Сквозь каждые сети пробьётся моё своеволье

— Они вскоре прибудут.

Столь обычные слова звучали угрожающе, и угнетающее давление усилилось в воздухе. Моя служанка, Агнес, была той, кто нервно пробормотала эти слова, смущённая тем, с чем мне предстоит встретиться. Я проигнорировала их, отказываясь поддаваться панике, которая вновь охватывала меня изнутри.

Вытянув руки, я терпеливо ждала, когда две мои служанки торопливо подбегут и с осторожностью снимут мою тонкую шёлковую тунику, которая медленно спадёт с моих плеч к ногам. Ступив вперёд обнажённая, я наблюдала за тем, как пар витает в воздухе; влажность в купальне окутывала мою кожу словно защитный кокон.

На мгновенье я прикрыла глаза, чувствуя уверенные руки, освобождающие мои волосы от шпилек из слоновой кости. От чего мои длинные, светлые, шелковистые локоны рассыпались по спине, а некоторые пряди касались талии.

Волнение вокруг меня было столь осязаемым, когда я, босая, шла по мраморному полу. Каждый шаг был в такт биению моего сердца. Открывая двери, охрана отвела взгляд от моего тела, переступая с ноги на ногу, показывая языком своего тело тревогу.

Я могла видеть себя в отражении воды, которая плескалась в бассейне. Подойдя к краю, я на мгновенье остановилась, делая жадный вдох влажного воздуха, прежде чем пройти вниз по ступеням.

Я выдохнула, погружаясь в горячую, пахнущую лавандой воду, ощущая, как грязь последних дней смывается, как только я полностью оказалась под водой. Мышцы медленно расслабились, отпуская защитные рефлексы. Ласковые волны забирали с собой весь стресс, бушующий во мне. Я погрузилась под воду, упиваясь короткой передышкой от шумихи, которая постоянно окружает меня, и готовясь к событиям, с которыми мне придётся встретиться через пару часов.

Война, подпитанная алчностью, разрушала мою страну, принуждая моего отца, короля Чарльза Мудрого, прекратить мирное правление и начать борьбу за свободу наших людей.

Вытеснение Басинтов заняло долгие годы, что стоило нам ресурсов и жизни моего отца. Мы остались слабыми и незащищёнными; наши поля были опустошены, скот забит, и голод охватил народ.

Это был лишь вопрос времени, когда они вернутся — слухи о том, как они вновь собирают войска уже дошли до ушей моих шпионов. Без моего отца-предводителя и без нужного количества войск для сражения, я прекрасно понимала, что есть лишь один путь, которым всё закончится. И я отказывалась доводить до этого. Я потеряла месяцы сна, обдумывая мои скудные возможности, пытаясь прийти к решению. Не имея возможности предложить достаточное денежное вознаграждение, я потеряла союзников, нежелающих рисковать своими войсками на то, что заранее обречено на неудачу.

И тогда я наткнулась на договор о мире, подписанный моим отцом и нашим народом с воином и королём Вэлом — предводителем Берберцев. И тогда во мне зародилась надежда.

Границы Берберцев были рядом с моими землями, и несмотря на то, что они были обособлены ото всех — от цивилизованного мира — они всё ещё считались самыми жестокими бойцами из всех королевств. Они извлекали выгоду из каждого боя, никогда не проигрывая или отступая от единой битвы, если верить историям. Берберцы завоевали восток, где они одним боем забрали пять королевств, заселяя горы и леса от границ Тиберянского моря до Гиптанского хребта, граничащего с моим королевством.

В отличие от других королевств, от которых я просила помощь, деньги и украшения не представляли для них никакого интереса. Они жили, основываясь на торговой системе, обмениваясь чем-то равностоящим, не приплетая к этому материальные блага.

Я была удивлена, когда вместо посланника с решением правителя, мне было передано, что Берберцкий король сам приедет с небольшим конвоем.

Моя рука вместе с моими землями было всем, что я могла предложить ему. Я могу только надеяться, что, когда он приедет, — этого будет достаточно. Мой отец, король Чарльз, однажды был самым властным королём Семи Широв, что позволило ему завоевать и расширить границы наших земель в его молодости, хоть и некоторые из них сейчас опустошены.

Жадно вдохнув, я почувствовала, как мои лёгкие расслабляются, когда я вынырнула из-под воды. Капли стекали по моему лицу, когда я откинула голову назад. Пальцами я коснулась волос, убирая их с лица, и пытаясь успокоить своё порхающее сердце.

Закончив с купанием, я вышла из воды, где меня уже ждали служанки вместе с мягкими полотенцами, чтобы высушить моё мокрое тело.

Обёрнутая в тунику, похожую на ту, что была на мне ранее, когда я вошла в купальню, меня сопроводили в мои покои в замке. Сев на мягкую софу и элегантно вытянув ноги, я взяла в руки кубок сладкого вина. Мои служанки метались по комнате, доставая разные платья, спрашивая моего одобрения на каждое, пока я не остановила свой выбор на одном из вариантов.

Встав, я сняла тунику, ступая вперёд, чтобы меня одели. Я чувствовала, как их руки в спешке блуждают по мне, приводя в порядок и подгоняя выбранное мною платье. Грациозно закружившись, когда они закончили, я оттолкнула от себя их задержавшиеся руки, наслаждаясь своим отражением в зеркале.

Я выбрала бледно-голубое с золотистыми слоями шёлковое платье, которое выгодно подчёркивало мою кожу слонового цвета. Ткань была мягкой и лёгкой, обтягивая мои формы и в тоже время позволяя коже дышать знойным летом. Вырез был глубоким, деликатно выставляя мои полные, округлые груди, стянутые корсетом с золотистыми словно паутина элементами. Он также стягивал словно тиски мою талию, зрительно расширяя мои бёдра. Платье спускалось вниз до пола, немного волочась за мной, а длинные разрезы поднимались с обеих сторон до середины бедра, позволяя мне легко передвигаться.

Золотистые сандали украшали мои ноги, обвивая лодыжки кожаными шнурами. Того же цвета брошь удерживала на плечах платье вместе с накидкой, которая спадала вниз по плечам. Я решила оставить волосы распущенными, завивая их в локоны, развивающиеся вниз по моей спине. Чтобы лицо не было закрыто волосами, я заплела две косички по бокам, закалывая их сзади. Маленькие разноцветные жемчужины украшали волосы, от чего те светились под лучами солнца. Весь образ завершала золотая корона.

— Как я выгляжу? — спросила я своих служанок, улыбаясь женщине в отражении зеркала, которая выглядела во всех отношениях как величественная королева, коим и был мой титул. Мои бледные, утонченные черты лица стали ярче благодаря золотистым и ярко-коричневатым румянами, который выделял мои скулы. Глаза были накрашены голубыми тенями, а щёки розовыми румянами, отчего кожа казалось ещё бледнее.

— Завораживающе, ваше Величество. Он не сможет устоять перед вами, — ответила одна из служанок, краснея.

— На это мы и надеемся, — пробормотала я себе под нос, когда раздался стук в дверь. В нетерпении я махнула рукой служанкам, чтобы те ответили. Скрип сандалей известил о том, что она поспешно направилась к дверям.

Глава царской гвардии стоял по ту сторону, облаченный в бело-золотистые доспехи с выгравированным царским гербом на нагруднике. В руках он держал свой шлем, стоя ровно, не двигаясь.

— Моя королева, король Берберов въехал в город, — объявил он.

— Благодарю вас, лорд Блейк, — тихим голосом ответила я, чувствуя, как всё внутри сжалось, напоминая мне о важном моменте. Берберы были знамениты своей жестокостью, которую без проблем показывали, когда были недовольны, используя весьма грубые методы.

— Сопроводите меня в тронный зал, — потребовала я, желая провести немного времени с мужчиной, который однажды был моим близким другом детства.

— Конечно, моя королева, — сказал он низким почтительным тоном, кланяясь в знак уважения. Я предложила ему руку, которую он бес словно принял, направляя меня через залы в замок.

— Всё ещё не поздно изменить решение, — сказал он, когда тишина сдавливала нас в тиски.

Я нежно улыбнулась, поднимая взгляд по его высокому телу к любящему лицу.

— Знаю, но я должна сделать то, что будет лучшим для моих людей. Я не позволю пасть своему королевству. Мой отец боролся за то, что по праву было его, и я обязана сделать то же самое, — сказала я настолько уверено, насколько возможно.

— Всегда столь самоотверженна, — ответил он, — ты ведь понимаешь, что если бы приняла моё предложение, то не оказалась бы в этой ситуации.

Его слова достигли желанного эффекта, и я тихо рассмеялась, впервые за несколько недель чувствуя невероятную лёгкость.

— Джим, мне было семь, а ты был мальчишкой, который постоянно дёргал меня за волосы. Естественно, я отказалась, хотя судя по всему, ты до сих пор не простил меня за это.

— Это было ударом по моей гордости и сердцу, — ошеломлённо сказал он, и на мгновенье, когда наши глаза встретились, мне показалось, что он говорил всерьёз. Вспышка грусти прошла в его глазах также быстро, как и появилась, но во мне она задержалась немного дольше. Джим был симпатичным мужчиной со статным телосложением, чёрными волосами, которые были собраны назад в хвост.

Возможно, до войны я бы рассматривала его как претендента на свою руку, но королева в моём положении никогда бы не смогла рассматривать подобный вариант. Я знаю, что мой отец одобрил бы наш союз, однако наши судьбы сильно изменились с тех времён.

— Ох, Джими, ты найдёшь ту, кто сделает тебя счастливее, нежели я смогла бы.

— То есть, нет никаких шансов, что ты просто сбежишь со мной? — полушутя спросил он.

— Королева никогда не покинет своё королевство. Она должна бороться за него, и — если к этому придёт — умереть вместе с ним, — прошептала я, повторяя последние слова своего отца. — Я не могу больше позволить страдать своим людям, они и так настрадались; и если есть то, что позволит облегчить наше положение и их боль, я, не колеблясь, сделаю это.

Он кивнул, но напряжение его скул говорило мне, что он явно не согласен со мной.

— Ты понимаешь, что он в два раза старше, — сдержано сказал он.

Я вздохнула.

— Да, ему тридцать три года, Джим. И это не так необычно для девушки моего юного возраста связывать себя союзом с мужчиной его лет. Теперь давай закроем эту тему. Я ненавижу заканчивать эту беседу спором, — сказала ему я, когда мы приближались к месту.

— Как пожелаете, моя Королева, — тихо и с большой неохотой согласился он.

Тишина наполнилась громкими перешёптываниями и звуками, которые становились всё громче и громче. Спустя мгновенье я поняла, что это были звуки барабанных ударов, и направилась к арочному окну, чтобы посмотреть на внутренний двор замка.

Шатры и большие деревянные постройки уже были сооружены, расширяясь по кругу в стратегической позиции. Мужчины-рабы отбивали ритмично отбивали барабаны, а женщины-рабы танцевали под них. Их полуобнажённые тела скручивались и резко дёргались в такт музыки, от чего пыль кружила из-под их ног.

Все рабы были коротко стрижены, а вокруг шеи были одеты большие золотые воротники. Они были дикими и свободными, и мне казалось, что только что я увидела перед собой совершенно иную цивилизацию. Женщины не чувствовали стыда за свои обнажённые груди, декорированные тонкими золотыми линиями и рисунками, напоминая о искусной работе, проделанной над ними, и не оставляя никакого места для скромности. Они шли медленно, завораживающе двигая бёдрами и соблазнительно подергивая юбками вверх. Их движения стали более размеренными, как только они подошли к работникам, чувственно поощряя их за проделанный труд в постановка «лагеря».

— Как ты можешь выносить это? — спросил Джим, в его голосе сквозило отвращение. — Я практически не могу смотреть на этих Берберов, а ты собираешься замуж за одного из них. Ты понимаешь, что как только он согласится на свадьбу, то заклеймит тебя как свою? Это их традиция, и никакие протесты с твоей стороны не остановят его от того, чтобы забраться на тебя, как лошадь, и украсть твою невинность.

Его слова были грубыми, и я почувствовала, как во мне закипает злость. Он говорил со мной снисходительным тоном, словно с ребёнком, не с королевой, и у него не было никаких прав разговаривать со мной подобным образом.

— Как что-то может быть украденным, если это свободно отдано?

Мои слова были словно пощёчина — резкие и с желанием сделать больно — заставляющие его с шоком и болью отступить. Он с трудом смог сдержать себя после моих слов, отказываясь встречаться со мной взглядом, и сжимая со всей силы челюсти.

Мой вопрос был риторическим, и он не собирался отвечать на него, резко разворачиваясь и сопровождая меня в тронный зал, всё ещё держа меня под руку. Больше не было никаких слов или разговоров пока мы не достигли места встречи. Мы оба были слишком упрямы, чтобы покаяться за слова, брошенные друг другу.

Стража торопливо открыла тяжелые дубовые двери, сквозь который я прошла, не удостаивая их взглядом. Все глаза были прикованы ко мне, когда двери с грохотом открылись. Но мой взгляд был прикован к украшенным позолотой стульям на подиуме. Даже спустя месяцы после смерти отца, осознание того, что он больше никогда не займёт свой трон заставляло меня останавливаться. Джим молчал, неуверенно двигаясь и смотря строго вперёд, пока я внутренне пыталась собраться, делая глубокий вдох и расправляя плечи.

Джим подвёл меня к когда-то отцовскому трону, не отпуская меня пока я не расположилась на уютном, но всё ещё непривычном троне подо мной. Взглядом я обошла комнату, замечая охранников, и нескольких членов совета, вместе с людьми из суда, которые согласились прийти с непреклонным отношением к ситуации, от чего моё сердцебиение ускорилось.

Тяжёлая тишина в комнате нарушилась спустя несколько долгих минут, и мои глаза расширились, а губы раскрылись в неверии от ясного звука копыт по мрамору, разносящегося по залам замка. Кажется, вместо того, чтобы спешиться с лошади и войти, король Берберов решил верхом заехать в замок. Тихий гул прошёлся между судьями, когда они пришли к тому же заключению, что и я; шёпот и едва уловимые взгляды в моём направлении подняли внезапную вспышку гнева во мне.

Совет не скрывал то, что они считали меня слишком наивной и неподходящей для правления королевством. Они объясняли это тем, что на моём месте должен быть мужчина — выдающийся и сильный — который должен править, но так как мой отец умер и оставил корону мне, своему единственному ребёнку, они не могли ничего сделать и провести изменения. Они пытались заставить меня выйти замуж, но этот план не сработал, так как моё решение и выбор остановился на мужчине, который вот-вот въедет в эти двери. 

​
Прежде чем я смогла обратиться к ним и поставить их на место, двери широко распахнулись, и семь мужчин, седевших на жеребцах, въехали в зал. Ни одна из лошадей не была в седле, от наездников их отделяли тонкие, кожаные, украшенные узорами одеяла. Лошади были на взводе, фыркая и качая головами, когда Берберские мужчины натянули поводья. Лица мужчин были раскрашены белым мелом, который казался ещё ярче на фоне их тёмных волосы.

Я тяжело сглотнула, костяшки пальцев побелели от сильной хватки за подлокотники трона, что приносило немного боли и дискомфорта. Но моя поза осталась неподвижной, пока взгляд колебался между мужчинами, прежде чем я наконец-то встретилась глазами с тем, кого я знала как король Вэл.

Никогда раньше мне не приходилось видеться с ним лицом к лицу, но то, как он сидел, создавало впечатление, что он восседает на троне, а не на жеребце. Его лошадь стояла немного впереди остальных, что говорило мне всё, что нужно знать.
Он был загорелым, с выделяющимися мышцами на руках и плечах. На руках были кожаные нарукавники, и тонкая плюсованная ткань покрывала его ладони и казанки, защищая от волдырей и ожогов, возникающих от поводий. С одного плеча свисала тёмная накидка, скрывающая его правую часть тела и руку. Из-под неё выглядывала его обнажённая грудь, покрытая свежими и старыми шрамами.

Несколько кожаных поясов перекрещивались на его талии, удерживая меч с корзинчатой гардой сбоку. С шеи свисал гравированный золотой медальон, показывающий величие и создающий контраст с остальным его нарядом. Свободная кожаная юбка сидела низко на его широких бёдрах, заканчиваясь ниже коленей. Она была расклёшена на полосы, в промежутке которых виднелась тёмная одежда.
​
Толстые кожаные и меховые ткани был обёрнуты вокруг его лодыжек и ног, спускаясь вплоть до ботинок, создавая тем самым надёжность и удобство. Я была уверена, что если бы он улыбался вместо того, чтобы выглядеть таким мрачным, то казался бы более привлекательным; даже с большим шрамом, начинающимся у его брови, проходящим через глаз, от чего тот немного опустился, и заканчивающимся на щеке.
​
Всё, касающегося его, было каким-то чуждым — таким, что я пока не могла понять. Я не знала ничего о войне или о том, как была устроена жизнь за пределами королевства. Мой отец защищал меня от ужасов реального мира, но теперь я знала, что моя наивность больше мешала нежели помогала мне в моих потугах перестроить и защитить королевство.
​
Лошади зафыркали, топая копытами и нервно встряхивая гривами, выдёргивая меня тем самым из наблюдений. Мои щёки немного загорелись, и я почувствовала поднимающуюся волну мурашек от тишины, стоявшей между нами.

Несмотря на то, что я сидела на подиуме, он возвышался надо мной, находясь взглядом на одном уровне, ясно давая понять, что он не собирается кланяться или же показывать свою снисходительность. Его присутствие заполнило комнату, наполняя атмосферу властью и брошенным вызовом. Глаза Вэла сузились в тонкую линию, его пронизывающий взгляд ни на секунду не покидал мой, бросая вызов, подзадоривая меня высказаться о его явном показательном выступлении, кричащим о непочтении. Угол его рта дёрнулся, словно у пса, защищающего свой кусок мяса, оголяя его белые зубы, когда угрожающий низкий рык вырвался из его груди.

Мой язык казался распухшим и тяжелым во рту, и я вновь сглотнула, пытаясь смягчить сухое горло. Я первая прервала наш зрительный контакт, обводя взглядом людей, которые ждали, затаив дыхание, что произойдет дальше, словно я была частью какого-то театрального представления. Воздух, наполненный нервами, также пронизывался лёгким раздражением, весьма близким к страху, которое окутывало тронный зал словно тёмное облако. И я прекрасно знала, что он мог чувствовать это.

— Все вон, — приказала я, стараясь унять дрожание в голосе. На раскрашены лицах присутствующих отразился шок, но их возможный поток возражений был прерван появлением Джима. Толпа вышла из зала, я всё ещё отказывалась смотреть на короля Вэла, делая глубокий вдох и прочищая горло, чтобы продолжить. — Джим, ты со своей гвардией тоже свободен, — уверено сказала я.

— Моя королева, — начал он, но одного моего стального взгляда было достаточно, чтобы он против воли отступил, — как пожелаете.

Выражение лица короля Вэла было неизменным, пока он наблюдал за уходом моей стражи из зала. Развернувшись к своим мужчинам, он твёрдым голосом сказал что-то на своём языке. Его голос был словно глухой раскат грома, а акцент только усиливал эффект.

Его люди натянули поводья лошадей, не оспаривая или же не сомневаясь в приказе своего короля. Развернувшись, они все выехали из зала, кроме одного наездника, вставшего позади своего короля.

— Он попросил меня остаться, чтобы переводить, — сказал мужчина стойким голосом. Внимательно изучив его, я заметила, что он был бледнее остальных подданных короля Вэла. Его волосы сильно вились, спускаясь чуть ниже плеч; а лицо было таким же отточенным и рельефным, как у короля. Их схожесть привела меня к решению, что, скорее всего, они были родственниками.

Из всех существующих королевств, Берберия была единственным, где не говорили на общепринятом языке. У них были свои традиции и нравы, отделяющие их от цивилизованного мира, в котором я выросла.

Я кивнула в согласии, хотя прекрасно знала, что моё одобрение мало кого интересовало. Было странным, после того как проживёшь всю жизнь с людьми, которые раскланиваются перед тобой, целуя землю, по которой ты ходила, встретиться с полным безразличием. Я чувствовала себя освобождено от того, что моё мнение ничего не значило, и что теперь я была той, кому нужно пресмыкаться.

Встав, я подняла руки к короне на своей голове. Я сняла её, и тяжесть ушла.

Король Вэл с осторожностью, приобретённой в долгих годах сражений, наблюдал за тем, как я спускаюсь с платформы, подходя на несколько шагов ближе, прежде чем присесть в низком реверансе, опуская голову в подчинении. Я приняла его ощутимое господство, занимая своё место под ним. Разве не Я была той, кто умолял его спасти своих людей, потому что сама не смогла справиться с этой задачей?

Он прорычал несколько слов на своём родном языке, которые мужчина рядом перевёл для меня.

— Он просит вас подняться, — сказал он.

Медленно поднявшись с реверанса, я полностью выпрямилась, встречаясь глазами с королём Вэлом.

Я сомневалась, что он сможет понять меня; но я уверена, что провалюсь, если скажу следующие свои слова, смотря на переводчика. Не только потому, что это будет означать моё полное неуважение. Нет. И потому что я сама не желаю этого.

— Добро пожаловать в моё королевство, король Вэл, — твёрдо начала я, — надеюсь, ваша дорога была быстрой, а ваше здоровье осталось сильным.

Он ответил резким кивком, не требуя перевода, но ответил на своём языке. Кажется, он понимал общепринятый язык, но отказывался говорить на нём.

— Он благодарит вас за приглашение и выражает соболезнования потери вашего отца. Он молится за то, чтобы король Чарльз быстро и благополучно добрался на тот свет.

Из моих губ вырвался долгий выдох при упоминании моего отца, и я почувствовала, как благодарность пронизывает меня изнутри. Многие уже выразили соболезнования от потери отца, но все их слова казались совершено пустыми и отрепетированными, что совершено, отличалось от данной ситуации.

Король Вэл не был мне ни чем обязан — он несколько раз заявил это прежде чем приехать — поэтому его слова не были пустой попыткой выразить сочувствие, они были искренни.

— Спасибо, — пробормотала я, позволяя улыбке окрасить свои губы.

Он снова резко кивнул, показывая понимание; его лицо было холодным и не выражающим никаких эмоций. Его голос вновь раздался раскатистым рыком, а каждое его слово отдавалось вибрацией в моём теле. Хоть я и не понимала ни слова, я была очарована тем, как каждое из них вылетает из его пухлых губ. Наши взгляды вновь встретились, и я потерялась в его глазах, словно какая-то потусторонняя сила притягивала меня ближе к нему.

Голос переводчика вытянул меня из глубин его глаз, заставляя часто заморгать, чтобы прийти в себя, и напоминая мне, зачем мы здесь собрались и в какой ситуации я оказалась.

— Он говорит, что знает, зачем вам потребовалось его присутствие. Что вы хотите, чтобы он боролся за вас против Баситов; но его интересует, что он получит взамен как награду за его победу под вашим именем.

Я тяжело сглотнула, моя грудь сжалась, и я облизала вдруг высохшие губы.

— Уверена, вы понимаете, что моё королевство потеряло былую славу и богатство; и всё, что я могу предложить — это остатки былых владений и мою руку вместе с землями.

Его стальной взгляд встретился с моим. Он медленно моргнул, обдумывая информацию. Мышцы на его руках проявились, когда он сжимал и разжимал их, облокачиваясь на одну руку, чтобы элегантно перекинуть ногу через лошадь и спрыгнуть на пол, вставая в полный рост.

Вблизи я могла разглядеть крапинки зелёного в его тёмных, миндалевидных глазах; зелёный цвет был умело спрятан под камуфляжем — вокруг его глаз были нарисованы чёрные круги, чтобы сделать вид короля ещё более пугающим и жёстком, нежели он и так был. Теперь я понимаю, почему мой отец выбрал его в союзники — лишь мысль о том, что этот мужчина будет нашим врагом пускала волны мурашек по моей спине. Мысль о том, что этот мужчина — если он примет моё предложение — станет моим мужем и вследствие любовником, пустила вторую волну уже других мурашек по телу.

Он медленно шёл вперёд, казавшись расслабленным. Его глаза ни на секунду не покидала мои.

Я вновь облизала свои пересохшие губы, и он бесстыдно проследовал за моим движением — его глаза с жадностью и голодом хищника осматривали моё тело. От его медленного темпа мышцы моего живота скрутило от нетерпения и ожидания. Его ноздри раздулись, а мышцы челюсти дёрнулись, когда его верхняя губа немного поднялась, открывая вид на белоснежные хищные зубы. Он остановился близко ко мне, моя голова находилась на уровне его груди. Я подняла голову, чтобы посмотреть на него, чувствуя в горле биение собственного сердца.

Я слышала, что он возвышался даже над самыми высокими воинами, стоя с ними плечом к плечу; кто-то даже верил в то, что его отец был один из великанов, которые, по слухам, всё ещё проживали в ущелье Уистлер, вблизи Вилки Трезубца, которое вело к Сандворну, Линхарсту и Стоунхолду — трём главным королевствами Берберов. Какая-то часть меня знала, что я должна была быть напугана его размерами; но мой инстинкт самосохранения в данный момент отсутствовал, и всё, что я чувствовала — странная тяга к королю.

Его мощный запах — смесь сладких, острых трав, муската и мужского пота — доходил до меня, сводя с ума и опьяняя. Неожиданно веки стали тяжёлыми, дыхание участилось, а щёки залил тёплый розовый румянец. Я не понимала, что происходит со мной, но я вся дрожала от его присутствия, горло и губы пересохли.

Его глаза пожирали моё тело, оставляя за собой огненный след. В глазах короля я заметила проблеск удовлетворения моими мягкими и округлыми формами, но в тоже время упругими от постоянной верховой езды. Меня охватила дрожь, его большие, мозолистые пальцы впились в мою плоть, когда он схватил меня, и я почувствовала, как внутри меня усиливается пульсация, а между бедер от возбуждения собирается влага. Моё дыхание было сбивчивым, когда я чувствовала, как его руки исследовали моё тело так, как не имел права другой мужчина до него. Часть меня кричала о том, что мне нужно его остановить, но мой рот отказывался подчиняться.

Король Вэл не был мужчиной, спрашивающим разрешения; вместо этого, он требовал согласия, беря то, что хотел без страха за последствия. Как я могла противостоять или же отказать мужчине, который повёл свою первую армию к победе, когда ему было всего лишь девятнадцать лет? Этот человек добился своего титула кровью и потом, а не смертью своего отца.

В культуре Берберов, трон не передавался про кровному наследству или династии. Единственный путь к трону — показать, что ты действительно заслуживаешь этот дар.

Последний король выбрал Вэла царствующим принцем после его успешного завоевания пяти королевств на Востоке. После все кандидаты, по традиции, боролись между собой до того момента, пока лишь один не останется стоять, ожидая коронации после смерти короля. Вэл убил каждого ещё даже до того момента, как король заболел, не только устранив угрозу своему будущему трону, но и завоевав сердца народа своей силой и умением планировать.

— Я принимаю ваше предложение, — пробормотал Вэл, из-за сильного акцента слова сливались, и этот голос… словно раскаты грома во время шторма.

Я едва успела осмыслить его слова, пытаясь принять последствия его заявления, когда он схватил меня, со всей силой притягивая к себе так, что лицо плотно впечаталось в его грудь. У него было твёрдое тело, контрастно отличаясь от мягких изгибов моего собственного. Одной рукой он грубо схватил меня за ягодицы, а второй ворвался в мои блестящие уложенные локоны. Я захныкала, ощущая, как он провёл зубами по линии моей челюсти. Осторожно подняв руки вверх, я провела по его рукам, чувствуя напряжение гибких загорелых рук, внушающих силу и могущество. Его запах усилился вокруг меня, став настолько осязаемым, что я буквально могла испробовать его языком, получив тонну удовольствия.

Я практически не узнавала себя, плавящуюся напротив него — впервые за последнее время, чувствуя себя защищённой в клетке рук короля. Хватка Вэла была твёрдой и неуступчивой, грубой, но в тоже время казалось, что он держит меня с дюжей осторожностью и заботой. Если бы не мои инстинкты самосохранения, которые неожиданно проснулись… я содрогнулась от мысли того, что бы я позволила ему с собой сделать. Слава Богу, я опомнилась, вспоминая о ноже, плотно привязанном к моему бедру — подарке от лорда Блейка на мои последние именины.

Я застигла его врасплох, видя удивление на лице, когда я задрала колено вверх между его ног и раскрыла нож, твёрдо прижимая его к внутренней стороне бедра короля. Его хватка не ослабла и не дрогнула, пока он смотрел мне прямо в глаза своим потемневшим и непоколебимым взглядом, проникающим прямо в мою душу. Я всё ещё стояла, не зная сколько времени прошло, вновь загипнотизированная его взглядом. Дыхание застряло в горле.

Я знала, что моё движение может привести к плохим последствиям, но я также не была совсем наивной, чтобы позволить ему перейти к его части лишь после его же согласия. Здесь не было никаких свидетелей, кроме его же переводчика, и кто сможет подтвердить мне, что он не соврёт для своего короля? Нет, моя невинность останется нетронутой до тех пор, пока не будет заключён контракт, и помолвка не будет публично объявлена. Если и было то, что объединяло всех королей, так это то, что они никогда ничего не просили. Им были чужды отказы, поэтому уповать на то, что он поймёт причину остановки, не было смысла.

— Думаю, на вашем месте будет разумно отпустить меня, — сказала я немного трясясь, и теряя маску спокойной женщины, которую я пыталась держать всю встречу, — пока я не получу огласку нашей помолвки, никаких обязательств с моей стороны вы не имеете права требовать.

Угол его рта изогнулся в подобии призрачной улыбки, нарушая и его стоическое поведение. Но она пропала так же быстро, как и появилась, и он с быстротой антилопы сбил меня с ног, обезоруживая. Он даже не вздрогнул, когда клинок задел его кожу, со спокойствием и безразличием отбрасывая его на мраморный пол. Его руки схватили меня прежде, чем я встретилась с землей, придерживая меня за талию и затылок.

Крик застрял у меня горле, когда он жёстко вонзил свои зубы в плоть между моим плечом и шеей. Я беспомощно изогнулась, задыхаясь и краснея, пока он посасывал и втягивал, пока не был удовлетворен отметкой, которой оставил на мне. Вэл осторожно опустил меня на ступени перед моим троном, прежде чем полностью отпустить и отойти назад. В данный момент он выглядел больше как дикий зверь, нежели король.

— Это моё обещание. Ты моя и только моя. Никто не посмеет прикоснуться к тебе, если не пожелает встретиться с моим клинком. — Он не говорил, а рычал угрожающим тоном, смотря на меня суженными глазами; ноздри вновь были раздуты, а верхняя губа подергивалась. Я слышала обрывки сплетен доносившихся с кухни о способности мужчин соблазнять лишь взглядом. Но с Вэлом это было чем-то большим. То, как он смотрел на меня — ужасающе и потрясающе — как будто он хотел сорвать мясо с моих костей, чтобы добраться до каждой частицы моей души.

Пальцами я нащупала метку, которую он оставил на мне. На ощупь кожа всё ещё была нежной, но сильно пульсировала под прикосновением. Однако, значение, которое она имела, стоило той мимолётной боли, что я испытала.

— Моя, — властно прогрохотал он, ища взглядом моего подтверждения.

— Ваша, — прохрипела я, практически задыхаясь. Моё тело сотрясалось мелкой дрожью, по бёдрам стекала влага, а боль на шее пульсировала в такт с моим скачущим сердцем. Пока он запрыгивал на лошадь, я наблюдала за тем как соблазнительно играют его мышцы под кожей. Он двигался плавно, что мужчине с его размерами казалось невозможным.

Ловко оседлав лошадь, он натянул одной рукой поводья, а вторую расположил на бедре. Он выглядел таким опасным и царственным одновременно, заставляя своего жеребца развернуться на месте. Остановившись, он что-то пробормотал своему переводчику, прежде чем сдавил ногами бока лошаки, выезжая лёгким галопом из тронного зала.

Мой желудок перевернулся, и я поднялась на ноги, встречаясь взглядом с переводчиком, и сдерживая дыхание, ожидая слова, которые определят мою судьбу.

— Он сказал, что ваша помолвка будет объявлена, когда солнце начнёт спускаться за землю, а второе поднимется, чтобы занять его место, — сказал он. Берберы считали луну вторым солнцем, так как она проливала свет среди ночи. — Надеюсь, вы понимаете, что делаете. Вэл — даже в лучшем настроении — не тот мужчина, с которым легко поладишь.

Удивлённая его откровенностью, я всё же решилась ответить.

— Я сделаю всё, что угодно, чтобы спасти своих людей, — сказала я.

Он кивнул, понимая, и приготовился уже уезжать, но остановился.

— Мне почему-то кажется, что я должен предупредить вас, что до того момента пока он не приведёт вас к Оракулу в Линдхерсте, и она не одобрит ваш союз, никакие обязательство или же традиции — будь ваши или же его — не будут действительны. Без этого согласия вы будете лишь его любовницей, не имея уважения у нашего народа. Совет — бросайте ему вызов, как вы это сделали сегодня, и он сделает вас его. Делайте его счастливым, и он сам поймёт, что вы стали его Королевой. Удачи.

С этими словами он развернулся и, под звонкий топот копыт жеребца, разнёсшийся по залу, удалился.
​
​Как только Вэл уехал, Джим ворвался в комнату, взволновано обыскивая помещение, уверенно держась в защитном жесте за рукоятку своего меча.

— Моя королева, — выдохнул он с облегчением, уважительно низко кланяясь мне. Я отвернулась от него, взбираясь по ступеням на свой трон, прежде чем откинуться на спинку. Глубоко вдохнув, я протяжно выдохнула сквозь полу сжатые губы. Я крутила замысловатую корону в руках, удивляясь её тяжести. Однако всё больше и больше убеждаясь, что этот вес ей придавало не количество золота, а то значение, что заключала в себе корона.

Я в нетерпении махнула рукой в его сторону.

— Встань. Как видишь, я совершенно невредима. — Я не смогла скрыть сухость в своём голосе, обращаясь к нему, полностью истощённая от ранее пережитых эмоций. Изнутри меня словно растягивали в разные стороны. Одна часть меня, большая часть, ликовала; а вторую все еще трясло от пережитых событий.

— Ваше величество, — начал он, поднимаясь, но тут же прервался, не закончив своё предложение. Огонь загорелся в его глазах, которые сузились, когда он уставился в направлении моей шеи. В защитном жесте я подняла руку, пройдясь пальцем по отметке, которая была видна всем, учитывая её яркость на фоне моей бледной кожи. Под пристальным взглядом Джима я чувствовала себя странно, словно голой.

— Что он сделал с Вами? — потребовал он, сузив ещё пуще глаза и сжав губы в столь тонкую полоску, что те почти исчезли с лица. Я молчала, зная, что мой ответ лишь ещё пуще разозлит его. И, в отличие от Вэла, с Джимом я ощущала лишь гнев в ответ на его вопиющее неуважение. — Он пометил Вас, — констатировал он ровным голосом.

Я поднялась, резко вставая на ноги. Этот жест явно заставил бы Госпожу Фэрворт — женщину, которая провела несчитанные часы, превращая меня в элегантную и утончённую женщину — съёжится. Произошедшие сегодня события настигли меня, и я чувствовала себя измотанной. Я отказывалась заводить очередной спор с Джимом. Только не тогда, когда мы оба прекрасно понимали, что я не изменю решение.

— Как знак своего согласия на моё предложение, он сделал видимую отметку на моём теле, чтобы показать знак принадлежности ему. Уверена, он заменит это чем-то более стойким, после того как мы сделаем официальное заявление.

— И когда это будет? — коротко спросил он.

— Сегодня в сумерки, — спокойно ответила я, встречая его тяжёлый взгляд, безмолвно предупреждая следить за своим языком. Мудро прислушавшись к моему приказу, он развернулся и словно лань выбежал из тронного зала.

Я покинула комнату, не желая иметь дело с теми, кто решит предупреждать или поучать меня.
​
Служанки испугались, когда я с грохотом открыла двери. Ноги подкосились от неожиданно навалившихся впечатлений от прожитого, энергию словно высосали из моего тела. Они бросились мне на помощь, затаскивая меня внутрь и придерживая, пока не довели до постели, где уложили на большую мягкую подушку.

— Моя королева? — спросила Агнес с явной тревогой в голосе.

— Я чувствую слабость, — тихо ответила я, откидываясь назад и позволяя глазам закрыться. Я сжала их со всей силы, желая хотя бы на мгновенье оттолкнуть и забыть события сегодняшнего дня. Честно говоря, я не была уверена, что готова для судьбы, которую себе выбрала, но в то же время я понимала, что должна стойко встретиться лицом к лицу со своим единственным будущим. У меня не было другого выбора; выбора, при котором я сохраню и королевство, и свой народ. Поэтому я просто просила и молилась потустороннему миру, ища мудрость и силу для того, чтобы встретиться с будущим.

— Немедленно дайте ей выпить, приложите холодную тряпку и говорите с ней, — проинструктировала Агнес, заставляя моих служанок торопиться.

— Когда всё это закончится? — сокрушалась я, потирая мои ноющие виски и наслаждаясь лёгким ветерком от размахивающих рук над моей горящей кожей.

— Прошло почти два месяца с момента, как всё началось, моя королева, и ещё пройдёт несколько, — ответила Агнес. — Если вы не возражаете, могу ли я спросить, моя королева, — добавила Агнес после нескольких мгновений тишины. — Король Берберев принял ваше предложение?

Приоткрыв один глаз, я увидела, что все служанки ожидают моих слов, всё ещё не способные понять, как трепещет мой желудок лишь от воспоминаний об этом. Нервно облизав губы, я прошлась рукой по отметине на своей шее, как будто боясь, что она испарилась после последнего моего прикосновения. Это осязаемое напоминание о моей принадлежности ему наполняло меня глубоким чувством удовлетворения.

— Да. Он также объявил, что наша помолвка состоится в сумерки.

Радостный, но в то же время нервный шум разнёсся по комнате после моего заявления — в их тоне слышалась смесь облегчения с толикой неуверенности. Я понимала их опасения в том, что я беру в мужья мужчину, который разительно отличался от меня и от культуры моего королевства. Но я также понимала, что это был единственный путь, пройдя по которому мои люди и королевство вновь возродятся из сумрака.

В конечном итоге шумиха утихла, и они сосредоточились на своих поручениях. Тишину нарушили звуки шагов и открывающиеся двери. Спустя несколько минут, я уже лежала обложенная холодными марлями и попивала напиток пересохшими губами.

— Мы должны подготовить праздник, — объявила я, — наши гости проделали долгий путь, и заслуживают надлежащего Свандовианского приветствия. Сколько еды есть в закромах нашего замка?

Агнес занервничала, блуждая взглядом по комнате, прежде чем встретиться с моими глазами.

— Моя королева, наши запасы истощены. Голод разрушил наши урожаи и ослабил скот, — тихо ответила она.

Я нахмурилась, зная, что мы находились в ужасном состоянии, но не совсем осознавая глубину проблемы.

— Тогда мы обязаны собрать то, что осталось, — спокойно, но твёрдо заявила я, — не слишком умно разозлить наших гостей, не оказав им нужного приёма. Согласны?

— Конечно, моя королева, но… у нас осталось совсем немного мяса, — ответила она.

— Значит, мы обязаны начать охоту в Свандовианских королевских лесах, — решительно заявила я, прекрасно зная, что этим нарушу закон о том, что ни один человек не имеет права охотиться и убивать животных в этих лесах. Этот закон был написан много веков назад, и мой отец был непреклонен в желании следовать этому. Лес охраняли и регулярно обыскивали в поисках тех, кто пытался вылавливать животных. Этот лес также был домом для животного с королевского знамени — белого оленя. Это редкое и прекрасное создание, которое стоило огромных денег и очень быстро передвигалось. Именно из-за него моё решение обойти данный закон будет не просто скандальным, но как минимум — неприемлемым.

— Но ваш отец…

— Мой отец мёртв. Он покоится со своими предками в другом мире. Я ваша Королева, и я желаю, чтобы сегодня же издали приказ с моей печатью, дающий помилование тем, кто будет охотиться в королевском лесу в мою честь в этот день… но с одним запретом — не убивать ни одного белого оленя. Я хочу, чтобы королевская гвардия следила за тем, чтобы ни один олень не пострадал. Наказанием будет смертная казнь без судебного заседания. Это всё.

Я отпустила её, не желая больше обсуждать это. Возможно, было жестоким с моей стороны посылать её в качестве посланника совету с моим сообщением, но у меня не было сил разбираться с ними. Особенно после того, как ранее выгнала всех из тронного зала. Уверена, что они всё ещё скрываются с моих глаз с уязвлённым эго; мне совершенно не хотелось вставать на первую огненную линию их обид.

Переведя своё внимания на остальных служанок, я продолжила.

— Я хочу, чтобы были приготовлены и выложены наши самые отборные и лучшие фрукты, вина, злаки и овощи — всё должно быть приготовлено так, чтобы было под стать королю. Я хочу музыки и развлечений. Наше лучшее золото и серебро будут отданы в знак благодарности. Вы должны сделать наших гостей счастливыми.

Кажется, моя речь произвела нужный эффект, потому что спустя мгновенье все начали действовать.

Раздавшийся стук, заставил моих служанок ринуться открывать дверь, пока поднималась с постели, чтобы встретиться взглядом с переводчиком Вэла. Он сделал полупоклон, выкручивая руки в реверансе. В его глазах плескалась радость от того, что совершённые им действия скорее выглядели насмешливо, нежели уважительно.

— Мой король потребовал, чтобы я передал вам его подарок, — провозгласил он, входя в комнату, даже не потрудившись спросить разрешения и оглядывая её с небольшим интересом. В руках он держал широкую квадратную деревянную коробку. Она выглядела обычно и простенько, но как только одна из моих служанок забрала её, передавая мне, я увидела на крышке знакомые рисунки. Медленно открыв, я вытащила бордовую ткань из коробки.

— И что это должно означать?

— Он желает, чтобы вы надели это на сегодняшний праздник, — объяснил он, и я была уверена, что это не просто просьба, а скорее приказ.

— Разумеется, — пробормотала я, пробегая пальцами по материалу. Я никогда прежде не ощущала такой мягкости. Хоть материал был гораздо плотнее и разительно отличался от того, что я привыкла носить в этом сезоне, я не могла отрицать его красоту. — Скажите королю Вэлу, что, возможно, я надену это.

— Очень хорошо, ваше величество, я пошлю рабынь, которые помогут вам одеться. Позвольте мне сказать, что это платье немного сложнее привычного вами наряда.

Я кивнула в согласии.

— Спасибо…

— Хавьер, Ваше величество.

— Хавьер, — пробормотало я, пробуя его имя на языке, — какова ваша официальная ставка на службе у короля?

— Я исполняю любые его пожелание. Я сижу рядом с ним и нашёптываю советы ему на ухо. Я исполняю задания, на которые у него нет времени, и в битвах я сражаюсь с ним бок о бок.

Я промычала, обдумывая.

— Вы одного родства, не так ли?

— В нём течёт моя кровь, ваше величество, но я заслужил своё место так же, как и все остальные.

— Разумеется. Думаете, он сможет одержать победу над Басситами?

— Без сомнений. Вы должны понять, что мы не смотрим на войну так, как её воспринимает остальной мир. Наша вера королю не исходит от принуждения и властвования. Мы служим и верим, потому что мы уважаем и чтим. Это большая честь и радость — сражаться бок о бок с ним — и величайшее унижение, которое ожидает мужчину у нас в народе, — пережить короля в битве. Мы идём на войну, чтобы защищать и побеждать. Поражение — слово, которого нет в нашем языке; а слабость — то, что из нас выбивают в молодости. Умереть в сражении — это самая большая честь для наших мужчин; и если наш противник был достойным — наши души обретут свой мир в Беуле, чтобы царствовать дальше с нашими мёртвыми предками и Богом. Я знаю, что вы, зовущие себя цивилизованными, находите наши поступки варварскими, а мысли пустыми; но наша дикость, свобода природы — это то, чем мы гордимся. Мы — дикие, жестокие, агрессивные и безжалостные, но мы не бессердечные и не сумасшедшие, как вы о нас думаете. Вы должны помнить об этом, потому что в нём вы увидите ту сторону, которую цивилизованный мужчина тщательно скрывает, — закончив свою речь, он быстрыми шагами направился прочь из моей комнаты.

Остаток дня прошёл относительно спокойно — в постоянной дворцовой суете. Несмотря на то, кем были наши гости, я могла чувствовать, как восторженные слухи распространялись между слугами, и я не винила их за приподнятое настроение.

Вечерний ветерок начал охлаждать истощённые земли, когда рабыни Вэла пришли в мою комнату. Их было легко узнать — кожа цвета кофе, большие голубые глаза, обрамлённым густыми ресницами — они были доарианками. Даже с обстриженными волосами, они прекрасны — пухлые губы и идеальные пропорции лица. Кроме того, на их шеях красовались уже знакомые мне золотые воротнички, которые лишь усиливали их красоту, когда они вошли в мою комнату, болтая и хихикая между собой на баравийском языке.

Они раздели меня, прежде чем двое взяли банку с пряными духами и покрыли ими каждый дюйм моего тела. Я должна была чувствовать себя принужденной по тому, как они прикасались ко мне. Они действовали без колебаний, даже когда оставляли парфюм на оголённой коже между моих ног и на груди.

Они массировали, убирали излишки волос, приводя моё тело в порядок. Они уделили особое внимание волосам на моей шее, удаляя даже самые коротенькие из них. Наличие лезвий так близко к моему телу должно было напугать меня, но они так утонченно и осторожно управлялись с ними, будто лезвие было продолжением их рук, что я лишь загипнотизировано наблюдала.

Они одели меня, обернув ткань вокруг тела. Верхняя половила обвивалась вокруг моей шеи, пересекаясь на груди и исчезая за спиной, оставляя большую часть моего живота, бока и спины открытой. Вторая половина состояла из юбки в пол, по обе стороны до бёдер которой шли разрезы. Это выглядело бы неприличным, если бы не серебряные застёжки, прикреплённые к ткани на моих бёдрах.

На шею они одели нанизанные на тонкую серебряную цепочку старинные серые монеты, также подавая мне кольца и браслеты, сияющие словно луна.

Мои волосы остались распущенными и перекинутыми на левое плечо, доходя практически до талии. Несмотря на то, что они были тёмные как ночь — жасминовое масло, которое служанки втёрли в них, заставляло их сиять и мерцать, как море в ночи. Они специально выделили метку Вэла, которая теперь была полностью открыта. И я носила её с гордостью.

Комок нервов взбирался к горлу, пока я наблюдала за тем, как солнце опускается, приближая встречу с моей новой судьбой. Судя по звукам со двора — праздник уже был в самом разгаре, эпицентром которого стала самая большая палатка, поставленная в качестве парадного зала.

Хавьер перехватил меня прежде, чем я смогла войти, останавливая прикосновением к моему локтю. Мои пальцы дёрнулись, чтобы схватить изогнутые лезвия, прикреплённые к бёдрам, но я подавила свои инстинкты, осознавая, кто меня схватил, и немного расслабилась.

— Ваше величество, — поприветствовал он, опустив голову и знающе ухмыльнувшись. Он согнул руку, приглашая меня и направляя в сторону двух стражников, одетых в толстые кожаные доспехи и держащих копья. Они стояли по обе стороны от входа. Нырнув внутрь, я ощутила прохладу, несмотря на тёплую ночь.

Если бы я не привыкла быть центром внимания, то мне бы было сложно вынести такое количество устремлённых взглядов мужчин и женщин в мою сторону. Однако, годы практики позволили мне уклониться от своей природной стеснительности, убирая страх на затворки. Мои люди также стояли по сторонам — бледные, создавая явный контраст с загорелыми людьми Вэла, — также наблюдая за происходящим.

Наступила тишина, и я глазами нашла короля Вэла, удобно расположившегося на широком деревянном троне, покрытым мехами. Он выглядел совершенно иначе, не как при нашей первой встрече — без грима и грязи от путешествий, чистый и, если это вообще возможно, ещё более внушительный. Его блестящие, также смазанные маслом волосы оказались смешанного цвета — золотисто-каштанового и красновато-коричневого. Они спадали с его плеч, заплетенные в косу, концы которой едва касались его бёдер. Золотистая лента, вплетённая в косу, разделяла её на части примерно каждый пять дюймов.

Я почувствовала гордость, зная, какое для них имеет значение длина волос. В Берберской культуре волосы были очень важны. Они отражали честь и уважение, показывая насколько высоко ваше положение в общине. Если мужчина проиграл в бою и при этом выжил, то его волосы сбривали наголо в знак унижения — до уровня раба. Отсутствие равноценности деньгам и нужды к этому привело Берберов к указанию своей ценности благодаря длине и качеству волос. Такие длинные волосы как у короля Вэла означали одно — он никогда в своей жизни не проигрывал.

Его голая грудь была покрыта татуировками чёрных племенных узоров; юбку он поменял на коричневые кожаные штаны, которые плотно обтягивали его широкие, мускулистые бёдра. Его борода сплеталась вместе к середине подбородка.

Незаинтересованным взглядом он прошёлся по помещению, поднимая к губам отполированный золотой рог. Откинув голову, он сделал несколько глотков, отчего его адамово яблоко задвигалось. Всем своим внешним видом он старался не показывать своего интереса к тому, что происходило вокруг, пока Хавьер вёл меня через толпу людей, развалившихся на матах и стульях.

Каждый, казалось, ожидал чего-то, пока меня вели к подиуму, на котором был трон. Пройдя сквозь толпу, я смогла заметить стоящего на коленях мужчину, которого с двух сторон держали стражники. Вэл едва удостоил его взглядом, допивая свой напиток.

Я остановилась, сбитая с толку, но заинтригованная, наблюдая, как мужчина борется со стражниками. Король Вэл закончил свой второй напиток, вытирая рот рукой и отбрасывая рог в одну из девушек-слуг за своей спиной. Казалось, что вся комната дышит каждым движением короля, пока тот спускался с возвышения. Его походка была медленной и неторопливой, как будто у него было все время мира для выполнения любой задачи.

В воздухе повисло ощутимое напряжение, когда Вэл схватил длинную, богатую косу мужчины, стоящего на коленях, и резко дёрнул его голову вверх. Глаза Вэла на мгновенье встретились с моими, прежде чем он вытащил меч из ножны. В толпе раздался рёв, когда он обвил косу вокруг своей руки и быстрым движением отрезал её со скальпа мужчины.

Я едва сдерживала дрожь от вопиющего крика мужчины, который упал вперёд, сжимаясь в унижении. Боль в его голосе была почти такой же сильной, как если бы Вэл всадил меч в его грудь.

Вэл держал в своих руках чёрные, словно ворон, блестящие волосы так, будто это был самый драгоценный камень. Никто не обращал внимания на рыдающего мужчину, которого выносили из шатра — все глаза были прикованы к королю, который подошел ко мне, протягивая и предлагая мне косу.

Я сделала шаг навстречу, протягивая вперёд руку с дрожащими пальцами. Коса была словно из шёлка, когда она скользнула между моими пальцами, и я посмотрела на Вэла, догадываясь, что это и было его предложением. Волосы такого качества и размера считались самым дорогим подарком, превосходя по своей «стоимости» даже самые драгоценные камни в мире. Обвив пальцами косу, я с осторожностью взяла ее из рук короля. И тут же была сражена реакцией, вызванной моим действием, — громкие возгласы и крики наполнили воздух, и поняла, что он имел в виду, когда говорил, что в сумерках мы объявим о своей помолвке.

Откинув голову назад и издав громкий рык, он закричал на своём языке что-то громко и яростно. Прозвучали пения, и речь короля эхом сопровождали громкие удары барабанов. Быстрым движением он схватил моё тело. Я не смогла подавить писк удивления, когда словно какой-то мешок оказалась на плечах Вэла. Одна его рука была обёрнута вокруг моей талии, а вторая — расположилась на моих ягодицах, похлопывая по ним, пока он шагал в сторону личного шатра.

Все время, пока мы не оказались внутри, он нес меня на руках, после чего кинул на покрытый мехами флет, который служил его кроватью. От мехов исходил его запах, столь сильный и мужественный. Моё сердце вновь яростно забилось в груди.
​
— А как же праздник? — нервно заикалась я, пока он оглядывал меня сверху вниз голодными глазами. Мой взгляд опустился к его талии, наблюдая за тем, как его руки ловко расправлялись с брюками, ослабляя ремни и стягивая кожаные оковы с его ног, оголяя короля передо мной.

Моё дыхание пропало, когда я полностью рассмотрела его — загорелое тело с сильными и накаченными мышцами, которые играли, когда он опустился на колени на край мехов. Его потребность была очевидной и видимой, толстой и набухшей от вожделения, пока он проводил ладонями по ней, смахивая бисеринки жидкости на конце.

Я не понимала своей реакции, но решила поддаться ей. Мне хотелось, чтобы он пометил меня, заставляя кричать под его сильными и властными прикосновениями; оставляя метки на моих бёдрах и синяки на боках. Я желала, чтобы он взял меня так сильно и грубо, что я буду чувствовать жжение в течение нескольких дней.

С его губ сорвалось толи урчание, толи рычание, когда, опираясь на руки, он взбирался вверх — туда, где раскинутая на мехах его ждала я. Я полностью позабыла о своём предыдущем вопросе, когда он завладел моим телом, переворачивая меня на живот. Я попыталась подняться на четвереньки, но ему совершенно не понравилась моя затея. Я едва заглушила крик, когда он обернул мои волосы вокруг своей руки, откидывая мою голову назад, причиняя боль. Его дыхание окутало мою шею, когда он яростно прорычал мне на ухо. Это был мрачный, угрожающий звук, и я задрожала — не от страха, а от возбуждения — в ожидании, пока он прижимался коленом к центру моей спины, удерживая меня лицом вниз.

Он разорвал моё платье, ногтями впиваясь ногтями в кожу, срывая последние куски, чтобы полностью оголить моё тело. Я снова вздрогнула, когда жар от приглушённой боли, которую он оставлял на своём пути, охватил меня; и я инстинктивно раздвинула ноги шире, чувствуя ноющее возбуждение между ног. Полностью раздев, он оставил меня обнажённой и беспомощной под ним.

Вэл не спрашивал разрешения, грубо раздвигая мои ноги. Он требовал моего содействия, когда проскользнул коленями между моих бёдер. Моя кожа покрылась крапинками пота, и дрожь пронзила меня, когда он со способностями умелого любовника уделял внимание каждому дюйму моего тела.

Возможно, я и была нетронутой мужчиной девственнице, но я точно могла сказать, что его действия были весьма умелыми. Нет, они были отточены и полны нужды, которую только мое тело могло удовлетворить. Обернув рукой мои бёдра, он вырвал рык из моего горло, поднимая меня вверх на колени. Вэл провёл рукой по моим волосам, поднимая за них мои плечи с мехов, заставляя меня изогнуться. Свободной рукой он пробрался под меня, грубо сжимая мои груди и оттягивая возбуждённые соски, всё ещё жёстко прижимая спиной к себе.

Он накинулся на меня, пройдясь своим набухшим членом вверх и вниз по моей спине, заставляя меня возбудиться ещё сильнее. Скользнув рукой вниз по моему животу, он добрался до соединения моих бёдер, чтобы удостовериться, что я была готова к его вторжению. Он завибрировал от силы своего рыка, низко выругавшись.

— Olyan nedves. (Такая мокрая)

Все мои чувства были обострены от силы его прикосновений. Звук посасывания донёсся до моих ушей, и глаза расширились при мысли, что возможно он пробует меня на вкус, оборачивая свой язык вокруг своих мозолистых, влажных пальцев.

— Isteni az ízed, — простонал он. (Божественна на вкус)

То, как он произнёс слова на своём родном языке, оказало на меня странное влияние, которое я не могла описать. Но нужда в этом отпала, когда все мои мысли свелись к тому, как он переместился между моих ног, направляя себя к моему горящему от вожделения центру и проводя кончиком члена по моим влажным от желания складкам.

— Пожалуйста, — умоляла я, сквозь сжатые губы.

Он слегка качнул вперёд бёдрами, растягивая мои стеночки и входя полностью в меня… сильным, но не грубым толчком. Я вскрикнула от совершенной, неописуемой агонии, которая наполнила меня, отталкивая прочь толику боли и подавляя более дикий крик, готовый сорваться с моих губ.

Мои стеночки пульсировали, растягиваясь, чтобы приспособиться к нему; и всё, что я могла сделать, — впиваться ногтями в меха перед собой, дрожа и задыхаясь. Он остановился, проводя руками по спине и моим ягодицам, ожидая, когда я смогу принять его полностью. Я ждала гораздо большей боли от потери девственности, вспоминая сплетни о том, как агония пробивает тело при первом соитие. Но удовольствие, которое охватывало каждый дюйм моего тела, кажется, перевалило ту едва ощутимую боль.

Наше соитие было тем, к чему, как я теперь поняла, было невозможно заранее подготовиться — то, как он заполнял всю меня снова и снова, требуя и ожидая, когда моё тело сможет по-настоящему принять его. Я осторожно толкнулась назад, и он воспользовался моими бёдрами в качестве рычага, сильно притянув моё тело ближе к своему, заставляя меня принять его глубже. Тишину шатра разрывали звуки нашего соития, в то время как моё сознание полностью заполнил мускатный запах с примесью секса.

Он переместился, спуская меня ниже и раздвигая мои бёдра шире, от чего колени немного разъехались в стороны. Я подчинилась ему, спускаясь, хоть и мои мышцы яростно протестовали; грубо схватив запястья, Вэл завёл мои руки назад, прижимая их со всей силы к моей спине. Мягкие волосики щекотали лицо, когда после изменения положения меня вдавило щекой в меха. В то время как король, держа одной рукой меня плотно прижатой к мехам, второй ухватился за мои бёдра, направляя движения.

Каждый толчок был глубоким и протяжным; покачивание и прокручивание его бёдер вжимало меня всё глубже и сильнее в меха, пока его тело властвовало над моим. Каждый новый приступ боли сопровождался приливом удовольствия, и я уже не была уверена, где была граница между ними.

То, как он брал меня, было Берберской традицией — и он знал только этот способ. Контраст между мягкой и нежной постелью подо мной и грубым обращением с моим телом казался захватывающим, заставляя моё тело гореть бешеной и безудержной похотью, которая набирала обороты внутри меня, что вскоре начало доходить до боли от желания освобождения.

Мои стоны и крики превратились в рычание от восхитительной агонии удовольствия, испытываемой от его неистового темпа, когда он сам пытался утолить свою похоть. Он хмыкнул, делая толчки более безудержными и жёсткими, без перерыва, наконец-то помечая моё тело и поглощая меня полностью.

Не были никакой милости в том, как он брал меня, не замедляя ни на секунду и не смягчая темп толчков. Он врывался в меня настолько глубоко, что я и не подозревала, что такое возможно.

Я впитывала в себя каждый дюйм его тела, пока он оставлял синяки на моём, клеймил его так, что никакой другой мужчина никогда не сможет прикоснуться ко мне, кроме него. Я знала, что когда мы закончим, то смогу чувствовать его присутствие ещё несколько дней. Лихорадочность его движение лишь подтверждала мои догадки, что он хочет сделать меня своей и только своей.

Накрутив мои волосы в кулак, он потянул мою голову наверх, заставляя кожу гореть.

— Моя! — прорычал он, практически выплёвывая слова.

Я простонала и захныкала, толкаясь попой навстречу его толчкам. Огонь, горящий и накапливающийся внизу моего живота, резко спустился ещё ниже, заставляя меня гореть изнутри. Я обильно кончила, сжимая его со всей силы, с моего тела стекали ручейки пота, а бёдра были влажными от полученного удовольствия.

Рёв, который вырвался из него, когда он увеличился в размерах и кончил глубоко внутри меня, был животным и диким. Ответный крик сорвался с моих губ, когда мои стеночки в очередной раз сжались вокруг него. Я всё ещё нуждалась в нём, в его руках, зубах, его желании; но, когда я попыталась подняться на руки, ища большего, он резко опустил меня вниз, в предупреждении проходясь зубами по моей шее. Вспышка похоти от едва уловимой боли пробила моё тело, заставляя вновь задрожать от вспыхнувшего желания. Но я подчинилась Вэлу, расслабляясь на мехах.

Я ожидала, что он выйдет из меня и уйдёт, когда получит то, что желал. Но вместо этого он прижался своим телом к моему, всё ещё держа большую часть своего веса на руках. Чувствовать тяжесть его тела на себе было столь утешительным, и твёрдо напоминало мне, что теперь я была не одна. Он всё ещё был внутри меня, обнимая руками моё тело и облизывая своим грубым бархатным языком метку на моей шее, успокаивая и снимая тем самым мою боль.

Я понимала, что прошло очень мало времени с нашего знакомства, но такое ощущение, что всё внутри меня перевернулось. Все мои мысли, чувства, реакции — казалось, что всё теперь было сосредоточено на нём. Каждая частица моего тела хотела угодить ему, отдавая всё, на что я была способна. Я хотела, чтобы он был счастлив и доволен от того, что выбрал меня.

Тихое урчание сорвалось с моих губ, и я откинула голову в сторону, когда он снова вжался в меня, всё ещё облизывая каждый дюйм своей метки. Боль в моём сердце ушла, пульс утих, и я поняла, что меня накрывает усталость. Чувство спокойствия нахлынуло на меня, от чего губы разошлись в широкой улыбке, а глаза наконец-то мирно закрылись. Теперь я могла отпустить все проблемы, зная, что у меня есть тот, с кем я могу их разделить.
​
​Так крепко сжаты лепестки твои, цветок,
Ты так похож во сне на сердце под наркозом!
Мне расскажи, какой воды живой глоток
Освободит тебя от вечного мороза?
Мне тоже хочется увидеть солнца луч,
Вдохнуть, наполниться прохладой и свободой,
Но крепко склеены мы с Нею на сургуч,
Как все листки твои и стебель,- злой природой.
Скажи, как узы побороть, как отомстить
За нашу схожесть? Я ещё томлю надежду,
Что есть иной исход, чем просто боль убить,
Разрезав сросшиеся помыслы небрежно...
Я так хочу растаять с утренней звездой,
Забыться сном, как забываются младенцы!..
Я перестану думать сутками о Той,
Что нежно сжала в кулаке немое сердце.
Я перестану думать, перестану жить,
Когда Она исчезнет, пить я буду слёзы...
Цветок проросший в кожу мне не удушить...
Ты так похож во сне на сердце под наркозом!
​
​Для моей Королевы... Для Тины в горячий Январь-2018...