Пожар под моими губами. Пятая часть

Неприятность...
​
​Когда я смотрю на прекрасное создание передо мной, то едва могу дышать, настолько меня переполняют эмоции.

— Правильно, ангел. Я позабочусь о тебе, — улыбаюсь я.

Тини улыбается в ответ, её взгляд такой мягкий, искренний, я знаю, она с радостью подчинится чему угодно.

Левая ладонь накрывает её руку, большой палец поглаживает шелковистую кожу.

Тут же появляются мысли, насколько нежна и заботлива эта женщина, и как мне хочется, чтобы она почувствовала на теле то, что я чувствую внутри.

У меня всё было подготовлено, но, похоже, придётся немного сымпровизировать.

— Столько дней впереди, когда я буду брать тебя, владеть тобой, помечать тебя. Но сегодня я лишь хочу, чтобы ты испытала чистое блаженство, изливающееся на кожу.

Склонив голову, она смотрит на меня из-под ресниц, лёгкая улыбка играет на губах.

— Сегодня только чувствуй, милая. Это всё, что я хочу от тебя. Не думай, не говори, не бойся. Только чувствуй, как сильно я люблю тебя, в каждом прикосновении и ласке для твоей великолепной кожи.

Кивнув, она кусает внутренний уголок губ.

— Да, Хозяин. Замечательное предложение.

— Очень на это надеюсь, — шучу я, ведя её дальше в игровую.

Разглядывает белую ткань, скрывающую обычно тёмные чувственные цвета кожи, дерева, цепей и металла.

По углам мерцают свечи, придавая комнате превосходный медовый оттенок.

Её живот напрягается с вдохом.

— Спасибо, Хозяин. Это просто превосходно.

— Не в сравнении с тобой.

Её веки тяжелеют, губы приоткрываются.

Отпускаю её, провожу рукой по её щеке и накрываю шею.

— Что ты со мной творишь, — произношу я, притягивая её за затылок и упираясь своим лбом в её.

Нежно, но целенаправленно целую её, и она вздыхает под моим напором.

— Иди в кровать, пока я не испортил свой план и не поимел тебя тут, — прошу я. Моргает, а лицо светится.

Смеясь, качаю головой.

— Вечно любишь пожёстче, — вслух размышляю я.

Тини тихо отходит от меня.

— Лицо вниз, зад вверх, руки в стороны, белая роза на матрасе рядом, — указываю я. — И глаза закрыты.

Достаю из ящика необходимое. Боже, не могу дождаться, когда увижу её завораживающую реакцию.

Выражения её лица… Господи, помоги мне. У меня стоит только от одних мыслей о её звуках и лице.

Возвращаюсь к постели, на которой она лежит, улыбаясь, глаза закрыты, а дыхание уже сбилось.

— Выше попку, сладкая. Я знаю, ты можешь, — хлопаю её по ягодице.

Она привстаёт на носочки, лодыжки напрягаются, становясь такими рельефными, что не могу сдержаться и провожу по одной свободной рукой.

Гладкая и шелковистая. Веду языком по её спине от аппетитных вершин до середины.

Пора поиграть. Выпрямившись, беру первую игрушку.

Ладонь проскальзывает в варежку, и я дую на бархатистую шерсть кролика.

Ей точно понравится.

Сколько раз я смогу заставить её выгибаться от удовольствия?

Надеюсь, их будет не сосчитать.

Рука опускается, тянется к её пояснице. Когда наконец-то дотрагиваюсь до неё, Тини резко выдыхает.

Обвожу изгиб ягодиц, веду вверх и вниз по её бёдрам, под коленями, отчего она чуть не хихикает. Боится щекотки?

Хм-м-м…

Где ещё можно вызвать такой ответ?

Двигаюсь вверх по спине, провожу по рёбрам. Она недвижима, дышит уверенно, но когда я обвожу руки и задеваю их с внутренней стороны, Тини определённо дёргается, а её ягодицы напрягаются.

Одной рукой убираю с её шеи локоны – так проще подобраться. Её ноги приподнимаются с движением, словно она впитывает каждую каплю вырывающихся эндорфинов (прим. авт.: один из гормонов радости и удовольствия).

Наклоняюсь и целую её в щёку, после чего возвращаю варежку на шею.

Следующее желание, конечно, уже взять её, но я подавляю вожделение и беру с кровати розу.

Отрывая лепестки друг за другом, украшаю её спину.

Они сворачиваются на её коже в чашечки, ожидающие, когда их наполнят.

Какая прелестная идея…

Так что подхожу к свече, которую она вряд ли заметила. Я достал её специально для этой цели.

Иду обратно, играя на ходу с огнём, водя указательным пальцем над фитилём.

Оказавшись рядом, говорю:
​
— Залезай на кровать, ноги широко раздвинь. Можешь открыть глаза, пока передвигаешься, но смотри вперёд. Как только устроишься поудобнее, снова закрой глаза, — я держусь у неё за спиной, чтобы она не видела, что у меня в руках.

С практически неслышимым “да, Хозяин”, она исполняет приказ.

Ноги напрягаются в предвкушении оказаться в ней, почувствовать тугое лоно после того, как я заставлю дрожать её изнутри из-за воска, окропившего кожу.

Окунаю в него кончик пальца, игравшего с огнём. Он приятно покрывает кожу.

С улыбкой опускаю руку на пару футов от свечи, которую чуть трясу, чтобы капли попали на предплечье. Надо убедиться, что температура подходящая.

Как только чувствую тепло, понимаю, что она, возможно, кончит от одного этого. Член дёргается от ощущения на руке.

Сняв воск, стряхиваю его на деревянный пол. Уберу позже.

С комода рядом беру миску со льдом, на случай, если он понадобится.

— Я люблю тебя, ангел, и это будет так приятно, что у тебя больше не останется сомнений, как много ты для меня значишь, — произношу я и опускаюсь на матрас рядом с её торсом.

Поднимаю свечку на несколько футов над поясницей.

Кап, кап, ка-а-а-ап!

Спина напрягается, она задыхается, спустя секунды слышно тяжёлое дыхание. Тини сжимает в кулаках простыню, ноги дёргаются, и она толкается бёдрами о постель, будто трётся о матрас.

— Приятно… Именно так, ангел. Тебе нравится.

Капаю вокруг лопаток, и вскоре на спине вырисовывается фигура в форме сердца.

Когда воск на коже остывает, беру упавшие на простыню лепестки и кладу их ей на спину. Они будто подмигивают мне, выжидающе загибаясь. Надавив на один указательным пальцем, веду его по очаровательным восковым неровностям. Каждый раз, когда он переходит с воска на кожу, она чуть подскакивает и стонет.

Бархатистость лепестка в сочетании с покалыванием кожи, должно быть, была приятной.

Она дёргается, когда моя нога задевает её зад.

Чёрт, яйца напрягаются, и я подбираюсь к её центру.

Наполняю лепесток воском, смотрю, как он переливается на кожу, улыбаясь при звуке её стона на выдохе.

Ещё с парочкой обхожусь так же, и она снова издаёт эти стоны, от которых дёргается член и сжимаются зубы в борьбе с желанием пригвоздить её к матрасу.

Но пока нет… я могу подождать.

Лизнув её спину, дую на влажный след, отчего лепестки разлетаются кругом.

— Глаза всё ещё закрыты? — уточняю я.

— Да, Хозяин.

— Умница, — встаю и возвращаю свечу на место.

Затем иду к ящику, который я подготовил для следующей части.

С улыбкой достаю колесо Вартенберга, анальную пробку, лубрикант и три металлических дилдо различных форм и размеров.

Оказавшись снова на кровати, опускаю дилдо в миску со льдом, остальные игрушки раскладываю у её ног.

Выдавив смазку одной рукой, обмазываю палец и ложусь грудью на матрас, оказавшись прямо перед её раскрытыми ягодицами.

Втягиваю носом воздух.

— Пахнешь так, будто хочешь меня.

Её правая нога дёргается.

— А ещё так, словно хочешь кончить. Этого хочет мой ангел? Воск сильно завёл тебя, так, что внутри всё снова и снова сокращается? — свободной рукой поглаживаю её под ягодицей, обводя влажным пальцем второй руки анус.

— Да, Хозяин, очень сильно, — с придыханием произносит она.

— Это хорошо, — ввожу кончик пальца внутрь и выхожу.

Она напрягается в ответ. Мне хочется, чтобы она была более расслаблена для моих планов, так что я беру колесо и легонько провожу им по её правому бедру.

Когда её икра машинально приподнимается, как и спина, ввожу палец в её зад. Медленно двигаю им, давая возможность расслабиться.

Веду колесом через позвонки, по рёбрам, вниз к линии трусиков и по аппетитным п