Ты прячешься всё время в темноту. Девятая часть

Зак…

У меня есть видеопрокат, но я терпеть не могу кино. Знаю. Звучит абсурдно. Просто так получилось. Само собой. Всё началось, думаю, после колледжа. Я закончил CU, университет Колорадо. Родители настаивали на CSU в Форт-Коллинсе, но я отказался, аргументировав это тем, что в CU якобы лучше учат. Настоящая причина заключалась в том, что, если в CSU шли будущие ветеринары, лесоведы и агрономы, то в CU – любители оторваться. Оглядываясь назад, я понимаю, что подложил родителям увесистую свинью. Плата за обучение была там гораздо выше, а я все пять лет только и делал, что напивался или накуривался, или всё сразу. Еле-еле дотянув до выпуска, я получил диплом в области бизнес-менеджмента с позорным средним баллом около двух.

Конечно я не только напивался или накуривался. Ещё у меня было много секса. На последнем курсе я начал встречаться с Джонатаном и после колледжа вслед за ним уехал в Арваду, пригород с западной стороны Денвера. Джонатан был бухгалтером. Я – лентяем. Я устроился на работу в видеопрокат рядом с домом и вернулся к прежнему образу жизни: напивался, накуривался и занимался сексом. Причём не всегда с Джонатаном.

Однажды я вернулся домой и обнаружил, что он ушёл. Плюс был один: его уход заставил меня очнуться и посмотреть на свою жизнь со стороны. Этим, правда, всё и ограничилось. Я так и не нашёл себе другую квартиру или работу. А когда мистер Мюррей, мой босс, решил выйти на пенсию, взял кредит и выкупил его бизнес.

В то время это казалось мне хорошей идеей.

Итак, вот он я: тридцатичетырёхлетний одинокий владелец загибающегося видеопроката «От A до Z». Я уже говорил, что ненавижу кино?

В Колорадо стояла поздняя весна с идеальной по общим меркам погодой. Было солнечно, температура держалась на двадцати пяти. В какой-то момент я сломался и включил у себя кондиционер.

«От A до Z» занимал одно из четырёх помещений нашего здания. Три были внизу – лавка эзотерической литературы, хэдшоп (магазин, где продаются приборы для курения конопли, сувениры с конопляной символикой и т. п. – прим. авт.) и мой видеопрокат, зажатый между ними посередине, из-за чего там всегда пахло сандаловыми благовониями. Весь второй этаж занимала студия боевых искусств Сенсея Неро. Я не знал, было ли Неро именем или фамилией. Мы звали его просто Сенсей.

Сегодня вся наша парковка была заполнена его учениками, которые в своих любимых белых пижамках надрывали задницы, изображая в унисон какие-то фигуры.

Была пятница, день, и у меня был один посетитель. Он уже заходил сюда несколько раз. Тощий, со смуглой кожей и густыми чёрными волосами, свисавшими на лицо, он выглядел так юно, словно едва начал бриться. Наверное он был латинос. А может, нет. Я плохо разбирался в национальностях. Он прогуливался вдоль стеллажей с фильмами. Иногда останавливался, поднимал глаза на меня и качал головой. Я понятия не имел, что ему надо.

Он только что вернул нечто под названием «Синий бархат», и теперь я стоял с дурацкой коробкой и не мог решить, на какой из беспорядочно забитых фильмами полок ей место. С одной стороны там играл Деннис Хоппер, что лично мне указывало на боевик, но с такой фотографией на обложке внутри могло оказаться и чёрно-белое кино, что означало классику. В конце концов я махнул рукой и втиснул коробку на полку с табличкой «Узкоспециализированное кино». Этот жанр мне показался уместным.

И в этот момент вошёл Он. Мужчина Мечты. Он был примерно одного со мной роста, под метр восемьдесят, но более крепкого телосложения – явно ходил в спортзал. У него были светлые волосы и голубые глаза, а одет он был в тёмно-серые слаксы и строгую белую рубашку с расстёгнутым воротничком. Я быстро оглядел себя. К моему облегчению моя собственная рубашка оказалась относительно чистой. В кои-то веки во время ланча мне удалось не обляпаться.

– Том Сэндерсон, – представился он и протянул мне руку. – Новый домовладелец.

О людях с глубоким баритоном я раньше только читал. Теперь увидел одного такого воочию. На подбородке у него была ямочка. Он был невероятно горяч и, что самое главное, с откровенным интересом меня разглядывал.

Рабочий день внезапно перестал казаться унылым.

– Очень приятно. – Я пожал ему руку. – Зак Митчелл.

– Зак. – Он задержал мою ладонь в своей немного дольше положенного, после чего огляделся по сторонам. – Симпатичное место. – Не знаю, как ему удалось произнести это без сарказма. Я давно перестал за чем-либо следить. Киношные постеры на стенах выцвели и покрылись пылью, а премьеры, которые они анонсировали, вышли не один год назад. – Как бизнес?

– Неплохо. – Всё было ровно наоборот. Сейчас, пока по видеопрокату блуждал один-единственный наглый панк, у меня был, можно сказать, час пик. – Пытаюсь выжить. – Это уже больше походило на правду. – Выходит, ты теперь мой новый арендодатель?

– Так точно. Но не пугайся. Парень я неплохой. – Он одарил меня убойной улыбкой.

– Верю, – ответил я.

С минуту он рассматривал меня, словно что-то прикидывая в уме на мой счёт, потом опять улыбнулся.

– Если разрешишь пригласить тебя сегодня на ужин, то я это докажу.

Я не поверил своим ушам. Ко мне подкатывали, и кто. Этот красавчик. Я сам был достаточно заурядным. Среднего роста, среднего телосложения, каштановые волосы, голубые глаза. Во всём не ниже, но и не выше планки. Нет, я знал, что у меня приятная внешность, но никогда не относился к парням, на которых все обращают внимание или начинают немедленно вожделеть. Ну вы понимаете. К парням, вроде него.

– Буду рад, – сказал я, надеясь, что не переусердствовал с энтузиазмом.

– Я заберу тебя в шесть.

Я уже и не помнил, когда в последний раз ходил на свидание. Так что в буквальном смысле начал считать часы.

Немного погодя ко мне заглянула Руби, хозяйка соседнего магазинчика эзотерической литературы. Ей было по меньшей мере лет шестьдесят. Ростом она была с полтора метра, а весила не больше сорока килограмм. У неё были серебристые, коротко подстриженные волосы с хорошей укладкой, и она всегда носила брючный костюм. Сегодняшний был угольно-серого цвета с лазурно-голубым шарфом под цвет её глаз. Она походила на чью-нибудь богатую бабушку.

Эта иллюзия длилась ровно до той минуты, пока Руби не открывала рот. В этот момент становилось ясно, что с головой у неё не совсем всё в порядке.

– Привет, Руби, – сказал я. – Познакомилась с нашим новым домовладельцем?

– Ну ещё бы, – ответила она неприязненно. – Отвратительный тип.

– О. – Руби была так серьёзна, что я чуть не рассмеялся. – И почему же?

– У него нет души, – заявила она таким тоном, словно то была самая очевидная вещь на свете. – Ты что, не заметил? Одна темнота. – Её пробрала дрожь. – Помяни моё слово, Зак. – Она погрозила мне пальцем. – От таких, как он, одни беды.

– Понятно. – Что тут ещё можно было сказать?

– Но я пришла не за этим. Я хочу рассказать о видении, которое было у меня прошлой ночью.

Руби называла себя медиумом, и у неё постоянно случались «видения». Я не особенно верил во всякую мистику, но сказать об этом Руби в лицо у меня не хватало духу.

– Да? – небрежно спросил я.

– Да-да. Я видела тебя. А рядом стоял ангел. Вы были в магазине автозапчастей и раздавали тарелки с цыплёнком «альфредо» (паста с куриной грудкой и особым соусом – прим. авт.). – И с этими словами она выжидательно на меня уставилась.

Как отреагировать на её «видение» я традиционно не знал. Похлопать в ладоши? Сделать ошарашенное лицо? Притвориться испуганным?

– Хм… – пробормотал я в итоге. – Интересно.

– Вот и я так думаю. – Она так и смотрела на меня, не мигая, как будто ждала, что я вот-вот сломаюсь и признаюсь-таки, что не далее как вчера ночью подавал пасту на пару с самим архангелом Гавриилом.

– Ангел, да? – тупо уточнил я.

– Он самый! – Она просияла. – Разве не замечательно? Я так давно мечтаю, чтобы ты нашёл себе хорошую девушку, и теперь точно знаю, что это скоро случится! – И неважно, что я был геем и «хорошие девушки» меня не интересовали. Я говорил ей об этом раз двадцать, наверное, но Руби всегда пропускала мои слова мимо ушей. Очевидно, она считала, что у меня просто такой период, и что в конечном итоге я перерасту эту блажь. – Я обязана была с тобой поделиться. Подумала, ты будешь рад.

– Да, Руби. Спасибо. – Я с трудом сохранил невозмутимое лицо. – Премного тебе благодарен. – Многозначительно кивнув, она направилась к двери и уже открыла её, как вдруг мне пришла в голову одна мысль. – Руби, – окликнул её я, – а я был мёртвым?

Она удивлённо на меня оглянулась.

– Конечно, нет, дорогой. С чего бы?

– Ну… – Я чувствовал себя глупо, но мне правда хотелось узнать ответ. – Если там был ангел, значит я находился в раю, нет?

Она погрозила мне пальцем.

– Не умничай, Зак. В раю машин не бывает.

После неё зашёл Джереми. Это его хэдшоп находился напротив книжного Руби, но Джереми и близко не походил на волосатого босоногого хиппи. Он воспитывал троих детей-подростков, каждый день носил галстук и был активным членом школьного родительского комитета и городского совета. В довершение он являлся убеждённым сторонником Либертарианской партии.

Большую часть времени это не имело никакого значения, но перед выборами, как в этом году, Джереми разворачивал полномасштабную кампанию.

– Зак, хотел спросить, думал ли ты, за кого будешь голосовать на президентских выборах.

Во всём, что касалось политики, я был удручающе несведущ.

– Разве кандидаты уже известны? – спросил я. Сначала вроде должны были пройти праймериз (предварительные выборы, позволяющие определить ведущих претендентов от основных политических партий – прим. авт.). Или нет?

Он неодобрительно покачал головой.

– Зак, неважно, каких очередных брехунов выдвинут республикраты (имеются в виду республиканцы и демократы, две ведущие партии в США – прим. авт.). Голосуя за любого из них, ты только сохранишь статус-кво. Разве ты этого хочешь?

– Хм…

– Ты против запрета абортов?

– Полагаю, да. – Мужчинам-геям, правда, задумываться на эту тему приходилось нечасто.

– И однозначно за однополые браки?

– Конечно. – Хотя лично мне для этого надо было сперва начать с кем-то встречаться.

– И веришь в декриминализацию марихуаны?

– Наверное. – Я точно не собирался спорить на эту тему с человеком, который зарабатывал себе на жизнь, продавая бонги (приспособление для курения – прим. авт.).

– Тебе не кажется, что у тебя должна быть возможность голосовать против нашего неуправляемого государства, но не против этих основных прав? Основных прав, которые должны быть защищены конституцией.

– Ну…

– Зак. Ты хотя бы конституцию нашу читал?

Тут мне пришлось призадуматься. Каким образом у меня получилось за двенадцать лет школы и пять лет университета ни разу не открыть конституцию?

– Кажется, нет, – сознался я, сам себе удивляясь.

Джереми покачал головой.

– Вот и наш президент тоже. Подумай об этом, Зак.

Он оставил у меня на стойке пачку листовок и направился к Руби. Предвыборный сезон обещал быть долгим.

Поскольку была пятница, моя постоянная клиентура начала подтягиваться во второй половине дня. Первым явился панк, который ушёл сразу после Тома, но до откровений Руби о пасте и ангеле. Потом пришёл Джимми Баффетт (певец кантри, добившийся известности благодаря песне «Margaritaville» – прим. авт.). Я не помнил, как его звали на самом деле, но он был вылитый человек-Маргаритавилль. Сдавая фильмы, он всегда жутко стеснялся. Наверное, своих рубашек с неизменным гавайским принтом. Следующим появился Эдди. Его тоже звали как-то иначе, но он всегда носил футболку Iron Maiden с омерзительной физиономией Эдди (маскот британской хеви-метал-группы Iron Maiden – прим. авт.) и стригся под их вокалиста. Последней пришла Готка – девица с чёрными волосами, густой чёрной обводкой вокруг глаз (из-за чего мне всегда казалось, что она только что плакала) и тремя колечками пирсинга на верхней губе. Расплачиваясь за фильм, она пронзала меня вызывающим взглядом, и после её ухода пришла пора закрываться.

Весь последний час я волновался, что Том не придёт, но он появился ровно в шесть вечера и отвёл меня в роскошный ресторан.

Мы выпили бутылку кьянти и немного поболтали. Он, вне всяких сомнений, флиртовал со мной. Затем он отвёз меня к видеопрокату и проводил до машины.

– Предыдущий владелец обанкротился, так что здание досталось мне по хорошей цене. Хозяин из него был никудышный. Ты знаешь, что у вас с ним даже не заключён договор?

– Да, бумажную работу мистер Макбрайд не любил. Я платил за аренду, и этого ему было достаточно. – Тут я понял, что ещё это означает. Меня могли выселить. Причём абсолютно в любой момент.

– Скоро я составлю новые контракты. Плохая новость в том, что я не знаю, смогу ли оставить арендную плату на прежнем уровне. Зданием нужно серьёзно заняться, а я, в конце концов, бизнесмен.

Для меня эта новость была очень плохой. В последнее время я едва сводил концы с концами, и в случае повышения платы меня ожидали проблемы.

– И сколько мне теперь придётся платить?

– Пока не знаю. Я ещё не продумал всё до конца. – Он шагнул ко мне, и моё сердце забилось быстрее. – Ты сможешь позволить себе повышение платы? – Каким-то образом у него вышло задать этот вопрос невероятно сексуальным тоном.

– Вряд ли, – выдавил я, а он поднял руку и, коснувшись моей щеки, подошёл ко мне почти что вплотную.

– Мне очень не хочется рушить твой бизнес.

– Тут наши желания совпадают.

Том улыбнулся, и у меня чуть не отказали колени. Прижавшись ко мне, он прошёлся губами по моим губам. Думая о том, как потрясающе от него пахнет, я прильнул к нему, и тогда он поцеловал меня по-настоящему, втолкнув язык ко мне в рот, а потом, двумя руками взявшись за мою задницу, с силой притиснул меня к себе. Несмотря на всю нашу одежду, я чувствовал, какое крепкое и мускулистое у него тело. Поцелуй закончился слишком быстро, но сразил меня наповал.

– Быть может, – проговорил он своим низким, чувственным голосом, – у нас получится что-то придумать. Ты как, за?

– Безусловно.

– Хорошо. – Он улыбнулся и отошёл назад. – Буду с нетерпением ждать нашей следующей встречи.

Возвращаясь домой на своём старом «мустанге», который был у меня со времён колледжа, я жалел, что не пригласил Тома к себе. Затяжного возбуждения от его единственного поцелуя оказалось недостаточно, чтобы облегчить чувство одиночества, с которым мне пришлось подняться на свой этаж. Хорошо хоть, что перед тем, как лечь спать, надо было убить всего пару часов.

Дома я плеснул себе немного вина и включил музыку. На обеденном столе лежал начатый паззл. За него я и засел. Так проходили почти что все мои вечера – за судоку, кроссвордами, паззлами, за чем угодно, что помогало скоротать время.

В комнату забрела Гейша, кошка Джонатана. Я до сих пор считал её его кошкой, хотя почти десять лет о ней заботился я, а не он. У неё была пушистая серебристая шёрстка и зелёные глаза. Именно он её бросил, но она так и не простила меня за то, что я не был им. Она оглядела меня с открытым презрением, на которое способны только кошки, и исчезла за кошачьей заслонкой в окне.

Я вспомнил, как мы с Джонатаном радовались, когда купили её и принесли домой. У нас было столько планов.

Всё это было очень давно.

Как я дошёл до такой жизни? Почему я по сей день жил в той же квартире и работал на том же месте? Я умудрился пережить DVD-революцию, но ради чего? Свой бизнес я не любил и знал, что рано или поздно меня заставят закрыться. Это был лишь вопрос времени. Странно, что это не случилось годы назад. Но чем можно было заняться ещё, я просто не представлял.

Я плыл по течению и боялся, что не переживу следующий шторм. Размышления на эту тему вгоняли в депрессию. Я допил вино и лёг спать.

***

Позвонив на следующий день, Том сообщил, что отлично провёл вчера время, и заверил меня, что мы скоро увидимся, правда, не уточнил, когда. Через два дня он так и не объявился, но я не беспокоился, поскольку был для этого слишком занят. У меня был ровно один помощник, точнее помощница. Двадцатидвухлетняя девица по имени Трэйси. Или Тэмми, не помню. Она была постоянно под кайфом и от неё разило пачулями. Вот уже четыре дня подряд она не показывалась на работе, и на пятый я решил, что её можно смело считать уволившейся.

Проблема заключалась в том, что день выдался на редкость загруженным, и я бы не отказался от помощи. Только посетители рассосались, как опять зашёл тот нахальный панк. Сегодня он возвращал «Бегущего по лезвию». Я хоть и не смотрел этот фильм, но знал, что это научная фантастика. Поглядывая на панка, я увидел, что он остановился и взял с полки коробку. Посмотрел на меня, качнул головой и переставил её на другую полку. Зачем? Когда я и так не мог ничего найти. Ещё большая путаница мне была не нужна.

Я уже собрался сделать ему замечание, и тут появился Том. Как и в нашу первую встречу, он был одет в белоснежную рубашку с расстёгнутыми верхними пуговицами и выглядел потрясающе.

Облокотившись на стойку, он заглянул мне в глаза, и я ощутил, как на лице у меня расплывается самая нелепая улыбка на свете.

– Привет, – сказал он своим бархатистым голосом. – Я думал о тебе.

– Приятно слышать.

Он огляделся и, заметив панка, шепнул мне:

– Долго он ещё?

Я пожал плечами.

– Кто знает.

Но в этот момент панк подхватил с полки фильм и принёс его к стойке. «Безумный Макс». Хорошо. Я помнил, где стояла эта коробка, что обещало сберечь мне время, когда он вернёт её на следующий день. Не глядя, я взял у него деньги, и он ушёл.

Том проследовал за ним к двери и запер её на замок, затем с улыбкой повернулся ко мне.

– Одни. Наконец-то.

Моё сердце вдруг застучало быстрее. Ладони вспотели, а в джинсах образовался угрожающий прорваться сквозь пуговицы стояк. По-прежнему улыбаясь, Том подошёл ко мне и кивнул на дверь за моей спиной.

– Что там?

– Кабинет.

Его улыбка стала ещё шире.

– Отлично.

Он завёл меня внутрь. Потом мягко придавил своим телом к стенке и мазнул губами по шее.

– Зак, серьёзно. После нашего ужина я думаю о тебе, не переставая. – Его ладони соскользнули вниз и стиснули мою задницу. – Знаю, мы едва познакомились. Но мне бы очень хотелось, чтобы между нами что-то возникло. – Помимо пары очень возбуждённых членов? Что ж, возражать я точно не собирался. Он снова поцеловал меня в шею и прижался бёдрами к моему паху. – Думаю, нам стоит узнать друг друга поближе. Как тебе такая идея?

– Мне нравится, – сказал я.

– Поужинаем вечером?

– Идёт.

Он ещё раз сжал мою задницу и отпустил меня.

– Я заскочу за тобой в шесть.

Он отвёл меня в тот же ресторан. Снова заказал бутылку вина. Потом долго распространялся об акциях, облигациях и инвестициях, что было бы дико скучно, если бы его рука между делом не блуждала по моему бедру.

Расплатившись по счёту, он задел пальцами набухающий бугор у меня в штанах. Наклонился и прошептал:

– Может, теперь к тебе?

– Конечно, – сказал я с облегчением от того, что не пришлось приглашать его самому.

Как только мы зашли ко мне, из спальни выплыла Гейша. Увидев Тома, она зашипела и через кошачью заслонку выскочила за окно.

– Что с твоей кошкой? – спросил Том.

– Она ненавидит людей.

Но желания тратить время на разговоры о злобной кошке своего бывшего у меня не было. Я обнял Тома за шею и поцеловал. У него было сильное, твёрдое тело, и мне не терпелось поскорее увидеть его нагишом. Он приставил меня спиной к стенке. Его поцелуи были настойчивыми и агрессивными, язык орудовал глубоко у меня во рту, а руки снова крепко держались за мою задницу.

Я был точно охвачен пламенем. У меня восемь месяцев не было секса, и то в прошлый раз это был пьяный трах, позабытый, как только всё кончилось. Сейчас всё было совершенно иначе. Я никак не мог им насытиться. Пробравшись к нему под рубашку, я положил ладони ему на грудь, покрытую густыми, жёсткими волосами, пробежался пальцами по соскам и услышал, как он застонал.

Расстегнув его брюки, я спустил их вниз и взял его в руку, а он со стоном затолкался ко мне в кулак. Его ладони по-прежнему лежали у меня на заднице, а пальцы проталкивались в щель между ягодиц.

– Да, Зак, вот так. Боже, как ты меня заводишь.

Поласкав его какое-то время, я расстегнул и свои штаны. Моя эрекция выпрыгнула наружу, и я, обняв Тома покрепче, принялся целовать его. Мне нравилось чувствовать, как соприкасается наша плоть. Я бы мог стоять так всю ночь, просто потираясь о него и ощущая у себя на заднице его руки. Обхватив его бёдра, я тесно вжался в него, а он застонал, взял меня за руку и подвёл её обратно к своему члену, после чего снова меня обнял.

Я обернул нас обоих ладонью и начал ласкать.

– О, да, Зак, именно так. Чуть сильнее. – Его пальцы двигались между моими ягодицами, потирая мой вход. – Сильнее, малыш. Ещё.

Сжав нас покрепче, я увеличил скорость. Том больше не целовал меня. Он стоял, уткнувшись мне в шею, и, тяжело дыша, приговаривал:

– Вот так, Зак. О Боже, как хорошо. Ещё. Ещё. – Когда его ладони с силой стиснули мои ягодицы, я понял, что он сейчас кончит, и первого же скользкого выстрела в руку мне хватило, чтобы отправиться за край самому.

Мы недолго поцеловались, после чего он отправился в ванную приводить себя в порядок, а я тем временем переоделся в чистые треники. Потом я проводил его до двери. Там он приобнял меня и поцеловал.

– До скорого.

***

Через три дня мы с Томом договорились о новом свидании. Предполагалось, что он заберёт меня в шесть, однако в четыре он зашёл, чтобы всё отменить.

– Малыш, мне так жаль, – сказал он. – У нас совещание – выяснилось буквально вот только что, – и мне нельзя его пропустить.

Я бы предпочёл, чтобы Том говорил потише, потому что тощий нахальный панк снова был здесь. Правда, в нашу сторону он не смотрел, и я надеялся, что он нас не слышит.

– Совещание? В шесть часов вечера? – недоверчиво спросил я.

– Зак, я освобожусь к восьми, – сказал он, и его голос действительно звучал виновато. – А потом, если ты разрешишь, буду рад с тобой встретиться. – Что ж, это было лучше, чем ничего.

– Звучит здорово, – сказал я наигранно небрежным тоном, хотя чувствовал себя жалким.

Он ушёл, а я вернулся к своему кроссворду и, пытаясь справиться с разочарованием, начал убеждать себя, что всё могло быть и хуже. В конце концов, он выразил желание встретиться со мной позже. Что компенсировало отменённый ужин. Почти. И всё же приближение шести вечера, когда мне предстояло закрыть прокат и вернуться в свою пустую квартиру, пугало меня.

Внезапно мои мысли прервал вопрос, заданный исключительно наглым тоном.

– Фильм найти не поможешь? – Это прозвучало, как вызов.

Я поднял голову и наткнулся на выжидательный взгляд тощего панка. Он был сильно младше меня. Лет, наверное, двадцати с небольшим. И на несколько дюймов ниже меня ростом. На нём были армейские ботинки, футболка, застиранная чуть ли не до дыр, и мешковатые джинсы с низкой посадкой. Ну хоть задница из них не торчала, и то ладно.

– Попробую. – Я был бы и рад просто сказать «да», но это было бы ложью.

– Не могу понять, в каком порядке они стоят.

– В алфавитном.

Он изобразил кривую усмешку, которую я счёл бы очаровательной, не будь она такой раздражающей.

– И каким именно алфавитом ты пользуешься?

Тут он меня подловил. Я давным-давно бросил расставлять фильмы по алфавиту.

– Они сгруппированы по жанрам. – Я указал на маленькие таблички над полками.

– Чувак, если только в теории. На самом деле всё стоит вперемешку.

Я начал раздражаться. Может, он и был в чём-то прав, но я не горел желанием выслушивать от какого-то панка замечания на тему того, как я веду свой бизнес.

– Например?

– Например вот. – Он ткнул в ближайшую полку с табличкой «Классическое кино». – «16 свечей» – это никакая не классика.

– Классика. Для людей моего возраста.

– Не, чувак. Рядом с «Трамваем „Желание“» ему точно не место, и пофиг, что оно напоминает тебе о давно утраченной юности. Или вот. – Он прошёл несколько шагов до следующей полки. – «Настоящая любовь». Что оно делает в мелодрамах?

– В смысле?

– Это боевик. Квентина Тарантино. Ты что, не смотрел?

Мне стало окончательно не по себе.

– Нет. Не люблю мелодрамы.

Он закатил глаза.

– Мда. – Потом отбросил волосы с лица, вздохнул и сказал: – Короче. Я ищу «Мост через реку Квай». Есть такое?

– Хм… Вроде бы. Там ещё монашка взрывает мост, да?

Он опять криво ухмыльнулся.

– Нет. Это было в «Мулах для сестры Сары». С Ширли Маклейн и Клинтом Иствудом. А я говорю об Алеке Гиннессе. Оби-Ван Кеноби. Знаешь такого? – Я кивнул. Уж Оби-Ван Кеноби я знал. – Я почти ничего оттуда не помню, кроме мудацкого мотивчика, который они насвистывали, так что вот, решил пересмотреть.

– Но мост-то там был? – Не спрашивайте, как эта информация могла помочь мне в поисках фильма. Я просто пытался сохранить лицо.

Он покачал головой.

– Ладно, забудь. – Развернувшись, он подхватил с соседней полки «Сияние». Подошёл ко мне, бросил коробку на стойку и взглянул на меня сквозь путаницу волос. – Ты что, вообще ни одного своего фильма не видел?

– Я больше люблю блокбастеры. – Я попытался сказать это не слишком оправдывающимся тоном.

– Фигово, раз так. В смысле, такого дерьма везде навалом. Тебе надо бы предлагать то, чего у других нет. Культовую классику и всё такое.

– Культовую классику?

– Ага.

– Вроде «Клуба „Завтрак“»?

Он моргнул. Один раз. Второй. Потом резко спросил:

– Что за ботаном ты был, блин, у себя в школе?

– В смысле?

Он снова закатил глаза.

– Проехали.

«Клуб „Завтрак“» не был культовой классикой? Я слышал этот термин и раньше, но сейчас вдруг понял, что не вполне понимаю его смысл.

– Какие конкретно фильмы ты имеешь в виду? – спросил я, постаравшись вложить в голос побольше искренности. – Мне правда интересно.

Какое-то время он просто смотрел на меня, словно не мог решить, стоит ли воспринимать мой вопрос всерьёз. Потом, наконец, откинул с лица волосы и сказал:

– «Токсичный мститель». Есть у тебя?

– Должно быть. Наверное. Я не знаю.

– «Эд Вуд»?

– Эд кто?

– «Эд Вуд» с Джонни Деппом.

– Там, где он парикмахер?

– Ты об «Эдварде Руки-ножницы» или о «Суини Тодде»?

– Я думал, мы говорили о Джонни Деппе.

Он закатил глаза.

– Ну а «Повар, вор, его жена и её любовник»?

– Это один фильм или четыре?

– «Реаниматор»? «Смертельное влечение»? «Воины»?

– «Смертельное влечение»! – торжествующе воскликнул я. – Вот оно точно где-то было.

– Эй, Рэм, у нас в столовой вроде есть правило «Никаких педиков», нет?

– Что?

– Правильный ответ: «Зато говнюкам вход разрешён».

Пока я стоял и пытался понять, уж не назвали ли меня сейчас говнюком или педиком, он опять закатил на меня глаза.

– Чувак, это цитата из «Смертельного влечения». Ладно, забей. Я знал, что ты не догонишь. – У меня было ощущение, будто мы с ним разговариваем на разных языках. И он, очевидно, заметил моё замешательство, поскольку вздохнул и полез в карман за деньгами. – Ты всё-таки посмотри что-нибудь из того, что тут есть. В смысле, как можно держать видеопрокат и ничего не знать о кино?

Я думал ровно о том же. И ещё об исчезновении Трэйси. И потому решился спросить.

– Слушай… а тебе случайно не нужна работа?

– Уже есть.

– О. – Я сам не знал, почему решил, что он безработный. – Ну ладно.

– Конечно.

– Что «конечно»?

– Нужна.

– Ты же сказал, у тебя уже есть.

– Даже две. Но раз ты нанимаешь, то вторую я брошу. Всё равно она полный отстой.

– И у тебя получится разобраться со всеми этими фильмами?

– Легко.

– Когда сможешь начать?

Он улыбнулся мне.

– Хоть сейчас.

– Как тебя зовут?

Его улыбка исчезла.

– Чувак, я три недели захожу сюда чуть ли не каждый день, а ты, блин, до сих пор не запомнил моего имени? – Он был прав. У меня была ужасная память. Он качнул головой, не давая мне шанса ответить. – Я Анжело. Анжело Грин.

***

Наступило и прошло восемь вечера, но от Тома не было ни слуху, ни духу. И только около девяти прозвучал звонок в дверь.

– Ты опоздал. – Я старался – не знаю, правда, с каким успехом – говорить небрежно, чтобы слова не звучали, как обвинение.

– Прости, малыш.

Он приставил меня к стене и поцеловал. Ко мне в рот внедрился его язык, и он начал тереться о меня своим уже возбуждённым членом.

Злиться на него, как ни хотелось, не получалось. Он был просто великолепен, его руки мяли мой зад, его пах тёрся о мои бёдра и… о Боже, я так сильно его хотел.

– У меня есть вино, – выдавил я, задыхаясь.

– Потом. – Он впился в мой рот поцелуем и простонал: – Зак, пожалуйста, дай мне сегодня. Я так сильно хочу тебя, и ты, я знаю, тоже этого хочешь.

Он был прав. Стоило мне услышать эти слова, и я стал болезненно твёрдым.

– Хорошо.

По пути целуясь и срывая друг с друга одежду, мы переместились в спальню.

Я достал презерватив со смазкой и передал ему, а он без лишних слов развернул меня и уложил на кровать, после чего взял за бёдра и подтянул поближе к себе. В следующую секунду я уже стонал под давлением его скользких пальцев.

– Что, нравится? – спросил он, то вставляя, то вынимая пальцы и задевая ту особую точку внутри, от прикосновения к которой меня омывало волнами наслаждения.

– Да.

– Малыш, ты такой тугой. Сколько у тебя этого не было?

Его пальцы продолжали ходить во мне, поэтому сформулировать ответ было непросто.

– Слишком долго, – сказал я, толкаясь под ним всё сильнее.

– Да, вот так, малыш. Расскажи мне, насколько сильно тебе это нравится.

– Очень, – выдохнул я.

– Зак, я так хочу скорее тебя оттрахать. – Пальцы исчезли, после чего ко мне прижался его член. – Не могу больше ждать. – Он с силой втолкнулся внутрь, и я закусил губу, чтобы не вскрикнуть. – О Боже, малыш, ты даже лучше, чем я ожидал. Такой тугой. Чёрт, как же хорошо.

Тут я несколько разозлился, поскольку почувствовал, что презерватив он не надел. Зачем ещё я дал его Тому в руки? Подержать?
Вроде запрос был предельно ясен. Но было уже слишком поздно. Я попытался забыть об этом и просто расслабиться, пока он, вторгаясь в меня, фонтанировал потоком бессмысленных слов.

– Малыш, я от тебя балдею. О да. Ты такой тугой. Именно так. – Мне никогда не нравились пошлые разговоры во время секса, но не мог же я попросить его заткнуться.

Том уже ускорялся, и мне стало ясно, что долго он не продержится. Ухватившись за спинку кровати, я потянулся вниз и занялся собой, пока он вспахивал меня так энергично, что можно было не сомневаться: утром у меня всё будет болеть.

– Я почти. Почти. – Вцепившись в мои бёдра, он сделал ещё один выпад и кончил. Мне до конца было ещё далеко. Однако он вместо того, чтобы помочь, так и остался лежать на месте, не вынимая, а когда я наконец-таки сам довёл себя до оргазма, рухнул на постель рядом со мной. – Зак, ты потрясающий.

Жаль, но сказать ему то же самое я не мог. Однако даже такой секс был лучше, чем никакого, и я понадеялся, что со временем всё станет получше.

– Почему тебе пришлось задержаться на работе? – спросил я.

– Совещание затянулось. Ты же знаешь, как это бывает. Все говорят, никто друг друга не слушает. – Вообще я не знал, но ничего не ответил. – Скукота.

– Я рад, что ты всё-таки смог прийти.

– Я тоже. Я скучал по тебе. – Он перекатился ко мне, чтобы поцеловать, потом встал и начал одеваться. – Вот теперь можно и выпить.

Я натянул домашние треники и футболку, потом разлил по бокалам вино. Мы переместились в гостиную. Там я включил музыку, повернулся к нему, и мы в неловком молчании уставились друг на друга. Это было смешно. Я только что разрешил ему отыметь себя, но понятия не имел, о чём с ним можно поговорить.

Он огляделся и, заметив на столе разложенный паззл, подошёл взглянуть.

– Любишь собирать паззлы? – спросил я.

Он улыбнулся.

– А то.

Я сел за стол. Он устроился рядом.

– Такие сложные мне ещё не попадались, – сказал я, начиная высматривать нужный кусочек. – Столько оттенков серого.

Он издал не слишком заинтересованный звук. Я продолжал искать свой кусочек. Он поёрзал немного, подбирая первые попавшиеся кусочки и пытаясь найти им место, потом встал и начал бродить по комнате. Внезапно музыка замолчала. Том включил радио и принялся крутить ручку настройки. Непрерывный треск и обрывки радиопередач почему-то раздражали меня больше, чем следовало. Чем было не так с музыкой, которую я поставил? Если она ему не понравилась, мог бы так и сказать.

Наконец, он нашёл себе станцию и вернулся к столу. Но садиться не стал, а поставил пустой бокал и произнёс:

– Мне пора бежать. Утром рано вставать на работу.

– Хорошо, – сказал я, стараясь не выдать разочарования. Проводил его до двери и, поцеловав, попрощался.

Потом допил в одиночестве оставшееся вино.

***

Следующим утром начинался первый рабочий день Анжело в видеопрокате «От A до Z». В глубине души я почему-то думал, что он не придёт, однако он появился точно в назначенное время.

– Где ты припарковался? – спросил я, когда он вошёл. – Под балконом Сенсея делать этого не советую. Как минимум дважды в год кого-нибудь из его учеников выворачивает через перила.

Он с некоторым удивлением покосился на меня, но потом качнул головой.

– Я не езжу на машине.

– Ты не водишь? – удивился я.

– Не езжу, – сказал он так, словно различие было важным. – Зачем она. Я живу в паре кварталах отсюда. Вторая работа в четырёх. Магазины все рядом. – Он пожал плечами. – Мне проще пешком.

– А зимой? – спросил я.

Он опять выдал раздражающе-очаровательную кривую усмешку.

– Говорю же, мне проще пешком.

Тут открылась дверь, и зашла Руби. Анжело был всего в нескольких шагах от неё, и она направилась прямиком к нему с раскинутыми руками, словно собираясь обнять. Его реакция была совершенно неожиданной. Он в буквальном смысле дал дёру.
Отскочил назад с такой скоростью, что, запутавшись в собственных ногах, врезался спиной в стеллаж с фильмами. Содержимое полок посыпалось на пол, и мне показалось было, что штуковина сейчас опрокинется, но она осталась стоять.

Руби взяла Анжело за плечи, и он, оказавшись в ловушке, застыл с видом оленя в свете фар. Он казался таким испуганным, что я с трудом удержался от смеха.

– Тебя окружает положительная энергия, – сказала Руби как ни в чём не бывало. – Я ощущаю твой свет даже сквозь стены. Ты принёс сюда жизнь. – Пока он в немом шоке смотрел на неё, она погладила его своей морщинистой рукой по щеке, а потом развернулась и удалилась к себе.

Огромными глазами Анжело уставился на меня и выдохнул:

– Кто это был, нахер?

– Моя соседка из книжного.

– Она что, ненормальная? – В его голосе не было и намёка на юмор.

– Не исключено, – сказал я, улыбаясь. Он не улыбнулся в ответ.

Кто бы мог подумать, что этот заносчивый панк испугается миниатюрной пожилой дамы? Это было так смешно, что не описать словами. Чтобы оправиться, ему понадобилось не меньше минуты. Затем он выпрямился и сделал пару глубоких вдохов, после чего, покачав головой, начал собирать разлетевшиеся по полу коробки.

– Блюющие дети, старушка с приветом и хэдшоп. Да тебя, Зак, окружают одни чокнутые.

Как будто я был не в курсе.

…Анжело

Сам не знаю, как я в итоге попал на работу в видеопрокат. Смешно. Это случилось ровно в момент, когда я наконец-то забросил попытки привлечь внимание этого типа.

Зак. Его зовут Зак. И Зак кажется мне интригующим вот по каким причинам. Во-первых, у него есть видеопрокат. Каким-то чудом это место держится на плаву, хотя все остальные похожие точки позакрывались сто лет назад. Не знаю, то ли он гений бизнеса, то ли ему просто везёт. Самое удивительное, что при этом он ни черта не смыслит в кино. Серьёзно. Этому типу что «Легенды осени», что «Легенда о Билли Джин» – всё одно. Как по мне, уморительно.

Во-вторых, он офигеть какой симпатичный. Хотя на таких, как он, я обычно не западаю. Он весь дико прилизанный. Блин, иногда так и ждёшь увидеть у него на плечах теннисный свитер. На его джинсах нет ни одной дырочки, а на рубашках всегда вышита маленькая лошадка (знак торговой марки Ralph Lauren – прим. авт.). И ещё он носит лоферы! Реально, я впервые в жизни встретил человека, который носил бы лоферы. Но ему идёт.

У Зака тёмные волосы и такие же тёмные густые ресницы. И самые голубые на свете глаза. Будь он лет на десять моложе, я бы назвал его твинком. Не знаю, правда, как его можно назвать сейчас, потому что, и тут я уверен, твинков старше тридцати не бывает. Вообще он очень даже ничего. В хорошей форме – для своего возраста. Не крупный вроде тех, кто спускает кучу времени на гантели, но явно чем-то занимается, потому что никакого жирка на талии, как у многих чуваков его возраста, у него нет.

Но что самое главное, он, похоже, не вкуривает, какой он. Никогда не понимает, когда с ним флиртуют. Не один я, кстати, пытался.
Ноль реакции. Сначала я решил, может, я ошибся, и он не по этому делу. Или у него кто-то есть. Но когда тот качок начал подкатывать к нему яйца, до меня дошло: он просто не понимает. Он настолько искренне считает себя неинтересным, что ему и в голову не приходит, что кто-то может думать иначе. Я ошибаюсь, или это и правда невероятно секси?

Ладно. Всё равно уже поздно. Тупой кусок мяса добрался до него первым. Почему у Тома получилось там, где все облажались?
Потому что он не тратил время на долгие разговоры. Конечно, теперь, когда я работаю с Заком, нам уже ничего не светит.
Отношения мне не нужны. Если замутить с ним сейчас, то потом придётся уволиться и искать новый видеопрокат, а меня это ломает.

Работать у Зака просто. В смысле, я видел, чем занималась Трэйси, пока она не слилась. Просто сидела, обдолбавшись, на заднице, а Зак ей платил. Но я не стану пользоваться им, как она. Я собираюсь привести это место в порядок. Это будет весело, я уверен. У Зака настоящие залежи всякого странного дерьма – старое кино и фильмы категории Б, о которых я никогда даже не слышал. И теперь он, кстати, разрешает мне брать фильмы бесплатно.

Хорошо, что он так и не понял, что я флиртовал с ним. Иначе сейчас я бы у него не работал.

Зак…

На следующей неделе мы с Томом договорились поужинать. Он должен был заехать за мной в шесть. И не заехал. Я хотел было позвонить ему, но потом осознал, что он так и не дал мне свой номер. А мне, что самое нелепое, почему-то ни разу не приходило в голову его попросить. Даже если бы нас ничего не связывало, он, в конце концов, был моим арендодателем. Мог бы хоть визитку оставить. Я прождал его до семи, потом сдался и ушёл домой.

Он появился через два дня. Под вечер, когда мы с Анжело уже закрывались.

– Привет, малыш, – сказал он как ни в чём не бывало.

– Ты опоздал на два дня, – сказал я обвинительным тоном.

– Малыш, я так…

– Меня зовут не «малыш», а Зак, – перебил его я. Анжело в этот момент переворачивал табличку на двери стороной «Закрыто», и я заметил, что он, услышав мои слова, усмехнулся.

Если улыбка Тома и дрогнула, то всего на секунду.

– Зак, прости. Я серьёзно. – За его спиной Анжело помахал мне рукой и ушёл. Том обнял меня за талию и притянул к себе. – Мне очень жаль, правда. Я застрял на встрече и никак не мог выбраться, а батарейка на телефоне села. Я знаю, что должен был позвонить вчера. Просто был слишком занят. – Взяв меня за задницу, он прижался к моей шее губами. Я чувствовал бедром его полувозбуждённый член. – Зак, я всё тебе компенсирую. Мы прямо сейчас куда-нибудь сходим. – Он заглянул мне в глаза. – Я не могу, когда ты на меня злишься. Пожалуйста, скажи, что простил меня.

Какая-то часть меня хотела продолжать злиться, но она явно проигрывала.

Том поцеловал меня. Глубоким, медленным поцелуем, и это было невероятно. Он притягивал меня, как магнит. Я хотел его и ничего не мог с собой сделать.

Прервав поцелуй, он снова заглянул мне в глаза.

– Зак, скажи что-нибудь.

– Ты прощён. – Я улыбнулся ему. – На первый раз.

Он тоже улыбнулся – этой своей потрясающей, сексуальной улыбкой, от которой у меня слабели колени.

– Хорошо.

Мы поужинали, а потом вернулись ко мне. Время на разговоры мы тратить не стали. Я расстегнул его рубашку и стянул её с его плеч. Его торс был покрыт жёсткими тёмными волосами. Прямо под его правой ключицей виднелась круглая отметина размером с монету. Я бы принял её за родимое пятно. Если б не знал, что раньше никакого пятна здесь не было. Это был засос.

– Кто это тебя так? – спросил я игриво.

– Очевидно ты, малыш, – сказал он, начиная расстёгивать мои брюки. Я снова стал «малышом».

– Думаю, я бы запомнил, – усмехнулся я.

– Кроме тебя я ни с кем не был.

Тот факт, что он явно встречался с кем-то ещё, волновал меня много меньше, чем ложь на сей счёт. На той стадии, в которой находились наши с ним отношения, не было причин ждать друг от друга верности. Я и сам, будь у меня такая возможность, мог бы видеться с кем-то ещё. И всё же его нечестность вызвала у меня беспокойство. И я невольно задумался о том, почему в действительности он пропал на два дня.

На сей раз я настоял на том, чтобы он надел презерватив.

– Зачем? Зак, мы ведь уже занимались этим без презерватива.

Я подавил раздражение.

– Всё равно. Надень.

– Малыш, ладно тебе, – простонал он. – Сам знаешь, без него гораздо приятней.

– Я могу надеть его сам. Если ты не против быть снизу, – сказал я.

Что-то промелькнуло у него на лице и быстро исчезло – страх или отвращение, я точно не понял, но тем не менее. Он покачал головой и взял презерватив.

– Как скажешь.

Всё прошло немного лучше, чем в первый раз. Не сногсшибательно, но Тому, по крайней мере, удалось продержаться дольше минуты.

Потом мы лежали бок о бок в кровати, уставившись в потолок.

– Может, проведём вместе время как-нибудь на неделе? – спросил я.

– Возможно, у меня получится забежать завтра вечером.

Я имел в виду совершенно другое.

– Вообще я думал в направлении ужина.

– Не знаю, Зак. Сейчас столько дел. – Тут он, видимо, уловил моё разочарование, поскольку перевернулся и поцеловал меня. – Но ты прав. Мы видимся слишком редко. Завтра утром я первым делом проверю своё расписание и перезвоню тебе, ладно?

– Ладно. – Стоит ли верить ему, я не знал.

***

– Как насчёт «Касабланки»?

Анжело работал у меня уже третью неделю и всё это время выяснял, какие же фильмы я видел. Пока что мой результат был три из восьмидесяти.

– Не видел.

– Крутое кино. Оттуда вышла куча цитат. «Кажется, это начало прекрасной дружбы» и «Столько забегаловок разбросано по миру, а она приходит в мою». И «Сыграй это снова, Сэм!», хотя в кино конкретно эти слова никто и не говорит.

Я сидел и просматривал каталог, который составлял для меня Анжело. К моему удивлению он оказался лучшим помощником, которого я когда-либо нанимал. Чёрт, он работал много лучше меня самого. Он ещё занимался реорганизацией фильмов и попутно, что было его собственной идеей, заполнял каталог. Причём делал всё это с небывалым энтузиазмом. То и дело он находил фильмы, которые приводили его в радостное возбуждение, как ребёнка перед Рождеством. Чаще всего я никогда о них даже не слышал. Но ещё больше меня удивило то, что он оказался отличным товарищем. Мы здорово с ним поладили, хоть у нас, казалось, и не было почти ничего общего. Я, правда, ещё не сказал ему, что я гей. Это было единственное, о чём я немного переживал.

– А «Оливер!»?

– Ты о диснеевском мультике про собак?

Он засмеялся.

– Не, чувак, хотя они наверняка основаны на одной книжке. Это мюзикл. В 64-м получил «Оскара».

– Я не смотрю мюзиклы.

– Значит и «Звуки музыки» никогда не видел?

– Чёрт, естественно нет.

– Нда, блин. Ну ладно. В мюзиклы не врубается куча народу. Ну, а вестерны? С Клинтом Иствудом, например. Ты же смотрел старое кино с ним? В смысле, я знаю, что ты как минимум видел кусок «Двух мулов для сестры Сары».

– Ты про тот фильм с мостом?

– Да.

– Это практически всё, что я оттуда помню.

– Ну, а «Хороший, плохой, злой»?

– Там, где он спрашивает: «Ну как, чуешь удачу?»

– Нет, это из «Грязного Гарри».

– Да я и его вряд ли видел.

Он даже присвистнул.

– Много потерял, чувак. В своё время Клинт был просто огонь, знаешь ли. Может не в «Грязном Гарри», но в роли Блондинчика точно (герой Клинта Иствуда в вестерне «Хороший, плохой, злой» – прим. авт.).Воплощённый секс.

Я остановился и уставился на него. Он стоял спиной ко мне практически по колено в коробках от DVD.

– Что-что ты сейчас сказал?

– Я сказал, Блондинчик был секси. Суперсекс. Вынос мозга. И стопроцентный топ. Не представляю, чтобы он мог перед кем-то нагнуться. – Ошарашенный, я так и сел. Наверное, вид у меня стал такой, словно у Анжело вдруг выросла вторая голова, потому что, когда он, наконец, на меня оглянулся, то выронил из рук DVD. – Что?

– Ты гей?

– Ну да, – с весёлым удивлением сказал он. – А ты не знал?

– Откуда?

Анжело покачал головой.

– Ошизеть. Ну ты даёшь, Зак. – Он засмеялся, словно я сказал что-то очень забавное, а потом вернулся к своему прерванному занятию. – Реально, ты меня уморил. – У меня не хватило смелости спросить, чего такого смешного я сделал. Да это было уже и неважно. Всё равно он опять заговорил о кино. – Ну, а «Трамвай „Желание“» с Брандо? Вот он тоже чистый секс. Хоть и чёртов насильник. В смысле не он, а его герой. Но блин, Бланш была такой сукой. Спорю, ты всего и помнишь оттуда, как он орёт: «Стелла!»

Скоро нам пора было закрываться, и я неожиданно для себя ощутил разочарование. Мне нравилось с ним общаться. Это было точно куда интереснее, чем в одиночестве сидеть у себя дома.

– Что ты делаешь сегодня вечером? – спросил я, не успев подумать.

Он поднял на меня удивлённый взгляд.

– Ночью работаю, а так в общем-то ничего. – По будням он работал в ночную смену на заправке неподалёку – с одиннадцати вечера и до пяти утра. Потом с одиннадцати утра и до самого закрытия в шесть по будням и в восемь в субботу был у меня.

Лично я спятил бы от такого режима, но ему, похоже, всё было нипочём.

– Хочешь, приходи ко мне в гости.

– Типа ты узнал, что я гей, и решил забраться мне в штаны? – вызывающе бросил он.

– Нет!

– Да.

– Что «да»?

– Да, хочу. – Он улыбнулся мне. – Твой бойфренд тоже там будет?

Я подавил порыв сказать, что Том мне не бойфренд. Слово «бойфренд» подразумевало, что я знал о нём нечто ещё помимо того, что он болтал во время секса.

– Нет.

– Почему?

– Это важно? – вырвалось у меня со злостью и горечью, но он только улыбнулся.

– Нет. А чем мы у тебя займёмся?

Хороший вопрос. Я огляделся.

– Посмотрим кино?

Его улыбка стала ещё шире.

– Только, чур, выбираю я.

– Договорились.

В этот момент зашёл один из моих постоянных клиентов – тот, что носил футболки с символикой Iron Maiden и которого я прозвал Эдди. Анжело немедленно вышел к нему на помощь.

– Эй, Джастин. Всё уже тут. – Он достал из-под стойки коробку с фильмом. – Знал, что ты сегодня заглянешь.

Эдди, чьё настоящее имя было, судя по всему, Джастин, улыбнулся, и я вдруг понял, что до сих пор ни разу не видел его зубов.

– Спасибо, друг.

Когда он ушёл, я повернулся к Анжело.

– Как ты узнал, что он собирался взять?

Он со вздохом посмотрел на меня.

– Зак, он каждый раз берёт одно и то же. «Хэви-метал». Не замечал, что ли?

Я отрицательно покачал головой.

– Чувак, постоянным клиентам стоит уделять побольше внимания.

– Если он всегда берёт один и тот же фильм, то почему проводит здесь столько времени? – спросил я, стараясь говорить не слишком оправдывающимся тоном.

Анжело хмыкнул.

– Потому что не может его найти. Говорит, ты каждый раз ставишь коробку в новое место. Типа над ним стебёшься. Но я сказал, что ты не нарочно, просто рассеянный.

Что ж, это объясняло злобные взгляды, которые Джастин бросал в мою сторону. Хотя я не был уверен, намного ли лучше считаться тупым.

По дороге домой я купил суши, цыплёнка-терияки для Анжело (когда я обмолвился о сырой рыбе, он воспринял это без большого энтузиазма) и маленькую бутылку саке.

Мы устроились на полу у журнального столика, и Анжело включил «Семь» с Брэдом Питтом. Слава Богу, фильм оказался цветным. И там был Брэд Питт.

– Ну и кино, – сказал я, когда фильм закончился. Он только рассмеялся. – Кевин Спейси и вдруг плохой парень, а?

Разливая по чашкам остатки саке, я вдруг вспомнил, что ему ещё на работу.

– Ничего, что ты пьёшь перед сменой? У тебя не будет проблем?

Он пожал плечами.

– Если не напиваться в хлам, никто и не узнает. Я там один с клиентами, а им всё по барабану.

– Как ты можешь столько работать?

– А что ещё делать-то? – проронил он.

– У тебя есть здесь семья?

Он поколебался немного, потом сказал:

– Неа, чувак. Нету.

– Ты имел в виду, здесь, в Денвере.

– Нет, – сказал он с ноткой раздражения в голосе. – Я имел в виду, в принципе. Никакой грёбаной семьи у меня нет.

– Как так? Ты сирота или что?

– Или что. – Хотя пошли титры, он по-прежнему смотрел в телевизор, но, поняв, что я жду ответа, вздохнул. – Моя мать была индианкой. Ну… не из Индии, а коренной американкой. Они с отцом поженились в Нью-Мексико. Она говорила, он был итальянец.

– По фамилии Грин? – скептически спросил я.

Его рот дёрнулся в уже знакомой кривой усмешке.

– Очевидно, да. Сам я его и в глаза не видел. Знаю только, что ещё до моего рождения они перебрались в Денвер, и через год мой папаша свалил. А когда мне было шесть или семь, мать оставила меня у соседа и тоже свалила. Потом до шестнадцати были приёмные семьи, потом меня выперли из школы, и я стал жить сам по себе. – Он оглянулся на меня, и я постарался убрать с лица шок. – Только, блин, не начинай причитать надо мной, ладно? Не такое уж это большое дело.

– Конечно. – Но чтобы лицо не выдало меня, пришлось отвернуться. У меня самого семья была крепкой и дружной. Собственно, моя гомосексуальность была самым страшным, что случилось с моими родными, да и то первое потрясение быстро прошло. Я не представлял, каково бы мне было расти без их поддержки.

Он опустил взгляд на стаканчик саке у себя в руке.

– А это дерьмо посильней, чем я думал, раз я рассказал тебе о своих родителях.

– Да, забирает незаметно.

Он взглянул на часы и вздохнул.

– Мне пора.

– Анжело? – позвал я его, когда он был уже у двери.

Он остановился.

– Что?

– Хочешь, как-нибудь повторим?

– Думаешь, мне больше нечем заняться?

Его тон вновь стал вызывающе-оскорблённым, и я не знал, обижаться мне или нет.

– Я просто предложил, – сказал я – снова будто оправдываясь. – Неважно.

– Да.

– Что «да»?

– Да, я хочу как-нибудь повторить. – Я задумался, смогу ли в итоге привыкнуть к этим запутанным диалогам. – Пока, Зак. До завтра.

…Анжело

Невероятно. Я столько раз флиртовал с Заком, а он всю дорогу даже не догадывался, что я гей. Думал, наверное, что я просто очень общительный тип. Смешно. Одно слово – рассеянный.

Я так удивился, когда он позвал меня в гости. Но было клёво. Он и правда хотел просто зависнуть со мной безо всякого траха. Уж и не помню, когда такое случалось в последний раз. И всё равно. Не знаю, зачем я растрепал ему о своих родителях. Обычно я никому об этом не говорю. Иначе у людей становится такое выражение на лице – прямо как у Зака – жалость с ужасом пополам. Бесит. И, блин, реально быстро надоедает. Зак по крайней мере постарался скрыть это от меня.
​
Потом он приглашал меня ещё пару раз, и мы опять сидели на полу у него в гостиной, смотрели кино и ели тайскую еду, которую взяли на вынос. Ничего не могу с собой сделать, всё надеюсь, что он позовёт меня снова. Так хреново торчать дома одному.
​
Работа в «От A до Z» – просто чума. Во-первых, из-за соседей, чокнутой Руби и Джереми. У Руби в первую же неделю было видение на мой счёт. Будто бы я душил цыплёнка. Кое-как сдержался, чтобы не пошутить про дрочево. Что-то мне подумалось, она не оценит. Джереми подбивает меня вступить в Либертарианскую партию. Говорит, республикраты это марионетки корпоративной империи. Что бы это не значило. Сенсей Неро всё пытается впарить мне пищевые добавки, а его ученики постоянно носятся по парковке, дерутся с деревьями и визжат, как настоящие банши. Потом клиенты. Тип в гавайской рубашке раньше был адвокатом. Теперь он бармен. Он явно закупается у Джереми, а ещё любит сопливые мелодрамы. Первое время он этого стеснялся, но мне-то какая разница, что мужик тащится от бабского кино? Подумаешь. Затем Джастин. Он берёт только «Хэви-метал». Понятия не имею, почему он просто не купит себе копию этого дерьма. И ещё есть Кэрри, девчонка с проколотой губой. Думал, она загоняется по вампирам. А оказалось, что она скрипачка и поёт в церковном хоре. И любит мюзиклы.
​
Никогда ещё мне не работалось так классно, как с Заком. Каждый день прямо-таки жду не дождусь, когда снова его увижу.
​Удивительно. Я даже не ожидал, что мы с ним так легко сойдёмся. Правда, мне его жаль. Он всё сохнет по своему кретинскому Тому. Мне-то ясно, как день, что Заку нужны нормальные отношения, а Тому они, что ещё яснее, никуда не упёрлись. Когда они договариваются встретиться, Зак сидит и считает часы. А Том или всё отменяет, или опаздывает.
​
С другой стороны, кто я такой, чтобы осуждать его? Я и сам не завожу отношений. И всё-таки не думаю, что я поступаю так же по-скотски. Я бы сделал Заку хорошо и на этом всё. Больше никогда бы с ним не увиделся. Я бы не стал притворяться, что мы встречаемся, и динамить его, как Том. Это нечестно и потому отвратительно. Хотя лучше не забывать, что всё это совершенно не моё дело.
​
Парой недель позже Зак позвонил и попросил меня открыть видеопрокат без него. Сказал, не успевает добежать. Для Зака это не просто фраза. Он реально каждый день бегает. То милю, то больше. Лично я не понимаю, что в беге такого уж интересного, зато теперь ясно, почему он так офигительно выглядит. В общем, он сказал, что задержится, потому что хочет сперва принять душ. Я сказал ему не спешить. Утром в среду открываться вдвоём вовсе необязательно.
​
Вот почему, когда появляется Том, я нахожусь в видеопрокате один.
​
Скажу честно. Рядом с Томом мне жутковато. Почему? Хрен его знает. Может, он слишком похож на качков, которые доставали меня в школе. Или на того типа, который четыре года назад пытался меня изнасиловать. От него исходили те же дерьмовые вибрации, что исходят от Тома. Меня устраивало на всё сто, что он не замечает меня. Точнее, не замечал. До сегодняшнего дня.
​
Он осматривается по сторонам. Ищет Зака, но находит меня. И у него меняется взгляд. Не могу объяснить, как. Но у меня от этого взгляда мороз по коже.
​
– Привет, – говорит он. И тащится в угол, где я переставляю на полках фильмы. – Зак здесь?
​
– Не. – Я не смотрю на него. Просто занимаюсь своим делом и всё. – Я передам ему, что ты заходил. – Я очень надеюсь, что он удовлетворится этим ответом и умотает ко всем чертям. Но быстро понимаю, что нет. Обломись. Он так и стоит на месте, пялится на меня с мерзкой ухмылочкой на лице, от которой у меня ускоряется пульс. В плохом смысле. А хуже всего то, что он запер меня в углу.
​
– А Зак, оказывается, умней, чем я думал, – внезапно сообщает он. – Завёл себе симпатичного щеночка в виде тебя. – Я даже не знаю, какая часть этого комментария бесит меня больше всего. То, что меня, блин, назвали «щеночком» или его намёк на то, что Зак глуп. – Скажи, а кто из вас кого трахает? Ты его или как?

– Никак, – отвечаю я. Взвешиваю свои варианты. Я не боюсь его. Я давно научился драться с такими бугаями, как он. Вопрос в том, какими неприятностями это обернётся потом. Так что давайте-ка сбавим обороты, проглотим гордость и будем надеяться, что до прихода Зака ничего не случится.
​
– Думаешь, я поверю, что Зак держит тебя при себе ради твоих блестящих организационных талантов? – спрашивает он с сарказмом.
​
Я пожимаю плечами.
​
– Его и спроси.
​
Он подходит ко мне ещё ближе, но я не отступаю назад. Не собираюсь доставлять ему это удовольствие.
​
– Ну ладно, – обольстительно говорит он. – Давай по-хорошему. Уверен, ты стоишь таких усилий. Почему бы тебе не дать мне чуть-чуть того, что ты даёшь ему? Я и тебя не обижу.
​
– Я ничего ему не даю. И ты тоже ничего не получишь.
​
– Можешь не отпираться. Я ведь не против того, что он пошаливает на стороне.
​
– Ты бредишь.
​
Он смеётся, точно всё это игра. Для него, наверное, так и есть. Потом тянется ко мне и хочет убрать с моего лица волосы, но я, не успев даже подумать, отбиваю его руку назад и поворачиваюсь к нему лицом.
​
– Не смей ко мне лезть, нахер!
​
Его глаза опасно темнеют, и он говорит вполголоса:
​
– Осторожнее, симпатяга. – Это явно предупреждение.
​
Ему не запугать меня. Не дождётся. Я продолжаю смотреть на него в упор, сохраняя голос спокойным и ровным.
​
– Или что?
​
– Или, например, я могу сказать Заку, что его щенок решил немного подзаработать и предложил у меня отсосать. Я-то не против делиться им, но что-то подсказывает мне, что делиться мной ему не понравится.
​
Меня так и подмывает взять его на слабо. Пусть говорит. Всё равно Зак никогда ему не поверит. Но в эту минуту приходит Зак. И меня бесит то, что он так рад видеть Тома.
​
Да, Том отличный притворщик. Он немедленно отступает от меня подальше и, прежде чем повернуться к Заку, натягивает на лицо улыбку.
​
– Привет, малыш, – говорит он. – А я тебя жду. – Идёт к Заку и начинает тянуть к нему свои руки.
​
Блин, на это невыносимо смотреть.
​
– Зак, я выйду минут на двадцать, – говорю я.
​
Я даже не оглядываюсь. Просто опускаю голову и выхожу за дверь. Я знаю, что Зак не против, и конечно слышу за спиной:
​
– Без проблем.
​
Я сам не знаю, куда иду. Куда глаза глядят, лишь бы подальше отсюда. Не могу решить, говорить ли Заку о Томе. Наверное надо.
​
​Я его друг. А друзья предупреждают друг друга о таких делах, разве нет?
​
Но чем дольше я думаю, блин, тем бредовей кажется мне эта идея. Зак большой мальчик. Это его дела. Да и что я ему скажу?
​Твой качок-бойфренд меня пугает? Том полез ко мне? Нет. Тогда ему придется выбирать между мной и Томом. А я не хочу ставить его в такое идиотское положение. Что бы там ни воображал себе Том, Зак не дурак. Наивный – да, но не дурак. В какой-то момент он сам просечёт кретинскую сущность Тома. А до тех пор незачем ломать нашу дружбу.

Увязли в пепле ноги по колено,
Сломался посох в дрогнувшей руке.
Куда теперь идти по жизни бренной?
Звезда так и осталась вдалеке.

Смотрю – и снег в глаза. Белеет сажа
Продрогших городов пустой Земли.
Унылые цвета не для пейзажа,
Но Мир увяз в тумане и пыли.

Я много дней бродил, ища ответы.
Я многое узнал, всё растеряв.
Со мною по пути лишь только ветру,
И он во след мне дул, рукав обняв.

Мне без тебя весь Свет – пустое место,
И без тебя по торному пути
Я шёл, не замечая взор небесный.
Напрасно думал жизнь свою спасти.

Мне без тебя – развалины, руины
Мерещатся в огромных городах…
Я сам нарисовал в уме картины
И сам поверг их краски в серый прах.

Я прочь бежал с душою опустелой
И с именем твоим на языке.
Зачем?.. Перед глазами снежно-бело,
А свет…так и остался вдалеке.