер, вроде того, что был у меня, пока я ещё не стал заложником Вэла. На нём светлые брюки и ему слегка за сорок. У него тёмные, начинающие седеть волосы, и в целом, он достаточно привлекателен.
— Что ты собираешься делать? — спрашиваю я.
Вэл уже объяснял мне раньше, что иногда эти люди ничего не могли с собой поделать. Иногда они просто были безумными, и они убивали, потому что они нуждались в этом. Таких Вэл просто пристреливал, избавляя их от страданий.
Вэл вытаскивает свой нож.
Иной раз попадались люди — настоящие чудовища, они убивали, потому что им хотелось убивать: убивая, они чувствовали себя лучше. С такими Вэл не торопился, он отрезал от них кусок за куском и пытал их.
— Убью его, — тихо отвечает Вэл.
Я киваю, мои глаза не отрываются от человека, валяющегося в куче сырого цемента какого-то склада.
— Я хочу, — шепчу я.
Глаза Вэла расширяются, и он разворачивается посмотреть на меня. Мои руки дрожат, цепляясь за влажные джинсы.
— Что?
Решительность и ненависть на лице Вэла тают. Он смотрит на меня растерянно, как будто плохо расслышал.
— Я хочу убить его.
Я поднимаюсь со стула, и когда я спотыкаюсь, Вэл ловит меня. Его рука крепко держит меня за руку, он смотрит на меня сверху вниз.
— Хорошо, — бормочет он, передавая мне в руки нож с толстой рукоятью.
Его руки не покидают меня, когда он подводит меня к этому человеку. Прикосновения Вэла заставляют меня чувствовать себя цельным.
Я смотрю в окно мотельного номера, наблюдая за тем, как по стеклу скользят капли дождя, соединяясь с другими, более мелкими. В конце концов, под тяжестью получившегося веса они быстро соскальзывают вниз и исчезают в общем потоке воды.
— Дэн, — тихо зовёт меня Вэл.
Будто я разобьюсь, если он заговорит громче. Хотя, возможно, он и прав. Мы задержались в этом мотеле где-то на неделю дольше обычного. Вэл устроился на работу в баре во второй половине дня, чтобы у нас была возможность оплачивать комнату. А я сижу у окна и наблюдаю за тем, как плачет небо.
— Дэн, иди сюда, — просит он.
Я неохотно оборачиваюсь к нему.
Всё словно в тумане. Я перестал спать, и мои сон и реальность слились воедино. Всякий раз, когда я закрываю глаза, всё, что я вижу — это того кричащего человека.
Я встаю рядом с Вэлом, смотрю на него сверху, когда он указывает на свой ноутбук.
— Убийца на юге, — единственное, что он мне говорит.
Он хочет стереть всю эту грязь с лица земли. Должно быть, делать подобную работу и нести такую ответственность — тяжелое бремя. Возможно, Вэл отклоняется от социальной нормы, но он хороший человек. Он убивает потому, что хочет спасти людей, защитить их от зла.
А я убил из мести.
— Когда мы уезжаем? — медленно спрашиваю я, у меня хриплый голос, потому что я не разговаривал несколько дней. Вэл позволил мне похандрить, время от времени бросая в мою сторону обеспокоенные взгляды.
— Ночью, — отвечает он.
Я киваю и отправляюсь собирать свои вещи.
***
Тот человек заходится криком, когда я вонзаю нож в его живот. Странно — как быстро и легко можно причинить кому-то боль, какие люди хрупкие: на самом деле мы просто мешки с мясом. Человек кричит, и по его щекам катятся слёзы. Я вытаскиваю нож обратно из его живота и провожу лезвием по его рукам, которыми он прикасался ко мне, пока я сидел привязанный к стулу и с кляпом во рту, и понимаю, что тоже плачу.
Его кровь брызжет фонтаном, когда я перерезаю его артерию, и попадает на мою кожу.
У Вэла тяжёлое дыхание, холодные глаза, и он пугает меня. Он держит этого человека своими сильными руками, пока я медленно полосую ножом его тело.
Вэл спокойным голосом даёт мне инструкции, рассказывает, чего избегать, чтобы жертвы хватило на более долгое время. Вэл наслаждается этим, ведь он убийца. Его зелёные глаза сверкают ненавистью и гневом, прежде чем вспыхнуть удовлетворением от каждого нового крика этого жалкого человека. Даже несмотря на то, что Вэл получает удовольствие от этих пыток, я всё равно не разочаровываюсь в нём. Он до сих пор не убивает невинных, он не убивает для себя.
Я знаю, что на самом деле не прошло даже пятнадцати минут, прежде чем тот человек полностью истёк кровью. Но во сне они кажутся часами, его кровь хлещет во все стороны, заливается ко мне в рот и глаза, попадает мне на волосы.
Я запятнан грехом.
Когда я заканчиваю, я позволяю своему телу с мокрым шлепком упасть на бетон. Вэл выпускает меня из своей хватки и вынимает из моих рук нож. И когда он ведёт меня к машине, он прижимается губами к моему виску.
От меня пахнет рвотой, кровью и смертью.
Голос Вэла вытаскивает меня из сна, я просыпаюсь.
— Дэн, — шипит он.
Мои глаза распахиваются, Вэл взволнованно смотрит на меня сверху вниз. Я вижу только его силуэт в темноте. Мы припарковались вдалеке от шоссе, он спал на переднем сиденье, а я сзади.
— Кошмар? — хмурится он, его хватка на моём запястье ослабевает, я чувствую его лёгкие поглаживания поверх всё ещё болящих шрамов.
Я закрываюсь от него, и его глаза темнеют.
— Нет, — облизываю я губы, отворачиваясь. Я весь мокрый. — Воспоминания.
***
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Вэл, когда мы прогуливаемся по центру города.
Мы пытаемся достать информацию о человеке, который, притворяясь раненым, отлавливает женщин в переулках, а затем насилует их и убивает.
— Хорошо, — лгу я, поражённый этим вопросом.
Вэл уже неделю не говорит о том случае. Его испачканные в крови губы и жёсткие глаза всё ещё опасно мелькают в моей голове. Он держит тело, которое я разрезаю на куски, и все его мышцы напряжены. Я встряхиваю головой, прогоняя воспоминание прочь.
— Первый раз — всегда самый тяжёлый, — говорит он, и его рука обвивается вокруг моего локтя, отстраняя меня от толпы людей, которая может меня задеть.
Вэл стал более предусмотрительным после моего последнего приступа. Кажется, моё состояние ухудшилось. Потому что теперь, когда до меня дотрагиваются люди, вместо того чтобы увернуться и быстро отряхнуться, я впадаю в истерику и набрасываюсь на них. Но зато Вэл теперь может свободно дотрагиваться до меня, его большие крепкие руки, даже запачканные машинным маслом машины, не вызывают у меня ничего, кроме чувства комфорта.
Кажется, я стал ещё больше зависим от серийного убийцы.
— Я убил человека, Вэл. Я не могу просто взять и закрыть на это глаза, — шепчу я ему.
Он стоит рядом, закрывая меня от сгущающейся у кинотеатра толпы.
— Чушь, — он отодвигает локти какого-то человека, когда тот проходит слишком близко. Я вздрагиваю и прижимаюсь к Вэлу. — Ребята, которые служат в армии, убивают людей ежедневно, а затем возвращаются и живут совершенно обычной жизнью. Я хочу сказать, что, конечно, такая жизнь не наполнена бабочками и радугами. Но мы помогаем людям, Дэн. Только наша война идёт прямо здесь, и нам просто приходится жить с её последствиями, — говорит Вэл, раздражаясь, когда молодая пара врезается в него. Он кладёт руку мне на плечо и переводит меня на пустую сторону улицы.
— Хочешь сказать… Ты хочешь, чтобы я снова помог тебе убить? — шепчу я, а он смотрит на меня сверху вниз.
На улице тихо и мы с ним очень долго смотрим друг на друга. Рука Вэла по-прежнему крепко держит меня, и я должен чувствовать отвращение, или, по крайней мере, лёгкое раздражение, но я не чувствую ничего, кроме тяжёлой конечности, которая надежно обхватывает меня.
— Нет, — произносит он, наконец. Он отпускает меня, и меня начинает потряхивать от холода. — Нет, Дэн. Ты не такой, как я, ты хороший. Я на девяносто девять процентов состою из дерьма, и работаю на самой хреновой работе. Но ты умный, прямо как Исми. У тебя должна быть семья и хорошая работа. Такие вещи… Они отстойные. Я не хочу тебе такой жизни, — говорит он, засовывая руки в карманы, и смотрит на выход с улочки, где всё так же туда-сюда ходят люди.
От удивления что-то переворачивается у меня в животе, и я впиваюсь в Вэла взглядом.
— Тогда зачем я здесь? — спрашиваю я, заглядывая ему в глаза в поисках ответа.
Его взгляд встречается с моим, и какое-то время мы просто сверлим друг друга глазами. Между нами словно искрит что-то, заставляя меня громко сглотнуть. Вэл стискивает челюсти и по-мальчишески пожимает плечами, не вынимая рук из карманов джинсов.
— Не знаю, — признаётся он, проводя рукой по волосам.
Он уходит вперёд по тёмному переулку, и я шагаю позади. Вокруг меня сгущаются тени, но Вэл продолжает идти вперёд, поэтому я следую за ним.
Я всегда последую за ним, осознаю я. Куда бы Вэл ни пошёл, туда же пойду и я.
— Но знаешь, что говорят? — улыбается он, подмигивая мне через плечо. — Любопытство кошку сгубило.
Я хмурюсь и спотыкаюсь в темноте.
***
На юге очень жарко. Мы с Вэлом сняли маленький охотничий домик, потому что оказалось, этот убийца скрывается намного тщательнее всех прочих. Вэл уверен, что этот парень постарается от него ускользнуть.
В общем, этот крошечный домик находится возле болота и полон мошкары. Здесь только одна кровать и складной диван, на котором спит Вэл.
Я смотрю на гудящий вентилятор, который никак не спасает от духоты, пропитывающей меня до костей.
Я вздыхаю, лёгкий шум в моей голове помогает замедлить мои мысли. Я уверен, что находился бы сейчас в полнейшей панике от этого грязного дома, если бы не проглотил только что свои последние таблетки.
Может быть, я принял слишком много, но, по крайней мере, лучше так, чем сожалеть, что я этого не сделал.
Входная дверь хлопает, и Вэл заваливается в наш дом, сверкая глазами.
— Дерьмо… — рычит он, стряхивая с дивана вещи.
Он тянется к телевизору, крутит и настраивает практически доисторическую антенну. На экране появляется моё лицо.
— Денис Садов, 20 лет, всё ещё числится пропавшим без вести. Студент из Орхид-Таун, Небраска, был похищен два месяца назад серийным убийцей Вэлом Русиком. Видеозапись пары с камер наблюдения была обнаружена сегодня утром, — говорит в микрофон женщина.
На экране появляется запись, где Вэл притягивает меня к себе и его нос прижимается к моему уху, я улыбаюсь, кивая ему.
Я в ужасе вспыхиваю от того, насколько непристойно это выглядит. Я не помню о чём мы тогда с ним разговаривали, но это произошло несколько дней назад, в нескольких штатах отсюда.
— Блядь, они знают, что мы вместе, — шипит Вэл, проводя по волосам рукой.
— Какое это имеет значение? — спрашиваю я, рассматривая свои запястья.
Уродливые шрамы до сих пор не зажили. Я отрываюсь от их разглядывания и вижу, что Вэл тоже смотрит на мои руки острым горящим взглядом.
Звук знакомого голоса заставляет меня развернуться обратно к телевизору.
— Денис очень болен. Он принимает лекарства от приступов тревожности, мизофобии и обсессивно-компульсивного расстройства. Денису нужны его семья и врачи. Пожалуйста, верните его нам… — изображение Анны и Семёна исчезает, когда Вэл выключает телевизор.
Молчание в комнате можно рубить топором, кажется, его даже больше, чем воздуха.
— Я отвезу тебя обратно, — голос Вэла настолько пуст, что почти пугает. Но не так сильно как те слова, что он произносит.
— Нет, — мгновенно отвечаю я и изумлённо смотрю на Вэла, который глядит на меня испуганно.
— Что значит «нет»? — выплёвывает он, подходя ко мне.
Я отмечаю про себя, что Вэл использует ту же тактику запугивания, что и Исмаэль. Она не очень эффективна.
— Я не вернусь. Я хочу остаться с тобой.
Я смотрю на Вэла и вижу, как его щёки бледнеют, прежде чем залиться румянцем, он нервно пробегает рукой по волосам, приводя их в беспорядок.
— Разве ты не скучаешь по своей семье? — спрашивает он, хмуро сдвигая брови. Он приближается ко мне на несколько шагов, прежде чем осознаёт это, и тяжело опускается на край дивана.
— Конечно, скучаю, — отвечаю я.
Чувство тоски переполняет меня, когда я вспоминаю милое лицо дяди и ласковый голос Анны, которая всегда успокаивала меня, когда начинались приступы. Я очень скучаю по ним обоим.
— Тогда поче…
— Я не знаю, — говорю я Вэлу то же, что ответил его брату.
Я не понимаю этого навязчивого желания, этой потребности быть рядом с Вэлом. Но она есть, и с каждым днём только увеличивается. Вэл смотрит на меня так, словно пытается прочесть мои мысли, пытается заглянуть мне в душу. Он раздражённо вспыхивает.
— Хорошо. Но нам придётся вести себя ещё более осторожно, — вздыхает он, уставившись в телевизор.
***
Время за полночь, когда входная дверь громко хлопает, вытягивая меня из моего кошмара. Покрытый потом, я рывком сажусь на кровати. Я по пояс раздет, я весь липкий, и мои спальные штаны съехали мне на бёдра.
Вэл делает два шага вперёд и падает на пол.
— Вэл, — кричу я, скатываясь с кровати и подбегая к нему. Я поднимаю его, поворачиваясь к свету.
Лицо Вэла едва узнаваемо. Его глаза закрыты и разбита губа. Вся его рубашка залита кровью.
— Вэл… — моё дыхание срывается. Вэл смотрит на красные пятна, заляпавшие его рубашку.
— Не моя, — говорит он невнятно, сплёвывая на пол кровь.
Мой желудок скручивается от отвращения. Я смотрю на разбитое лицо Вэла, пытаясь отвлечься.
— Ты ранен, дай мне помочь.
Я затаскиваю его на диван. Его голова падает на спинку. Я осторожно снимаю с него рубашку. Мускусный запах его тела смешивается с металлическим запахом крови.
Я быстро приношу всё необходимое, чтобы промыть раны Вэла. Запоздало я вспоминаю, что забыл надеть перчатки. Раны Вэла — это единственное, что меня сейчас беспокоит. Я стараюсь не думать о бактериях, когда промываю раны. Я протягиваю Вэлу таблетку обезболивающего, и он стонет, рассасывая её на языке.
— Проглоти её, Вэл, — уговариваю я его, поднося стакан с водой к его распухшим губам.
Он смотрит на меня здоровым глазом, вокруг которого тоже расплывается тёмно-фиолетовое пятно.
— Нннн, — стонет Вэл.
Я провожу большим пальцем по его нижней губе, оттягивая её, чтобы прислонить стакан к его рту. Он громко глотает и смотрит на меня, пока я продолжаю обрабатывать его раны. Его пальцы изрезаны и сквозь глубокие порезы можно увидеть кости.
После того, как раны Вэла полностью промыты и обработаны, я укладываю его на диван. Я не надеваю на него рубашку, потому что в комнате и так слишком жарко. Я стаскиваю с него ботинки, покрытые коркой крови и грязи.
— Всегда здесь, рядом со мной, Дэн, — говорит он медленно и невнятно.
Я киваю, стоя на коленях перед ним, снова и снова проверяя его состояние. Я никогда никого не видел настолько израненным… не считая того человека, которого я убил.
И внезапно с ужасом я понимаю: я боюсь потерять Вэла. Я глажу его перебинтованную голову и сопротивляюсь желанию взять его израненную руку в свою.
— Убил того сукиного сына, — бормочет Вэл, утыкаясь носом мне в ладонь, словно большой кот в ожидании похвалы.
Я мягко улыбаюсь ему, и он улыбается мне в ответ. Я глажу его по липкому лбу, переживая, не будет ли ему больно. Вэл быстро засыпает. Я решаюсь остаться присматривать за ним всю ночь и следить за его дыханием.
***
Мы едем обратно на север. Вэл подпевает своему любимому року, окна в машине опущены. Я держу слурпи в руках, ледяной напиток хлюпает, когда я делаю глоток. Вэл пьёт свою газировку, бросая на меня взгляды через солнечные очки.
— Слушай, как насчёт того, чтобы взять отпуск? — внезапно предлагает Вэл, сверкая белозубой улыбкой. Я удивлённо смотрю на него.
— Отпуск? — с сомнением переспрашиваю я. Я никогда раньше не бывал в отпуске, даже со своей семьёй.
— Ага. Поедем в Мексику, или ещё куда-нибудь. Посмотрим на цыпочек. — Вэл хитро смотрит на меня. Я хмурюсь.
— Вэл, мы скрываемся от ФБР, отпуск в такое время, наверное, не самое…
— Да ладно тебе, Дэн! Будет весело! — улыбка Вэла широкая, и он толкает меня в плечо. Я всё ещё хмурюсь, глядя на него.
— Я не думаю, что это разумно, — настаиваю я.
Вэл может говорить это под действием момента. Совершенно не продумав, как это будет выглядеть на самом деле. Но ехать в Мексику? Даже звучит смешно.
— Поехали. Я куплю тебе пончо, — подмигивает он.
— Я не понимаю, для чего нужно надевать на себя одеяло, — бормочу я.
Вэл смеётся своим глубоким смехом, вырывающимся прямо из груди, приобнимает меня одной рукой за плечи. В душе Вэл получает удовольствие от того, что он стал исключением из правила «не прикасаться ко мне».
И дело не в том, что он нравится мне больше, чем кто-либо другой. Я уверен, что люблю своих сестру и брата больше, чем этого шумного убийцу, сидящего сейчас рядом со мной. Но я думаю, что это всё из-за того, что я стал слишком зависим от него. Я никогда раньше не проводил ни с кем столько времени.
Вэл и я едим, пьём и спим вместе. Словно сейчас он — моя вторая половинка, моя отвратительная половинка. И, возможно, из-за того, что я вижу всё, чего он касается, каждого микроба, которого он подцепил, я знаю, чего ожидать. Но, опять же: возможно, я не прав.
— Тебе понравится, поверь мне. Плюс ко всему мы сможем спрятаться на пару недель, пока погоня за нами не подостынет, — решает он за нас обоих, разворачивая машину на 180 градусов.
И мы едем обратно на юг. Кажется, Вэла совершенно не беспокоит, что мы провели три дня, направляясь на север, только для того, чтобы развернуться и поехать обратно к границе. Я скрещиваю руки и обижаюсь.
— Не люблю жару. Тёплый климат благоприятен для бактерий, — сообщаю я ему.
Пальцы Вэла сильнее сжимаются сзади на моей шее, и, к моему большому удивлению, мои мышцы расслабляются, словно он делает мне полный массаж тела.
— Не парься, Кассандра. Я тебя защищу, — смеётся он.
Но вспышка привязанности и защиты, что он посылает, не оставляет во мне никаких сомнений. Я уступчиво вздыхаю, откидываясь обратно на руку Вэла.
Я провожу в этом логове беззакония уже третью ночь подряд. Положив ногу на ногу, я сижу в слишком узких джинсах и рубашке с большим вырезом, открывающим мою бледную грудь. Вэл объяснил мне, как следует сесть и как правильно сосать напиток из трубочки, чтобы привлечь внимание к своим «девчачьим губам», как он их назвал.
Я помогаю Вэлу выследить его следующую жертву.
Этот человек — такой же гей, как и тот, что похитил меня из кампуса Исмаэля. Они во многом похожи; и злая, порочная часть меня до сих пор помнит его прикосновения ко мне. Поэтому когда Вэл попросил меня о помощи, я просто не мог сказать ему «нет».
Наши «каникулы» пришлось отложить, когда мы находились недалеко от границы в маленьком испанско-говорящем городке, полном преступников. Мы собирались остановиться в нём всего на одну ночь, но Вэлу на глаза попались новости о «maricón», охотящемся на молоденьких мальчиков в барах. Вэл решил, что мы должны попытаться отыскать его, пока не пострадал кто-нибудь ещё.
Вот так я оказываюсь здесь, изображая мальчика для съёма. Несколько мужчин уже пытались за мной «приударить», но Вэл постоянно настаивал на том, что никто из них не подходил на роль убийцы. Вэл утверждал, что узнает его, бросив только один взгляд, потому что «рыбак рыбака видит издалека». Но я очень сомневаюсь в этом, ведь в таком случае, я бы тоже заметил этого человека сразу же, как только тот зайдёт внутрь.
Я посасываю свою соломинку, чувствуя на себе взгляд Вэла из тёмного угла в другом конце зала. Дым клубится над пепельницей перед ним, красивая блондинка сидит у него на коленях.
Я чувствую, как он наблюдает за мной. Я отворачиваюсь в сторону, опуская глаза на свой сладкий розовый напиток. Вэл сказал мне заказать что-нибудь безалкогольное, чтобы я был трезвым на случай какой-нибудь чрезвычайной ситуации. Вот только то, как Вэл смотрит на меня, воздействует сильнее любого алкоголя.
У Вэла голодный взгляд.
Он, словно хищник, следит за мной из теней комнаты тёмными золотисто-зелёными блестящими глазами. Вэл не обращает внимания ни на девушку, сидящую у него на коленях, ни на то, что она шепчет ему на ухо. Его взгляд не отрывается от меня, и даже когда он опрокидывает в себя пиво из бутылки, его глаза всё равно прикованы ко мне.
Я даже не замечаю, что за мой столик кто-то подсаживается до тех пор, пока перед моим лицом не начинает мелькать чужая рука.
— Не говори мне, что тебе нравятся красивые мальчики, — улыбается мне незнакомец.
Звучит забавно, потому что сам он намного «симпатичнее» Вэла, в смысле, его светлые волосы зачёсаны назад и смехотворно уложены. На нём надета рубашка с воротником поло, что, я уверен, заставило бы Вэла закатить глаза к небу. Мне интересно, когда я узнал этого человека настолько хорошо, что даже понимаю, какой стиль одежды кажется ему забавным.
— Мне нравятся все мужчины.
Я стараюсь сделать свой голос более хриплым, как поручил мне Вэл. Я ему вру, конечно: я был асексуален большую часть своей жизни. Однажды я испытывал влечение к моей однокласснице, но она разбилась в автокатастрофе несколько лет назад.
— Приятно знать, — наклоняется мужчина ещё ближе. Запах его одеколона такой сильный, что я почти задыхаюсь.
Я аккуратно рассматриваю его, запоминая черты лица.
— И как тебя зовут? — спрашивает он, складывая губы в улыбке. Я стараюсь не хмуриться слишком заметно.
— Джимми, — снова вру я.
Он мягко смеётся, наклоняясь ещё ближе. Я отодвигаюсь.
— А я Крис, — кивает он, оценивающе разглядывая меня.
Я краснею, когда липким взглядом он осматривает тесную ткань, скрывающую мои бёдра. Думаю, у меня средний размер. Но я чувствую себя по-прежнему неловко.
Я бросаю взгляд в сторону Вэла, на его мрачное лицо. Он качает головой, и я коротко киваю.
Это не тот человек, которого мы ищем.
— Я жду своего друга, — вру я.
Радость на лице Криса сразу же блекнет, он поднимает бровь.
— Ты сидишь здесь полночи, сосёшь трубочку и трясёшь своей узкой маленькой задницей. Мне кажется, ты никого не ждёшь. — Крис пытается звучать кокетливо, но в его тоне скрывается враждебность, расходящаяся с его словами.
Я вздрагиваю, когда он тянется ко мне. Я покрываюсь холодным потом, предвещающим близкий приступ. Руки хватают меня за плечи, и я расслабляюсь, прежде чем дело действительно успевает дойти до приступа.
— Он тебя раздражает, дорогой? — спрашивает Вэл, его глубокий голос грохочет за моей спиной.
Я качаю головой, глядя вниз. Крис встаёт, он на несколько дюймов ниже Вэла.
— Он сказал мне, что он один, — оборонительно сопит Крис.
Хватка Вэла на моём плече становится крепче. Я рад, что не вижу его лица, когда он стоит позади меня.
— Что ж, он не один, выкуси, — рычит Вэл.
Крис кидает на него испепеляющий взгляд, после чего быстро уходит прочь.
— Ты в порядке? — бормочет Вэл. Я неуверенно киваю, разворачиваясь, чтобы коснуться его руки. — Мы можем закончить на сегодня. Думаю, убийца уже не покажется, — предлагает Вэл.
Я качаю головой.
— Я в порядке, — закрываю я глаза и делаю глубокий вдох.
Вэл одно мгновение мнётся за моей спиной, а затем возвращается к девушке. Она с нетерпением ждёт его, постукивая длинными ноготками по столу. Он что-то шепчет ей, заставляя её засмеяться, а затем его глаза снова находят меня, и низ моего живота наполняется прежним жаром.
Если я что-то и узнал за сегодняшнюю ночь, так это то, что мне очень нравится, как Вэл смотрит на меня через весь бар.
Убийца, на которого мы охотимся, с каждым разом становился всё наглее. Он посещал самые популярные заведения этого района — именно так Вэл и услышал о нём и не мог упустить такой возможности. Если Вэл долгое время не охотится, он начинает нервничать. И то, что Вэл становится дёрганным, не убивая регулярно, должно пугать меня гораздо сильнее, чем пугает в действительности.
Взгляд Вэла задерживается на мне, он близко наклоняется к девушке, шепчет ей что-то. Она улыбается, а потом подаётся вперёд и медленно его целует.
Я втягиваю воздух сквозь зубы и почти падаю со стула. Вэл ухмыляется моей реакции. Он скользит рукой в волосы девушки, тянет её к себе и глубоко целует, она выгибается, сидя на нём. Его глаза не отрываются от меня ни на мгновение.
Светло-зелёный оттенок его глаз темнеет от эмоций, которые я не могу распознать. Я облизываю свои губы, и его нежные поцелуи становятся грубее, а я чувствую покалывание в позвоночнике.
Я вижу, как мелькает его розовый язык на её губах и затем скользит ей в рот. Вэл должен быть на вкус как крепкий алкоголь и сигареты, которые он курил всю ночь.
Я чувствую, что краснею. Я должен отвернуться, я должен дать Вэлу личное время. Мы так редко разлучаемся, что важно давать друг другу право на уединение. Но Вэл не позволяет мне отвести глаза. Его взгляд настолько напряжён и сфокусирован на мне, что, если я сейчас отвернусь, я никогда себе этого не прощу. Или, ещё хуже, меня никогда не простит Вэл.
Девушка издаёт хриплый стон, и глаза Вэла впервые обращаются к ней. Ревность до белого каления распаляет мою грудь, ногти впиваются в ладони. Я в шоке моргаю. Я никогда никого не ревновал так сильно.
Я касаюсь своей груди, моё сердце колотится в сумасшедшем ритме, и Вэл, должно быть, читает по моему лицу признаки надвигающегося приступа, потому что он отталкивает от себя девушку и с беспокойством смотрит на меня.
Кто-то дотрагивается до меня, прежде чем я успеваю успокоить Вэла, и дрожь отвращения пробегает по моему телу.
— Это место занято? — спрашивает очередной незнакомец. Он молод, примерно возраста Вэла, у него жирные тёмные волосы.
Его очки грязные, его самоуверенность подавляет.
Я чувствую, как к моему горлу подступает желчь. Я неуверенно киваю головой, отчаянно заставляя себя оставаться на месте. Не сбежать в ванную комнату, чтобы сорвать с себя рубашку, до которой он дотронулся. Его мизинец касается моей руки, и мне хочется содрать с себя кожу.
Я должен сохранять спокойствие. Вэлу нужна моя помощь.
— Я Ной, — представляется он, протягивая мне руку.
Я не отрываю взгляда от своих джинсов, делая вид, что слишком стесняюсь, чтобы протянуть ему руку в ответ. Это кружит ему голову.
— Денис, — в панике и не подумав отвечаю я. И проклинаю себя, потому что Вэл дал мне чёткие указания не выдавать своё настоящее имя, оно слишком редкое.
— Красивое имя. Библейское, верно? — спрашивает Ной, глядя на меня поверх своего длинного тонкого носа.
Я киваю ему, и он кажется очень довольным собой.
— Как и ваше, — робко улыбаясь, говорю я, и Ной улыбается в ответ.
— Могу я угостить тебя чем-нибудь? — спрашивает Ной.
Я демонстрирую ему свой напиток, и он смеётся.
— У меня уже есть, — сообщаю я, чем снова заставляю его засмеяться.
— Тебе будет этого недостаточно, — он указывает рукой на мой бокал, и я пожимаю плечами, поднимая его вверх.
Я отпиваю, чтобы избавиться от сухости в горле. На четвёртом глотке Вэл вырывает бокал из моих рук.
— Вэл? — взвизгиваю я, наблюдая за тем, как жидкость проливается на Ноя.
Ной вскакивает, и Вэл хватает меня.
— Идём, — говорит он, пряча своё лицо от кричащего ему вслед Ноя. Он надевает солнцезащитные очки, пряча свой, до сих пор не заживший, синяк под глазом.
— Что случилось? — тихо спрашиваю я, и Вэл подхватывает меня, когда мои колени вдруг подкашиваются.
— Ублюдок подсыпал тебе отраву, — шипит Вэл.
Я пытаюсь вспомнить, когда это могло произойти.
— Я в порядке, Вэл. Просто я немного… — внезапно я понимаю, что Вэл очень хорошо пахнет. Его крепкий мужской запах окутывает меня, словно одеяло. Я тихо стону и прижимаюсь к нему.
— Дэн? — его голос ломается, и мне кажется, что у него истерика.
— Ты забавный, — комментирую я, но выходит невнятно.
Я хмурюсь, пытаюсь найти свой телефон, чтобы написать это. Мои губы становятся мягкими и разъезжаются в улыбке. Всё вокруг теряет смысл.
— Дэн, ну же. Оставайся со мной.
Вэл сражается с моим весом, пока тащит меня через парковку. Мои ноги заплетаются. Вэл вздыхает и поднимает меня на руки. Я отключаюсь прежде, чем мы успеваем дойти до автомобиля.
***
В голове грохочет, словно какое-то племя проводит в ней ритуальные танцы — настолько сильно пульсирует у меня в висках. Я тихо стону в подушку, пряча в тепле своё лицо, когда солнце пытается продраться сквозь мои веки.
Я ничего не помню из прошлой ночи, и это выбивает меня из колеи.
Когда мои чувства возвращаются, я понимаю, что что-то тяжёлое накрывает мою поясницу. Я чувствую тёплое дыхание на своём затылке. На мгновение мне кажется, что я пришёл домой с незнакомым человеком и позволил ему… прикасаться ко мне. Эта мысль заставляет меня чувствовать себя так ужасно, что мой желудок делает кульбит. Я поворачиваюсь, и доносящийся мягкий храп становится знакомым.
Вэл сопит и сдвигает брови, когда я отодвигаюсь. Он притягивает меня обратно к своей груди и укладывает себе под подбородок. Я моргаю в его голую грудь, покрытую золотистыми веснушками, разбросанными по крепким мышцам.
Мы с Вэлом… обнимаемся.
Я отскакиваю назад и с громким ударом падаю с кровати. Вэл фыркает и в панике садится.
— Что случилось? — его голос хриплый ото сна.
— Ты, я… — я жестом показываю на расстояние между нами, и он смотрит на своё голое тело и простыни, облегающие его талию.
У Вэла красивая фигура. Там, где я гибкий и жилистый, Вэл объёмный и сильный. Он смотрит вниз, туда, где его кожа собирается в складки на животе, которые распрямляются, когда он потягивается.
— Ты не помнишь, что было прошлой ночью? — Вэл хмурится, на его лбу появляются морщинки, когда он оглядывает меня сверху вниз.
Я поднимаюсь, передёргиваясь от мыслей о микробах, с которыми я мог столкнуться на полу тёмного номера мотеля. К счастью, я всё ещё наполовину сплю и непрочно стою на ногах. Почему у меня не случился приступ?
— Вообще ничего, — признаюсь я, кусая потрескавшиеся губы.
Вэл встаёт, и я закрываю свои глаза ладонями, когда простыня соскальзывает с его бёдер. Вэл смеётся надо мной, приближаясь слишком близко.
— Ты не помнишь, чем мы занимались, Дэн? — его пальцы касаются моего локтя, мозоли проходятся по моей мягкой коже.
Я потерял свою девственность? И я даже не помню ни минуты из этого? Мы напились? Я вспоминаю, как помогал Вэлу с делом, пытаясь выследить убийцу.
— Нет, я не помню, — выдавливаю я, мой голос стихает, когда Вэл делает ещё шаг в моё личное пространство. Его нос дотрагивается до моего виска, он говорит мне прямо в ухо:
— Позор. Придётся показать тебе ещё раз, — обещает Вэл.
Я разглядываю свои руки, собираясь отклонить его предложение, когда Вэл падает на кровать в приступе смеха.
— Ты такой лопух! О чём ты только подумал? Что я трахнул тебя? — Вэл снова взрывается хохотом, и я сердито смотрю на него.
— Вэл, это не смешно, — шиплю я, и он заходится в ещё одном припадке.
На нём надеты боксёры, я только сейчас замечаю это, и я опять сердито смотрю на него.
— Ты бы видел своё лицо! Ты выглядел, как долбанный девственник! — веселится Вэл.
Я чувствую, как у меня алеют щёки, и Вэл замолкает. Обычно его смех успокаивает меня. Но когда он смеётся надо мной, кажется, это имеет обратный эффект.
— Не может быть, — изумлённо бормочет Вэл.
— Что? — вымученно спрашиваю я, передвигаясь по комнате, чтобы навести в ней порядок после прошлой ночи. Наша одежда разбросана повсюду.
Вэл подходит ко мне сзади, и с ухмылкой наклоняется.
— Ты раньше никогда не трахался, — он озорно улыбается.
Я продолжаю изучать свои руки, занятые одеждой, и не отвечаю ему.
— Это не твоё дело, — огрызаюсь я, когда он подходит ближе.
Я отталкиваю его, и он едва отступает на шаг, а потом обратно пританцовывает ко мне.
— Ты можешь мне сказать, чувак. Кому я расскажу? Исми? Я могу позвонить в программу новостей и оповестить их о том, что мой заложник до сих пор не раздавил ничью вишенку…
— Да, Вэл. Я девственник, — разворачиваюсь я, со злобой глядя на него.
Обычно Вэл не такой любопытный. Если я отказываюсь разговаривать, он обычно понимает, и я ценю это. Я не понимаю, почему его так интересует моя сексуальная жизнь.
— О, чувак. Я не думаю, что хоть раз встречал девственника, — хрипит Вэл с ещё одним смешком, поглядывая на меня из-под ресниц и проводит рукой по своей короткой растрёпанной чёлке.
— Да, хорошо. Я уверен, что на самом деле ты всё-таки встречал кого-то, кто ещё не прелюбодействовал.
Я немного отхожу, собирая с пола чистую одежду. Моя голова всё ещё в тумане, я отправляюсь в ванную.
После долгого горячего душа я возвращаюсь к Вэлу в нашу комнату. Он сидит на своей кровати и зашнуровывает ботинки.
— Могу я спросить, зачем мы делили постель, когда их здесь две? — спрашиваю я грубо, всё ещё злясь из-за утренней выходки Вэла.
— Прошлой ночью убийца приходил в бар и пытался тебя склеить.
— И? — давлю я.
Рубашка Вэла, в которой он был прошлой ночью, небрежно брошена на стул, и крови на ней нет.
— Он подсыпал тебе что-то. Поэтому мне пришлось отвезти тебя домой. Знаешь, приглядывать за тобой, чтобы ты вдруг не подавился собственной рвотой или ещё что. — Вэл пожимает плечами, и на его щеках появляется румянец, как и всегда, когда он признаётся мне в чём-то, что его беспокоит.
Упоминание рвоты возвращает меня к воспоминаниям, которые я тут же прерываю.
— Прости. Я не хотел отвлекать тебя от работы, — бормочу я, прежде чем сам себе хмурюсь.
Серьёзно? Я извинился за то, что помешал Вэлу совершить убийство. Я продолжаю ругать сам себя, когда Вэл пересекает комнату. Он цепляет пальцем мой подбородок, заставляя меня посмотреть на него.
Моё дыхание сбивается от осознания того, как близко мы стоим. Зелёные глаза Вэла сияют в тусклом утреннем свете. Он ухмыляется, глядя на меня сверху вниз, словно читая мои мысли.
— Ты важнее. Кроме того, — он отходит к двери, доставая бумажник, который не принадлежит ему, — я чертовски хороший карманник, — и с треском захлопывает за собой дверь.
Этим вечером я осознаю, насколько Вэл на самом деле неуравновешен. Завернувшись в мягкие чистые простыни, я сплю в нашем гостиничном номере, в углу комнаты громко дребезжит кондиционер. Я не успел окончательно заснуть, когда входная дверь настежь распахивается.
За то время, что мы с Вэлом путешествуем вместе, он убил уже троих человек. Я не был свидетелем убийств, но то, что он возвращался домой перемазанный в крови, вполне ясно обо всём говорило. Когда я убил человека, который меня трогал, Вэл держал его, и это был единственный раз, когда я видел его в процессе убийства.
Но сейчас он втаскивает чьё-то безвольное тело прямо к нам в номер.
— Закрой дверь, — его голос пустой и грубый, а в зелёных глазах виднеется твёрдая решимость.
Он заталкивает человека в нашу маленькую ванную комнату. Я мгновенно исполняю то, что он приказал, закрывая вдобавок и жалюзи.
— Что ты делаешь? — мой голос еле слышен, паника уже заставляет мое сердце опасно участиться. Мои пальцы цепляются за мягкую ткань пижамных штанов.
— Он сраный педофил. Уделю ему немного своего времени. Я не смог придумать, куда его ещё можно притащить, — скрипит Вэл.
Я смотрю за тем, как он несёт в ванную стул и привязывает к нему человека.
Вэл обычно не действует так опрометчиво. Приводить человека в наш номер — глупо, но иногда он позволяет эмоциям взять над собой верх. Это может погубить его. Я знаю, что Вэл трепетно относится к детям, он считает, что только их непорочность способна спасти этот пропитанный злом и ненавистью мир. Поэтому убивать педофилов он любит больше всех остальных.
— Вэл… — зову я в замешательстве.
Всё происходит слишком быстро. У Вэла такое лицо, что я чувствую себя неловко. Я никогда раньше не чувствовал себя неловко рядом с Вэлом.
— Держи, сходи в кино.
Он облизывает губы, залезает в бумажник, достаёт оттуда двадцатку и запихивает её мне в руку. Я растерянно смотрю на него.
— Ты что, собираешься… прямо здесь? — выдавливаю я из себя, рассматривая полного человека, безвольного и прочно привязанного к стулу. Вэл — мастер узлов.
— Ага, не переживай. У меня есть отбеливатель. Я всё уберу к твоему возвращению, — его голос смягчается, когда он разговаривает со мной, стальной блеск в его глазах немного затухает, и облегчение расцветает у меня в груди.
— Вэл, ты не можешь. Что если кто-нибудь услышит? Что если тебя поймают? — отчаянно шепчу я ему, стискивая его любимую кожаную куртку.
Вэл выглядит потрясённым, когда я дотрагиваюсь до него, я никогда раньше сам добровольно не касался его руками.
Но мне страшно. Я ужасно боюсь, что сквозь тонкие стены будут слышны крики этого человека, и список моих ночных кошмаров пополнится полицейскими сиренами.
— Не поймают. Я заткну его пасть так же плотно, как нафаршированной свинье, которой он, определённо, является, — злобно выплёвывает Вэл, опасно взглянув на человека.
Я трясу Вэла за края куртки и возвращаю его внимание к себе, его гнев проходит так же быстро, как и появился.
— Ты не можешь, Вэл, не здесь. Я… Я найду пустое здание где-нибудь… — уже умоляю я.
Мы с Вэлом можем договориться. Я хочу держать наши с Вэлом странные отношения подальше от этого всего. Я хочу и дальше делать вид, что не замечаю свежей крови на его рубашке.
Я хочу притворяться, что всего этого на самом деле не существует. Но я не смогу этого сделать, если он совершит убийство у меня на глазах.
— Что, Дэн? Ты думал, я их заговариваю до смерти? Не думал, что я пачкаю свои руки?
Вэл отходит от меня, и меня бросает в дрожь.
В этот момент меня поражает то, что я боюсь не самого Вэла или того факта, что прямо сейчас я стану свидетелем убийства. Я боюсь того, что Вэла могут поймать, что его могут отобрать у меня — и это самое страшное чувство, что я когда-либо испытывал.
— Вэл, нет, — хнычу я, когда Вэл как ни в чём не бывало заходит в ванную, скользя к человеку.
Он берёт в руки полотенце и запихивает его ему в рот. Пустота медленно поглощает зелёные глаза, которые я так привык видеть полными обожания и озорства.
— Я покажу тебе, Дэн. Я покажу тебе, что я на самом деле такое.
Вэл достаёт нож и медленно вонзает его в плоть человека.
После этой ночи к моим кошмарам добавляется ещё больше криков.
***
Наверное, то, сколько крови оказывается в человеческом теле — удивляет меня больше всего прочего. Белая плитка ванной вся перепачкана ей: это случилось, когда тому человеку удалось выпутаться из верёвок, и он попытался убежать. Вэл вонзил нож прямо ему в лицо. Его мозговая жидкость просочилась сквозь рану и повисла на затылке, словно спагетти.
Я сижу на кровати, касаясь пола босыми ногами, пока Вэл вытирает лезвие ножа о пропитавшиеся кровью джинсы того человека. С моей кровати хорошо видно ванную комнату. Мужчина был удивительно тихим, звуки его приглушенных стонов и плача наполняли наш номер, и их вполне можно было бы объяснить занятиями любовью.
Убить — так просто.
Вэл тяжело дышит, глаза сверкают так же, как сталь его ножа.
— Ты останешься со мной? — спрашивает он, с трудом избавляясь от ухмылки.
Он всегда тяжело дышит после того, как забирает чужую жизнь. Я смотрю перед собой тупым взглядом и не совсем слышу его.
Так много крови.
— Ты должен остаться со мной, Дэн. Ты нужен мне.
Вэл выходит из ванной комнаты и приближается ко мне. Он всё ещё держит в руке нож. Я вздрагиваю, мне нужно закричать или постараться убежать. Очевидно, что Вэл опьянён адреналином: его щёки раскраснелись, а глаза посветлели до зелёно—золотистого оттенка.
Когда он останавливается передо мной, я наклоняюсь к нему в поисках утешения, которое может мне дать только он. Даже если он сам же и является причиной, из-за которой меня нужно успокаивать.
— Ты знаешь, что я никогда не сделаю тебе больно, — шепчет Вэл и берёт в ладони моё лицо, размазывая кровь того человека по моим волосам и подбородку. Холодное лезвие ножа остро давит на мой висок.
Я тихо хнычу, и Вэл выдыхает сквозь зубы. Он облизывает свои губы, наклоняясь ещё ближе ко мне. Наши лбы теперь соприкасаются.
— Ты же останешься, да? Мы семья, — выдыхает Вэл, проходясь губами по моей щеке.
Я киваю в его крепкой хватке, и он нажимает большим пальцем на мою нижнюю губу, размазывая по ней кровь.
Он дарит мне целомудренный поцелуй, который на вкус как грех.
***
Это странный, связывающий опыт: принять кого-то, несмотря на все его недостатки, даже если они представляют собой убийство. Вэл и я стали ближе, чем когда-либо до этого, так что мы по-прежнему продолжаем двигаться вместе на юг, к Мексике.
Мы останавливаемся на заправочной станции в ближайшем к границе городе. Погода стоит жаркая, но прохладный ветер успокаивает мою перегретую кожу. Вэл настаивает на том, чтобы мы съездили посмотреть на океан, потому что я видел его только один раз в жизни, когда был ещё ребёнком.
— Чувак! Это лучшие слурпи в мире!
Вэл смеётся, протягивая мне стакан. Я пробую и соглашаюсь. В них меньше привкуса сиропа и больше льда.
— Они хороши, — улыбаясь и потягивая напиток, соглашаюсь я, пока Вэл садится на водительское сидение.
— Я думаю, нам стоит поехать на запад, — говорит он, рассматривая большую карту.
Я заглядываю через его плечо, и он целует меня в висок. Я краснею, но делаю вид, что ничего не произошло. С тех пор, как я полностью принял его, Вэл начал оставлять на мне лёгкие целомудренные поцелуи. Он целует меня в волосы или в висок, словно благодаря за понимание.
— Я бы хотел съездить к океану, — говорю я, поворачиваясь к нему, и наши плечи соприкасаются.
— Мы можем поселиться там, мы можем сделать всё, что ты захочешь, — отвечает Вэл, смотря на меня полными обожания глазами.
Я думаю, что я — первый человек, который понимает всю сложность характера Вэла, и ещё я думаю, что он первый человек, который понимает меня.
В машине очень жарко, солнце нагрело кожаные кресла авто. Нам нужно рассесться подальше друг от друга, чтобы избежать лишнего обмена теплом. Но мы с Вэлом слились воедино, и это ужасно и здорово одновременно. Если бы нам пришлось разлучиться сейчас, я думаю, это сломало бы нас обоих.
— Я люблю тебя, — срывается с моего языка, хотя мои глаза до сих пор устремлены в карту.
Мои брови в замешательстве соединяются, потому что то, что я сказал сейчас — это правда, слишком большая правда.
— Ч…что? — заикаясь, переспрашивает Вэл.
Я наконец-то смотрю на него, его лицо становится красным, как свёкла, настолько, что это даже смешно. Я улыбаюсь ему.
— Я люблю тебя, Вэл, — признаюсь я, и я говорю правду.
Я люблю Вэла. Эта связь между нами, она настолько глубокая, что я даже не знаю, какими словами её можно описать. Мне почти страшно от того, как сильно я привык полагаться на серийного убийцу.
— Я тоже люблю тебя, приятель, — смущённо отвечает Вэл, и его глаза застенчиво обращаются ко мне.
Он откладывает карту в сторону и громко сглатывает. Его волнение кажется мне милым. Я улыбаюсь и притягиваю его для объятий, и он стонет.
— Господи Боже! Прекращай всё это слезливое дерьмо! — громко жалуется Вэл.
— Я думаю, тебе нравится, когда тебя нежат, — ухмыляюсь я, и он громко фыркает, задирая вверх подбородок и включая режим сурового мачо.
— Ладно, просто поехали, — говорит Вэл, но, как только он заводит машину, в бардачке звонит телефон.
Я смотрю на Вэла, он пожимает плечами и бросает карту на заднее сидение. На экране телефона я вижу номер Исмаэля. Я отвечаю с улыбкой.
— Привет, Исмаэль, — здороваюсь я.
Исмаэль часто звонит Вэлу, и обычно на звонки отвечаю я, потому что Вэл в это время находится за рулём. Мы с Исмаэлем враждовали после нашего знакомства, пока не поняли, что мы оба надолго в жизни Вэла.
— Вэл Русик… — у говорящего голос практически в нос, и он совершенно точно принадлежит не Исмаэлю. Моё замешательство превращается в подозрение.
— Нет, это Денис… — с тревогой говорю я.
— Дай мне Русика, — командует человек.
Его манера разговора странная, у него акцент, который я не могу распознать. А может быть, он просто проглатывает слова. Но его голос звучит неестественно спокойным, тем спокойствием, что появляется у людей, которые по-настоящему опасны.
Я передаю трубку Вэлу, его лицо мрачное.
— Кто там ещё нахрен такой? — рычит в трубку Вэл, как только телефон касается его уха.
Вэл слушает говорящего, и его лицо бледнеет с каждой секундой. Наконец, Вэл отключает связь и, сглатывая ком в горле, поворачивается ко мне:
— Они забрали Исмаэля.
Он будет улыбаться всё равно.
Я знаю, он сошёл с ума фатально
С приходом декабря, не так давно,
Разбилось что-то важное хрустально.
Он будет улыбаться через боль,
Танцуя на истоптанных мозолях.
Сегодня он – смеющийся король,
А завтра не важнее серой моли…
Разбилось что-то важное внутри.
Изломанно он дёргается в танце,
Но ты на па, движенья не смотри,
Гляди, как он, окутанный багрянцем
Огромного заката, во слезах
Омыв своё лицо, воскликнет имя!..
Блеснёт на миг в распахнутых глазах
Неведомая всем другим богиня.
— Тебе понравится Исми, — в восемнадцатый раз повторяет Вэл.
Я киваю, медленно разжёвывая свой салат. Все эти жирные блюда в подобных заведениях заставляют мой желудок скручиваться в узел. Я на всякий случай тянусь к банке с таблетками у себя в кармане.
— Уверен, что понравится, — отвечаю я Вэлу, возя гренком по тарелке.
Я пытаюсь наколоть его на вилку, но он ломается. Вэл залезает в мою тарелку, ловит одну из половинок и засовывает себе в рот. Он улыбается, я сердито смотрю на него.
— Он похож на тебя, он реально умный, — продолжает Вэл.
У Вэла странные отношения со своим братом. Кажется, ему пришлось играть для него роль и матери, и отца, и брата. Он безгранично сильно любит его, и я уверен, что некоторые могли бы это неправильно истолковать. Но я понимаю. Исмаэль — это всё, что есть у Вэла.
— Вэл! — радостный крик наполняет зал.
Вэл оборачивается настолько быстро, что, кажется, его шея вот-вот сломается. Я даже представить себе не мог, насколько огромным окажется Исмаэль. Тот покровительственный тон, которым о нём всегда рассказывал Вэл, заставил меня думать, что его брат — маленький и милый. Но Исмаэль выше Вэла и ещё шире в плечах, с большой доброй счастливой улыбкой и длинными каштановыми волосами.
— Исми!
Вэл выпрыгивает из-за столика, хватает младшего своими руками и крепко сжимает в объятиях. Исмаэль смеётся, его белые зубы сильно выделяются на загорелой коже. Исмаэль оказывается не таким же веснушчатым, как Вэл, но на его носу тоже виднеются лёгкие пятнышки.
— Я скучал по тебе, приятель. Хорошо выглядишь, — продолжает смеяться Исмаэль, похлопывая брата по спине, как это делают самые близкие люди.
Вэл оборачивается назад, всё ещё стоя рядом со своим братом. Его зелёные глаза радостно светятся.
— Ты стал ещё выше, маленький ублюдок? Иди сюда, я хочу тебя кое с кем познакомить. — Вэл нетерпеливо подводит Исмаэля к столу. — Это Дэн, — представляет он меня.
Глаза Исмаэля расширяются, когда он видит меня, и его губы в замешательстве поджимаются.
— Денис, приятно с тобой познакомиться, — робко ему улыбаюсь я и встаю из-за стола. Он протягивает мне руку, и я вздрагиваю, собираясь объясниться.
— У Дэна гермофобия, — вскользь бросает Вэл, но в его голосе всё равно слышится небольшая издёвка.
Я хмуро кошусь на него. Правильно называть это мизофобией, Вэл знает об этом. Я едва замечаю руку Вэла на своём плече.
— Денис? Я думал…
Исмаэль тоже хмурится и смотрит на Вэла в поисках ответов. Братьям, видимо, не нужны слова для общения, потому что после быстрой смены различных эмоций на лице Вэла, тот внезапно вспыхивает красным.
— Дэн — мой друг! — слишком громко выкрикивает он.
Я чувствую, что мои щёки тоже розовеют. Я до сих пор считал себя его заложником. Не считая мою большую безумную семью, у меня действительно до сих пор никогда не было друзей. Но что, если я на самом деле просто заложник Вэла, и сейчас он назвал меня «другом» только для того, чтобы покрасоваться перед братом? Тем не менее, от этого слова в моей груди приятно теплеет.
По каким-то причинам я не уверен, что смог бы сейчас уйти от Вэла. И если бы я ушёл, пошёл бы Вэл за мной? Наказал бы он меня за то, что я отказался от него?
— Я просто думал, что ты окажешься девчонкой, — признаётся Исмаэль.
Я моргаю. Меня принимали раньше за девочку, но обычно мой голос всегда исправлял ситуацию. Исмаэль слышал меня по телефону, но я был полусонным, когда разговаривал с ним.
— Я не девчонка, — уточняю я, и это заставляет обоих братьев, Исмаэля и Вэла, засмеяться.
Мы усаживаемся за столиком втроём. Исмаэль устраивается рядом со мной и принимается очень оживлённо разговаривать со своим братом. Я проверяю, не касаемся ли случайно мы друг друга.
Ноги Вэла время от времени ударяются о мои, но, похоже, Вэл может спокойно до меня дотрагиваться — меня это не беспокоит. Я раздумываю о том, почему так происходит. Даже моя родная сестра не могла коснуться меня, чтобы после этого мне не захотелось оттереть свою кожу. Вэл периодически задевает меня или по-дружески кладёт свою руку мне на плечо, и я не чувствую необходимости бежать в душ. Пока я обдумываю всё это, братья продолжают разговаривать.
Несколько часов спустя Исмаэль поднимается.
— Позвони мне завтра, когда выйдешь на работу, — говорит Исмаэль, и это вырывает меня из моих мыслей, ведь у Вэла нет работы.
— Конечно, увидимся, — кивает Вэл и громко зевает.
Я следую за Вэлом из закусочной к крошечному мотелю рядом с кампусом, в котором мы остановились.
— У тебя нет работы, — говорю я, как только за мной закрывается дверь.
Вэл смотрит на меня через плечо, снимая свою затёртую куртку.
— Конечно, есть, просто тебе она не нравится, — ухмыляется он.
Вэл достаёт свой ноутбук, ищет там что-то, а потом подходит к своей сумке. Он вытаскивает оружие, рассовывает его по карманам. Мой пульс ускоряется.
— Куда ты идёшь? — спрашиваю я дрожащим голосом, горло пересыхает, и я покрываюсь потом.
— На работу, — отвечает он просто, а его привычный саркастичный тон бесследно исчезает.
Он мрачно серьёзен, словно стал пустой оболочкой, он проверяет свой пистолет на наличие патронов, а затем прячет за пояс джинсов. Вэл так быстро и легко собирается на убийство. Мои руки дрожат на коленях, пока я сижу на кровати и наблюдаю за ним.
— Как ты узнаешь, где этот человек? Исмаэль ведь ничего тебе не сказал, — пытаюсь я остановить его, сам не зная, зачем. Вэл всё равно убьёт того, кого считает злом. Я не готов к этому, я смотрю, как Вэл прерывает свои плавные методичные движения.
— Мы говорили об этом за ужином. У нас есть свой шифр, чтобы мы могли спокойно говорить об этом на публике, — пожимает плечами Вэл.
Я слышал какие-то странные фразы от них во время ужина, но мне и в голову не приходило, что они могли значить в понимании Вэла.
— Вэл, ты не можешь…
— Не могу что? Не могу убить ублюдка, который убивает детей? Этим ребятам столько же лет, сколько тебе, Дэн. Ты можешь представить, что кто-то из них снова умрёт сегодня ночью? Только потому, что этому больному уроду захочется поразвлечься? Так вот, я не позволю этому случиться, — голос Вэла резкий и колючий, он никогда раньше не разговаривал со мной так холодно. Я вздрагиваю от его тона и наблюдаю за тем, как большой нож проскальзывает в его ботинок.
— Это неправильно, Вэл. Мы можем позвонить в полицию, дать им всю имеющуюся у нас информацию…
— Заткнись.
Вэл поворачивается ко мне спиной, когда говорит это, но он точно так же мог бы рявкнуть мне в лицо.
Никто не слушает меня. Я маленький, робкий и застенчивый. Но меня слушал Вэл, Вэл всегда позволял мне говорить, и у него всегда было что мне ответить. Мы спорили и ругались вдвоём. Но в эту минуту Вэл не желает выслушивать меня, и это ранит. Я смотрю куда-то между своими кроссовками. Я встаю и иду к двери.
— Куда ты собрался? — напряжённо спрашивает Вэл.
Я не отвечаю ему, я закрываю за собой дверь, потому что я сам не знаю, куда иду. Но я не могу оставаться сидеть там, пока Вэл отрывает от себя по кусочку во имя спасения остальных.
***
Я легко нахожу комнату Исмаэля. Он выглядит удивлённым, когда открывает дверь и видит меня.
— Привет? Дэн, верно?
Он фальшиво мне улыбается, но позволяет пройти в комнату. Здесь грязно, по комнате разбросаны коробки с пиццей, а на кровати беспорядок. Там же лежит тарелка с остатками пищи, которые заставляют мой желудок болезненно сжаться. Наверное, я просто ужасен.
Слишком невыносимо. Без Вэла рядом, впервые за несколько месяцев я чувствую, как моё чувство брезгливости зашкаливает. Я стараюсь сфокусироваться на лице Исмаэля — это помогало мне раньше, до того, как я встретил Вэла. Фокусирование на лицах людей помогало, когда не действовали лекарства. Большая часть моей семьи считала, что у меня проблемы со зрением, но это лучше, чем если бы у меня случилась паническая атака из-за микробов.
— В…Вэл.
Я делаю глубокий вздох, и запах грязных носков заставляет меня подавиться воздухом. Я делаю шаг к двери и словно прилипаю к полу. Вэлу нужна помощь.
— Что случилось?! — лицо Исмаэля мгновенно озаряет паника.
— Он собирается убить кого-то сегодня ночью, — тихо сообщаю я ему.
Я засовываю свои руки в карманы и сжимаю в руках банку с таблетками — нервная привычка, которая сохранилась ещё со времён школы.
— Откуда ты узнал об этом?
Лицо Исмаэля мрачнеет, и я делаю ещё один шаг назад. Я дурак. Вэл, может быть, и привязался ко мне в какой-то степени, но Исмаэль — нет. Он тоже Русик, и у него есть семейная тайна, ради сохранения которой он готов убить. Вэл — не единственный, кто бесстрашно её защищает.
— Он сказал мне. Я… Он ушёл один. Я боюсь, что его ранят.
Я только частично говорю правду. Вэл сможет справиться один. Я не знаю, на что надеялся, когда пошёл к Исмаэлю. Вэл говорил, что Исмаэль иногда помогал ему в их семейном деле.
Лицо Исмаэля по-прежнему полно подозрений, я замечаю крошечные движения руки и понимаю, что у него, вероятно, есть при себе оружие, он вполне может воспользоваться им, чтобы убить меня. Я сглатываю.
— Что вообще происходит между тобой и моим братом? — спрашивает медленно Исмаэль, и его прищуренные глаза в тусклом освещении кажутся опасными.
Если он нападёт на меня, я упаду на грязный ковёр, и это пугает меня даже сильнее, чем мысль о том, что мою кожу разрежет острое лезвие.
— Он похитил меня, — кусаю я свою губу.
Глаза Исмаэля ещё больше сужаются.
— Похитил? Если тебя похитили, почему ты спокойно шатаешься по улице?
Исмаэль выглядит озадаченным. Я открываю рот, чтобы ответить, но быстро закрываю его снова. Я не знаю, кто я для Вэла. Вэл помогает мне, он заставляет меня чувствовать себя лучше. Моя болезнь гаснет рядом с ним, словно он — лучшее лекарство, и ещё, когда он касается меня, мне не хочется кричать от подступающей тошноты. Вэл он… Что он?
— Я не знаю, — правдиво отвечаю я ему.
Исмаэль изучает моё лицо, я позволяю ему.
— В таком случае тебе лучше понять кое-что. Мой брат не держит рядом с собой людей просто так, и если ты навредишь ему… Я сам, лично, тебя прикончу.
Исмаэль использует свой рост, чтобы запугать меня и наклоняется к моему уху. Его дыхание слишком близко, и я мгновенно отхожу, мои ногти отчаянно хотят вцепиться в его кожу, потому что он подошёл слишком близко. Слишком близко. Только Вэл может подходить так близко.
Я ухожу прежде, чем успеваю навредить любимому брату Вэла, или прежде чем он сам навредит мне.
***
Всё происходит, когда я возвращаюсь обратно в мотель, и меня хватают чьи-то руки. На голову мне надевают мешок, электрический ток проходит через моё тело, и я падаю в обморок. Плотная нереальная темнота окутывает моё сознание.
Я чувствую холод, когда я прихожу в себя. Я слышу шум капающей воды, словно нахожусь где-то в подземелье. Мускусный аромат кружит мне голову. У меня завязаны глаза, и это заставляет меня запаниковать. Я мог дотронуться до чего-то отвратительного. Я мог находиться в канализации и никогда не узнать об этом.
Я пытаюсь закричать. Я пытаюсь разорвать верёвки, которыми привязан к стулу, но мои усилия ни к чему не приводят. Верёвки слишком крепкие. Истерика всё сильнее охватывает меня.
— Восхитительный мальчик.
По голосу я слышу, что мужчина улыбается. Я кричу в кляп, прежде чем осознаю, что он весь запачкан моей собственной слюной. Что ещё может на нём оказаться? Конечно, его никто не стирал. Что, если он валялся на полу, прежде чем его затолкали мне в рот? Слёзы катятся из моих глаз, и я чувствую, что приступ панической атаки сковывает каждый мускул моего тела. Я вырываюсь и рыдаю над своими оковами.
— Красивый, — продолжает ворковать мужчина, и проводит пальцами по моим плечам.
Я задыхаюсь в очередном крике, ударяясь головой о спинку стула. У меня всё болит, и голова раскалывается от притока крови и адреналина. Это один из моих сильнейших приступов, и я почти благодарен за то, что сейчас связан, иначе я метался бы так сильно, что наверняка бы себе что-то сломал.
Эта благодарность моментально исчезает, когда на надетых на мне джинсах расстёгивают молнию. Тонкая рука проскальзывает внутрь, и чужие пальцы обвивают мой вялый член. Я рыдаю, меня трясёт от отвращения. Я даже сам себя никогда так не трогал, только в детстве, когда гормоны играли настолько сильно, что никак по-другому нельзя было их подавить.
Когда он начинает гладить мою плоть, собственное тело предаёт меня, и мой член немного твердеет.
— О, непослушный мальчик, — ликует мужчина.
Меня вырывает прямо в кляп. Желчь заполняет весь рот, и я начинаю захлёбываться собственной рвотой. Я не могу дышать, кислая жидкость щиплет горло и нос. Я задыхаюсь, жидкость льётся через мой нос до тех пор, пока я не отключаюсь. Меня продолжает колотить, пока часть моего сознания, наконец, не погружается в спасительное небытиё.
Мужчина вытаскивает тряпку из моего рта, и желчь льётся по моему подбородку, пачкая рубашку.
— Ты что, умер? — осторожно спрашивает он таким тоном, словно я его любимая поломавшаяся кукла.
Я откашливаю остатки рвоты, слёзы пропитывают повязку на моих глазах.
— Вэл! — это первое, что я кричу, когда наконец-то снова обретаю способность говорить.
По горлу словно наждачной бумагой прошлись, и мне очень больно. Но я кричу изо всех сил. Я вспоминаю, что Вэл ищет этого человека, и, возможно, он найдёт меня.
— Такой замечательный мальчик.
Мужчина хвалит меня, его рука снова касается моего влажного члена. Медленно он начинает водить по нему рукой, и до меня доходит, что вместо смазки он использует мою желчь.
Меня снова начинает тошнить, но на этот раз уже просто нечем. Моё тело продолжает меня предавать, несмотря на то, как сильно я ненавижу каждое из прикосновений этого человека. Его движения заставляют мой член подняться, мне противно. Я всхлипываю, и кричу, и плачу.
— Хватит! Хватит! Вэл!
Мой голос ломается от рыданий, а этот человек просто продолжает своё дело всё в том же темпе. Я хочу вцепиться в него ногтями, я хочу разорвать его в клочья. Но я даже не вижу лица своего похитителя.
Брыкаясь, я стараюсь встать, отпихиваю его от себя, и тогда я слышу, как распахивается дверь.
— Сукин сын! — и это голос Вэла.
— Вэл!
Я обмякаю на стуле. Каждый мускул моего тела напряжён до предела. Прерывистое дыхание выравнивается, и я чувствую, как мой разум медленно проясняется. Вэл здесь. До меня доносятся звуки борьбы, но я ничего не вижу.
Вэл. Вэл. Вэл.
Я повторяю его имя снова и снова, я даже не уверен, произношу его вслух или про себя. Но, тем не менее, Вэл здесь. Верёвки, что связывали мои руки и ноги, ослабляются. Вэл снимает повязку с моих глаз.
Лицо Вэла раскраснелось от гнева или напряжения, я не знаю. Пот стекает по его вискам, зелёные глаза — тёмные и с напряжением смотрят на меня. Он снимает с меня промокшую рубашку, и чистой стороной вытирает мой снова опадающий член. Он отбрасывает рубашку в сторону, стягивает с себя кожаную куртку и надевает её на меня, я продолжаю дрожать.
— Ты в порядке? — спрашивает он меня.
У него голос, как у пещерного человека, и я не знаю, что ему ответить. Я качаю головой, потому что со мной всё совсем не в порядке. Я так далёк от этого «в порядке», что даже смешно. Мне придётся сжечь свою кожу, чтобы избавиться от всей той грязи, что на мне осталась. Мне холодно, а порезы на запястьях такие глубокие, что потом наверняка останутся шрамы.
— Там машина на улице… Жди в ней, пока я не закончу, — говорит Вэл и поднимается на ноги.
И я наконец-то вижу этого человека.
Он выглядит не так, каким я его себе представлял. Он одет в хороший свитер, вроде того, что был у меня, пока я ещё не стал заложником Вэла. На нём светлые брюки и ему слегка за сорок. У него тёмные, начинающие седеть волосы, и в целом, он достаточно привлекателен.
— Что ты собираешься делать? — спрашиваю я.
Вэл уже объяснял мне раньше, что иногда эти люди ничего не могли с собой поделать. Иногда они просто были безумными, и они убивали, потому что они нуждались в этом. Таких Вэл просто пристреливал, избавляя их от страданий.
Вэл вытаскивает свой нож.
Иной раз попадались люди — настоящие чудовища, они убивали, потому что им хотелось убивать: убивая, они чувствовали себя лучше. С такими Вэл не торопился, он отрезал от них кусок за куском и пытал их.
— Убью его, — тихо отвечает Вэл.
Я киваю, мои глаза не отрываются от человека, валяющегося в куче сырого цемента какого-то склада.
— Я хочу, — шепчу я.
Глаза Вэла расширяются, и он разворачивается посмотреть на меня. Мои руки дрожат, цепляясь за влажные джинсы.
— Что?
Решительность и ненависть на лице Вэла тают. Он смотрит на меня растерянно, как будто плохо расслышал.
— Я хочу убить его.
Я поднимаюсь со стула, и когда я спотыкаюсь, Вэл ловит меня. Его рука крепко держит меня за руку, он смотрит на меня сверху вниз.
— Хорошо, — бормочет он, передавая мне в руки нож с толстой рукоятью.
Его руки не покидают меня, когда он подводит меня к этому человеку. Прикосновения Вэла заставляют меня чувствовать себя цельным.
Я смотрю в окно мотельного номера, наблюдая за тем, как по стеклу скользят капли дождя, соединяясь с другими, более мелкими. В конце концов, под тяжестью получившегося веса они быстро соскальзывают вниз и исчезают в общем потоке воды.
— Дэн, — тихо зовёт меня Вэл.
Будто я разобьюсь, если он заговорит громче. Хотя, возможно, он и прав. Мы задержались в этом мотеле где-то на неделю дольше обычного. Вэл устроился на работу в баре во второй половине дня, чтобы у нас была возможность оплачивать комнату. А я сижу у окна и наблюдаю за тем, как плачет небо.
— Дэн, иди сюда, — просит он.
Я неохотно оборачиваюсь к нему.
Всё словно в тумане. Я перестал спать, и мои сон и реальность слились воедино. Всякий раз, когда я закрываю глаза, всё, что я вижу — это того кричащего человека.
Я встаю рядом с Вэлом, смотрю на него сверху, когда он указывает на свой ноутбук.
— Убийца на юге, — единственное, что он мне говорит.
Он хочет стереть всю эту грязь с лица земли. Должно быть, делать подобную работу и нести такую ответственность — тяжелое бремя. Возможно, Вэл отклоняется от социальной нормы, но он хороший человек. Он убивает потому, что хочет спасти людей, защитить их от зла.
А я убил из мести.
— Когда мы уезжаем? — медленно спрашиваю я, у меня хриплый голос, потому что я не разговаривал несколько дней. Вэл позволил мне похандрить, время от времени бросая в мою сторону обеспокоенные взгляды.
— Ночью, — отвечает он.
Я киваю и отправляюсь собирать свои вещи.
***
Тот человек заходится криком, когда я вонзаю нож в его живот. Странно — как быстро и легко можно причинить кому-то боль, какие люди хрупкие: на самом деле мы просто мешки с мясом. Человек кричит, и по его щекам катятся слёзы. Я вытаскиваю нож обратно из его живота и провожу лезвием по его рукам, которыми он прикасался ко мне, пока я сидел привязанный к стулу и с кляпом во рту, и понимаю, что тоже плачу.
Его кровь брызжет фонтаном, когда я перерезаю его артерию, и попадает на мою кожу.
У Вэла тяжёлое дыхание, холодные глаза, и он пугает меня. Он держит этого человека своими сильными руками, пока я медленно полосую ножом его тело.
Вэл спокойным голосом даёт мне инструкции, рассказывает, чего избегать, чтобы жертвы хватило на более долгое время. Вэл наслаждается этим, ведь он убийца. Его зелёные глаза сверкают ненавистью и гневом, прежде чем вспыхнуть удовлетворением от каждого нового крика этого жалкого человека. Даже несмотря на то, что Вэл получает удовольствие от этих пыток, я всё равно не разочаровываюсь в нём. Он до сих пор не убивает невинных, он не убивает для себя.
Я знаю, что на самом деле не прошло даже пятнадцати минут, прежде чем тот человек полностью истёк кровью. Но во сне они кажутся часами, его кровь хлещет во все стороны, заливается ко мне в рот и глаза, попадает мне на волосы.
Я запятнан грехом.
Когда я заканчиваю, я позволяю своему телу с мокрым шлепком упасть на бетон. Вэл выпускает меня из своей хватки и вынимает из моих рук нож. И когда он ведёт меня к машине, он прижимается губами к моему виску.
От меня пахнет рвотой, кровью и смертью.
Голос Вэла вытаскивает меня из сна, я просыпаюсь.
— Дэн, — шипит он.
Мои глаза распахиваются, Вэл взволнованно смотрит на меня сверху вниз. Я вижу только его силуэт в темноте. Мы припарковались вдалеке от шоссе, он спал на переднем сиденье, а я сзади.
— Кошмар? — хмурится он, его хватка на моём запястье ослабевает, я чувствую его лёгкие поглаживания поверх всё ещё болящих шрамов.
Я закрываюсь от него, и его глаза темнеют.
— Нет, — облизываю я губы, отворачиваясь. Я весь мокрый. — Воспоминания.
***
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Вэл, когда мы прогуливаемся по центру города.
Мы пытаемся достать информацию о человеке, который, притворяясь раненым, отлавливает женщин в переулках, а затем насилует их и убивает.
— Хорошо, — лгу я, поражённый этим вопросом.
Вэл уже неделю не говорит о том случае. Его испачканные в крови губы и жёсткие глаза всё ещё опасно мелькают в моей голове. Он держит тело, которое я разрезаю на куски, и все его мышцы напряжены. Я встряхиваю головой, прогоняя воспоминание прочь.
— Первый раз — всегда самый тяжёлый, — говорит он, и его рука обвивается вокруг моего локтя, отстраняя меня от толпы людей, которая может меня задеть.
Вэл стал более предусмотрительным после моего последнего приступа. Кажется, моё состояние ухудшилось. Потому что теперь, когда до меня дотрагиваются люди, вместо того чтобы увернуться и быстро отряхнуться, я впадаю в истерику и набрасываюсь на них. Но зато Вэл теперь может свободно дотрагиваться до меня, его большие крепкие руки, даже запачканные машинным маслом машины, не вызывают у меня ничего, кроме чувства комфорта.
Кажется, я стал ещё больше зависим от серийного убийцы.
— Я убил человека, Вэл. Я не могу просто взять и закрыть на это глаза, — шепчу я ему.
Он стоит рядом, закрывая меня от сгущающейся у кинотеатра толпы.
— Чушь, — он отодвигает локти какого-то человека, когда тот проходит слишком близко. Я вздрагиваю и прижимаюсь к Вэлу. — Ребята, которые служат в армии, убивают людей ежедневно, а затем возвращаются и живут совершенно обычной жизнью. Я хочу сказать, что, конечно, такая жизнь не наполнена бабочками и радугами. Но мы помогаем людям, Дэн. Только наша война идёт прямо здесь, и нам просто приходится жить с её последствиями, — говорит Вэл, раздражаясь, когда молодая пара врезается в него. Он кладёт руку мне на плечо и переводит меня на пустую сторону улицы.
— Хочешь сказать… Ты хочешь, чтобы я снова помог тебе убить? — шепчу я, а он смотрит на меня сверху вниз.
На улице тихо и мы с ним очень долго смотрим друг на друга. Рука Вэла по-прежнему крепко держит меня, и я должен чувствовать отвращение, или, по крайней мере, лёгкое раздражение, но я не чувствую ничего, кроме тяжёлой конечности, которая надежно обхватывает меня.
— Нет, — произносит он, наконец. Он отпускает меня, и меня начинает потряхивать от холода. — Нет, Дэн. Ты не такой, как я, ты хороший. Я на девяносто девять процентов состою из дерьма, и работаю на самой хреновой работе. Но ты умный, прямо как Исми. У тебя должна быть семья и хорошая работа. Такие вещи… Они отстойные. Я не хочу тебе такой жизни, — говорит он, засовывая руки в карманы, и смотрит на выход с улочки, где всё так же туда-сюда ходят люди.
От удивления что-то переворачивается у меня в животе, и я впиваюсь в Вэла взглядом.
— Тогда зачем я здесь? — спрашиваю я, заглядывая ему в глаза в поисках ответа.
Его взгляд встречается с моим, и какое-то время мы просто сверлим друг друга глазами. Между нами словно искрит что-то, заставляя меня громко сглотнуть. Вэл стискивает челюсти и по-мальчишески пожимает плечами, не вынимая рук из карманов джинсов.
— Не знаю, — признаётся он, проводя рукой по волосам.
Он уходит вперёд по тёмному переулку, и я шагаю позади. Вокруг меня сгущаются тени, но Вэл продолжает идти вперёд, поэтому я следую за ним.
Я всегда последую за ним, осознаю я. Куда бы Вэл ни пошёл, туда же пойду и я.
— Но знаешь, что говорят? — улыбается он, подмигивая мне через плечо. — Любопытство кошку сгубило.
Я хмурюсь и спотыкаюсь в темноте.
***
На юге очень жарко. Мы с Вэлом сняли маленький охотничий домик, потому что оказалось, этот убийца скрывается намного тщательнее всех прочих. Вэл уверен, что этот парень постарается от него ускользнуть.
В общем, этот крошечный домик находится возле болота и полон мошкары. Здесь только одна кровать и складной диван, на котором спит Вэл.
Я смотрю на гудящий вентилятор, который никак не спасает от духоты, пропитывающей меня до костей.
Я вздыхаю, лёгкий шум в моей голове помогает замедлить мои мысли. Я уверен, что находился бы сейчас в полнейшей панике от этого грязного дома, если бы не проглотил только что свои последние таблетки.
Может быть, я принял слишком много, но, по крайней мере, лучше так, чем сожалеть, что я этого не сделал.
Входная дверь хлопает, и Вэл заваливается в наш дом, сверкая глазами.
— Дерьмо… — рычит он, стряхивая с дивана вещи.
Он тянется к телевизору, крутит и настраивает практически доисторическую антенну. На экране появляется моё лицо.
— Денис Садов, 20 лет, всё ещё числится пропавшим без вести. Студент из Орхид-Таун, Небраска, был похищен два месяца назад серийным убийцей Вэлом Русиком. Видеозапись пары с камер наблюдения была обнаружена сегодня утром, — говорит в микрофон женщина.
На экране появляется запись, где Вэл притягивает меня к себе и его нос прижимается к моему уху, я улыбаюсь, кивая ему.
Я в ужасе вспыхиваю от того, насколько непристойно это выглядит. Я не помню о чём мы тогда с ним разговаривали, но это произошло несколько дней назад, в нескольких штатах отсюда.
— Блядь, они знают, что мы вместе, — шипит Вэл, проводя по волосам рукой.
— Какое это имеет значение? — спрашиваю я, рассматривая свои запястья.
Уродливые шрамы до сих пор не зажили. Я отрываюсь от их разглядывания и вижу, что Вэл тоже смотрит на мои руки острым горящим взглядом.
Звук знакомого голоса заставляет меня развернуться обратно к телевизору.
— Денис очень болен. Он принимает лекарства от приступов тревожности, мизофобии и обсессивно-компульсивного расстройства. Денису нужны его семья и врачи. Пожалуйста, верните его нам… — изображение Анны и Семёна исчезает, когда Вэл выключает телевизор.
Молчание в комнате можно рубить топором, кажется, его даже больше, чем воздуха.
— Я отвезу тебя обратно, — голос Вэла настолько пуст, что почти пугает. Но не так сильно как те слова, что он произносит.
— Нет, — мгновенно отвечаю я и изумлённо смотрю на Вэла, который глядит на меня испуганно.
— Что значит «нет»? — выплёвывает он, подходя ко мне.
Я отмечаю про себя, что Вэл использует ту же тактику запугивания, что и Исмаэль. Она не очень эффективна.
— Я не вернусь. Я хочу остаться с тобой.
Я смотрю на Вэла и вижу, как его щёки бледнеют, прежде чем залиться румянцем, он нервно пробегает рукой по волосам, приводя их в беспорядок.
— Разве ты не скучаешь по своей семье? — спрашивает он, хмуро сдвигая брови. Он приближается ко мне на несколько шагов, прежде чем осознаёт это, и тяжело опускается на край дивана.
— Конечно, скучаю, — отвечаю я.
Чувство тоски переполняет меня, когда я вспоминаю милое лицо дяди и ласковый голос Анны, которая всегда успокаивала меня, когда начинались приступы. Я очень скучаю по ним обоим.
— Тогда поче…
— Я не знаю, — говорю я Вэлу то же, что ответил его брату.
Я не понимаю этого навязчивого желания, этой потребности быть рядом с Вэлом. Но она есть, и с каждым днём только увеличивается. Вэл смотрит на меня так, словно пытается прочесть мои мысли, пытается заглянуть мне в душу. Он раздражённо вспыхивает.
— Хорошо. Но нам придётся вести себя ещё более осторожно, — вздыхает он, уставившись в телевизор.
***
Время за полночь, когда входная дверь громко хлопает, вытягивая меня из моего кошмара. Покрытый потом, я рывком сажусь на кровати. Я по пояс раздет, я весь липкий, и мои спальные штаны съехали мне на бёдра.
Вэл делает два шага вперёд и падает на пол.
— Вэл, — кричу я, скатываясь с кровати и подбегая к нему. Я поднимаю его, поворачиваясь к свету.
Лицо Вэла едва узнаваемо. Его глаза закрыты и разбита губа. Вся его рубашка залита кровью.
— Вэл… — моё дыхание срывается. Вэл смотрит на красные пятна, заляпавшие его рубашку.
— Не моя, — говорит он невнятно, сплёвывая на пол кровь.
Мой желудок скручивается от отвращения. Я смотрю на разбитое лицо Вэла, пытаясь отвлечься.
— Ты ранен, дай мне помочь.
Я затаскиваю его на диван. Его голова падает на спинку. Я осторожно снимаю с него рубашку. Мускусный запах его тела смешивается с металлическим запахом крови.
Я быстро приношу всё необходимое, чтобы промыть раны Вэла. Запоздало я вспоминаю, что забыл надеть перчатки. Раны Вэла — это единственное, что меня сейчас беспокоит. Я стараюсь не думать о бактериях, когда промываю раны. Я протягиваю Вэлу таблетку обезболивающего, и он стонет, рассасывая её на языке.
— Проглоти её, Вэл, — уговариваю я его, поднося стакан с водой к его распухшим губам.
Он смотрит на меня здоровым глазом, вокруг которого тоже расплывается тёмно-фиолетовое пятно.
— Нннн, — стонет Вэл.
Я провожу большим пальцем по его нижней губе, оттягивая её, чтобы прислонить стакан к его рту. Он громко глотает и смотрит на меня, пока я продолжаю обрабатывать его раны. Его пальцы изрезаны и сквозь глубокие порезы можно увидеть кости.
После того, как раны Вэла полностью промыты и обработаны, я укладываю его на диван. Я не надеваю на него рубашку, потому что в комнате и так слишком жарко. Я стаскиваю с него ботинки, покрытые коркой крови и грязи.
— Всегда здесь, рядом со мной, Дэн, — говорит он медленно и невнятно.
Я киваю, стоя на коленях перед ним, снова и снова проверяя его состояние. Я никогда никого не видел настолько израненным… не считая того человека, которого я убил.
И внезапно с ужасом я понимаю: я боюсь потерять Вэла. Я глажу его перебинтованную голову и сопротивляюсь желанию взять его израненную руку в свою.
— Убил того сукиного сына, — бормочет Вэл, утыкаясь носом мне в ладонь, словно большой кот в ожидании похвалы.
Я мягко улыбаюсь ему, и он улыбается мне в ответ. Я глажу его по липкому лбу, переживая, не будет ли ему больно. Вэл быстро засыпает. Я решаюсь остаться присматривать за ним всю ночь и следить за его дыханием.
***
Мы едем обратно на север. Вэл подпевает своему любимому року, окна в машине опущены. Я держу слурпи в руках, ледяной напиток хлюпает, когда я делаю глоток. Вэл пьёт свою газировку, бросая на меня взгляды через солнечные очки.
— Слушай, как насчёт того, чтобы взять отпуск? — внезапно предлагает Вэл, сверкая белозубой улыбкой. Я удивлённо смотрю на него.
— Отпуск? — с сомнением переспрашиваю я. Я никогда раньше не бывал в отпуске, даже со своей семьёй.
— Ага. Поедем в Мексику, или ещё куда-нибудь. Посмотрим на цыпочек. — Вэл хитро смотрит на меня. Я хмурюсь.
— Вэл, мы скрываемся от ФБР, отпуск в такое время, наверное, не самое…
— Да ладно тебе, Дэн! Будет весело! — улыбка Вэла широкая, и он толкает меня в плечо. Я всё ещё хмурюсь, глядя на него.
— Я не думаю, что это разумно, — настаиваю я.
Вэл может говорить это под действием момента. Совершенно не продумав, как это будет выглядеть на самом деле. Но ехать в Мексику? Даже звучит смешно.
— Поехали. Я куплю тебе пончо, — подмигивает он.
— Я не понимаю, для чего нужно надевать на себя одеяло, — бормочу я.
Вэл смеётся своим глубоким смехом, вырывающимся прямо из груди, приобнимает меня одной рукой за плечи. В душе Вэл получает удовольствие от того, что он стал исключением из правила «не прикасаться ко мне».
И дело не в том, что он нравится мне больше, чем кто-либо другой. Я уверен, что люблю своих сестру и брата больше, чем этого шумного убийцу, сидящего сейчас рядом со мной. Но я думаю, что это всё из-за того, что я стал слишком зависим от него. Я никогда раньше не проводил ни с кем столько времени.
Вэл и я едим, пьём и спим вместе. Словно сейчас он — моя вторая половинка, моя отвратительная половинка. И, возможно, из-за того, что я вижу всё, чего он касается, каждого микроба, которого он подцепил, я знаю, чего ожидать. Но, опять же: возможно, я не прав.
— Тебе понравится, поверь мне. Плюс ко всему мы сможем спрятаться на пару недель, пока погоня за нами не подостынет, — решает он за нас обоих, разворачивая машину на 180 градусов.
И мы едем обратно на юг. Кажется, Вэла совершенно не беспокоит, что мы провели три дня, направляясь на север, только для того, чтобы развернуться и поехать обратно к границе. Я скрещиваю руки и обижаюсь.
— Не люблю жару. Тёплый климат благоприятен для бактерий, — сообщаю я ему.
Пальцы Вэла сильнее сжимаются сзади на моей шее, и, к моему большому удивлению, мои мышцы расслабляются, словно он делает мне полный массаж тела.
— Не парься, Кассандра. Я тебя защищу, — смеётся он.
Но вспышка привязанности и защиты, что он посылает, не оставляет во мне никаких сомнений. Я уступчиво вздыхаю, откидываясь обратно на руку Вэла.
Я провожу в этом логове беззакония уже третью ночь подряд. Положив ногу на ногу, я сижу в слишком узких джинсах и рубашке с большим вырезом, открывающим мою бледную грудь. Вэл объяснил мне, как следует сесть и как правильно сосать напиток из трубочки, чтобы привлечь внимание к своим «девчачьим губам», как он их назвал.
Я помогаю Вэлу выследить его следующую жертву.
Этот человек — такой же гей, как и тот, что похитил меня из кампуса Исмаэля. Они во многом похожи; и злая, порочная часть меня до сих пор помнит его прикосновения ко мне. Поэтому когда Вэл попросил меня о помощи, я просто не мог сказать ему «нет».
Наши «каникулы» пришлось отложить, когда мы находились недалеко от границы в маленьком испанско-говорящем городке, полном преступников. Мы собирались остановиться в нём всего на одну ночь, но Вэлу на глаза попались новости о «maricón», охотящемся на молоденьких мальчиков в барах. Вэл решил, что мы должны попытаться отыскать его, пока не пострадал кто-нибудь ещё.
Вот так я оказываюсь здесь, изображая мальчика для съёма. Несколько мужчин уже пытались за мной «приударить», но Вэл постоянно настаивал на том, что никто из них не подходил на роль убийцы. Вэл утверждал, что узнает его, бросив только один взгляд, потому что «рыбак рыбака видит издалека». Но я очень сомневаюсь в этом, ведь в таком случае, я бы тоже заметил этого человека сразу же, как только тот зайдёт внутрь.
Я посасываю свою соломинку, чувствуя на себе взгляд Вэла из тёмного угла в другом конце зала. Дым клубится над пепельницей перед ним, красивая блондинка сидит у него на коленях.
Я чувствую, как он наблюдает за мной. Я отворачиваюсь в сторону, опуская глаза на свой сладкий розовый напиток. Вэл сказал мне заказать что-нибудь безалкогольное, чтобы я был трезвым на случай какой-нибудь чрезвычайной ситуации. Вот только то, как Вэл смотрит на меня, воздействует сильнее любого алкоголя.
У Вэла голодный взгляд.
Он, словно хищник, следит за мной из теней комнаты тёмными золотисто-зелёными блестящими глазами. Вэл не обращает внимания ни на девушку, сидящую у него на коленях, ни на то, что она шепчет ему на ухо. Его взгляд не отрывается от меня, и даже когда он опрокидывает в себя пиво из бутылки, его глаза всё равно прикованы ко мне.
Я даже не замечаю, что за мой столик кто-то подсаживается до тех пор, пока перед моим лицом не начинает мелькать чужая рука.
— Не говори мне, что тебе нравятся красивые мальчики, — улыбается мне незнакомец.
Звучит забавно, потому что сам он намного «симпатичнее» Вэла, в смысле, его светлые волосы зачёсаны назад и смехотворно уложены. На нём надета рубашка с воротником поло, что, я уверен, заставило бы Вэла закатить глаза к небу. Мне интересно, когда я узнал этого человека настолько хорошо, что даже понимаю, какой стиль одежды кажется ему забавным.
— Мне нравятся все мужчины.
Я стараюсь сделать свой голос более хриплым, как поручил мне Вэл. Я ему вру, конечно: я был асексуален большую часть своей жизни. Однажды я испытывал влечение к моей однокласснице, но она разбилась в автокатастрофе несколько лет назад.
— Приятно знать, — наклоняется мужчина ещё ближе. Запах его одеколона такой сильный, что я почти задыхаюсь.
Я аккуратно рассматриваю его, запоминая черты лица.
— И как тебя зовут? — спрашивает он, складывая губы в улыбке. Я стараюсь не хмуриться слишком заметно.
— Джимми, — снова вру я.
Он мягко смеётся, наклоняясь ещё ближе. Я отодвигаюсь.
— А я Крис, — кивает он, оценивающе разглядывая меня.
Я краснею, когда липким взглядом он осматривает тесную ткань, скрывающую мои бёдра. Думаю, у меня средний размер. Но я чувствую себя по-прежнему неловко.
Я бросаю взгляд в сторону Вэла, на его мрачное лицо. Он качает головой, и я коротко киваю.
Это не тот человек, которого мы ищем.
— Я жду своего друга, — вру я.
Радость на лице Криса сразу же блекнет, он поднимает бровь.
— Ты сидишь здесь полночи, сосёшь трубочку и трясёшь своей узкой маленькой задницей. Мне кажется, ты никого не ждёшь. — Крис пытается звучать кокетливо, но в его тоне скрывается враждебность, расходящаяся с его словами.
Я вздрагиваю, когда он тянется ко мне. Я покрываюсь холодным потом, предвещающим близкий приступ. Руки хватают меня за плечи, и я расслабляюсь, прежде чем дело действительно успевает дойти до приступа.
— Он тебя раздражает, дорогой? — спрашивает Вэл, его глубокий голос грохочет за моей спиной.
Я качаю головой, глядя вниз. Крис встаёт, он на несколько дюймов ниже Вэла.
— Он сказал мне, что он один, — оборонительно сопит Крис.
Хватка Вэла на моём плече становится крепче. Я рад, что не вижу его лица, когда он стоит позади меня.
— Что ж, он не один, выкуси, — рычит Вэл.
Крис кидает на него испепеляющий взгляд, после чего быстро уходит прочь.
— Ты в порядке? — бормочет Вэл. Я неуверенно киваю, разворачиваясь, чтобы коснуться его руки. — Мы можем закончить на сегодня. Думаю, убийца уже не покажется, — предлагает Вэл.
Я качаю головой.
— Я в порядке, — закрываю я глаза и делаю глубокий вдох.
Вэл одно мгновение мнётся за моей спиной, а затем возвращается к девушке. Она с нетерпением ждёт его, постукивая длинными ноготками по столу. Он что-то шепчет ей, заставляя её засмеяться, а затем его глаза снова находят меня, и низ моего живота наполняется прежним жаром.
Если я что-то и узнал за сегодняшнюю ночь, так это то, что мне очень нравится, как Вэл смотрит на меня через весь бар.
Убийца, на которого мы охотимся, с каждым разом становился всё наглее. Он посещал самые популярные заведения этого района — именно так Вэл и услышал о нём и не мог упустить такой возможности. Если Вэл долгое время не охотится, он начинает нервничать. И то, что Вэл становится дёрганным, не убивая регулярно, должно пугать меня гораздо сильнее, чем пугает в действительности.
Взгляд Вэла задерживается на мне, он близко наклоняется к девушке, шепчет ей что-то. Она улыбается, а потом подаётся вперёд и медленно его целует.
Я втягиваю воздух сквозь зубы и почти падаю со стула. Вэл ухмыляется моей реакции. Он скользит рукой в волосы девушки, тянет её к себе и глубоко целует, она выгибается, сидя на нём. Его глаза не отрываются от меня ни на мгновение.
Светло-зелёный оттенок его глаз темнеет от эмоций, которые я не могу распознать. Я облизываю свои губы, и его нежные поцелуи становятся грубее, а я чувствую покалывание в позвоночнике.
Я вижу, как мелькает его розовый язык на её губах и затем скользит ей в рот. Вэл должен быть на вкус как крепкий алкоголь и сигареты, которые он курил всю ночь.
Я чувствую, что краснею. Я должен отвернуться, я должен дать Вэлу личное время. Мы так редко разлучаемся, что важно давать друг другу право на уединение. Но Вэл не позволяет мне отвести глаза. Его взгляд настолько напряжён и сфокусирован на мне, что, если я сейчас отвернусь, я никогда себе этого не прощу. Или, ещё хуже, меня никогда не простит Вэл.
Девушка издаёт хриплый стон, и глаза Вэла впервые обращаются к ней. Ревность до белого каления распаляет мою грудь, ногти впиваются в ладони. Я в шоке моргаю. Я никогда никого не ревновал так сильно.
Я касаюсь своей груди, моё сердце колотится в сумасшедшем ритме, и Вэл, должно быть, читает по моему лицу признаки надвигающегося приступа, потому что он отталкивает от себя девушку и с беспокойством смотрит на меня.
Кто-то дотрагивается до меня, прежде чем я успеваю успокоить Вэла, и дрожь отвращения пробегает по моему телу.
— Это место занято? — спрашивает очередной незнакомец. Он молод, примерно возраста Вэла, у него жирные тёмные волосы.
Его очки грязные, его самоуверенность подавляет.
Я чувствую, как к моему горлу подступает желчь. Я неуверенно киваю головой, отчаянно заставляя себя оставаться на месте. Не сбежать в ванную комнату, чтобы сорвать с себя рубашку, до которой он дотронулся. Его мизинец касается моей руки, и мне хочется содрать с себя кожу.
Я должен сохранять спокойствие. Вэлу нужна моя помощь.
— Я Ной, — представляется он, протягивая мне руку.
Я не отрываю взгляда от своих джинсов, делая вид, что слишком стесняюсь, чтобы протянуть ему руку в ответ. Это кружит ему голову.
— Денис, — в панике и не подумав отвечаю я. И проклинаю себя, потому что Вэл дал мне чёткие указания не выдавать своё настоящее имя, оно слишком редкое.
— Красивое имя. Библейское, верно? — спрашивает Ной, глядя на меня поверх своего длинного тонкого носа.
Я киваю ему, и он кажется очень довольным собой.
— Как и ваше, — робко улыбаясь, говорю я, и Ной улыбается в ответ.
— Могу я угостить тебя чем-нибудь? — спрашивает Ной.
Я демонстрирую ему свой напиток, и он смеётся.
— У меня уже есть, — сообщаю я, чем снова заставляю его засмеяться.
— Тебе будет этого недостаточно, — он указывает рукой на мой бокал, и я пожимаю плечами, поднимая его вверх.
Я отпиваю, чтобы избавиться от сухости в горле. На четвёртом глотке Вэл вырывает бокал из моих рук.
— Вэл? — взвизгиваю я, наблюдая за тем, как жидкость проливается на Ноя.
Ной вскакивает, и Вэл хватает меня.
— Идём, — говорит он, пряча своё лицо от кричащего ему вслед Ноя. Он надевает солнцезащитные очки, пряча свой, до сих пор не заживший, синяк под глазом.
— Что случилось? — тихо спрашиваю я, и Вэл подхватывает меня, когда мои колени вдруг подкашиваются.
— Ублюдок подсыпал тебе отраву, — шипит Вэл.
Я пытаюсь вспомнить, когда это могло произойти.
— Я в порядке, Вэл. Просто я немного… — внезапно я понимаю, что Вэл очень хорошо пахнет. Его крепкий мужской запах окутывает меня, словно одеяло. Я тихо стону и прижимаюсь к нему.
— Дэн? — его голос ломается, и мне кажется, что у него истерика.
— Ты забавный, — комментирую я, но выходит невнятно.
Я хмурюсь, пытаюсь найти свой телефон, чтобы написать это. Мои губы становятся мягкими и разъезжаются в улыбке. Всё вокруг теряет смысл.
— Дэн, ну же. Оставайся со мной.
Вэл сражается с моим весом, пока тащит меня через парковку. Мои ноги заплетаются. Вэл вздыхает и поднимает меня на руки. Я отключаюсь прежде, чем мы успеваем дойти до автомобиля.
***
В голове грохочет, словно какое-то племя проводит в ней ритуальные танцы — настолько сильно пульсирует у меня в висках. Я тихо стону в подушку, пряча в тепле своё лицо, когда солнце пытается продраться сквозь мои веки.
Я ничего не помню из прошлой ночи, и это выбивает меня из колеи.
Когда мои чувства возвращаются, я понимаю, что что-то тяжёлое накрывает мою поясницу. Я чувствую тёплое дыхание на своём затылке. На мгновение мне кажется, что я пришёл домой с незнакомым человеком и позволил ему… прикасаться ко мне. Эта мысль заставляет меня чувствовать себя так ужасно, что мой желудок делает кульбит. Я поворачиваюсь, и доносящийся мягкий храп становится знакомым.
Вэл сопит и сдвигает брови, когда я отодвигаюсь. Он притягивает меня обратно к своей груди и укладывает себе под подбородок. Я моргаю в его голую грудь, покрытую золотистыми веснушками, разбросанными по крепким мышцам.
Мы с Вэлом… обнимаемся.
Я отскакиваю назад и с громким ударом падаю с кровати. Вэл фыркает и в панике садится.
— Что случилось? — его голос хриплый ото сна.
— Ты, я… — я жестом показываю на расстояние между нами, и он смотрит на своё голое тело и простыни, облегающие его талию.
У Вэла красивая фигура. Там, где я гибкий и жилистый, Вэл объёмный и сильный. Он смотрит вниз, туда, где его кожа собирается в складки на животе, которые распрямляются, когда он потягивается.
— Ты не помнишь, что было прошлой ночью? — Вэл хмурится, на его лбу появляются морщинки, когда он оглядывает меня сверху вниз.
Я поднимаюсь, передёргиваясь от мыслей о микробах, с которыми я мог столкнуться на полу тёмного номера мотеля. К счастью, я всё ещё наполовину сплю и непрочно стою на ногах. Почему у меня не случился приступ?
— Вообще ничего, — признаюсь я, кусая потрескавшиеся губы.
Вэл встаёт, и я закрываю свои глаза ладонями, когда простыня соскальзывает с его бёдер. Вэл смеётся надо мной, приближаясь слишком близко.
— Ты не помнишь, чем мы занимались, Дэн? — его пальцы касаются моего локтя, мозоли проходятся по моей мягкой коже.
Я потерял свою девственность? И я даже не помню ни минуты из этого? Мы напились? Я вспоминаю, как помогал Вэлу с делом, пытаясь выследить убийцу.
— Нет, я не помню, — выдавливаю я, мой голос стихает, когда Вэл делает ещё шаг в моё личное пространство. Его нос дотрагивается до моего виска, он говорит мне прямо в ухо:
— Позор. Придётся показать тебе ещё раз, — обещает Вэл.
Я разглядываю свои руки, собираясь отклонить его предложение, когда Вэл падает на кровать в приступе смеха.
— Ты такой лопух! О чём ты только подумал? Что я трахнул тебя? — Вэл снова взрывается хохотом, и я сердито смотрю на него.
— Вэл, это не смешно, — шиплю я, и он заходится в ещё одном припадке.
На нём надеты боксёры, я только сейчас замечаю это, и я опять сердито смотрю на него.
— Ты бы видел своё лицо! Ты выглядел, как долбанный девственник! — веселится Вэл.
Я чувствую, как у меня алеют щёки, и Вэл замолкает. Обычно его смех успокаивает меня. Но когда он смеётся надо мной, кажется, это имеет обратный эффект.
— Не может быть, — изумлённо бормочет Вэл.
— Что? — вымученно спрашиваю я, передвигаясь по комнате, чтобы навести в ней порядок после прошлой ночи. Наша одежда разбросана повсюду.
Вэл подходит ко мне сзади, и с ухмылкой наклоняется.
— Ты раньше никогда не трахался, — он озорно улыбается.
Я продолжаю изучать свои руки, занятые одеждой, и не отвечаю ему.
— Это не твоё дело, — огрызаюсь я, когда он подходит ближе.
Я отталкиваю его, и он едва отступает на шаг, а потом обратно пританцовывает ко мне.
— Ты можешь мне сказать, чувак. Кому я расскажу? Исми? Я могу позвонить в программу новостей и оповестить их о том, что мой заложник до сих пор не раздавил ничью вишенку…
— Да, Вэл. Я девственник, — разворачиваюсь я, со злобой глядя на него.
Обычно Вэл не такой любопытный. Если я отказываюсь разговаривать, он обычно понимает, и я ценю это. Я не понимаю, почему его так интересует моя сексуальная жизнь.
— О, чувак. Я не думаю, что хоть раз встречал девственника, — хрипит Вэл с ещё одним смешком, поглядывая на меня из-под ресниц и проводит рукой по своей короткой растрёпанной чёлке.
— Да, хорошо. Я уверен, что на самом деле ты всё-таки встречал кого-то, кто ещё не прелюбодействовал.
Я немного отхожу, собирая с пола чистую одежду. Моя голова всё ещё в тумане, я отправляюсь в ванную.
После долгого горячего душа я возвращаюсь к Вэлу в нашу комнату. Он сидит на своей кровати и зашнуровывает ботинки.
— Могу я спросить, зачем мы делили постель, когда их здесь две? — спрашиваю я грубо, всё ещё злясь из-за утренней выходки Вэла.
— Прошлой ночью убийца приходил в бар и пытался тебя склеить.
— И? — давлю я.
Рубашка Вэла, в которой он был прошлой ночью, небрежно брошена на стул, и крови на ней нет.
— Он подсыпал тебе что-то. Поэтому мне пришлось отвезти тебя домой. Знаешь, приглядывать за тобой, чтобы ты вдруг не подавился собственной рвотой или ещё что. — Вэл пожимает плечами, и на его щеках появляется румянец, как и всегда, когда он признаётся мне в чём-то, что его беспокоит.
Упоминание рвоты возвращает меня к воспоминаниям, которые я тут же прерываю.
— Прости. Я не хотел отвлекать тебя от работы, — бормочу я, прежде чем сам себе хмурюсь.
Серьёзно? Я извинился за то, что помешал Вэлу совершить убийство. Я продолжаю ругать сам себя, когда Вэл пересекает комнату. Он цепляет пальцем мой подбородок, заставляя меня посмотреть на него.
Моё дыхание сбивается от осознания того, как близко мы стоим. Зелёные глаза Вэла сияют в тусклом утреннем свете. Он ухмыляется, глядя на меня сверху вниз, словно читая мои мысли.
— Ты важнее. Кроме того, — он отходит к двери, доставая бумажник, который не принадлежит ему, — я чертовски хороший карманник, — и с треском захлопывает за собой дверь.
Этим вечером я осознаю, насколько Вэл на самом деле неуравновешен. Завернувшись в мягкие чистые простыни, я сплю в нашем гостиничном номере, в углу комнаты громко дребезжит кондиционер. Я не успел окончательно заснуть, когда входная дверь настежь распахивается.
За то время, что мы с Вэлом путешествуем вместе, он убил уже троих человек. Я не был свидетелем убийств, но то, что он возвращался домой перемазанный в крови, вполне ясно обо всём говорило. Когда я убил человека, который меня трогал, Вэл держал его, и это был единственный раз, когда я видел его в процессе убийства.
Но сейчас он втаскивает чьё-то безвольное тело прямо к нам в номер.
— Закрой дверь, — его голос пустой и грубый, а в зелёных глазах виднеется твёрдая решимость.
Он заталкивает человека в нашу маленькую ванную комнату. Я мгновенно исполняю то, что он приказал, закрывая вдобавок и жалюзи.
— Что ты делаешь? — мой голос еле слышен, паника уже заставляет мое сердце опасно участиться. Мои пальцы цепляются за мягкую ткань пижамных штанов.
— Он сраный педофил. Уделю ему немного своего времени. Я не смог придумать, куда его ещё можно притащить, — скрипит Вэл.
Я смотрю за тем, как он несёт в ванную стул и привязывает к нему человека.
Вэл обычно не действует так опрометчиво. Приводить человека в наш номер — глупо, но иногда он позволяет эмоциям взять над собой верх. Это может погубить его. Я знаю, что Вэл трепетно относится к детям, он считает, что только их непорочность способна спасти этот пропитанный злом и ненавистью мир. Поэтому убивать педофилов он любит больше всех остальных.
— Вэл… — зову я в замешательстве.
Всё происходит слишком быстро. У Вэла такое лицо, что я чувствую себя неловко. Я никогда раньше не чувствовал себя неловко рядом с Вэлом.
— Держи, сходи в кино.
Он облизывает губы, залезает в бумажник, достаёт оттуда двадцатку и запихивает её мне в руку. Я растерянно смотрю на него.
— Ты что, собираешься… прямо здесь? — выдавливаю я из себя, рассматривая полного человека, безвольного и прочно привязанного к стулу. Вэл — мастер узлов.
— Ага, не переживай. У меня есть отбеливатель. Я всё уберу к твоему возвращению, — его голос смягчается, когда он разговаривает со мной, стальной блеск в его глазах немного затухает, и облегчение расцветает у меня в груди.
— Вэл, ты не можешь. Что если кто-нибудь услышит? Что если тебя поймают? — отчаянно шепчу я ему, стискивая его любимую кожаную куртку.
Вэл выглядит потрясённым, когда я дотрагиваюсь до него, я никогда раньше сам добровольно не касался его руками.
Но мне страшно. Я ужасно боюсь, что сквозь тонкие стены будут слышны крики этого человека, и список моих ночных кошмаров пополнится полицейскими сиренами.
— Не поймают. Я заткну его пасть так же плотно, как нафаршированной свинье, которой он, определённо, является, — злобно выплёвывает Вэл, опасно взглянув на человека.
Я трясу Вэла за края куртки и возвращаю его внимание к себе, его гнев проходит так же быстро, как и появился.
— Ты не можешь, Вэл, не здесь. Я… Я найду пустое здание где-нибудь… — уже умоляю я.
Мы с Вэлом можем договориться. Я хочу держать наши с Вэлом странные отношения подальше от этого всего. Я хочу и дальше делать вид, что не замечаю свежей крови на его рубашке.
Я хочу притворяться, что всего этого на самом деле не существует. Но я не смогу этого сделать, если он совершит убийство у меня на глазах.
— Что, Дэн? Ты думал, я их заговариваю до смерти? Не думал, что я пачкаю свои руки?
Вэл отходит от меня, и меня бросает в дрожь.
В этот момент меня поражает то, что я боюсь не самого Вэла или того факта, что прямо сейчас я стану свидетелем убийства. Я боюсь того, что Вэла могут поймать, что его могут отобрать у меня — и это самое страшное чувство, что я когда-либо испытывал.
— Вэл, нет, — хнычу я, когда Вэл как ни в чём не бывало заходит в ванную, скользя к человеку.
Он берёт в руки полотенце и запихивает его ему в рот. Пустота медленно поглощает зелёные глаза, которые я так привык видеть полными обожания и озорства.
— Я покажу тебе, Дэн. Я покажу тебе, что я на самом деле такое.
Вэл достаёт нож и медленно вонзает его в плоть человека.
После этой ночи к моим кошмарам добавляется ещё больше криков.
***
Наверное, то, сколько крови оказывается в человеческом теле — удивляет меня больше всего прочего. Белая плитка ванной вся перепачкана ей: это случилось, когда тому человеку удалось выпутаться из верёвок, и он попытался убежать. Вэл вонзил нож прямо ему в лицо. Его мозговая жидкость просочилась сквозь рану и повисла на затылке, словно спагетти.
Я сижу на кровати, касаясь пола босыми ногами, пока Вэл вытирает лезвие ножа о пропитавшиеся кровью джинсы того человека. С моей кровати хорошо видно ванную комнату. Мужчина был удивительно тихим, звуки его приглушенных стонов и плача наполняли наш номер, и их вполне можно было бы объяснить занятиями любовью.
Убить — так просто.
Вэл тяжело дышит, глаза сверкают так же, как сталь его ножа.
— Ты останешься со мной? — спрашивает он, с трудом избавляясь от ухмылки.
Он всегда тяжело дышит после того, как забирает чужую жизнь. Я смотрю перед собой тупым взглядом и не совсем слышу его.
Так много крови.
— Ты должен остаться со мной, Дэн. Ты нужен мне.
Вэл выходит из ванной комнаты и приближается ко мне. Он всё ещё держит в руке нож. Я вздрагиваю, мне нужно закричать или постараться убежать. Очевидно, что Вэл опьянён адреналином: его щёки раскраснелись, а глаза посветлели до зелёно—золотистого оттенка.
Когда он останавливается передо мной, я наклоняюсь к нему в поисках утешения, которое может мне дать только он. Даже если он сам же и является причиной, из-за которой меня нужно успокаивать.
— Ты знаешь, что я никогда не сделаю тебе больно, — шепчет Вэл и берёт в ладони моё лицо, размазывая кровь того человека по моим волосам и подбородку. Холодное лезвие ножа остро давит на мой висок.
Я тихо хнычу, и Вэл выдыхает сквозь зубы. Он облизывает свои губы, наклоняясь ещё ближе ко мне. Наши лбы теперь соприкасаются.
— Ты же останешься, да? Мы семья, — выдыхает Вэл, проходясь губами по моей щеке.
Я киваю в его крепкой хватке, и он нажимает большим пальцем на мою нижнюю губу, размазывая по ней кровь.
Он дарит мне целомудренный поцелуй, который на вкус как грех.
***
Это странный, связывающий опыт: принять кого-то, несмотря на все его недостатки, даже если они представляют собой убийство. Вэл и я стали ближе, чем когда-либо до этого, так что мы по-прежнему продолжаем двигаться вместе на юг, к Мексике.
Мы останавливаемся на заправочной станции в ближайшем к границе городе. Погода стоит жаркая, но прохладный ветер успокаивает мою перегретую кожу. Вэл настаивает на том, чтобы мы съездили посмотреть на океан, потому что я видел его только один раз в жизни, когда был ещё ребёнком.
— Чувак! Это лучшие слурпи в мире!
Вэл смеётся, протягивая мне стакан. Я пробую и соглашаюсь. В них меньше привкуса сиропа и больше льда.
— Они хороши, — улыбаясь и потягивая напиток, соглашаюсь я, пока Вэл садится на водительское сидение.
— Я думаю, нам стоит поехать на запад, — говорит он, рассматривая большую карту.
Я заглядываю через его плечо, и он целует меня в висок. Я краснею, но делаю вид, что ничего не произошло. С тех пор, как я полностью принял его, Вэл начал оставлять на мне лёгкие целомудренные поцелуи. Он целует меня в волосы или в висок, словно благодаря за понимание.
— Я бы хотел съездить к океану, — говорю я, поворачиваясь к нему, и наши плечи соприкасаются.
— Мы можем поселиться там, мы можем сделать всё, что ты захочешь, — отвечает Вэл, смотря на меня полными обожания глазами.
Я думаю, что я — первый человек, который понимает всю сложность характера Вэла, и ещё я думаю, что он первый человек, который понимает меня.
В машине очень жарко, солнце нагрело кожаные кресла авто. Нам нужно рассесться подальше друг от друга, чтобы избежать лишнего обмена теплом. Но мы с Вэлом слились воедино, и это ужасно и здорово одновременно. Если бы нам пришлось разлучиться сейчас, я думаю, это сломало бы нас обоих.
— Я люблю тебя, — срывается с моего языка, хотя мои глаза до сих пор устремлены в карту.
Мои брови в замешательстве соединяются, потому что то, что я сказал сейчас — это правда, слишком большая правда.
— Ч…что? — заикаясь, переспрашивает Вэл.
Я наконец-то смотрю на него, его лицо становится красным, как свёкла, настолько, что это даже смешно. Я улыбаюсь ему.
— Я люблю тебя, Вэл, — признаюсь я, и я говорю правду.
Я люблю Вэла. Эта связь между нами, она настолько глубокая, что я даже не знаю, какими словами её можно описать. Мне почти страшно от того, как сильно я привык полагаться на серийного убийцу.
— Я тоже люблю тебя, приятель, — смущённо отвечает Вэл, и его глаза застенчиво обращаются ко мне.
Он откладывает карту в сторону и громко сглатывает. Его волнение кажется мне милым. Я улыбаюсь и притягиваю его для объятий, и он стонет.
— Господи Боже! Прекращай всё это слезливое дерьмо! — громко жалуется Вэл.
— Я думаю, тебе нравится, когда тебя нежат, — ухмыляюсь я, и он громко фыркает, задирая вверх подбородок и включая режим сурового мачо.
— Ладно, просто поехали, — говорит Вэл, но, как только он заводит машину, в бардачке звонит телефон.
Я смотрю на Вэла, он пожимает плечами и бросает карту на заднее сидение. На экране телефона я вижу номер Исмаэля. Я отвечаю с улыбкой.
— Привет, Исмаэль, — здороваюсь я.
Исмаэль часто звонит Вэлу, и обычно на звонки отвечаю я, потому что Вэл в это время находится за рулём. Мы с Исмаэлем враждовали после нашего знакомства, пока не поняли, что мы оба надолго в жизни Вэла.
— Вэл Русик… — у говорящего голос практически в нос, и он совершенно точно принадлежит не Исмаэлю. Моё замешательство превращается в подозрение.
— Нет, это Денис… — с тревогой говорю я.
— Дай мне Русика, — командует человек.
Его манера разговора странная, у него акцент, который я не могу распознать. А может быть, он просто проглатывает слова. Но его голос звучит неестественно спокойным, тем спокойствием, что появляется у людей, которые по-настоящему опасны.
Я передаю трубку Вэлу, его лицо мрачное.
— Кто там ещё нахрен такой? — рычит в трубку Вэл, как только телефон касается его уха.
Вэл слушает говорящего, и его лицо бледнеет с каждой секундой. Наконец, Вэл отключает связь и, сглатывая ком в горле, поворачивается ко мне:
— Они забрали Исмаэля.
Он будет улыбаться всё равно.
Я знаю, он сошёл с ума фатально
С приходом декабря, не так давно,
Разбилось что-то важное хрустально.
Он будет улыбаться через боль,
Танцуя на истоптанных мозолях.
Сегодня он – смеющийся король,
А завтра не важнее серой моли…
Разбилось что-то важное внутри.
Изломанно он дёргается в танце,
Но ты на па, движенья не смотри,
Гляди, как он, окутанный багрянцем
Огромного заката, во слезах
Омыв своё лицо, воскликнет имя!..
Блеснёт на миг в распахнутых глазах
Неведомая всем другим богиня.
Опубликовано: 2018-03-05 15:16:50
Количество просмотров: 211
Количество просмотров: 211