Только лишь тебе могу сдаться

Если вы думаете, что Лондон – это серо-хмурый город с, если уж не дождливой, то промозгло-туманной погодой и холодно-неприветливыми прохожими, - то вы ошибаетесь. Я и сам так думал, пока в составе туристической группы не провёл две чудесные недели в столице Великобритании. За это время я ни разу не видел не то, что дождя, но и даже мало-мальского тумана. И каждый раз, когда собирался куда-нибудь выйти, с досадой откидывал никому не нужные плащ и зонт. Каждый день был солнечным и ясным. Конечно не такое палящее, как в Сочи, но всё же тёплое и ласковое солнышко светило ежедневно.

Лондон сразил наповал. За две недели я влюбился в этот прекрасный город. Высокий он только в центре, здесь наряду с современными зданиями уживаются старинные дворцы, замки, соборы. Отъехав недалеко от центра, попадаешь в двух-, трёхэтажный город; на первом этаже непременно магазин, кафе или какой-нибудь офис. Перед каждым домом, даже подъездом, три-четыре квадратных метра занимает палисадник, там с необычайной тщательностью и любовью посажены кустарники или цветы. В центре, где места мало, догадливые лондонцы на карнизах, в висячих горшках, просто ящиках, свисающих из окон, посадили всегда цветущие комнатные растения.

И вот эта продуманность, чистота и свежесть, ухоженность – повсюду: на улицах и в зданиях. А в многочисленных парках все газоны подстрижены травка к травке, и можно сесть или лечь, не боясь замарать даже белую одежду. И кругом цветы, цветы, которые никто не рвёт. И розы! Красные, жёлтые, белые! Огромные кусты, усеянные крупными бутонами.

Я сидел на скамейке, вдыхал аромат роз, прокручивая в голове великолепие Букенгемского и парламентского дворцов, национальной галереи, британского музея и восхитительного музея восковых фигур. И только одна мысль не давала мне покоя...

Ночью, просыпаясь от возбуждения, я никак не мог вспомнить его лица. Я помнил, будь-то это было вовсе не во сне, а наяву, его обжигающие поцелуи, его руки на своём теле, узкие бёдра, стройные ноги, золотистые волосики, его горячий член, упирающийся в меня, но вот лицо – оно словно размыто – никак не могу вспомнить. И такой сон снится мне уже неделю.

Встретить кого-то в иностранном городе, со знанием языка на уровне школьной программы, - я и не надеялся. Но каждую ночь я просыпался с чувством, что он только-только ушёл от меня, даже место, где он лежал, было ещё тёплым. Природа требовала своего, не учитывая обстоятельств, ей было глубоко наплевать на мои знания английского.

- Господи, неужели в таком большом городе нельзя найти плешку? – размышлял я, и скоро все мои мысли были только об этом.

- Надо найти туалет и понаблюдать, - решил я, когда было совсем невмоготу.

На следующий день я не пошёл на экскурсию, а занял место на лавочке возле общественного туалета в великолепном парке. Мысля категориями русского гея, я чувствовал, что интуиция меня не подведёт. Часов до трёх было тихо и спокойно. Посетителей парка было мало, да и в туалет, видно, никто не хотел. После трёх часов моё внимание привлёк молодой парень индусского происхождения, который сидел чуть поодаль и, как мне показалось, наблюдал за мной. Я стал тоже смотреть на него. После непродолжительного переглядывания, он встал и пошёл в сторону туалета, то и дело оглядываясь на меня.

Следуя нашим «законам», я пошёл за ним и, войдя в туалет, обнаружил интересную картину: вдоль длинного мраморного писуара выстроились мужчины всех возрастов и, выставив напоказ свои члены, слегка манипулировали ими. Остановившись в сторонке, я стал наблюдать за происходящим. Мой знакомый тоже встал рядом с ними и вытащил свой небольшой член тёмно-коричневого цвета, находящийся в полуготовном состоянии. Вскоре на меня перестали обращать внимание. Парни выходили, входили снова, иногда, приходя к какому-то одному им понятному мнению, пара скрывалась в кабинке.

Заходили в туалет и по прямому назначению, не обращая никакого внимания на происходящее, справляли нужду и уходили. Всё происходило в полном молчании, что, в общем-то, меня устраивало. Несколько раз стоящие кидали на меня взоры, поворачивались и демонстрировали своё мужское достоинство, приглашая взглядом в кабинку, но туалетный секс меня не устраивал, даже в такой свободной стране, как Англия.

На следующий день я снова занял своё место на скамейке, рядом с кустом роз, и стал наблюдать за входящими в туалет. Я обнаружил, что сбор начинается после трёх часов дня, было много вчерашних знакомых, но были и новые люди. Одни заходили, другие выходили, устраивались где-нибудь поблизости и тоже веди наблюдение.

Вдруг меня точно током дёрнуло, я даже вздрогнул. В туалет вошёл высокий светловолосый парень в светлых джинсовых шортах и цветастой майке. Я сидел, словно ошарашенный, и соображал, что же произошло. И только когда он вышел и сел неподалёку, дав мне возможность увидеть его лицо, я понял, что мне снился именно этот парень. Не знаю, почему я так решил, ведь я не помнил его лица. Но я помнил его загорелые стройные ноги, его крепкие, но в то же время нежные руки, его светлые, чуть вьющиеся волосы... И я вдруг отчётливо увидел, прокручивая свои сны, его лицо. Да это был именно этот парень. Он сидел и оглядывался по сторонам. В том, что он был своим, не было никаких сомнений.

Вообще-то, я человек не очень смелый, но тут, не долго думая, я решил подойти к нему, перебирая в памяти выученные на этот случай английские фразы. Меня встретило улыбающееся очень приветливое лицо. Жестом он пригласил сесть рядом. Я сел и, глядя на него, молчал. Без сомнения, это был он.

Продолжая улыбаться, он о чём-то спросил меня. Чисто интуитивно я понял, что он поприветствовал меня. И тогда, напрягая все свои умственные способности, невыносимо коверкая слова и жутко жестикулируя, я начал говорить. Сильно мешало волнение. Со стороны это выглядело забавно: разговор слепого с глухим.

Представьте, владея ограниченным запасом слов и не имея никакого представления об английской грамматике (спасибо нашей средней средней школе), а кроме того, не зная даже, как будет по-английски само название «голубой», как бы вы объяснились? Оказывается слово «гей» - международное, только у англичан оно звучит примерно так: «гай» и имеет несколько значений, одно из этих значение, как раз то.

Не буду сейчас дословно переводить нашу беседу, это выглядело бы очень забавно, отмечу лишь то, что чем дольше я говорил, тем меньше волновался, тем лучше мы понимали друг друга. Откуда-то возникали слова, выражения, которые, ну может быть на заре обучения английскому в меня вталкивала бедная учительница, и которые, просто на уроке, я бы ни за что не вспомнил.

Из моей великолепной речи следовало следующее:

- Привет! Я очень плохо говорю по-английски. Извини.

- Это заметно, - улыбнулся он: - Откуда ты?

Тут уж настала очередь улыбаться мне от того, как округлились его глаза. Фраза, которую я произнёс, помогала мне в любых ситуациях. Можно было больше ничего не говорить, все понимающе кивали и делали всё, чтобы помочь.

- Я из России! – не без гордости сообщил я.

Русских в Лондоне очень мало, русскую речь нигде не услышишь. Когда, очень громко болтая по-русски, мы обращали на себя внимание, нас спрашивали, не шведы или немцы ли мы, ну в крайнем случае – поляки.

Моего нового знакомого звали Вэл. Он поинтересовался, всё ли у меня в порядке и нет ли каких-нибудь проблем. Тут я понял, что этот тот момент, когда я должен перейти к главному. Следуя нашим обычаям, я спросил его, что он здесь делает? Ждёт кого-то?

Вэл внимательно посмотрел на меня и улыбнулся. Тогда, чтобы помочь ему, я стал говорить, что я не такой, как все, что я люблю парней, но я не знаю, как это называется по-английски. И моя проблема как раз в том, что я не знаю по каким правилам знакомятся такие, как я, в Англии. Мой друг грустно улыбнулся и, немного подумав, ответил:

- Наверное, как и везде... По глазам, по улыбке, по разговору...

Самое интересное, я прекрасно понимал, что он говорит, может, это получилось потому, что Вэл старался говорить простыми фразами, сопровождая свою речь жестами. Когда он говорил - по глазам, по улыбке, - он поднёс свою руку к моему лицу и дотронулся до моих ресниц, до моих губ, взял меня за руку. Честно говоря, я чуть не обалдел от счастья. Он замолчал, глядя мне прямо в глаза. Понимая, что нужно что-то говорить, я сказал:

- Ты знаешь, когда я ехал в Англию, я думал, что англичане холодные люди, но увидел очень приветливых, необычно вежливых и милых людей.

Вэл улыбнулся, всё ещё держа меня за руку. Я продолжал:

- Ты... нравишься мне. Ты красивый парень, и мне очень легко общаться с тобой. Я бы хотел быть с тобой в постели...

Последнюю фразу я специально заучивал заранее. Я замолчал, чувствуя, что краска заливает мне лицо. Вэл всё ещё улыбался, но его улыбка было уже другой. Я вдруг понял, что сам всё испортил, что ничего не получится, что мои сны останутся только снами. Что всё происшедшее – это тоже всего лишь сон.

- Извини, - ответил Вэл:

- Я не могу этого сделать сейчас... Я должен идти... Я сожалею...

Вэл поднялся, потрепал меня по плечу и ушёл. Я смотрел ему вслед, и слёзы медленно катились по щекам...

...Меня постоянно удивляли английские цены, они почему-то оканчивались на девятки. Как будь-то, если мне 50 фунтов окажется не по карману, то уж за 49,99 я обязательно куплю понравившуюся мне вещь. А уж что купить - проблем не было. Однажды, прогуливаясь по Оксфорд-стрит, по многочисленным магазинам теле-, видеоаппаратуры, я пялил глаза на отличную технику, глотая слюни. Вдруг по уху резанула русская речь. Разговаривали, видимо, супруги, они болтали, не обращая ни на кого внимания, всё равно никто не понимал. Я потихоньку подкрался и громко сказал:

- Как приятно слышать родную речь!

Супруги вздрогнули и кинулись обнимать меня. В другой раз, зайдя в рашен-шоп, я спросил по-английски у продавца, умеет ли он говорить по-русски. Узнав, что нет, грустно сообщил ему, что просто неприлично работать в русском магазине и не говорить по-русски. Бедный продавец долго извинялся и пообещал выучить русский.

Подходила к концу вторая неделя моего пребывания в Лондоне. С утра я гулял по городу, наслаждаясь его площадями и скверами и тратя последние «елизаветки» (так мы между собой называли в честь королевы английские фунты), а с трёх часов занимал своё место под кустом роз в известном парке. Прошло уже три дня после того, как я встретил и потерял Вэла. Он продолжал мне сниться. Я старался сохранить в памяти каждую мелочь сна, каждое его движение.

Происходящее в туалете уже мало интересовало меня. Закрыв глаза, я с тоской снова и снова вспоминал свои сны. И не услышал, как кто-то подошёл ко мне, как обошёл скамейку, остановившись позади меня. И только тогда, когда мои глаза закрыли тёплые и нежные руки, я выдохнул, умирая от счастья:

- Вэл!

- А ю ол райт? – спросил он, садясь рядом. Его мягкий взгляд и чуть насмешливая улыбка говорили мне:

- Ну как ты? Соскучился?

И снова, как и в первый раз, я был ни в силах связать двух слов по-английски. Всё, что я смог выдавить из себя:

- Вэл! Я схожу с ума...

Вэл усмехнулся:

- Риали? Неужели? В таком случае я предлагаю покататься на машине. Я покажу тебе Лондон.

Это было вершиной блаженства сидеть рядом с Вэлом в шикарном автомобиле, ехать по улицам прекрасного Лондона и слушать, понимая наполовину, любимого человека.

Вэл работал в какой-то кампании. Чем конкретно он занимался, а тем более – его фирма, я так и не понял. Но намой прямой, как рельс вопрос – сколько он получает за свою работу, – Вэл серьёзно ответил, что этот вопрос считается неприличным. Немало подивившись (у нас-то это чуть ли ни первый деловой вопрос), я извинился. Наступила мучительная пауза. Я кусал губы, стыдясь своего невежества. Вэл взглянул на меня, улыбнулся покровительственной, но мягкой улыбкой и начал рассказывать о себе. Больше всего меня удивило, что, сменив уже три машины, он не может позволить себе отдельную квартиру и в настоящее время живёт с соседом, снимая квартиру около Сити. Уик-энд он любит проводить за городом или в деревне у родителей...

Вэл остановился у какого-то кафе и спросил меня, не голоден ли я. С горечью подсчитав последнюю наличность, я ответил, что нет. Вэл посмотрел на меня своими светло-голубыми ласковыми глазами, положил мне на колено ладонь и тихо попросил:

- Я очень прошу тебя, не отказывайся... Я приглашаю тебя, тебе не придётся платить...

Я виновато улыбнулся и спросил:

- Можно тебя поцеловать?

Вэл одними губами ответил:

- Оф кос. Конечно. -

Осторожно прикасаясь к его мягким губам, я ещё раз удостоверился, что в моём сне был именно Вэл. Не веря себе, я обхватил губами его губы, проведя по ним языком. Вэл не шевелился, его губы чуть дрогнули и разомкнулись. Медленно втягивая в себя его нижнюю губу, я вдруг почувствовал лёгкое сопротивление. Оторвавшись, я вопросительно взглянул на Вэла. Он открыл глаза и улыбнувшись сказал:

- Не всё сразу... Итак, что ты будешь пить?

Забалдев от счастья, я выпалил:

- Шампанское!

По округлившимся глазам Вэла я понял, что опять сказал что-то не то. Оказалось, что шампанское – самый дорогой спиртной напиток в Англии, и пьют его лишь по особо торжественным случаям.

- Прости меня, я не знал... Тогда пиво, - виновато произнёс я.

- Отлично! – сказал Вэл, выходя из машины.

В кафе было мало посетителей, и к нам сразу же подошла официантка.

- Что ты будешь есть? – спросил Вэл, протягивая мне меню и улыбаясь чуть насмешливо. Взглянув туда, я понял, что ничего не понимаю из длинного перечня блюд. Официантка мило улыбалась и ждала. Вэл тоже улыбался, но молчал.

- Потэйтоус энд бэкон, - гордо ответил я, перечислив всё, что нам предлагалось на завтрак в гостинице. Вэл засмеялся и что-то стал говорить, официантка быстро записала и ушла.

- Издеваешься? – спросил я.

- Прости меня. Мне просто интересно, как ты говоришь. Ты очень забавный.

- Хорошо. В любом случае я очень люблю тебя! – я положил ладонь на его руку.

Официантка принесла пиво и закуску. Увидев свою картошку и бекон, я сильно пожалел, что ничего больше не знаю по-английски. Одно и то же по утрам две недели подряд – любому надоест. Однако я не очень привередлив в пище.

- Что вы обычно едите? – спросил Вэл.

- Блины и пельмени, - брякнул я по-русски:

- И не думай, что я смогу перевести тебе это.

Когда мы вернулись в машину, Вэл, придвинувшись ко мне вплотную, спросил:

- Теперь моя очередь, не правда ли?

Я ничего не ответил, лишь закрыл глаза, ощутив сначала где-то совсем близко его дыхание, затем его губы мягко прикоснулись к моим губам. Не знаю, сколько прошло времени, очнулся я, лишь когда почувствовал, как его руки очень осторожно стали расстёгивать мою одежду. Как ни приятно мне было, но я остановил его и прошептал:

- Не всё сразу...

- Почему? – тоже прошептал Вэл.

- Кругом люди. Я так не могу...

Вэл внимательно заглянул мне в глаза, снова прикоснулся к моим губам, улыбнулся и сказал:

- Ол райт! Мы едем ко мне!

Когда мы вошли в его квартиру, немного оглядевшись, я понял, почему одному человеку снимать такую квартиру дорого. То, что я увидел, потрясло меня. Такого обилия комнат, шикарной мебели, дорогой техники, начиная от кухни и кончая ванной, я никогда не видел. Заметив перемену в моём настроении, Вэл спросил:

- Тебе здесь не нравится?

Я не знал, что ответить, только махнул рукой и готов был расплакаться от обиды за себя, за свою страну. Живя один, я никогда себе ни в чём не отказывал. Средств хватало на всё, на любые русские прихоти. Но за это приходилось «вертеться» с утра до ночи...

Вэл подошёл ко мне вплотную, обнял и заглянул в мои грустные глаза:

- Что-то случилось? Почему ты грустишь? Тебе плохо со мной?...

Долго подбирая слова, я тихо ответил:

- Понимаешь, это трудно объяснить... Может быть так ты поймёшь? Мне грустно от того, что сейчас я вдруг понял, что мы в России работаем, чтобы жить, а вы здесь живёте, чтобы работать...

Я не знаю, понял ли Вэл смысл сказанных мною слов, только он улыбнулся своей милой улыбкой и потянул меня на кухню, точнее было бы сказать в обеденный зал. Я не заметил, чтобы он что-то включил, но заиграла спокойная музыка, и Вэл протянул мне бокал с вином.

- Пей, это взбодрит, - сказал он. Захватив бутылку с собой, мы пошли по квартире.

- Это холл, это кабинет, это столовая, это моя спальня.

Мы вошли в уютную небольшую комнату, посреди которой стояла невероятных размеров кровать. Вэл присел на её край и потянул меня за собой. Я повиновался, допив своё вино, поставил бокал на пол. От выпитого мне действительно стало так легко и свободно, слегка кружилась голова. Я откинулся на кровать и сказал:

- Вэл, я люблю тебя! Я хочу быть с тобой...

Вэл прилёг рядом, нежно обхватил ладонями мою голову и стал целовать. Лёгкие прикосновения губами становились всё нетерпеливее, всё напористее. Вот уже его язык блуждал в глубине моего рта, а его руки нервно подрагивали, расстёгивая мою рубашку и джинсы.

Улучив момент, я позвал:

- Вэл... - Он остановил движения, приподнял голову и вопросительно взглянул.

- Я хочу видеть тебя без одежды. Понимаешь? Совсем голым.

- Маленький стриптиз, - Вэл засмеялся, сел, налил себе и мне вина, выпил своё залпом и встал. Очень медленно стал снимать майку, расстёгивать свои шорты. Когда он их стянул, я увидел, что под ними нечего больше нет. Теперь я совершенно точно был уверен, что мне снился Вэл. То же стройное тело, маленькие, но плотные ягодицы, светлые, вьющиеся волосики на лобке и упругий, словно выточенный хуй.

- Ты прекрасен, - выдохнул я. Я начал быстро раздеваться, но Вэл остановил меня:

- Можно я сам тебя раздену? Раздевать – целое наслаждение!

Высвобождая от одежды моё тело, он целовал участок за участком, пока не добрался до моего «малыша», которому было так тесно в плавках, что казалось - ещё немного, и он разорвет их в клочья. Вэл поднял мои ноги и стянул плавки, ухватившись за мой ствол, нежно поцеловал головку. Ещё никто так не ласкал мой член, мои яички, мой анус. Всё происходящее было, как в тумане, я потерял счёт времени и пришёл в себя лишь, когда Вэл отвалился в полном изнеможении с моей спермой на губах и блаженством на лице.

- Ну вот, теперь ты по-настоящему мой, - по-русски прошептал я, не уверенный в том, что Вэл услышал мои слова. Способен ли он был вообще что-либо услышать сейчас.

Я устроился между его ног, и они легли мне на плечи. Его утомлённый член был ещё напряжён, но уже слегка склонился набок. Я взял его целиком в рот, так, что головка упёрлась в глотку, и стал скользить от корня до головки, дойдя до головки, я обвёл её языком. Проделав это несколько раз, я принялся ласкать его яички, по очереди заглатывая их. Вэл застонал. Затем настала очередь промежности и, наконец, я добрался до ануса, обхватив ягодицы, проник в отверстие и поиграл там языком. По телу Вэла прошла дрожь.

- Ага, вот, что тебе нравится, - подумал я и заработал языком так, что Вэл стал извиваться и стонать. Руками я нежно ласкал его член и перебирал яички. Вэл вздрагивал и всхлипывал, как ребёнок. Доведя его до отчаяния, за несколько секунд до оргазма, я заглотил его ствол почти до основания и яростно стал сосать его, как большую соску, осторожно введя два пальца в анус и массируя там.

Вместе с криком сладострастия тугая струя хлестнула мне в горло, пришлось переместить член во рту, чтобы не захлебнуться. А между тем, мой рот наполнялся и наполнялся, я не успевал делать глотательные движения, чем ещё сильнее возбуждал Вэла.

Наконец, отдав мне всё до капли, Вэл затих. Он лежал с закрытыми глазами и не шевелился. Его «трудяга» всё ещё был у меня во рту, словно отдав все свои силы, сейчас он обмяк и сильно уменьшился. Поцеловав милый отросток на прощанье, я осторожно лёг рядом и прислушался к ровному дыханию Вэла, казалось он безмятежно спит. Я легонько стал целовать Вэла: губы, глаза, висок, ухо, шея, грудь, сосок, и назад, подбородок, губы, щека, глаза.

Наконец, Вэл пошевелился и прошептал:

- Мне кажется, я умираю...

- Не бойся, я с тобой, - мы лежали рядом обнявшись.

- Неужели это тоже сон? И сейчас я проснусь, а Вэла нет со мной? – подумал я, боясь открыть глаза. Сколько раз уже так было. Отчего-то вдруг стало тревожно. Только я не успел понять отчего, потому что почувствовал руку Вэла на своём хуе, а через минуту его губы целовали моё лицо, затем ниже, ниже, пока, наконец, не впились в мой член. И снова мне показалось, что давно уже знаю Вэла, что всю жизнь был только с ним.

- Я хочу тебя, - позвал я. Вэл лёг на меня, так, что мой «малыш» упёрся в его промежность.

- Я люблю тебя, - прошептал он и обхватил губами мои губы, проник языком в рот. Я обнял его и перевернул на спину, не размыкая губ.

Вэл отпустил меня, он лежал с закрытыми глазами и казалось чего-то ждал. Я стал понемногу сползать всё ниже, пока его ноги вновь не оказались у меня на плечах. Покрывая поцелуями живот, хуй, яички, я дошёл до ануса. Поцеловав, обильно смочил его слюной и осторожно приставил свой подрагивающий от нетерпения член. Очень нежно, просунув головку, я почувствовал какое-то напряжение Вэла. Его руки начали дрожать и задвигались, словно искали поддержки. Я взял их в свои руки.

- Я очень тебя люблю, Вэл, очень, очень... - ласково шептал я. Постепенно напряжение спало, Вэл стал расслабляться и даже придвинулся ближе ко мне.

Медленно-медленно я ввёл член до половины, остановился, потом дальше. Ствол осторожно входил в туго обтягивающее его отверстие, затем заскользил обратно, при этом края ануса, обхватив моего «малыша», вытягивались вместе с ним наружу, словно не желая его выпускать, и нехотя сползали обратно.

Снова ввёл и снова вынул, и так до тех пор, пока хуй не стал свободно двигаться, не чувствуя никакого напряжения. Вскоре Вэл сам стал устремляться ко мне, всякий раз, когда я вводил член. Вэл что-то бормотал, но я не понимал, лишь инстинктивно почувствовав, что можно ещё глубже, на всю длину. В очередной раз, когда Вэл устремился ко мне, я засунул весь ствол, до отказа. Вэл всхлипнул и замер. Я быстро вынул член, боясь ввести его снова, но Вэл опять придвинулся ко мне вплотную, постанывая от удовольствия.

Скоро темп стал нарастать, движения сделались более порывистыми и мощными. Теперь уже я не мог контролировать себя, меня захлёстывала волна оргазма. Крепко сжав руки Вэла, я с силой вогнал член так, что Вэл вскрикнул от неожиданности. И всё поплыло передо мной: жёлтые, красные, зелёные круги. Если бы я не держался за его руки, я бы наверное упал. Я не слышал стонов Вэла, не помню, как всё закончилось.

Ощущение реальности вернулось ко мне позже, когда Вэл уже лежал, прижавшись ко мне, и нежно целовал моё тело. Сколько прошло времени? Час? Три часа? Вся ночь? Я не имел представления, мне было хорошо просто вот так лежать, обнявшись с Вэлом, и чувствовать его губы, руки, всё тело, каждой клеточкой своего организма...

...Сейчас, через несколько лет, я уже не могу точно сказать, было ли это наяву или снова только сон.

На столе лежит листок добротной, лощёной, сразу видно не нашей бумаги с мелким иностранным почерком. Кое-где строчки расплылись под крупными каплями слёз. Я ещё и ещё раз непроизвольно шепчу написанное, порой число интуитивно, сердцем понимая, что там говориться, а перед глазами прощальная ночь. О Господи, ну зачем пришло это письмо.

Разве трудно ему было затеряться в необъятных почтовых анналах. Чтобы я никогда больше не вспоминал об этом. Ну разве недостаточно того, что я пережил после разлуки с Вэлом? Только-только жизнь начала приходить в привычное русло, наконец-то, перестали сниться душераздирающие сны, от которых, проснувшись среди ночи, больше уже было не уснуть от страдания и боли, а утром идти с воспалёнными глазами на работу и отвечать, с трудом выдавливая улыбку:

- Нет, нет, я здоров, всё хорошо...

Боже милостивый, неужели ты всё ещё наказываешь меня за три дня счастья? Неужели ты так жесток?...

...Я держал в руках мокрое от слёз лицо Вэла и целовал, целовал его, слизывая солёные капли с его щёк, губ. Плотнее прижимаю его к себе, словно хочу, чтобы два тела растворились друг в друге. Его тело белое и совершенно беспомощное вздрагивает с каждым вздохом. Да мне и самому ужасно страшно, что будет завтра, когда я сяду в самолёт, а Вэл останется в Хитроу. Смогу ли я сесть в этот невыносимый самолёт? На мгновение вспыхивает мысль об аварии, но тут же безнадёжно гаснет: у них не бывает аварий...

- Пожалуйста, не плачь, иначе я умру. Я прошу, успокойся, - шепчу я, осыпая поцелуями его лицо, шею, грудь. Вэл затихает. Он лежит, закрыв глаза, и не шевелится. Я исследую губами самые потаённые участки его тела, нежно касаюсь языком яичек, члена, который лишь чуть вздрагивает и сникает, невесело свисая набок. Я стараюсь запомнить на запах, на вкус каждый участочек милого и до боли родного тела.

Каждый выступ, каждый бугорок, каждый волосок до сих пор у меня в памяти. Видел ли я когда-нибудь более совершенное, более нежное тело мужчины? Более смешного и милого, немного обнажившего розового естества, и более устремлённого, стройного, уже не в силах сдерживать в себе заострённую головку, члена.

Я лёг на Вэла, крепко обнимая его, и стал вглядываться в лицо. Его веки вздрогнули и слегка приоткрылись, словно спрашивая: в чём дело, затем широко распахнулись. Слёз уже не было, но невыносимая грусть туманила его бездонно-голубые глаза. Я тонул в этих глазах, даже не пытаясь выкарабкаться. В его глаза можно было глядеть бесконечно. И я глядел, как заворожённый, и молчал. Всё моё тело оцепенело, на секунду показалось, что я загипнотизирован. А впрочем, мне и не хотелось разгипнотизироваться, вот так бы вечно лежать и смотреть в его глаза и чувствовать нежное тепло его тела.

От неожиданности я даже вздрогнул, когда Вэл спросил:

- Ты любишь меня хоть немного? - и не дав ответить, - Я хочу тебя, сильно-сильно...

И он с такой силой обнял меня, стал целовать, ласкать руками, что я просто обалдел. Только что подо мной безропотно лежал убитый горем большой ребёнок, не способный отвечать на ласки и поцелуи, а сейчас на меня накинулся истосковавшийся по любви самый опытный любовник.

Вэл повалил меня на спину, оказавшись наверху, и целовал так горячо, что не ответить ему не было никакой возможности. Его нежные руки уже теребили мои соски, гладили живот, сжимали ягодицы. Я не заметил, как мой «малыш» оказался у него во рту. Вэл так работал языком и губами, совершенно забыв обо всём, что скоро нижняя часть моего туловища была совсем мокрой.

Чувствуя приближение оргазма, я попытался остановить Вэла, но он не реагировал ни на мои просьбы прекратить это, ни на мои руки, пытающиеся осторожно отстранить его голову. Скоро я уже мог лишь стонать и извиваться под ним. Мне показалось, что мой член сейчас разорвётся во рту у Вэла, что ему там так тесно и жарко, что больше уже не выдержать... И он взорвался, выбросив бешеную струю сока любви.

Я не помню, что кричал и что делал. Когда сознание вернулось, я обнаружил, что Вэла нет рядом. Я сел и тревожно огляделся.

- Вэл...

- Я здесь, - донёсся голос откуда-то издалека.

Успокоившись, я расслабился и лёг. Только теперь я почувствовал такую слабость и истому, что чуть было не уснул. Но, почувствовав каким-то неведомым чувством Вэла, открыл глаза и увидел, что он стоит передо мной, улыбается и держит стакан с чем-то. Я сел, залпом выпил холодный напиток и сказал:

- Как я тебя люблю, ты даже не представляешь...

Вэл пристроился рядом и грустно ответил:

- Представляю, - внимательно поглядев на меня, он спросил: - Ты хоть понимаешь, что это всё...

Я ошарашено смотрел на него, и смысл сказанного с трудом доходил до меня. До сих пор я как-то держался, но сейчас, видя спокойный взгляд Вэла, его бесконечную тоску, я почувствовал себя совершенно одиноким. Хотя рядом был он...

...Который раз бросаю взгляд на будильник. Уже четыре. Совсем недавно было два. Осталось три часа. Три часа щемящих сердце воспоминаний. Ещё темно. Но белый лист бумаги чётко вырисовывается на столе.

Как бешено застучало сердце, и потемнело в глазах, когда я вытащил из ящика необычный конверт. Как дрожали руки, а к горлу подкатил комок, когда я его вскрывал. Как катились слёзы и слабели ноги, как прыгали строчки перед глазами...

Слёзы всё ещё катятся по щекам, а губы шепчут слова, твои слова, Вэл.

...Я сдерживался изо всех сил, кусал губы, часто моргал, но всё равно слёзы предательски переполнили глаза и выкатились. Я не шевелился и боролся с собой. А Вэл грустно смотрел на меня и молчал. Только бы он не начал утешать, а то я совсем расклеюсь... Ну ещё немного и всё... Всё, всё... Я попытался сквозь слёзы улыбнуться. Получилась какая-то вымученная улыбка. Вэл недоумённо смотрел. Тогда я заставил себя засмеяться. Сначала неуверенно, затем всё громче и отчётливее я смеялся, но уже не над собой, а над Вэлом, который удивлённо смотрел на меня.

Наконец, он не выдержал:

- Я не понимаю тебя... Вас, русских, трудно понять... Ты чего смеёшься?

Я, всё ещё улыбаясь, ответил:

- Не знаю... Но я знаю только одно - я люблю тебя. И буду всегда любить... Даже если мы больше не увидимся никогда.

- Так не бывает. Забудешь... Встретишь другого...

Я не ответил. Я не знал, что отвечать...

Наши взгляды встретились, напряжённо остановившись в глазах друг друга. И не сговариваясь, мы потянулись навстречу горячему желанию. Я жадно целовал мягкие губы, влажные глаза. Вдыхал запах волос, который раз руками обводя плавные линии его тела, стремясь туда, где смыкаются ягодицы. Там уже всё ожидало моего прихода, плавно сжимаясь и разжимаясь вокруг моего пальца.

Незаметно оказавшись в нужном месте, мой «малыш» уткнулся в горячую пульсирующую плоть. Мягко открывая себе путь, он стал погружаться всё глубже и глубже, пока не вошёл весь. Вэл сладко застонал, когда я рукой сжал его эластичный, начинающий твердеть ствол. Очень медленно я стал выходить, а затем резко придвинулся, одновременно скользя рукой по его члену. Подвижная кожица открыла начавшую наливаться кровью головку. Вэл тяжело задышал, что-то пробормотав. Тогда я ускорил темп, чувствуя приятное сжимание вокруг своего «малыша». Моя рука тем временем плавно, но твёрдо скользила по его стволу.

Скоро Вэл стал извиваться, вздрагивать и всхлипывать всякий раз, когда я входил в него. Чувствуя приближение своего оргазма, я стал нежно покусывать плечи Вэла, не снижая темпа. Так длилось недолго, пока я не почувствовал под рукой, сжимающей его член, первый толчок. Одновременно Вэл вскрикнул. Я плотно прижался к нему, вогнав свой челн полностью, и всё поплыло перед глазами разноцветными кругами. Я лишь успел уткнуться в волосы своего любимого...

Я очнулся первым. Мой «малыш» всё ещё был внутри Вэла, а моя рука продолжала сжимать его весь мокрый, утомлённый член. Осторожно погладив уставшего «трудягу», я стал медленно выходить, повернул Вэла к себе, поцеловал в закрытые глаза, крепко обнял, и мы, изнемождённые, провалились в тревожный сон...

Проснулся я оттого, что кто-то тряс меня за плечо. Открыв глаза, я увидел Вэла, уже одетого и принявшего душ. Вот так всегда, сколько долго бы мы не занимались ночью любовью, он всегда будил меня утром свежим, чисто выбритым и одетым.

- Пора, я приготовил завтрак.

Словно ничего не случилось, словно не надо было мчаться в аэропорт и расставаться навсегда. Мы прекрасно понимали, что вряд ли представится ещё случай побывать мне в старой доброй Англии, а ему - в России. И даже тщательно записанные адреса и телефоны ничего не значили.

Мы молча пили кофе, жевали биг-маки, боясь взглянуть друг на друга. Так же молча ехали в Хитроу. И только в машине, когда он потянулся поцеловать меня, я отстранился и мрачно сказал:

- Пожалуйста, не выходи из машины со мной... Я боюсь... Я расплачусь... не выдержу... Я не хочу...

Не в силах больше говорить, я вышел из машины, взял сумку и только тогда взглянул на него. Вэл плакал. Прозрачные крупные слёзы катились по щекам и тихо падали на рубашку.

- Я люблю тебя, прощай...

- До свидания, - услышал я тихий голос.

Это были последние слова Вэла. Смутно помню, как вошёл в здание аэропорта, как нашёл группу, как что-то ответил о вчерашней большой пьянке, как сел в самолёт...

...Слёзы медленно катятся по лицу. Почему я отстранился от Вэла? Почему не захотел прощального поцелуя? Много месяцев я не мог ответить на этот вопрос. Не могу и сейчас.

Скоро прозвонит будильник, я встану и пойду умываться холодной водой, чтобы хоть как-то снять с глаз красноту и припухлость. Потом сварю кофе, буду его пить, как всегда один. Нет не один. Теперь у меня есть его письмо. И надежда...

Какое же облегчение я почувствовал, когда за ним закрылась дверь. Нет, это снова была только страсть, но не любовь. Прошло столько лет, а я всё ещё не научился отличать любовь от страсти. Может потому, что они одинаково начинаются? Хотя нет, довольно часто при встрече я сразу понимаю, что любви не будет. Такой любви, как к Вэлу. Понимаю, но всё равно довожу дело до постели. Может ради интереса, а может страсть одолевает.

И в этот раз всё было сразу ясно - сладкий, смазливый парень. Внешностью, конечно, Бог не обидел: высокий, стройный, красавец. Ничего, правда, не умеет, даже целоваться. Это и подкупило, ну просто непаханая целина. Когда он разделся, захватило дух. Гордо посаженная голова с пышной чёрной шевелюрой, изящная длинная шея, плечи, руки в меру накаченные, узкие бёдра, длинные ноги, упругий плоский живот, восхитительный член, чуть подрагивающий от нетерпения, а ягодицы – просто чудо – крепкие, налитые, аппетитные.

Мне нравятся молодые, неопытные парни, они очень чувственны, трепетны, не искушены изыском и ждут от секса чего-то необычного, восхитительного. Мы разговорились, выпили вина, поцеловались. Я медленно стал раздевать его, чувствуя мелкую дрожь желания. Было забавно наблюдать, как он смущается и краснеет, не знает как себя вести, что делать, куда девать руки, как путается в собственной одежде. Когда он остался обнажённым, я отстранил его и залюбовался. Парень не знает себе цены!

Он смущается, инстинктивно прикрывается руками, явно не зная, что делать дальше. Я подхожу к нему вплотную, целую, медленно кладу на диван, ложусь на него сверху. Он закрывает глаза, его сердце бешено колотится. Стараясь снять напряжение, легко прикасаюсь губами и говорю:

- Расслабься, всё будет хорошо... У тебя уже был опыт с парнями?

Открывает глаза, шепчет:

- Да было, только всё как-то быстро, не так...

Ясно, что ничего серьёзного, может так, чистая физиология. Тем не мене, говорю:

- Тогда ты наверное знаешь, что оба должны быть голыми? Может ты меня тоже разденешь?

Он начинает неуклюже стаскивать с меня одежду. Сажусь рядом и помогаю ему, чувствую его любопытный взгляд.

- Смелее, я не кусаюсь.

Снова укладываю его и начинаю исследовать тело. Касаюсь плеч, сосков, опускаюсь ниже: живот, бёдра, наконец, дохожу до члена, который уже стоит, как кол. Развожу ноги, трогаю яички, промежность, касаюсь дырки. Он вздрагивает. Всё ещё напряжён. Ложусь рядом, начинаю целовать в губы, все настойчивее, проникая вглубь. Он послушно приоткрывает рот, впуская мой язык. Беру его руки и кладу на себя.

Осторожно начинает ласкать меня, медленно опускаясь всё ниже и ниже. Постепенно смущение уходит, он начинает неумело отвечать на поцелуи, трогает мои гениталии. Возбуждение нарастает. Пора переходить к более решительным действиям.

- Теперь ты должен довериться мне. Расслабься, если будешь напряжён, будет больно. Я постараюсь, чтобы не было боли. Если почувствуешь неприятные ощущения, сразу прекратим, - шепчу я, не прекращая ласкать его тело и легко целовать. Опыт подсказывает: важно подготовить партнёра психологически, не будет доверия – не расслабится, ничего не получится.

- Никакой боли... Только приятные ощущения... Расслабься...

Теперь надо подготовить анус. Медленно ввожу палец, там всё сжимается, не пускает. Он вздрагивает и отстраняется.

- Спокойнее, спокойнее, пусти меня туда, не бойся, расслабься.

- Я не могу... Я боюсь...

- Чего, мы же договорились, никакой боли.

Молчание. Снова целую страстно, взасос, спускаюсь, целую соски, живот, пах, член. Начинает прерывисто дышать, закрыл глаза, расслабился.

- Всё будет хорошо, будет приятно, надо лишь расслабиться и пустить туда...

- Хорошо... я попробую, только... - так и не договаривает он, потому что мой теперь предварительно смазанный палец снова пытается проникнуть вглубь. Чувствую его попытки совладать с инстинктивными сокращениями. Палец всё глубже и глубже.

- Молодец, молодец, ну вот и всё, всё же хорошо... Постарайся расслабить там.... Вот так, молодчина...

Сгибаю его ноги в коленях, обильно смазываю анус, начинаю полегоньку вводить член. Отвлекающий манёвр – палец в его рот, начинает инстинктивно сосать.

- Молодец, молодец, всё отлично, он уже там... Расслабься, расслабься, всё, уже всё...

Член всё глубже, глубже входит, очень медленно и осторожно, почти весь. Останавливаюсь, прислушиваюсь, вроде всё нормально, он весь насторожен, тяжело дышит, но молчит, тоже прислушивается к собственным ощущениям. Очень медленно начинаю фрикции, лаская его поникший член, который расправляется, наливается кровью. Главное в этот момент отвлечь внимание. Напряжение исчезло, он расслаблен, мой член уже свободно перемещается. Пробую ускорить движения, вижу, что ему нравится. Теперь ввожу член до основания, размашисто. Стараюсь всё же контролировать себя.

Прошло пять минут. Глаза закрыты, прерывисто дышит, близок оргазм. Начинаю работать рукой в такт с движениями. Ещё немного и вот первый толчок. Он извивается, вскрикивает, старается плотнее прижаться. Сперма буквально заливает весь живот. Какой бурный оргазм. Незаметно подкатывает, и я сам кончаю...

Быстро выхожу из него, знаю, что сейчас ему будет противно. Иду в ванну, оставляя его наедине с собой, пускай осознаёт, что произошло. Возвратясь, обнаруживаю его уже одетым. Глаза опущены, виноватый вид. Не гладя на меня:

- Извини, мне надо идти...

Ничего другого я и не ждал. Понимаю его ощущения. Да собственно и моя страсть уже улеглась, успокоилась. Спокойно отпускаю его. Может ещё и свидимся... когда-нибудь. Дежурные прощальные слова. Ну что у меня может быть с этим юношей? Ну красавец, молод и свеж, с восхитительным телом. Что нас объединяет кроме секса? Вот это и есть страсть. Быстро возникла, быстро прошла, и ничего не осталось...

Когда любишь, всё по-другому. Любовь возникает незаметно, сначала и не понимаешь, но потом всё нарастает, нарастает, и уже ничего не можешь сделать с собой. И потом, любовь – это не только удовольствие, это всегда ещё и боль... Так что же такое любовь по сути? Удовольствие или боль? Радость или мучение? Уверенность или отчаяние? Вопрос не простой, сколько авторов, столько ответов.

А была ли в моей жизни любовь. Пытаюсь анализировать последние годы, наверное - нет. Были встречи, даже продолжительные, объяснения, попытки жить вместе, расставания. Страсть, без сомнения, была, и не раз, но скоро стихала. Те, чьи человеческие качества устраивал меня, были заняты, либо их не устраивал я. После тридцати очень трудно найти партнёра, слишком хорошо разбираешься в людях и трудно менять привычки. Молодые скоро надоедают, как только проходит страсть...

Звонок в дверь. Господи, неужели он вернулся, но зачем? Открываю дверь. Высокий блондин, в тёмных очках... Почему защемило сердце? Кто это? Улыбается... Его улыбка... Ноги онемели, слёзы заполняют глаза, язык не слушается...

- Мэй ай кам ин?

Растревожено осенью, мелким колючим дождём,
Сбито с верной тропы осознаньем чего-то чужого,
Твоё сердце сжимается, плавится медленно в ком,
Погружаясь в сомнения пропасти – снова и снова.

По ночам вышиваешь узоры дрожащей рукой,
А часы на стене лишь вздыхают с насмешкою колкой.
Не мечтать о несбыточном счастье – не так уж легко,
Но оно всё теряется в кружеве тонкой иголкой.

Полушёпотом дерзко разрушив силки тишины,
Ты читаешь изящные строки Бодлера напамять,
И, в попытках отвлечься от мыслей абсурдных, дурных –
Неотрывно глядишь на свечи догорающей пламя...