Последний визит: 2023-03-05 16:55:12
Сейчас не в сети

Звуки мелодии стона мне нарисуют тебя

От Лест: "Занят?"

Кому Лест: "Младший здесь."

От Лест: "Инцест? Я третий?"

Кому Лест: "Иди нах. Троичные матрицы."

От Лест: "XD"

– Эй, Валерка, ты всё ещё здесь?

Отрываю взгляд от экрана мобильника и быстро ставлю на блокировку, продолжая, впрочем, крутить его в руках. Привычки они такие, да, – въедаются под кожу, и никаким чистящим не выскребёшь. Как Исми сейчас грызёт ручку, так и я не ложусь спать без мобильника, в любом состоянии заботливо втыкая его на зарядку и укладывая баиньки на специально притащенную к кровати тумбочку.

Снова вибрирует, провожу большим пальцем слева направо, чтобы прочитать очередное послание.

От Лест: "3===Э O:"

Невольно ухмыляюсь и быстро строчу ответ.

Кому Лест: "Это предложение?"

Младшенький недовольно сопит рядом, и я снова переключаюсь на него и его явно не имеющую ничего общего с концом света домашку по вышмату.

Первый курс колледжа, восемнадцать лет и явно хлещущий через край юношеский максимализм делают своё грязное дело.

​Поэтому он позвонил мне утром и голосом, едва ли многим отличным от голоса почтенной бабули на смертном одре, буквально умолял о помощи, неся полную ересь про домашку, скорый зачёт и апокалипсис, если он не приедет ко мне прямо сейчас. Вот прямо-таки немедленно, хотя мы оба прекрасно знаем, что явному ботану Исми, который знает всё лучше всех и вся, просто нужен предлог, чтобы хоть ненадолго выбраться из-под маминого крылышка и, возможно, потусить со своим офигенным братом.

Вообще странноватый он, мой младший. Тихий задрот с тайной страстью к Майнкрафту, Звёздным войнам и Тейлор Свифт. Мы с ним редко виделись после того, как я, гонимый пинками нового дружка матери, покинул родной дом и переселился в тихую двушку на окраине нашего городишки, снимать которую без проблем позволяет ночной фриланс. Крохотная кухня, подтекающая душевая кабина и треснутый толчок, а также огроменная плазма и что-то вроде уголка задрота с компьютерным столом, полутороспальной кроватью и целой кучей выцветших плакатов AC/DC привели меня почти в восторг.

И сейчас, когда некогда мелкий прыщавый говнюк откидывает длинную, точь-в-точь, как у меня, чёлку со лба и хмурится, то и дело задевая мой бок локтем, я невольно улыбаюсь. Вымахать вымахал, но так и остался полным гиком.

Телефон вибрирует и подмигивает зелёным огоньком.

От Лест: "Приезжай, я ещё не то предложу Валерке-младшему."

Воу-воу, полегче, горячий парень! Какой пример я подаю своему брату? А если он решит, что член в мягких домашних штанах заинтересованно дёрнулся от новой, хер его еби, как исчисляемой матрицы? И кого тогда будут считать больным извращенцем?

Вздыхаю и всё-таки прячу телефон в карман толстовки, а для верности ещё и трясу башкой, как лохматая собака, подобно шустрым мелким блошкам вытряхивая из неё порцию скребущихся пошлых мыслишек.

Мелкий пытливо смотрит, должно быть, оценивая мои безнадёжные попытки скрыть то и дело приподнимающиеся уголки губ, и, наконец, решается спросить:

– Это твой парень, да?

Выдерживаю паузу, наблюдаю за его реакцией, припоминая, какой она была у дражайшей родительницы и её хахаля. Ну а то же, не каждый день узнаёшь, что бывший спортсмен, холёный красавчик с коллекцией женских лифчиков – самый что ни на есть натуральный пидор со слабостью вовсе не к сиськам четвёртого размера. Так на меня смотрели первый и последний раз в жизни.

​Лучше бы орали оба, ей-Богу, но… Маман отвела взгляд, а новоявленный папаша сжал кулаки и вежливо, без единого мата попросил меня собрать вещи и сгинуть. И только малыш Исми решил оставить своё мнение при себе, лишь лупал округлившимися глазами, не выражавшими, впрочем, осуждения или ещё какой мути.

– Да. Лесттер. Я скидывал тебе фотки.

Притормаживает, вспоминая, и кивает, так что заправленный за ухо карандаш падает. Находит его в складках свободной рубашки и возвращает обратно.

Тоже моя привычка. Только это всегда были сигареты, а не канцелярия. Одна из тысячи мелочей, которые он умышленно или нет позаимствовал у меня. Даже, кажется, ужимки мои: суетливое мельтешение рук и ебланская девчачья привычка обкусывать ногти.

​Только вот ему в восемнадцать ещё сойдёт, в мои же двадцать три – уже несолидно.

Ловлю себя на мысли, что сравниваю нас. Снова. Может, потому что я "дефектный", а он правильный?

– Земля вызывает Валеру. Как слышите меня, приём?

– Приём. Снова отвлёкся, так что там у нас?

Наклоняюсь над столешницей, и, готов поспорить, он вздрагивает, когда легонько сжимаю его плечо. Вопросительно приподнимаю брови и убираю руку.

– Эй?

Упирается в тетрадь взглядом, старательно рассматривая бледно-голубые клетки, и даже не косится в мою сторону:

– Прости, задумался.

Щурюсь и отталкиваюсь ногой от пола, чтобы вместе с креслом отъехать чуть подальше от стола.

– Да ладно, не очкуй, грязный гомик держит руки при себе!

Тут же взвинчивается, оборачивается и, схватившись за подлокотник, тянет меня назад.

– Эй, нет! Затрахал уже! Ты же знаешь, я не…

Строю рожу пострашнее и затыкаю ему рот ладонью, которую этот долговязый лось тут же отталкивает и принимается обиженно сопеть, как пятилетка.

Слышал уже миллионы раз, бро. Толерантнее только диван, по которому то и дело ёрзает моя задница.

– Знаю, заткнись уже и пиши дальше. Не то решу, что ты латентный педик, и загоню по сходной цене одному из припизднутых приятелей Лесттера.

– Но я…

– Бла-бла-бла. Пиши, я не шучу насчёт дружков.

– О, отъебись, пожалуйста.

Силится скрыть улыбку, но выходит плохо, и, словно сдаваясь, смотрит на меня из-за плеча, а в светлых глазах так и мельтешат смешинки.

– Не очкуй. Если уже определился, у меня есть номерок одной потрясной цыпочки, а уж её девочки – просто ух! У меня в лоб бьёт, стоит ей нагнуться, – для убедительности округляю глаза и пару раз киваю.

– И зачем потрясной цыпочке такое лузло, как я?

– Ну… – покусываю губу. – Всё свободное время она проводит в больнице для бедных. Может, и над тобой сжалится, и ты не состаришься девственником.

– Да иди ты на хер.

Вроде совсем взрослый, а обижается так же трогательно, как в детстве. Даже уши краснеют, выдавая явное смущение.

– Да ладно тебе. Может, закажем пиццу, чтобы ты не умер тут с голода, пока я буду объезжать тот самый, на который ты меня отправил?

Телефон в кармане извещает о новом сообщении. Видимо, всё-таки да…

Серьёзно, ведь ничего страшного, если я вернусь под утро, мелкий?

***

Жадно глотаю пиво, а широкая ладонь собственнически тискает мою задницу через джинсы, и не сказать, что я против – совсем наоборот. Ещё глоток, и, вывернувшись, ставлю бутылку на совершенно не предназначенную для этого полку в коридоре и приподнимаюсь на носки, чтобы поцеловать своего высокого парня.

Нет, это серьёзно паршиво – чувствовать себя коротышкой при росте в почти шесть футов. Да ещё и явным дрищём, несмотря на убитые в качалке годы. Против генетики не попрёшь, как ни крути, да я не особо и крутил, если на то пошло. Но кубики у меня всё же есть, да, вот они, скрытые под тканью плотного свитера.

Если я – эдакий "соседский парень" с типичным калифорнийским загаром и простоватой рожей, то Лест – нет. Лест – бледный голубоглазый красавчик, эдакий типичный принц из девчачьих фантазий всех, кто старше пятнадцати. Ростом выше меня на шесть дюймов, широкие плечи, рожа греческого Аполлона и вообще всё как полагается. Из явных недостатков, пожалуй, можно вычленить только припизднутый характер и… меня. Поменяйся мы телами, в жизни бы не стал с собой носиться. Лест слишком классный, слишком обеспеченный, несмотря на то что старше меня едва ли на полгода, и слишком… Слишком.

Покусывает мою шею, а я спешно скидываю кроссовки, сминая задники. В голове пьяно, легко и пусто – сам не заметил, как успел накидаться в баре неподалёку. А вот Лесттер почти не пил, Лесттер – умница, Лесттер приглядывал за неразумным мной. И когда решил, что уже хватит, попёр меня к себе. Спасибо, что хоть на плечо не закинул, придурок. С него бы сталось.

– Чувствую себя пьяной тёлкой, которую только что сняли в клубе.

Отрывается от пульсирующей венки и обхватывает меня поперёк туловища свободной рукой, сжимает так, что приходится выдохнуть. Колени предательски подрагивают.

Предвкушение… Сжимаю его плечи.

– А разве не так?

Ухмыляюсь и тут же жмурюсь, когда осторожно прихватывает нежную кожу под подбородком и легонько проводит языком.

– Ну, тогда… Милый, мои трусики уже мокрые?

– О да, мне просто не терпится потискать твои сиськи.

Фыркаю, и мы наконец-то продвигаемся вперёд, пусть и как неудачно сросшиеся сиамские близнецы. Сразу в спальню, не включая света. Остановившись на пороге, схватить его за подбородок и с кайфом поцеловать, разделяя вкус его фруктовой жвачки на двоих, перекатывая её по его нёбу, вытягивая этот комок из чужого рта и утаскивая в свой. И, не отстраняясь, снова, продолжая прижиматься своими губами к его, нарочно скользить по кромке зубов, то и дело цепляясь за их края, очерчивая, сплетая языки.

Дыхание перехватывает вовсе не от недостатка кислорода или привкуса выпитого алкоголя на языке. Нет – это всё он. Настолько остро сейчас всё, что сердце заходится, и я действительно ощущаю себя пьяной сопливой барышней. Безнадёжно точно влюблённой по самые кончики проколотых ушей, по самое-самое не хочу.

Цепляюсь за его ворот и наматываю ткань на кулак. Мне так нравится, мне так уверенней. Словно возможно притянуть его ещё ближе перед тем, как отступить на мгновение, всего на шаг назад, для того чтобы одним слитным движением стянуть с него эту тряпку и прижаться уже к голой горячей коже, слепо шаря по широкой спине во время очередного поцелуя.

– Эй… – шепчет прямо мне в губы, смазано и явно не желая открывать глаза. – Эй, – повторяет, буквально отпихнув меня и тут же перехватив за плечи. – Я сразу из офиса.

– И?

Признаю, да, сейчас я туго соображаю. Когда в штанах стоит, в голове отказываются крутиться шестерёнки.

Закатывает глаза и коротко кивает на дверь ванной.

– А… Потереть спинку? – заторможено предлагаю первое, что приходит на ум.

Усмехается и опускает руки, отходя к шкафу, из которого достаёт первое попавшееся полотенце.

– Нет, отсосёшь после, как выйду.

– Эй! Это ты обещал мне минет!

Улыбается и, прежде чем скрыться за дверью, треплет меня по щеке, явно наслаждаясь наигранным возмущением и прилившей из-за вылаканного алкоголя крови к скулам.

– Я имел в виду твой рот, зайка.

– Хуяйка! Хватит меня бабить, придурок, – бурчу уже себе под нос, ибо разговаривать мне больше не с кем.

Через секунду в душе начинает шуметь вода, а я, расстегнув молнию на толстовке, падаю на широкую кровать, сначала решив раздеться, но быстро передумав, представив, как он сам будет меня распаковывать. Мокрый и голый…

Улыбаюсь, закусывая кулак. Потягиваюсь, цепляя свободной ладонью подушку, пальцами пробираюсь под неё и сминаю наволочку, чтобы наткнуться на что-то ещё. Что-то явно кружевное и упругое, округлой формы. Сглатываю и словно ужаленный отдёргиваю пальцы. Перекатываюсь на живот и, как следует помотав башкой, чтобы убедиться, что не чудится, осторожно, словно она живая и может оттяпать мне полруки, медленно скидываю её на пол.

Не почудилось. И оно кружевное, да. Красное. Красный, внушительных размеров женский лифчик на тонких бретелях с аккуратными бантиками.

Во рту тут же становится сухо, а язык будто опухает.

Красное… Пахнет духами и наверняка отпадно смотрится на нежной девичьей коже.

"Мне не терпится потискать твои сиськи".

Кровь в висках стучит быстро-быстро, а глаза жжёт обидой так, что даже не заплакать.

Да и хера с два я буду рыдать, чёртов ты мудак! Хера с два, понял?! Выдумал тут себе тоже… Наивный полудурок. Разнообразия захотелось? Только вот с ней или со мной? Что, если именно я был экспериментом? Подвернувшийся под руку вариант, просто на пробу? Что, если именно меня он прятал от своей постоянной подружки эти четыре месяца? Что, если…

Заставляю себя успокоиться и медленно, очень медленно сесть на кровати, упереться кулаками в матрац, разом ставший слишком мягким и раздражающим. Выдыхаю и, старательно фокусируясь на том, чтобы ни о чём не думать, достаю из кармана мобильник.

​Помедлив, снимаю его с блокировки и через приложение вызываю такси. Подумав ещё немного, удаляю подключение к его вай-фаю. И только теперь, когда пальцы сковало приступом явного Паркинсона, убираю гаджет назад.

Поднявшись на ноги, осторожно, кончиком пальца цепляю за лямку предмет женского гардероба и просто жду. Жду, пока в ванной перестанет шуметь вода. Даже успеваю сосчитать до тридцати и шагаю вперёд, одновременно с тем как поворачивается дверная ручка.

– Слушай, Валера…

Молча протягиваю ему лифчик и с неким удовольствием даже наблюдаю за тем, как искажается красивое лицо.

Не берёт. Тогда просто опускаю руку, позволяя куску красной, явно не дешёвой ткани и кружева упасть на пол. Выхожу из спальни тут же, так и не рискнув встретиться с ним взглядом. Забавно, но именно я не смогу его выдержать.

Обуваюсь отчего-то заторможенно медленно и выхожу из квартиры, осторожно прикрыв за собой дверь, чтобы уже на улице, примечая сверкнувшее фарами такси, осознать: он не пошёл за мной.

***

Блок, блок, блок…

Мобильник так и крутится в пальцах, весь дисплей заляпан моими отпечатками. Отчего-то очень спокойно внутри, пусто, словно затёрто той проклятой яркой вещицей, словно мне всё приснилось, и я вот-вот проснусь в его постели, обниму подушку, перекатившись на живот, и под ней, разумеется, ничего не окажется, кроме пары резинок и смазки.

Но нет… Прокуренный салон такси, замерзшие ладони и клокочущая в горле обида нарастает волной. А вместе с тем сожаление, что просто ушёл, а не оставил парочку хороших синяков на память.

Сука, сука, сука…

Снова в глотке противный ком, снова печёт глазницы. Смаргиваю и, рассчитавшись, быстро поднимаюсь к себе. Стараясь не шуметь, отпираю хлипкую дверь в квартирку.

Исми, должно быть, уже спит, да и, учитывая мой жалкий вид, совершенно не хочется его будить. Ничего не хочется.

Разуваюсь, мельком глянув на диван в гостиной, тихо направляюсь в свою комнату и замираю, не дойдя до дверного косяка.

​Тусклый свет лампы на тумбочке явно говорит о том, что мелкий ещё не спит, а значит, придётся с ним разговаривать и вообще делать вид, что всё куда лучше, чем есть. Потому что не хочу копаться в этом сейчас и выворачивать наизнанку свои обидки и разочарования. Потом как-нибудь, один.

Набираю в грудь побольше воздуха и натягиваю на лицо одну из самых беззаботных улыбок, как слышу нечто такое, что заставляет её просто припечататься к скулам.

Стон. Пошлый, полный истомы, полузадушенный, хриплый стон. Тут же всхлип и снова.

Осторожно ступаю вперёд, даже пьяной башкой понимая, что это последнее, что стоит сделать, что лучше развернуться и как минимум хлопнуть входной дверью и заорать, как можно громче.

Но всё же ступаю вперёд, да, и приваливаюсь плечом к распахнутой двери, ощущая, как пересыхает в горле. Потому что малыш Исми меня не видит, потому что он слишком занят тем, что увлечённо растягивает себя, стоя раком на моей узкой кровати.

​Растягивает, задрав задницу так высоко, что футболка – серая, изношенная, МОЯ футболка – задралась и оголила его поясницу.

​Тянет блестящими от смазки пальцами, медленно пропихивая два в покрасневшую выбритую дырку, и поскуливает, закусывая покрывало. Ёрзает, разводит ноги пошире, гладит всей ладонью мошонку, буквально впивается в неё ногтями, подвывая, и снова возвращается к растраханному, готовому входу, чтобы продолжить.

Выдохнуть бы, да пылают лёгкие. Выдохнуть бы, но мне сегодня не перепало, и поэтому стоит так сильно, что узкие джинсы больно давят. Выдохнуть бы, но именно в этот момент он прогибается в пояснице и, на ощупь елозя тюбиком, добавляет ещё смазки и возвращается к припухшей не закрывающейся дырке.

Вот, значит, оно как… Вот почему он приезжает сюда и так отчаянно краснеет от пошлых шуточек. Вот почему он всё ещё девственник.

Карман подёргивается от вибрации. Входящий вызов. Не обращаю внимания и, как заворожённый, наблюдаю за длинными скользкими пальцами. Наблюдаю, клятвенно обещая себе уйти. Сейчас. Вот сейчас… Сейчас же!

Смс следом. Игнорирую.

Спустя полминуты ещё одно, когда уже шагаю к кровати и останавливаюсь на полпути… под предательский скрип старых половиц.

Вздрагивает всем телом, оборачивается ко мне, а я лишь краем глаза вижу, как багровеет лицо, потому что не могу оторвать взгляд от сжавшей пальцы дырки.

Шумно сглатывает. Потом ещё раз. И ещё, затем наконец-то решается.

– Пожалуйста… – Голос хриплый, дрожит так, словно он просит меня спрыгнуть с крыши. – Пожалуйста, Валера… – повторяет и почти плачет, давится слогами, заканчивая моё имя на всхлипе. – Пожалуйста, Валерка!

Мысленно посылаю всё к чёрту и шагаю к нему, на ходу одним резким движением расстёгивая и стаскивая толстовку. Кидаю её прямо на пол, и мобильник вываливается из кармана экраном вверх, так что я вижу, как мигает индикатор.

А не пошёл бы ты в пизду, Лесттер? Ненавижу. Ненавижу тебя!

Забираюсь на кровать позади Исми и, нагнувшись, провожу языком по его дырке, по всей расселине между ягодиц, коснувшись мошонки кончиком языка. Слышу его сорванный вздох и, прикусив губу, выпрямляюсь, расстёгивая ремень и приспуская штаны вместе с бельём. Член прилипает к животу, прикрываю глаза, с кайфом прохожусь по нему пару раз, особенно сильно сжимая у основания, и, наплевав на резинку, приставляю к так тщательно приготовленной для меня дырке. Медлю, вслушиваясь в рваные сиплые вздохи младшего брата и почти надеясь на то, что он передумает, заставит меня остановиться, но…

– Пожалуйста… Быстрее… Я так давно мечтал о тебе… Только о тебе!

Всхлипывает, беспокойно ёрзает задницей. Но что-то всё ещё останавливает меня, последний предохранитель на соплях держится…

Вибрация на полу – новое сообщение.

Сжимаю зубы и, передёрнув себе ещё раз, направляю головку в его тело, закрываю глаза и провожу ей по растянутым сморщенным мышцам, а когда он подаётся назад, осторожно ввожу её, старательно удерживая донельзя медленный темп, чтобы не причинить боль. Буквально по сантиметру, и мурашки прошивают от того, насколько это неправильно, насколько недопустимо, насколько сжимается всё внутри меня.

Смартфон оповещает о сообщении. Ещё одно.

Стискиваю веки до кругов, расползающихся по абсолютной черноте, и охренительного, ни с чем несравнимого ощущения того, как плотно меня сжимают горячие, мокрые от смазки стенки.

Замираю, не вставив до конца, услышав, как настойчиво мобильник пытается уползти под кровать, мелко подрагивая от входящего вызова. Замираю и, подхватив под живот, вбиваюсь полностью, до шлепка голой кожи о его задницу, до свистящих, явно болезненных стонов и ощущения свободного падения, до короткого замыкания в голове и того, что член вот-вот лопнет от напряжения, а нутро треснет от сладких судорог. Безумно приятно трахать кого-то вот так, вдалбливаться в раскрытую дырку и наслаждаться лёгким, абсолютно пустым сознанием, внутри которого сейчас только секс, только его физическая составляющая и стремление к развязке.

Чувствую, как подёргивается – дрочит себе, и начинаю двигать бёдрами ещё быстрее, почти не вынимая из него, с каждым движением словно вколачиваясь всё глубже, с каждым новым криком, постепенно перерастающим в вопли. Едва ли понимаю, боли или удовольствия. Но так исправно работает кистью, так дрожит и бормочет что-то себе под нос…

Прикусываю язык, подавляя отчаянное желание целоваться, и, наконец-то открыв глаза, правой рукой цепляюсь за его – мою – съехавшую футболку, наматывая её на кулак, другой поглаживаю его живот, не касаясь органа, с которым он и так прекрасно справляется. Дёргаю за ткань, медленно притягивая ближе, заставляя прогнуться в спине и буквально сесть на меня.

Замираю так ненадолго. Замираю, вспоминая, как сам елозил коленями о гладкую простынь, чувствуя глубоко внутри горячий, словно распирающий изнутри член, как подвывал, умоляя оттрахать до потери пульса и боли в мышцах, как кончал, пачкая собственное лицо, и…

Срываюсь на такой темп, какой только могу выдержать и не задохнуться. Быстрее, быстрее, быстрее! Чисто механически закончить, добраться до желанной разрядки! Получить её, наконец, не будучи выебанным, как сладкая текущая шлюха, готовая сделать почти что угодно, готовая существенно сдвинуть границы этого самого "почти".

Толчок за толчком стремительно приближает меня к границе, к самому краю, равно как и скрипы старой кровати, которые я уже слышал, равно как и стоны Исми и мои собственные стоны. Быстрее…

Взвизгивает, дёргается вперёд и сжимает меня так сильно, что едва не падаю на его спину всем весом, кое-как удерживаю себя, переживая скрутившую тело судорогу, и тут же выплёскиваюсь, едва успев выдернуть из него, пачкая промежность и даже дрожащие бёдра.

Теперь просто дышать… Вздох за вздохом заставлять работать лёгкие.

Неуклюже слезть с кровати, поправить джинсы, кое-как застегнув пуговицу.

– Валерка?

Неуверенно поднимается вслед за мной.

Едва ли не физически чувствую, как, расплющивая сердце, сжимаются рёбра.

Оборачиваюсь к нему и просто сгребаю в охапку, прижимая к себе. Сдавливаю так сильно, что не может сказать ни слова, только горячо выдыхает мне куда-то в ключицу. Вырывается и порывисто прижимается своими губами к моим.

Дёргаюсь, словно после ледяного душа, и, отстранившись, спешно закутываю его в плед. Укладываю на кровать и, как маленького, глажу по голове, приговаривая, как заведённый, не веря, что вообще когда-нибудь смогу заткнуться:

– Спи, спи, пожалуйста… Спи…

Послушно кивает, счастливо улыбается, смыкая сонные веки, и, уже отрубаясь, шепчет куда-то в подушку:

– Я так сильно люблю тебя…

Стекаю с жёсткого матраца на пол и кое-как высвобождаю руку, в которую он вцепился едва ли не намертво.

Вот теперь страшно. Теперь понимаю, что наделал, теперь наваливается всё разом.

Подтягиваю колени к груди и с силой сдавливаю виски пальцами, взглядом цепляясь за упорно оповещающий о новом сообщении телефон. Всем своим существом понимаю, что не нужно, не нужно читать это сейчас, даже краем глаза…

Но всё-таки не могу удержать руки и тянусь к гаджету, выверенным движением снимая его с блокировки.

Три пропущенных и с десяток смс.

Сглатываю и всё же открываю папку.

От Лест: "Ты идиот, испоганил мне вечер. Это мелкой Сьюзи, она трахалась со своим парнем на моей кровати. Высеку вас обоих."

От Лест: "Ты должен был устроить истерику. Истерика = примирительный секс."

От Лест: "Возьми трубку, Валерка."

От Лест: "Окей, я козёл."

От Лест: "Валер?"

От Лест: "Что мне сделать, чтобы принц снизошёл до ответа?"

От Лест: "Позвони, как пмс закончится, ладно?"

От Лест: "Я люблю тебя."

​Жизнь - словно шахматы,
Любовь - это партия,
А мы - конечно же, пешки.
Два игрока - Бог и Дьявол,
Стол - небесная мантия,
Игра течёт без спешки.

Кто же из них выиграет?
Кто убьёт короля?
Пешки по клеткам прыгают,
Постоянно о чём-то моля.

Жизнь - словно шахматы,
Любовь - это партия,
Все мы - всего лишь фигуры,
Покрытые чёрною мантией.

Опубликовано: 2017-03-06 17:39:41
Количество просмотров: 170

Комментарии