Последний визит: 2023-03-05 16:55:12
Сейчас не в сети

Позабыл ты прошлые свидания

Когда хлопает дверь в мотель, Валере снится Исмаэль.

В его сне они сидят за кухонным столом дома, в котором они жили, когда Валере было где-то пятнадцать лет. Всё выглядит точно так же, как тогда, только сидящий рядом Исмаэль — старше, всего на пару лет моложе себя сегодняшнего. Они играют в какую-то настольную игру, которая очень нравилась брату, и Исмаэль обыгрывает Валерку, несмотря на то, что за прошлый год тот стал просто мастером.

— Извини, — говорит Исмаэль, когда Валера резко просыпается.

Валере требуется минута, чтобы прийти в себя — сон не был глубоким, но от этого он только сильнее переплетается с его мыслями. Они в настоящем, не в детстве, Исмаэль был в Аду и вернулся, и у него нет души, и Валерка скорее всего больше никогда в жизни не будет играть в настольные игры. Да, всё так.

— Ничего, — бормочет он, потирая глаз, — я не собирался засыпать.

— Уже полночь, — говорит Исмаэль. — На сколько ты отрубился?

— Не знаю, может, на пару часов.

— Знаешь, не очень-то здорово спать урывками, — Исмаэль кладёт ключи на стол и усаживается на стоящий рядом стул. — Чтобы полностью избавиться от умственной и физической усталости, нужно как минимум восемь часов непрерывного сна.

— Спасибо, умник, — сухо отвечает Валерка. Он разминает шею, похрустывая позвонками. — А ещё не очень здорово шляться где-то всю ночь и смотреть, как спит твой брат, но я, кажется, тебе лекций не читаю.

— Мне не надо спать, — говорит Исмаэль, ставя перед собой ноутбук. — Зачем просто так лежать в темноте, если можно заняться чем-то?

Валерка смотрит на него некоторое время, пытаясь сравнить того, кто сидит перед ним, с Исмаэлем, которого он видел во сне.

Внешне разницы почти нет, если не считать того, что Исмаэлю нужно бы подстричься, но почему-то Валерка знает, что ему снился кто-то другой. Возможно, всё дело в жестах. В том, как он двигается. Исмаэль, сидящий перед ним сейчас, постоянно переключается между резкими, механическими движениями, которые кажутся по-настоящему «его», и тщательно выверенными «свободными» жестами.

Даже сейчас, когда он вроде как перестал притворяться, Исмаэль делает всё, чтобы казаться дружелюбным. Использует жесты, от которых за километр веет разубеждающим «не бойся, чувак, это всего лишь я».

У Валеры есть сомнения на этот счёт.

— Чем заняться? — спрашивает он. — Хулиганить по телефону с той девчонкой из «The Ring»? Да в таких городишках, как этот, в девять часов уже и на улице никого нет. И качать порнуху тебе смысла нет, так что...

Исмаэль смотрит на него, хмурится и прищуривает глаза. Это выглядит так, словно при потере сигнала по экрану телевизора идут помехи, но через секунду всё проходит. Стоит моргнуть, и на лице Исмаэля появляется знакомое раздраженное выражение. И Валере было бы так легко взять и поверить, что Исмаэль на самом деле злится и что ему есть хоть какое-то дело до того, что думает Валера.

— Поисками. Я собирался найти нам дело, чтобы поработать, пока босс не даст нам очередное задание, — выражение лица Исмаэля снова меняется, на этот раз отражая удивление. — И, знаешь, я вообще-то не робот. У меня есть потребность в сексе.

— Серьёзно? Тебе не надо спать, но всё равно надо «прочищать трубы»?

Исмаэль пожимает плечами.


— Наверное, не надо, но я знаю, что мне это нравится, и я могу чувствовать возбуждение.

Валера качает головой.

— Звучит очень сексуально.

— Не так уж и отличается от того, как у всех, — просто говорит Исмаэль. — Я хочу этого, я это получаю, и не хочу некоторое время. Это как... съесть бургер, когда голоден.

Валера помнит Исмаэля, который воротил нос от всех девушек, каких только Валера ему не предлагал до и после того случая, потому что как же он перепихнётся с первой встречной девчонкой из бара.

Но самое главное, Валерка помнит Исмаэля, который дрался с ним на кровати и смеялся ему в ухо, который любил смотреть ему в глаза, когда они трахались, и целовался куда больше, чем было нужно. И ещё он помнит Исмаэля, который кончал, шипя имя Валеры, цепляясь за его плечи и оставляя синяки, и в голосе которого было столько эмоций, словно это одно слово таило в себе все секреты вселенной.

А теперь он приравнивает секс к еде, которую заказывают, не вылезая машины, и самое грустное в том, что он не видит разницы. Валера скорее всего даже не сможет объяснить так, чтобы он понял.

— Да, — Валера берёт пузырек обезболивающего с тумбочки у кровати и проглатывает две таблетки, не запивая. — Это абсолютно нормально.

Исмаэль пожимает плечами, переключая внимание на стопку газет у компьютера.

— Нормальность — понятие относительное, Валерка.

А самое печальное, наверное, это то, что даже сейчас Валера не может перестать считать этого человека Исмаэлем.

Это не весь он, и даже не самая важная его часть, но этого достаточно для того, чтобы разбередить все эмоции и воспоминания, которые Валера целый год пытался похоронить. Эти чувства насколько сильны, что выбивают почву из-под ног, и ему приходится напоминать себе, что на самом деле это не совсем тот малыш, чьи поцарапанные коленки он бинтовал, и не тот парень, что стоял у дома в деревне и смотрел, как его мир сгорает на глазах.

Всё в Валере говорит ему, что это надо исправить, как он делал всегда — приобнять Исмаэля за плечи и сказать: «Всё будет хорошо, старик, обещаю. А давай сегодня поздно ляжем спать?». Или «Давай смоемся, чувак. Выпьем пива. Чего папа не видит, то его не обидит». Он хочет кинуть Исмаэлю ключи и, ухмыльнувшись, сказать: «Я что-то устал, давай ты поведёшь?».

Но всё это больше не имеет значения. Нет никаких «за» или «против», нет ни плохого, ни хорошего. Он не может наклеить лейкопластырь и сделать всё лучше каким-нибудь простым бессмысленным развлечением. Он не может развеселить того, у кого нет души.

— А ты всё ещё можешь напиться? — спрашивает он.

Исмаэль улыбается, и совсем не важно, что он делает это специально и всё это только внешнее. Валере становится чуть лучше, и он думает, что, может быть, если он как следует присмотрится, он найдёт что-то знакомое в этой тени его брата.

— Да, — говорит Исмаэль, приподнимая брови. — И я всё равно буду куда трезвее, чем ты.

— Бездушное бахвальство, — говорит Валерка, невольно улыбаясь в ответ. Выходит не намного искреннее, чем у Исмаэля, но приятно хотя бы попробовать. — Мы это уже проходили.

— У тебя что-нибудь есть? — спрашивает Исмаэль, кидая взгляд на сумку Валеры. — Я не против выпить.

Валерка поднимается, роется в боковом кармане рюкзака и вытаскивает оттуда полбутылки хорошего виски.

— Да я, блин, бойскаут, чувак, — говорит он, приподняв бутылку и чуть тряхнув её.

Исмаэль фыркает, когда берёт бутылку, открывает и делает глоток.

— Если бы ты был бойскаутом, ты бы умел завязывать галстук.

— Эй, умник, я тебя научил узлы вязать. И замки вскрывать, и вообще всему, что ты умеешь.

— Ага, — откликается Исмаэль. Он снова улыбается, когда отдаёт бутылку Валерке. — И любой третьеклашка сумеет связать кого-нибудь лучше, чем ты.

— Сам ты... третьеклашка, — храбрится Валерка, присаживаясь на край кровати.

Виски чуть обжигает горло, но это привычное ощущение. Валера никогда не думал, что будет из тех, у кого всегда припрятана бутылка-другая чего-нибудь покрепче, но теперь он смирился. Он начал пить, чтобы забыть об аде, и продолжил, когда понял, что это не так хорошо помогает, как он предполагал.

Он всё равно предпочитал напиваться в одиночку — отчасти потому, что можно было забыться и представить, что Исмаэль всё ещё где-то рядом. Просто его не видно, но он в доме, за тем или за этим углом.

Этот трюк он выучил, когда Исмаэль уехал в университет, — известный фокус охотников, дальнобойщиков и всех тех, кому приходится без конца мотаться по дорогам. Надо только представить, что человек, которого не видно в зеркале заднего вида, спит на сиденье. Сделать музыку чуть погромче, достаточно для поддержания иллюзии, и убедить себя, что где-то за хрустом гравия, шипением кассетника или шумом охладителя ты слышишь тихое похрапывание и глубокое ровное дыхание.

Валера никогда не представлял, что лежит в кровати с Исмаэлем. До этого Валера любил Исмаэля открыто, свободно, не скрывая того факта, что Исмаэль практически контролировал течение его жизни. Если Исмаэлю было грустно, Валерка беспокоился, если Исмаэль был зол, то Валера собирался надрать за него задницу. А если Исмаэль был счастлив, то весь мир был счастлив.

— Мы жили в этом дурацком мотеле с комнатами в морском стиле где-то с неделю. Питались одной пиццей, но однажды ты попросил бургер, и я пошёл, нашёл забегаловку и купил тебе его. Когда я вернулся, ты устроил мне головомойку, потому что я купил не тот бургер. Ты хотел с кровью, а я принёс средней готовности или как-то так.

— Бургеры надо есть только с кровью, — говорит Валера, положив локти на колени и постукивая бутылкой виски по ноге. — Этот рассказ куда-то ведёт?

Исмаэль чуть хмурится, как будто пытается вспомнить все в деталях.

— Я сказал, что пойду обратно, только если ты мне отсосёшь, — Исмаэль усмехается. — И ты это сделал. Взял и отсосал, даже не убрав еду и вещи с кровати. Всё закончилось тем, что мы трахались довольно долго. Секс был не так уж и хорош, потому что ты не мог двигать ногой, но мы смеялись и экспериментировали.

Валерка приподнимает брови.

— И?

— Когда мы закончили, мы были голодны, как волки, но ты всё равно отказывался есть тот бургер, что я принёс. И хотя я хотел есть и от меня пахло сексом, я снова пошёл в ту забегаловку и принёс тебе другой бургер, — Исмаэль снова поднимает глаза на Валеру и чуть кривовато ухмыляется. — И когда я вернулся назад, ты сказал, что я забыл кетчуп.

— Да я был настоящей сукой.

— Да, но вот что странно — я не разозлился. Я сделал вид, что злюсь, начал ругаться, и мы снова трахались, потому что ты типа пытался меня подкупить. Но я чётко помню, что был счастлив. Абсолютно незамутненно, беспечно счастлив, — Исмаэль фыркает и пожимает одним плечом. — Ну, это же глупо, да? В этом нет никакого смысла. Мы застряли в дешёвом мотеле у чёрта на рогах, ты вёл себя, как придурок, да к тому же был ранен, потому что мы чуть не провалили охоту. Не было никакого повода радоваться.

Валера смотрит на бутылку в руках так, как будто сейчас прожжёт в ней дыру взглядом.

— Что ты хочешь этим сказать? — спрашивает он, когда становится ясно, что Исмаэль закончил свой рассказ.

Когда он поднимает взгляд, Исмаэль смотрит на него с отстранённым интересом, с каким разглядывают гусеницу в банке.

— Это всё ты. В смысле, я знал, что тебе, собственно, не нужна была еда. Ты просто хотел потрахаться, но это всё ещё было нам в новинку, и ты стремался сказать прямо. Но это-то и было великолепно. Несмотря на то, что тебя это ужасно напрягало, ты так сильно этого хотел, что придумал такой дурацкий способ манипулировать мной и заставить начать всё это. Я так долго этого хотел, и было просто... невероятно понимать, что ты тоже этого хочешь, и что мы могли заниматься этим и оставаться самими собой, — Исмаэль снова хмурится в задумчивости. — Мне кажется, я был по-настоящему влюблён в тебя.

Валера делает глубокий вдох и проводит рукой по лицу. На самом деле в этом нет ничего нового. Это не сюрприз. Но ему просто невероятно больно слышать, как голос Исмаэля озвучивает одно из самых лучших его воспоминаний, когда Валера так сильно по нему скучает, что трудно дышать.

— Да, думаю, можно так сказать, — хрипло говорит он.

Исмаэль рассеянно кивает.

— Так что я точно знаю, что я чувствовал раньше. И если я обдумываю всё вот так, иногда я могу понять, почему. Но по большей части всё равно не могу. Как, например... — Исмаэль облизывает губы и смотрит прямо в глаза Валере. — Когда я в шестнадцать лет поцеловал тебя. Я не могу этого понять. Кажется, было хорошо, но было так страшно. И...

— Волнующе? — отзывается Валера. — И... ужасно, и великолепно, и слишком, слишком странно? Так всегда было. Наши отношения, ты и я, всегда были сложными. Это не одна эмоция, это целая гамма чувств.

— Да. Точно. Я и не знал, что ты тоже так чувствовал.

— Шутишь? Да тот раз был совершенно сумасшедшим. Мы ходили вокруг да около месяцы. Ты думал, что хорошо всё скрываешь, но я знал.

Исмаэль медленно кивает.

— И поэтому было так страшно?

Валерка смотрит на него и не может разобрать, Исмаэль прикидывается или на самом деле ничего не понимает.

— Нет. Что пугало меня до чертей, так это то, как сильно мне этого хотелось. Я знал, что не могу позволить этому случиться, но избегать становилось всё сложнее и сложнее. Пока я, наконец, не сдался. Подумал, что ты запаникуешь, когда получишь то, чего так хотел.

Исмаэль смеётся.

— А в итоге запаниковал ты.

— Да, ну, это был не самый гениальный план, — Валерка поднимает бутылку и делает глоток. — Я на тебя несколько дней потом смотреть не мог.

Исмаэль замолкает, изучая ковёр под ногами, и Валера не знает, что значит это молчание. Поведение Исмаэля трудно объяснить, может, он решил, что их разговор закончен, а может, просто думает, как продолжить.

— Почему тогда мы делали это, если это казалось таким диким?

Валера непонимающе моргает, но Исмаэль кажется озадаченным и заинтересованным.

— Ты хочешь, чтобы я объяснил... — Валерка с трудом подбирает слова, хотя и знает, что этого Исмаэля не передёрнет. Но его самого передёргивает только от того, что он собирается это сказать. — Мысленный процесс, обуславливающий инцест?

— Наверное, — осторожно говорит Исмаэль. — Просто мне совершенно не понятно — наша жизнь была не сахар и без того, чтобы мы усложняли наши отношения.

— Всё было не так. Мы не... не решали, что будем так чувствовать, и дело было не только в сексе. Ты был моим братом... — Валера вытирает рот рукой, не глядя на Исмаэля. — Ну, с самого детства единственное, что в моей жизни было постоянным, это забота о тебе. Ты был как будто продолжением меня, понимаешь? Что бы я ни делал, я всегда должен был присматривать за Исми. Мой мир вращался вокруг тебя, и ты... ты был единственным человеком, который знал всё то же, что и я. Мы боялись одного и того же, одинаково беспокоились за отца и знали, что на самом деле прячется в темноте. Это было как будто все эти чувства, все эти разные, странные роли, которые мы играли друг для друга, внезапно настолько переплелись и настолько усилились, что перешли в совершенно другой вид сумасшествия.

— Но физическое влечение ведь тоже присутствовало, да? — с интересом спрашивает Исмаэль. — В смысле, я помню, что у меня были мысли о тебе... грязные мысли.

Валера кривит рот в усмешке.

— Да, это было частью всего этого. Оно пришло позже, но было. Всё было, не знаю, чувак, сильно. Я знал, что не имел права так думать, но это было не важно. Я не мог так не думать. И в определённый момент я просто сказал «да пошло оно всё» и начал наслаждаться тем, как неправильно всё это было. Мне нравилось, никто кроме нас не мог понять, как это — испытывать все хорошие чувства, на которые способен, и всё это — по отношению к одному человеку.

— Это было нечто особенное, — тихо говорит Исмаэль.

— Да, точно. Мы всегда были разными, но, даже когда я чувствовал вину или напрягался по этому поводу, мне всё равно нравилось знать, что я значил для тебя больше, чем кто-либо когда-либо. И, чувак, это у меня были грязные мысли. Как только мы кончали, я уже думал о том, каким будет следующий раз. Меня так возбуждало просто... думать о тебе.

Валера замолкает, когда осознаёт, что возбуждается, и его член уже упирается в ширинку джинсов. Он неловко двигается, и на шее появляется лёгкий румянец смущения, но Исмаэль уже смотрит на его ширинку.

— Кажется, всё ещё возбуждает.

— Да, ну, ты меня тут такое вспоминать заставляешь. Всё это было так давно, старик. Дело прошлое.

— Но ты всё ещё так чувствуешь.

Интонацию Исмаэля сложно разобрать, он уже не настолько безэмоционален, но и не особо кокетлив. Валерка слышит в его голосе что-то, чего не может понять.

— Почему ты так говоришь?

— Объективно? У тебя румянец, зрачки расширены, дыхание участилось. Но вообще-то потому, что знаю тебя.

Валере рефлекторно хочется начать отнекиваться, но этот импульс быстро уходит. В этом нет смысла, даже если Исмаэль совершенно не похож на себя, скорее незнакомец, он всё равно знает практически всё, что можно знать о Валере. Если бы он хотел использовать свои знания против него, он придумал бы что-нибудь получше.

— Да, наверное, иногда мне этого не хватает. Когда всё было хорошо, было реально круто. Хотя бы некоторое время мы были счастливы. И хоть в этом не было никакого смысла, оно работало. Мне больше ничего не надо было, я правда думал, что... — Валера грустно смеётся. — Ну, ты знаешь, чем всё закончилось.

— Я не хотел, чтобы всё так было. Я любил тебя, Валера. По-настоящему любил. И до сих пор любил бы, если бы мог.

Валера закрывает глаза и сглатывает, и лицо само расплывается в улыбке.

— Да, я знаю.

Он некоторое время сидит с закрытыми глазами, чтобы прочувствовать этот странный прилив нежности и привязанности в груди — то, что он так старался забыть, никогда не позволяя себе так чувствовать, когда рядом не было Исмаэля.

Исмаэль медленно встаёт, так тихо, что Валера не понимает, что происходит, пока не чувствует, как Исмаэль дотрагивается до его щеки.

Он замирает, резко открывает глаза и отстраняется.

— Чувак, что за нафиг?

— Всё нормально, — говорит Исмаэль. — Я тоже этого хочу. Давно хотел снова это сделать.

— Ээ, нет, Исмаэль. Всё совсем не нормально. Ты не знаешь, чего хочешь, потому что ты ничего не можешь чувствовать.

Валера уже может различать все тридцать два оттенка ненастоящих эмоций, которые есть в арсенале Исмаэля, но его серьёзный взгляд кажется почти настоящим. Как будто бы он и правда может смотреть на Валеру и видеть в нём что-то большее, чем просто в прохожем на улице.

— Это может мне помочь, Валерка. Я хочу понять, потому что это — то, что было у нас с тобой — самое сильное эмоциональное воспоминание из всех, что у меня есть. Просто покажи, на что это было похоже. Покажи, что я должен сейчас чувствовать. Я хочу знать, кто мы друг другу.

Валера снова закрывает глаза, когда Исмаэль наклоняется, обдавая тёплым дыханием его лицо.

— Я говорил тебе, — пьяным голосом говорит Валера. Он чувствует, как чуть дотрагивается своими губами до губ Исмаэля, когда произносит эти слова, от чего по телу проходит волна горячего возбуждения.

Он так близко, совсем рядом, и хотя это не совсем то, что нужно Валере, оно очень близко к тому.

— Покажи мне, — говорит Исмаэль. — Давай.

У Исмаэля, может, и нет души, но и у Валеры душа была изуродована несколько лет назад, да и изначально не была безупречно чистой. У него никогда не хватало сил, чтобы отказаться от этого, даже тогда, когда у него была тысяча других способов быть рядом с Исмаэлем.

— Нет, — говорит он строго, но получается больше похоже не мольбу.

Исмаэль склоняет голову и оставляет сухой тёплый поцелуй за его ухом. Валера чувствует, как подскакивает пульс, как тело наполняет страх, нужда и желание сделать то, чего он не должен делать, и, не глядя, он хватает Исмаэля за плечо.

Но оттолкнуть его не получается.

Как только он дотрагивается до Исмаэля, он чувствует его ровное сердцебиение, как поднимается и опускается его грудь, когда он делает короткие ровные вдохи. Он жив, и вот доказательство этого — вот то, что вверили защищать Валеру двадцать семь лет назад. Вот ради чего он пошёл в ад. Вот за чем он ухаживал, чем пренебрегал, несколько раз чуть не потерял, но оно прямо здесь. Это всё ещё его Исми.

И ещё не успев подумать дальше, он сжимает пальцы на рубашке Исмаэля и притягивает его для поцелуя. Исмаэль поддаётся, целует его жёстко и требовательно, положив свою большую руку на шею Валеры.

Всё его тело болит от воспоминаний, ему просто нужно немного, чуть-чуть... в этот момент Исмаэль открывает рот, и Валера перестаёт даже пытаться оправдать себя в своих глазах.

— Валерка, — шепчет Исмаэль, ловя своими губами губы Валеры.

Они неуклюже падают на кровать, Исмаэль вжимает Валеру в матрац острыми локтями и коленками. Некоторое время Валера просто лежит и отдаётся чувствам. Исмаэль даже пахнет, как раньше, как пах с тех пор, как стал половозрелым, и когда они соприкасаются губами, кажется, что ничего не изменилось — это всё ещё его брат, всё, что ему дорого, соединённое в этих двух метрах мышц и самоуверенности.

Потом Валера двигается, перекидывает ногу через Исмаэля и перекатывает его на спину.

Всё, о чём он может сейчас думать — это получить, как можно больше этого, как можно больше Исмаэля, пока есть такая возможность. Он не слышит ничего кроме бряцания пряжки на ремне Исмаэля, звука расстёгиваемой молнии, резинки и, наконец, в его руке оказывается его член. Тёплый и толстый, такой твёрдый, что практически пульсирует, двигается в его ладони так, как будто Исмаэль уже хочет большего.

Он едва замечает руки Исмаэля на нём, как тот расстёгивает его джинсы, пробирается через слои одежды. Когда его рука оказывается на его члене, Валера содрогается всем телом — он помнит это прикосновение так хорошо, как ничье другое, большая, широкая ладонь, как будто как раз для Валеры.

Валера дотрагивается до лица Исмаэля, проводит пальцами по знакомым чертам, гладит скулу и ровный край бакенбардов.

— Я всё исправлю, — шепчет он. — Я верну тебя. Мы сделаем это, Исмаэль, Богом клянусь...

Исмаэль прикусывает его губу, и обещание прерывается шипением от боли.

— Не говори о том, что будет потом, — голос у Исмаэля становится хриплым и напряжённым, когда он сжимает их члены одной рукой. — Расскажи, как это было раньше. Напомни мне, Валерка, давай.

Их пальцы переплетаются, и Исмаэль двигается с Валерой, позволяя ему задавать темп. Может быть, у него нет таких же чувств, как у Валеры, но очевидно, что он хочет этого. Он хочет этого, а значит, и Валере можно этого хотеть.

— Первый раз, — шипит Валерка. — Ты помнишь его? Кажется, мы оба ненавидели себя за это, но мы просто... не могли остановиться. Знали, что это неправильно, но это не имело никакого значения.

Исмаэль кивает, на его лице появляется сосредоточенное выражение.

— Да, — шепчет он. — Продолжай.

Валера прижимается лбом к плечу Исмаэля, когда что-то сжимается в его груди.

Даже если бы он умел говорить о своих чувствах, он бы не знал, как выразить то, что у них было, словами. Это всегда был неправильная путаница из желаний и нужды, вечное отчаянное желание и осознание того, что так не должно быть. Как будто каждый раз они что-то воровали. Валере потребовалось немало времени, прежде чем он перестал притворяться, что каждый их раз будет последним, что ему нужен ещё один глоточек, а потом он сможет отказаться.

— Я хотел оказаться в тебе, — говорит он. — Хотел тебя всего. Всего, что мог получить. Так долго об этом думал, я чуть... с ума не сошёл. Думал, что мне будет тошно, но было так хорошо. Кончил так сильно, что чуть не отрубился.

— Было хорошо, да? — выдыхает Исмаэль, проводя большим пальцем по головке члена Валеры. — Я так долго ждал. Не только с того поцелуя. Думал об этом — Боже, да с тех пор, как узнал, что такое секс.

— Боже, — Валера подаёт бёдрами вверх, он почти близок к оргазму. — Исми.

— Я здесь, — шепчет Исмаэль, проводя ногтями по затылку Валеры. — Продолжай.

Это было глупо, но какая-то часть Валеры почти верила, что получится — что, может быть, он сможет чувствовать за них двоих, сможет сделать Исмаэля целым снова, если очень, очень этого захочет.

— Тот последний раз, — шепчет он прямо в ухо Исмаэлю. — Был таким долгим. Мы никак не могли остановиться. Ты помнишь это? Помнишь, как ты не мог прекратить дотрагиваться до меня? Я думал, что ты заплачешь, ты был так сломлен.

Исмаэль приоткрывает рот, когда Валера сильнее сжимает пальцы на их членах.

— Да, — стонет Исмаэль, быстрее двигая рукой, заставляя Валеру подстраиваться под его темп. — Я знал, что будет только хуже, но это было так...

— Но это всё того стоило. Всегда того стоило. То, что ты делал со мной — это твоя вина, блин, Исмаэль. То, как ты смотрел на меня, то, как ты нуждался во мне. Ты всегда... так нуждался во мне, что я не мог... просто не мог тебя отпустить. Никогда не мог бы стать нормальным.

Исмаэль издаёт всхлип, громко дыша в ухо Валеры.

— Я знаю.

— Я только хотел позаботиться о тебя. Любым возможным способом.

— Ты всегда заботился. Как будто я был важнее всего.

Был, думает Валера, приподнимаясь, чтобы посмотреть на Исмаэля. Это безумие, его старая одержимость снова настолько овладевает им, что даже сейчас Валера хочет всего Исмаэля — его тело, его лицо, его раздражающие шуточки и его эгоизм.

Исмаэль встречает его взгляд, возбуждённый и напряжённый.

— Ты любишь меня, — выдыхает он хрипло. Он кажется испуганным и отчаянным, как маленький ребёнок. — Да, Валера?

Они никогда не говорили такого во время секса, да они собственно никогда этого не говорили, но сейчас кажется, что Исмаэлю над это услышать, как будто ему не всё равно.

Что-то даёт трещину, ломается глубоко внутри Валеры, и он не смог бы промолчать, даже если бы попытался.

— Так сильно, Исми, — шепчет он. — Всегда любил тебя, даже когда ненавидел.

— Боже... Валера, да... да, я тоже тебя люблю.

От того, что Исмаэль говорит в настоящем времени, Валера чуть не кончает. Он делает ещё одно движение, напрягается и изливается ему на живот. Не важно, что это неправда, на десять секунд он может поверить в это и позволить себе получить, чего хочет. Всё его существо отвечает этим словам и тому, что кроется за ними — годам его жизни, когда этот факт был самым важным.

Он сжимает пальцы вокруг члена Исмаэля, двигает рукой быстрее, почти отчаянно.

— Давай, Исми, — бормочет он, рассматривая и запоминая его лицо. — Давай, для меня. Вот так, как всегда.

Исмаэль сжимает рот, толкается бёдрами и крепко зажмуривается. Наверное, это единственное выражение его лица, которого Валера не видел с тех пор, как тот вернулся, и оно задевает что-то глубоко в нём.

— Чёрт, — рычит Исмаэль.

Когда Исмаэль кончает, Валера чувствует всё — как дёргается его член в руке, как сильно содрогается тело под ним. Это кажется таким настоящим, знакомым, правильным — и отзывается в груди Валеры почти так же сильно, как его собственный оргазм.

Он валится на кровать рядом с Исмаэлем и лежит несколько минут, восстанавливая дыхание с всё ещё перекинутой через его бедро ногой. Его слова снова и снова звучат в голове Валеры: «Я тоже тебя люблю», и каждый раз они кажутся всё более странными. И чем больше он осознаёт реальность через туман в голове, тем лучше он понимает, что что-то не так.

И только когда Исмаэль вытягивает руку, чтобы почесать лицо и убрать волосы от глаз, Валера, наконец, понимает.

В его движениях нет и отголоска изнеможения, никакой лености или вялости после секса. Они быстры и точны, потому что Исмаэль не устаёт, и уж точно не испытывает никакой неги после оргазма.

Потому что у него нет души.

— Ну, и что из этого было полной хренью? — спрашивает он, перекатываясь на спину и глядя в потолок. — Потому что то, что ты сказал, я знаю, это чушь собачья. Ты не Спящая красавица, и я не могу как по волшебству втрахать в тебя эмоции. Значит, всё это, что ты хотел вспомнить, понять, как ты чувствовал — всё это было неправдой?

Исмаэль потягивается, выгибаясь и похрустывая костями.

— Не совсем, — признаётся он. В его голосе нет ни эмоций, ни модуляций. — Я хотел, чтобы ты всё это вспомнил.

Валера вытягивает и перекрещивает ноги, а потом поворачивается к Исмаэлю и приподнимает брови.

— Тогда принеси мне бургер, чувак. Я с голоду помираю.

Исмаэль коротко и неверяще смеётся.

— Серьёзно?

— А похоже, что я шучу? Мне по фиг, что там твою душу держит, король Ада или придурки из Хаззарда, блин, я и пальцем не пошевелю, пока не увижу еду.

Целую минуту он не знает, согласится ли Исмаэль, понимает ли он, что пытается сделать Валера, смогут ли они построить какие-то взаимоотношения, а потом Исмаэль кривовато улыбается, показывая ямочку на одной щеке.

— С кровью? — со знанием дела спрашивает он, застёгивая джинсы.

— Конечно, чувак. И не забудь кетчуп.

Исмаэль скатывается к кровати и берёт куртку, но чуть замирает, прежде чем взять ключи. Он смотрит на Валеру с той забавной улыбкой, знакомой и одновременно странной.

— Я не забуду, Валера.

— Уж постарайся, — Валерка кивает и улыбается, и впервые за долгое время улыбка кажется настоящей. — Но если вдруг... думаю, мне придётся тебе напомнить.

Тебя я жду, мой друг, в преддверии заката –
Так много белых зим, у мраморной стены.
Мы Смертию теперь с тобой разлучены,
А помнишь, верили в бессмертие когда-то?..

Ночами горькими, бессонными тоскуя,
Всё пишешь письма мне – привычка так сильна!
Я рядом, милый: прихожу к тебе во снах,
И уст твоих касаюсь мёртвым поцелуем.

Твой близок час – ведь всё земное скоротечно.
А здесь – лишь холод, да безмолвие снегов…
Мы встретимся на перепутье двух миров –
У мраморной стены, за коей скрыта Вечность…

Опубликовано: 2017-02-07 22:54:23
Количество просмотров: 203

Комментарии