Юноша стройный с прекрасным лицом

Юноша стройный с прекрасным лицом, гибким телом –
Что может быть Бесконечному больше подобно,
Ближе Творению, Свету – близость чему превращает
В Небо – пространство, в Молчание – время!

Красота парня вполне отчётлива
Только для рук,
Когда касаешься пальцами, гладишь
Его волосы, лоб,

Его подбородок;
Только для языка, когда
Ткнувшись носом в колени,
Проводишь языком по бёдрам

От колен до самого торса.
Облизывая губы,
Нос, брови, тонкую шею, плечи,
Медленно проводя языком

От соска через пах до колена
И ниже – до щиколоток, до самых пальцев и пяток,
Или целуя мальчишеские подошвы,
Блестящие при матовом свете,

Или обхватывая губами
Упругую драгоценность парня, –
Только тогда ты ощущаешь, ты видишь: есть
Для тебя на этом корабле каюта.

Однажды я смотрел на тебя,
Когда ты спал.
Ведь не так часто
Можешь смотреть на любимого,

Если он не принадлежит тебе.
Только мельком.
А сейчас случилось так,
Что ты спал, откинувшись на топчан,

В то время, когда я сидел за столом.
Уже стемнело, и комната освещалась
Тусклой лампочкой.
И я мог

Смотреть на тебя без глупых препятствий
Сознательной жизни.
И я смотрел.
Смотрел долго.

Одиночество. Отсутствие
Любви, любимого. А было ли
Иначе? Было,
Но лишь однажды –

Всякий раз,
Когда он находился рядом.
Как бы мгновение: тогда,
Сейчас, – не сопоставить,

Не сравнить, продлить...
Просто счастье,
Просто свет, –
Свет его присутствия:

Стоять рядом,
Сидеть за одним столом,
Гулять по городу,
Говорить.

Столько-то лет этого больше
Не существует. Ты знаешь.
Да и желал бы ты
Повторения? Но

Сказать «Нет» или «Да»
Равно неуместно. Если некому.
Когда почувствовал, что, наконец, необходимо
Сказать любимому: «Люблю»,

Что больше медлить ты уже не можешь,
Преследуемый призраком безумия,
Самоубийства и т.п., – то для чего
Ты вспомнил вдруг о том дне, год назад,

Когда впервые ты себе сказал: «Люблю»?
Да потому, что прежде чем признаться
В любви другому, самому себе
Признаться в этом, видимо, труднее.

«Так что же за задача?» – скажешь ты,
Давя на электрический звонок и ощущая,
Как нежно, мягко и неуловимо
Уходит почва из-под ног, и как

Прельстительно в глазах темнеет.
Теперь я знаю: ты меня не любишь. Что
Предполагает, в общем-то, несчастье,
Поскольку, я люблю тебя. Не знаю

Лишь одного: как жить теперь в том мире,
Где нет того тебя, который любит
Меня. Напротив, где есть ты,
Которому я безразличен.

Хотя «не знать как жить»
Ещё отнюдь не означает не жить,
Не значит, например, погибнуть. Основной закон:
Жизнь продолжается сама собой. Ведь

Жестокость жизни, как известно, в том,
Что просто жить – не требует усилий,
А происходит – с раннего утра
Весь день до вечера. И лишь, возможно, ночью

Придёт такая мысль: ещё день зря.
Коль скоро не любим тобой, любимым.
Я вышел из подъезда твоего,
Когда спускалась ночь.

На тихий город
Накатывалась мгла. Последние лучи
Ушли по одному за горизонт.
Ты просто отказал мне. Ты сказал:

«Прости, дружок, я не люблю тебя».

Как будто ничего и не случилось. Страх,
Однако, поселился в сердце. Будто
Ведёшь себя ты как-то странно, или что ещё.
А может, сам я опасаюсь

Себе признаться в чём-то важном, вымещая
Свои проблемы на тебе, боясь
В твоей двусмысленности самого себя. Любовь
Сильнее времени и смерти (знают все), но

Сильнее ли любовь плохой погоды, лени, даже
Гораздо более простого: лжи? Вопрос.
А ложь, по существу, неуязвима.
Она обыденна. А с чем всего труднее

Сражаться ради высшего? С моментом,
Внутри которого как будто ничего
И не должно произойти. И в самом деле –
Не происходит. Как, впрочем, и потом.

Как и сейчас – как будто ничего
И не случилось. А один лишь страх.
И ощущение потерянной опоры.
Когда предполагаешь, что сегодня

Не встретишься с любимым, ощущаешь
Свободу: можешь оторваться
От ежедневной каторги терзаний
И неудобства, связанных невольно

С его присутствием. Сегодня
Его не будет. Ты раскован, весел.
Ты говоришь о новом кинофильме,
О продвижении своей работы,

С друзьями обсуждаешь увлечённо
Все политические новости. Но вдруг
Как бы тональность в музыкальной партитуре
Сменяется: мелодия всё та же,

Но сердце не весельем наполняет,
А грустью: дверь открылась, входит он.
Ты, разумеется, с готовностью, с улыбкой
Широкой – сколько можешь – пожимаешь

Его протянутую руку, говоришь
О том же фильме и т.д. Но что
Должно ещё произойти на свете,
Чтобы закончилась однажды катастрофа

Необходимости ждать, приходить, остерегаться,
Коситься в сторону, изображать глухого, постоянно
Готовым быть к внезапному удару,
«Нет» говорить, смеяться вместо плача

И вздрагивать при открывании двери.
Как выяснить, что происходит с ним
Без твоего присутствия? Создать
Секретную полицию! Опутать

Весь город сетью датчиков, шпионов,
Конспиративных явок, стукачей.
Их донесения, кассеты, шифры
Пусть ежедневно – нет, скорее дважды,

А лучше трижды в сутки, скажем, в девять,
Шестнадцать и двадцать четыре
Часа ложатся на твой стол. И не иначе.
А так – сколь беззащитен ты! Подумать:

Какая-нибудь встреча в переулке,
Когда ты думаешь о чём-нибудь десятом,
Тебя заставит позабыть не только
О том, какой сегодня день недели,

Но и число, и месяц. Да и время года.
«О,Боже! Как мне плохо» – скажешь ты,
Садясь на кресло. И, в который раз,
Подумаешь, что вовсе не любить

Ты предпочёл бы этому. Те люди,
Кто уверяет, что любовь – дар свыше,
Что не любить – проклятие, лишённость, –
Глупы. Прекрасно понимаешь

Ты, сидя в этом кресле, что к чему.
Конечно!
Сказать ведь можно всё. Отнюдь
Не испытав. По крайней мере,

Когда бывают разные этапы, –
Их все без исключения. А после –
Уже по праву бы и говорить. Но если
С тобой случается беда такая,

И ты достигнешь крайнего этапа
С которым сопоставленной быть может
Одна лишь жизнь, лишь самый факт рожденья,
К прискорбию, то что ж здесь и сказать-то,

Как не «О,Боже, как мне плохо». Сидя в кресле.