Мёртвая плоть

Едва самолёт коснулся полотна посадочной полосы, Валерка понял – он на отдыхе! Наконец-то! Теперь от моря, солнца, пальм и красоток с кожей цвета бронзы его отделяет только обшивка самолёта. Парень потянулся, разминая затёкшие мышцы, и счастливо выдохнул. Ну наконец-то, Пресвятая Дева, наконец-то!

Курортный город встречал его, словно дорогого гостя. Или старого друга. Повсюду было разноцветье красок и эмоций: голубое небо, бирюзовое море, жизнерадостные улыбки аборигенов и пёстрые наряды туристов. Из толпы встречающих выскочила шумная компания.

- Валерка! Эй, сукин сын, ты наконец-то прилетел! – компания окружила Валеру, вереща в оба уха слова приветствия и забирая у него из рук сумки. Парень вертел головой из стороны в сторону, пытаясь понять, кто тут. Все, с кем Валерка ходил в школу на протяжении почти десяти лет.

Всё же это была замечательная идея – поехать к морю со своими школьными друзьями. Он не видел их с тех пор, как покинул маленький городок, и отправился в Санкт-Петербург – учиться в колледже. То есть уже почти год. Учёба давалась ему с трудом, но, благодаря природному упрямству, Валере удавалось держать высокий уровень. И это отнимало чертовски много сил. Под конец года у Валеры складывалось впечатление, что им ежедневно натирали полы во всех корпусах – настолько разбитым и измождённым он себя чувствовал. Так что...

Предложение съездить на летних каникулах к Красному морю было, как нельзя кстати.

Ближе к вечеру ребята уже раскидали вещи по номерам и смогли себе позволить с головой окунуться в прелести отдыха. Вдоволь накупавшись в тёплом море, компашка вылезла на берег в поисках приключений, и они не заставили себя ждать; благо, клубов на побережье было хоть отбавляй.

В одном из клубов компашка и остановилась. Валера получил шикарную возможность пофлиртовать с местными красотками и накачаться ромом и наркотиками до полной нирваны. Чем он, собственно, и воспользовался. Время стремительно потекло сквозь пальцы, реальность вокруг съёживалась и мигала, но от этого делалась только забавнее.

А потом вдруг стало темно. Валера не видел ничего, не мог пошевелиться, казалось, что все его ткани и мышцы парализовало. Он точно знал, что что-то не так – задница так и ныла ему об этом. А он привык своей заднице доверять.

Пробуждение было не из приятных: алкоголь и наркотики ещё не выветрились из его крови, и от этого окружающее пространство было размыто.

Люди вокруг него общались на непонятном ему языке. От этого в желудке сворачивался тугой комок страха, грозящий вот-вот вырваться наружу зловонными потоками желчи и слюны. Валерка притянул колени поближе к груди, пытаясь подавить рвотный позыв, однако у него ничего не получалось. Сквозь затуманенное сознание он едва уловил движение рядом с собой. Потом его больно дёрнули вверх, поднимая на ноги, и поволокли куда-то в сторону.

Тёмные очертания стен сменились светлыми, и голову парня чуть не запихнули под ободок унитаза. Как раз вовремя: полупереваренный обед устремился вверх по пищеводу, и Валерка скрючился в судороге.

Его долго рвало, видимо, сказывалось действие наркотика, но, в конце концов, отпустило. Мир вокруг так и не принял чётких форм, расплываясь и дрожа перед его глазами. Грубые руки опять подхватили его и затолкали в какую-то тесную прозрачную коробку и окатили ведром холодной воды. Лучше не стало.

Потом его раздели (ха-ха, вот логика – сначала помыть, потом раздеть) и принялись вертеть из стороны в сторону: заглядывали в рот, прощупывали пульс, нагибали к коленям, кололи пальцы и стучали по суставам молоточком. Всё это напоминало медицинский осмотр, причём очень дотошный. Словно его в космонавты готовят, не меньше.

Его снова низко нагнули, ощупывая, словно курицу на базаре. Даже в таком состоянии ему стало ужасно неловко. Пусть даже в быстрых и точных прикосновениях не было и намёка на интим – только холодный расчёт, всё равно это было дико неприятно.

Наконец, его оставили одного – голого, дрожащего, с выпотрошенными мозгами. Валерка отполз к стенке и свернулся калачиком. Он изо всех сил надеялся, что всё это ему только снится. Пресвятая Дева, пусть это ему только снится...

Следующее возвращение в реальность было ещё хуже. В виски долбилась боль, нещадно разрывая нервные клетки, во рту прочно поселился привкус желчи, всё тело мелко подрагивало от холода. Выходит, это всё был не сон. Это была грёбаная реальность!

Валерка попробовал пошевелиться, но понял, что это невозможно – верёвка опутывала его тело от шеи до бёдер, сплетаясь в странные узоры. Его глаза осмотрели всю комнату, но не нашли ничего, за что можно было бы зацепиться и выбраться из похмельного кошмара. Вокруг были только голые серые стены с одной-единственной дверью. Которая отворилась, стоило парню бросить на неё взгляд.

В комнате появилась тёмная фигура. Валера решил прояснить, наконец, ситуацию для себя.

- Кто ты такой?! Что вообще происходит?

- Молчать, презренный раб! – тёмная фигура сделала шаг к нему и уже занесла руку для удара, но тут раздался другой голос - мягкий и бархатистый, словно мех пантеры.

- Я сам с ним разберусь.

Фигура низко поклонилась и исчезла из поля зрения. Валерка же принялся рассматривать человека перед собой. Это был высокий статный мужчина с восточным лицом и бронзовой кожей. Иссиня-чёрные волосы густой волной спадали на плечи и спину, с узкого лица смотрели тёмно-карие глаза. Он был облачён только в кожаные штаны, так что взгляду открывались отлично развитые торс и руки. Полная противоположность Валере – изящному парнишке с бледной кожей, пепельными волосами и почти белыми глазами.

- Ты кто?

- Меня зовут Аль Ша, но для тебя я Хозяин.

- С чего это?

- Я купил тебя. Отныне ты – обитатель ночной половины моего дома.

У парня вырвался шокированный вздох. В колледже он изучал историю Древнего Востока и прекрасно знал, что ночная половина – грубо говоря, гарем, - место закрытое, вход и выход туда имеет только один человек. Хозяин дома.

- Но я парень, вообще-то. Мне в гареме явно не место.

- Да что ты? – мужчина ухмыльнулся. – И что же мне с тобой делать? Кастрировать и отправить на конюшни вычищать навоз?

Валерку передёрнуло от открывшейся перспективы. Он что, серьёзно?!

Аль Ша подошёл вплотную к Валере. Даже если бы парень не был связан, у него не было бы шанса выстоять против мужчины – об этом красноречиво говорили литые мышцы, перекатывающиеся под загорелой кожей при каждом движении. Парень жалобно всхлипнул, когда сильные пальцы вцепились в волосы и дёрнули вверх.

- Твоё несчастье, что ты такой красивый.

- Несчастье?..

Парень попытался прикинуть, в чём же это несчастье.

- Давай не будем усложнять друг другу жизнь. – Аль Ша обхватил пальцами подбородок парня и резко дёрнул на себя так, что у Валеры хрустнули шейные позвонки. – Бежать отсюда тебе не удастся в любом случае. Я предлагаю равноценный обмен. С меня - довольно неплохие условия для жизни, кров, еда и безопасность. От тебя не потребуется ничего, кроме повиновения. Полного и безоговорочного.

- Вот ещё! – вскинулся Валерка. – Чёрта с два я лягу под мужика!

Тут же его отбросило назад сильной пощёчиной, и он хлопнулся на спину. Затылок громко стукнулся о каменные плиты, а верёвка до боли врезалась в запястья, пережимая вены.

- Ты не в том положении, чтобы что-то требовать, мальчик. – последнее слово были выделено ядом сарказма, Валера услышал это даже сквозь шум крови в ушах. Он заставил себя разлепить один глаз и уставился на мужчину. Сейчас в нём смешивались страх и ярость, грозились выплеснуться на холодный пол всеми физиологическими жидкостями, на которые Валера был способен, от крови до рвоты. Но он сдерживал их.

Парень не заметил, как Аль Ша подошёл ближе, нависая над ним тёмной устрашающей массой. Тяжёлая ступня опустилась на шею, перекрывая доступ кислорода. У парня широко распахнулись глаза, и он стал отчаянно дёргаться, пытаясь вырваться.

Безуспешно. Несколько долгих секунд адамово яблоко прижималось к задней стенке гортани, словно хотело раздавить её – и вдруг давление чуть ослабло. Ровно настолько, чтобы Валера мог вспомнить запах кислорода, озона и углекислого газа, смешанных в единую воздушную массу.

- Так что? Ты всё ещё что-то хочешь возразить? – откровенная насмешка плескалась в антрацитовых глазах, но Валера почти не видел её сквозь слёзы. Воздух в лёгких заканчивался, и перед его взором, словно в замедленной съёмке, мягкие альвеолы чернели и съёживались, а капилляры, покрывающие их, отрывались и разбрызгивали вокруг кровь.

И тут... нога исчезла. Валерка, не веря своему счастью, вдохнул спасительный воздух. Аль Ша с ухмылкой наблюдал за ним. Его ступня скользнула вверх и нажала на подбородок парня, заставляя того открыть рот.

- Выказывай почтение, раб.

Едва Валера почувствовал, как в рот проникает что-то, тут же с силой сжал зубы. На язык упали несколько капель крови.

Но на красивом лице мужчины не отразилось ничего. Совсем. Он просто... стряхнул его с себя, словно букашку, и лёгким ударом в челюсть отправил в краткое забытье.

Из разбитой губы сочилась кровь, но Валера не обращал на это внимания: он изо всех сил вертел головой, пытаясь увернуться от большого пластмассового кольца, которое запихивали ему в рот. Силы были явно неравны, и, не прошло и минуты, кольцо оказалось за зубами, заставляя Валеру держать рот широко раскрытым.

Аль Ша любовался на творение рук своих, не спеша что-либо делать.

Валеру била дрожь, пробираясь через мышцы к лабиринтам кишок, заставляя дрожать и их. Он затравленно смотрел на мужчину, пытаясь понять, что же будет дальше.

Долго гадать ему не пришлось – в глотку ткнулся сочащийся смазкой член. Он вошёл сразу довольно глубоко, так, что Валера начал давиться с непривычки.

- Нужно было тебе доводить всё до этого, да? Странный ты. – Аль Ша хохотнул и дёрнул голову парня, ввинчиваясь глубоко в глотку. О, Пресвятая Дева, Валерка многое бы сейчас отдал за то, чтобы сомкнуть челюсти! Но это было не в его силах. Влажная головка скользила по языку в горло, оставляя солоноватый привкус. Какая гадость...

Он ничего не видел, кроме тёмного гладкого живота, и почти не мог дышать. Воздух поступал в ноздри толчками, а когда выходил изо рта вместе с членом – получался противный хлюпающий звук.

Эта пытка продолжалась долго, до тех пор, пока мужчина не дёрнулся, и глотка не наполнилась отвратительной солоноватой жидкостью.

- Глотай.

Вот ещё, в здравом уме Валера ни за что не станет такого делать. Аль Ша закрыл ладонью рот и зажал нос, чтобы у парня не было возможности выплюнуть.

Глаза распухают, словно готовые лопнуть. И голова сейчас лопнет. Валера держится из последних сил, но тело с ним не советуется. Оно считает, что лучше проглотить то, что предлагают, чем погибать от удушья.

- Вот и хорошо. – Аль Ша опустил паренька, и тот сразу же грохнулся лицом в пол, шумно дыша и всхлипывая.

- Неужели хочешь сказать, что тебе не нравится? – Валерка мотнул головой, чувствуя, как к горлу подкатывает волна тошноты. Рот уже наполнялся вкусом желчи.

- Ты обманываешь самого себя. Вот доказательство. – Валера посмотрел в указанном направлении и чуть не подавился воздухом, потому что взгляд его уткнулся в собственный напряжённый член. Это было словно последней каплей.

Его скрутила судорога, из широко открытого рта на пол полилась вязкая жижа из недавно проглоченной спермы и желудочного сока. Валерку бросило вперёд, уткнув носом в лужу, но он не мог отодвинуться. В нос забивалась нестерпимая вонь. Спазмы всё усиливались, словно пытались выдавить из Валеры любое напоминание о пережитом унижении. По телу пробежала судорога отвращения, но тут же оно сменилось чем-то...

Парень сначала подумал, что ему показалось, но пальцы в заднице двигались вполне реально. Мужчина с хирургической точностью касался твёрдого шарика простаты, посылая электрические импульсы по всему телу. Валера попытался отодвинуться, но оказалось, что его крепко держат за бёдра.

Новый мощный спазм сотряс тело, и парень захлебнулся криком. То, что он испытывал, никак нельзя было назвать оргазмом – он чувствовал себя отвратительно. Даже то, что из него извергаются струи спермы, казалось болезненным и неправильным.

Когда он немного успокоился, мужчина отпустил его, но верёвки не разрезал.

- Из тебя может получиться неплохая игрушка. – Аль Ша несильно хлопнул его по заднице и ушёл, оставив валяться в луже собственной рвоты и спермы...

Произошедшее заставило его надломиться – как физически, так и эмоционально – раздробило на множество неровных осколков, которые не рассыпались только благодаря вязкой чёрной массе ненависти. Она текла по его венам, собиралась в мышцах и хрящах. Он чувствовал, как острые чёрные кристаллы кружились внутри него, терзая внутренности, засоряя все системы организма.

Это отрава, но она нужна, чтобы продержаться ещё немного.

В голове настойчивым мотивом крутилась Ave Maria, переложенная на рок-музыку: тяжёлый, долбящий изнутри по барабанным перепонкам ритм, никак не соответствующий словам. Пресвятая Дева, неужели этот мир так жесток?!

Темно. Очень темно.

Во всём теле дикая боль, словно его избивали несколько часов.

В темноте трудно что-либо разглядеть. Но Валерка точно мог сказать, что он лежит на чём-то мягком. Всё тело ныло, но голова была, как никогда ясной – и в ней с тошнотворной чёткостью прорисовывались все события вчерашней ночи, складывались в логическую цепочку.

Его похитили. И держат неизвестно где.

Есть человек, Аль Ша. Он назвал его рабом, обитателем ночной половины. Проще говоря, игрушкой для секса.

Есть он, Валерка, обычный студент, волей случая оказавшийся в такой передряге.

И есть внешний мир, в который необходимо вернуться, во что бы то ни стало. Он всё ещё существует.

Комната наполнилась мягким светом, и вошли несколько человек. Валера сжался, ожидая, что его схватят и поволокут куда-нибудь. Однако люди бесшумно заскользили вокруг него. Они что-то ставили, раскладывали, что-то куда-то наливали и смешивали. В конце концов, парень догадался, что ему принесли ужин. Ну да, если вспомнить слова Аль Ша, именно так всё и должно быть. Игрушка должна оставаться в исправном состоянии, чтобы её было интересней ломать.

Люди покинули комнату так же неслышно, и Валера снова остался один. Но теперь его почему-то пугало одиночество. Ему казалось, что в расплывчатых полутенях притаились монстры... Первобытный, почти животный страх захлестнул всё его существо, заставил забиться под самую яркую лампочку и сидеть там. Стены словно сдвигались, давили со всех сторон, мешали дышать. Страх опутывал своими паучьими лапками всё его существо...

Пантера загнала свою жертву в ловушку...

Но его мучитель не знал одного. Такое уже было. Валера уже проходил через этот ад. Боль, унижение, психологическое и физическое насилие... Это всё не ново. И если Аль Ша задумал сломить его сопротивление, его ждал неприятный сюрприз.

Валера закрыл глаза, и перед его мысленным взором встала картина из недавнего прошлого. Картина, которую он три года старательно стирал из памяти.

Серые стены.

- Ублюдок, чтоб ты сдох! – плюётся ругательствами монстр, разбрызгивает вокруг себя слюну, словно яд. – Малявка ты ебанутая, тебе никогда не стать похожим на остальных!

За окном ночь. Миллионы огней прорезают тьму, но не рассеивают её. Ночь сильнее электрического света.

- Однажды меня кто-нибудь полюбит, обязательно!

Говорить, когда из горла хлещет кровь, очень трудно, но Валера старательно выводит каждое слово.

- Да кто ж тебя такого полюбит, м? Этот мир не для тебя, кусок дерьма.

Тряся складками раздувшегося тела, отец поворачивается и уходит. А Валера, четырнадцатилетний подросток, забирается пальцами под подушку и поглаживает упаковку сильного снотворного. В уши долбится тяжёлый мотив Ave Maria, словно в насмешку над верой.

Он уже знает, как это будет выглядеть со стороны. Самоубийство. Без каких-либо предпосылок – непонятное и оттого ещё более ужасающее.

Но на самом деле всё пошло совсем не так. Точнее, не совсем так.

Кровь. Кровь на его руках. И демоны, преследующие истерзанную душу...

Валера вынырнул из воспоминаний, услышав приближающиеся шаги. Мягкая, но уверенная поступь, словно лапы пантеры шуршат опавшими листьями. Он. Валерка подобрался.

Ему нужно выбраться отсюда. А значит, он узнает, как это сделать. Пусть для этого придётся терпеть вязкую чёрную ненависть.

Аль Ша, не говоря ни слова, прошёл мимо него и уселся в кресло, которого Валерка раньше не заметил. Наверное, потому что оно было в самом тёмном углу комнаты.

Теперь мужчина полностью сливался с тенями, только белки сияли лихорадочным блеском.

- Иди сюда, мальчик.

Валера склонил голову, пытаясь скрыть кристаллы ненависти в глазах. Всё хорошо, это необходимо, через это нужно пройти. Иначе ему отсюда не выбраться.

Он опустился на колени.

Что ж, пусть игра начнётся.

Аль Ша положил ногу на ногу и пошевелил пальцами верхней.

- Приветствуй меня, презренный раб.

Валера, задавив в себе ярость, кинул на него недоумённый взгляд. Он и так уже на коленях, что ещё надо? Немного пораскинув мозгами, парнишка всё же понял, что от него требуется. Всё его существо восстало против такого предположения. Это дико, непристойно, мерзко... Но, если Валера не примет правил игры, он окажется проигравшим и будет навсегда потерян для внешнего мира.

Один раз его уже вытащили с того света. А значит, он может и не с таким справиться.

Он медленно нагнулся, пытаясь побороть собственное бунтующее сознание, и прикоснулся губами к ступне. По телу прошла дрожь отвращения, но Валера понадеялся, что мужчина не заметил этого. Его захлестнул целый вихрь эмоций, среди которых почему-то затесалось возбуждение – эмоция не такая сильная, как остальные, почти незаметная на фоне всего остального, но всё же... вполне реальная.

- Плохо. – сквозь шум в ушах пробилось лишь одно слово. Аль Ша говорил что-то ещё, но парень уже не мог разобрать.

- Прошу прощения, х... – Валера поперхнулся этим словом, но всё же, после недолгой борьбы с собой, выдавил: - Хозяин.

Он скользнул языком вниз, обвёл слегка выступающую косточку и втянул в рот большой палец. На вкус это совсем не отличалось от обычной кожи – разве что немного жёстче – но всё равно Валеру передёрнуло. Он чувствовал, как лицо стремительно заливает краска, но не мог отступиться. Это игра. И чёрта с два он проиграет!

Он минут пять вылизывал ступню, пока не услышал бархатистый шёпот:

- Достаточно. – и тут же сильный пинок в плечо опрокинул его навзничь. В голове Валеры мелькнула мысль о том, что в последнее время он слишком часто прикладывается затылком об пол. Такими темпами и сотрясение мозга заработать недолго.

- Я смотрю, ты уже готов. – Валерке нестерпимо захотелось вскочить и со всей силы заехать кулаком по этому красивому лицу, чтобы кровью стереть сальную ухмылочку. Он и вскочил бы, не будь его грудная клетка пришпилена ногой к полу. – Хороший мальчик.

Аль Ша неспешно провёл влажными от слюны пальцами вниз по шее, к розовым соскам, и всего лишь несколькими движениями заставил их затвердеть. Потом – от них к животу, обводя по пути пупок, и, наконец, пятка мужчины коснулась нежной головки члена. Да, будь это лапа с когтями, давно бы располосовала кожу на ремни, а из живота вывалились бы внутренние органы и валялись рядом, испуская зловоние. Валера сжал зубы, сдерживая стон, когда ступня оказалась на его члене и слегка вдавилась в него, причиняя лёгкую боль.

- Кричи, мальчик, нет нужды сдерживаться.

Но Валера упрямо вертел головой. Это так мерзко, почему же тогда тело реагирует на эти постыдные ласки? Наверное, лучше не думать об этом, а то свихнуться можно.

Его выгнуло в дугу, когда влажные пальцы потёрлись о вход в его тело. Какая же гадость! Парень сжал колени, инстинктивно пытаясь защититься от прикосновений. Но тут же между ними вклинилась рука мужчины, принуждая разводить колени широко в стороны.

- Не зажимайся, так больнее будет.

Валера распахнул глаза и с ужасом уставился на склонившегося над ним мужчину. Что он хочет?... Нет! Это невозможно!!! Нет, не надо!!!

Дикий крик разнёсся по комнате.

Нет, всё это было бы не так плохо, если бы в него не пытались запихнуть ногу!!! Это же немыслимо, невозможно, нереально!

- Хватит, не надо! – Валера забился, пытаясь вырваться, но Аль Ша крепко вцепился в его бёдра, пресекая любые пути к отступлению. Парень отчаянно шипел, чувствуя, как в узкий проход протискиваются пальцы, нещадно растягивая мышцы. Больно!

Больно, Пресвятая Дева, как же больно!!!!

- Прекрати орать!

- Но мне больно!

- Поверь, пока тебе ещё не больно. И лучше бы тебе замолчать, если не хочешь узнать, что такое настоящая боль.

Валера счёл это довольно разумной мыслью и заскрипел зубами, пытаясь сдержать крики. К тому же, Аль Ша решил немного приласкать своего раба и теперь водил рукой по напряжённой плоти, заставляя тело изгибаться от болезненного наслаждения. Валерка резко выдохнул, чувствуя, как подкатывает оргазм. И тут... ласка исчезла, исчезла и боль в заднице. Его резко дёрнули, поднимая с пола, и он оказался сидящим на коленях мужчины. Он всхлипнул, когда в растянутый задний проход скользнул налитый член, сразу до основания. Аль Ша, даже не дав ему привыкнуть, стал вбиваться в тело парня сильными толчками.

Это игра, Валерка. Это всего лишь игра. Всё хорошо.

Но, как бы он ни старался себя убедить, боль перекрывала все мысли, смешивалась с удовольствием, когда Аль Ша задевал простату в глубине его тела. Боль выплёскивалась из него громким криком и горячей белой жидкостью.

- Хозяин... – Валера поморщился, произнося это слово. Хорошо, что в комнате полумрак, а он лежит у ног мужчины, и тому не видно его лица. – Могу я спросить?

- Что именно?

- Как... Почему я оказался здесь? – парень понимал, что даже такой простой вопрос может вызвать подозрения, но... В таком состоянии он не смог придумать ничего лучше. Молчание напрягало Валеру, и он поднял глаза, пытаясь понять эмоции его мучителя.

Аль Ша наклонился и провёл рукой по голове паренька, почти ласково заглядывая в глаза. А потом... резко сжал волосы в кулак, и Валера приложился лицом об пол.

Удар.

Удар.

Ещё удар, ломающий хрящи носа к всем чертям. Валерка пытался закрыть лицо руками, и костяшки пальцев тоже разбились в кровь. Он захлёбывался болью, кровью и соплями, ему казалось, что череп вот-вот расколется напополам, и на каменные плиты хлынет розоватая смесь мозгов и крови.

Но удары прекратились так же внезапно, как и начались. Аль Ша притянул изувеченное лицо парня к себе.

- Хочешь узнать, как ты тут оказался? Так вот, я понятия не имею. Но могу сказать совершенно точно – оставаться тебе тут недолго. Подохнешь, как последняя шлюха. Потому что такие хитрожопые ублюдки, как ты, здесь не выживают.

Валера не слышал, как он ушёл. Его сознание уже проваливалось в тягучую чёрную тьму ненависти, которая грозилась удушить, раздавить, растереть в порошок остатки разума.

Пресвятая Дева, почему так больно?

Больно, Пресвятая Дева, как же больно!

Валера стоит на коленях, уткнувшись лицом в пол, зубы сжимают твёрдый резиновый шарик, поэтому стоны почти не слышны. По ягодицам с одинаковым временным интервалом проходится плеть, рассекая своими девятью хвостами воздух и кожу. Парнишка вздрагивает от каждого удара, но никак больше пошевелиться не может – целая система кожаных ремней удерживает его в одном положении.

Как же больно...

Из разбитого носа снова идёт кровь, практически перекрывая доступ кислороду. Крови много, потому что с того момента, как его сломали, прошла всего неделя. И ни дня из этой недели Валера не провёл в одиночестве.

Больно...

Удары перемещаются на спину, а в задницу утыкаются смазанные пальцы. Ноги.

Валера морщится и изо всех сил душит крик. Этот ублюдок привык растягивать его для себя именно ногой, игнорируя такие банальные, но менее травмоопасные вещи, как дидло или анальные шарики. Его от этого дико прёт. Наверное, это какой-то фетиш? Парень не очень хорошо разбирался во всяких сексуальных извращениях. Да что там, он вообще считал, что связь между мужчинами физически невозможна!

Это больно, потому что ступня входит уже наполовину.

Это страшно, потому что постоянно кажется – задница вот-вот порвётся на несколько частей.

Это стыдно, потому что Аль Ша знает, куда надавить, чтобы добиться от тела Валеры ответа.

Это ломает его. Разбивает на осколки, давит и душит, загоняет мысли под пневматический пресс остатки его разума, чтобы превратить их в лужу слёз и соплей.

Снова боль и унижение. Валерка ошибался, считая, что уже проходил через это. Эта боль была на порядок выше. И, чтобы преодолеть её, ему придётся сделать то, что он уже делал, только... На порядок точнее. Жёстче. Циничней.

От этой мысли по телу проходит разряд электричества, и Валера выгибается, раскрывается шире перед мужчиной, пропуская его глубже в себя. Да, пусть это будет так. Парнишка дрожит, чувствуя, как внутрь него льётся тёплая сперма, и морщится сам, забрызгивая пол под собой белой жидкостью. Интересно, а мозг, размазанный по стене, будет выглядеть так же?

Больно, очень больно. Кажется, сознание снова теряется в хаосе, в первичном бульоне холодного космоса. Валера едва чувствует, как с его тела снимают путы, поднимают его в воздух и несут куда-то. Укладывают на что-то мягкое.

Тихий голос, где-то совсем на окраине сознания, собирает на себя жалкие остатки сил и внимания:

- Фортуна не любит тебя, Валера. Прошедшие три года дали тебе ложную надежду на благополучие, верно? Как глупо.

Ты спрашивал, как ты оказался здесь? Очень просто.

Твой отец был алчным и скупым человеком. И ненавидел тебя.

Тебя планировали разобрать на органы, твой отец со дня на день ожидал моих людей... Но кто же знал, что из-за ненависти к нему ты решишь отравить и его, и себя разом! Это был бы гениальный ход, особенно для такого ребёнка, как ты, если бы только он не был спонтанным. Действительно, со стороны всё выглядело бы так, что никого, в том числе и тебя, не заподозрили. Да и какой спрос с мертвеца? Избавил бы и мир от такого отброса, а заодно и себя от мира.

Но ты, видимо не рассчитал дозу. Или обманывал себя в желании уйти из этого мира. Отца-то отравил, а сам цеплялся за жизнь до приезда медиков. Мои люди хотели похитить тебя сразу, однако меня заинтересовала твоя реакция, когда ты очнулся. И ты остался жить там, где жил.

Голос на некоторое время замолк, и Валера испугался, что потерял сознание. Но вот через какой-то промежуток времени голос снова зазвучал:

- У тебя быстрый, нестандартный и невероятно жестокий ум. Ты мог бы пригодиться моей организации, и, если бы не твоя колдовская внешность, кто знает... Но это не твоя судьба. Ты умрёшь моей игрушкой.

О, это будет просто превосходно. Ты очень красив сейчас, когда балансируешь на грани сна и смерти, а будешь ещё прекрасней за гранью... – голос стих и окончательно пропал.

Валера размышлял над услышанным. Выходит, он действительно ничего не знал.

«Меня заинтересовала твоя реакция, когда ты очнулся». Весь тот день, что он лежал в больнице, завёрнутый в разнокалиберные трубочки, он улыбался. Врачи сочли это повреждением психики, так оно, может, и было... Но это ощущение воздушной эйфории, небывалой лёгкости и радости кружило голову и заставляло улыбаться, как дауна. Оно стоило того, чтобы выбраться из комы.

Постойте-ка... Он сказал «на грани сна и смерти»? О, неужели этот псих с садистскими наклонностями подумал, что парень без сознания? К горлу начал подкатываться истерический смех. Такой банальный просчёт, рассказывать жертве о своих планах на неё! Неужели он не знает: кто осведомлён, тот вооружен!!!

Да, он убьёт его. Вот только как это сделать, если под рукой нет никаких, даже самых незначительных, предметов? Голыми руками Валера не сможет с ним справиться – разница в телосложении была явно не в его пользу. Аль Ша предусмотрительно не давал в руки парню никаких металлических или бьющихся предметов. Даже верёвок в его комнате не было! Есть, конечно, вариант незаметно стянуть что-нибудь из инструментария, в последнее время он становился всё более разнообразным. Но Аль Ша всегда внимательно пересчитывает все девайсы и никогда ничего не забывает.

Ублюдок...

Ну, ничего. Будет и на этой улице праздник.

Валера почти терял сознание от боли – ему ломали руку. Медленно, со знанием дела и с нескрываемым удовольствием. Аль Ша прижимал его к столу и неспешно, с постепенно возрастающим усилием, давил на левую руку. Кость уже отчаянно скрипела, суставы выворачивались, но мужчина, как назло, иногда ослаблял хватку, чтобы растянуть удовольствие. Валера давно уже не кричал и не плакал. Голос пропал после первых десяти минут, слёзы – после первых пяти. Хотя, какое он может иметь представление о времени? Казалось, что каждая секунда – это день, а каждая минута – целый год адских мучений. Аль Ша был прав, когда говорил, что он не знает настоящей боли...

Когда раздался хруст кости, и кожа порвалась под давлением острого обломка, парень рисковал скончаться от болевого шока. Если бы не сильное обезболивающее, вогнанное через иглу в вену за минуту до того, как сломалась кость, можно было бы уже закапывать трупик.

- Красиво, правда? Я делаю большое одолжение такой твари, как ты. – Аль Ша довольно улыбнулся, слизывая с пальцев кровь. У Валеры перед глазами всё плыло, и только одно пятно было ярким и чётким – перетянутая у локтя рука со сломанным предплечьем. Он уже не чувствовал исходящей от неё пульсирующей боли. Не чувствовал он и возбуждения, и тошноты, что крутилась в желудке с самого начала этого страшного действа. Поэтому он совсем не замечал мужчины – ни его члена в заднице, ни его руки на собственной безжизненно висящей плоти. Собственно, никого это особо не интересовало.

Он не мог сказать точно, сколько времени прошло. Минута? Час? Неделя? Валера не заметил, как Аль Ша ушёл.

Ублюдку каким-то образом удалось сломать и лучевую, и локтевую кости, и теперь два острых конца торчали из порванной плоти, такие неприлично-белые на фоне кровавого месива.

Кровь продолжала течь из раны на пол, собираясь у колен в небольшую лужицу. Из-за верёвки кровотечение постепенно прекращалось. Парень, как в трансе, поглаживал обломки, пачкая пальцы в крови. Когда он неосторожно коснулся острых сломов, из пальцев брызнула кровь, и он поспешил руку убрать.

И тут ему в голову пришла сумасшедшая мысль. Он минут пять тупо смотрел на развороченную руку. Конечность буквально болталась на обрывках мышц и сухожилий. Все нервы давно уже порваны, потому-то Валера и не чувствует прикосновений к ней. Может, у него получится пробиться на свободу собственными силами? Голыми руками, так сказать.

Валера, крепко зажмурив глаза, подтянул руку ко рту и укусил. На язык полилась сукровица, но она не вызывала тошноту. Скорее, наоборот. Парень сглотнул и принялся с остервенением грызть оставшиеся лоскутки тканей. Его усилия были вознаграждены – через какое-то время на колени шлёпнулся окровавленный ошметок.

Если с костей снять всё, что мешается, то они будут чем-то вроде остро наточенных спиц. Даже при небольшом нажиме они могут проткнуть кожу и мышцы. Это же отличное оружие!

На Валеру внезапно нахлынула слабость, и он сполз по стене вниз.

Он только что отгрыз себе руку.

Его замутило. Он не сводил глаз с лежащей на столе руки, словно она могла ожить или превратиться в нечто невероятное. Но в его глазах светилась безумная ухмылка. Наверное, не надо думать обо всём этом с позиций обычных людей. В конце концов, какой процент обычных людей попадает в подобные ситуации? А какой процент из них остаются «обычными»? Вот именно, никакой. Ничтожно маленький.

Валера встряхнулся. Нельзя разлёживаться тут, ему нужно ещё многое сделать и решить.

Туго перевязав остатки руки, парень повернулся к столу и уставился на кусок его собственного тела. Бывший кусок.

Для начала, надо понять, куда же девать снятые с кости мышцы? Спрятать куда-нибудь под одеяло или кресло не получится – слишком заметно. Да и запах разложения, уже сейчас витающий в воздухе слабой дымкой, со временем станет просто невыносим. В этой комнате всё время относительно свежий воздух, хотя Валерка, как ни старался, не мог заметить решёток вентиляции. А значит, вонь будет сильно заметна и, само собой, вызовет подозрения.

Парень обвёл взглядом комнату, уже в который раз за последнее время, в поисках идей. Вот груда одеял, в которых он спит. Вот кресло, на котором сидит Аль Ша, когда бывает здесь. Вот железный стол, прикрученный к полу, на котором Валерка ест, а иногда валяется сам. Точнее, его валяют. А вот небольшая дыра в полу – его отхожее место. Точно!

Он не знал системы, но знал, что там ежедневно убираются.

И... если сбрасывать останки прямо так, то это будет заметно. Об этом могут сказать Аль Ша. А он может догадаться. И тогда не зайдёт в эту комнату, пока его телохранители не найдут кость. Что же делать? Валера задумчиво потёр подбородок. Во рту перекатывался какой-то странный, приторно-солёный (да, именно так) вкус. И снова у него появилась идея.

Если пережёвывать и в таком виде выплёвывать останки в дыру, их вполне можно будет принять за полупереваренную пищу. Никто же не будет рассматривать, верно? Хорошо ещё, что пятна крови в этой комнате – не редкость, и не вызовут никакого подозрения.

Парень, вдохновлённый идеей, подхватил со стола руку и принялся сдирать с неё кожу и мышцы. Зубами, пальцами, всем, чем можно. Плоть отставала от кости с трудом, словно не хотела расставаться с ней. Валера переломал все ногти, прежде чем ему удалось освободить предплечье от тканей. Теперь рядом с ним валялась целая куча склизких обрывков.

Он подцепил один из них и запихнул в рот. Жёсткий лоскут мышц заскрипел на зубах, отдавая оставшиеся кровь и лимфу, но не разрываясь. Валере пришлось изо всех сил двигать челюстями, чтобы кусочек превратился в некое подобие кашицы. Он выплюнул массу в дыру, сразу же запихивая новый кусок, чтобы не отвыкать от вкуса.

А то его ещё тошнить начнёт.

Пережевав почти все останки, парень решил передохнуть. Челюсти нестерпимо болели, глаза слипались, а ему ещё надо очистить от мяса кисть. Валера подтянул к себе оторванную руку. Кисть очищалась куда сложнее предплечья. Несколько суставов выскочили, и парню пришлось спрятать косточки пальцев под кресло.

К тому моменту, когда Валера отложил полностью обглоданную руку в сторону и выплюнул в дыру последний кусок плоти, прошла, наверное, целая вечность. Челюсти онемели и отказывались двигаться, рот вязало от сильного привкуса крови, но парень был доволен проделанной работой. Он взвесил в руке кости, примериваясь к весу и характеристикам нового оружия.

Оружие.

Теперь у него есть оружие.

Но осталась ещё одна маленькая проблемка.

Как скрыть от мужчины то, что у Валеры теперь нет руки? Ведь это бросится в глаза в первую очередь. Парень огляделся.

У него практически не было одежды – только рубашка, на четыре размера больше, чем нужно, и шорты. Аль Ша не любил, когда парень встречал его в одежде, но Валера делал это просто из принципа. В итоге он всё равно оказывался обнажённым. Так что... Рубашка давно уже лишилась пуговиц, но сама по себе была вполне целой. Если к локтю привязать свёрнутое одеяло, то по объему всё это вполне сойдёт за руку. Рукава были неимоверно длинными, что всегда бесило Валеру, но сейчас это, как нельзя кстати.

Валера дремал, прислонившись спиной к ножке стола, когда послышались шаги. Он встрепенулся. Сердце пропустило пару ударов, а потом застучало сильней. Пантера идёт в ловушку прямо на приманку...

Он сжал в руке кость. Локтевая в месте перелома была очень острой, так что именно её Валера решил использовать для нападения. Ну и лучевая, тонкая, как спица, сейчас была спрятана под кресло. Запасной вариант, так сказать. Парень занял положенное место у кресла, опустившись на колени и склонив голову.

Аль Ша прошёл мимо, даже не посмотрев на него. Во всём облике мужчины, в спокойной поступи и ровном дыхании чувствовалась непоколебимая уверенность в собственной безопасности. Что ж, сегодня Валера докажет обратное.

- Как твоя рука, мой милый мальчик? – он просто упивался собственной властью над его телом. Пусть. Этот триумф продлится недолго.

- Заживает, хозяин. - Парень спрятал ухмылку, склонив голову ещё ниже.

- Вот как? Может, оторвать её совсем, чтобы ты не мучился?

- Как Вам будет угодно.

- Вот именно. Как МНЕ будет угодно. Ты принадлежишь мне, помни это.

Вот он, этот момент. Валера сжал кость покрепче, чтобы не выпустить её при ударе, и единым плавным движением скользнул вперёд. Рука с обломком, как змея, полетела точно в намеченную цель.

Парень целился в горло, и уже почти видел, как рвётся сонная артерия, и всё вокруг забрызгивается ярко-красной кровью... Но кость пронзила воздух. А в его запястье стальной хваткой впились пальцы мужчины. Антрацитовые глаза с недоумением смотрели на бурую кость. А затем обратились на него.

Какое-то время в комнате стояла тишина. Валера не боялся – страх исчез уже давно. Он прикидывал, как можно извернуться, чтобы добраться до припрятанной лучевой кости. Но ничего не успел придумать.

Аль Ша толкнул его на кресло и навис над ним. Дикая боль пронзила левое плечо – кость пришпилила его к поверхности, словно бабочку. Сквозь собственный крик Валера услышал яростное шипение:

- Я убью тебя твоей же игрушкой, придурок. Ты подохнешь на моём члене, как последняя шлюха.

Его дёрнули чуть вниз, разводя бёдра в стороны так, что затрещали связки. Валера вскрикнул, пытаясь увернуться. Хотя на самом деле это было не так важно. Потому что пальцы, в судороге боли скребущие по полу, вдруг наткнулись на лучевую кость.

Он даже не успел ничего сообразить.

Рука метнулась вперёд и вверх. Лучевая кость вонзилась точно в глаз и вышла из затылка, прошив черепную коробку насквозь. Аль Ша тут же задёргался в предсмертных конвульсиях, словно не желая так просто расставаться с жизнью. Валеру придавило, на него хлынул поток крови и мозгов. В рот и в нос забивалась вонючая жидкость. Как это...

Ужасно, невыносимо, безумно... хорошо.

Ему стоило больших усилий заставить себя подняться. Со сдавленным стоном выдернув локтевую кость из плеча, парень спихнул с себя мёртвое тело и, не справившись с собственным, упал сверху.

Какое великолепное зрелище – ярко-алые ленты крови бегут по бронзовой коже, вплетаются в иссиня-чёрные волосы. Шедевр. Его шедевр.

В груди зародилось странное чувство – щекочущее, обжигающее и леденящее одновременно. Эйфория. То чувство, которое неясным отголоском хранилось в памяти ещё с убийства отца.

Валера водил обломком по коже, разрезая её на мелкие полоски, и наслаждался видом текущей крови. Когда кость добралась до паха мужчины, парень вдруг вспомнил про собственный член, который ныл и требовал к себе внимания. Ухмылка скользнула по его губам.

Он смотрел на то, как кость беспрепятственно проникает в задний проход, сдирая по пути нежные ткани. Рука тут же оказалась забрызгана кровью аж до локтя – впрочем, её и так покрывала засохшая тёмно-красная корка, и от пары капель ничего не изменится.

Пусть этот хищник достался ему только после смерти, пусть... Всё равно частичка какого-то кровожадного триумфа пробежала по венам.

Он вколачивался в разорванные внутренности, тёплые и податливые, как топлёное масло. Кровь хлюпала где-то внизу, создавая приятный звуковой фон. Кровь была повсюду – на его руках, животе, члене, бёдрах, полностью заливала растерзанное тело мужчины и пол вокруг...

- Действительно, очень красиво. – на лице Валеры мелькнула безумная улыбка, когда он слизывал с руки кровь. – Ты был прав, хозяин.

Удастся ли ему проскользнуть мимо охраны, или же его убьют? Или он умрёт на полпути от потери крови? Сейчас это уже не так важно...

Под покровом темноты по берегу неслышно скользила фигура. Море ластилось к её ногам, словно большая кошка, но фигура не обращала на это внимания. Она вообще мало что видела перед собой, двигаясь скорее по инерции. За ней тянулась цепочка следов – маслянисто-чёрных в свете далеких городских огней. Очертания фигуры были сильно размыты, как если бы она была призраком.

Кто это, что он тут делает и куда направляется? Никто не может дать ответ на этот вопрос, даже сама фигура. Она уже давным-давно потерялась в собственном сознании.

Возможно, утром у причала найдут мертвеца. Рыбы к тому времени уже успеют объесть глазные яблоки, руки и гениталии, так что зрелище будет не из приятных. Молодой помощник шерифа, с некоторым омерзением оглядывая тело, будет расспрашивать старого рыбака, который выловил труп. А потом, обернувшись к остальным полицейским, закричит: «Эй, ребят, гляньте-ка, у этого чувака нет руки!» Они столпятся вокруг, посмотрят на обрывок объеденной плоти, покивают головами в знак удивления и разойдутся. Каждый по своим делам.

А ещё какое-то время спустя по новостям передадут сообщение – убит видный бизнесмен. Диктор сухим голосом будет рассказывать, как продвигается расследование, что говорит шеф полиции, что об этом думают судмедэксперты и ещё какие-то солидные люди. Поднимется шумиха, вот только никто не догадается связать воедино утопленника и растерзанный труп. Ведь правда, что общего может быть у утонувшего туриста и местного бизнесмена?

Будет много работы у всех – у полиции, журналистов, детективов, - мир будет гудеть вокруг мёртвой плоти, как стая мух.

Но всё это только будет.

А пока что фигура бредёт по берегу, укрытая непроглядной тьмой, и море тихо шелестит у её ног.

Как же нелепо видеть со стороны...

Мимо проходит отчаянный день весны.
Траур по мне. Я же рыжий! Зачем же вы
Чёрным затмили все всполохи синевы?

Мама не плачь! Я же здесь, за спиной твоей!
Самый, наверное, глупый из сыновей,
Самый, наверное, шумный - совсем дурак!
Ты обещала, что я шутовской колпак

Ввек не сниму. Но сегодня причёсан, тих...
Тихая скорбь хуже криков твоих живых.

Папа, ты что? Ты от боли смеялся лишь!
Ну, же не стоит! Я рядом, прошу, услышь!

Что же вы топитесь в горькой своей вине,
Словно виновны, что выжили в той войне?

Слышишь, сестра? Наколдую огромный нос!
Что ты ревёшь? Или думаешь, я всерьёз?
Встану сейчас... слишком больно: боюсь, не встать.
Но всё равно перестань надо мной рыдать!

Ты то чего, мой братишка-тупица Исмаэль?
Плачешь, небось? Ну зачем ты мне душу рвёшь?
Ну-ка пойди, фейерверки зажги, братиш!
Я не могу - за двоих ты теперь шалишь.

Вытри слезу, не идёт она рыжине.
Горько тебе, а стократ ещё горше мне.

Я бы остался, слёзы утер... нельзя!
Жизни вам путь, ну а мне в темноту стезя...

Ну же, родные, улыбки прошу у вас!
Время уходит, и я ухожу сейчас...

Милые, миг остался! Зачем же вы
Чёрным затмили все всполохи синевы?!