Прежде чем всё станет хорошо, всё станет ещё хуже. Но если подумать об этом, то сначала-то всё хорошо, а уж потом всё становится хуже. Но перед тем как всё становится хорошо, обычно всё просто прекрасно, и именно это «прекрасно» становится хуже и тогда получается «хорошо», после чего всё снова становится хуже, чтобы потом опять стало «хорошо».
Уф, не имею ни малейшего, мать его, понятия, сколько сейчас времени. И Дэн был неправ… в чём-то…
На улице темно. Это там темно или тут темно? О, какая глубокая мысль.
Я нашёл свой бумажник. Прямо здесь, на тумбочке рядом с кроватью.
Оууу… Голова просто раскалывается.
Может, это шторы закрыты? По-моему, они были задёрнуты. Или, может, на улице идёт дождь…
Дождь идёт, просто льёт, старик храпит порой…
Дэн страсть какой жаркий. И я говорю о температуре его тела. Мне хочется отпихнуть его, а ещё мне хочется поиграть в видеоигры. У меня осталась приставка? Не помню.
Я точно помню, как играл на Нинтендо в Sonic the Hedgehog. Но мне было тогда восемь или около того. Я тогда ещё был похож на пацана.
А сейчас у меня не очень-то пацанский вид, да? Я даже ни капли не мужественный. Я просто похож на... гея…
Думаю, если бы я сейчас сыграл в видеоигру, то у меня бы разболелись глаза.
Он спать пошёл…
Если я что-то в этой жизни ненавижу, так это статическое электричество.
- Люди - чужие, когда ты чужой им, их лица уродливы - ты одинок…
Дэн был неправ. В чём-то… не помню, в чём. Но знаю, что он был неправ. Вот я только секунду назад об этом думал. Он в чём-то был неправ. Секунду назад, я наверное знал, в чём именно.
Чёрт, моя голова…
Какого хрена Дэн спит в моей кровати. Он же чокнутый. Ему вообще доверять нельзя. Неудивительно, что у него нет друзей. Нет… погодите-ка…
Это у меня нет друзей.
И ушибся башкой, и утром встать не смог! Так в песне поётся? А вот ещё одна:
Дождик, дождик, проходи. В дни другие ты пойди. Здесь мы эту песню не поём. Мы никогда не хотим, чтобы дождь проходил, потому что тут у нас пустыня, и если дождь пройдёт, то раньше чем через год не вернётся.
- Лица в ливне мелькают, когда ты чужой…
Он ударился башкой, ударился, а не ушибся. Думаю, я ударился головой, потому что она, блять, лопнет сейчас от боли…
Как, мать вашу, я оказался в ванной? Тушь Синди. Синди сегодня приходила? Нет. Я её бросил, чтобы встречаться с Дэнном. Нет, не с Дэнном. Дэнн же помер.
Постойте-ка, это же случилось годы назад. Где Дэн?
Дэн забыл, что я украл его цепочку с кулоном. Они в ящике моего стола.
Ибупрофен. Он разрушает печень. И хуже тайленола. Так говорят. Но я считаю, что в нём тоже есть что-то плохое. К примеру, он может разжижать мозги, или ещё что. Может, он вредит почкам. Или сердцу. Или другим важным органам.
Может быть, яичкам. А они очень важны.
В седьмом классе на уроках по здоровью в нашей группе была девочка, которую звали Кортессой. Бедняжка. Мы её звали Тес-Тес.
Ещё был Генри, или Хрен-Ли. И Вильям, или Освободитель Вилли.
В средней школе было отвратно.
Я ложусь, прислоняясь к ванне. Пол холодный. Темно. В голове пульсирует боль, отбивая какой-то определённый ритм.
Медленный, низкий ритм хип-хопа. Моё сердце должно биться так медленно?
Мой отец смотрел реслинг и футбол. Мне кажется, он всегда на что-то злился. Он любил пиво.
Мне пиво не очень нравится. И пить мне не очень нравится. Я напиваюсь, только когда меня на это подбивают.
Это напоминает мне о D.A.R.E. Программа обучения сопротивлению наркотической зависимости. У меня осталась футболка с их логотипом – они дали размер XXL, так что она мне всё ещё впору. Мне нравится её носить.
А ещё я был бойскаутом. Только вот отец забрал меня из этой организации из-за того, что командир группы пригрозил меня оттуда выкинуть. «Он такой придурок!» - плакал этот парень. Должно быть, я довёл его до слёз. Отец в наказание запер меня на два дня в ванной и подкармливал, подсовывая под дверь куски хлеба.
Мне нужно лечь в постель. Как я вообще оказался в ванной? И где ибупрофен?
- Когда ты чужой, когда ты чужой, когда ты чужооооой!
Край у ванны не очень-то удобный.
- С тобой всё нормально? - спрашивает Дэн.
Я поднимаю на него глаза. Он стоит вверх тормашками.
Дождик, дождик, проходи… Нет, это неподходящая песня.
Дождь идёт, просто льёт…
… Эту я уже пел. А как насчёт этой:
- Люди - чужие, когда ты чужой им, их лица уродливы - ты одинок. Вот это хорошая песня.
Отец сказал, что Ред болен. Я люблю Реда.
Бац, бац, бац! Как ковбой. Бац, бац!
- Я отвезу тебя в больницу, - говорит Дэн.
- У меня нет медицинской страховки, - отвечаю я.
- Я отвезу тебя в университетскую больницу, - говорит он.
- И эту я не потяну, - отвечаю я.
Прежде чем всё станет хорошо, всё станет ещё хуже. Должно пройти какое-то время, прежде чем станет действительно очень больно.
«Добро пожаловать во Вьетнам», - сказал бы старый ветеран.
Я тогда не знал разницы между ветеранами и ветеринарами. Эти слова почти одинаково звучали. Так что в детстве я думал, что лишённый нескольких конечностей старик был каким-то сумасшедшим врачом.
«Парень! В твоём возрасте я отстреливал в джунглях узкоглазых!» - говорил ветеран, тыча в меня своей рукой-обрубком без пальцев. В то время мне было… семь, по-моему. Может, и меньше.
- С тобой всё нормально? - спрашивает Дэн.
Я поднимаю на него глаза.
- Приготовлю тебе суп, - говорит он.
- С тобой всё нормально?
- Я не хочу суп, - отвечаю я. - Люди чужииие, когда ты чужой им…
Я помню лишь несколько строк из этой песни.
- Ты был неправ, - говорю я ему. Голова раскалывается.
Боже, Джон, ты слишком раним. Я бы на твоём месте просто порвал с ней.
«У меня есть пистолет сорок пятого калибра, который я купил на выставке оружия в Мексике», - сказал Дэн.
- Я заплачу за твоё лечение, - говорит Дэн. - Тебе нужна помощь.
- Оплати штраф за свою машину, - отвечаю я. - Со мной всё в порядке.
И я смотрю в дуло пистолета сорок пятого калибра…
«Папочка купил новый пистолет…»
«Тронешь пистолет, и ты труп!» - сказал мой отец.
Но у Джона было такое радостное лицо.
«Ты так сильно любишь лошадей, да?» - спросил отец. - «Так и не заметишь, как начнёшь играть с куклами Барби. Не лезь к своей матери».
Того ветерана застрелили – старик попытался изнасиловать какую-то девушку. Полицейский сказал, что отец вёл себя халатно, разрешив детям крутиться вокруг ветерана. Но, кажется, мою маму он в этом ни капли не винил.
Мама была красивой, пока не стала принимать лекарства.
Никогда ещё у меня так безумно не болела голова.
Не помню, каким я был до того, как начал баловаться наркотой. Я выкурил первый косяк в шестом классе. В девятом я впервые употребил ЛСД.
- Чего ты распелся? - раздражённо спрашивает Дэн.
Я не очень хорошо помню… ту поездку. Потом они говорили, что я пытался их убить. Говорили, что я заявил, будто они пытаются меня съесть. Помню только, что очухался привязанным к столбу.
Бац, бац! И голова вдребезги – взрывается кроваво-красной массой из крови, осколков черепа и мозгов. Бац, бац! Шлёп, шлёп!
Я слышал, парень, создавший Teenage Mutant Ninja Turtles, был наркоманом. Это многое объясняет, да? Я к тому что, какого хрена?
Кто, мать вашу, может додуматься до такого? Это как… окей, представьте, что у вас есть черепашки. Просто подумайте об их особенностях – тихие, известные своей медлительностью, жалкие маленькие амфибии, у которых в жизни только одна цель – спариться и спрятаться в свои крохотные панцири. А тут мы получаем ниндзей! Бум! Ещё облучим их, чтобы у нас получились мутанты! Пуф! Теперь у нас супер классные черепахи, и давайте для пущей радости сделаем их подростками! Вау!
Чёртовы хиппи.
«Только не смотри мне в лицо. А то полюбишь это навсегда».
Я нарушил правило.
«Это наш наркотик».
- Я сказал, что не хочу суп!
А рамен это суп?
Ох уж эта Хло со своим дурацким макияжем. Глупая депрессивная девчонка. Она всё время выглядела счастливой. Лучше бы я не приходил в тот день в магазин. Они бы всё равно рано или поздно прислали мне чек на зарплату по е-мейлу.
Это всё из-за проблем с подружкой.
«Подожди неделю, может две. Я уверена, ты поймёшь, что нужно сделать, чтобы меня вернуть».
Нужно было начать встречаться с Хло.
Боль какая-то выматывающая, не дающая думать. Она пульсирует в голове, долбит, накрывает. И не проходит. Я принял ибупрофен? Не могу вспомнить.
Педик Сэм.
«Конечно», - сказал он.
«Она моя!» - закричал Дэн.
Интересно, как бы повёл себя Джон, если бы я пригласил его на свидание? Он так никогда и не узнал. Никогда. Я ему ничего не сказал и уже не скажу. Сейчас об этом без толку говорить.
Не могу никак о нём забыть.
«Ты никогда не можешь удержать в себе алкоголь».
«Заткнись, Дэнн, - сказал я. - Я бы никогда не трахнул такого уродца, как ты».
«Я люблю тебя, Вэл», - сказала Синди.
А Дэн мне когда-нибудь говорил эти слова?
Говорил. Но мимоходом. В шутку.
«Люблю тебя, Вэл». - Так он сказал. И я ответил, что его любовь безответна. Но это была шутка, и с его и с моей стороны.
И я, не задумавшись, засуну ствол в глотку Санчо…
- Думаю, тебе всё же надо в больницу.
- Я не потяну её.
- Лучше деньги заплатить, чем помереть. Я отвезу тебя в клинику.
- Они меня там убьют.
- Перестань петь!
- Мне не нужно в больницу.
Я любил дядю Фредди, но не очень любил его жену. Думаю, она завидовала моим родителям, потому что я был ребёнком, но не был её ребёнком.
«Не могу дождаться, когда ты уедешь домой, - как-то раз сказала она. - И надеюсь, следующим летом ты не вернёшься».
Он словно сошёл с рекламы автомобилей.
Бедняжка. Бедняжка Гарри.
И Марк тоже хорош. Я не хочу трахать Клариссу. Мне нужно принять что-нибудь от головной боли, не могу её больше терпеть, она меня выматывает; но я помру, если встану.
«Я видел, как ты целовался с Реймондом», - сказал дядя Фредди.
«Я не целовался с ним, - ответил я. - Рей же на десять лет старше меня».
«Я видел вас», - настаивал Фредди.
«Это ничего не значит, - сказал я. - Не говори отцу. Пожалуйста, не говори!»
«Не скажу, - ответил дядя. - Но чтобы этого больше не повторялось, хорошо?»
Дэн целует меня в висок, желая избавить от боли.
«Ты отвратителен», - с неприязнью сказала жена Фредди.
Рей был первым парнем, с которым я целовался. Он был конюхом на ранчо Фредди.
Вторым парнем, которого я поцеловал, был Дэнн. Дэн был третьим.
- Люди - чужие, когда ты чужой им, их лица уродливы…
Yo quiero taco.
«Наслаждаешься, Вэл?»
Ещё бы, ублюдок ты такой. С Мистером-Трахающим-В-Задницу-Говнюком-Незнакомцем! Дэном Садовым.
«Я Дэн, новый бойфренд Вэла».
- Я говорю, перестань петь, Вэл! - восклицает Дэн.
- Я люблю тебя, Дэн.
- У меня нет хрустального шара…
- Разве ты не говорил, что у меня сексуальный голос? - спрашиваю я.
- Скажи это ещё раз, - требует Дэн.
- Не могу дождаться Рождества, - говорю я.
- Сейчас ноябрь, - отвечает он.
Октябрь, ноябрь, декабрь.
- Сейчас уже почти декабрь, - говорю я.
- Ни фига. Ещё даже День Благодарения не прошёл.
- Без единой достойной причины принять то, как всё изменилось…
- Сколько времени? - спрашиваю я.
- Без двадцати семь, - отвечает Дэн. - Сделаю тебе суп.
- Не хочу суп.
- Ты меня прям удивил.
Я стоял перед всем классом, и учительница по праву молча смотрела на меня. Все ученики болтали.
«Представь свой билль», - сказала она.
«Я не знаю, с чего начать», - ответил я.
«Назови себя, скажи, какой штат представляешь и зачем ты здесь».
«Меня зовут Вэл, - начал я, когда все замолчали. - Я представляю штат Непонимания, и я здесь для того, чтобы остановить проникновения фашизма в публичные школы, который внедряется учителями, являющимися тайными агентами СС».
- Я вернусь через пять минут, обещаю, - говорит Дэн. - Не вставай. Оставайся в постели. Я сейчас вернусь.
«Ты что притих, Вэл?» - спросил Фредди.
- Это хорошее средство, - говорит Дэн. - Я помогу тебе выздороветь.
Кажется, если бы я отрезал себе голову, мне не было бы так больно, как сейчас. Но это глупо.
«Ты снова подрался? - спросил отец. - Вот это мой мальчик!»
- Скажи это ещё раз, - просит Дэн.
- Что?
«Вэл, мой мальчик!»
- Ты бредишь, - говорит Дэн.
- Ничего подобного. Я просто не могу сконцентрироваться, - отвечаю я.
«Твой друг Дэнн покончил с собой вчера ночью», - сказала психолог-консультант. Она была в возрасте. Носила юбку, оголяющую ноги. Вы же знаете, какие у пожилых людей ноги. Все в целлюлите и противные. Ей следовало носить брюки.
«Он не был моим другом», - ответил я.
- Тебе лучше? - спрашивает Дэн.
- Если бы у тебя так сильно болела голова, то ты бы тоже сконцентрироваться не мог.
«Думаешь, так легко отделаешься? Иди откапывай его!» - кричал мой отец.
«Это вышло случайно», - говорил я.
«Я сказал тебе не трогать его! Хватит рыдать, жалкий трус!» - кричал отец.
«Это вышло случайно. Я не хотел».
«Прости, Вэл», - сказал Джон, но я не в силах был ничего ответить.
- Люди - чужие, когда ты чужой им…
Уверен, это отец его убил, а потом создал видимость, что это суицид.
«Иди откапывай его, или я ударю тебя этой лопатой!» - кричал отец.
Только ударь, и я врежу тебе в ответ. Я всегда так думал. Он ни разу меня не ударил.
«Я выбью из тебя всю дурь», - говорил он.
«Валяй! - кричал я. - Бей меня! Побей так сильно, как только сможешь! Я стерплю любую боль, а потом, наконец, выберусь отсюда!»
Он так меня никогда и не ударил.
«Иди откапывай его!» - орал он.
Всё что я мог – дрожать и плакать.
«Прекрати!»
- Перестань петь! - говорит Дэн.
- Эта песня застряла у меня в голове, - отвечаю я. - Я думал, тебе нравится мой голос.
- Ты это уже говорил.
- Я не могу сконцентрироваться.
- Я отвезу тебя к врачу.
- Нет.
Очень темно. Солнце уже село? А может оно ещё не взошло.
- Если тебе станет хуже, я отвезу тебя в больницу.
Сейчас и так уже хуже. Теперь всё может стать только лучше.
- Засыпай, - говорит Дэн.
Наши с тобою крылья навек сложены…
Тихой любовью маки лиловые скошены.
Листьями руки твои и мои запорошены.
Тихо ступает по ним
Наше Прошлое.
И не сбежать в океаны былого забвения –
Всех умерщвляет подводная скорость течения.
Рядом с тобою нет страха, и даже сомнения.
Вот бы замедлить
Движенье мгновения.
В этих желаниях нет ничего невозможного.
Жаль, мы и так обожгли пальцы неосторожные.
Наши с тобою крылья навек сложены,
Рвение к небу теперь
Безнадёжное.
Так и лежали в объятиях долгого времени…
Вряд ли раздавит однажды нас тяжестью бремени,
Но даже в смерти, в далёком чужом измерении
Я помнить буду
Твои прикосновения…
Я просыпаюсь на холодном полу в ванной. Не помню, как сюда пришёл. Но… не могу сказать, что много чего помню.
Вся квартира пропахла каким-то спёртым, болезненным запахом. Вероятно, это означает, что я пахну точно так же. Такой «аромат» обычно исходит от тебя тогда, когда ты целый день валяешься в кровати. А потом волочится за тобой как какой-то мстительный дух.
Понятия не имею, сколько сейчас времени. Хрен с ним со временем. Я понятия не имею, какой сегодня день. Последнее что я помню – как летел башкой вперёд из машины Дэна. Ещё есть смутные воспоминания о кладбищах, тюрьмах, и какой-то старушке, делящейся со своей розовой тявкающей карманной Чихуахуа сахарной ватой. Хотя это могли быть и сны. Нужно позвонить Дэну.
К несчастью, я обнаруживаю, что мобильный полностью разрядился. Я оставил телефон включённым на кто-его-знает-сколько-длилась-моя-отключка времени. Поставив его на подзарядку, я иду в свою спальню-гостиную, где нахожу постель без простыней (видимо, я их скинул на пол). На прикроватной тумбочке лежит записка:
«Хей, красавчик. Прости, я должен был уйти на занятия. Я позвонил на твою работу и сказал, что ты попал в аварию и у тебя сотрясение мозга. В холодильнике остатки супа. И мне плевать, что ты по этому поводу думаешь, но пол ванной ничуть не комфортней твой постели, поэтому не ходи туда. Позвони мне, хорошо? Дэн».
Вздохнув, я кладу записку обратно на тумбочку и, игнорируя совет Дэна, возвращаюсь в ванную, включаю свет и поворачиваюсь к зеркалу.
И, блять, вся правая сторона лица у меня, мать его, жёлтого цвета! А огромная, раздутая шишка вверху лба отвратно чёрно-фиолетовая. Правый глаз тоже оттенён красным и чёрным, но по крайней мере не заплыл. Выглядит ужасно. Коснувшись века, я морщусь – не так уж и больно, обычный синяк, но, думаю, болезненную реакцию вызывает один только его вид.
Я принимаю наверное самый быстрый душ в своей жизни; вода ледяная, словно, мать её, из Антарктики, и ни фига не нагревается. В другом состоянии я бы ни за что не стал принимать душ под такой водой, но мне кажется, что если я ещё немного подожду, то грязный пот начнёт лить с меня, словно Ниагарский водопад.
Когда я выхожу из ванной, мой мобильный уже достаточно зарядился, чтобы им можно было пользоваться. Я включаю его. Семь новых голосовых сообщений.
Я раздумываю, слушать их или нет, но затем решаю, что должен это сделать, так как выпал из реальности на неопределённое количество времени. Я быстро нажимаю на нужные цифры.
- Вэл, это мама, - начинается первое сообщение, и я судорожно сглатываю. Не надо мне было их слушать. - Я хотела поговорить с тобой о том… что ты сказал о… своём отце. Я знаю, вы не были очень близки в последнее время… или… вообще когда-либо… Но, знаешь, он же всё-таки твой отец… и…я думаю, ты должен относиться к нему с уважением…
Она замолкает, и наступает полная тишина. Даже не слышно помех в телефоне. И я, хоть убейте меня, не могу вспомнить, о чём, чёрт возьми, она говорит. Что я на этот раз сказал о своём отце?
- Ты же знаешь, что я люблю тебя, Вэл, - продолжает мама натянутым голосом, словно в любую секунду готова расплакаться. - Перезвони мне, пожалуйста. Пока.
Сообщение заканчивается щелчком в трубке, и механический женский голос спрашивает, хочу ли я его удалить. Хочу. И с большой охотой. Не собираюсь перезванивать матери. Если захочет, сама перезвонит.
На втором сообщении кто-то просто повесил трубку. Третье начинается короткими помехами, а потом раздаётся голос Дэна.
- Хей, Вэл. У меня перерыв. Хотел узнать, стало ли тебе лучше? Прости, но сегодня вечером я прийти не смогу. Ты там, пожалуйста, не умри без меня. Так что… эм… пока.
Это вчерашнее сообщение.
Следующие три от Марка, как обычно. Я их все удаляю. Последнее от Дэна – сегодняшнее (согласно голосовой почте):
- Хей, Вэл, звоню, чтобы проверить, что ты там не умер. И, кстати, не могу этого узнать, потому что ты не отвечаешь на звонки. Ладно. Я позвонил своей тёте в Мексику, она сказала, что мы можем приехать к ней на День Благодарения в любое время. Я подумал, что мы можем поехать за день до праздника, так что договорись об этом со своим босом, хорошо?
За этим следует пауза. Я уже думаю, что это конец сообщения, когда снова раздаётся голос Дэна, на этот раз менее уверенный:
- Ты же… всё ещё хочешь поехать, да?.. Угу… Ну, в общем, перезвони мне, окей? Пока.
Я смеюсь, удаляя сообщение, затем просматриваю список контактов и, найдя номер Дэна, нажимаю на вызов. В трубке слышится только один гудок, а потом звонок сразу переходит на голосовую почту (ленивый ублюдок даже не удосужился оставить запись со своим голосом, так что мне предлагает оставить сообщение обычный механический).
- Дэн, это Вэл, - говорю я, чувствуя неловкость. Ненавижу оставлять голосовые сообщения. На самом деле, я вообще ненавижу звонить по телефону. И делаю это очень редко. Обычно я жду, когда все сами мне позвонят. - Эм… это… я ничего не помню из того, что случилось после… ну, я не знаю, после… в общем, мне нужно с тобой поговорить. Пока.
Я нажимаю на отбой и вздыхаю. Не имею ни малейшего понятия, что делать. Нужно выяснить, какой сегодня день.
ღ
Я довольно рано приезжаю на занятия по экономике, но это только потому, что я настолько дезориентирован, что это единственная вещь, которую я точно знаю, что должен сделать. И я узнал о ней только благодаря осенившей меня великолепной мысли – мой мобильный показывает дату.
Профессор смотрит на меня странным взглядом, когда я, спотыкаясь, захожу в аудиторию. Не знаю, потому ли это, что я пришёл так рано или потому что у меня синяк в половину лица. Кроме того, не думаю, что я этому парню сильно нравлюсь. Но профессор может идти в задницу, потому что он мне тоже не нравится.
Нет, он точно смотрит на меня так не из-за того, что я явился так рано. Тут уже пришёл кто-то раньше меня. И чтобы жизнь мне не казалась мёдом к моему вящему ужасу это оказывается никто иной, как Том. Ублюдок. Убил бы его.
Том поднимает на меня взгляд и сглатывает. А я просто оторопело стою, пялясь на него левым и украшенным фингалом правым глазами, надеясь, что моё уродство оттолкнёт его, и он не захочет со мной говорить. Однако это не срабатывает. Облизнув губы, Том встаёт и подходит ко мне. Он нервно улыбается.
- Давно не виделись, Вэл, да? - говорит он с натянутой улыбкой, уголки его губ дергаются. - Я… эм… - он замолкает, бросив взгляд на профессора - … я хотел с тобой поговорить.
- Да? Валяй, - говорю я, кладя учебник на ближайший стул.
Том снова кидает взгляд на смотрящего на нас с любопытством профессора, затем глядит на меня.
- У нас есть время, - говорит он. - Пойдём, я куплю тебе что-нибудь поесть.
По какой-то необыкновенной причине, неведомой даже мне самому, я, поняв его намёк, следую за ним из аудитории. Как только я выхожу из дверей, он останавливается и разворачивается ко мне.
- Слушай, - говорит он и взволнованно вздыхает. - Я не понимаю, почему ты так злишься на меня.
- Я думал, ты собирался купить мне что-то поесть, - нагло отвечаю я, скрестив на груди руки.
Я замечаю, что Том поднимает взгляд на мой лоб.
- Что случилось с твоим… с тобой? - спрашивает он.
- Попал в аварию, - отрывисто отвечаю я.
Он приподнимает бровь, но никак не комментирует мои слова.
- Ты всё ещё с Дэном Садовым? - вместо этого спрашивает он.
- Похоже, что так.
- Вэл, - почти умоляюще стонет Том. - Послушай, я правда считаю, что тебе не надо с ним встречаться. И я говорю это не ради своей выгоды, а ради тебя. Я знаю о нём то, чего не знаешь ты. Я знаю его намного дольше…
- О Боже, - вздыхаю я, осторожно проводя рукой по волосам, чтобы не задеть шишку. - Опять снова здорова.
- Нет, Вэл, ты не понимаешь. Я не доверяю Дэну, только не в этом. Я говорил тебе, что он акула, да? Но ты, ты для него планктон.
Я закатываю глаза, сдерживая смех.
- Акулы не едят планктон, идиот. Его едят киты.
- Ну… всё равно, - продолжает Том, ни капли не смутившись. - Дэн… Он…он не подходит для серьёзных отношений… И я волнуюсь, что он с тобой из-за Сэма.
Я уже готов был ответить, что тоже не гожусь для серьёзных отношений, но его последние слова останавливают меня, вызывая интерес.
- Из-за Сэма? - спрашиваю я, побуждая его продолжить и уточнить, что он хотел этим сказать.
- Ну… - говорит Том. - Сэм… Как хорошо ты знаешь Сэма? Он немного… эгоистичен. Думаю, ты и сам это заметил. И… мы с Сэмом долгое время встречались, но сейчас наши отношения вроде как зашли в тупик, и я боюсь, что он ревнует к тебе. А Дэн полностью предан Сэму. Он ему как слуга, или раб, что-то вроде того. Не знаю, почему – с характером Дэна это как-то не вяжется, да? Но я знаю, что это так. И волнуюсь, что Сэм втянул его во всё это.
Дэн полностью предан Сэму? Я думал, они просто друзья. Я удивлённо смотрю на Тома.
- Что ты подразумеваешь под словом «предан»?
В глазах Тома появляется блеск, который кажется мне и злорадным и мрачным одновременно.
- Я не знаю подробностей. Но всё это тянется ещё со старших классов школы – они же одного возраста. Это всё, что я знаю. Но ещё я точно знаю, что они раньше трахались, если ты спрашиваешь об этом.
Он пытается заставить меня ревновать к Сэму. Его намерения очевидны. Но тем не менее у него получается это сделать. Несмотря на то, что подсознательно я понимаю – он делает это нарочно – и что может быть миллион других объяснений создавшейся ситуации, при которых Дэн окажется совершенно ни в чём не виноватым, я не могу не чувствовать ревности. И думаю, Том это прекрасно видит.
- Ты собирался купить мне поесть, - говорю я, обвиняюще глядя на него.
- Ты чего-то хочешь? - спрашивает Том, явно сбитый с толку моим ответом, а точнее тем, что я никак не отреагировал на его слова.
- Ага. Хочу мороженого. Купишь мне ванильное, окей?
Брови Тома удивлённо выпрямляются.
- Где я, чёрт возьми, достану тебе мороженое? В университете его не продают.
- Есть магазинчик в пяти кварталах отсюда, - говорю я, и иду в аудиторию.
Том, к моему неудовольствию, следует за мной. Я надеялся, он пойдёт за мороженым, но пофиг. Мне хочется показать ему неприличный жест, но на меня смотрит профессор, и я не осмеливаюсь.
Я сажусь на стул, на котором оставил свой учебник, и Том – кретин, он кретин и есть – садится рядом со мной. Мне приходится сжать всю свою волю в кулак, чтобы не треснуть его по голове учебником.
Если Дэн акула, а я планктон, то мне абсолютно нечего бояться.
Уху.
ღ
Я оставил мобильный дома, чтобы он и дальше заряжался, поэтому если мне Дэн и перезванивал, то я пропустил его звонок.
Но это не имеет никакого значения, потому что, выезжая на свою улицу, я вижу его Корвет, припаркованный рядом с моим домом. Я думал, машину забрали полицейские. А может быть и не забирали они её, может быть, мне это приснилось. Или он достал деньги, чтобы оплатить штраф. Или ещё что.
Нет, у него точно должны были забрать Корвет. И разве его не задержали? Должны были. Не могу представить, чтобы он мог избежать этого после такой гонки.
Я распахиваю дверь в свою квартиру, заметив, что она не заперта. Прежде чем я успеваю осмотреть квартиру в поисках Дэна, он сам приветствует меня:
- Привет! Как прошёл день, милый?
Я оборачиваюсь и вижу его прислонившимся к кухонной стойке и лыбящимся, как идиот. На его скуле красуется небольшой синяк.
- Что узнал сегодня нового в универе, дорогой? - спрашивает он.
- Что случилось с твоей скулой? - отвечаю я вопросом на вопрос.
Дэн моргает, улыбка на его лице гаснет, и он тянется рукой к лицу, чтобы прикоснуться к синяку.
- Ты меня ударил. Ты ведь помнишь об этом?
Ах да. Я врезал ему сразу после того, как он выдал Синди всю эту хрень. И вот теперь мне хочется снова ему двинуть. Я делаю мрачную мину и злобно гляжу на него. Он смотрит на меня, сузив глаза, а потом снова улыбается.
- Иди сюда, - требовательно зовёт он, но вместо того, чтобы ждать, сам идёт ко мне и, сжав пальцами мой подбородок, поднимает к себе лицо. Он изучает меня, словно я, мать его, какая-то подопытная мышь. - Боже, выглядишь дерьмово. Только посмотри на этот синяк! - восклицает он, слегка касаясь пальцами шишки на моём лбу.
- Тебя задержали? - спрашиваю я.
Он снова моргает и отпускает мой подбородок.
- Ага. А ты не помнишь, как меня навещал?
- Нет. То есть, помню, но немного, - говорю я. Помню, что видел, как Дэн курил за решёткой, и только. И воспоминание это какое-то смутное и отдалённое, похожее на сон или на воспоминание из раннего детства, когда мне было лет шесть или около того.
- Значит, ты мало что помнишь? - очень серьёзным тоном спрашивает Дэн.
- Да.
Он выглядит почти обиженным – нет, я бы даже сказал, расстроенным – но ничего не говорит.
- А что? - спрашиваю я, обеспокоенный его реакцией. - Что я сделал?
- Ну, ты странно себя вёл, - отвечает Дэн, касаясь моей щеки – левой; видимо, осторожничает из-за синяка. - Ты вчера весь день не вставал. И всё время пел одни и те же песни, штук пять.
Я понимаю, что это ещё не всё. Я сделал что-то странное. Я знаю. Но так же знаю, что из Дэна ничего не вытянешь и давить на него бесполезно.
- Только вчера? - вместо этого спрашиваю я. - Я пропустил всего лишь один день из своей жизни?
Дэн несколько секунд молчит, а потом широко улыбается и разражается смехом. Развернувшись, он возвращается в кухню, и я замечаю разложенные на стойке продукты. Должно быть, он опять мне что-то готовит.
- Нет. Не только вчерашний, но и позавчерашний. Вечеринка – ты же помнишь вечеринку, да? – она была не вчера, и не позавчера, а за ночь до этого. И ту ночь я провёл в камере.
- Тебе будут выдвинуты какие-нибудь обвинения?
- Неа. Ну, штраф за превышение скорости. Преогромнейший. Из-за него, да ещё и денег за штрафстоянку мне придётся залезть в сумму, отложенную на выплату кредита за машину, но… ладно, я вытяну, у меня же отличная работа. А если нет, то я могу подокучать жене отца, чтобы он откупился от меня деньгами. - Эта мысль вызывает у него смех.
Наступает молчание, и Дэн возвращается к тому, чем он там занимается. К готовке, полагаю. Я иду к кровати, где на тумбочке рядом с запиской Дэна и бумажником лежит мой мобильный. Подняв его, я откидываю крышку.
Пропустил звонок от Марка. Представить только! К счастью, сообщения он не оставил.
- Дэн, - говорю я, нагибая голову, но глядя на него.
Он полуоборачивается и смотрит на меня краем глаза.
- Я хочу задать тебе вопрос.
- Ага? - Он полностью разворачивается ко мне, побуждая продолжить.
Я опускаю взгляд на мобильный.
- Ты… - Ох, это будет нелегко. - Ты… случайно… когда-нибудь... не спал с Сэмом?
Должно быть, это один из самых неловких моментов в моей жизни. Вообще-то, скорее всего нет, но сейчас я стопудово ощущаю себя именно так. Я поднимаю глаза на Дэна и встречаюсь с ним взглядом. Он выглядит расстроенным, мой вопрос ему, кажется, неприятен.
Значит, спал. Он спал с Сэмом.
Боже, лучше бы я не спрашивал.
- Какая тебе разница? - тихо говорит он после довольно долгого молчания, и у меня не остаётся ни малейших сомнений.
- Никакой, - насколько возможно равнодушно отвечаю я, делая вид, что мне это совершенно безразлично. - Просто услышал об этом от одного человека.
За этим следует ещё одно неловкое молчание. Плечи Дэна поникли. Наверное, он тоже жалеет, что я спросил его об этом. Он избегает моего взгляда и медленно разворачивается, возвращаясь к готовке.
- Знаешь, Вэл, я спал с кучей людей. Какая разница, если я…
- Как давно? - прерываю его я, вдруг чувствуя острую необходимость услышать его ответ. Пожалуйста, пусть он будет таким, каким я хочу его услышать. - Как давно ты с ним спал?
- До того, как узнал тебя, - неохотно и уклончиво отвечает он, выводя меня из себя недосказанностью фразы.
- Как давно? - повторяю я сквозь стиснутые зубы.
Он поворачивает голову, словно хочет посмотреть на меня, но ему на глаза падает чёлка. Его молчание убийственно.
Значит, он спал с ним недавно. Я перевожу взгляд с него на носки своих поношенных ботинок, сдвигая их вместе, стараясь подавить разочарование. Это не должно меня волновать – то есть, мы же не договаривались о том, что будем верны друг другу.
Но… почему-то мне тяжело ещё и от того, что это Сэм. Если бы это был какой-то незнакомый парень с улицы, мне было бы плевать. Но Сэм, Педик Сэм, его сосед по квартире, приятель со старших классов школы… Это совершенно другое дело, более личное. Это задевает меня. И причиняет боль…
Я не сразу замечаю, что Дэн развернулся и внимательно разглядывает меня, опять так же изучающе, как и раньше, словно я какая-то лабораторная крыса. Я почти ощущаю прикосновение его напряжённого взгляда. Замерев, я поднимаю на него глаза, и как только делаю это, он насмешливо улыбается и указывает на меня ложкой.
- Ты ревнуешь! - счастливо восклицает он. - Ты ревнуешь к Сэму, невероятно! Боже, Вэл, мне казалось, ты до такого не опустишься.
- Я… - так сильно ревную к Сэму…
Дэн кладёт ложку на стойку и идёт ко мне. Приблизившись, он снова поднимает вверх мой подбородок.
- Ты такой очаровашка.
- Взрослых мужчин не зовут очаровашками.
- Ты не взрослый. И не мужчина. Но вызываешь непреодолимое желание трахнуть тебя.
Думаю, у меня неплохо получается скрывать свои чувства. Дэн выглядит довольным.
- Окей, тогда трахни меня.
Дэн перестаёт держать меня за подбородок и начинает накручивать на палец прядь волос.
- Это было романтично.
Я вздыхаю и закатываю глаза.
- Что? На прекрасное потянуло?
- Совершенно верно.
- Хорошо… - неуверенно говорю я. - Твои глаза такие же красивые, как… - Я смотрю в его чёрные глаза, пытаясь что-то придумать.
Что есть такое же чёрное? Одна из моих футболок. Чёрная кошка Марка. Океан, загрязнённый нефтью. Дым от горящего здания.
Отмороженный палец моего отца после пешей прогулки в Канаду. Нет, ничего из этого дерьма не подходит.
- Твои глаза такие же красивые, как два куска угля, которые мне подарили в восемь лет на Рождество. Не знаю я. Давай трахай меня уже, - бурчу я, сдаваясь.
- Чего это ты такой нетерпеливый? Знаешь, так как мы трахались прошлым… - он резко замолкает, глядя на меня с шокированным выражением лица. - Нет, нет, нет, не говори мне, что это ты тоже забыл!
В ответ я только моргаю, и он со стоном падает рядом со мной на кровать. Я оцепенело наблюдаю за ним.
Мне совсем не нравится эта моя амнезия. В будущем постараюсь больше ни обо что головой не биться.
Бесконечные ленты асфальта
Заплетаются в косы дорог...
Мозаикой яркая смальта
Собирается в хрупкий цветок.
Я стою у окна на балконе,
Завернувшись в цветной плед.
Здесь меня ничьи пальцы не тронут,
Здесь почти что меня – нет.
А лоскутное синее небо
Разгрызает и треплет гроза…
Как же здесь наслаждаться негой? –
Просто закрой глаза…