Как собаки с цепи, задыхаясь, срываются с места колеса,
Только жалобным эхом над лесом взовьется гудок...
И в гробнице закрытой меня поезд-призрак уносит,
Где в разбитых вагонах идет в тишине Командор.
Я сожмусь мотыльком, превращусь в инфузорию, пешку,
И как вкопанный втиснусь под черные шторы окна!
Командор не спешит - он теперь Митридат сумасшедший,
Что под полной луной точит ножик с бокалом вина.
Только как не смывай с рук засохшую кровь,
О себе она в детях напомнит.
Молодой лейтенант выходя на перрон,
Козырнул мне: товарищ полковник!
Из вагона в вагон пробегают стада юных нимф,
День сменяется ночью и сказка становится былью:
По колено в траве, я иду средь цветущих равнин,
Где за лесом волчица в тумане так жалобно выла.
И клубится уже за деревьями дым деревень тех,
Где любимая женщина кормит дитя в колыбели!
...Вдруг, очнувшись от сна, замечаю гнилые ступеньки,
А за лунным окном пепелище на месте деревьев.
Командор усмехался не знающим времени Сфинксом.
Поезд мчится назад. Значит Вечного города Нет...
И опять приезжает на грязную площадь столицы,
Как кемаривший узник, проснувшийся снова в тюрьме.