Увитый зеленью в полночь. Вторая часть

— Ксана, открой дверь! — крикнул отец из подвала. Но он немного опоздал, потому что я уже направлялась к ней, так как в дверь без остановки стучали целую минуту.

Я распахнула дверь: на пороге стоял парень с занесённым для стука в теперь уже не существующую дверь кулаком.

— Ой. Ты не лысеющий мужчина средних лет, — сказал он, отступив на шаг.

— Э-э, нет.

Парень ухмыльнулся какой-то пиратской улыбкой, и я в ответ неловко пожала плечами.

— Могу чем-то помочь? — наконец, спросила я, когда он продолжил хранить молчание. Парень отошёл назад, чтобы взглянуть на адрес, написанный на гниющей дощечке, которая была прибита к стене дома.

— Да, я по поводу твоих наличников [Игра слов: одно из сленговых значений – «половой акт». – Прим. авт.], — сказал он, и вдруг его рука взметнулась вверх, а щёки порозовели, когда я скрестила руки на груди. — О, чёрт. Боже мой. Я не… что ж. Теперь, думая об этом, я вроде как имею это в виду. — Он снова сверкнул приятной ухмылкой.

— Кто ты? — спросила я, забавляясь, несмотря на неловкость.

— Димон, — ответил он, протягивая мне руку. — Баранов здесь живёт?

— Па-а-ап, — крикнула я, не отрывая взгляда от молодого человека. — Пришёл какой-то парень по поводу моих наличников!

Его глаза расширись в ужасе, и я ухмыльнулась, радуясь, что теперь мы поменялись ролями и парень оказался в неловком положении. В эти дни небольшое развлечение казалось ужасно важным, и то, что мне удалось нагнать страх и унижение на совершенно незнакомого человека, было бонусом. Особенно на того, кто слишком непринуждённо улыбался – без сомнения потому, что он был таким привлекательным. Он принадлежал к тому типу парней, которые могли очаровать любую девушку и помогали старушкам с сумками; Димон был высоким, с самой красивой смуглой кожей, которую я когда-либо видела. Было похоже, что он часто щурился, и сейчас парень, прищурившись, смотрел на меня то ли в испуге, то ли в полном ужасе – рядом со мной люди вели себя так вот уже больше года.

— Извини мою дочь, она ненормальная, — любезно сказал отец, встав передо мной. Он вытирал руки грязным полотенцем и с недовольством смотрел на меня. Лучше, чем испуг и полный ужас, печально подумала я.

Похоже, Димон из соседнего города искал работу, дабы накопить денег на колледж, а мой отец был слишком старым, чтобы красить наличники этой весной. Я не была удивлена. В этом году все мы чувствовали себя чертовски старее. Согласно папе, не только они с отцом Димона были давнишними собутыльниками, но и мы с Димоном встречались пару раз.

На этих словах я подняла бровь, смотря на Димона, а он просто весело пожал плечами. Я подумала, что запомнила бы кого-то столь же высокого и болтливого, но он язвительно ответил про скачки роста и дохляков и про то, что я ни разу за все наши предыдущие встречи не удостоила его ничем, кроме презрения. Хотя говорил он всё это очаровательно, словно ничто не радовало его больше, чем моё безразличие, и я почувствовала, что неохотно улыбаюсь тому, как легко снова позволить кому-то пошутить и поддразнить меня.

Потом я всю ночь провела, пялясь в потолок и говоря себе, что мне не из-за чего чувствовать вину. Я ведь ничего не делала; у меня просто состоялся новый диалог. С парнем. Которого я, похоже, знала много лет. Конечно, всё было в норме. Верно?

С весной и Димоном пришла и тёплая погода, а с солнцем пришли и призраки. Прошёл почти год, и это преследовало меня. Он преследовал меня. Моё открытое окно было похоже на большой рот, насмехающийся и дразнящий всякий раз, когда в него задувал ветерок, как бы говоря: «Помнишь? Помнишь, как он всё прыгал и прыгал?».

Люди перестали смотреть на меня с жалостью и начали глядеть с слабым отвращением; их глаза призывали меня пережить это наконец. Пережить.

Кроме Димона, который был весёлым и частенько пьяным. Он приезжал к нам домой на скейтборде по выходным, чтобы покрасить наличники.

Димон не жалел и не судил меня. Он не бросал на меня задумчивые взгляды, когда новостной репортаж с «Амбер Алерт» [Система поиска пропавших детей с помощью экстренного оповещения посредством радио, ТВ, электронной почты, телевизионных рекламных щитов. – Прим. авт.] врывался в городок. Он не заботился о том, как бы не ранить мои чувства, а открыто и громко флиртовал со мной, и, Боже, я скучала по такого рода нормальной жизни. Я так много времени провела в тоске по Валере, что мне и в голову не приходило скучать по чему-то ещё.

— Посмотри, — сказал Димон, стоя на моём крыльце ранним субботним утром. Он только что бросил попытки завести древнюю косилку, которая, по уверениям папы, всё ещё работала, если хорошенько постараться.

Димон в мгновение ока встал вверх тормашками и пошёл в мою сторону на руках, покачивая в воздухе ногами.

Я неторопливо похлопала и заправски свистнула, прежде чем он встал обратно на ноги, улыбаясь так, словно только что прошёлся по Луне.

— Впечатляюще, — сказала я с улыбкой, проходя мимо него, чтобы открыть почтовый ящик.

— Достаточно впечатляюще? — бесстрастно спросил он, перепрыгивая с ноги на ногу.

— Для чего?

— Для тебя, — сказал он. — Если бы я пригласил тебя на свидание теперь, когда ты увидела мой неотшлифованный талант, ты бы согласилась?

Я замерла, сжимая в руке газету «Светлые Новости», и почувствовала, как холодеют кончики пальцев и губы.

Ни разу я не задумывалась о… будущем. Или новом. Или о ком-то ещё. Естественно, я не планировала остаться старой девой; я просто не думала о том, что будет дальше.

— Я не знала, что ты, э-э, интересуешься мной, — небрежно сказала я, перебирая в уме варианты отказа, которые бы не звучали злобно, ненормально или как непосредственно отказ, и где-то глубоко внутри таилось непонятное чувство, что я собиралась сказать «нет». Я не была уверена, что существовала причина для отказа. И с этой мыслью пришла вина, пилящая меня изнутри.

— Ха. Правда? — Он повёл подбородком вбок, выглядя почти так же растерянно, как я себя чувствовала. — Ты думала, я просто помешан на ремонте домов по низкой ставке?

— Я думала, ты копишь деньги на колледж. — Он рассмеялся и почесал голову, подняв взгляд в небо, а потом наклонился обратно и задумчиво посмотрел на меня.

— Без обид, Ксана, но твой отец платит мне десять баксов в день. Я мог бы пойти переворачивать бургеры за большие деньги, но, — он непринуждённо пожал плечами, — вид был бы не таким приятным.

— Я даже не знаю, что сказать, — заметила я, и он слегка откинул голову и рассмеялся.

— Если это заставит тебя задуматься, то знай: я могу ещё сальто назад сделать.

— Это не то, — рассмеялась я. — Просто… я удивлена, вот и всё.

— Если ты не хочешь, просто скажи «нет», — ответил он. — Ещё я положил глаз на рыженькую, которая работает в «БургерКинг». Но она не такая милая, — сказал он с подмигиванием.

— Димон, это неправда, — сказала я, смеясь чуть свободнее.

— Хорошо, не положил. Но я – выгодная партия. Какой-нибудь девушке хотелось бы обладать мною… чтобы я ходил на своих руках за неё, — сказал он, замолкая, но когда он снова посмотрел на меня, мы оба покачали головами и рассмеялись. — Хорошо. Никакой девушке этого не хочется. Так что, ты меня ободряешь или губишь, красавица?

Было такое ощущение, словно я ходила по очень острому лезвию ножа. Словно я видела его лицо прямо перед тем, как он выпрыгивал их моего окна, и у меня было смутное чувство, что, сказав Димону «да», я попрощаюсь с Валерой. Об этом следовало бы размышлять позже, не здесь и не тогда, когда один из самых подбадривающих и хороших парней стоял передо мной. Частичка меня чувствовала, как первая крошечная нить негодования пустила корни у меня в животе. Хотелось бы мне, чтобы всё было проще. Хотелось бы мне, чтобы я могла сказать «да» или «нет», как любая другая девушка, и то, что я не могла это сделать, чертовски раздражало.

— Хочешь что-нибудь выпить? — спросила я вместо ответа.

— Свидание, выпивка – хоть что-то получу, — охотно сказал он и прошёл за мной в дом.

Я ожидала, что буду неловко уклоняться от темы свиданий. Я ожидала, что вежливо позволю недолго погостить ему у меня дома, пока ему не будет пора уходить, а потом я прилягу и выброшу это из сердца и головы.

Чего я не ожидала, так это того, что буду лежать на кровати, свесив голову с края, мои волосы будут свисать до пола, пока Димон будет подтрунивать над содержимым моего шкафа и притворяться, будто гадает мне по руке.

— Это ужасно, — сказал он, прослеживая линию на моей ладони и покачивая головой. — Боже мой. Это хуже всего.

— Что? — спросила я, кровь бросилась мне в лицо. Он сел передо мной на пол, скрестив ноги.

— Ты… будешь торговать метамфетамином в Петербурге, — торжественно произнёс он, поджимая губы и покачивая головой с насмешливой печалью. — Мне жаль. Твоя судьба неясна.

— Ты понял это по одной линии? — сухо спросила я.

— Да. Всё так, или же ты будешь воспитывать овчарок и девятерых детей в Москве. Возможны оба пути.

— Она говорит, что склонит чашу весов в одну или другую сторону?

— Дай посмотрю. — Он нежно проследил ещё несколько линий на моей ладони и выпрямился с решительным кивком. — Полуночный показ «Бешеного быка».

— А ты что будешь делать? — спросила я его, отсмеявшись. Я с удивлением обнаружила, что не смеялась так с тех пор, как…

Димон ухмыльнулся, его сияющая улыбка вернула на место мою улыбку. Его взгляд упал на его собственную ладонь, раскрывшуюся перед его лицом. Он на секунду нахмурился и ещё раз кивнул.

— Меня объявят королём Атлантического Северо-Запада.

Я шлёпнула его по руке, и тогда он сказал мне, что, наверное, будет работать в гражданском строительстве.

Это было самое весёлое время с тех пор. С тех пор.

Всё заключалось в том, что в случае с Димоном не было никаких ассоциаций, никаких воспоминаний – ничего от Валеры. Вот почему с ним мне было легче всего проводить время.

Валерка бы назвал Димона придурком, и по какой-то причине я находила в этом высшую степень удовлетворения, пусть и держала всё в себе.

Однажды я обнаружила, что рассказываю о нём Даше и Тине.

— Но он помешан на ужастиках – только на очень страшных, о которых никто никогда не слышал. Поэтому в итоге мы включили этот кошмар про девушек в летнем лагере… — Я умолкла, когда заметила, что они неподвижно пялились на меня, нервно улыбаясь.

Я отвела взгляд в сторону и сделала глубокий вдох. Я знала, почему они безмолвно смотрели на меня, и они тоже это знали. Мы не сказали это вслух, но Даша заплакала и обняла меня.

Суть жизни заключается в том, что всё происходит взаимозависимо. Конечно, никуда не деться от важных выборов и решений, и я подумала, что знакомство с Димоном было одним из них. Но на самом деле никакого выбора не было – просто жизнь шла своим чередом.
​
​ღ
​
​— Я устраиваю вечеринку в честь конца учебного года, — объявил Эрик, неуверенно стоя около моего шкафчика. Мы никогда официально не переставали общаться или что-то в этом роде, но без сомнений отдалились. Было странно, насколько всё нормально и в то же время дико.

Я посмотрела на него и удивилась, заметив, что он стал куда выше, а его волосы стали длиннее. Передо мной стоял мой друг – всё такой же и совершенно другой.

— Да? — спросила я, закидывая сумку на плечо, напоминая себе, что все должно быть нормально и мне не следует нервничать. Дерьмо, в другое время я бы сама была частью подготовки к тусовке, пытаясь убедить его, что все должны быть одеты, как пираты, или крича, что хрена с два я буду готовить восемь разных видов шотов из желе.

— Ага, и я думаю, тебе стоит прийти, — сказал он, переводя взгляд на коллаж из фотографий – большинство с Валерой, – который всё ещё висел в моем шкафчике. На одном из фото была запечатлена вся наша группа в честь весеннего балла, на другом – парни с того же вечера, изображающие обезьян. Ещё одно фото было сделано во время поездки в Москву в восьмом классе. Рука Валеры была обвита вокруг моей шеи, и он усмехался «Хочешь-сделать-со-мной-фотографию? Ок-ладно»-улыбкой, пока я была красной, как помидор, так как Тина практически заставила меня попросить его сфотографироваться с ним на ступеньках мемориала Победы с отражающим бассейном и монументом Звезды позади нас. Я терпеть не могла эту чёртову фотографию, но Валерка, увидев её впервые приколотой к моему зеркалу, начал тыкать пальцем и настаивать, что понял именно в тот момент, что я была от него без ума, и поэтому этому фото лучше бы всегда висеть в моём шкафчике. На ещё одном снимке были только он сам и Эрик в кузове его машины. — Я так же позвал Дашку и Тину. Даже Диму.

— Серьёзно? — переспросила я, удивлённая.

— Просто... — Эрик выдохнул и потер макушку. — Я пытаюсь больше не злиться. Понимаешь? Это конец года, и мы должны встретить его вместе.

— С удовольствием, — улыбнулась я, чувствуя, как одна из проблем, о которой я даже не осознавала, слегка отступила. Я отвернулась, притворяясь, что ищу что-то, чтобы мне не пришлось смотреть ему в глаза во время моих следующих слов. — Не возражаешь, если я приду не одна?

— Нет, всё в порядке. Дима придёт с Элли, девушкой из Санкт-Петербурга, — ответил Эрик, играя с телефоном. — Эй, Ксана?

Он потянул меня за футболку, чтобы я обернулась. Моё лицо горело. Я не могла посмотреть ему прямо в глаза.

— Что? — спросила я.

— Ничего. Я слышал, что ты зависаешь с парнями из сопредельного городка. Это круто. Просто...

— Что? — снова спросила я, но получилось очень оборонительно и резко, как удар резинкой. Словно я ждала, что кто-то упрекнёт меня этим, скажет, что я идиотка, что провожу время с Димоном, или, в конце концов, спросит «а как же Валера?», потому что, возможно, тогда, я бы не чувствовала, что он исчезает из моей жизни – а именно так мне казалось. В некотором роде, то, что я ощущала, было похоже на огромный вызванный виной шар облегчения. Но кроме облегчения была ещё и боль. Возможно, я хотела, чтобы кто-то сказал мне всегда цепляться за Валеру.

— Это странно, — осторожно сказал Эрик.

Он уставился на что-то в пространстве, прежде чем покачал головой и вновь вернулся мыслями ко мне. Уголок его губ изогнулся в очаровательной улыбке, которой он обладал или, по меньше мере, которая раньше не сходила с его лица. Это могло бы заставить меня вздрогнуть от того, как сильно я скучала по улыбкам других парней, но сейчас я просто заскучала по своему другу. Я раньше не осознавала, насколько скучала и по Эрику, который, по иронии судьбы, был рядом всё это время.

— Часть меня хочет свернуть шею тому, кто проводит время с девочкой моего братана, понимаешь?

— Не я так решила, Эрик, — тихо сказала я. — Будь у меня выбор...

— Знаю-знаю, — быстро воскликнул он, поднимая руки в защитном жесте. — Ты не должна чувствовать себя... эм, плохо. Просто, — он пожал плечами, а затем улыбнулся, — ну, знаешь, мой мальчик?

— Мой мальчик тоже, — сказала я, ударяя его плечом по плечу.

— Знаю, — вздохнул Эрик. — Школа без него отстой.

До меня дошло, что он, вероятно, сходил с ума из-за всего этого. Я провела больше года, будучи девушкой Валеры, но суть была в том, что он принадлежал всем. А особенно – Эрику. Чёрт, он принадлежал Эрику раньше, чем принадлежал мне.

— Без него всё отстой, — рассмеялась я.

— Да уж, — выдохнул Эрик, вновь смотря в пространство коридора и, судя по всему, совершенно не замечая кучу людей, бегущих в класс, пока не прозвенел звонок – мы все особо не волновались по этому поводу. — Иногда мне кажется, что я вижу его. — Он напряженно рассмеялся. — Это херово?

— Нет.

— Я могу ехать в Albertson's или выйти на пробежку, или даже пялиться в телевизор, но стоит кому-то пройти мимо – и я вынужден смотреть дважды. Словно... словно... я не могу перестать искать его. Даже когда не думаю об этом.

— Я тоже, — кивнула я. — Всё время. Однажды, когда я выходила из Blaine's Deli, один парень, сидящей в самом углу, настолько напомнил мне его, что я вернулась, просто чтобы убедиться.

— Всё так... в смысле... да куда он, чёрт побери, мог пойти? — с раздражением вздохнул Эрик, вскинув обе руки в воздух. — Земля такая огромная, но он же должен быть где-то, правильно? Он должен быть в каком-то уголке этой планеты.

Мы решили прогулять оставшиеся уроки. Вместо них мы пошли на пляж, несмотря на холод, и просто разговаривали. О Валере. О Димоне. Обо всём.

ღ

— Хреново быть им, — заявил Димон, ставя вишнёвую колу и упаковку мятных конфет в шоколадной глазури на стойку в магазинчике, находящимся посередине наших домов. Он едва ли одарил взглядом того прекрасно выглядящего мальчика, объявление с фотографией которого было за кассой, того, про которого говорил. — Это какое-то сумасшествие. Его никогда не найдут. Полагаю, в этом есть ирония: похожие вещи всегда случаются в маленьких городках. Или, возможно, мы слышим про это только тогда, когда это происходит в маленьком городе.

— Я знала его, — тихо сказала я, пока Димон забирал мелочь у кассира.

— Кого? — уточнил он, открывая дверь бедром.

— Его. Того, кем хреново быть, — пробормотала я, идя следом за Димоном.

— Эй, ты в порядке? — спросил он.

— Я люблю его, — вырвалось из меня. Это единственное, на что я была способна. И я хотела, чтобы Димон перестал говорить об этом, о нём, словно он был старинным городским мифом.

— Кого?

— Валеру. Пропавшего мальчика? Он был моим... ну, моим. Вот.

Димон моргнул и отвёл взгляд, а затем вновь посмотрел на меня, опираясь о машину. Я не могла прочитать выражение его лица, не могла сказать, обдумывал ли он это, злился ли или это его вообще не тронуло.

— Дерьмо. Я не знал.

— Всё нормально.

— Мне жаль.

— Ты же не знал.

— Нет, мне жаль, что он пропал. Что это случилось с тобой.

Я сделала глоток своего коктейля из цветного льда и сморгнула слёзы, прежде чем улыбнуться.

— Спасибо. Мне тоже жаль, — я подарила Димону слабую жалкую улыбку, и он улыбнулся в ответ – искреннее меня.

Спустя несколько ночей он поцеловал меня.

Я позволила ему. Не остановилась.

И остаток ночи провела в муках, словно предатель, словно изменщица, потому что в глубине сознания все это время была убеждена: если Валера был последним человеком, губы которого касались моих, то это в каком-то странном смысле значило навсегда.

Он был единственным, кого я целовала, и это должно было что-то значить.

А поцелуи с Димоном словно стирали поцелуи Валеры.

Я хотела, чтобы его поцелуи были единственными, которые я знала, и безумно боялась, что скоро он станет одним из парней, которых я целовала давным-давно.

Он был куда больше, чем это.

Он был не просто каким-то парнем из прошлого.

Он был целой жизнью.

— Димон, я не...

Я не «что»?

Не готова?

А буду ли?

Перестану ли я любить Валеру?

Наступит ли день или минута, или момент, когда я смогу избавиться от влияния мальчика, которого здесь даже нет?

Это чертовски взбесило меня.

Существовал очень большой шанс, что моя вечность будет скрыта тенью того, кто мог бы быть призраком.

Всегда ли я буду находиться под замком, принадлежащим мальчику, который исчез с лица земли?

Вся моя жизнь поменялась в корне, и это, чёрт побери, было нечестно.

Это не мой выбор. Я не выбирала этого. Я не принимала глупое решение, и это не должно было быть последствием.

И всё же... именно так всё и было.

— Что? Ты не «что»? — спросил Димон, отходя назад, пытаясь поймать мой взгляд.

Я схватила его за рубашку и вновь прижалась в поцелуе.

Я знала, что делала это из-за злости и страха. Я делала это, потому что Валера исчез, и я боялась... нет, я знала: я тоже теряла себя и будущее, которое могло бы быть.

Я хотела уцепиться за Валеру. Хотела спасти себя, остановить время и вернуться к ничегонеделанию с моим другом, с моим напарником в преступлениях и любовью всей моей жизни.

Но это было невозможно. До смешного обидно и болезненно «невозможно».

Я не могла жить той жизнью. Больше не могла.

В таких случаях люди двигались дальше.

Я не знала, как отпустить Валеру или удержать, поэтому сделала шаг вперёд.

С Димоном, идущим впереди меня, я сказала «прощай» своему призрачному любимому мальчику и выбрала реальность.
​
​ღ
​
​— Это не фул-хаус, подруга, — протянул Дима, указывая на мои карты. [«Полный дом» – комбинация из пяти карт в покере, состоящая из двух карт одного достоинства и трех – другого. – Прим. авт.]

— Нет, это он! Они… все одного цвета, — сказала я, потянувшись к лежавшему на столе банку.

Эрик шлёпнул меня по рукам, а Димон сжал мою талию, когда я села ему на колени.

— Я погуглю, — сказала Дашка, неожиданно достав телефон.

— Скажи им, Димон, — попросила я, откинувшись на Димона.

— Кса, это… то есть… почти. Но это не фул-хаус.

Я опустила взгляд на карты.

— Бабушка говорила мне, что фул-хаус – это когда все карты красные, — сказала я, и сидящие за столом люди расхохотались.

— Заткнитесь! — произнесла я со смехом, бросая покерную фишку в Димку, который щелчком пальцев отправил её обратно. Эрик убирал своё пиво с линии огня, когда вдруг ещё одна фишка со свистом пролетела у его головы.

— Эй, осторожнее, придурки, — ухмыльнулся Эрик, поднимая фишку и пытаясь бросить её обратно, но она неуклюже упала на пол.

— Ну уж нет, мужик. Это тебе не монета в двадцать пять центов. Они ж прах земной, Эрик, — сказал Дима, словно это должно было что-то означать. Он продолжил учить Эрика, как правильно складывать пальцы, чтобы лучше обхватить покерную фишку, а Миша делал недвусмысленные намёки после каждого сказанного ими слова. Посмеявшись над «крепко удерживай руку» и «Эрик, я сказал: будь нежнее», парни, наконец, начали стрелять фишками в Майка.

— Вы когда-нибудь в своей жизни видели более очевидный гомосексуальный подтекст? — пробормотала Тина. Мы с Дашкой кивнули, сильно сжав губы и пытаясь сдержать рвущийся наружу смех. Всё было так хорошо.

Увернувшись от нескольких залетных фишек, Димон сделал последнюю глубокую затяжку, бросил сигарету Camel в пепельницу и закинул меня себе на плечо, прикрывая от мелькающих «снарядов».

— Попробуйте теперь, лохи! — крикнула я из-за спины Димона.

Тина подкралась сзади – так как я висела вверх тормашками, а волосы лезли в лицо, то не была готова к тому, что меня обольют фруктовым коктейлем. Я почуяла аромат кокосово-ананасовой вязкой жидкости, стекающей по моей голове, и взвизгнула от безумного восторга. Затем это переросло в веселую потасовку, из-за которой все оказались перемазаны алкоголем.

Я откинулась назад и с улыбкой оглядела стол, делая в уме пометку и сохраняя в памяти этот момент, как научилась делать уже давно.

Смешно, как мы все стремились к привычному порядку вещей. Словно это было несложно, словно мы не избегали этого больше года. Словно всё было в порядке и мы не были треснувшими порожними сосудами, изо всех сил пытающимися заполнить пустоту алкоголем и фальшивыми воспоминаниями.

Потому что Валеры здесь не было.

Но был Димон – как и его смех.

В начале вечера Эрик и Тина были обходительны друг с другом, но после нескольких выпитых стаканов начали открыто флиртовать. Это тоже было привычным – и стало им. Дима без конца передвигался вокруг, но постоянно возвращался обратно, частенько глядя на телефон с глупой улыбкой на лице и переписываясь с девушкой по имени Элли.

Некоторые вещи просто-напросто предназначены друг для друга. Настолько, что, несмотря ни на что, одно притягивает другое словно магнит – это как собака, которая всегда может найти дорогу домой. Порой ничто не может сдержать эти вещи вдалеке друг от друга, и вам просто необходимо поверить в это. Необходимо поверить в то, что правильные вещи случаются, несмотря на то, сколько времени им потребуется, чтобы соединиться и излечить друг друга.

ღ

— Закусочная хочет устроить сбор пожертвований в его честь, — равнодушно сказала Лара. Мы сидели на диване. Она смотрела в пространство перед собой, а я, широко распахнув глаза, – прямо на неё. — Мне плевать. Решать тебе.

— Сбор пожертвований, — медленно повторила я.

— Для пропавших детей, — тихо сказала она. С её лица наконец-то исчезло мужественное равнодушие, появившееся там с того момента, как я постучала в дверь.

— О, — выдохнула я. — Полагаю, они пытаются быть милыми.

— Знаю. — На её губах играла лёгкая улыбка, а взгляд был устремлён куда-то вдаль.

Весь последний год Лара не слезала с транквилизаторов. Раньше она была живой, деятельной и бодрой и лично устраивала сборы пожертвований. Она лучилась жизнерадостностью и энтузиазмом, и то, что она занималась благотворительностью, казалось совершенно естественным.

Более года назад все прекратилось. Это служило отличным примером того, что даже лучших из нас можно было сломить и разрушить. Возможно, без надежды на восстановление.

— Я не могу справиться с этим, Ксана, — сказала она, поворачиваясь ко мне. В глазах, полных слёз, застыл безумный взгляд. — Не могу. Я просто не могу заставить себя помогать другим людям. Я вступила в группу матерей пропавших детей, где каждая посвятила себя помощи другим. Они говорят, что занимаются этим, чтобы пропажа их детей не прошла бесследно. Возможно, я слишком эгоистична. Я не могу так. Не могу перестать думать, что он где-то там... и я нужна ему.

Я сдавленно выдохнула и похлопала Лару по руке, потому что так и не научилась успокаивать людей. Мне всегда казалось, что было достаточно просто находиться рядом, но в этом случае... многие её воспоминания о Валере были связаны со мной. Внезапно я подумала о том, что это, должно быть, убивало её – видеть меня, разговаривать со мной. Или, возможно, ей было необходимо это, чтобы ничего не забыть? Я не знала, и мне было страшно, что я делала что-то не так, и мне отчаянно хотелось сбежать, но ещё больше я хотела остаться, потому что... она была единственной, кроме меня, кто ещё верил, и мне это было нужно. Всегда. Возможно, это же нужно было и Ларе.

— Другие приняли это. Каждый из них. Весь город... они справились с этим. А я не могу, Ксана. Я носила его в себе, я создала его, и я просто не могу отпустить его. Хотя хочу.

— Лара... я... что касается Димона...

— Нет-нет, — на её губах появилась понимающая нежная улыбка, и я увидела её впервые за год. — Я не... да даже Валера... мы бы не стали осуждать тебя. Не делай этого. Не прекращай жить.

— Я бы хотела, чтобы он вернулся домой, — прошептала я.

— Я тоже.

ღ

Рано-рано утром, на рассвете перед восемнадцатым днём рождения Валеры, мы с Эриком встретились на лугу.

Не то, чтобы мы не собирались никому об этом рассказывать. Мы просто не рассказали.

— Восемнадцать, — выдохнул Эрик.

Украшающие горизонт разводы голубого и синего цветов медленно растворялись в нежно-розовой и оранжевой дымках. Мы смотрели на это, а потом я закрыла глаза и вдохнула окружающий нас свежий воздух. Нос улавливал запах мокрой травы и влажной земли. Вдалеке раздавались какие-то звуки, но в воздухе, казалось, чувствовались нотки боевой готовности – возможно, готовности прыгнуть в новый день, полный обещаний и новых событий; в новый сезон.

— С днём рождения, — прошептала я.

— Это кажется неправильным... что мы выпустимся. Вырастем и разъедемся по колледжам, получим работу, заведём семьи и прочее дерьмо, а он... он навсегда... застрянет.

— Вечно шестнадцатилетний, — сказала я. И потом меня поразило видение: тридцатилетняя я, всё ещё влюблённая в шестнадцатилетнего мальчика.

— Он был бы чертовски хорошим игроком в хоккей. — Сказав это, Эрик отвёл руку назад и бросил приз, который Валера выиграл в региональной игре, так высоко и так далеко, что я задалась вопросом: мог ли он долететь до Валеры, где бы тот ни был?

ღ

Остаток дня я провела с Димоном.

— Ксана?

— Да? — откликнулась я, садясь на его кровати и поправляя лямку от лифчика.

Мы были в его кровати.

Мы никогда-никогда не лежали на моей.

Это было пунктиком. Нелепой и последней вещью, за которую я держалась. Потому что когда-то, возможно, даже не в этом мире, но все равно когда-то... я бы хотела сказать Валере, что сохранила хоть что-то. Что это было чем-то святым.

Я никогда не позволю другому парню забраться в то самое открытое окно и лечь в мою фиолетовую постель.

— Ты же понимаешь, что это нормально – чувствовать ко мне нечто другое? — в конце концов спросил Димон. Его щёки покраснели.

— Что? — не поняла я, внезапно напрягаясь, что могла сделать что-то не так.

— Я знаю, какой сегодня день, Ксана, — объяснил он тихим голосом, как и обычно, когда говорил что-то на эту определённую тему. — Тебе грустно, и это нормально. Я не ожидаю, что ты... будешь скучать по нему меньше из-за того, что я рядом. Я – не он, и ты рассталась с ним не по своей воле. Ты понимаешь, что я не пытаюсь его заменить?

— Понимаю, — тихо ответила я, глядя вниз на ладони. Но это было ложью. Я не понимала. И слышать это от него было до безумия приятно. — Спасибо, Димон, — просто сказала я, опираясь головой о его плечо.

— Да брось, — отмахнулся он. — Считай это ранним подарком на выпускной. — Он усмехнулся привычно лёгкой улыбкой и помахал конвертом перед моим лицом.

— До выпускного ещё куча времени, — рассмеялась я. — Что это?

— Открой – и узнаешь, — он закатил глаза, потряхивая конвертом.

— Что ты сделал? — сузив глаза и вырвав его из рук Димона, спросила я.

Он предвкушающе улыбнулся, и я заглянула внутрь.

— Билет на самолёт, — ровным голосом произнесла я. — Ты пытаешься избавиться от меня?

— Полетели со мной в Крым. На весенние каникулы.

— Димон.

— Не говори «нет».

— Для этого существует просто миллион причин... и половина из них – мои родители. — Я закусила губу.

— Да всё нормально. Мой отец поговорил обо всём с твоим, прежде чем я купил билет.

— Что? — ахнула я. — Ты серьёзно?

— Абсолютно серьёзно. — Он поцеловал меня, вытаскивая конверт из моих рук.

— Но...

— Там живут мои сёстры. Я хотел увидеть их на каникулах. И я хочу, чтобы ты встретилась с моими друзьями и... давай отдохнём в Алуште?

— Ладно, — пожала плечами я. В груди рос смех.

— Правда? — с надеждой уточнил Димон, криво улыбаясь.

— Правда.

Он радостно вскрикнул и спрыгнул с кровати, а потом обнял меня и притянул к себе.

— Тебе понравится. Я знаю. Ты загоришь и всё такое.

— Скорее сгорю.

— Тогда я обмажу тебя с ног до головы кремом с SPF.

ღ

— Боже, вот же счастливица. Я проведу все весенние каникулы в Санкт-Петербурге, — сказала Дашка с неприкрытыми отвращением и завистью, падая на мою кровать.

— Я останусь здесь, — фыркнула Тина. — Мы с Эром хотели съездить в Санкт-Петербург на пару дней, но у него спортивный лагерь или какая-то такая хрень, поэтому у нас просто связаны руки.

Я не позволила испытанной вспышке боли стереть улыбку с моего лица. В другой вселенной у меня бы тоже были связаны руки из-за хоккейного лагеря.

— Вы будете жить с его сёстрами? — спросила Дашка.

— Нет, в отеле. — Услышав это, девочки встрепенулись.

Из всех нас я единственная оставалась девственницей.

Не то, чтобы это было моим выбором. Просто... все планы и ожидания были разрушены.

— В одной комнате? — уточнила Дашка.

— Да-а-а, — усмехнулась я, кидая в неё подушку.

— Ну и... у вас всё будет? — спросила Тина.

— Именно. Что-то точно должно быть. Парниша чертовски горяч, знаешь ли. Когда мы куда-то ходим, куча девчонок, включая вашего покорного слугу, буквально пожирают его взглядом, — серьёзно сказала Дашка.

— Дашка!

— Ну, Мише полезно знать, что он не единственный лакомый кусочек мяса на палочке. — Она поспешила добавить: — Если что, я ни на что не претендую.

— Знаю, — заверила я, похлопывая ее по руке.

— Прекрати переводить тему, Даша, — приказала Тина. — Нашей девочке надо взвесить всевозможные варианты и обсудить их с нами. Так вот, Ксана. Мы перейдём от невинного к чем-ту серьёзному или как?

— Не знаю, — пожала плечами я. — Думаю, да. Но не знаю. Мне не хочется... продумывать или составлять какой-то план.

— Почему нет? — поинтересовалась Дашка.

— Потому что. Потому что... разве не должно это просто случиться?

Я мгновенно вспомнила прошлое: неожиданные прикосновения и обещания, жаждущие руки и неуверенные слова. Всё это вскипело во мне, заряжая лёгкостью, свободой и воспоминаниями, которыми никогда и ни за что не хочется делиться с другим человеком, а затем ударило по мне, стоило вспомнить: единственный, с кем можно было бы поделиться... исчез.

— Не знаю, — пожала плечами Дашка. — Мы с Майком сделали это после ссоры из-за эконом-меню в забегаловке, Фэйсбука и той девчонки-эксперта в джинсах из «Глории Джинс», — она напомнила нам об этом, словно мы успели забыть.

— А мы с Эриком – после бала в школе – ну прямо самое подростковое клише.

— Это просто странно, — произнесла я.

Они выжидающе посмотрели на меня. На данный момент мы уже не обсуждали Валеру очень долгое время.

— Почему? — тихо спросила Тина.

— Потому что... Ну, я всегда думала, что это будет с Валерой. Теперь у меня в голове происходит… что-то вроде переосмысления, наверное.

Тина откинулась на кровать рядом с ногой Дашки и промычала:

— Как бы то ни было, Ксана, ты отлично справляешься. Думаю, это касается всех нас.

— Мне бы просто хотелось знать, что он мёртв, — вырвалось из меня, и всё в комнате замерло. — Тогда, возможно, я могла бы засыпать, не беспокоясь за него. Это самое трудное. — Я была на грани, но не плакала. — Ведь если он где-то там, у него проблемы или он страдает, или переживает лучшее время в своей жизни... я не могу не беспокоиться. И не могу перестать думать об этом. Если бы он был мёртв, я могла бы просто проплакаться и к чёрту преодолеть всё. Но я не могу, потому что нет никакого тела, понимаете?

Я никогда не чувствовала себя более отдалённой от Валеры Русика с самого первого дня, как увидела его. Нет никакого тела.

Позже мы пошли на кладбище. У Валеры не было надгробия. Вместо этого Иван с Ларой решили нанести его имя на металлическую пластину на скамейке. Я предполагала, что это был компромисс между надеждой на лучшее и принятием худшего.

Пока Дашка и Тина бродили вокруг, я села на эту скамейку и сделала несколько глубоких вдохов, снова и снова перечитывая его имя. Лара настояла на том, чтобы на пластине не было никаких дат – ни даты рождения, ни даты смерти. Она никогда не хотела в таком смысле обрывать его жизнь. Пластина была просто напоминанием.

— Ты, — выдохнула я, — ты действительно меня запутал. Будь ты здесь, я бы не думала дважды перед поездками или о поцелуях на заднем сидении машины, но теперь все не так просто. Валера, у меня такое ощущение будто, что бы я ни делала, я сперва думаю о тебе, но из-за этого начинаю чувствовать себя идиоткой. Ты превращаешься в детское воспоминание, и я ненавижу это.

— Не пойми меня неправильно, я знаю, как мне повезло. Я знаю, как мне повезло быть любимой тобой. Быть рядом с тобой, касаться тебя и слышать, как ты подпеваешь радио в машине. Быть в твоей жизни. Я знаю это. Но Боже. Это всё было невероятно прекрасно, однако жить без тебя просто невыносимо. Какая-то часть меня желает, чтобы ты вообще никогда не посмотрел в моём направлении. Потому что тогда я бы не знала, какого это... какого жить без тебя.

— Это звучит эгоистично, но я бы не была настолько запутана, если бы никогда не была с тобой. Прости. Мне не следовало этого говорить. Потому что правда в том, что я надеюсь, что ты, возможно, всё ещё чувствуешь ко мне то же самое, где бы ты ни был.

— Команда города будет играть в этом сезоне без тебя, и я пообещала Эрику, что приду, но не уверена. Ты знаешь, что я в любом случае ненавидела хоккей, и... и... больше никто не выглядит в трико так хорошо.

Я вытерла щёки и сделала глубокий вдох – отсрочка, чтобы найти силы сказать всё, что необходимо.

— Ты исчез так быстро, и я в растерянности: как ты мог быть всем моим миром, ведь мы только начали, — прошептала я. — Ты всё так же контролируешь мою жизнь, даже не будучи рядом, и это ненормально, Валера. Ты изменил меня, и я не знаю почему. Ты был со мной, ты был потрясающим, а потом... ничего. Так в чём же весь смысл? Ты просто дал мне надежду, а затем сломал меня? Ты должен был добиться многого. Ты собирался прославиться, но бац – и ничего. Всё насмарку.

Я приложила палец к его блестящему имени и начала обводить буквы, едва касаясь их.

— Теперь я ругаюсь на тебя, — легонько рассмеялась я, качая головой. — В общем. Смотри. Есть обещания, которые не имеют смысла из-за твоего исчезновения. Я больше не могу быть только твоей.

Я запнулась на следующих словах. Не смогла их выговорить.

И попыталась снова.

— Но есть и те обещания, что я никогда не нарушу. Я обещаю, что буду думать о тебе каждую ночь. И всегда буду любить тебя, навечно шестнадцатилетнего. Правда. Но, думаю, я могла бы полюбить кого-то по-другому? Когда я стану взрослой, у меня будет работа, и я выйду зам... когда я стану взрослой, это будет по-другому. Но ты всегда будешь частью моей жизни. Любовью, которую я познала. И ни у кого больше не будет более прекрасной улыбки и никто больше не будет лучше выглядеть в трико. Я не перестану любить тебя. Обещаю. И... ты лучший, — закончила я, позволив ему снова выиграть эту глупую игру. — Ты всегда будешь лучшим.

Я встала, стряхнула грязь со штанов, стерла слезы с лица и развернулась, чтобы уйти, но на мгновение замерла.

— Его зовут Димон. Ты бы возненавидел его, — сказала я, похлопывая по скамейке.
​
​ღ
​
​— Так, я тут подумал, что мы так же можем доехать до побережья, — объявил Димон, показывая мне карту на телефоне, пока я сидела у него на коленях за своим кухонным столом.

— Правда? — спросила я, поднося мобильный ближе к лицу.

— Ага. Я уже ездил по такому маршруту. Было круто.

— Может, заедем в Ялту? — предложила я.

— Окей, — пожал плечами он, — если хочешь. Пойдём в Цирк дю Солей или что-то в этом роде?

— Цирк дю Солей, — усмехнулась я, разворачиваясь полубоком. — София Ротару, пожалуйста.

Рот Димона приоткрылся.

— Ты серьёзно?

— Ой, не веди себя так, словно ты слишком хорош для «Я назову планету именем твоим», Димон. Правда, не веди. Я знаю тебя как облупленного, — я закусила губу, чтобы сдержать смех, и он заметил это. Сузив глаза, он начал щекотать мои рёбра, заставив задыхаться от смеха. — Ладно! Я пошутила, пошутила. Прекрати же!

— Ну... если ты хочешь Софию, то я не возражаю. Но, может, придумаем запасной план? Чувствую, билеты на неё безумно дорогие.

— Хм-м-м, я не знаю, чего хочу, если честно. Всего? Я никогда не была в таких поездках. Мы можем поехать куда угодно.

— Конечно, — кивнул Димон, изучая карту.

Я была взволнована этой поездкой. Моей первой самостоятельной поездкой из дома, в которой я могла бы, возможно, узнать что-то новое. Мама как-то сказала, что я, вероятно, поняв, насколько может быть большим мир, захочу поехать в колледж за пределами региона. Смогу увидеть жизнь в новом свете.

— Димон?

— А? — он поднял взгляд.

— Я вроде как безумно предвкушаю эту поездку. Спасибо.

Он сжал мою талию и чуть наклонил меня, покрывая мое лицо поцелуями.

— Я поеду в Санкт-Петербург на этих выходных, — сказала я. — Надо найти новый купальник и... не знаю. Настоящую летнюю одежду для Алушты.

— Бери что-то очень лёгкое. Там будет жарко, как... ну, в аду, когда мы приедем, — усмехнулся Димон, подмигивая и шлёпая меня по пятой точке.

— Извращенец, — я встала, чтобы налить воды. — Будешь?

— Да. Так. Касательно того, что мы едем вместе... я не хочу, чтобы ты чувствовала себя так... словно что-то должна... — я заметила, что на его тёмной коже проступил румянец. Щёки были окрашены в розовый цвет смущения.

— Я никогда не чувствовала этого с тобой. Я говорю про ожидания, — заверила я, ощутив, как ухнул живот. Потому что это было правдой. И я ненавидела это.

Суть в том, что мы с Димоном были друзьями. В дополнение к тому, кем мы были, пускай и не давали этому названия.

Возможно, друзьями мы были даже больше, чем кем-либо ещё.

Конечно, мы целовались и развлекались, и однажды он даже спустился вниз... но помимо прочего он был моим переломным моментом. Неожиданным светом в туннеле тьмы. Он вёл меня.

И я всегда буду любить его за это. За то, что он вернул меня к жизни и дал понять, что это нормально – снова смеяться.

— Я знаю, знаю... просто не хочу, чтобы ты думала, что я это затеял лишь для...

— Димон. Если ты потратил столько времени и денег, чтобы заняться сексом, я начну думать, что ты в глубоком отчаянии, — рассмеялась я, чувствуя облегчения, что в его взгляде не было ни негатива, ни осуждения, ни упрека. Самое прекрасное в нём было то, что он был счастлив просто быть. Не только со мной. А вообще быть. Собой. В ладу с жизнью. И ужасная правда заключалась в том, что Димон был куда лучшим семнадцатилетним подростком, чем я когда-либо буду.

— Это правда, — сказал он, суживая глаза и глядя в потолок в наигранной задумчивости.

— Кроме того... я хочу. С тобой.

— Да? — его изогнутая улыбка озарила комнату и, возможно, меня тоже.

— Да. — Я имела это в виду.

— Иисус, — вздохнул он, опустив взгляд на мигом ставшие тесными брюки. Он столкнул меня с коленей и, слегка сгорбившись, пошел к раковине.

— Но не на кухне моих родителей! — коварным голосом сказала я, борясь со смехом.

— Ты убьёшь меня, Ксана, — простонал он, склоняясь над раковиной.

— Эй.

— Что?

— Я тоже этого хочу, знаешь? У меня тоже есть... желания.

— Желания?

— Да, желания, — я отвернулась. Лицо горело.

Димон загоготал, и его стояк был забыт.

ღ

​— Ксана, ну я же не вчера родилась, — сказала мама, въезжая в наш район. Машина была завалена пакетами после покупок в Санкт-Петербурге.

— Мам, ну не надо.

— Ты едешь вместе с мальчиком. Просто... будь осторожна.

— Хорошо. Буду пристёгиваться, не отходить от него...

— Я говорила про секс.

Я побелела и поправила сумки в ногах. Знала же, что это шоппинг мамы и дочки не закончится на покупке одежды.

— Мам...

— Всё может случиться, даже если ты не планируешь это.

— Я знаю.

— Ты умеешь пользоваться презервативом? Ведь это не только ответственность мальчика – знать...

— Мама. Да.

— Откуда? — взвизгнула она.

— У меня был урок полового воспитания в пятом классе! И в седьмом. Затем – в девятом. Кроме того, у меня есть друзья. И я видела «Нецелованную». Просто... это же презервативы, ма. — Я знала, что была ярко-красной, но чёрт побери. У нас были беседы и похуже, особенно недавние. — К тому же, в этом нет ничего сложного.

— Ксана, малышка. Будь всё это так, тебя бы здесь не было.

— Боже, мам, отвратительно.

— В общем, просто будь аккуратна и не делай ничего, что не следовало бы.

— Договорились.

— И обязательно прочитай описание. Даже если тебе кажется, что ты всё знаешь. Читай. Или, может, тебе стоит посмотреть видео на ютубе? — предложила она, поворачиваясь ко мне и вдохновляясь этой идеей. — Ведь на ютубе есть всё?

— Боже, мама, клянусь Богом... — пробормотала я. Мои щёки пылали.

— Ксана, — вздохнула она, смотря вперед, на нашу улицу, на которую мы только что въехали. — Мы доверяем тебе. Ты не сделала ничего, что пошатнуло бы эту веру, мы знаем это. Просто... это было непросто. Мы с отцом считаем, что это пойдёт тебе на пользу. Не подведи нас.

— Не подведу.

— И я не только про секс. Никакого алкоголя и, упаси Боже, не смей попасть в полицию. Отец умрёт.

— Полагаю, пришло время решить, куда потратить те деньги, что я копила, — усмехнулась я, чувствуя, что смущение проходит.

— Миленько, — фыркнула мама, прежде чем продолжить. — Но самое главное?..

Я вздохнула.

— Что ещё?

— Повеселись. Позволь себе увидеть всё то, что скрывает мир, Ксана.

— Хорошо, — пообещала я, кивая и смотря в окно.

— Не забывай звонить хотя бы раз в день во время поездки.

— Не забуду.

— Знаю. — Она улыбнулась, и мы подъехали к дому. Машины папы не было.

— Я думала, что он будет дома до девяти, — пробормотала мама. — Хотела сходить за пиццей.

— Мы можем сделать заказ на вынос, — предложила я, отстегиваясь.

Будучи женой шефа полиции, мама привыкла, что её могли прокатить в самый последний момент. Это выводило её из себя, но она никогда не жаловалась.

— И нам не придётся заказывать пиццу с ананасами. — Она просияла от мысли, что мы обойдёмся без этой гадости.

— Аминь, — согласилась я, открывая дверь.

Я взяла все блестящие новые сумки, полные блестящих и новых возможностей, и отнесла их наверх, кидая на кровать, после чего тут же начала разбирать, желая вновь поглядеть на несколько вещей. Например, на летнее платье на завязках, которое никогда не смогу надеть в городе.

В сумочке зажужжал телефон, и я достала его, видя номер Тины.

— Ксана, пицца приедет через пятнадцать минут! — громкий голос мамы раздался откуда-то с первого этажа.

— Оки, — крикнула я в ответ, вновь убирая телефон.

Я позвоню Тине после обеда: меня ожидал как минимум часовой разговор касательно каждой детали каждой вещи, что я купила. А затем ещё обязательный фото-отчёт...

Я спустилась вниз и рухнула на диван, уставшая после долгого дня. Живот урчал от голода. В гостиную вошла мама и вздохнула, глядя на меня.

— Что?

— Я не смогла не заказать пиццу с ананасами. Пускай съест её после смены.

— Клуша, — хихикнула я, просматривая в старом выпуске People список самых сексуальных мужчин. Джуд Лоу мог быть чертовски старым, но это ничего не меняло.

— Пойду позвоню ему, узнаю, когда он приедет, — сказала мама.

— Ну и? — поинтересовалась я, когда она вернулась.

— Марк не дал поговорить с ним. Сказал, что он был занят чем-то экстренно важным.

— Странно.

По пути домой мы не видели никаких аварий и не слышали звуков сирен. А если в городе происходило что-то экстренно важное, это мгновенно разлеталось по городу. Я включила телевизор и положила ноги на колени маме. Она рассеяно водила по ним, пока я переключала каналы.

— Спасибо за одежду, — поблагодарила я, залипнув на какой-то клип.

— Не за что, — отмахнулась она, вытягивая пульт из моих рук. — Спасибо, что поменяла канал.

Я недовольно сморщилась, но позволила ей сделать это. Она остановилась на выпуске новостей, и её внимание привлекла огромная красная полоска «Экстренное сообщение» в нижнем углу. Мы обе поднялись, читая слова, которые до болезненного медленно появлялись на экране.

— Чудо в маленьком городке близ Петербурга.

— В нашем городе? — спросила я и сморщила нос.

— Тихо, — шикнула мама и шлёпнула меня пультом, прежде чем наставила его на телевизор и увеличила громкость.

«В данный момент ситуация ещё непонятна за неимением деталей, но мы можем утверждать, что это определённо чудо, Дэн», — проговорила какая-то опрятная женщина со светлыми волосами и вишнёво-красными губами.

— Что? Что случилось? — нетерпеливо воскликнула я. Мама снова велела мне замолчать, и мы обе немедленно приклеились к телевизору.

«Есть ли информация, где он был, Анна? Как его нашли, как его состояние?»

«Подробности неизвестны, но судя по словам главного заместителя Председателя Правления по связям с общественностью, он, кажется, в стабильном состоянии. Более того, его не нашли. Он сам нашёл дом», — поделилась Анна, качая головой с улыбкой на лице.

«Повторяем: Валера Русик, числившийся пропавшим без вести почти два года, был обнаружен живым сегодня днём. Он пришёл в участок полиции города по собственному желанию. Это шокирующий поворот и, без сомнений, очень непонятный, но мы будем держать вас в курсе по мере продвижения расследования».

«Он пришёл один? Есть задержанные?» — спросил Дэн у Анны, но я была потрясена. Ни сил двигаться, ни кричать, ни радоваться.

Валера Русик. Дома. В городе. Живой?