Я слышал его, но смысл сказанного с трудом доходил до меня. Несмотря на улыбку, выражение лица Маркса оставалось непроницаемым.
Он ждал ответа.
- Разве это возможно? – осторожно спросил я.
- Очень даже. Пока не мешает моей работе.
В его ответе звучало предостережение. Я некстати вспомнил, что он признался в членстве в Гласе Мучителей, и кто знает, как далеко заходят их интересы.
- А может помешать?
В полумраке вагона черты его лица были едва различимы, но глаза опасно блестели.
- Может. Потому что ты – стихийное бедствие, мистер Русик. Я понял это, как только увидел тебя в аэропорту Кройден. Волосы растрёпаны, в руках потёртый чемодан.
- Люблю путешествовать налегке.
- Сначала вскакиваешь в поезд на полном ходу и только потом спрашиваешь, куда он идёт. – До меня донёсся пряный аромат его табака. – Типичное поведение для твоего возраста, я и сам был таким.
Он закончил курить и выбил трубку в хрустальную пепельницу.
- Говоришь, как опытный человек.
- Да, опытный.
- Опытный в чём-то конкретном?
Он не ответил. Робея от собственного безрассудства, я произнёс:
- Я тоже.
В воздухе повисло неловкое молчание. Внезапно, разрушая тишину, ярко вспыхнули матовые потолочные светильники.
Чары разрушились. Моргнув от ударившего в глаза света, я посмотрел на Маркса, ожидая увидеть … осуждение, отдаление. Но, к своему удивлению, встретился с его пронзительным взглядом.
- Ты заказал отдельное купе в спальном вагоне?
- Я.… Да.
- Покажешь?
Я не был уверен в намерениях Маркса: возможно, он только хотел посмотреть на декор, и на большее мне не стоило рассчитывать?
И был неуверен до тех пор, пока дверь купе не закрылась за нами, и Маркс не повернул ключ.
Свет упал на деревянные панели и кремовое покрывало на постели. Маркс шагнул ко мне.
Я не ждал ничего исключительного. Занятия любовью с Энтони всегда были лишены разнообразия, но были плавными, утончёнными, выверенными. Мне нравилось. Мне нравился опыт и уверенность, смешанная со старомодной галантностью.
Большинство любовников были старше меня. Пожилые мужчины предпочитают юность и делают скидку на недостаток опыта.
Сейчас недостатком опыта я не страдал, но было время.
Септимус жадно набросился на меня, как волк на ягнёнка. Это страстное насилие и пугало, и восхищало одновременно. Он сорвал с меня одежду – не без моей охотной помощи – и к моменту, когда я снимал последний носок, Септимус был уже обнажён.
Он бросил меня на кровать, его жаркие сладкие губы, казалось, были везде – восхитительное потрясение от его вкуса – скользя по изгибу скулы… шеи… ключицы…, они накрыли сосок.
Возбуждение электрическим разрядом прошло по телу. Я выгнулся, одновременно пытаясь сдержать в горле предательские стоны.
- Да. Вот так, – неистово шептал я.
Кому нужны указания? Он читал меня с той же лёгкостью, что и я сканировал драгоценные книги. Я чувствовал, как он улыбается моей ответной реакции, под его языком мои соски превращались в тугие бутоны. Его горячее дыхание на обнажённой коже.
Я бессознательно отвечал на его ласки. Поразительно – просто невероятно – осознавать, что это Септимус Маркс. Странно, но это казалось мне правильным. Как же я не понял, что стоит за этим ощущением его постоянного присутствия? Как же не понял, чего на самом деле хотел?
Потому что мои настоящие желания пугали меня.
И волновали. Потому что меня возбуждал срывающийся грудной голос Септимуса, прошептавшего:
- Последние месяцы дня не проходило, чтобы я не думал о тебе.
- Почему ты не сказал?
Моё дыхание прервалось, когда его губы захватили другой сосок.
Простой, лёгкий секс. Что может быть лучше? Только накал приносящих удовольствие прикосновений кожи к коже, поглаживаний, ласк и желаний – и получать то же в ответ. Я горю в огне ощущений, каждая клеточка моего тела искрится и воспламеняется. Ни стремления, ни возможности задуматься даже на секунду вперёд.
Мы отстранились, чтобы тут же прижаться теснее уже полностью возбуждёнными членами. Тёплые, настойчивые губы Септимуса касались моих. В его вкусе смешение ароматов вина, табачного дыма, его самого. Мои губы уступают под стремительным натиском глубоких и скользящих толчков его языка, вырывающего у меня стон.
Громовыми раскатами под нами стучат колёса, мы двигаемся в такт с этим равномерным гулким ритмом. Сквозь плавно раскачивающиеся занавески в купе заглядывают звёзды.
Как будто со стороны, я с удивлением наблюдал за происходящим. Это необъяснимо. Я наслаждался – ничто не доставляет такого удовольствия, как обольстительное трение обнажённых тел - но меня не покидает ощущение деликатного принуждения.
Опытные ухаживания Септимуса наводили на мысль об использовании колдовства. Но как такое возможно? Без заклинаний, без магических пасов – если только не считать завораживающие, плавные движения его бёдер магическими. Наслаждение сотрясало моё тело в такт раскачиваниям поезда. Каждое колебание, каждый крен вагона, отдавался вспышками в животе и паху от соприкосновений с гладкой, разгорячённой кожей.
Мне хватило сил отбросить все мысли и обхватить напряжённо вздымающуюся плоть Септимуса, показывая своё желание.
Но это были не все мои желания, хотя так безопаснее.
- Скажи, как ты хочешь? – прошептал он.
- Вот так.
- Так и сделаем… - произнёс Септимус в ответ и обхватил мой член. Его ладони начали плавные толкающие движения в унисон со стуком колёс. В унисон с ритмом моего сердца, медленным, размеренным и наполненным…
Время, казалось, растянулось и лениво обволакивало наши тела. Торс Септимуса - сплошные мышцы в иссиня-чёрных завитках волос. Лунный свет скользит по его нежным впадинкам и мощным мускулам. Под мерные звуки колёс, наши объятия стали диким сплетением ног, рук, и членов, толкающих друг друга к страстной, насыщенной пульсации оргазма. Обжигающего, стремительного и яркого.
Ошеломлённый, я тяжело дышал и ждал, когда он выпутается из влажного постельного белья, ждал, когда он снова наденет привычную маску, чтобы тут же скрыться за своей. Септимус укрыл нас пуховым одеялом, прижал меня к себе, уютно устраиваясь на кровати. Похоже, он останется на ночь.
- Доброй ночи.
- И тебе, - автоматически ответил я.
Через несколько мгновений я уже чувствовал его сонное лёгкое дыхание. Я ощущал, как оно щекочет мой лоб. Закрыв глаза, я задремал, убаюканный мерным постукиванием колёс.
Несколько часов спустя я открыл глаза.
В первую минуту я не смог понять, что нахожусь в поезде, что мы уже давно пересекли границу, и что уютно прижимающееся ко мне тело – невероятно – это Магистр Маркс. Ситуация была неправдоподобной, но я проснулся не от этого.
Я повернулся на подушке и увидел, что кто-то заглядывает сквозь окно в двери купе. Я поднял голову, с трудом различая светящееся женское лицо. Призрачное и сияющее…
Фея.
Её губы беззвучно шевелились, но слов было не разобрать. Я пригляделся, пытаясь подняться с кровати. Рука Септимуса инстинктивно крепче прижала меня к себе. Он что-то пробормотал во сне. Я откинулся на кровать, всё ещё не отводя глаз…
За дверью никого не было. Окно было закрыто шторой.
Это был сон.
*********
В августе в Обане очень оживлённо. Отели переполнены отдыхающими. Куда ни посмотри - везде туристы. Глазеют на катера, слушают музыкантов, выступающих на крутом берегу неогороженной набережной. Бухта заполнена яхтами и пароходами. В туманной дали виднеются горы Малл. (мыс??? Шотл)
От вокзала я ехал на такси. Гостиница, в которой я ночевал, находилась рядом с гаванью. Небольшая и чистая, она идеально мне подходила, хотя была жалким отголоском роскоши купе.
Септимус, похоже, покинул меня на рассвете. К тому моменту я уже глубоко спал и не слышал его ухода. Он позаботился о том, чтобы мы так и не увиделись. Хотя меня и беспокоило то, что мы провели ночь вместе, я наслаждался каждой минутой нашей встречи. Меня возбуждали милые глупости, которые Септимус нашёптывал мне, но при холодном утреннем свете вера в их искренность исчезала.
Нет. Я отказывался верить в то, что Магистр Септимус Маркс страстно желал меня с первой нашей встречи восемь недель назад. Это означало, что за искусной и невероятно жаркой ночью любви скрывались конкретные цели. Я был убеждён, что был мастерски соблазнён – но для чего?
Не хочу знать.
Прибыв в гостиницу, я распаковал вещи и позавтракал. Сказали, что это традиционный шотландский завтрак: овсянка, копчёная пикша, яйца и двухслойный кофейно-сливочный пудинг. Всё это я запивал чаем, достаточно крепким, чтобы растворить зубную эмаль. Я поинтересовался у хозяйки, знает ли она Доктора Спиндрифт.
- Да кто ж не знает старого доброго доктора!
Ну, скажем так, я не знал. Но вскоре выяснилось, что высокочтимый доктор Спиндрифт являлся организатором и вдохновителем ежегодных концертов фольклорной музыки в середине лета. Именно ими заслуженно славился Обан. Если верить хозяйке, доктору Сприндрифт было чуть больше ста лет.
Заканчивая завтрак, я с опозданием записал свои сны, едва ли этого заслуживающие, так как в основном я грезил о Септимусе, вспоминал чувственные моменты, которые мы испытали, и могли испытать. Потом я заказал такси для поездки к доктору Спиндрифт.
Дом Доктора Спиндрифт был расположен на №1 Стратхэвен Тэррас. Маленькая, увитая плющом вилла на тихой улице. Я вышел из машины, заплатил водителю, прошёл по дорожке перед домом и позвонил в дверь.
Мне открыла служанка и сообщила, что доктор меня уже ожидает. Она провела меня в заднюю часть дома через тёмные комнаты, пропахшие полиролью, затхлостью, и ещё чем-то неизвестным – возможно, старостью. Мы подошли к двери. Она постучала и открыла её, кивком приглашая меня войти.
Я оказался в просторной спальне. Несмотря на то, что день был тёплый, окна были закрыты, и в камине ярко горел огонь. В комнате было невыносимо душно и жарко. В захламлённой мебелью спальне стояла громоздкая, в виде причудливой лодки Содри, кровать. В необъятном кресле восседала крохотная женщина-гоблин. А может и мужчина-гоблин. Попробуй, угадай с первого взгляда пол гоблина, да ещё такого преклонного возраста.
Да и со второго тоже.
И то, что её сморщенное тело было туго спелёнато в розовые одеяла, делу не помогало. Острые кончики огромных ушей доктора Спиндрифт, а так же её лысую зелёную голову скрывал кружевной чепец. Длинные ресницы обрамляли жёлтые, с тяжёлыми веками, глаза. В сонной приветливой улыбке она обнажила ряд заострённых зубов.
Теперь я понял, почему Анструтер посоветовал мне захватить с собой шоколад, ведь гоблины любят его больше всего на свете.
Я протянул ей коробку.
Волосатая зелёная ручка высунулась из кокона и проворно вцепилась в неё. Говорила она высоким детским голоском:
- Мой зтарый друг Энгуз Анзтрутер зказал, что вы нанезёте мне визит, мизтер Рус. Вы зтудент из Америк?
- Да. Я увлекаюсь архитектурой. Надеялся обследовать развалины замка Уркхарта на Лонг Айлэнде.
- Замок Уркхарта! – доктор Спиндрифт казалась взволнованной. – Моя пра-пра-прабабушка злужила там зокольничим. Она родилазь на материке, но потом в четырнадцать лет переехала на озтров.
Я пытался вспомнить, как долго обычно живут гоблины, но доктор Спиндрифт уже сама снабжала меня недостающей информацией.
- Зто лет уже не видела замок, но злышала, он никуда не делся. Поговаривали, что его откроют для туризтов. И зады зохранились, полагаю.
- Сады?
- О, да. Они были очень извезтны. Вы же о них злышали?
Ни о каких садах в заметках не упоминалось. Но ведь я же не настоящий студент архитектуры.
- Когда моя прабабка переехала на озтров, зады только позадили. А на утезе был оазиз. Значала церковь, а потом замок.
Ещё одна деталь, не отмеченная в статьях, но я смутно припоминал, что замок был построен на холме недалеко от заброшенной церкви.
- Я слышал легенды, - заметил я дипломатично.
- Это для ваз легенды!
- Конечно. – Она вцепилась в коробку конфет. – А ваша бабушка рассказывала вам про замок?
Она, а может быть и он, неприятно хихикнула.
- Пришли не про бабку мою злушать. А про неё. Ну, конечно. Читают про замок, и зпрашивают о ней. О Морзкой ведьме.
Не думал, что эти истории так популярны. Никогда не слышал про Сванхильду Сомерлед, пока мистер Анструтер и леди Лэвинхэм не поведали о её роли в исчезновении Faileas a′ Chlaidheimh. Скорее всего, были времена, когда история Сванхильды была широко известна. Особенно в этой части света.
- Какой она была?
- Злобная тварь! Милая мордашка з чёрным зердцем. Дьявользкий дух.
- Откуда она?
Вопрос, казалось, озадачил Спиндрифт.
- Вырозла на озтрове. В Богом забытой рыбацкой деревне. Она потрошила рыбу, мимо ехал Арго Уркхарт, влюбился з первого взгляда и привёз её женой в звой прекразный замок. Она отплатила предательством за добро. Любила только зебя. Ни звоего достойного мужа, ни боготворящих её родителей. Отдала звоё чёрное зердце бесу.
Она помедлила, восстанавливая сбившееся дыхание. Я размышлял, как по-разному строится связь с историей. У людей легенды передаются из поколения в поколение, бережно сохраняются. Спиндрифт же рассказывала так, как будто её наблюдения были местными слухами, хотя и имеющими значение.
- Он её боготворил. Это ваз удивит.
Я, действительно, удивился – хотя, почему бы, Арго Уркхарту её не любить.
- Всё кразота и шарм. Из-за них закрывают глаза на грехи. Людям нравится думать, что кразота должна быть доброй. Её любили взе, кроме одного.
- Кого?
- Одного из воинов Уркхарта. Дева-воин по имени Блэйр. Прозто Блэйр. Фамилии не зохранилось. Да, и не было зкорее всего. Взё лицо в шрамах. Плата за зпасение Арго Уркхарта от чёрных гончих Дикой Охоты. Морская ведьма жезтоко вызмеивала эти шрамы, и Блэйр – женщина под дозпехами - не забыла и отомзтила ей.
Интересно, но я пока не видел связи Блэйр со всем остальным.
- И что с ней случилось? С морской ведьмой, я имею ввиду?
- Она была горда и замонадеянна. Она не видела дальше собственного носа. Она не верила, что кто-то может причинить ей вред.
- И зачем кому-то нужно было это делать?
Доктор Спиндрифт смутилась. Она жевала шоколад, смотря на меня из-под длинных ресниц.
Я попробовал зайти с другой стороны.
- Она была магом?
Гоблин внимательно изучала меня.
- Это она так думала.
- А кто-нибудь ещё так считал?
Доктор Спиндрифт знающе хихикнула.
- Так вот зачем вы зюда пришли. Тема уборных или крепостных зтен вам уже не интерезна?
Немного найдётся тем, менее интересных, чем эта.
- Как она умерла?
- О! Это уже зовсем другая изтория.
- Её свёл в могилу демон-любовник? – предположил я.
- Да! Да! Обвинили в измене и заточили в морских пещерах. Она изрыгала проклятия и общалась з бесами, но когда отодвинули камень от входа в пещеру, её там уже не было.
Из всей фразы всплыло одно слово.
- Измена? Какая измена? У неё был любовник? – это ведь считается изменой для замужних женщин. Ну, разве что вторая половинка такая же понимающая, как жена Энтони.
Доктор Спиндрифт засмеялась.
- А эту-то изторию вы зовсем не знаете, да?
Если бы я знал, стал бы я сидеть в этой комнате, изнемогая от жары. Я пытался выглядеть очаровательным и печальным, а не получившим тепловой удар и готовым удрать в любую минуту.
- Ну, тексты по архитектуры малоинформативны.
- Это точно… – казалось, профессор-гоблин глубоко задумалась, уставившись на потрескивающие в камине поленья. Я подозревал, что она забыла о моём присутствии.
- Уркхарт вначале её зильно любил. Но нет ничего горше, чем озтывшая любовь.
Голос был глухим и зловещим, но когда я посмотрел на неё, она сонно моргнула и перевела на меня взгляд жёлтых глаз.
- Есть другая версия, когда здвинули камень на входе, то нашли её бездыханное тело в воде, озтавшейся от прилива. Утопилась.
- Это ваша бабка рассказала? Что случилось по её мнению? Что настроило Уркхарта против Сванхильды?
Доктор Спиндрифт хохотнула и, с внезапностью, характерной для старческого возраста, провалилась в сон.
- Доктор Спиндрифт? – тихо произнёс я.
Она захрапела. Коробка с шоколадом выскользнула из-под одеял и с приглушённым стуком упала на пол.
И как я теперь узнаю о Манускрипте?
Дверь позади меня открылась, и я подпрыгнул от неожиданности. Служанка поманила меня.
- Вам пора уходить. Доктор чрезвычайно слаба. В таком состоянии, её нельзя беспокоить.
- И сколько она будет спать?
Женщина пожала плечами.
Смысла ждать не было. Уходя из дома, я надеялся, что смогу вернуться до отправления корабля завтра утром.
До гостиницы было рукой подать, и я решил пройтись. Я шатался по улицам и, в конце концов, неизбежно, натолкнулся на книжный магазинчик. Бродя между пыльными книжными полками, я обнаружил маленький выцветший фиолетовый томик под названием «Древние Островные Легенды», написанный Питером Бёрнамом.
Я прикрыл глаза, поглаживая потрёпанную обложку. Птичий корм, трубочный табак, очистки от карандаша… нарисованные вручную карты, смятые страницы и листочки с записями. А вот это кое-что. Я пропустил информацию о владельцах книги и сразу перешёл к автору. То ли я поднаторел в сканировании, то ли атмосфера места располагала – а, может, и книга.
Я открыл видавший виды переплёт и пролистал жёлтые странички до главы «Роковые Ухаживания». Там были собраны несколько сказок и легенд о печальных любовных романах. Крайне печальных, если точнее.
Там был и эпизод – не больше параграфа – посвящённый Сванхильде Сомерлед.
Вероломная жена помещика была поймана в капкан, расставленный верным лейтенантом (помощником) её мужа. Сванхильда была покарана на месте и захоронена в крепостной часовне.
Значит, всё было так, как я и думал. Прелюбодеяние. Я был слегка разочарован убогостью объяснения. Но одна конкретная строчка привлекла моё внимание: «Захоронена в крепостной часовне».
Констатация факта. Я перечитывал снова и снова. Захоронена в крепостной часовне. Ну конечно, где-то она должна была быть похоронена. Но в большинстве рассказов о ней не было окончания. Никакого описания её кончины. Доктор Спиндрифт предполагала два возможных варианта развития событий для Сванхильды. Если она была унесена в потусторонний мир, то не осталось бы ничего, достойного погребения, а если она наложила на себя руки, то не была бы похоронена в священной земле.
Хотя, проверить это проще простого. Казнена за прелюбодеяние и захоронена в часовне.
Я принёс книгу на кассу и спросил старательного молодого человека, знает ли он что-нибудь про эту работу или про автора.
Он бросил взгляд на книгу и нахмурился.
- Питер Бёрнам. Он написал несколько книг. Не думаю, что их стоит искать.
- Это почему?
- Ммм. Был одержим Древней Магией.
- А-а.
- Ну, его интересовали только истории, подтверждающие существование и применение Древней Магии.
- Думаю в его время…
С нетерпением молодой человек произнёс:
- Такие, как он, не меняются. Да и сейчас есть люди, которые считают, что только Древняя Магия настоящая, а Новая Магия – её жалкое подобие.
Да, наше поколение считало Древнюю Магию небезопасной и нечистой.
- Ну, в любом случае я беру книгу. Местами отлично написано.
- Как вам будет угодно.
- Подозреваю, Бёрнам уже умер?
- Да. Он утонул в Корривреканском водовороте, когда я был мальчишкой. Скорее всего, гнался за своей Древней Магией. В итоге, получил больше, чем рассчитывал.
Я вежливо улыбнулся и заплатил за книгу.
Когда я вышел из магазина, то осознал, что я либо пробыл в магазине дольше, чем рассчитывал, либо просто потерял счёт времени. Умирающее вечернее солнце отбрасывало неровный, почти колдовской свет на город. Белые здания озарялись розовым, в зеркальной поверхности воды отражался багровый цвет заката.
Над головой, в поисках объедков, кружили и кричали чайки. На секунду я застыл на мосту, поражённый картиной, и с удивлением снова услышал мелодичную песню дрозда.
Я огляделся, и хотя трели были отчётливо слышны, птицы нигде видно не было.
Он продолжал заливаться, а вдоль причудливо изогнутой береговой линии в каждом доме и гостинице стали зажигаться огни, отражаясь в воде рассеянным золотым мерцанием.
Когда стемнело настолько, что невозможно было что-либо различить, и дрозд перестал петь, я побрёл к гостинице. Внутри была шумная толчея, постояльцы суетливо рассаживались на ужин.
Я расположился в гордом одиночестве за маленьким столиком около занавешенного окна. Домовой проворно сервировал стол.
- Не сочтите за дерзость, мистер Русик, надеюсь, вы не возражаете, если я присоединюсь?
Потрясённый я поднял голову. У стола стояла Иранья Бриггс.
Я поднялся и пожал протянутую мне руку.
- Вот это сюрприз.
На этот раз она была одета в скромный костюм из голубой шерсти, но её прямой, сверкающий взгляд, напомнил мне о нашей первой встрече.
- Как скучно путешествовать в одиночку, да? – Иранья присела.
- А вы одна?
- Ненадолго, – улыбнулась она.
Я вежливо улыбнулся в ответ.
- Удивлён, что встретил Вас так далеко от Лондона. – Вернее сказать, сражён наповал.
- Правда? Ну, мистер Русик, мир тесен, знаете ли.
И с каждой минутой становится всё теснее.
Следила ли за мной Бриггс, или она решила эту часть головоломки сама? В конце концов, не такая уж это и сложная часть.
Сузить район поиска до Гебридских островов было вполне разумно – а она вряд ли была настроена попусту тратить время, впрочем, как и я.
– И что же привело вас в Обан? – поинтересовался я.
– Говорят, рыбалка в это время года просто великолепна, – нарочито медлительно произнесла она.
Мои мысли лихорадочно метались то в одну сторону, то в другую, но после этого комментария внутренний часовой механизм остановился. Вчера вечером, в разговоре с Септимусом Марксом, я в шутку упомянул рыбалку. Совпадение ли это? Или она была в поезде? В мерцании свечей глаза Ираньи искрились весельем – хотя у неё всегда было такое немного насмешливое выражение лица.
– А вы заядлый рыболов?
Она задумчиво наклонила голову.
– Ну, могу сказать, что к рыбной ловле я отношусь с очень большим энтузиазмом.
К нам подошла официантка, и мы сделали заказ. В его ожидании, Иранья Бриггс мило щебетала о всякой не имеющей отношения к делу ерунде. Я вежливо улыбался, взволновано обдумывая, что может означать её присутствие.
Когда перед нами расставили блюда и