Валера:
Глава Двадцать Один
Отыскать Моррис было совсем несложно – эта ржавая красотка сразу выделялась на фоне дорогих докторских автомобилей на парковке. Я уселся на капот, зная, что сигнализации в машине нет, и тут же был вынужден объясняться с охранником, с подозрением светящим мне фонарём в лицо.
Я показал ему свой студенческий, он переписал данные и оставил меня в покое, явно опечаленный этим фактом.
Я до конца не понимал, зачем жду - Денис пошёл в бар с доктором Сигейтом, но я просто хотел снова увидеть его. На улице было тепло, так что я мог позволить себе пообтирать машину ещё немного, в конце концов, если он не появится, можно оставить записку под "дворником" и уйти.
Охранник снова прошёл мимо - блеснули светоотражатели по периметру парковки, но на этот раз он не обратил на меня внимания.
В животе заурчало. Я достал ручку и листок бумаги из рюкзака и уже собирался написать записку, когда послышались шаги.
За секунду я представил, как это выглядело. Он сказал, что будет все выходные с сыном и не сможет встретиться со мной, и тут вот он я, расселся на его машине. Как сопливая девчонка.
Я убрал ручку с бумагой.
- Валер? - улыбнулся мне Денис и потянулся ключами к двери Моррис.
Он выглядел уставшим, выжатым, как лимон.
- Ммм, я хотел тебе записку оставить...
Он спрятал ключи, аккуратно забрал из моей ладони смятую бумажку и, не читая, убрал её в карман, а потом протянул руку и откинул мне со лба чёлку.
- Я рад, что ты дождался.
Он коснулся моей щеки, наклонился и прижался своими губами к моим.
Я думал, что знаю всё о поцелуях. Поцелуй - это демонстрация того, что ты хочешь сделать с партнёром. Можно целоваться на людях, в целом здесь нет ничего неприличного, это вполне приемлемо, если, конечно, вы не геи, скрывающие свою ориентацию.
Губы Дениса скользнули по моим и приоткрылись, пальцы зарылись в волосы, но всё ощущалось по-другому. Он не прижимал меня к себе, не выделывал языком… всякие штуки: все было медленно и нежно, и я таял от его поцелуев, от его прикосновений.
Послышались шаги, но Денис не отстранился. Я чувствовал на губах его дыхание, было немного щекотно и тепло от его ладоней.
В груди стало тесно, я вцепился дрожащими руками в его плечи и, застонав, соскользнул с машины к нему в объятья. Пальцы покалывало, я зарылся ими в волосы Дениса, краем сознания отмечая, как под закрытыми веками вспыхнуло красным от фар проехавшего мимо автомобиля.
Денис застонал, и я почувствовал, как лёгкие вибрации прокатились по нам обоим. Я сильнее вжался в него, просунув руку под белое пальто, чтобы почувствовать тепло тела.
Рядом завели машину, где-то на другой стороне парковки послышался рык мотоцикла, но я парил далеко отсюда. Мы могли бы вечность простоять здесь, целуясь, и я был бы счастлив. Это так не походило на секс, хотя мы оба возбудились, но сейчас я замечал только его прикосновения, дыхание, тепло от его губ на своей шее. Я потерялся в нём.
Зазвонил телефон, и Денис слегка отстранился, чтобы достать его, не покидая моих объятий.
- Это Генри, - сказал он, поднося трубку к уху. – Да, малыш. Нет, я ещё в больнице. Ага, собрание прошло нормально, в понедельник мы бастуем.
Я слышал, как ему отвечает звонкий детский голос.
- Нет, не нужно жертвовать свои комиксы в фонд бастующих, маньяк ты мой, - рассмеялся Денис. – Возьмём еды по дороге домой. Я уже выезжаю, только подкину друга до его квартиры. Где-то через полчаса.
Он улыбнулся мне и сказал:
- Тоже тебя люблю.
На трубке погас сигнальный огонёк, а Денис всё смотрел на меня, не отводя глаз от моих губ.
- Я буду скучать, - прошептал он. – Хочу обнимать тебя всю ночь, просто чтобы чувствовать, что ты рядом.
Мимо снова прошёл охранник со своим грёбаным фонарём, но, слава Богу, не обратил на нас внимания.
- Тебе пора, - проговорил я, поглаживая затылок Дениса.
Он кивнул и отступил назад, а я, видя что Денис отвлёкся на замок, опёрся на капот, потому что ноги меня держали с трудом.
Денис открыл изнутри пассажирскую дверь, и я, удостоверившись, что ко мне вернулся разум, обошёл машину и забрался внутрь.
Мы ехали молча, включив радио. Дома как обычно везде горел свет, но не было привычного грохота музыки. Может, ребята ушли ненадолго.
Я потянулся открыть дверь, и Денис поймал меня за руку.
- До воскресенья? Я отвезу вечером Генри домой и могу забрать тебя.
- Да, пожалуйста, - я поцеловал его и выскочил из машины, пока не начал жалобно ныть.
Денис уехал, а я с удивлением обогнул чёрные мешки с мусором у крыльца и зашёл в явно чужой дом.
В коридоре не было ни грязи, ни проводов, гостиная блестела чистотой: со стола исчезли горы пустых стаканов, и даже матрас Клива казался почти новым.
Из кухни вышла женщина средних лет, одетая в джинсы и футболку.
- Привет, я Энджи, мама Хейди. А ты кто?
О, теперь всё стало очевидным. На нас нагрянул родительский десант.
- Я Валера. Как там Хейди? Не получилось сегодня к ней зайти.
У Энджи были такие же светло-русые волосы, как и у Хейди. Ну или как были бы у Хейди, если б та их почаще мыла.
- Валера! – широко заулыбалась она. – Ты тот самый чудесный студент-медик, который спас мою дочь. - Она подлетела ко мне и крепко обняла.
Я неуверенно вернул объятье.
- Это всё Денис.
Она отпустила меня и понимающе посмотрела.
- Он ведь твой парень?
- Ну, вроде как.
Она схватила меня под руку и потащила на кухню.
- Идём, я сделала жаркое и пудинг. Ты наверняка голодный.
Еда. Настоящая еда – с мясом, водорастворимыми витаминами, клетчаткой и прочей ерундой. Я не ел так вкусно с прошлой поездки домой на Рождество.
Энджи сидела напротив, подкладывая крема мне на пирог.
- Расскажи мне про своего друга.
Я почувствовал, как краснею. После того, как он поцеловал меня сегодня на стоянке, я не был уверен, что могу хоть что-то связно рассказать о нём. Но я собирался приложить все усилия.
Глава Двадцать Два
Денис:
Генри с интересом рассматривал мой кабинет.
- Хм, папа, - помолчав, сказал он, - если бы моя спальня выглядела так, мама меня убила бы. - Он поморщился. – И пахнет здесь странно.
Я отпихнул часть разбросанных по полу бумаг в сторону, чтобы открыть дверь полностью, и рывком распахнул окно. Здесь действительно пахло странно, и я точно знал почему.
- Угу. И если я сейчас не приберусь, то кто-то придёт и меня тоже убьёт.
Я нажал кнопку питания на рабочем компьютере, дождался, когда тот тихо заурчит, загружая систему, и сходил вытряхнуть урну.
- Дай мне пару минут, я залогинюсь, и ты сможешь лазить по сети сколько хочешь. Только, пожалуйста, не отключай «родительский контроль», - попросил я, вернувшись в комнату.
- Kей, пап, - ответил Генри, перешагнул через кучу хлама и уселся на мой офисный стул. - Можно я кое-что распечатаю?
- Конечно.
Я склонился над ним, чтобы ввести пароль. Как только Генри вошёл в сеть и принялся набирать адрес какого-то сайта, я переключил внимание на последствия бумажной катастрофы.
Сын был благополучно занят, рыская по интернету в поисках читов для его любимой игры, а я начал сортировать и складывать документы.
На некоторых листах встречались пятна кофе, но ничего важного, похоже, мы вчера не испортили. Я действительно должен был привести в порядок весь этот кошмар, ведь если меня уволят в понедельник, кому-то придётся с этим разбираться, и я просто не могу свалить такой бардак на голову человеку, который меня заменит.
Уборка заняла много времени – Генри успел сделать два набега на автомат с чипсами и всякой ерундой в главном холле - и в итоге у меня получилось семь аккуратных стопок бумаг на полу, двенадцать кофейных чашек на столе, я полностью забил мусорный контейнер, который втащил в кабинет из подсобки.
Я сложил все документы на полку, вымыл кофейные чашки собственноручно, не оставляя их для уборщицы, и снова опорожнил урну.
Всё было сделано - они могут увольнять меня прямо сейчас.
Генри оторвался от компьютера, когда я вернулся в кабинет с пустой урной, и заявил:
- Пап, ты грязнуля, правда?
Я сел на пластиковый стул.
- Ну да, есть такое дело, хотя я встречал экземпляры намного хуже меня, - вздохнул я и подумал о доме Валеры.
- Ты закончил? Пойдёшь со мной на обход по-быстрому? Я не позволю медсёстрам тебя тискать, обещаю.
- Конечно, пап, но ты должен рассказывать мне, что делают все те аппараты, даже самые мерзкие.
Я заглянул к Хейди - та сидела в постели, и женщина, без сомнения её мать, расчёсывала ей волосы. Они одновременно подняли глаза, когда мы с Генри вошли в дверь. Хейди просияла и сказала:
- Мама, это Денис.
Я улыбнулся Хейди и повернулся к её матери.
- Привет, я доктор Денис Мэйнард, а это мой сын Генри. Я просто заглянул посмотреть, как дела у Хейди.
Хейди подняла свою иссеченную руку, демонстрируя впечатляющее количество швов, и Генри пробормотал:
- Ничего себе, а можно посмотреть?
Хейди с гордостью протянула руку.
- Тридцать шесть швов на внешней стороне, шестьдесят пять - с внутренней.
Глаза Генри полезли из орбит, он наклонился, всматриваясь в швы. Всякие швы у него находились на втором месте после дыхательных трубок, и пока я удовлетворил его интерес, уже показав две, а вот швов сегодня ещё не было.
Мама Хейди защебетала:
- Я Энджи. Большое вам спасибо за то, что вы сделали для Хейди. Я познакомилась с вашим замечательным бойфрендом вчера вечером и приготовила ему настоящий домашний ужин.
Ох ты ж чёрт!
Генри чуть не свалился с кровати Хейди в изумлении, я подхватил его и поставил на ноги.
- Мне пора, нужно быть в отделении. Рад, что Хейди лучше.
Генри поплёлся за мной в коридор.
- Бойфренд! - заорал он. - У тебя есть бойфренд? Почему ты не сказал мне?
- Да, хороший вопрос, - ответил я. - Извини, малыш, я планировал тебе сказать. Мы только начали встречаться.
Генри посмотрел неодобрительно.
- Ты должен рассказывать мне о таких вещах! Выкладывай, я хочу подробностей.
- Не здесь, - сказал я, памятуя о медсёстрах, нависавших со всех сторон, в том числе и о Фергаловой постельной грелке Лене.
Она понимающе улыбалась мне, когда я выходил из палаты.
Генри припустился бегом, стараясь поспеть в ногу со мной.
Я заставил его подождать, пока мы не сядем в машину.
- Ну что? - потребовал он, когда я завёл мотор. - Какой он? Почему ты не сказал мне? Он тоже врач?
- Он студент-медик из моей последней партии интернов. Его зовут Валера. Доволен?
- Ни в коем случае, - отрезал Генри. Я высунулся из окна и провёл своей магнитной картой по сканеру на выезде с автостоянки.
- Я хочу знать о нём всё. Когда я его увижу?
- Не в эти выходные, - твёрдо сказал я. - Дай мне подготовиться.
Генри погрузился в тихое счастье на переднем пассажирском сидении. Я понятия не имел, что он будет так рад, узнав, что я с кем-то встречаюсь. Он ненавидел моего последнего парня, и я предполагал, что неприязнь распространится и на Валеру, но оказалось всё не так. Может быть, он понял, насколько я одинок? Я никогда не знал, что происходит в голове Генри.
Вечером он прыгал на моей постели, невыносимо хорошенький в своей полосатой пижаме, вдруг опять оказавшийся таким маленьким. Я отвёл взгляд от документа, который как раз просматривал, зажав маркер в зубах.
- Хэй, Хинни! – прошепелявил я, потом вытащил фломастер изо рта и повторил. - Эй , Генри!
- Папа? - отозвался он. - А ты любишь Валеру? Потому что если любишь и хочешь, чтобы он оставался здесь на выходные, то вы могли бы просто закрыть дверь в спальню, и я бы не стал заходить или всё такое.
Я улыбнулся ему.
- Это очень благородно с твоей стороны, - сказал я, неожиданно растроганный.
Генри снова подпрыгнул, уселся, скрестив ноги, и спросил:
- Ну так что?
Я покачал головой.
- Сдавайся, дитя. Я не собираюсь обсуждать с тобой мои чувства к Валере, по крайней мере не поговорив сначала с ним. Да и насколько я знаю, он с воплями сбежит от моего приставучего сына-подростка.
Генри счастливо фыркнул, очевидно сделав какие-то неведомые мне выводы, и плюхнулся рядом на одеяло.
- Я видел его зубную щётку и бритву, - сказал Генри. – Какой я идиот, что не засёк их вчера вечером.
Он немного покопошился, пихая меня одновременно коленом и локтем.
- А знаешь, если он студент-медик, то, наверное, ненамного старше меня, правда?
Мы оба расхохотались.
- Иди спать, маленький кошмар, - сказал я.
- Спокойной ночи, пап, - ответил он и забрался мне на колени, сминая бумаги.
- Спокойной ночи, Генри, - прошептал я, целуя его в лоб.
Он сполз с кровати и рванул из комнаты. Я вновь взялся за документы, откинулся на спинку кровати и закрыл глаза.
Я не был уверен в своих чувствах. Рациональная часть меня заявляла, что я не мог всего за неделю узнать Валеру настолько хорошо, чтобы влюбиться. Но если выключить голову - я не мог думать о нем без улыбки. Потом случилась эта записка, бережно хранящаяся теперь в моем бумажнике. Там не было ничего важного, просто: «Дорогой Денис, ты говорил чудесно, я чуть не расплакался». Строчки вкривь и вкось, слово наползает на слово, но этого достаточно, чтобы понять - Валера хотел меня видеть.
А как он целовал меня!
Если это не любовь, то чертовски хорошая имитация.
Глава Двадцать Три
Валера:
Мои выходные проходили обычно так: я просыпался пораньше и принимался за учёбу - это продолжалось добрые восемь часов - пока в доме было тихо, а после обеда заваливался в паб, там заглатывал пару кружек пива, если везло - за чужой счёт, и возвращался домой, чтобы засесть за книги снова.
Конечно, звучит ужасно, когда об этом рассказываешь, но такой способ работает. Мне удавалось оставаться отличником и даже высыпаться.
Спускаясь вниз в шесть утра в воскресенье с пакетиком чая в руке, я никак не ожидал застать кого-то за кухонным столом.
- Привет, Энджи, - сонно поздоровался я, включил чайник и прислонился к кухонному шкафу. Сквозь комнатку для стирки была видна маленькая каморка, в которой обычно спали Хейди и Тим. Мне пришло в голову, что я уже несколько дней не видел Тима.
- Ты спала в комнате Хейди?
Энджи кивнула.
- Я не могу позволить себе снять комнату в другом месте, поэтому вариантов не было. Прикинь, Хейди забыла упомянуть, что она живёт с парнем, так что, пока я не обнаружила его вещи, не поняла, что выжила человека из комнаты.
Чайник вскипел, я взял чистую кружку... У нас были чистые кружки! И тарелки - я их обнаружил, когда открыл шкаф. Даже раковина оказалась пустой.
- О, ничего себе, ты всё вымыла! - удивился я, заливая водой чайный пакетик.
- А что, никто обычно этого не делает? - спросила Энджи.
- Нет, каждый моет то, что ему нужно. Я уже привык. Помню, в начале года у нас был своего рода порядок, но всё быстро скатилось к анархии. Я держу всю еду в своей комнате. Ты нашла продукты Хейди?
- Ага. Я долго соображала, почему пачка кофе и банки с фасолью стоят в комнате.
И тут она многозначительно улыбнулась.
- Вчера, когда я навещала Хейди, к ней заходил Денис. Он действительно великолепен, - сказала она. - И сына с собой приводил.
Я присел за кухонный стол, позабыв о чае.
- Ты видела Генри? - пробормотал я. - Какой он?
Она поджала губы на мгновение.
- Избалованный, на мой взгляд. Отец, очевидно, его обожает. А ты ещё не встречался с ним?
Я покачал головой.
- Я видел только его фотографии.
- Ужасный маленький мальчишка, - заметила Энджи. - Такой же, как мой старший. Он был просто одержим авиакатастрофами в детстве.
- Я увлекался костями, - признался я. - Собирал их вокруг Тейл Хилла, в лесу, и складывал в обувные коробки. Всё надеялся, что однажды найду человеческие останки. Как-то наткнулся на дохлую кошку, очистил кости и собрал скелет с помощью клея.
Энджи смотрела на меня, а я улыбался, как мне казалось, обезоруживающе, но скорее, как серийный убийца на стажировке.
- Похоже, мне пора браться за учёбу, - пробормотал я, вставая из-за стола.
Я не пошёл в паб после обеда - не было ни денег, ни малейшего желания очаровывать незнакомцев в надежде, что они купят мне пива. Нет, вовсе не потому, что я не мог ни о ком думать, кроме как о Денисе. Мне удавалось плодотворно поразмышлять о метаболических путях, о каскаде реакций комплемента, классических проявлениях заболеваний, неврологической анатомии, но когда я прерывался на пять минут каждый час, моя голова тут же заполнялась мыслями о нём.
Энджи принесла мне тарелку бутербродов, дом оставался благословенно тихим – учиться было одно удовольствие. Возможно, пришло время съехать с этой квартиры, одолжить где-нибудь немного денег. Ещё пара месяцев, и я начну зарабатывать, а готовиться к финальным экзаменам хорошо бы где-нибудь в тихом месте.
Я лег на матрас, пристроил учебник Келли на груди. Я ничего не мог с собой поделать - представлял себя с Денисом в его уютном доме, в его удобной кровати. Я никогда не жил ни с кем до этого и никогда не хотел ни с кем жить - но как было бы замечательно засыпать рядом с Денисом каждую ночь.
Реальность плеснула ведром холодной воды на мои фантазии. У Дениса растёт сын, которого он обожает - я не мог просто так переехать к нему, и неважно, насколько меня раздражают соседи по дому.
Когда пришёл Денис, я отрабатывал на Энджи методику оценки физического состояния. Она оказалась гораздо более послушной, чем любой из моих соседей, позволяя мне проводить нудную процедуру снова и снова - я пытался уложиться в тридцать минут.
Денис стоял, прислонившись к дверному косяку, и ждал, пока я завершу проверку импульсов на стопе Энджи, чтобы покончить с её кровеносной системой.
Он опустился на колени рядом со мной, взял из моих рук карточку с порядком действий и бросил её через плечо.
- Давай сначала, - сказал он. - На этот раз - не проверяй по отдельности каждую анатомическую систему, а иди с самого верха, спускаясь вниз.
- Но... - промямлил я, он улыбнулся, и я не мог не ответить.
Я сделал то, что он сказал, начиная с проверки сетчатки глаз Энджи, ушей и зубов. Конъюнктивы были розовыми. Я перешёл к неврологии, проверил на нистагм, потом расширение зрачка и слежение, и двинулся вниз. В горле никаких отклонений, лимфатические узлы на шее не прощупываются. Следующий пункт - грудь: пальпировать; экскурсия грудной клетки - симметричная, простучать, прослушать. Потом сердце: аортальный клапан, легочный клапан, точка Эрба, трёхстворчатый и митральный.
Никаких простукиваний почек по Мерфи. Я вспомнил предупреждение Дениса, что если студент-медик не в состоянии определить почечную инфекцию по общим признакам, не прибегая к таким варварским методам исследования, то он вообще не должен работать в медицине.
Теперь лимфоузлы под мышками. Энджи легла на кушетку, я проверил её пульс на аорте, прослушал кишечник, простучал границы печени. Никаких застоев в животе.
Руки: импульсы, чувствительность, сила, рефлексы.
Нижние конечности: импульсы, рефлексы, сила, чувствительность.
Денис мне ободряюще улыбнулся, когда я помог Энджи встать на ноги. Равновесие, проприоцепция, походка.
Я уложился в двадцать девять минут.
Энджи, казалось, так же рада, как и я - даже подпрыгнула и обняла меня, потом исчезла на кухне, и я смог, наконец, обнять Дениса за шею и быстро поцеловать.
- Ты голоден? - тихо спросил он.
- Нам полагается ужин, приготовленный специально для нас, - сказал я.
Энджи внесла картонную коробку в гостиную.
- Карри, - сообщила она. - Я и рис сварила тоже, так что вам просто нужно разогреть. И ещё там вкусный пудинг.
Денис выглядел обалдевшим, и я мог его понять. Я вручил ему коробку и оставил благодарить Энджи, а сам побежал наверх, чтобы захватить свой рюкзак, ноутбук и учебники.
Глава Двадцать Четыре
Денис:
Аромат карри заполнял машину - запах, который всегда будет напоминать мне об Англии. Пока я не нашёл "Дуланг Тай", единственная еда "на вынос", которую я переваривал, была индийская. Я не верю, что люди могут есть батончики "Марс" в кляре. Как раз тогда Генри пичкал меня "Красным карликом", так что я соглашусь с Дэйвом Листером: карри и пиво созданы друг для друга. Но нужно иметь в виду, карри готовилось по-английски - плавало в жиру и дхале.
- Ты голодный? - спросил я Валеру. - Тогда вперёд, принимайся за карри. Надеюсь, ты не размажешь его по всей машине?
Валерка рассмеялся.
- Не беспокойся. Мне скормили тарелку сэндвичей с ростбифом и горчицей часа в четыре дня.
Он наклонился вперёд и начал возился с радио, по-видимому, пытаясь найти что-нибудь отличное от Радио 3 - так же, как обычно делал Генри.
- Как прошли выходные? - Он откинулся в кресло, найдя Радио 1.
- Отлично, - ответил я. - Вчера навел порядок в кабинете, Генри съел всех моих желейных медвежат. Вечером сходили в кино, а сегодня после обеда шатались по городу. Обычно мы идём в какой-нибудь неизведанный район и смотрим, что там есть интересного. Сегодня были в Уайтчапеле, искали места, связанные с Джеком Потрошителем. А ты?
- Зубрил, - сказал Валерка. - Дома была блаженная тишина - Энджи ворчит по поводу шума, так что все свалили тусить в другое место.
Мы остановились на светофоре, и я положил руку на бедро Валеры. Давненько за собой такого не замечал.
Дома мы поужинали, сидя на диване, Валерка был непривычно тих, да и выглядел уставшим. Я отставил на журнальный столик свою пустую тарелку и забрал у Валеры его.
- Если просто хочешь лечь спать, я пойму, - предложил я.
Он скользнул в мои объятия.
- Не настолько уж я и устал, - ответил он. Наш поцелуй отдавал вкусом масалы, риса и пива.
- Мне бы только в душ сначала.
В ванной я тщательно промыл оба его пирсинга в сосках, осторожно прокрутив продетые в тело стержни, аккуратно очистил шарики, попеременно засасывая в рот металл и плоть.
Я вновь соскользнул в блаженное состояние, когда в голове не осталось ни единой мысли.
Валера прикрыл глаза, и я снова поцеловал его. Его дыхание стало медленным и глубоким: он был со мной. Фёргал принимал наркотики, моя бывшая и её друзья-музыканты достигали нирваны во время живого исполнения… Я бы даже мог описать этот процесс с точки зрения нейроанатомии, но не в тот момент, когда это происходило со мной. Я опустился на пол и почувствовал под коленями твёрдую плитку. Осторожно подвигал стержень, продетый сквозь головку, провернул его, промыл мочалкой шарик, и член запульсировал в моей руке. Я тщательно вымыл Валерку, вода лилась мне на плечи, сбегала ручейками вниз по его бёдрам.
Он шумно вздохнул, откинулся назад и расставил ноги. Я вымыл его яички и задницу, и он направил свой член мне в рот. Я чуть не кончил в тот момент только от вкуса его кожи.
Пирсинг мешал, но Валера не толкался глубоко. Я обхватил языком нижний шарик и слегка пошевелил его.
В ванной вдруг стало очень тихо - Валерка закрутил краны, и я открыл глаза - теперь вода больше не текла по лицу. Он смотрел на меня сверху вниз, в его глазах плескалось восхищение и восторг. Я не мог глубже взять его в рот: шарики мешали гораздо больше, чем в презервативе - били по небу, клацали по зубам - и я повернул голову, пытаясь найти подходящий угол. Я сжал пальцами основание члена, и Валера раскинул руки по кафелю, распластав ладони.
Его грудная клетка поднималась и опускалась в такт дыханию. Я начал сосать, сдвигая стержень вверх и вниз языком, и когда снова посмотрел на Валерку, тот стоял с закрытыми глазами и открытым ртом. Я медленно провёл по его члену рукой, усиливая ощущения, и тут же почувствовал его вкус. Он тёк, горький и терпкий, тяжело дыша, постанывая между вдохами...
Я был невыносимо возбуждён. Какое это немыслимое облегчение - коснуться собственного члена, просто сжать головку, а потом и ствол.
Пальцы Валеры ласкали мою голову – темя, висок, затылок. Он сдвинул руку вперед, вдоль скулы, верхней челюсти, нижней челюсти, и я схватил его за выступ гребня подвздошной кости свободной рукой, пытаясь придержать.
Он был на грани, я чувствовал, как он дрожит на краю оргазма. Валера закричал, и от этого животного звука меня бросило в жар.
Я проглотил столько, сколько смог. Колени Валеры подогнулись, и, удерживая его одной рукой, я помог ему сползти по стене на кафельный пол, в мои объятия.
Я просто прижимал его к себе, мы оба тяжело дышали, потом я полез целоваться и он обнял меня за шею.
Мы не могли сидеть там долго - ванна не слишком хорошо обогревалась, и плитка уже неприятно холодила, но мне хотелось дать Валере прийти в себя.
- Чёрт, - прошептал он. - Это было удивительно.
Я убрал мокрые волосы с его лица и внимательно посмотрел на него. Он выглядел таким уязвимым, из глаз исчезла усталость, и тут до меня дошло.
- Это было в первый раз, да? - пробормотал я ему в плечо. Мы уже остыли, Валера почти дрожал.
- Ага, в первый раз без презерватива, - выдохнул он.
Должен признать, что уткнувшись ему в шею, я весьма самодовольно улыбнулся.
Он слегка шлёпнул меня по бедру и пробормотал:
- Прекрати, - но я явственно слышал смешок в его голосе.
- Ты замёрз, - сказал я, - идём, согреемся, я сделаю тебе горячий шоколад.
Он поднялся на ноги, цепляюсь за стойку душа.
- Я не люблю какао, - отказался он, протягивая руку за полотенцем.
- Эй, я не говорил «какао», - ответил я, закутываясь в халат и наблюдая, как его глаза распахиваются, когда он понял, что за дверью висит второй, ожидая его. - Я сказал «горячий шоколад».
Это время дождя отвратительней страшных судов,
Сколько крепких плотов затонуло на тихой воде?
Посмотри: нас несёт к водопаду кленовый листок,
Наши лица почти не видны за слезами дождей.
Это море собрало все слёзы за много веков,
И ещё соберёт, и оно не хлестнёт через край.
И за бурным порогом не встретит нас прежний покой,
И to be, not to be - здесь уже ни к чему выбирать.
Из густых облаков миллион детских плачиков
Снова валятся в воду, крича.
И плывёт, как дюймовочка в жёлтом ореховом ларчике
Твоя старая кукла с печатью печали в глазах.
И какой бы лисёнок не ждал нас том берегу,
И какой бы мираж не являл свой напиток хмельной,
Вера, правда, любовь - просто горстка незначащих слов!
Просто слушай как дождь монотонно стучит за спиной...
Перевёрнутый плот по течению плывёт так легко,
И деревья-гиганты над бурной рекою шумят...
И мелодия скорби вонзается в сердце клинком,
Обрываясь в конце, где поглотит её водопад.