Пороки на твоём татуированном сердце. Восьмая часть

Это было как ритуал, но всегда по-разному. Каждый день мы собирали вещи, выезжали из отеля, где останавливались, и ехали в неизвестность на Chevelle Валеры. Вот такая жизнь нарушителей закона - постоянно на ходу.

Прошло три недели с начала поездки, мы находились где-то в Айове в дешёвом отеле. Тут ошивались преступники и нечистые на руку люди. Менеджеров не волновало, кто мы или какие законы нарушили, наличка говорила на их языке, и только этого они хотели. Пока здесь самое безопасное место.

Скандал в Иллинойсе распространился по всей стране, нависая над нами, его сложно было избегать. Все говорили о нём: новостные каналы, радиостанции, кто-то болтал за столиком рядом в закусочной. Они выставляли наши лица, выжигая их в мозгах. Они хотели, чтобы мы не забыли. Блядь, да как нам забыть? Невозможно было спрятаться от этого, если бы это мы делали, но нет, мы даже не пытались, ни капли.

У Валеры были другие планы, и это чертовски пугало.

— Да, ты, сукин сын, получи последний блядский голос. Врёшь, мешок с дерьмом! — матерился он на телевизор и показывал средний палец в его сторону.

Я наблюдала, как он ходил туда-сюда, сжимая и разжимая кулаки уже около часа. Убийственный огонь в его взгляде пугал и возбуждал меня. Никогда я не видела его таким яростным, и это агрессивное поведение не должно было заводить меня, но заводило… так сильно.

— Да пошёл ты, — прошипел Валерка, замахнувшись и проделав дыру в стене. Он целился в лицо сенатора, но в последний момент сменил траекторию. — БЛЯДЬ!

Скорее всего, это вычтут из депозита, надо успокоить его до того, как он разрушит комнату.

— Ладно, давай сбавим обороты, — предложила я, подскочив и кинувшись к нему. Он нагнулся, тяжело дыша и уперевшись руками в колени. Я заметила кровь и запаниковала. — Чёрт, малыш, ты в порядке? Ты поранился? Дай посмотреть.

— Да, я в порядке, — ответил он, подняв руку, останавливая меня. — Только дай мне секунду успокоиться, хорошо?

— Да, хорошо, — согласилась я, медленно отступая и садясь на кровать.

Он уставился на кровоточащие костяшки, растопырив пальцы и шевеля ими, убеждаясь, что ничего не сломал.

— Я тебе обещаю, детка, мы заставим этого мудака пожалеть.

— Иди сюда, — позвала я, взяла за руку и повела к раковине. Намочила полотенце и приложила к ссадинам. — Не думаю, что у человека, способного отвернуться от собственного сына, и неважно, насколько тот плохой, есть совесть, а она нужна, чтобы жалеть о чём-то.

Он сухо рассмеялся, смотря на меня через зеркало.

— Он пожалеет, когда мы разрушим его грёбаную империю.

— Так, значит, опубликуешь фотографии? — поинтересовалась я, даже с облегчением.

Сенатор принижал свои неблаговерные поступки, лгал жене и выставлял нас с Валерой ворами, и всё это сидя на своей башне из слоновой кости, думая, что Валера заползёт под плинтус и не выполнит обещания.

Ну, он недооценил своего сына.

— Думаю, так лучше всего. Твоя мама хотя бы узнает правду и, может быть, уговорит его снять обвинения.

— Тина, моя мама постоянно под кайфом, сомневаюсь, что она знает, какой сегодня день. Я не рассчитываю на неё. Тут только я и ты. И всё.

— Тогда какой план? Отправишь фото на CNN или куда там, подмочишь его репутацию и, возможно, снимешь с выборов, но как это поможет нам?

Валера смотрел мне в глаза.

— Хочу показать им, какой я на самом деле преступник и от кого это унаследовал.

Я опустила глаза под его пристальным взглядом и вернула внимания к повреждённой руке, начав вытирать кровь. Попыталась сказать равнодушно.

— Что ты имеешь в виду под «показать им»?

— Мы будем делать всё, что захотим.

Я вскинула голову, склонила её чуть набок, растерявшись.

— И что это значит? Перестанем бежать? Скрываться?

— Нет, мы устроим волну преступлений, и наши имена станут известны.

Я закатила глаза, кинув тряпку ему в грудь.

— Ты обезумел. Нас поймают после первого же ограбления.

Он развёл руками.

— Может, и нет.

— Да, может, переживёшь ночь, — ответила я, оставив его с раскрытым ртом в ванной.

Нет, я не была против плана - грабить забавы ради, но он делал из этого самоубийственное занятие. Нам надо было залечь на дно на время, ну или хотя бы покинуть страну. Нам не надо выходить, пока весь мир наблюдает за нами, широко улыбаясь и мучая обвинениями.

Парень, должно быть в бреду… или под кайфом.

Он последовал за мной, схватил за руку и развернул к себе.

— Скажи, почему ты считаешь это такой плохой идеей?

— Это самая ужасная идея, Валерка, она никогда не сработает.

— Почему?

— Потому что… — Я замолчала, взяв его лицо в руки и заставляя смотреть на меня и слушать. — Послушай, как бы мне не хотелось пойти туда и устроить ад, я не думаю, что это самое разумное, что нам надо делать сейчас. Мы уже наломали дров. Зачем продолжать играть с удачей? Просто остановись и подумай о своём предложении.

— Я думал об этом и понял, что мы - в жопе.

— Да, я в курсе. Я тебе это и пытаюсь сказать, но ты не…

— Нет, детка, ты не понимаешь всю тяжесть ситуации. Ты знаешь срок за вымогательство, особенно когда это включает cенатора США? — спросил он, и я покачала головой. — От двадцати пяти до пожизненного. Пожизненный срок! Ты понимаешь?

— Тогда зачем вообще бежать? Если это решённое дело, зачем терять их и наше время?

— Потому что если они хотят нас, то им придётся сначала нас поймать… — Он приподнял мой подбородок, поцеловав в нос и усмехнувшись. Его глаза зажглись дьявольским огоньком. — Что они и сделают, но я подумал: да пошло всё! Мы можем веселиться и блистать во всей красе, понимаешь?

Его предложение было смехотворным, самоубийственным, но таким соблазняющим, как сам грех.

— И снова, и я имею в виду в самом любящем смысле, но ты свихнулся. Боже! Ты хоть понимаешь это?

— Скажи, о чём ты на самом деле беспокоишься? Из-за вероятности срока?

— Да, — ответила я, но тут же передумала.

Сама мысль о том, чтобы провести остаток жизни за решёткой, не была соблазнительна, но я бы пережила. А вот расставания с Валерой - нет. А именно это и означала тюрьма, если нас поймают.

— В смысле нет, это не единственная причина, — сказала я, накрывая его ладонь своей. — Я боюсь потерять тебя, а не свободу.

— Обещаю, что я не позволю этому случиться, — поклялся он.

— Но ты только что сказал…

— Забудь, что я сказал, ладно? Я теперь обещаю, что не позволю этому произойти.

Мне хотелось поверить ему, но перевес был не в нашу сторону. С того дня, когда я толкнула его на угон «Ламборджини», мы направлялись по дороге саморазрушения.

О мой Бог…

И понимание обрушилось на меня как тонна кирпичей - всё происходило из-за меня. Это я! Я навлекла на нас беду своей незрелостью и потребностью быть крутой.

Я, блядь, эгоистка, легко и просто.

— Вот дерьмо, — проговорила я, споткнувшись и шагая назад. — Это моя вина.

— Что? — переспросил Валерка, наблюдая, как я проваливалась в бездну вины. Кинулся ко мне, делая один большой шаг через всю комнату и хватая меня за шею. — Слушай меня, Тина. Это дерьмо не твоя вина. Это всё из-за меня, хорошо? Меня. Не тебя.

Его хватка была сильной, и чем больше я пыталась вывернуться, чтобы глубже увязнуть в унынии и ненависти к себе, тем крепче он удерживал меня.

Я покачала головой, не желая поддаваться.

— Но если бы ты меня никогда не встретил меня, Валерка, то был бы сейчас дома, с семьёй. Не оказался бы в бегах, твоё лицо не светили бы в новостях.

— Блядь, меня это не заботит.

— Знаю, но меня заботит. Я - проблема, — сказала я, пожав плечами. — Это правда.

— Нет, — прорычал он, прижимаясь своим лбом к моему. — Если ты проблема, то и я тоже. — Такие глубокие, безграничные зеленые глаза прожигали меня, его пальцы скользнули мне в волосы, от чего по спине побежали мурашки. — И то, что у меня было до тебя, - это не жизнь. Максимум это можно назвать просто… наполнителем. Ты, моя красивая сумасшедшая девочка, только ты стоишь этой грёбаной жизни. Никогда не сомневайся в этом! Слышишь меня?

Я кивнула, сжимая его футболку на спине, нуждаясь в нём.

— Я люблю тебя.

Он улыбнулся, поглаживая меня по щеке тыльной стороной руки.

— Видишь, я не могу быть таким уж дерьмом, если кто-то вроде тебя любит меня, так?

Я прищурилась и строго произнесла:

— Если ты дерьмо, то и я тоже.

Он уставился на меня, безжалостно жуя кольцо. Я проследила взглядом за его языком, когда его кончик показался и облизнул нижнюю губу. Это приглашение я была рада принять. Приподнялась на носочки и обняла его за шею, страстно целуя. Валера ответил, приоткрыв рот для меня. Меня никогда не переставало восхищать, как простой поцелуй заставлял мою кровь кипеть, пуская жгучую лаву по венам. Каждая клеточка тела горела, и мне было мало. Если я потеряю это - потеряю его, то перестану существовать. Моё тело, разум, душа - всё разобьётся вдребезги.

Валера отстранился, оставляя меня с приоткрытым ртом, тянущуюся к его губам.

Самодовольно улыбнулся, похотливо смотря на меня.

— Ты согласилась в момент, когда я предложил это.

— Прости? — Я вскинула бровь, прикидываясь застенчивой, но понимая, о чём он.

Он рассмеялся.

— Заставила меня из кожи вон лезть, только чтобы повеселиться, разве нет? Я не безумен.

— Я пойду за тобой куда угодно, Валера. Ты знаешь это.

Его лицо тут же помрачнело.

— Даже если это приведёт нас в тюрьму или могилу.

— Это единственное, что ты предлагаешь? Или мы взорвём этот город и сделаем невозможное?

— И что это? — подтолкнул он.

— Мы выйдем сухими из воды и будем жить долго и счастливо, и все дела!
​
​❦
​
​Валера сделал несколько копий фотографий и разослал их в различные новостные агентства. План был простым: в Чикаго грозила начаться буря, и Сенатор должен был попасть в её центр. Он кинул первый камень, объявив войну сыну, а Валера намеревался выиграть.

Целью было разрушить Сенатора… одной грязной и скандальной фотографией за раз.

Много времени не займёт, чтобы изображения перемешались в прессе, Валера ожидал увидеть новости о них в ближайшие несколько часов. Вскоре тайны распространятся, и мир узнает, кто такой Иван Русик… особенно его наркозависимая жена Лара.

Валере не было жаль мать. Его не волновало, как она воспримет эти фотографии мужа в первый раз. Валера был обижен за годы поклонения библии и попыток изгнать демона из её сыночка.

— Она пришла к Богу после четвёртого выкидыша, — поделился Валерка, беря банку томатного супа и кладя её в корзину.

Мы были в магазине на углу дальше по улице от отеля, ближе продуктового в радиусе двадцати миль не было. Тут было всё, чтобы забить бомбоубежище, плюс витрина с сувенирными брелками.

— Четыре выкидыша? — разинула я рот и прикрыла его рукой. — Это ужасно. Сколько тебе было?

— Около десяти, не помню точно. Я лишь помню, что после этого они перестали пытаться. Думаю, поэтому они так на меня злились.

Казалось, Валеру даже не трогал недостаток родительской любви - он сморщил нос, нюхая ароматизированную свечу. Положил её обратно на полку и взглянул на шокированную меня.

— Что?

— Блядь, они тебя винили?

— Они не винили меня за выкидыши… ну, я так не думаю. Просто, — он развёл руками, — я был разочарованием. У них были высокие ожидания, а я подвёл и не достиг их, — усмехнувшись, он прошёл к концу ряда и кинул в корзину пакет чипсов. — Отец сказал, что со мной что-то не так. — Он повернулся ко мне, усмехнувшись и постучав пальцем по виску. — Типа, я, блядь, сумасшедший.

Я фыркнула и закатила глаза.

Не так он от этого и далёк…

— Ну так вот, это история моего дерьмового воспитания.

Это глупо, но мне хотелось утешить его, сказать, что его родители ошибались. Он хороший человек и не заслуживал отношения, как к монстру, семени зла или чему-то подобному. Они были плохими ребятами в этой истории, не Валера.

— Неудивительно, что ты ушёл в криминал, — пробормотала я, следуя за ним по рядам.

Он остановился и повернулся ко мне с полными руками лапши, кинул упаковки в корзину.

— Так же говорил психиатр, пытаясь найти логическое объяснение моим желаниям, но вы оба ошибаетесь. Иногда просто нет причины: ты тот, кто ты есть.

— Ага, — согласилась я, оглядываясь назад и наблюдая за продавцом.

Это был грузный мужчина, весивший, возможно, более трёхсот фунтов (около 136кг), с бородой как у ZZ Top. Он перелистывал блестящие страницы журнала со сплетнями, совершенно не обращая внимания на единственных покупателей в дальней части магазина.

Я повернулась к Валере и шепнула, просто на всякий случай.

— Ты когда-нибудь кого-нибудь убивал?

Он вздёрнул бровь, кидая несколько бутылок.

— А ты?

— Нет, не человека, но я убила хомячка.

Он прикусил кольцо в губе, всасывая его между зубов и пытаясь не смеяться.

— Хомячка? — Я кивнула. — И как же ты совершила убийство грызуна?

Моё лицо запылало от смущения.

— У меня не было для него клетки, так что я вытащила полотенца из шкафа и сунула его туда, закрыв дверь. Он до смерти наелся фанеры.

Валера покачал головой.

— Ты же прикалываешься, да?

— Нет, серьёзно. Я проверяла его, думала, ему там достаточно воздуха, но смерть наступила не от этого. А от обжорства, — я пожала плечами. — Я не знала, что они постоянно едят.

— Чушь! Теперь я уверен, что ты надо мной прикалываешься.

Я рассмеялась.

— Ладно, обстоятельства его смерти, возможно, преувеличены, но факт остаётся фактом, — я замолчала и продолжила замогильным голосом: — Я убийца, Валера.

— Ну, пока не приставишь ствол к лицу чувака, — он поднял руку и приложил два пальца к моей голове, изображая пистолет, — и не нажмёшь на курок, ты всё ещё считаешься девственницей в убийствах.

— А ты… ещё девственник? — Я уже знала ответ.

— Нет, — ответил он, опуская руку и делая шаг назад. — Лишился её уже давно.

— Кого ты убил? — полюбопытствовала я, говоря тихо, едва громче шёпота.

— Какого-то парня, который пытался меня ограбить, — сказал он, отмахнувшись.

Это привлекло мой интерес, мне хотелось расспросить его об этой его стороне, о которой я всегда знала, но он сфокусировался на камере над нами. Объектив был направлен на кассу, и мы стояли вне её обзора. Валера проворчал недовольно, а затем вернулся к покупкам.

Сегодня всё шло без прецедентов, мы лишь бродили по магазину, ища его слабые и сильные стороны. Что, по моему нетерпеливому мнению, было зря потраченным временем.

— Так, — начала я, пытаясь развеять напряжение между нами, — мы и правда просто пришли за покупками? Без грабежа?

— В общем да, — он утвердительно кивнул. — Даже крошечные ограбления требуют тщательного планирования и подготовки. Ты не можешь завалиться в магазин, размахивая пистолетом и требуя денег из кассы. Слишком много непредвиденных обстоятельств. Что, если у продавца оружие, и тебя пристрелят?

— Ты всегда всё так планируешь?

— До встречи с тобой? — спросил он, кинув на меня взгляд через плечо. — Да. Во всяком случае, был крайне дотошным на эту тему.

— До встречи со мной? — повторила я, зло посмотрев на него. — Так ты винишь меня? Почему это моя вина?

— Потому что любовь превращает парня в идиота, а я - идиот из-за тебя, — сухо заметил он.

Я, будучи собой, покраснела.

— Я бы сказала, что мне жаль…

— Но тебе не жаль, — криво улыбнулся он, в уголках его глаз появились морщинки.

Я покачала головой, пытаясь сдержать довольную улыбку…. и провалилась.

— Дай мне её, — предложил он, забирая тяжёлую, полную корзину из моих рук.

Я стояла и наблюдала, как Валера продолжал ходить, беря и складывая разные предметы. Снова взглянул на камеру и иногда поглядывал на кассу.

Слишком осторожен и подготовлен он был, не желая входить в ситуацию вслепую, но это не имело для меня никакого смысла. Прошлым вечером он сказал, что хотел показать наши лица в медиа, стыдя Сенатора, но на кровати лежали маски и перчатки, что не соответствовало цели.

От старых привычек сложно избавляться… только если…

Пистолет за поясом весил тонну, напоминая мне о себе. Это ужасная идея, я поняла это, как только она взбрела мне в голову, но мне было скучно и хотелось встряхнуться. Если Валера и впрямь хотел объявить о нашем существовании, нам надо обезуметь, перестать постоянно быть осторожными и благоразумными.

Пора оторваться на всю катушку!

Я кинула взгляд на Валеру, который всё ещё стоял спиной ко мне. Сунув руку за пояс, достала пистолет. Тихо сняв его с предохранителя, сделала глубокий и успокаивающий вздох, готовясь к тому, что собиралась сделать.

Пришло время безумства.

Стук сердца отдавал в ушах, блокируя внешние звуки, и я двинулась к прилавку, направляя ствол в голову кассира. Он взглянул на меня, когда я подошла, не показывая никаких признаков страха или удивления. Даже не поднял руки.

— Достань всю наличку, СЕЙЧАС ЖЕ! — заорала я.

Парень уставился на меня большими голубыми глазами, явно равнодушный к моим угрозам. Конечно, я была крохотной девочкой с девятимиллиметровым Глоком в руках, но много не нужно, чтобы нажать на курок и разнести ему голову.

— Ты оглох? Открой чёртову кассу, мудак! — мой голос взлетел на октаву или две, я практически визжала на него.

Пистолет затрясся в нетвёрдых руках, когда всё напряжение ситуации дошло до меня. Я крепче сжала рукоять двумя ладонями, шагнув к прилавку и толкнув ствол в его лицо.

Он усмехнулся, потянувшись куда-то вбок и вниз, не в сторону кассового аппарата, проследив взглядом, я увидела рукоятку ружья.

— Блядь, даже не думай об этом, — прошипел Валера, появившись из ниоткуда и прижав дуло ко лбу мужчины. — А теперь открывай чёртову кассу.

Мужик быстро понял, что выбора у него нет, и подчинился нашим требованиям. Показал Валере средний палец, что-то бормоча себе под нос и нажимая на кнопки. Ящик кассы открылся через секунду, заехав толстяку по пузу и открыв нам вид на жалкие десятки и двадцатки.

— Пристрели козла, если шевельнётся, — велел мне Валера, опуская пистолет и забирая наличку, засовывая её в небольшой бумажный пакет.

Я кивнула, зло смотря на парня, который уставился на меня, безразлично запоминая каждую черту моего лица. В этом и был смысл: я хотела, чтобы он меня запомнил.

— Пришло время вздремнуть, придурок, — произнёс Валерка и заехал мужику по голове ручкой пистолета, вырубив того. Он свалился со стула, громко ударившись об пол.

Я продолжала держать его на прицеле, ни разу не шелохнувшись.

У нас ушло всего пять минут, чтобы ограбить его. За эти три сотни секунд моё сердце сильно колотилось, зрачки расширились, а мысли мчались, хаотично и удивительно настороже. Время шло медленно, но в то же время быстро. Адреналин, бегущий по венам и насыщавший кровь, давал мне бесконечное ощущение свободы.

Одно из лучших ощущений, что мне доводилось чувствовать за восемнадцать лет.

Валера обошёл прилавок, качая головой и засовывая пистолет за пояс. Грубо схватил меня за руку, с силой вытаскивая на улицу.

Он не сказал мне ни слова, пока мы были в машине, осторожно выезжая со стоянки. Обычно ему нравилось давать по газам, оставляя на асфальте след от шин, но не сегодня. Нет, он забирал улики с собой.

— Что это была за хрень? — рявкнул Валера. — Ты хоть понимаешь, что была на грани того, чтобы тебя пристрелили? У парня было ружьё, Тина. Ружьё! Ты, блядь, вообще представляешь, что было бы со мной, если бы он… — Он сжал челюсть, крепче впиваясь в руль пальцами.

— Прости, что напугала тебя.

Он фыркнул.

— Это ещё слабо сказано.

— Я устала дожидаться тебя, — ответила я, пожимая плечами. — Чего такого?

— Чего такого? Ты понимаешь, что он теперь нас может узнать? — Валера возмутился, смотря в зеркало заднего вида.

— Я думала в этом и смысл, — выкрикнула я в ответ. — Как нас должны знать, если мы прячем лица? Боже, это же твоя идея. Я хотела сбежать и спрятаться как трус, но нееет.

— Блядь, Тина, ты не понимаешь что ли? Это не то, что ты делаешь на лету. Ты такая… — раздражённо выдохнул он.

— Какая?

Он кинул на меня мрачный взгляд и резко повернул направо к отелю. Я отлетела влево, практически заваливаясь к нему на колени. Чувствовала гнев, исходящий от него. Он вдавил педаль тормоза, и я вскинула руки, упираясь в приборную панель. Припарковался, схватил бумажный пакет и вылез из машины. Я наблюдала, как Валера обошёл её, открыл для меня дверь и схватил за руку, вытаскивая меня на улицу.

— Пошли, — рыкнул он, потянув по лестнице.

Добравшись до номера, он с силой пихнул меня через всю комнату. Я споткнулась о ковёр и упала на кровать. Захлопнув дверь, он запер её. Его глаза, потемневшие и чуть прикрытые, пожирали мою вздымающуюся грудь, пока я тяжело дышала из-за напряжения.

Он не злился… он завёлся.

Я отползла чуть дальше на матрасе, когда он подошёл ко мне, крепко сжимая в руке пакет. Остановился у края кровати, подняв одно колено и расположив его между моих разведённых ног. Валера открыл пакет и высыпал на меня всё содержимое, десятки и двадцатки рассыпались по моему возбуждённому телу.

— Такая чертовски красивая, — произнёс он, наклоняясь и ведя губами вдоль моей шеи и скулы. Я закрыла глаза, наслаждаясь теплом его дыхания и руки, скользнувшей между грудями, вниз по животу и забравшейся в штаны. Он достал пистолет и откинул его в сторону. — И такая чертовски опасная.

Валера целовал мой подбородок, подбираясь к моему рту, и, когда его язык коснулся моей нижней губы, дразня и уговаривая, я уже была готова воспламениться. Схватила его затылок и атаковала, притягивая к себе и прижимаясь к его губам в яростном и страстном поцелуе.

Бешено и грубо его руки рвали и тянули мою футболку, практически срывая её с меня. Мои пальцы нашли пуговицу его джинсов, расстёгивая их и пытаясь спустить с бёдер. Наши рты не размыкались, беспрерывно соприкасаясь. Он опустил лифчик, открывая верхнюю часть груди, и с маниакальной страстью припал к соску, всасывая и прикусывая его. Каждый раз, как он оттягивал его зубам, я выгибала спину.

Он не спеша сводил меня с ума.

Слой за слоем мы поспешно избавились от одежды. Мои ладони по собственному желанию блуждали по накаченной груди Валеры, касаясь каждого её дюйма. Я с обожанием уставилась на него, выжигая остроту скул и проницательный взгляд в своей голове. Он дерзко усмехнулся, когда заметил, как я пялилась. Ему было известно, насколько он