Голубоглазый, вижу я тебя, крепко обнимаю

Ненавижу говорить, что я гей.

Ты, должно быть, спросишь, почему? Из-за гомофобии? Ненависти? Косых взглядов? Какого-то особого отношения после этого признания? Из-за того, как люди вдруг обрывают шутку, вспомнив, что в ней есть слова «гей», «педик», «гомик» или «пидарас»? Нет, на самом деле всё это ни при чём. С таким дерьмом я вполне могу смириться, это легче всего. Как только понимаешь, что тебе нравится сосать член ничуть не меньше, чем нравилось сосать мамкину сиську, со всем этим дерьмом легко справиться. Если, конечно, ты не неудачник, у которого нет способности выживать в этом суровом мире, зато имеется огромная жопоболь. Или если ты не просто социально неадаптированный мудак.

Нет, я ненавижу рассказывать людям о своих предпочтениях из-за того, что они всегда, чтоб их, задают тупорылые вопросы и начинают ходить вокруг меня на цыпочках, словно я стеклянный. А анальный секс — это больно? Нет, тупица, не больно, анальный секс не должен причинять боль, а если причиняет, то ты делаешь что-то не так. Как что-то настолько большое можно принять в себя? А откуда ты вообще знаешь, что мне в зад пихают член? Ты уверен, что анальный секс — неотъемлемая часть голубых отношений? Нет, мудила. Да даже если бы я захотел, чтобы меня оттрахали в задницу, это... просто вспомни, как у тебя был запор и приходилось тужиться на толчке минут десять, чтобы посрать. Если уж это дерьмо может выйти наружу, то что-то такого же размера или даже побольше точно сможет войти внутрь. Неужели так сложно хотя бы на пять минут врубить мозги? О, и вот только не надо мне этих «ты совсем не похож на гея». Чушь собачья.

Люди сразу же лепят ярлык мне на лоб. Бам! Ты пидор, а значит, какие-то из этих стереотипов в твоём случае справедливы. Честно, мне на это наплевать: я наполовину немец, люди и так думают, что я педантичный козёл, дрочащий на саму идею делать всё по чётким правилам и на быструю тачку. Мне нет дела до стереотипов. Можешь сколько влезет предсказывать мою скорую смерть от СПИДа — мне откровенно наплевать, — но меня дико раздражает, когда ты пытаешься поговорить об этом со мной.

Вот что ещё меня бесит — такое ощущение, будто то обстоятельство, что я люблю члены, естественно, по умолчанию делает меня женственнее других мужиков. Впрочем, срать я хотел на тех, кто воспринимает меня девчонкой. Честно, фигня это всё, порой мне даже хочется, чтобы у меня была вагина — похоже, это было бы весело. И сиськи, сиськи это всегда весело. Но не в этом суть. Суть в том, что ко мне всё ещё прилагается член, я всё ещё знаю, как этим самым членом пользоваться, у меня всё ещё нет сисек, как и второй дырки рядом с жопой, поэтому я буду очень благодарен, если все перестанут думать, будто из-за одной моей любви к членам я каким-то образом превратился в гермафродита.

Хотя бабы с членами это прикольно.

Но опять же, не в этом суть. Я вот что пытаюсь донести: просто так получилось, что я парень, который любит члены, а не вагины, вот и всё. Вот и всё, никаких особых правил, которым я обязан соответствовать в силу своей голубизны, ничего такого. Вообще ничего. Некоторые мудаки следуют стереотипам, чтобы вписаться в гей-сообщество, но это не мой случай, потому я и не вхожу в это сраное гей-сообщество. Мне просто нравится отсасывать не меньше, чем получать отсос. Мне просто нравится ощущать парня под собой или на себе. Вот, чтоб его, и всё, финита. И если мне нравится, когда меня долбят в задницу, так чтобы я потом ходить не смог, то я об этом ничуть не жалею, честное слово, потому что ощущения просто охуенные.

Почему я размышляю об этом прямо сейчас? Ну… вечер начинался отлично. Моя сестра, Лена, подобрала меня после занятий и привезла в один из моих любимых баров с живой музыкой. Там мы встретили друзей, и у Коли возникла гениальная идея позвать ублюдочного Жана. Вот кто такое делает? Кто, будучи в своём уме, может подумать: «Знаете, что будет круто? Пригласить самого мудацкого мудака из всех наших знакомых!». Да, фантастическое, блядь, предложение. На пять с плюсом просто. Голосуйте за Колю.

Как оказалось, Коля позвал Жана, потому что хотел пообщаться с Марком. И что это за хрен такой, Марк? Кто знает! До этого я встречался с ним всего раз, но, судя по всему, он со всеми поладил, так что пофиг, парень-то словно невидимый. Не замечал я его. Едва ли мне удалось бы забыть такие веснушки — мне именно из-за этого никогда не забыть Имира или Криса. У кого в нашей компании есть веснушки? У Имира. Кто встречается с Имиром? Крис. Проще простого. У меня очень плохо с именами.

Как я и сказал, всё шло отлично. Пока Жан не проявил свои деликатные чувства. Он уже давно запал на мою сестру. Я не ношусь со своей сестрой, у меня нет потребности защищать её от посторонних мужиков, но врать не буду: не хочу я её видеть рядом с Жаном. Не хочу. Он мудила. К тому же, у неё как раз такая потребность в отношении меня цветёт и пахнет, это во многом улучшает положение. Но вот Жан вбил себе в голову, будто миром правят альфа-самцы, и поэтому считает себя обязанным доставать меня — чтобы доказать своё превосходство. Не улучшает положение и его уверенность в том, что мы с Ленкой встречаемся, а я тоже слишком большой мудак, чтобы рассказать ему правду. Это заблуждение легко поддерживать: мы с сестрой совсем не похожи, ну, разные глаза и всё такое, понимаете? А вот во всём остальном мы почти точные копии друг друга. Лена настояла, чтобы я отрастил волосы — ей кажется, что так я выгляжу намного круче, в итоге даже стрижки у нас с ней сейчас примерно одинаковые, только у меня подлиннее. Волосы у нас обоих тёмные, чёрные, как пиздец. Зимой мы оба выглядим, как самые натуральные вампиры, а вот летом разница уже заметнее: я загораю, а она превращается в рака. А ещё у нас рост одинаковый. Хотя Ленка весит больше меня, да и плечи у неё шире. Как так вышло? Не знаю. У неё чёрные глаза, а у меня — зелёные, вот и всё. Вся фигня в том, что если бы не принадлежность к разным видам, все вокруг наверняка сразу же принимали бы нас за брата и сестру.

Как бы то ни было, Жан со своим альфасамцовым дерьмом бесит меня до усрачки, и сегодня перемен на этом фронте не предвидится. Он постоянно пытается подкатить к моей сестре, а у неё уже такой вид, будто ещё немного и она подастся в лесбиянки, только бы отделаться от него. Вперёд, Ленка, будем вместе ходить на гей-парады. Ха-ха-ха, нет, терпеть не могу гей-парады. Но я бы всё равно пошёл, если бы Лена захотела. И поскольку все попытки Жана феерически проваливаются, его следующий шаг — переключить внимание на меня, потому что именно это и положено делать альфа-самцам. Если подкаты к девчонке не срабатывают, заставь её парня выглядеть бабой, чтобы она поняла, насколько круче мужик сидит перед ней.

Вот же неудачник.

Жан пытается подбить меня пропустить по стопке, и обычно я не отказываюсь от халявной выпивки, но тут же речь о Жане. Я бы скорее согласился усесться возле конского навоза и там же жрать гнилую еду, чем пить с ним. Я бы скорее предпочёл, чтобы Анна вырубила меня пять раз подряд, а потом плюхнулась мне задницей на лицо, чем пить с ним. И вот так тайное становится явным, потому что Жан пиздец какой гений, и у него всегда такие охуенно блестящие оскорбления, что я просто не могу устоять.

— Ты что, гей?

Обычно я игнорирую подобное дерьмо. Если я не хочу бухать со всякими мудаками, это, естественно, означает, что я голубой. Если я не хочу принимать твой «вызов», это, естественно, означает, что я люблю сосать член. К этому моменту я уже раздражён до предела и чувствую, как рядом напрягается, прищуриваясь, Лена.

— Ага, — отвечаю я и делаю глоток кровавой Мэри, понтовой что пиздец. Не-а, эту хрень Ленка заказала, но ей не понравилось, так что теперь это пью я.

Даже не поворачиваясь, я знаю, что вид у Жана должен быть растерянным до крайности.

— Что?

Я прямо чувствую, как клетки моего мозга умирают даже от нахождения за одним столом с его задницей.

— Я сказал «да», так и есть. — Поворачиваюсь к нему. Мне уже наскучил этот разговор.

— Погоди. Погоди, что? — Жан в шоке таращится на нас, раззявив рот и выпучив глаза. Он смотрит на Лену, потом на меня, а потом его растерянность заметно возрастает.

— Лена на самом деле мужик, — говорю я, прежде чем шестерёнки в его голове успевают повернуться. Ленка шлёпает меня по руке, но улыбается и хихикает. Эта ленивая жопа опирается на меня всем телом, но мне насрать, потому что рядом со мной в качестве дополнительной поддержки имеется стена.

У всех на лицах написана веселая заинтересованность, особенно у Имира. Думаю, в этом наше с ним главное сходство — во взаимной ненависти к Жану. С этим я могу работать. Такие отношения мне по вкусу.

— Дэн — мой брат, Жан. Мы не встречаемся. — Лене вот просто необходимо быть хорошей девочкой. Я вздыхаю: мне было весело думать, что Жан верит, будто Лена и правда парень.

Вот так я и начал свой мысленный монолог. Жан как раз из таких людей, о которых я говорил. У него появляется широченная дурная лыба во всю морду, и изо рта начинает литься поток дерьма. Знаю, он делает это, чтобы мне было неуютно. Чтобы выбесить меня. И всё это крайне очевидно, особенно когда он заводит тот самый разговор о гейском сексе. Но я сохраняю спокойствие, потому что пять лет курсов по управлению гневом творят чудеса, иначе, тут даже сомневаться не приходится, я бы уже сломал Жану нос. К тому же, я не хочу, чтобы меня выкинули из этого бара. Он мне нравится, мне не улыбается попасть в чёрный список, и тому есть несколько причин.

Я начинаю уходить в себя, потому что почему бы и нет? Лучше так, чем слушать этого придурка. Чувак с веснушками в конце концов переводит разговор на другую тему, и я ему за это благодарен, так что, возможно, в следующий раз даже не забуду его имя. Я оглядываюсь вокруг: все веселятся, кто-то заказал себе огромные вёдра с алкоголем, а другие попивают коктейли из большезадых стаканов. Я тоже хочу такой, и я его закажу. Но пока я упорно пытаюсь прикончить эту кровавую Мэри — я мазохист, не могу позволить алкоголю пропасть.

Я не шутил, говоря, что мне действительно нравится этот бар. Он охуенный. Сцена находится не слишком далеко от нас, и на ней пятеро музыкантов играют на разных инструментах под аккомпанемент двух располагающихся напротив друг друга фортепиано. Ребята берут заказы на песни, а потом играют их в джазовой обработке. Хотите послушать грёбаную Кэти Перри в джазовой обработке? Конечно, почему бы и нет, звучит отлично. Нет, серьезно, мне на самом деле нравится Кэти Перри, ничего не могу с собой поделать. У неё все песни жутко привязчивые, как-то раз в моей голове месяца три подряд на бесконечном повторе крутилась «California gurls». Думаю, тогда я как никогда остро ощущал себя типичным геем из паршивого сериальчика. Я на вас смотрю, «Glee».

Атмосфера здесь чудесная, музыка роскошная, дресс-код, чумовые коктейли при совсем не маленьких ценах. А следовательно, вся шелупонь набивается в другие бары, в то время как у этого есть собственная постоянная публика, с которой у меня пока не было ни единой проблемы. Этот бар не из тех, куда приходят, только чтобы набухаться. Сюда приходят для того, чтобы насладиться выпивкой, а не чтобы толкаться среди отбросов, упарывающихся по Ke$ha.

Девушка за фортепиано начинает петь «Tainted Love», и я расслабляюсь. У неё прекрасный голос, которым она умеет пользоваться. Я мог бы здесь каждый день зависать, но вход не такой уж дешёвый. Я уже собираюсь закрыть глаза и погрузиться в свой собственный мир, когда Лена тянет меня за руку. Я смотрю на неё, и она, весело улыбаясь, кивает головой в сторону двери. Я знаю эту улыбку: у моей сестры всегда появляется такая, если она успевает заметить то, что пока не успел заметить ты. Я поворачиваюсь по направлению её кивка и вдруг ощущаю себя так, словно тяпнул разом пару стопок.

Есть ещё одна причина, почему я здесь ошиваюсь, и сейчас она заходит в зал. Эту причину зовут Вэл, он один из местных барменов. Не собираюсь врать, будто этот парень не герой моих самых пламенных мокрых снов, потому что это ни хрена не так. То есть, он постоянно мне снится, и это всё больше начинает смущать. Но у меня слабость к парням с тёмными волосами и нарциссизмом, ясно? Понятия не имею, почему так. Чёрные волосы — моя слабость, особенно если они выглядят такими мягкими, как у Вэла, а у него ещё и хипстерская стрижка, которая, по моему личному мнению, подходит только ему и больше никому на свете. Мне нравятся парни со стрижкой, или с отпущенными волосами, или с длинными волосами. Мне как-то однофигственно. Просто мне не нравится, когда у парня короткий ёжик на голове — быть может, потому что у меня фетиш на волосы. Раньше я постоянно перебирал волосы Лены, пока не начал задумываться, насколько это странно. Теперь я делаю это только по её личной просьбе.

Нет, серьёзно, этот парень чертовски хорош, десять баллов из десяти на моей оценочной шкале. По всем статьям. Вот почему я до усрачки боюсь с ним заговорить. Нельзя просто так взять и заговорить с десяткой из десяти, нужно определить границы, нужно предсказать возможные варианты развития событий и составить в голове идеальный план, потому что нельзя облажаться, когда разговариваешь с десяткой из десяти. Потому что ты хочешь эту проклятую десятку, ты пиздец, как хочешь её.

Лене нравится дразнить меня на этот счёт: моя сестра — та ещё сучка. Она всегда просит Вэла обслуживать нас, как только он заступает на смену. Он — один их тех, кто смешивает коктейли и приносит их посетителям, а не просто вечно тусуется за барной стойкой. Я более чем уверен, что ему это только на пользу, потому что он получает хорошие чаевые в дополнение к окладу бармена.

Иии… Ленка снова это делает, прямо сейчас. Она машет нашей прежней официантке и просит передать обслуживание нашего столика Вэлу. Ленка даёт девушке на чай, а потом поворачивается и смотрит на меня с этой своей грёбаной улыбочкой на лице, из-за которой мне хочется то ли задушить её в объятиях, то ли сбросить с моста.

— Э? А почему мы меняем официантов? Я думал, эта девчонка была вполне ничего.

Заткнись, Жан.

— Потому что началась смена бойфренда Дэна… — Имир лыбится, как сраный Чеширский Кот. — У него фетиш на злобных карликов, которые словно сошли с плаката мальчуковой группы из девяностых.

Ну твою ж мать, спасибо преогромное, я же ничего не говорю о твоей грёбаной подружке, которой с виду больше двенадцати не дашь. Ей вообще пить можно?

— Имир, клянусь. Я тебе в глотку дилдо запихну. — Мою десятку из десяти никто и никогда не оскорбит в моём присутствии, это нерушимое правило. Этого просто нельзя делать.

А он только шире усмехается.

— Может быть, сегодня ему хватит смелости, чтобы спросить номерок. — Коля тоже лыбится. Клянусь, мне очень хочется, чтобы Аркаша оказался здесь, потому что сейчас он был бы моим единственным союзником.

— Отстой. Я не думал, что ты такая девчонка, Дэн. — Срань Господня, ну почему ты всё ещё мелешь языком? Почему ты всё ещё сидишь за нашим столом? Лошадям положено оставаться снаружи.

— Ой, ну прости. Не ты ли мямлил, как сучка, когда впервые встретил мою сестру? — Я хотя бы не мямлю. Вот это уже совсем отстой. Хотя время от времени и со мной случается, но это только потому что жизнь — то ещё дерьмище.

— А-ха-ха, вот бы мне…

— О, это снова вы. — Вэл подошёл.

Срань Господня, он уже здесь, а я не готов. Я отвлёкся на Жана. Блядь. Ну и что мне теперь сказать? Понятия не имею. Я почти уверен, что сейчас похож на кролика перед удавом, потому что Ленка хихикает, прикрыв лицо ладонью, а Коля старательно сдерживает ржач. Мудаки.

— Привет, Вэл. — Лена первая выдаёт лёгкую улыбку, а Вэл спокойно кивает в ответ. Пожалуйста, можно я просто буду пялиться на него весь вечер? Ему нужно только стоять здесь, прямо перед этим столом, а я отдам ему на чай весь свой банковский счёт. Просто так, без вопросов.

— Вам что-нибудь принести? — Он держит в руке поднос и обводит нас взглядом. Когда он смотрит на меня, Богом клянусь, мне кажется, будто меня с одного его взгляда уже вштырило. Как там говорил этот херов вампир? Мой личный сорт кокаина или типа того. Не знаю, я на этих фильмах вечно засыпаю, но блядь. Чёрт, он мне реально нравится.

Чувствую себя таким неудачником.

Все по кругу делают заказы, и вот наступает моя очередь. Вэл снова смотрит на меня, а я снова смотрю на него… и могу только осознавать, как мысли несутся со скоростью в двадцать километров в секунду, но потом вспоминаю, что хотел попробовать один из этих модных чудо-коктейлей. Точно, именно это я и закажу. Я скажу это прямо сейчас, в любую секунду… да… вот в любую секунду.

— Я хочу один из этих модных члено-коктейлей… — Грёбаный словесный понос. — В смысле чудо-коктейлей! — Пристрелите меня. Накройте простынкой и дайте сдохнуть.

По взгляду и изгибу бровей видно, что Вэла эта ситуация позабавила, но в остальном его лицо всё такое же непроницаемое.

— Какого цвета?

Они ещё и разных цветов бывают? Блядь, отмена. Какого хера мне никто об этом не рассказывал?

— Радужный, — влезает Лена, пытаясь не расхохотаться. Она очень хорошо сдерживается.

— Хорошо. Значит, модный члено-коктейль, радужный, для Дэна. Скоро вернусь. — Пожалуйста, скажи ещё раз моё имя. Кажется, я тут слегка кончил от одного только звука моего имени в его исполнении, и, срань Господня, он знает моё имя! Ну, это вроде как логично, мы же тут практически живём по выходным, а Ленка всегда просит его обслуживать нас. Н-да.

— Дэн, уже можно закрывать рот. — Заткнись, Саша, продолжай лучше набивать собственный рот самыми дешёвыми начос.

Лена уже в открытую смеётся, уткнувшись лицом мне в плечо, а я угрюмо сползаю по сиденью. Пожалуйста, можно мне просто поговорить со своей нечеловечески сексуальной зазнобой, не выставляя себя идиотом? Я что, слишком многого прошу?

— Лена, пожалуйста, убей меня. — Я утыкаюсь лицом в ладони.

— Ты что, прикалываешься? Это мой главный источник развлечений на выходных. — Сжечь ведьму.

— Ты задница. И притом вонючая.

— Ты же понимаешь, что всегда можешь просто поговорить с ним? Знаешь, просто пойти и поговорить. Я вполне уверена, что он тоже гей. И, к тому же, он помнит твоё имя.

Лена слишком добра ко мне, она любит давать мне надежду там, где её нет и быть не может. Думаю, это единственная причина, по которой я ещё не сиганул с небоскрёба от смущения. Как можно просто заговорить с тем, кто тебе нравится? Никто не знает, никто ещё не взломал этот код. НИКТО! Как парни не знают, как заговорить с понравившейся девушкой, так и девчонки не знают, как заговорить с понравившимся парнем. Это словно извращённая садистская судьба всего человечества. Это отстой, и меня это бесит. Но что ещё я могу сделать? В смысле, последние три месяца я только и думал о том, как заговорить с этим парнем. Три месяца. Я мог бы иностранный язык выучить за эти три месяца. Но вместо этого я думаю о том, как подкатить к этому… этому прекрасному образчику мужской особи.

— А вот и я. — Мой кокаин вернулся.

— Так, две стопки водки, один ягер бомб, водка с колой… Кэнди краш и модный член. — Он ухмыляется и, глядя на меня, ставит мой коктейль прямо передо мной. После этого он уходит, и я уже скучаю.

Я смотрю на свой стакан и отпиваю глоток. У меня сразу же глаза лезут на лоб, потому что, чёрт, ну и крепкая же эта хрень. Я как-то думал, что это девчачий коктейль, но нет, в этой штуке, похоже, намешаны «Everclear» и «Bacardi 151». Я, конечно, хочу напиться, но не настолько же. Скорее так, захмелеть. Но если я выпью эту хрень до дна, то с ясностью сознания, уверен, можно будет смело попрощаться.

К чёрту, это приготовлено моей будущей женой, поэтому я выпью.

Коля с Сашей опрокидывают свои стопки, а Жан попивает ягер бомб. Какая ирония. Водку с колой заказывал Имир, а Марк с Крисом всё ещё допивают свой первый заказ. Лена смакует кэнди краш, который по вкусу напоминает желейные конфетки — она заставила меня попробовать, заявив, что это лучший напиток в её жизни.

Я пью свой коктейль, как мужик. Стараясь не чувствовать вкус. Глотай залпом, Дэн, глотай залпом. План ужасный, но если я распробую эту херню, то мне совсем не захочется её пить. Это как с крепким алкоголем — его нужно не держать во рту, а сразу проглатывать и надеяться, что ни одна капля не задержится на языке.

Уговорив уже примерно половину своего коктейля, я чувствую, что он уже ударил мне в голову. Но я всё равно пью дальше, потому что к этому моменту мне уже всё похрен. Я не из тех, кто в пьяном виде становится совсем другим человеком, но опьянение меня сильно расслабляет. Я продолжаю и как мужик приканчиваю свой грёбаный бокал. Я даже издаю победный рык, а Лена напоминает мне, что я больше не пещерный человек, что мы на зимних каникулах и со всем этим можно повременить до следующего семестра.

А я буду грёбаным пещерным человеком, если захочу. Я могу быть кем мне в голову взбредёт! Но прямо сейчас мне очень нужно сходить отлить, потому что заглатывание такого количества алкоголя имеет определённые последствия. Кажется, поднимаясь, я наваливаюсь на Ленку, и она легко шлёпает меня по голове, а потом помогает пробраться к краю стола, чтобы дальше уже спокойно топать в уборную. Я могу идти, правда могу, но мне приходится всё время смотреть под ноги. В мыслях легко, всё вокруг словно движется в замедленном темпе, но не слишком. Освещение немного ярковато, а музыка ритмично отдаётся в моей голове, но это вовсе не плохо, мне нравится.

Я иду в уборную, и там вижу парня, следящего за порядком. Он неплохо так помогает, если напьёшься, и даже подаёт бумажные полотенца, чтобы вытереть руки. У него есть антибактериальный гель для рук, мятные пастилки, резинки и даже два пузырька с приятным одеколоном. Всё, для того, чтобы ты мог держаться на высоте. Я уже упоминал, что обожаю это место?

Однако в этой уборной есть только кабинки, поэтому я, пошатываясь, заруливаю в одну из них и делаю свои дела. Уже закончив, я откидываюсь спиной на дверцу, всё ещё держась за член. Я закрываю глаза, стены приглушают доносящуюся из зала музыку, но её всё равно слышно. Сейчас на сцене играют что-то из рока восьмидесятых, и это офигенно. Хочется вернуться и послушать, но мне слишком удобно. Чуть позже я застёгиваю молнию на штанах, выхожу из кабинки и направляюсь к раковинам. Рядом со мной кто-то есть, но я всё ещё смотрю вниз, пытаясь стоять ровно и не упасть. Я начинаю мыть руки, когда вдруг слышу знакомый голос.

— Ну как, понравился тебе твой члено-коктейль? — Я поднимаю голову. Рядом со мной стоит Вэл — моет руки и смотрит на меня. О, верно, он разговаривает со мной. У меня же есть ответ, да? Коктейль, точно, он был восхитителен и, я уверен, сделан с любовью. Но вместо того, чтобы сказать хоть что-нибудь, я ловлю себя на том, что улыбаюсь и подаюсь вперёд. Нет. Нет, Дэн, прекращай. Не делай того, что собираешься сделать. Но моему мозгу приспичило меня предать, и, ощутив, как мои губы прижимаются к губам Вэла, я понимаю, что мне пиздец.

Потом я закрываю глаза, и, чёрт, это офигенно. Нет, правда, мне очень нравятся его губы. Они охуенно вкусные и немного жестковаты, но мне плевать. Они вкусные, и кожа у него тоже вкусная. Хотя меня терзает один вопрос: откуда у меня взялось время всё это осознать? Я уверен, что к этому моменту мне уже полагалось схлопотать кулаком по морде. Но ничего такого не происходит. На самом деле, я ощущаю, как меня хватают за рубашку и притягивают ближе. Я не открываю глаза и чувствую, как к моим губам прижимается язык. Я впускаю его, и он кажется прохладным в моём тёплом рту. Алкоголь поднимает температуру. А Вэл пиздец как офигенен в поцелуях, потому что толкается языком, проводит по нёбу. Он прижимается ко мне, запрокидывает голову, так что его нос касается моего, и продолжает целовать меня. Он двигает головой и языком, и я делаю то же самое. Я посасываю его язык, словно это лучший подарок в моей грёбаной жизни.

Я слышу, как он щёлкает пальцами, чувствую, как он взмахивает рукой, но упорно не открываю глаза, а потом меня толкают к стене. Вэл всё ещё держится за мою рубашку, не позволяя мне разорвать поцелуй, пока у меня больше не остаётся сил. Я запрокидываю голову, дышу ртом, внимательно слежу за Вэлом из-под полуопущенных век. Я чувствую, что волосы прилипли к лицу и шее. Он ухмыляется, и я криво улыбаюсь в ответ.

Я хочу ему отсосать.

Кажется, я говорю это вслух, потому что его глаза широко распахиваются, а потом сужаются — так, что у меня подгибаются колени. Он хватает меня за руку, тащит в одну из кабинок, и только тогда я замечаю, что туалетный нянька ушёл — возможно, именно ему тогда адресовался щелчок пальцами. В итоге я оказываюсь уже в другой кабинке, и у меня проскальзывает мысль, что это всё вроде как мерзко, но потом я вспоминаю, что туалетный нянька содержит всё в чистоте и свежем благоухании, и если уж Вэлу тут вполне комфортно, то кто я такой, чтобы воротить нос? В смысле, я всё ещё думаю, что сплю. Да немалая часть моих снов имеет такую же завязку. Я никогда особо не надеялся, что Вэл окажется достаточно открытым в гейском плане, и уж тем более, что он ответит на мой поцелуй, что поставит меня на колени перед собой, сам прислонившись спиной к дверце.

Уверен, мне всё это снится, я не настолько везучий. Но даже если это сон, моя десятка стоит прямо передо мной, и мне правда очень хочется ему отсосать. Я даже не позволяю Вэлу расстегнуть его собственный ремень. Всю эту хрень я хочу проделать самостоятельно. Я дёргаю проклятую кожаную полоску, а потом расстёгиваю ему штаны — быстрее, чем делал что-либо в своей жизни. Он носит боксёры-брифы, и мой мокрый сон становится в тысячу раз горячее, потому что я обожаю видеть такое бельё на других мужиках. Я стягиваю их вниз, и наполовину вставший член выскальзывает наружу. Я рассматриваю его и замечаю, как аккуратно у Вэла там всё подстрижено. Кожа такая же бледная, как и на всём остальном теле, но член налился приятным красным оттенком, мне нравится. Мне очень нравится.

Желание попробовать его на вкус почти обжигает, мне это физически нужно. Однако мне нравится поиграться с членом, так что первым делом я целую головку, прижимаюсь губами к коже и, высунув язык, скольжу им вдоль щёлки. Я слышу, как шипит Вэл, и от этого мне только хочется сделать больше. Я не вбираю его член в рот прямо сразу — нет, ни фига подобного. Я хочу попробовать на вкус всё. Я провожу языком по всей длине, от головки и до самого основания, а потом всасываю в рот мошонку. Целую крайнюю плоть и оттягиваю её губами, а потом снова принимаю в рот. А следом впускаю член. Только кончик, ровно настолько, чтобы покрыть язык его вкусом. Немного солоноватым, но чистым вкусом — сложно описать. Я слишком этим наслаждаюсь.

Потом я поднимаю взгляд на Вэла, вижу, как он прикусывает уголок нижней губы, чтобы не шуметь, сводит брови. Он протягивает руку, зарывается пальцами в мои волосы, и я вздрагиваю. Да, я хочу, чтобы он потянул меня за волосы, но всё равно перевожу внимание обратно на первостепенную задачу. Кожа между моим большим и указательным пальцами прижимается к основанию его члена — хватит игр, я хочу, чтобы он кончил мне в рот. Я чувствую, как мой собственный твёрдый член упирается в ткань штанов, и немного выгибаюсь, чтобы он только слегка тёрся о бельё и штаны. Я постанываю, не выпуская его член изо рта, и начинаю двигать головой вперёд и назад. Позволяю его члену соскользнуть с кончика моего языка дальше, к горлу. Чувствую, как головка трётся о нёбо, но этого недостаточно. Я хочу, чтобы у меня во рту был весь его вкус, целиком. Я двигаю головой, так что его член проезжает мне по щеке, и открываю рот ещё шире. Позволяю его члену трахать мои щёки — справа, а потом слева. Уверен, потом будет дико болеть челюсть, но мне наплевать.

Я немного отстраняюсь, чтобы облизать и поцеловать весь этот член, глядя на Вэла снизу вверх, а он аккуратно тянет меня за волосы. Я знаю, что он хочет снова выебать меня в рот, и просто подчиняюсь. Снова вбираю его, вот только на этот раз делаю одну забавную фигню — пропускаю его в самое горло, словно для этого и был рождён. Я принимаю в рот весь его член, ощущая, как он проходит вниз и заполняет меня. Я чувствую, как по лицу течёт слюна. Мои губы почти касаются основания члена там, где лежит моя рука, и только тогда я медленно отстраняюсь, посасывая. Я ощущаю вкус естественной смазки во рту и не могу не улыбнуться. Я снова начинаю трахать свой рот его членом: впускаю его до конца, а потом посасываю, отстраняясь. Я ловлю хороший ритм и снова закрываю глаза. В какой-то момент я утыкаюсь носом в аккуратно подстриженные волосы и слегка втягиваю ноздрями воздух, потому что пахнет там охуенно. Это слишком круто.

Не уверен, как долго я ещё стою вот так: на коленях перед Вэлом, болезненно возбуждённый. Но я продолжаю сосать, продолжаю кайфовать от этого, потому что его член так хорошо умещается у меня во рту. Вкус точно такой, как надо, и по тому, как Вэл медленно начинает толкаться бёдрами, можно понять: он уже на грани, он не сможет дождаться меня. И я позволяю ему. Сжимаю его бёдра, и он словно всё понимает, хотя я ничего и не говорил. Он кладёт обе руки мне на голову и начинает вбиваться в мой рот. Я расслабляю челюсть, удерживаю рот открытым, позволяя трахать его, как будет угодно. Он двигает бёдрами, его яйца шлёпают мне по подбородку, и мне дико хочется, чтобы он сел мне на грудь и водил членом по моему лицу, пока я буду сосать его яйца, но сейчас мне и так хорошо.

Кончая, он закусывает нижнюю губу, и я отвожу голову назад — ровно настолько, чтобы губы всё ещё обхватывали головку, и я мог принять сперму ртом, а не горлом. Не хочу подавиться. Вкус приятный — очевидно, он не ест всякое дерьмо, зато ест фрукты, поэтому я буду только рад делать это всегда, когда бы ему ни захотелось. Я медленно, постепенно сглатываю, а потом слизываю всё, что осталось на его члене, последний раз всасываю головку и целую её. Я поднимаю голову и смотрю на Вэла. Мои губы всё ещё прижаты к его члену, а его руки всё ещё лежат на моей голове.

Он смотрит на меня тёмными глазами. Тихо, хрипло дышит и наблюдает за каждым моим движением, его руки теперь гладят меня по шее, а пальцы мягко касаются моих ушей. Таким он кажется невероятно сексуальным. Вэл всегда выглядит сексуально, но сейчас, когда он смотрит на меня, пока его член всё ещё упирается мне в лицо, эффект усиливается. Не успеваю я понять, что происходит, как он вздёргивает меня на ноги, и теперь у двери оказываюсь уже я. Я стою спиной к нему, а он стягивает мои штаны, пока они не спускаются до колен. Ох ты ж, ладно, мы делаем это. Он заставляет меня приподнять ногу и стягивает с неё штанину, и теперь я очень рад, что не напялил джинсы в обтяжку, как собирался изначально.

Он обхватывает мой член и медленно дрочит, я слышу собственный стон словно со стороны. Если честно, я вообще люблю покричать, просто не могу заниматься сексом тихо. Думаю, он это понимает, потому что одной рукой мигом запихивает мне в рот край моей же рубашки, чтобы я прикусил ткань и заглушил этим все звуки. Но блядь, его руки повсюду. Он проводит ладонями от моего члена к бёдрам, гладит кожу, а потом устраивает руки на моей талии и, крепко сжимая, заставляет податься назад. Мои штаны всё ещё болтаются на одной лодыжке, поэтому я слегка оступаюсь, но всё равно двигаюсь так, как ему хочется. Моя задница теперь выставлена напоказ, в то время, как остальное тело прижато к дверце. Вэл проводит ладонями по моим бокам, скользит дальше. Сжимает оба моих соска, а потом проводит ладонями вниз по животу, только чтобы снова сжать хватку на моих бёдрах. Он наслаждается тем, что видит, и я рад. Потому что, черт, я хочу нравиться ему не меньше, чем он нравится мне.

Вэл, похоже, тот ещё извращенец, потому что в следующий миг он кладёт руки мне на задницу и просто разводит ягодицы в стороны, словно делал это уже тысячу раз. Его большие пальцы оказываются возле моего входа, я чувствую их давление, и рад, что я совсем гей и знаю об этом достаточно давно, поэтому там у меня всегда всё в порядке. Мне слишком нравится трахать себя пальцами, я держу свою задницу в превосходной форме и даже горжусь этим. Он проталкивает большие пальцы внутрь, и я мычу в свою рубашку, трясусь на дрожащих коленях. Сколько бы раз я ни трахал так себя, мне всегда в кайф ощущение, когда растягивается сфинктер. Эта часть процесса сложнее всего, и именно тут может быть больно, но мне нравится это ощущение. Моя дырка сжимается, и я расслабляюсь, позволяю ему вогнать в меня пальцы. В какой-то момент он останавливается, и я чувствую что-то влажное у своей задницы: смазка. Да, отлично. А потом возвращается ощущение его пальцев, толкающихся всё глубже и глубже.

— У тебя охуенная задница. Мне правда можно её выебать?

Словно тебе нужно спрашивать, десятка.

— Блядь, да, можешь трахать её сколько захочешь. Только резинку надень. — Не забудь, студент, защити свой инструмент.

— Понял.

Он снова начинает растягивать мою дырку большими пальцами, поглаживая внутренние стенки и крепко держась за мои ягодицы. Он удерживает их разведёнными, наблюдая, как его пальцы погружаются внутрь. Чёрт, он точно знает, как растянуть дырку, потому что постепенно разводит пальцы в сторону, раскрывая меня, а кожа на его больших пальцах трётся о сфинктер. Я продолжаю стонать в рубашку, упираясь взглядом в пол, а потом медленно начинаю подаваться назад, на его пальцы. Я хочу большего, я жадная шлюха, что ещё я могу сказать? Я люблю, когда в моей заднице оказывается член, я люблю, когда мою задницу трахают членом, и я очень хочу член Вэла в своей заднице, прямо сейчас.

Но он не торопится, растягивает мою дырку, наслаждается этим, а мой член при этом уже течёт. Чуть позже Вэл начинает целовать мне спину, а потом убирает руки и мягко шлёпает меня по заднице, заставляя расставить ноги.

— У тебя задница так и дёргается. А я даже могу заглянуть внутрь. Ей так хочется получить что-то побольше, такое бесстыдство, — шипит он мне на ухо, и я чувствую, как внутри рождается тихий стон. Я слышу, как он разрывает упаковку презерватива, а потом головка его члена прижимается к моей дырке. Она растянута и хочет большего, и мне это сейчас пиздец, как нужно.

— Насадись сам, — говорит он, и я слышу в его голосе ухмылку. Я оглядываюсь назад: он держит член рядом с моей задницей. Я смотрю на Вэла, и, уверен, вид у меня умоляющий до крайности, потому что он снова потирается членом о мой зад, а потом о поясницу, ожидая меня. Словно ему нужно повторять дважды. Я подаюсь назад и ещё сильнее изгибаюсь, вталкивая его член в себя. Я слышу свои рваные стоны, я чувствую, как дрожат ноги. Мысли улетучились, оставили меня, хватит уже с меня мыслей вообще. Этого ощущения, когда он заполняет меня, достаточно, чтобы мне захотелось кончить, но ещё я хочу, чтобы он меня выебал, я хочу, чтобы он трахал меня в задницу, пока саднить не начнёт. Мне ещё нельзя кончать.

Вэл всё поглаживает мою задницу и поясницу, массирует кожу, а потом хватается обеими руками за бёдра. Я знаю, что сейчас будет, и не совру, если скажу, что я в восторге. Он медленно подаётся назад, а потом всё так же медленно толкается внутрь, проверяя, как много я смогу принять. И я принимаю, как грёбаная шлюха из порно, потому что моя задница заглатывает его член не хуже какой-нибудь мокрой киски. Он толкается на пробу раз, другой, а потом крепко сжимает мои бёдра и начинает двигаться. Это жёстко, Вэл толкается быстро и сильно, заполняя меня без остатка с каждым движением, держась за меня. В какой-то момент его руки скользят вверх, зарываются в мои волосы, оттягивая голову назад, словно он знал, что мне это дико понравится, и поэтому так и сделал. Мой стон снова глушится рубашкой.

К этому моменту я уже выгибаюсь до предела, но стою, раскинув руки и держась за верхний край дверцы. Я начинаю пользоваться таким положением и толкаюсь бёдрами, двигаюсь в одном с ним ритме. Я схожу с ума, нет, я готов отрубиться и взлететь до небес. В голове легко, всё тело кажется лёгким. Мой член дёргается и капает смазкой, и мне даже не нужно держать его или дрочить, потому что Вэл просто охеренно трахает мою задницу. Да я бы и не смог ничего сделать, особенно когда ощущения такие. Его член слишком хорошо растягивает, заполняет меня, продолжает трахать точно так, как нужно. Мне просто невозможно взять себя в руки. И, чёрт, одного ощущения того, как он меня растягивает, достаточно, чтобы я захотел просто сесть на его член и дрочить так вечно. Больше мне ничего в жизни не нужно. Я слышу собственные приглушённые стоны, крепко сжимаю зубы на ткани, пока он продолжает тянуть меня за волосы одной рукой, другой держась за моё бедро.

Вэл позади меня тоже рычит и стонет, его бёдра звонко шлёпаются о мой зад. Блядь, я ведь так и правда сломаюсь, отрублюсь на этом самом полу сразу после. Моя голова запрокинута, и я знаю, что осталось недолго, я это чувствую. Он толкается в меня последний раз, и этого хватает. Мой член дёргается, пока я кончаю — плотные белые брызги падают рядом с моей ногой, а потом мой член начинает выталкивать ещё сперму. Вэл продолжает трахать меня, и чем дольше он толкается, тем больше спермы выплёскивается из моего члена, пока тот окончательно не обмякает. Вэл продолжает двигаться, и я ему позволяю. Я позволяю ему трахать меня, а потом он прижимается к моей спине. Притянув меня ближе, он прикусывает кожу на моей шее. Я оказываюсь на полу задницей кверху, и он трахает меня, стоя на коленях. А мне пофиг. Я снова улетел. На этот раз у меня действительно пусто в голове, и я могу только чувствовать. Чувствовать, как он продолжает трахать меня, чувствовать, как он прикусывает и всасывает в рот мою кожу. Он что-то говорит, но я не разбираю слов.

Вэл кончает, вогнав в меня член, как можно глубже. Какое-то время мы так и остаемся. Он первым подаётся назад, избавляется от презерватива. Он натягивает штаны и заправляет член обратно в трусы, а потом помогает мне подняться. Снова прислоняет меня к дверце кабинки и помогает мне поправить одежду. У него самого ещё штаны расстёгнуты, но ему, похоже, до этого нет дела. Сначала он заканчивает со мной, а потом уже застёгивает молнию на своих штанах. Подводя меня к раковинам, он позволяет мне опираться на него, а потом я мою руки и умываюсь. И смотрю на себя в зеркало. На голове полный бардак, но вода творит чудеса. Вэл делает практически то же самое: ополаскивает лицо, моет руки до самых локтей. Приведя себя в порядок, насколько это возможно, я поворачиваюсь к нему, и он делает то же самое. На его губах все та же ухмылка, и в этот раз он сам тянется ко мне за поцелуем. Его руки оказываются в задних карманах моих штанов, и он целует меня, сжимая мою задницу.

Вэл отстраняется, и я едва сдерживаю стон, потому что мне не хочется, чтобы он уходил. Но потом он хватает меня за руку и пишет что-то перманентным маркером на ладони.

— Позвони мне, Дэн… — Вэл усмехается, и я просто… улетаю. — А теперь мне нужно возвращаться к работе. — Тут уже он не фигурально вылетает за дверь и кричит кому-то по имени Эдик, чтобы заходил. Оказывается, что Эдик — это тот самый туалетный нянь.

Эдик входит в уборную, смотрит на меня и, присвистнув, расплывается в улыбке.

— А я-то думал, что ты натурал.

Погодите, что? Ещё разок?

Должно быть, вид у меня озадаченный до чёртиков, потому что Эдик разражается смехом и хлопает меня по спине.

— Ага, мы все так думали. Ты всегда приходишь с этой милашкой, вот мы и решили, что вы вместе. Вэл даже подкатить к тебе не мог: думал, что у него нет ни единого шанса, раз ты не по членам.

Вот же, ебать меня во все дыры. Нет, я серьёзно.

Я грёбаный кретин.

Но прямо сейчас я счастливый кретин. Чёрт, я самый счастливый кретин на планете. Я смотрю на номер на своей ладони и чувствую, как губы начинают растягиваться в улыбке, вероятно, делая образ кретина ещё более достоверным. Но… кому какое дело? Я заполучил свою десятку.
​
​Ты знаешь, где больно –
Бей.
Ты – горечь в моей
Судьбе.
Я выжжен тобой дотла.
До белых костей
Иссушен.

Ты знаешь, как страшно
В снах?
Я сыт и дошёл
До дна.
И в лёгких опять зола –
Разъела и душит.
Душит!

Ты знаешь, как рвётся
Крик?
На самый короткий
Миг
Почудилось, что стерпел,
Смолчал, раздирая
Горло.

Ты знаешь, как
В тишине
Бывает на самом
Дне?
Истерзанный опустел.
Меня, как пылинку,
Стёрли.

Ты знаешь, как рвётся
Пульс?
И кажется, что
Загнусь…
Ведь это уже не грусть.
В груди разразилось
Пламя.

Ты знаешь, где больно –
Бей.
Я отдал любовь
Тебе.
И кажется, задохнусь.
Когда ты меня
Оставишь…