Последний визит: 2023-03-05 16:55:12
Сейчас не в сети

Ты прячешься всё время в темноту. Эпилог

Вэл:

Мы с Дэном спустились к ужину первыми. Анжело пришёл несколькими минутами позже. Он вёл себя, как ребёнок, ёрзал на стуле, и было видно, что его прямо-таки распирает от желания поговорить.

– Ты чего? – спросил я.

Его широченная улыбка подтвердила мою догадку. Он умирал от искушения чем-то поделиться со всеми, однако в ответ на мой вопрос покачал головой.

– Потом скажу, – ответил он. – Сначала расскажу Заку.

– Куда сегодня ходил? – спросил его Дэн.

Очевидно, на эту тему он говорить мог, поскольку немедленно пустился с энтузиазмом описывать, по каким церквям и музеям водил его Коул.

Потом пришёл Зак. Даже мне было видно, что он ведёт себя странно – и не только оттого, что он был слегка пьян. Он заметно нервничал и был чем-то подавлен, хотя наклониться и поцеловать Анжело не забыл.

– Хорошо провёл время? – спросил его Зак.

Глаза Анжело практически засияли, когда он поднял их на Зака, но он ответил только лишь:

– Угу. А ты? Чем занимался?

Зак слегка покраснел и, уклоняясь от его взгляда, начал перебирать столовые приборы.

– Мы с Джоном ездили на экскурсию по виноградникам.

Улыбка сошла с лица Анжело, и его брови слегка опустились.

– Вдвоём?

Зак, наконец, посмотрел на него, и что бы ни стояло у него в глазах – злость или стыд, я точно не разобрал, – однако его ответ прозвучал воинственно.

– Дэн и Вэл были в Версале, а ты ушёл с Коулом. Что мне оставалось делать? Сидеть весь день в номере?

Анжело, ничего не сказав, отвернулся, а мы сочли своим долгом уткнуться в меню, хоть оно и было написано на французском, и мы не понимали ни слова. Я невольно пожелал, чтобы пришёл Джордж – или даже Коул – и разрядил обстановку. К сожалению, следующим появился Джон, и я ощутил, как воздух вокруг нашего столика сгустился от напряжения.

– Коул спустится через минуту, – сказал он, обращаясь сразу ко всем, а потом повернулся к Анжело: – Можно поговорить с тобой наедине?

Все удивились и в первую очередь – Анжело. Он оглянулся на Зака, и я задумался о том, было ли в его глазах обвинение, или мне померещилось. Зак пожал плечами, и Анжело, вздохнув, опять повернулся к Джону.

– Конечно, – сказал он и вслед за Джоном отошёл в другой конец помещения.

Нам всем было интересно, что происходит, и мы уставились на них, как на гвоздь вечерней программы. Говорил в основном только Джон. Сначала выражение на лице у Анжело стало шокированным, затем сердитым, затем смущённым, и во мне закипело невероятное любопытство. Наконец, он сложил руки на груди и с категоричным видом покрутил головой. Джон вздохнул. Сказал что-то ещё, а потом дал Анжело что-то – визитку? – и они вернулись за стол. Ни один из них не проронил ни слова. Они даже не смотрели на нас.

К вопросу о неловких ситуациях.

– Твой отец придёт ужинать? – наконец, спросил я у Джона главным образом затем, чтобы прервать натянутое молчание.

– Сегодня нет, – сказал Джон. – Перелёт его вымотал.

– Жаль, – расстроился я, причём совершенно искренне, потому что в настоящий момент предпочёл бы разговаривать с Джорджем, а не с Джонатаном или Заком.

Прибыл Коул – неугомонный, болтливый и как всегда раздражающий. Меня по-прежнему от него выворачивало, однако при всём своём отношении я был вынужден признать, что, когда он сел, весь стол с облегчением выдохнул. Надо было отдать ему должное: он умел создавать лёгкую атмосферу.

​Он подозвал официанта и заказал для нас по ощущению половину меню, после чего они с Дэном с головой ушли в разговор о том, что стало с их университетскими знакомыми. Я попытался было разговорить погружённого в задумчивость Анжело, но, получив ряд односложных ответов, сдался и оставил его в покое. А потом поймал себя на том, что наблюдаю за Джоном и Заком.

Они уже давно казались мне похожими на магниты. Их то притягивало, то отталкивало друг от друга, будто они не смогли бы сблизиться, даже если бы попытались. Сегодня за ужином это моё впечатление лишь укрепилось. В некоторые моменты я мог поклясться, что они снова стали любовниками, в другие казалось, что они на дух друг друга не переносят, но в каком бы моменте они ни находились, бесспорным было одно: между ними бурлила энергия.

Я смотрел, как они склоняются друг к другу, а потом – за миг до того, чтобы соприкоснуться – поворачиваются к своим партнёрам, словно надеясь, что те их спасут. Я гадал, правда ли Коул не чувствует этого, или же он просто держит лицо. Я покосился на Анжело. Он сидел и смотрел в тарелку. Я был готов его стукнуть. Мне хотелось сказать, чтобы он очнулся и обратил внимание на то, что происходит с ним рядом. В любое другое время он бы заметил. В нём проснулись бы те же подозрения, которые одолевали меня. Но сегодня он был чересчур поглощён своими мыслями и не осознавал, что Зак не в себе. Я мысленно сетовал на то, что Зак выйдет сухим из воды, но потом он оглянулся на Анжело, и по выражению его глаз я понял, что больше всего на свете он хочет увести Анжа наверх, подальше от Джона.

Рядом со мной раздался громкий хохот, и я, обернувшись, увидел, что Коул и Дэн по-прежнему поглощены своим разговором.

– Ох, дорогой, ну кто же знал, что у него аллергия на арахис? В любом случае, поделом ему было после всего, что он сделал с Терри…

– Что? – ещё смеясь, воскликнул Дэн. – Ну нет. Я считаю, Терри получил по заслугам!

– Сладость, ты так говоришь только из-за того, что случилось с соусом для барбекю.

– Нет, эту выходку я простил, но воздушный шарик с водой стал последней каплей.

Коул рассмеялся. Потом за руку притянул Дэна поближе к себе и что-то вполголоса сказал ему на ухо, а Дэн снова захохотал. По какой-то непонятной причине я не мог оторвать от них заворожённого взгляда. Они взаимодействовали друг с другом с непринуждённостью старинных друзей или братьев. Да, Коул притрагивался к Дэну – и часто, – но я начал понимать, что он делает это неосознанно. Просто это было заложено в его природе, и с Дэном он ощущал себя достаточно раскрепощённо, чтобы не сдерживаться. Дэн в присутствии Коула оживлялся, и, разговаривая, они много смеялись, но Дэн к нему ни разу не прикоснулся. Как и, похоже, ни разу не обратил внимания на то, что к нему прикасается Коул.

Позабыв обо всём на свете, они пили вино, смеялись и просто хорошо проводили время друг с другом.

Отвернувшись от них, я посмотрел туда, где Зак и Джон всё продолжали свой странный, напряжённый, магнетический танец.

И в этот момент на меня обрушилась правда – с такой силой, что я немного оторопел: Коул на самом деле не представлял для меня угрозы.

Конечно, рациональная часть моего сознания знала об этом всегда. Но я почему-то всё равно ревновал. Я был убеждён, что каждый раз при встрече с Коулом Дэн вспоминает то, чем они занимались в постели. Я боялся, что он скучает по сексу с ним.

Понаблюдав за ними сегодня, я понял, что между ними нет ничего, кроме дружбы. В отличие от Зака и Джона – которые, казалось, остро ощущали присутствие друг друга, постоянно кружили друг вокруг друга, постоянно перехватывали взгляды друг друга, а потом отворачивались, – взаимодействие Дэна и Коула было, за неимением лучшего выражения, совершенно обычным. Между ними не существовало ни малейшего напряжения. Дэн вёл себя с Коулом точно так же, как я вёл себя с Анжело или он сам с Заком – абсолютно непринуждённо.

– Эй, – позвал я Дэна, когда в их с Коулом разговоре возник небольшой перерыв. Он повернулся ко мне, и улыбка на его лице внезапно сменилась стыдом. Он забыл, что я здесь, и теперь чувствовал себя виноватым. Я этого не хотел. – Я пошёл спать, – сказал я ему.

– Извини… – начал он было, но я его перебил.

– Не надо. Я просто устал. – Вообще, «устал» это было ещё мягко сказано. Более точным словом было «измотан». – И, кроме того, ты отлично проводишь время.

– Я приду через пару минут.

– Не спеши, – проговорил я. – Ты нечасто с ним видишься. Пообщайтесь, пока есть такая возможность.

Он оглянулся на Коула, который демонстративно не слушал наш разговор, потом снова посмотрел на меня. На его лице появилась смесь облегчения и недоверия.

– Ты сердишься?

– Нисколько, – ответил я. В его глазах ещё осталось сомнение, и тогда я потянул его за волнистую прядь – просто потому, что знал, что это заставит его улыбнуться.

– Ты уверен? – спросил он.

– На все сто процентов. – Я поцеловал его в щёку. – Всё хорошо, – шепнул я ему на ухо. – Обещаю.

​Зак:

На протяжении всего ужина Анжело вёл себя по-странному замкнуто. Мои попытки завести с ним разговор были такими же безуспешными, как и попытки Джона привлечь внимание Коула, так что в итоге мы с Джоном обнаружили, что каким-то образом оказались заперты в нашем собственном маленьком мире. Откуда, как я подозревал, хотелось выбраться нам обоим. Вэл всё сверлил нас подозрительным взглядом, и я невольно пожелал, чтобы он снова переключился на свою ревность к Коулу. Встать наконец-то из-за стола было большим облегчением.

Я пошёл за Анжело к выходу из обеденного зала, потом через лобби к лифтам. С каждым шагом, отдалявшим меня от Джона, с моей груди словно снимали фунт веса. Стоило мне перестать видеть его перед собой, и я почувствовал, что впервые за целый день могу свободно вздохнуть. Я не любил его – по крайней мере, уже – и точно знал, что и он не любит меня. Он любил Коула.
​Практически боготворил его, как я боготворил Анжело, и то, что произошло между нами во время экскурсии, было вызвано алкоголем и ностальгией – и ничем иным.

Я больше не хотел проводить с ним ни единого дня. Сильнее всего мне хотелось взять Анжело, улететь из Парижа и вернуться с ним в Колорадо – в нашу нормальную жизнь.

В лифте мы с Анжело были одни, поэтому, как только двери закрылись, я притянул его к себе и зарылся лицом в его волосы.
​Потом приподнял его футболку и провёл ладонью по гладкой коже спины, упиваясь знакомым ощущением его стройного тела.

– Я так сильно люблю тебя, – проговорил я и ощутил правдивость этих слов всем своим существом. Меня терзало то, что из-за Джона я смог забыть о своей любви к Анжело, пусть это и длилось всего один миг.

– Зак, ты в порядке? – спросил он мне в грудь. – Ты ведёшь себя странно.

Я рассмеялся и обнял его покрепче.

– Как и ты.

Прежде, чем Анжело успел мне ответить, лифт, звякнув, объявил о прибытии на наш этаж, и я его отпустил. Следуя за ним к нашему номеру, я всю дорогу думал о том, как сильно мне хочется обнять его, поцеловать, заняться с ним любовью. Я хотел раствориться в своём благоговении перед ним и забыть всё, что произошло после сегодняшнего утра. Но когда мы зашли в номер, он воспротивился моим попыткам притянуть его ближе.

– Зак, потом, – сказал он, увернувшись. Потом отошёл в другой конец комнаты и с испуганными глазами повернулся ко мне. – Сначала мне надо кое о чём поговорить с тобой.

Я вздохнул и, хотя мне очень хотелось посрывать с него всю одежду, приказал себе потерпеть.

– Расскажешь, о чём вы там спорили с Джоном?

– Мы не спорили, – сказал он. – Ну, не совсем… – Он замялся, явно выбирая слова. И в итоге выбрал такие: – Мне надо сказать тебе одну вещь.

– Хорошо.

Следующая фраза стоила ему немалых усилий.

– Сегодня произошло кое-что важное.

​– С Коулом? – спросил я, задавшись вопросом, уж не вышло ли так, что они каким-то образом очутились в постели – хотя Джон при разговоре с Анжело выглядел всего лишь растерянным и смущённым, а не разъярённым, каким он бы стал, если бы Коул ему изменил.

– Нет, не с Коулом. Я имею в виду, в часовне.

– Ты обрёл Бога? – пошутил я, улыбаясь, но он не улыбнулся в ответ.

– Не знаю, Бога ли, – сказал он, – но что-то точно обрёл.

И только тогда я понял, насколько он был серьёзен. Анжело было нелегко открываться – даже передо мной. И сам факт, что он пытался что-то до меня донести, говорил о важности его слов. Я отодвинул мысли о том, чтобы раздеть его, в сторону. Сел и сказал:

– Я слушаю.

– Зак, Сент-Шапель изумительна.

– Да, я слышал.

– Ты знал, что её называют шкатулкой с драгоценностями?

– Нет.

Он кивнул. Его взгляд, пока он вспоминал, стал расфокусированным.

– Именно так я и ощутил себя, Зак. Как в шкатулке с драгоценностями. Или в волшебном замке. – Покраснев, он коротко взглянул на меня, проверяя, не засмеялся ли я, и, увидев, что нет, снова заговорил, уже намного уверенней. – Снаружи этого и не скажешь, но внутри она оказалась невероятной. Там словно вовсе не было стен. Одни витражи. Она выглядела словно сплетённой из кружева.

– Коул сказал, что когда ты увидишь её, то удивишься, на чём вообще она держится.

Он кивнул.

– Он прав. Даже не верится, что её построили люди.

– Так что произошло?

– Я стоял там и разглядывал окна. Коул где-то ходил, общался с типом, который делал для нас экскурсию. Народу было ещё немного. И вдруг мне показалось, что там есть только я. – Он резко умолк и посмотрел на меня. В его глазах светился восторг и благоговение. – Только я, Зак, – повторил он.

Момент определённо был ключевым, и всё же я не уловил его смысл.

– Я не понимаю тебя, – признался я.

– Я был единственной вещью в той шкатулке с драгоценностями.

Я не ожидал услышать в его голосе дрожь. Не потому, что он никогда не плакал. Напротив, он не раз проливал в моём присутствии слёзы, и стыдился их, каждый раз. Он считал слёзы слабостью. Он всю свою жизнь держал эмоции под контролем и не позволял никому их увидеть. С остальными людьми инстинкт заставил бы его броситься в нападение, или отшутиться, или просто уйти. Будь в номере кто-то ещё, он совладал бы с эмоциями. Но со мной он уже давно, сам того не желая, отбросил всякую осторожность и едва ли у него получилось бы восстановить её заново. Когда мы были вдвоём, он не мог остановить поток своих чувств. И тем не менее его поведение подсказало мне, что произошедшее в Сент-Шапели – чем бы оно ни было, – затронуло его до крайности глубоко.

– Продолжай, – сказал я.

– Зак, я знаю, что со мной нелегко.

Резкая смена темы застала меня врасплох.

– Что ты имеешь в виду?

– Я недостаточно хорош для тебя. И никогда не был хорош.

– Это неправда.

– Правда. Я всегда это знал. С самого первого дня. Со мной можно рехнуться. И я столько времени держу тебя на расстоянии.

– Уже не на таком большом, – сказал я. – И я всегда тебя понимал.

– Это несправедливо по отношению к тебе, Зак, – проговорил он, глядя в пол. – И должно закончиться.

Закончиться? Моё сердце гулко заколотилось.

– Анж, о чём ты?

– Пора мне перестать притворяться.

Хорошо, что я сидел, потому что у меня вдруг отказали ноги. Все былые сомнения насчёт его занятий онлайн разом затопили меня, не давая дышать и утягивая на дно.

– Анжело, – хрипло выдавил я, – ты жутко меня пугаешь.

– Я собираюсь прекратить так с тобой поступать, – сказал он.

У меня тряслись руки, и я никак не мог заставить свой голос работать.

– Ты что, бросаешь меня? – наконец, спросил я, хоть и боялся услышать ответ.

Его голова дёрнулась вверх, а глаза стали огромными и изумлёнными.

– Нет!

В мгновение ока волна отступила, и я снова обрёл способность дышать. Сделав глубокий глоток воздуха, я призвал своё сердце перестать колотиться так часто.

– Зак, с чего вообще это пришло тебе в голову? – спросил он.

– Ты сказал, это должно закончиться, – ответил я, чуть ли не смеясь от облегчения.

– Я не имел в виду нас!

– Господи, Анж, по твоей милости меня сейчас хватит инфаркт! – Он встревоженно уставился на меня, и я махнул рукой. – Продолжай. Я уверен, что паника скоро утихнет, – попытался я пошутить, но шутка не получилась. Он по-прежнему выглядел озабоченным, и ему потребовалась минута на то, чтобы снова заговорить.

– В общем, – наконец, сказал он, – я хочу сказать, что после Вегаса стал переживать, что не заслуживаю тебя…

– Анжело, ты…

– Зак! – рявкнул он. – Дай мне закончить!

Мне стоило колоссальных усилий не возразить, однако я сделал глубокий вдох и всё-таки умудрился сказать:

– Извини. Продолжай.

Его раздражение из-за того, что я перебил его, улеглось, и он опять стал выглядеть робким и неуверенным.

– Короче, я пытаюсь сказать, что единственный способ перестать гадать, когда ты встретишь парня, которого заслуживаешь, это стать таким самому.

– Анжело, ты уже такой парень.

– Нет, Зак. – Он помотал головой. – Я всего-навсего парень, которого ты любишь.

Я не вполне понимал, куда он клонит, но мне было всё равно. Облегчение от того, что он не бросает меня, было так велико, что остальное не имело значения. Я подошёл к нему и взял его лицо в ладони. Потом отвёл его волосы в сторону, чтобы увидеть глаза.

– По крайней мере в последнем ты прав: ты парень, которого я люблю.

– Когда мы вернёмся домой, я собираюсь начать быть и тем, и другим.

– Я надеюсь, ты знаешь, что тебе не нужно меняться ради меня. Ни в чём.

Я чувствовал, что он дрожит, и его голос прервался, когда он спросил:

– А если я сам хочу измениться?

– Тогда я помогу тебе всем, чем смогу.

– Я знаю, ты всё гадаешь, что я там делаю в интернете.

Только я начал поспевать за ходом его мыслей, как он опять сменил тему – как всегда, неожиданно для меня.

– Мне было любопытно.

– Я боялся, ты станешь смеяться надо мной.

– Я постараюсь сдержаться.

Ему потребовалась секунда и глубокий вдох на то, чтобы набраться смелости. А потом он сказал:

– Я хочу вернуться в школу.

Я и впрямь чуть было не рассмеялся, но не по той причине, которую он ожидал. После всего, что накопилось у меня в голове – после всех моих страхов, что он встретил кого-то другого или искал другую работу, или хотел найти своё собственное жильё, – известие о том, что на самом деле им двигало безобидное желание закончить образование, стало для меня неописуемым облегчением.

– Анж, почему ты не рассказал мне сразу?

– Потому что тогда мне пришлось бы начать. А если не начинать, но невозможно и провалиться.

Всё оказалось так просто. И тем не менее, многие ли были способны отважиться на такое признание хотя бы себе, не говоря уже о ком-то ещё? Для этого требовался впечатляющий запас жизненной мудрости, и я в который раз поразился, насколько умным на самом деле он был. Ему не хватало уверенности, и он восполнял её недостаток бравадо, но подо всем этим он был очень умным.
​Возможно, умнее всех нас.

– Ты не провалишься, – сказал я. – Только не в том случае, если ты чего-то хочешь по-настоящему.

– Я могу поехать в Лонгмонт, чтобы сдать тесты за среднюю школу. У них там есть и подготовительный семинар. А потом смогу кучу всего делать онлайн.

– Здорово.

– А если у меня всё получится… – Он снова заколебался, и на его щеках проступила краска. – Я хочу пойти в настоящую школу.

– Как CU?

От моих слов он немного вжал голову в плечи.

– Куда-нибудь попроще, – сказал он. – Я думал, может, в UNC в Грили. (Университет Северного Колорадо – прим. авт.)

– Ты хочешь, чтобы мы переехали в Грили?

Он стал выглядеть ещё неуверенней.

– Может быть.

​Я не был уверен в своих чувствах по этому поводу – в своё время Грили не впечатлил меня, но я не был там больше десяти лет. За это время он, как и большинство городов вдоль Передового хребта, вырос и изменился. Плюс от того, о чём говорил Анжело, нас отделяло два или три года. Чутьё подсказывало мне, что дольше этого срока наш видеопрокат в Коде всё равно не продержится. У нас было предостаточно времени на построение планов.

– Что ты хочешь изучать в UNC?

– Не знаю пока, – пожал он плечами. – Не то, чтобы я хотел стать бухгалтером, типа Джона, или кем-то ещё. Просто… – Он опять смущённо умолк. – Просто я хочу чему-нибудь научиться.

– Что совершенно нормально, – заверил я Анжело, и он немного расслабился. – Но ты так и не сказал мне, что произошло у вас с Джоном.

– Я уже давно думал о том, чтобы вернуться в школу, но не был уверен, получится ли у меня, а пробовать было страшно. Короче, сегодня мы были в часовне. Коул и я. И я стоял посреди шкатулки с драгоценностями. И это было типа как… озарение, что ли. Потому что внезапно я понял, что у меня всё получится. И я так обрадовался и захотел поделиться с тобой, но тебя не было, и я сказал Коулу. – Он встревожено замолчал. – Ты сердишься на меня?

– За что?

– За то, что я сказал Коулу раньше тебя.

– Я не сержусь, – успокоил я Анжело. Да, он сказал Коулу первым, но не потому, что доверял ему больше, чем мне. Просто в тот момент Коул находился с ним рядом. – Но я по-прежнему не понимаю, как тут замешан Джон.

– В общем, когда мы вернулись, Коул, видимо, переговорил с ним. Джон ведь его бухгалтер. Ты знал? – Я не знал, но это выглядело логично. – И Джон пришёл ко мне. Сказал, что Коул сказал ему, что хочет оплачивать мою школу. Он попросил Джона открыть для меня счёт.

– С ума сойти!

– Я сказал, что не надо.

– С ума сойти!

– А Джон ответил, что понимает, почему я не хочу брать у Коула деньги, пусть он и может позволить себе, не моргнув глазом, отправить меня учиться хоть десять раз. Но ещё он сказал, что может оформить всё как заём, а я потом всё верну. Он даже сказал, что можно назначить процент, если от этого мне станет легче.

– Это просто фантастика!

– Но всё равно, я не знаю… – проговорил он. – Как-то неправильно брать их, даже взаймы. – Отказ от денег был благородным шагом. Правда, я сам на его месте вряд ли проявил бы подобное благородство. – Джон сказал, есть и другие заёмы, и что он поможет мне с документами. Он сказал, чтобы я всё обдумал и позвонил ему, когда буду готов.

– Как здорово!

– Но опять же, я не знаю, стоит ли пробовать самому, или это попросту глупо.

– Всему своё время, – сказал ему я. – Можно начать с общественного колледжа. Это даст нам пару лет на то, чтобы принять решение насчёт остального. – Я снова привлёк его к себе и поцеловал в макушку. – Мы со всем разберёмся.

Я чувствовал, что ему нужно было услышать именно это. Его глаза стали ясными, яркими, и он с видимым облегчением улыбнулся.

– Я люблю тебя, – сказал он.

Я знал о его чувствах ко мне, и всё же он до сих пор очень редко оказывался способен произнести эти слова. И сегодня в них прозвучало больше уверенности, чем когда бы то ни было прежде.

– Ты мой север, – сказал я, и он рассмеялся.

– Зак?

– Да?

– Заткнись и поцелуй меня.

И меня не пришлось просить дважды.

***

На следующий день мы отправились в Лувр. Анжело был невероятно взволнован. У него был составлен список картин, которые он хотел посмотреть, и я подозревал, что мне повезёт, если я смогу за ним поспевать.

Лувр оказался совершенно безумным местом. Музеи просто не имели права быть настолько большими. Первым делом мы удостоверились, что у всех нас есть мобильные номера друг друга, потому что не потеряться было решительно невозможно.
​Затем выбрали место встречи – одно из близлежащих кафе. И наша экскурсия началась.

Вэл, Дэн и Джордж пошли в одну сторону, Коул, конечно, повёл Анжело на что-то смотреть (я не понял, на что), и я с крайним испугом обнаружил, что остался с Джонатаном вдвоём.

В неловком молчании мы побрели за Анжело с Коулом. Они двигались быстро, не задерживаясь надолго ни у одной из картин. Оба были красивыми – правда, каждый по-своему, – и, вне всяких сомнений, получали от компании друг друга огромное удовольствие. Время от времени Анжело оглядывался на меня, и я замечал, как Коул и Джон обмениваются игривыми взглядами.
​Они, впрочем, не были расположены сбавлять шаг ради нас, но мы с Джоном всё равно не увлекались искусством.

– Они так похожи, правда? – наконец, прервал он молчание между нами.

Я думал ровно о том же.

– Да, очень.

– И всё-таки, – проговорил он с замешательством, – они абсолютно разные. – Я, разумеется, понял, что он имеет в виду. Анжело не был ни женственным, ни жеманным. А Коул – тут можно было не сомневаться – ни разу в жизни не надевал военных ботинок.

– Дэн сказал, что отец Коула умер, а с матерью он не ладит?

– Она практически с ним не общается.

– Потому что он гей?

Он покачал головой.

– Нет. Потому что она эгоистичная стерва. Он, естественно, пригласил её. Если б он устраивал огромный приём, где её могли бы увидеть, то она, может, и появилась бы. Но ради чего-то скромного – нет. Она заявила, что занята. Слишком занята для того, чтобы побывать на свадьбе своего единственного сына. – Он мельком взглянул на меня. – Я ещё ни разу с ней не встречался, – добавил он, – но не уверен, что смогу оставаться вежливым, если это произойдёт.

– А вот Анжело не знал своего отца, – сказал я. – Он ушёл ещё до его рождения. Потом, когда он был совсем маленьким, ушла и его мать. Он вырос в приёмных семьях. – Я сам не знал, зачем я всё это рассказываю, но оно могло помочь объяснить родство душ Анжело с Коулом, а также отвлечь меня от мыслей о других вещах. – Она разыскала его всего пару лет назад. Он пытается относиться к ней непредвзято, но до конца так и не простил её. – В прошлом году Лиззи без ведома Анжело пригласила Ниту на Рождество – видимо, представив себе трогательное воссоединение у ёлки рождественским утром. Но этого не случилось.
​Несмотря на то, что Анжело перенёс инцидент лучше, чем я ожидал, было очевидно, что он не готов забыть, как двадцать лет назад она его бросила.

Джон устремил взгляд вперед – туда, где Анжело с Коулом стояли бок о бок и, склонив головы, обсуждали какое-то полотно.

– Тебе не кажется странным, что в итоге мы оказались с мужчинами, которые настолько похожи? – спросил Джон, повернувшись ко мне. Такая мысль возникала и у меня, но меня удивило, что он высказал её вслух. Этот вопрос подступал до опасного близко к той пустоте внутри нас обоих – к пустоте, которая когда-то давно была нами. – Мне кажется, – продолжил он дрогнувшим голосом, – это многое объясняет.

Нервный взгляд его глаз умолял меня о каком-нибудь объяснении, но я отвернулся, так и не дав ему никакого ответа. Не то, чтобы у меня его не было. Просто я был самым обыкновенным трусом.

***

Несколько часов в Лувре вымотали меня до предела. Всё смешалось, одна картина сливалась с другой. «Мона-Лиза» и та разочаровала меня, поэтому, когда день наконец-то закончился, я с облегчением выдохнул.

Ужин в тот вечер прошёл куда веселее. В отличие от ресторанов дома, местные официанты не торопились приносить напитки или еду. Фактически, они вообще никуда не торопились. А ещё не совали никому под нос чек в момент, когда подавали десерт. Долгие трапезы считались здесь чем-то само собой разумеющимся, и мы провели за столом не один час.

Коул, очевидно, почувствовал, что проще будет заказать за нас всех самому, и на столе появлялись всё новые и новые блюда, а также бутылки с белым и красным вином.

– Зак, для тебя я выбрал испанское гран резерва, – сказал Коул. – Я знаю, что Джонни нравится кьянти, но, думаю, один вечер он сможет и потерпеть. – Мне показалось странным то, что Коул знал, какое вино я люблю, и когда я перевёл взгляд на Джона, то увидел, что он этим смущён. Что, конечно, не помешало мне насладиться вином.

​– Еда изумительна, – сказал Вэл, и все согласились. Все, кроме Джона.

– Ничего особенного, – сказал он, улыбаясь Коулу. – Коул готовит намного вкуснее. Нам надо как-нибудь попросить его нас накормить.

Коул усмехнулся ему.

– Ты каждый раз так говоришь, – сказал он, но было видно, что он польщён.

Вэл удивил меня тем, что напился немного сильнее обычного. В нормальном состоянии он был сдержанным и необщительным, но алкоголь раскрепостил его. Он больше смеялся. Чаще позволял себе притронуться к Дэну. Только что он обсуждал с Джорджем футбол, а в следующую минуту зашептал что-то Дэну на ухо, захватив в кулак пригоршню его волос. Джордж сидел рядом с ним с совершенно ошарашенным видом. Он изумлённо оглянулся на Джона.

– Ты провёл с ними весь день, – с шутливым недоверием произнёс Джон, – но так и не догадался?

– Я думал, они друзья, – сказал Джордж.

– Мы друзья, – сказал Дэн. – Просто такие друзья, которые много-много времени проводят вместе в постели. – Вэл рассмеялся, не отрывая губ от его шеи. Одна его рука переместилась к Дэну на бедро. Он сильнее потянул его за волосы и что-то тихо сказал ему на ухо, отчего глаза Дэна сами собой закрылись, а щёки стали пунцовыми.

– Господи Боже, куколка, – воскликнул Коул, – да ты вогнал его в краску!

Вэл отстранился от Дэна и, хотя его щёки слегка покраснели, встретил взгляд Коула с насмешливой улыбкой.

– Это ты мне? – спросил он с идеальной интонацией Роберта Де Ниро.

– А кому же ещё?

– Я думал, Анжело.

Брови Анжело удивлённо приподнялись – как и брови Коула.

– Это не Анжело карабкается прямо за столом к Дэну на коленки, – сказал Коул.

– Я знаю, – ответил Вэл, – но ты сказал «куколка», а куколка это Анжело. – Он ухмыльнулся. – Я лепесточек, забыл?

На мгновение Коул начисто утратил дар речи – что, как я подозревал, случалось не особенно часто. Рот у него открылся, но он, по-видимому, понятия не имел, что сказать. А потом его лицо будто раскрылось – с него словно в один миг спáла маска, обнажив то яркое и беззастенчиво довольное, что скрывалось под ней, – и он расхохотался.

Его смех был лёгким, мелодичным и женственным, но на все сто процентов искренним.

– Господи Боже, да у тебя и впрямь есть чувство юмора! А я-то всё это время считал, что Дэн выдумывает!

– Я же тебе говорил, – сказал Дэн. Краска ещё не сошла с его щёк, и по тому, как он смотрел на Вэла, было понятно, что он предпочёл бы, чтобы Вэл продолжал шептать ему на ухо.

– Вэл классный, – сказал Анжело Коулу, но, говоря это, он подмигивал Вэлу. – Просто ты бесишь его больше всех людей на планете.

– Я полагал, что ты такой смурной со всеми подряд. Лепесточек.

– Неа, – ответил Вэл. – Только с тобой. – Было так странно сидеть и слушать, с какой непринуждённостью проходит их разговор. Коварная усмешка на лице Вэла только усугубляла это странное впечатление.

С минуту Коул это обдумывал. Затем он встал из-за стола и подошёл к месту, где сидел Вэл.

– Прошу прощения, сладость, – промолвил он, сталкивая Дэна со стула и отодвигая стул в сторону. А потом…

Он уселся к Вэлу на колени. Вэл пришёл в заметное изумление, но, не желая позволять Коулу одержать верх, остался сидеть смирно. Коул обвил его шею руками и наклонился к нему. Они оказались нос к носу, и я было подумал, что Коул собирается поцеловать его.

– Ох, лепесточек, – промолвил он, – ты разве не в курсе, что я всю дорогу только и делал, что болел за тебя?

Вэл замер. Вид у него стал ошарашенным, когда он задумался, совсем как Коул минуту назад. И внезапно он запрокинул голову и разразился смехом – так не похожим на смех Коула, глубоким и громким, шедшим откуда-то из глубины нутра и заставившим всех в ресторане посмотреть в нашу сторону. Коул тоже заулыбался. Наклонившись, он шепнул что-то Вэлу на ухо и поцеловал его в щёку. Вэл ещё хохотал. А потом в мгновение ока Коул поднялся, похлопал Дэна по плечу и, вернув его стул на место, крикнул что-то на французском официанту (как я подозревал, попросил принести ещё бутылку вина).

– Нет, ты можешь в это поверить? – тихо, чтобы услышал лишь я, спросил меня Анжело. – Кто бы мог подумать, что Вэл окажется способен забить на свои заморочки и подружиться с Коулом.

– Да, неожиданно.

– Неожиданно? Да это двинуться можно! Тут в Париже будто есть что-то такое, от чего у людей возникает желание прощать друг друга. И влюбляться. И жениться!

– Ты пьян.

Анжело рассмеялся.

– Может быть, – сказал он. – Но ты всё равно не романтик.

Затем он отвернулся от меня и стал о чём-то спрашивать Джорджа. Все снова смеялись и разговаривали. А я смотрел на Вэла и Дэна. Я увидел, как рука Дэна проскользнула под стол и сжала ладонь Вэла. Я увидел, как он посмотрел на него. С облегчением и благодарностью. И с любовью. А Вэл в ответ посмотрел на него так, словно едва удерживался от того, чтобы не наброситься на него прямо здесь, за столом. И я знал наверняка, что и сегодня ночью они драться не станут.

Возможно, Анжело был прав. Возможно, в Париже и впрямь было что-то такое.

Но я всё равно подозревал, что дело было в вине.

***

Пришло воскресенье. День свадебной церемонии и день Супербоула. Около восьми утра к нам постучали. Анжело был в душе, так что я вытащил себя из постели и пошёл открывать. За дверью стоял Джон.

– У Вэла небольшое похмелье, – сказал он. – Не хочешь сходить на пробежку?

Вот так я и оказался на пробежке вдоль берега Сены – со своим бывшим да ещё в день его свадьбы. Это было неописуемо странно.

Небо было ясным, воздух – холодным и свежим. С одной стороны узкой мощёной дорожки стояли деревья, а с другой поблёскивала река, иногда нырявшая под каменные арочные мосты. На противоположном берегу возвышались величественные белые здания. Мне стало интересно, что в них находится. Анжело наверняка знал. Джон наверняка тоже, но спросить его я не решался.

Всё в пробежке, пусть она и проходила по незнакомым местам, было привычным. Ритм, с которым наши подошвы шлёпали по тротуару, облачка нашего дыхания в морозном воздухе, его спина и плечи передо мной. Он всегда бежал на шаг-два впереди.

– Ты стал медленнее, – пошутил он после первой мили.

– Я никогда и не был быстрым, – напомнил я. – А тебе никогда не нравилось ждать меня.

Я сразу же пожалел о своих словах. Вновь родилось ощущение, что мы подошли слишком близко к тому, кем мы были, и минимум на милю мы замолчали.

На обратной дороге, когда мы уже подходили к отелю, Джон зашёл в кафе за бутылкой воды. Я по-прежнему находил его привлекательным, пусть его внешность и не была такой исключительно экзотической, как у Анжело. Всегда опрятно одетый и с аккуратной стрижкой, Джон скорее был парнем, который живёт по соседству.

Несмотря на холодный утренний воздух, он вспотел, и его тёмные волосы липли к вискам. Я подумал о том, сколько раз мы с ним возвращались с утренних пробежек домой и падали на кровать, разгорячённые и вспотевшие, и настолько влюблённые, что едва успевали посрывать друг с друга одежду. Потом мы всегда шли вместе в душ.

По его шее, пока он пил, стекали капельки пота, и я вспомнил, как проводил по его горлу губами, и ощущение его кадыка под своим языком. Я вспомнил его вкус и то, как он одной рукой прихватывал меня за бедро, притягивая к себе. От этих воспоминаний моя плоть слегка встрепенулась, и я моментально испытал чувство вины.

– Зак, – произнёс Джон, прервав мои мысли.

Он протягивал мне бутылку воды. Я взял её, чувствуя, что краснею. Его взгляд, направленный на меня, был до крайности напряжённым, и у меня возникло неуютное ощущение, что он знает, о чём я только что думал. Хуже того, я чувствовал на себе его взгляд, пока пил. Не удержавшись, я стал гадать, какие воспоминания могли всплыть у него в голове. То, как я целовал его, или звуки, которые я издавал, когда мы занимались любовью? Или то, как я отворачивался, когда он спрашивал, где я был прошлой ночью?

​Я так сильно его любил.

Я чуть не поперхнулся водой, и мне пришлось постараться, чтобы справиться с внезапно выросшим в горле комом.

– Ты в порядке? – спросил он.

Я закрыл глаза и сделал глубокий, судорожный глоток воздуха. Когда я снова посмотрел на него, то не увидел в его взгляде ни желания, ни осуждения. Я увидел сочувствие.

– Зак. – Он шагнул ко мне и взял меня за руку. – Оно необязательно должно быть вот так.

И да поможет мне Бог, но в тот момент мне отчаянно захотелось поцеловать его. Я захотел вернуться в отель и раздеть его – ещё один раз, – и забыть о двенадцати годах, которые мы потеряли. Но сразу после пришло чувство вины.

Я закрыл глаза, попятился назад и чуть не сбил с ног какую-то бедную пожилую женщину, проходившую мимо.

Я ненавидел себя. То, как я с ним поступил, было уже достаточно плохо. Но как я мог допустить даже мысль о том, чтобы вернуться обратно? Он собирался жениться на Коуле. А у меня был Анжело. Анжело, которого я безоговорочно любил. Который безоговорочно любил меня. Ради Анжело я был готов абсолютно на всё. И тем не менее на секунду я напрочь забыл о нём. Я предал его. И тот факт, что он никогда о том не узнает, ничего не менял.

– Зак? – проговорил Джон, но я отвернулся. Пошёл прочь, и оставил его одного. И испытал облегчение, когда он не стал меня догонять.

***

Я не мог вернуться в отель. Я не мог посмотреть в лицо Анжело. Я был уверен, что он с первого взгляда каким-то образом догадается о том, что я сделал. Что он заглянет мне в глаза и увидит в них желание, которое я ощутил к другому мужчине. И не просто к другому мужчине, а к Джонатану, к мужчине, к которому он всегда ревновал.

Это было абсурдом. Я не хотел, чтобы Джон вернулся ко мне. Пытаться восстановить то, что нас связывало, было чересчур поздно, и я не променял бы Анжело ни на кого другого. Но я не мог не задаваться вопросом, насколько по-иному сложилась бы моя жизнь, если б только я был откровенен с Джоном вместо того, чтобы его оттолкнуть.

Я бесцельно слонялся по улицам, размышляя о прошлом, до тех пор, пока не замёрз. Одежда на мне была лёгкой, и если бегать в ней было тепло, то теперь, когда я просто ходил, она нисколько не согревала. Ещё я проголодался. Остановившись, я огляделся по сторонам. И понял, что заблудился.

Здания вокруг нисколько не помогали. Всё выглядело одинаковым. Я дошёл до следующего перекрёстка, высматривая какой-нибудь ориентир, хоть что-то, что выглядело бы знакомым. Впереди, через квартал или два, виднелся Тюильри, за которым поблёскивала на солнце Сена. Это значило, что отель был у меня за спиной, но я не понимал, куда надо идти, на восток или на запад. Сам не зная зачем, я осмотрел указатели и выяснил, на какой улице нахожусь, но её название ни о чем мне не говорило. Я выбранил себя за то, что во время прогулок не обращал внимания, где мы ходим, а просто слепо плёлся за Коулом, даже не пытаясь запомнить ориентиры.

Спустя ещё час блужданий я – донельзя обозленный, замёрзший и в довершение всего жутко голодный – наконец-то нашёл наш отель.

– Ты где пропадал? – спросил Анжело, когда я поднялся в номер. Он больше недоумевал, чем сердился, но его вопрос всё равно вызвал у меня раздражение.

– Заблудился, – буркнул я резко.

– Разве Джон не был с тобой?

Чёрт. Я должен был предвидеть этот вопрос. Я не знал, что ответить. Я не хотел говорить, что случилось, но сочинять на ходу ложь у меня получалось неважно. Не сумев придумать ни одной правдоподобной причины, по которой я оставил Джона стоять на углу, а сам пошёл в одиночестве бродить по Парижу, я попытался скрыть дискомфорт отговоркой:

– Мне надо в душ. – Я развернулся и направился к спальне, но он пошёл за мной следом.

– Зак, что случилось?

– Ничего.

– Ты врёшь, я же знаю.

Конечно он знал.

– Я не хочу это обсуждать.

– Вы поругались?

– Нет. – Если б только всё было так просто.

– Тогда объясни, какого чёрта случилось. – Моя уклончивость пробудила в нём подозрительность и обиду на то, что я не доверял ему. Ещё он, кажется, слегка разозлился.

– Я же сказал, я не хочу это обсуждать.

– Зак, – сказал Анжело глухим и рассерженным голосом, и я понял, что сейчас он задаст мне новый вопрос, однако ему помешал стук в дверь. Я надеялся, что он не заметил, какое облегчение я испытал.

Анжело подошёл к двери и открыл её. За порогом был Джонатан.

Он выглядел скованным. На меня он едва посмотрел, а на Анжело и вовсе не смог поднять глаз. Уставившись в пол, он сказал:

– Я бы хотел поговорить с Заком.

Анжело развернулся и гневно уставился на меня. Если раньше его подозрения были смутными, то теперь они разгорелись в полную силу. Секунды текли словно в замедленном действии. Одна рука Анжело лежала на дверной ручке, и я бы не удивился, если б он захлопнул перед лицом Джона дверь. Моё сердце гулко стучало. Я гадал, зачем пришёл Джон. И одновременно боялся узнать.

Анжело всё смотрел на меня с обвинением на лице.

– Зак? – сказал он, явно ожидая от меня ответа «да» или «нет».

Это было невыносимо. В данный момент у меня не было сил противостоять им – по отдельности или вместе, – и теперь они оба смотрели на меня и ждали, что я отвечу. Один надеялся, второй злился. Один хотел, чтобы я сказал «да», второй требовал, чтобы я сказал «нет».

Не представляя, как поступить, я в конце концов позаимствовал реплику из арсенала Анжело:

– Да похер.

Глаза Анжело полыхнули. Он стиснул челюсти, но всё-таки открыл Джону дверь, после чего, даже не взглянув в мою сторону, протолкнулся мимо меня в спальню, и я понял, что, когда Джон уйдёт, нам с ним придётся долго мириться. Я надеялся, что смогу с этим справиться.

Джон зашёл и, не глядя на меня, закрыл дверь, а я сел на спинку дивана и стал ждать, когда он заговорит. Ему, похоже, надо было собраться с духом, чтобы сказать то, что было у него на уме, и мне это помогло, поскольку дало время чуть-чуть успокоиться. Я сделал пару глубоких вдохов и заставил себя расслабиться. Моё сердцебиение замедлилось до относительно нормального ритма, а гнев утих. Осталось только ощущение небольшой тошноты. И усталость. И чувство огромной вины. В итоге я нарушил молчание первым.

– Я правда рад за вас с Коулом, – сказал я и неожиданно понял, что говорю от чистого сердца. Ещё я заметил, что одно только имя Коула заставило его улыбнуться.

– Спасибо, – ответил он. – Я за вас тоже. Раньше, когда мы встретились в Вегасе, не был. Но теперь рад.

– Думаешь, мы оба наконец-то получили то, что нам нужно?

– Да, – сказал он. – И это хорошо для нас обоих. – Он был прав. Я понял, что Анжело станет всей моей жизнью, в момент, когда смотрел, как он моет кисти в задней комнате «От A до Z». И никаких сожалений по этому поводу у меня не было. – Я рад, что ты приехал. Я знаю, у тебя были сомнения. Насчет того, чтобы снова меня увидеть. Но я не хочу, чтобы между нами было что-то плохое.

– Я знаю.

Он повернулся ко мне. В его взгляде была обида и замешательство. Я пытался не вспоминать, сколько раз видел это выражение у него на лице. И каждый раз вина лежала на мне.

– Я надеялся, что у нас получится оставить прошлое позади, – сказал он. – Ты разве не хочешь этого?

– Хочу, – вздохнул я. Я тоже хотел этого – больше всего на свете. Я хотел смотреть на него и не ощущать груза вины.

– Я хочу, чтобы мы были друзьями. – В его голосе прозвучало удивившее меня напряжение. Он пытался преодолеть слёзы. Я ещё знал его достаточно хорошо, чтобы это понять. – Я хочу, чтобы могли видеть друг друга и не испытывать столько боли.

– Я тоже, – сказал я. – Просто, похоже, у меня с этим больше сложностей, чем у тебя. – Он кивнул, и минуту между нами висела одна тишина. Я колебался, не зная, сколько сказать. Мне было тяжело, но я понимал, что мне выпал шанс наконец-то выяснить с ним отношения. Я знал, что если упущу его, то потом пожалею. – Я не понимаю, как ты можешь не ненавидеть меня, – наконец, сказал я.

​– Я никогда не питал к тебе ненависти, – качая головой, сказал он. – Будь оно по-другому, мне было бы легче. Я очень долго желал, чтобы всё сложилось иначе.

– Мне стыдно за то, как всё закончилось, – проговорил я, – и за то, что я делал.

Он только махнул рукой, хотя боль в его взгляде противоречила небрежности этого жеста.

– Это было двенадцать лет назад.

– Это ничего не оправдывает.

Он тяжело вздохнул.

– Знаю. Я этого и не утверждал. Но я слишком долго оглядывался назад. Слишком долго.

– Мне очень жаль.

– Не стоит. Иначе я бы не пришёл в ту точку, где я сейчас.

– Думаю, и это тоже не оправдание.

Он задумался на минуту, потом шагнул ближе. Мы были почти одного роста, но поскольку я сидел на спинке дивана, то, чтобы встретиться с ним глазами, мне пришлось поднять голову.

– Помнишь то высказывание Роберта Фроста? «Лучший выход – всегда насквозь». Я наконец-то понял, что оно значит, Зак. Привычка оглядываться назад никуда не приводит. Я впервые за двенадцать лет смотрю только вперёд. И мне нравится то, что я вижу.

– Ты сможешь когда-нибудь простить меня?

Он положил ладонь мне на шею, погрузился пальцами в волосы, а большим пальцем провёл по моей щеке. Спустя двенадцать лет врозь этот жест по-прежнему был бесконечно, до боли знакомым.

– Я уже простил. – Он нерешительно умолк. Словно тоже – совсем как я минуту назад – не знал, сколько можно сказать. И – как и я – он тоже решил, что другого такого шанса у нас больше не будет. – Мы так сильно любили друг друга, Зак, – промолвил он тихо.
​– Иногда я по-прежнему пытаюсь понять, как мы допустили, чтобы всё развалилось.

– Это я был во всём виноват…

– Нет. – Он покачал головой. – По крайней мере, не ты один.

– Если б только я поговорил с тобой откровенно…

– Если б только я не мешал тебе проживать свою жизнь, как тебе хочется, ты бы не ощутил потребности оттолкнуть меня.

Это ударило меня по самому больному – то, что Джон знал, что он сделал. Может, тогда он не осознавал этого, но сейчас он знал. У меня в горле образовался ком, и, когда я заговорил, мой голос дрожал.

– Я так сильно хотел быть достойным тебя.

– Ты и был таким, – ответил он тихо. – Прости, что я этого не понимал.

– Джонатан… – Мой голос был глухим от непролитых слёз, и я изо всех сил старался удержать их в себе. Было ощущение, что если я позволю себе начать плакать, то никогда уже не остановлюсь. – Прости меня…

– Ш-ш, – произнёс он. – Достаточно извинений. Это больше не имеет значения. У меня есть моё, а у тебя есть своё. Ты должен перестать оглядываться на то, что мы потеряли. Зак, я наконец-то научился жить в мире с прошлым и думаю, что тебе пора научиться тому же.

Ком в горле угрожал задушить меня. Голос окончательно мне отказал. Я смог только кивнуть.

– Заботься об Анжело, – сказал он, – и пусть он заботится о тебе. – Его взгляд упал на мои губы, и я осознал, что он собирается сделать, всего за секунду до того, как это произошло. Я закрыл глаза. И не остановил его.

Здесь не было ни эротики, ни романтики. Но этот короткий поцелуй – ладонь Джона на моей шее, ещё знакомая мягкость его касаний, дрожь его дыхания на губах – стал одним из переломных моментов моей жизни.

Это была точка в нашей истории.

До момента, пока он её не поставил, я не осознавал, насколько необходимо мне это было. Он отпустил меня, и я сидел с закрытыми глазами, всем телом дрожа, пока дверь номера не закрылась. Когда я снова открыл глаза, напротив меня стоял Анжело.

Мне было невыносимо даже смотреть на него. Я знал, что он расстроен или ревнует. Подспудно я понимал, что должен броситься к нему и успокоить. Но у меня не было сил. Я спрятал лицо в ладонях и спросил:

– Сколько ты видел? – Я отчаянно пытался взять себя в руки.

– Достаточно, – ответил он. Но в его голосе не было злости. Я услышал, как он пересёк комнату и встал напротив меня. Я боялся взглянуть на его лицо. Я боялся того, что я могу там увидеть. Он положил ладонь мне на плечо – подарил крошечное прикосновение, такое мягкое и понимающее. По-прежнему сидя на спинке дивана, я медленно поднял голову. И увидел в его глазах лишь сострадание.

– Анжело, прости меня, – произнёс я. – Я не хотел…

– Заткнись, Зак, – сказал он. Слова были резкими, но его голос был мягким. Он обнял меня, крепко сжал, и моё самообладание начало осыпаться. Эмоции, с которыми я сражался с самого приезда в Париж – а может, и дольше, – начали душить меня, распирая мне грудь. Стыд за то, что мне не хватило сил сделать Джонатана счастливым, чувство вины за все обиды, что я нанёс, боль от того, что так сильно любил его, но всё равно потерял. – Просто отпусти, – тихо прошептал Анжело мне на ухо, и в следующее мгновение я уже всхлипывал в его объятьях. Я вцепился в его футболку, зарылся лицом ему в грудь и целиком отдался печали, такой сильной, что всё моё тело трясло, а он только обнял меня ещё крепче.

Я столько раз утешал его, но теперь мы поменялись местами. Впервые за всё время разбитым был я, а он, обнимая меня, нашёптывал мне успокаивающие слова.

– Я знаю, как сильно ты любил его, Зак, – промолвил он тихо. – Я знаю, как это больно.

И мой милый Анжело, который ещё недавно и слышать имени Джона не мог, утешал меня, пока я наконец-то оплакивал то, что потерял годы назад.

***

Хорошо, что у меня было несколько часов на то, чтобы привести себя в норму. В конце концов Анжело уложил меня в кровать. Я поначалу не верил, что сумею заснуть после всего, что случилось, но в итоге заснул. Через час он ласково меня разбудил.

– Иди в душ, Зак, – сказал он. – Я заказал обед. Его привезут через десять минут.

Душ и еда безмерно мне помогли. Поев, я лёг на диван и положил голову ему на колени. Смотреть ему в глаза было всё ещё тяжело. Его пальцы мягко легли мне на затылок и начали перебирать мои волосы. Это было приятно.

– Расскажи, что случилось, – произнёс он.

– Ничего.

– Не ври!

– Анжело, я не могу…

– Ты правда ходил на пробежку?

– Да.

– А потом пошёл к нему в номер?

– Нет!

– Он поцеловал тебя?

– Нет. – Но я знал, что ответил на секунду позднее.

– Ты поцеловал его?

– Нет, – сказал я, но едва различимым шёпотом.

– Зак? – не отступал он.

Это было непросто, но я всё-таки выдохнул и сказал:

– Но я хотел это сделать.

Я приготовился к тому, что сейчас он закричит на меня или оттолкнёт меня. Но он не сделал ни того, ни другого.

– Ты ещё любишь его?

– Нет. – И то была правда.

– Ты хочешь вернуть его? Пойти к нему в номер, начать умолять, чтобы он бросил Коула ради тебя?

– Нет!

– Значит, это длилось всего пару секунд? Не всю поездку?

– Не всю.

Секунда молчания, а потом он – совсем тихо – спросил:

– Зак, ты ещё любишь меня?

– Больше всего на свете.

Его пальцы продолжали перебирать мои волосы. Мягко и успокаивающе.

– Тогда, – сказал он негромко, – у нас всё идеально.

От нежности его слов мне на глаза опять навернулись слёзы, и я сердито смахнул их. Потом заставил себя сесть и посмотреть ему в лицо.

– Как ты можешь не злиться?

Он пожал плечами.

– Не знаю, Зак. У меня нету бывших, и я не знаю, что нормально, а что ненормально. Просто до сих пор ты, похоже, вспоминал о Джоне только плохое. И всё-таки ты был с ним три года. Я знаю, что ты любил его. Значит, у вас были и хорошие времена.

– Когда мы были дома, а он в Аризоне, всё было по-другому. Ты мог притвориться, что ничего не было. Но сейчас мы провели с ним пять дней. Целую кучу времени. И если у тебя был момент или два, когда ты наконец-то вспомнил что-то хорошее или, может, задумался, что было бы, если… Я не скажу, что это приводит меня в восторг. Но и сердиться я тоже не вправе. Зак, я думаю, это просто-напросто делает тебя человеком.

​Какое же облегчение я испытал. С моих плеч словно сняли всю тяжесть, которую я носил со дня, когда узнал о поездке. В этот момент я любил Анжело сильнее, чем когда бы то ни было, хотя до сих пор и не представлял, что такое возможно. Я взял его за руку. И, наклонившись, поцеловал в ладонь.

– Ты изумляешь меня, – сказал ему я, – каждый день.

Он положил ладонь мне на щёку, понуждая снова посмотреть на себя, и я впервые за очень долгое время увидел в его взгляде тень страха. Того самого страха, который я часто наблюдал в наши первые месяцы вместе. После Вегаса он стал появляться всё реже. Я не помнил, в какой момент он ушёл окончательно, но сейчас с изумлением понял, что довольно давно. Страх в его глазах был еле заметным, и всё же он был там.

– Зак, скажи мне ещё раз, – попросил он, и его голос немного дрожал. – Скажи, что ты по-прежнему любишь меня. Что я по-прежнему единственный, кто тебе нужен.

– Ангел, – произнёс я, привлекая его к себе, – ты моя жизнь, ты мой север, ты моё всё. Я люблю тебя больше всего на свете.

– Скажи, что у нас всё нормально.

– У нас всё идеально.

Он обнял меня за шею, и я поцеловал его. Его тело было словно создано для моего. Рот раскрывался под моим ртом идеально. Я провёл рукой по его спине. Мне нравилось то, что мои прикосновения до сих пор рождали в нём дрожь. Как и то, что когда я обнял его за шею, он вздохнул и стал целовать меня крепче. Медленно раздевая его, скользя губами и пальцами по его гладкой и смуглой коже, я думал о том, сколько раз он меня удивлял. То, что случилось с Джоном, в Вегасе уничтожило бы его. Но здесь и сейчас он справился с этим намного лучше меня.

Он стал сильнее, чем раньше – намного сильнее, чем я полагал. Он был моим ангелом, и хотя я оставался накрепко приросшим к земле, позволял мне притрагиваться к себе, обнимать себя и заниматься с собой любовью. Я превратил любовь к нему в акт поклонения, словно через него мог дотянуться до рая. Я бы не удивился, если это и впрямь было так. Это было долго, и медленно, и божественно. Я постарался сделать ему так приятно, как только мог, и если он и не упал в обморок, пока не дышал, я был счастлив уже от того, что ему потребовалось немало времени на то, чтобы восстановить дыхание.

***

Церемония была очень простой. Джон надел строгий тёмный костюм, такой же консервативный, как и он сам. Неожиданным был только галстук – немного более яркий, чем я от него ожидал. Коулова версия свадебного костюма была значительно неформальнее и намного моднее. Он выглядел так, словно только что сошёл с одного из парижских подиумов. Их клятвы друг другу были интимными и очень короткими.

Джон сказал только:

– Я обещаю следовать за тобой, куда бы ты не повёл меня.

Тихий ответ Коула был таким:

– А я обещаю научить тебя летать.

Джон улыбнулся, и я задумался о том, что же значат для них эти слова.

Они поцеловались – нежным, продолжительным поцелуем. Смотреть на него ощущалось неправильным, и я отвернулся. Опустил взгляд на колени. И почувствовал на своей руке ладонь Анжело. Его длинные, тонкие пальцы переплелись с моими. Я посмотрел на его улыбающееся лицо, и сияние его света разогнало тени в моём сердце.

– Я люблю тебя, – прошептал я.

– Я знаю.

Вместо приёма Коул повёл нас на ужин. Еда была превосходной, а вино дорогим. Джордж каким-то образом заблаговременно договорился с официантами, и пока всем остальным подавали изысканные десерты с фруктовыми ликёрами и густым шоколадным сиропом, Джону принесли нечто коричневое на тарелке. Коул с явным замешательством уставился на это нечто, и по щекам Джона медленно разлилась краска.

– Очень смешно, пап, – сказал он.

– Что, Бога ради, это такое? – спросил Коул.

Вэл, судя по всему, был посвящён в соль шутки, поскольку захохотал, как ненормальный. А Джордж только улыбнулся.

– Это пирожок, – ответил он. – Любимое лакомство Джонни.

После ужина мы на автобусе поехали в бар, который находился всего в нескольких кварталах от нас. К полной моей неожиданности бар оказался спортивным – совсем не таким заведением, в котором я мог бы представить Коула. Судя по всему, он позаботился обо всём какое-то время назад, поскольку нас там ждал столик.

– Ты спланировал это заранее? – приподняв одну бровь, спросил Вэл у Коула.

– Ну естественно, – сказал Коул. – Я, знаешь ли, не конченный эгоист. – Вэл радостно рассмеялся и хлопнул Коула по спине с такой силой, что я испугался, как бы тот не шлёпнулся на пол. Коул поморщился. – Господи Боже, – негромко сказал он Анжело, как только Вэл отвернулся. – Больше никаких ему одолжений. Это было больно.

– Мне можешь не рассказывать, – рассмеялся Анжело.

И мы сели смотреть Супербоул. Вэл, Джордж и Анжело болели за «Чифс». Дэн разрывался, болея то против Вэла, то за него. Природный инстинкт понуждал его, как всегда, выбрать первое, но ещё он не мог не желать, чтобы его партнёр был доволен. Джон, Коул и я в основном пили вино и смеялись над ними. В конце концов «Чифс» пусть не намного, но проиграли. Вэл перенёс удар стойко. Главным образом потому, что изрядно набрался.

Ко времени, когда всё закончилось, на часах было три утра, и мы все перепились. Несмотря на минусовую температуру, мы решили прогуляться до отеля пешком. Ударил мороз. Наше дыхание, вырываясь наружу, превращалось в белые облачка, и мы покрепче запахивали наши пальто. На мокрой поверхности тротуаров отражались огни уличных фонарей. Редкие снежинки медленно опускались на землю, создавая интимное ощущение сказки. Дороги были пусты, и здания на узких улочках словно жались друг к другу. Казалось, что время остановилось.

За нами шли вместе Вэл, Дэн и Джордж. Они болтали и смеялись так, словно знали друг друга целую вечность. Джон с Коулом шли в нескольких шагах впереди и вели нас, показывая дорогу. С такого расстояния слов было не разобрать, но мне всё равно было слышно, что Коул трещит, не умолкая, а Джон смеётся над ним. Или вместе с ним. У них, судя по всему, это было одно и то же. Коул, казалось, не упускал случая, чтобы поддеть его, а Джону доставляло удовольствие не поддаваться на его провокации.
​Коул порхал точно бабочка, не заботясь о скучных мирских вещах вроде арендной платы или платежей по процентам, а Джон был тем якорем, который удерживал его на земле.

Меня вновь поразило то, насколько мы с Анжело походили на них. Анжело был моим ангелом, тогда как я стоял на земле и любовался им снизу. Неудивительно, что у нас с Джонатаном не получилось – мы оба жаждали чего-то более грандиозного. И неудивительно, что Коула с Анжело так тянуло друг к другу, но тем не менее они лишь соприкасались крыльями в ночи, не состоянии прервать свой полёт.

Анжело перешёл поближе ко мне. Обнял меня за талию и по своему обыкновению спрятал ладонь в задний карман моих брюк. Я обхватил его за плечи, и он на ходу прислонился ко мне.

– Надо бы и нам это сделать, Зак, – сказал он.

Я повернулся к нему и приложился губами к его густым чёрным волосам.

– Что именно? – спросил я, думая о том, до чего же мне хочется, чтобы его волосы снова стали короткими. Я скучал по их жёсткой колючести у себя на лице. Согласится ли он подстричься, если я его попрошу?

– Пожениться.

Я даже не понимал, что остановился, как вкопанный, до тех пор, пока на меня не налетел со спины Вэл. Он рассмеялся и что-то сказал, но я не слышал его. Мой мозг перестал воспринимать слова. Вэл, Дэн и Джордж обошли нас и двинулись дальше. Анжело смотрел на меня, подняв брови и улыбаясь уголком рта.

– Зак, ты в порядке? Я, по ходу, перепугал тебя.

– Ты серьёзно?

– Насчёт чего? Что у тебя испуганный вид? Да, серьёзно.

– Нет.

– Что «нет»? – спросил он и, кажется, обрадовался тому, что вернулись к нашему нормальному стилю общения.

– Нет, не об этом! О том, чтобы пожениться.

– Да, – сказал он, улыбаясь. – Почему бы и нет?

​Я вспомнил, сколько раз гадал, будет ли он когда-нибудь готов предпринять этот шаг вместе со мной. Я и не мечтал, что это случится так скоро.

– Я не хотел тебя испугать, – сказал я, и он рассмеялся. Потом подошёл ко мне, обнял меня за талию и поднял лицо.

– Птица уже давным-давно улетела, Зак, – промолвил он.

– Что ты имеешь в виду?

– Мне больше не страшно.

Я почувствовал, как моё сердце становится невероятно огромным, как оно разрастается точно какой-то безумный воздушный шар, выходя за пределы груди и поднимая меня головокружительно высоко.

– О Боже, – вот и всё, что я смог сказать. Я крепко притиснул его к себе, обнял и зарылся лицом в его волосы. – Я так сильно тебя люблю.

– Мне нечего дать тебе, – сказал он. – Кроме себя.

– Кроме тебя мне ничего и не нужно.

Он рассмеялся и откинулся назад, чтобы посмотреть на меня, но ответить мне не успел, потому что нас прервал голос Коула.

– Господи Боже, здесь вообще-то мороз! Вы идёте, влюблённые пташки, или нам просто оставить вас, а вы добирайтесь до дома самостоятельно?

– Оставить, – сказал было я, но Анжело тоже заговорил, перекрывая мой голос.

– Мы идём. – Он отстранился и, по-прежнему одной рукой обнимая меня за талию, развернул меня и повёл за собой туда, где стояли наши друзья. – Давай потерпим до дома, Зак, – тихо сказал он, пока мы их догоняли. – Эта неделя – для них.

Он был прав. Меня тянуло кричать о своих чувствах на весь белый свет, но это было бы эгоистично. До чего же умным он был, много умнее меня. Мне захотелось сказать ему, каким счастливым он меня сделал, но единственное, что у меня вышло сказать, было бледным отражением того, что я чувствовал.

– Ты мой север, – вымолвил я всего лишь три слова, но он улыбнулся мне, и эта улыбка была словно свет в небесах, показывающий мне дорогу домой.

И он сказал только:

– Я знаю.

​Пропавший в ветре никотиновый туман
Ты спрячешь ласково за воротом плаща.
Какой прекрасный ты таишь самообман!
Скажи, а сможешь ли его вовек прощать?

Скажи, не трудно ли порою отрывать
От кожи маску, прикрывающую боль?
Бросаясь слёзно на измятую кровать,
В подушки вталкивать терзавший горло вой.

Ведь нелегко осознавать всю хрупкость лжи,
Когда реальность предстаёт перед лицом,
И с каждым разом меньше, меньше силы жить.
Скажи, не чувствуешь себя ли мертвецом?

На крышах города ты ищешь свой ответ,
Забыв о вере, плачешь ночью под дождём.
Какой прекрасный ты таишь в руках билет
На свет иной, куда однажды все уйдём!..

Пропавший в ветре никотиновый туман
Терзаешь с нежностью, в себя его вобрав.
Ты не умрёшь, я знаю, от сердечных ран,
Лишь осознай, - самообман всегда лукав.

Опубликовано: 2017-10-29 14:18:53
Количество просмотров: 227

Комментарии