Святая кровь. Окончание

Двенадцатая глава. Из прошлого...

Денис:

Следующую пару дней я Валерку особо не видел. Началась учёба, и до меня дошло, что я пренебрегал друзьями с тех пор, как узнал о нём, а такое в моей ситуации, когда этих друзей и так кот наплакал, нельзя было допускать. Я скучал по нему, но, похоже, ему нравилось проводить время, воссоединяясь с Ларой.

В каком-то смысле было приятно ощущать его нехватку, постоянное желание, тянущее к Валере, напоминало о моей любви к нему, даже когда я распивал бутылку вина с другом или терялся за чтением для занятия по викторианской эпохе. Прошедшие две недели с Валеркой потревожили моё понимание действительности, поэтому было хорошо восстановить нормальность своей жизни и знать, что я, парень вампира, всё так же мог ходить в «Старбакс» и пить латте, как обычный человек.

Оставалась только одна проблема. Кое-что возникло на горизонте, о чём я считал необходимым поговорить с Валерой. Ничего особенного, на самом деле, но мне не хотелось сообщать новость по телефону или за коротким ланчем между занятиями, так что я позволил пройти паре дней. Я не специально утаивал от него это, ну, во всяком случае, я так не думал, но чем дольше длилось молчание, тем больше всё походило на секрет.

Но сегодня я не мог сказать ему об этом. Он забирал меня рано днём после занятий, собираясь отвезти домой на обед и, наконец-таки, познакомить с Ларой. Он был так взбудоражен, и мне не хотелось испортить вечер, если Валера вдруг неправильно поймёт мои слова.

А ещё я потерял дар речи, когда открыл дверь. На нём были надеты непривычные рубашка и галстук, что придавало ему вид обыденной уверенности. Галстук определённо подчёркивал цвет глаз, никогда раньше я не видел, чтобы они так сверкали.

— Я неподобающе оделся, — извинился я. Простая футболка и джинсовые шорты – обычный наряд Дениски для жаркого дня. Сегодня, возможно, последний по-настоящему тёплый день перед похолоданием.

— Ты прекрасен, — ослепил он меня улыбкой, и я понял, что дело совсем не в галстуке. Ему просто шло счастье.

Как только подошва обуви коснулась раскалённого асфальта подъездной дорожки у дома Валеры, меня охватила тревога с осознанием, что я сейчас встречусь с единственным человеком, кроме Ивана, чьё мнение имело значение для Валеры. Не то, чтобы я ставил его чувства ко мне под вопрос, скорее, мне просто действительно хотелось произвести хорошее впечатление. Безнадёжно глянув на свои даже в конце сезона всё ещё бледные ноги, я направился к двери.

Нас встретил Иван. Выглядел он также по-другому, но не в том смысле, как я ожидал. Он казался постаревшим и утомлённым из-за тёмных кругов под глазами и морщин на лбу, которых я раньше не замечал. Едва взглянув на меня, он сосредоточил внимание своих по-детски распахнутых глаз на Валерке.

— Ты знаешь, где она? — вопросил Иван, тревожно стуча рукой по бедру.

— Лара? — уточнил Валерка. — А она не дома?

Иван едва мотнул головой, и лицо Валеры вытянулось.

— Она ушла за продуктами уже несколько часов назад.

— Тогда, уверен, она скоро вернётся. Не переживай так, — Валерка вновь просиял.

— Она не берёт трубку. Пойду попробую её выследить.

— Мы тебе позвоним, если она объявится, — пожал плечами Валерка.

Сгорбившись, Иван прошмыгнул мимо нас. По нему не было заметно, что он недавно получил обратно любовь всей своей жизни. Может, не ожидал, что придётся заново привыкать к её присутствию.

Иван оставил телевизор включённым, и местные новости нарушали тишину безукоризненной гостиной Русиков. Обычная сенсационная чушь – обнаружили изувеченное тело, пять человек пропали... Мне не хотелось слышать об этом, так что, взяв пульт, я выключил телек.

Со свежим лимонадом в руках мы устроились под деревом на заднем дворе. Я потянулся, наслаждаясь покалыванием прохладной травы под ногами и ощущением лета, которое, возможно, мне нескоро предстояло испытать вновь. Пока мы ждали возвращения Лары, Валерка рассказывал мне истории о своём детстве с ней.

Как она впервые отвела его в оперу, куда они пошли только вдвоём через месяц после того, как они с Иваном взяли его. Они смотрели «Макбета» Верди, ему понравились точные в деталях костюмы и кровавые спецэффекты. После она похвалила его, что он высидел всё это время, и отвела за мороженым. В тот вечер, после месяца отказа в прикосновении к кому-либо, он взял её за руку.

По его словам, будучи ребёнком, он заворожено наблюдал, с какой лёгкой точностью её пальцы держали смычок, а позже они вместе играли, пока Иван работал за обеденным столом. Первую пару лет она читала ему, когда они ленились по субботам: «Алису в стране чудес», «Паутину Шарлотты», «Непревзойдённого короля»... А когда она, по обыкновению, начинала плакать над последними главами грустных историй, Валерка забирал у неё книгу и дочитывал до конца.

В начальной школе она устраивала замысловатые тематические вечеринки на дни рождения (динозавры в семь лет, пираты в восемь, звёздные войны в десять), а в старшей школе поддерживала его нескончаемый запас закусок, пока он в подвале играл с друзьями в видеоигры. Лара учила его музыкальной грамоте, умножению дробей и умению печь пирог.

А затем она, как я знал, ушла и годами не разговаривала с ним. Как можно было показать ему столько любви, а потом бросить?

Но вместо вопросов я продолжал слушать поток его воспоминаний. Он выглядел таким счастливым, растрёпанные волосы сияли под проникающим через листву солнцем.

Позже я полулежал под его фортепиано в гостиной, а Валера играл по моей просьбе. В руке я держал книгу, но не читал, а разглядывал стопу Валеры на педали и позволял мелодии Дебюсси унести меня в далёкие края.

— Это было красиво, — похвалил я, когда в воздухе ещё были слышны последние ноты.

— Спасибо, — в его голосе звучала робкая улыбка. Он знал, что хорош, но ему нравилось слышать это. — Хм, хочешь послушать пьесу, которую я только недавно закончил? Это колыбельная.

— М-м-м, конечно.

Надо мной зашуршали бумаги, а затем зазвучали первые медленные аккорды, увлекая за собой. Низкие ноты, нежные и любящие, охватили меня, высокие же переливались над головой, но все они нарастали, отчего мне казалось, будто меня уносит на их волнах. Я подумал, что эта колыбельная – лучшее сочинение Валеры пока. Она дарила ощущение пустого сада в сумерках или тихого участка на широкой реке. Ощущение любви...

— Валерка! — раздался из коридора радостный женский голос, и Валерка закончил своё произведение, позволив звуку стихнуть.

Я выполз из-под фортепиано, немного ошеломлённый, и стряхнул с себя музыкальные чары. Провёл рукой по волосам в бесполезной попытке придать себе приличный вид.

Подняв взгляд, я увидел Лару. Поставив большой бумажный пакет на кофейный столик, она разгладила своё и так безупречное белое платье. С искренней улыбкой посмотрела на сына, но когда её оценивающий взгляд прошёлся по мне, улыбка стала натянутой.

— Ты, должно быть, Дэн, — её плавная фраза была внешне полна радости, но мой слух резал угрожающий подтекст, который не получалось скрыть вежливостью. Она грациозно подала свою наманикюренную руку, но сделала это с явной неохотой.

Я ей уже не нравился? Я засунул подальше свои задетые чувства и удивление её очевидной враждебностью. Мне хотелось дать ей понять, что несмотря на её мысли и попытки меня запугать, я не собирался сливаться с фоном и позволять ей встать между мной и Валерой. Приняв её ладонь, я пожал её и, выпрямив спину, поднял на неё глаза.

Грудь сдавило, когда наши взгляды встретились. Её зрачки были ослепительного яростного красного цвета – такой оттенок, как говорил Валера, мог возникнуть, только если вампир жил практически на чистой человеческой крови.

— Что-то не так, дорогой? — её чётко обведённые помадой губы неприветливо приподнялись.

Одержав верх в битве с собой, я не отвёл взгляда.

— Совсем нет. Могу я чем-нибудь помочь с ужином?

— О нет, просто расслабься. Тут и делать-то нечего, у нас будут стейки. Надеюсь, ты не против?

Если честно, я уже сто лет не ел красного мяса. И был практически уверен, что Валера должен был упомянуть об этом своей матери – нашей очаровательной хозяйке.

— Отлично, спасибо.

— Не мог бы ты мне помочь с салатом, пожалуйста? — позвала она Валерку на кухню.

Кинув на меня взгляд, Валера проследовал за ней, оставив меня в гостиной одного и никому не нужного.

Достав из-под фортепиано Диккенса, я попытался читать, но без успеха. Тут что-то было не так. Внешне всё выглядело, как раньше, но эта женщина не подходила под описание Валеры. Да ещё её глаза, намного краснее и холоднее, чем у Валеры или Ивана. Что она делала, отчего они оставались такими?

И почему она так сильно меня ненавидела?

Раздался звук закрывающейся дверцы духовки, и Лара вернулась в гостиную, вытирая руки о фартук – такой же чистый и белый, как и платье под ним. Уселась на стул, выпрямив спину.

Очевидно, пришло время поболтать. Ох, Божечки.

— Смотрю, читаешь?

Я кивнул.

— Да, Валерка сказал, что ты один из этих книголюбов. Планируешь стать литературным критиком, так он вроде сказал?

— Да, это я тоже рассматриваю, хотя ещё не выбрал между...

— Намного проще, чем написать что-то самому, я думаю. Возьмём Валерку и его произведения, потрясающе, сколько времени и энергии он тратит на них. Иногда он пишет ночи напролёт. Не каждый обладает такой преданностью или необходимым талантом, если уж на то пошло, чтобы создавать произведение искусства из ничего.

Часть меня испытывала острую боль, злясь на скрытый в словах Лары смысл. Валера невероятно талантливый, что он во мне увидел?

Более того, меня злило её осуждение моего места в жизни Валеры, особенно, учитывая тот факт, что она бросила его несколько лет назад.

— Да, он превосходный композитор. Летом на студенческом концерте ему аплодировали стоя.

И я это видел. А где была ты?

— Да, он творческая личность. Я всегда знала, даже когда он был мальчишкой, что это будет музыка. Но что я понимаю? Мне всегда виделось, что когда он встретит половинку, она тоже будет из творческого круга.

— Вообще-то, я пишу стихи.

В прошлом году мой преподаватель уговаривал меня попытаться издаться. Я мог оказаться следующим Байроном, кто знает.

— А разве не все студенты пишут? — беззаботно произнесла она и улыбнулась мне, и в этот момент вошёл Валерка.

— Что ты хочешь сделать со стейками?

— Ох, я с ними разберусь, дорогой. Почему бы вам с Дэном не накрыть на стол?

Ну слава Богу!

— Я рад, что вы ладите, — произнёс Валерка, подавая мне салфетки.

Он серьёзно? Заглянув ему в лицо, я не обнаружил и намёка на сарказм.

— Валер, а она не кажется тебе... другой, не такой, как раньше?

— Что ты имеешь в виду? — он перебирал приборы в ящике.

Как бы мне это сказать?

— Ну ты заметил её глаза? Они такие красные, словно... может...

Напрягшись, он с силой задвинул ящик.

— Ты и понятия не имеешь, как это сложно – быть новеньким. Просто дай ей шанс, ладно? — огрызнулся он.

Зашёл Иван с бутылкой вина в руке и с состраданием глянул на меня, после чего жестом пригласил за стол, и мы покорно сели.

— Красное или белое, Дэн?

— Красное, спасибо, — согласился я благодарно. Щедро налив мне вина в бокал, он повторил процедуру со своим.

Лара внесла миску с салатом и блюдо с довольно большими стейками, изящно поставив всё в центре стола, после чего села и разложила на коленях салфетку.

— Угощайтесь, — пригласила она, и мы приступили к трапезе, сопровождая всё вежливыми комплиментами, как всё выглядело аппетитно, хотя, буду откровенен, редко когда еда выглядела менее привлекательно, чем крайне недожаренный кусок мяса, который я неохотно плюхнул себе на тарелку.

Как раз когда она говорила про то, как рада видеть всю семью за ужином, Иван вмешался.

— Где ты была днём?

— Прости? — Лара вопросительно взглянула на него с притворной невинностью, в которую почти поверил даже я.

— Ты прекрасно знаешь, о чём я спрашиваю, Лара. Что ты делала днём?

— Я тебе не говорила? Ездила за стейками, — держа бокал за ножку, она отпила «Шираз».

— Пять часов? — Иван остервенело пилил свой кровавый кусок.

— Вань, у нас гости, — скрывающаяся угроза в голосе подступила к поверхности. — Ты же не хочешь втягивать в этот разговор Дэна, так ведь?

— Конечно, нет, — отложив нож и вилку с неловким стуком, он сделал большой глоток вина. Из уголка его губы скатилась тёмная жидкость, и он быстро стёр её, но мне не удалось унять своё воображение, в котором эта капля превратилась в кровь. — Так, Дэн, как учёба?

— Пока хорошо. Я с нетерпением жду викторианскую литературу и продвинутый курс по поэзии в качестве моего основного предмета, это станет вызовом.

— Не понимаю, как современные студенты справляются со всем количеством литературы, что должны прочитать. Валерка так быстро читает, с ним нам об этом не надо переживать, — Лара подняла бокал к губам. В свете кухонных ламп напиток в нём выглядел таким же красным, как её помада, которая подходила к неестественному цвету глаз.

— Дэн отлично учится, — с гордостью заявил Валера. — И постоянно читает.

Я посмотрел на свой едва обжаренный стейк, который вряд ли можно было считать полезным. Тёмно-розовый сок пропитывал салатные листья, и я отчётливо вспомнил, почему решил отказаться от красного мяса. Сжав зубы, я разрезал свой ужин, из которого потекла кровь, как из раны.

— Да, похоже, только этим он и занимается, — прочистила горло Лара. — Дэн, Валерка тебе говорил, что мы с ним побывали в изумительном путешествии в среду днём? Добежали до парка провинции рядом с Ванкувером.

Добежали до Ванкувера? Я глянул на Валерку. И часто он такое делает?

— Хм, звучит интересно.

— Да, мы были на охоте. Как ни странно, испытываешь невероятное ощущение, когда борешься с диким животным только за счёт своей силы и скорости. Словно становишься един с природой.

— Могу представить.

Мысль о том, как Валера пил кровь дикого животного в такой же манере, как мою, тревожила и казалась негигиеничной, прежде всего. А главное, я чувствовал себя из-за этого, практически, куском мяса.

— Ох, сомневаюсь, что можешь, дорогой. Валерка свалил медведя, они сильнее нас, конечно, но мы куда быстрее, так что никакого риска. Он сказал, что на вкус кровь была чрезвычайно интересна. Пряная, так ты её описал, Валера?

Валерка неловко посмотрел на меня.

— Типа того. Но лес такой красивый, Дэн, жаль, ты не видел. Мы наткнулись на гнездо орла... — он говорил и говорил, меняя тему разговора.

Я попытался выпить вина и успокоиться, но его тёмный цвет и солоноватый запах напоминали мне кое о чём другом. А Валера водил куском мяса по тарелке, собирая сок. Я знал, что ему нравились едва поджаренные стейки, в которых сохранялся вкус крови. Я попытался проглотить ещё кусочек, но увидел лишь сочившийся кровью шмат мяса, отчего желудок сжался.

Лара звонко рассмеялась над чем-то остроумным, сказанным Валерой. Мне вдруг стало казаться, что она вела себя не по-человечески, подав эти кровавые куски мяса на обеденный стол, играя в цивильную хозяйку, когда по блеску в её глазах было видно, как сильно ей хотелось настоящей крови, горячей и прямо из источника. Она укусила лист салата, а я представил, как эти безупречные белые зубы разрывают горло человека.

— Ты в порядке, Дэн? — обеспокоенный взгляд Валеры, глаза которого были цвета ржавчины, вытянул меня из мыслей, но тошнота не прошла.

— Да пожалуй, я выйду на минутку, если ты не против, — я попытался выдавить улыбку, надеясь, что не выглядел таким позеленевшим, как себя чувствовал.

— Конечно.

Его рука дотронулась до моей ладони, когда я был на пути в уборную.

Оставив дверь ванной открытой, я сбрызнул лицо водой и опёрся о столешницу, в которую была вделана раковина, руками, ожидая, когда тошнота спадёт. Как только я выключил кран, мне сразу стал слышен разговор в столовой, голоса эхом раздавались в коридоре.

— ...думал, ты хотя бы попытаешься включить его в разговор. Он обычный парень, и ему не хочется слышать про драки с дикими животными и вкус крови медведя... — говорил Валера.

— Так ты себя чувствуешь с ним каким-то отклонением? Ты абсолютно нормальный человек, Валерка, и если тебе приходится скрывать свою сущность, подстраиваясь под него, то я лишь говорю, что тебе стоит дважды подумать, таких ли отношений ты хочешь.

— Ты только его встретила и считаешь, что мне стоит порвать с ним?

— Ты же видишь, как он себя ведёт. Ты правда думаешь, что он сможет выдержать твою природу и ты будешь с ним счастлив?

Поэтому я был недостаточно хорош в глазах Лары? Потому что не вампир?

Желудок снова скрутило, когда пауза затянулась.

— Мы любим друг друга, — тихо-тихо проговорил он, но ему потребовалось много времени на обдумывание. — Мы разберёмся, — в этот раз его голос прозвучал громче, но это не могло исправить предыдущего секундного колебания, которое показало его сомнения. Он сомневался во мне.

Меня всё ещё тошнило, а теперь ещё и плакать хотелось. Как он мог быть так не уверен в нас, когда я так старался? Что, если он прав?

— Он всего, как две недели знает о тебе, — утешил Иван. — По мне, так вы двое уже проделали огромный путь.

«Хороший ты человек, Иван», — подумал я. Ну хоть кто-то из этой семьи на моей стороне.

— Я просто предложила... — начала Лара.

— Прошу прощения, — перебил я громко, идя по коридору. Мне действительно больше не хотелось ничего слышать.

Собственно, мне хотелось одного – закончить вечер. Я придумал какое-то оправдание, нагородив что-то про сложную неделю и сказав, как мне стало нехорошо (что правда). Поэтому десерт я пропустил. По моему настоянию, Валера остался дома, а я поехал на автобусе. Может потому что не хотел быть с ним наедине, пока не смогу обдумать услышанное.

Через пару часов, когда Валерка пришёл в общежитие проведать меня, то обнаружил меня на диване в пижаме с пустой коробкой крекеров на кофейном столике и «Фанатиком» на экране телевизора. И с крепкой темнокожей рукой на моих плечах.

— Кто это, Денис? — прошипел Валера, и судя по тону, утаивание той небольшой новости определённо было неверным решением.

Без шуток. Сглотнув, я вспомнил сон, ремень, оскорбление. Шлюха. И в тот раз я лишь произнёс его имя.

— Валера, это Дима.

Тринадцатая глава. Дима...

Валера:

— Валера, это Дима.

Для них, наверное, всё произошло крайне быстро, но для вампира с усиленными под гневом чувствами всё двигалось еле-еле. Так что у меня было достаточно времени, чтобы всё разглядеть: улыбающийся мне Дима, его рука на Денисе, словно это самое обыденное в грёбаном мире.

Достаточно времени, чтобы представить, как он трогал его перед моим появлением, лапал, словно он предмет его использования, осквернял то, что принадлежит только мне.

«Дэн не позволил бы ему этого, - напомнила небольшая часть меня. - К тому же пользуешь его тут ты».

Я заткнул мысленного головомойщика, раздумывая, что сделать с Димой за это.

Практически чувствовал на языке его вкуснейшие крики и сладкую смерть. Осталось только выбрать наиболее болезненный способ...

— Убери от него руки, — прорычал зверь откуда-то издалека. На мгновение я задумался, кто выдал предупреждение, пока не понял, что голос принадлежал мне.

Дима отодвинулся от Дэна, его крепкое тело мучительно коснулось его изгибов. Он, сдаваясь, вскинул раскрытые ладони.

— Расслабься, приятель. Никто тут ничего не пытается сделать.

Ёбаный лжец. Я его прикончу. Раздроблю руку, трогавшую моё, переломаю каждую кость в этой руке, которая покусилась на него. Если он хотя бы думал о большем, я вырву ему член и запихаю в глотку, пока не подавится.

— Валера, ты в порядке?

Дэн, округлив глаза, разыгрывал невинность. Я заставлю его смотреть, он увидит, что это сделало со мной. Ему будет жаль, он выучит урок, запомнит, кому принадлежит.

— Дима, проваливай! Исчезни или я убью тебя! — снова мой голос, но в нём слышалось отчаяние и напряжение. Странно, я не чувствовал отчаяния. Понимал, что смогу одолеть его в любой момент. Дима выглядел сильным для человека, но против меня он бесполезен. Мне нравился этот гнев, он увеличивал мою силу, давал ощущение справедливости.

— Господи Боже, в чём твоя проблема, чувак? — Дима встал между мной и моим Дэном. Очередная волна ярости накрыла меня вместе с силой. — Дэнни, этот парень тебя обижает? Потому что тебе необязательно терпеть это дерьмо. Только скажи, и я с ним разберусь.

— Нет, ты не можешь! В смысле, это не... Димон, пожалуйста, просто иди. Я потом всё объясню. Прошу! — он толкал его к двери.

— Я тебя здесь не оставлю, Дэнни. Он ведёт себя, как безумец!

Дэн вытолкал его за дверь. Если он уйдёт, мне придётся его выследить. Если буду ждать слишком долго, то потеряю след. Лучше сделать это сейчас. Только я собрался кинуться на него, как подумал о Дэне, который будет плакать над его телом, сначала раскаиваясь, а затем злясь. «Он никогда тебя не простит, — подумала небольшая часть меня. - Всегда будет бояться тебя. Посмотри на него, он в ужасе».

— Пожалуйста, Димон. Просто поверь мне. Я здесь в безопасности, а вот ты – нет. Иди!

Растерянный, он оглянулся на меня, но позволил Дэну выпроводить себя за дверь и захлопнуть её. Я тоже это позволил. Сделал бы всё возможное, получая удовлетворение, разрывая его на кусочки, но я не собирался причинять боль Дэну.

— Валера? — настороженно позвал любимый, прижимаясь спиной к двери.

Если пошевелюсь, то выломаю дверь и кинусь за Димой. А этого не должно произойти, так что я просто встретился с его взглядом и не отводил глаз, пытаясь взять монстра под контроль, прилагая усилия, чтобы скрыть искажённое лицо.

Любимый опустил глаза, заманчиво покорный жест, который я вполне мог оценить в своём нынешнем состоянии.

— Слушай, мне жаль. Дима только переехал из города сюда на учёбу, он мой лучший друг со старшей школы, так что мы просто общались. Прости, что не сказал тебе...

С меня хватит.

— Ты трахаешься со своим школьным возлюбленным и извиняешься, что не сообщил об этом?

Внешняя покорность исчезла, и Дэн дерзко скрестил руки на груди.

— Что? Нет! Вот как ты думаешь? Чёрт, Валерка, ты вечно делаешь самые ужасные выводы, когда речь заходит обо мне!

— А что ещё мне думать? Ты сбежал с моего семейного ужина, чтобы обниматься с этим парнем, с которым, насколько я знаю, ты спал раньше! Ты до сих пор трахаешься с ним во сне, а теперь встречаешься за моей спиной! Я не тупой, Дэн. Просто признайся, чтобы мы могли двинуться дальше.

— Тебе этого никогда не будет достаточно, так ведь? — руки Дэна повисли по бокам. Выглядел он уставшим. — Ты в меня не веришь. Хорошо, мне стоило тебе сказать, что я до сих пор общаюсь с Димой, но ты пришёл сюда и угрожал убить моего лучшего друга, после чего обвинил меня в измене, а теперь ещё и злишься на меня? Может, ты прав, Валерка, может, я не могу справиться со всей этой хернёй. Может, меня достало постоянно бояться вывести тебя из себя, разбираться с твоим эмоциональным откликом на любое моё движение или слово, которое не нравится вампиру в тебе. Может, я не рассказал тебе о Димоне, так как знал, что всё так и будет.

Но Дэн был окутан его запахом.

— Говоришь, что ничего не делал с Димой?

— Да, блядь, Валерка, я уже сказал, что нет! Я давно не виделся с ним в этом смысле. Но даже если и было бы что-то, твоё поведение не похоже на реакцию нормального человека в такой ситуации. Как мне объяснить ему, почему ты повёл себя, как убийца?

Его это волновало? Что подумает Дима? Сука не ценит того, что имеет.

— Хочешь нормального, тогда, может, тебе стоит быть с Димой. Найди себе размазню, милого и удобного мальчика, который не будет на тебя давить, так как ему будет насрать, что ты делаешь с другими парнями. Это тебя удовлетворит, Денис? — в вызове я встретился с ним взглядом.

— Может, и удовлетворит, — любимый сверлил меня взглядом, несмотря на стоявшие в глазах слёзы. Член дёрнулся в одобрении, когда я почувствовал запах солоноватой влаги. — Может, я хочу того, кто хочет меня, а не желает трахать мне мозг. Я слышал ваш с Ларой разговор. Я знаю, ты не считаешь, что я хорош для тебя.

Хорош для меня?

— Но, Денис, ты сама вкусность.

Любимый поморщился.

— Я не еда, Валера.

— Я не это имел в виду, — возразил я. Мой Денис умный и смелый, мы могли говорить часами ни о чём и обо всём сразу. Ему нравились мои укусы, удовольствие и боль, что я дарил ему. Восхитительно, как мы подходили друг другу. — Ты был создан, чтобы быть моим.

— И я не собственность. Почему ты не можешь воспринимать меня серьёзно?

— Могу.

Я люблю тебя. Я знаю, ты чувствуешь это, силу моей любви.

— Нет, ты... ты даже не понимаешь, — его ладонь легла на ручку двери. — Я собираюсь найти Диму, на случай, если он переживает, жив ли я.

Он всё ещё был зациклен на Диме?

— Да забудь ты уже об этом парне!

Покачав головой, он захлопнул за собой дверь.

Только после его ухода монстр во мне всё-таки успокоился и мои мысли снова стали исключительно моими. Истощённый, я рухнул на пол, когда кончилось влияние адреналина.

«Охренеть», - подумал я. Мне никогда не хотелось кого-то убить только ради удовольствия, но мысль о последнем вздохе Димы так и манила меня. На меня накатила тошнота, несмотря на наслаждение. Теперь я понимал, что пытался сказать Дэн. Он заслуживал кого-то, кто не был убийцей по своей природе.

Нет, не в этом дело. Конечно, я с безупречной точностью мог пересказать наш разговор, так что повторил его слова мысленно. «Я хочу того, кто хочет меня. Я знаю, ты считаешь, что я недостаточно хорош для тебя. Почему ты не можешь воспринимать меня серьёзно?»

Дэн думал, что я не любил его, как личность. И, хотя мы начали разбираться с нашей сексуальной жизнью, я не мог быть с ним счастлив, пока не запугаю до состояния пассивной игрушки для вампира.

Но он не так понял, мне нравилось столкновение наших характеров, то, как ему удавалось так полно отдаваться мне, оставаясь при этом собой.

Мне не нравилось, что я так запугал его, раз он боялся сказать мне о своей дружбе с Димой. Пора найти его и сказать об этом. Если я смогу объяснить, то сотру поражение в его взгляде, когда он ушёл от меня.

Денис:

Я даже не искал Диму. Просто бесцельно шёл, шагая всё быстрее в прохладной темноте, словно надеялся убежать от собственных чувств, если смогу зайти далеко.

Он не любит меня. Как я этого не видел? Я просто вещь для него, зверушка, ходячий напиток. Он не видит меня и того, сколько усилий мне приходится прикладывать, чтобы быть тем, кто нужен ему, и при этом не терять себя. Ему плевать на меня, его только раздражает, что я не вписываюсь в его чёртов мир вампира.

Чем больше я думал над этим, тем правдивее всё казалось. Я вспомнил его жестокую реакцию в момент понимания, что и до него у меня был секс, как он назвал меня шлюхой, стоило мне произнести имя Димы, его злость, когда я не признался в желаниях, которые ему хотелось видеть у меня. Я должен быть каким-то бесхребетным девственником, которому наплевать на всех, кроме него. Когда он сбежит в Канаду бороться с медведем, он и глазом не моргнёт, а его самые глубокие сексуальные желания безупречно подходят под его настроение в определённый момент. Ясно же, что я не соответствовал стандарту.

Он не любит меня. Это самое лучшее объяснение его поведению. Я снова и снова размышлял над этим, пока бродил по кампусу, наблюдая, как тени становятся выше и короче, когда я проходил мимо уличных фонарей.

Дело не только в сексе. С его властностью я мог справиться. Если уж на то пошло, то сейчас я мог признать, что мне это начало нравиться, я даже считал это проявлением его любви ко мне. Но если он вёл себя так только потому, что для него я вещь, тогда все его способы поиграть со мной становятся вдруг более реальными и невероятно жестокими.

Меня затошнило, будто я позволил воспользоваться собой, я почувствовал себя дураком из-за полного доверия ему. Мне никогда не стоило верить...

Под жёлтым светом, по которому я сейчас шёл, быстро проскользнула чужая тень. Я вытер глаза, чтобы получше осмотреться. Ускорив шаг, я огляделся. Окна в серых зданиях, тянувшихся по пустынной улице, зияли чёрными дырами.

«Должно быть, фонарь мигнул, вот и всё», - сказал я себе, но не притормозил. Где я? Похоже, дошёл до другого конца кампуса. Я всё пытался убедить себя, что тут ничего нет, так как сюда никто не ходит ночью. Сколько домов до общежития? По моим подсчётам вышло девять.

Послышался шорох. Наверное, листва деревьев на ветру, нарушающем теплоту ночи. И тут на тротуар начали падать капли дождя. Я задрожал, когда прохладная влага коснулась моих обнажённых рук.

Краем глаза я заметил промелькнувшее белое пятно... бледная кожа и, возможно, жёлтое платье.

Тут никого нет. «Ты смешной, - отчитал я себя, мысленно продумывая путь до дома. - Теперь восемь домов. Будет ещё время посмеяться над собой из-за своего испуга, когда окажусь в теплоте гостиной».

Где-то упал мусорный бак, распугав грохотом тишину ночи. Я остановился посреди улицы, сердце бешено колотилось, когда я оглянулся через плечо на источник шума.

Послышался скрежет металла по бетону, а затем мяуканье. Просто кошка, идиот. Я чуть успокоился, смеясь над собственной глупостью.

Но потом я услышал это. Кто-то ещё смеялся. Звонкий смех эхом отскакивал от бетонных зданий. Ясный, словно перелив колокольчиков, и куда прохладнее, чем сбегающие по спине капли дождя.

Знакомый смех. С волной тошноты перед глазами всплыли острые зубы Лары, движение её горла, когда она пила вино. Я чувствовал её рядом, с её красной помадой на губах и блестящим жемчугом на шее.

Беги. Нет, не беги. Она поймает тебя, если захочет. Может, если она решит, что ты не знаешь о ней... Ещё семь домов.

Я пытался выглядеть уверенным, не показывая своего понимания, в какой опасности находился, но знал, что вампирское зрение Лары позволяло ей видеть дрожь в моих руках и трепыхание в груди. Дождь смешивался с холодным потом. Ещё шесть домов.

На углу я в отчаянии оглядел перекрёсток, надеясь на защиту толпы ночных гуляк. Но никого. Сейчас было около четырёх утра.

Только я собрался ступить на «зебру», как застыл, почувствовав холодное дыхание на шее. Не ветер. У него были ногти, которые легонько коснулись моей щеки.

— Беги, зайка, — шёпот над ухом.

И я побежал. Быстрее, чем когда-либо раньше, я нёсся по тротуару, топот моих ног и тяжёлое дыхание было таким же громким, как стук крови в ушах. Пять домов. Четыре. Три.

Я резко остановился, когда впереди в конце одного здания блеснули её красные глаза. Неподвижная, словно на картинке, только волосы развевались на ветру вокруг её застывшей фигуры. Юбка жёлтого платья была разодрана, кровавые полосы тянулись по её ногам.

Наши взгляды встретились, и я не мог моргнуть, чтобы отвести глаза от её пустоты. Омерзительный оскал искажал её лицо, отчего у меня внутри всё похолодело. На её подбородке виднелась засохшая кровь.

Она моргнула и широко улыбнулась без капли теплоты, показывая зубы. Подмигнула и ушла.

Исчезла. Беги, она сказала. Это для неё какая-то больная игра.

Ничего не оставалось, кроме как сыграть в неё. Я пробежал мимо одного дома. Если смогу добраться до общежития и позвонить Валере, он скажет, что делать... Если поверит мне. И если ему есть до меня дело.

Ещё одно здание. Я могу сесть в грузовик. И куда поехать? Это её не остановит. Она слишком быстрая.

Вот, наконец-то, я увидел своё здание. Свет исходил из-за стеклянной двери, чуть успокаивая меня, пока я пытался повернуть ключ в замке.

В коридоре было значительно теплее по сравнению с улицей, отчего я затормозил, пока бежал по лестнице.

Моя дверь оказалась не заперта, и, кинув ключи в прихожей, я увидел Диму без рубашки, развалившегося на диване. Должно быть, вернулся проверить меня, с самого детства Димка всегда старался позаботиться обо мне.

— Димка, чёрт! Что-то происходит, не знаю, как объяснить...

Я замолк, когда понял, что не смогу сказать ему ничего.

Его открытые глаза казались стеклянными. Он сидел на подушках, его голова была запрокинута на жёсткую спинку дивана, а на месте шеи зияла рваная рана от укуса. Как в тумане я заметил, что крови вокруг него не было, за исключением пары капель на плече под раной.

— Я немного прибралась, дорогой, — из моей спальни вышла Лара в ярком белом льняном платье, вернув себе безукоризненный вид. — Тут повсюду была кровь, ты даже представить себе не можешь. Надеюсь, ты не против, что я одолжила твой бокал для вина, — она отпила из него. — В твоём друге было столько крови, кажется, было бы пустой тратой выпить его за один раз.

Четырнадцатая глава. Просто человек...

— Почему бы тебе не присесть, дорогой? — Лара указала на диван, её окрашенные кровью губы изогнулись в жестокой пародии на улыбку. — Понимаю, мой визит неожиданный, но ты так сблизился с моим сыном, я просто не могла больше ждать, чтобы провести с тобой время наедине.

Буду делать, что она велит. Тянуть время пока...

Пока что? Пока не придёт Валера? Я даже не знал, что он будет делать, найдя меня. Может, мне не стоит потакать ей и просто заставить уже со всем покончить.

Похоже, она почувствовала моё замешательство, потому что в этот раз улыбнулась по-настоящему со смесью веселья и нетерпения, отчего мне захотелось броситься ей в ноги и умолять меня отпустить. Думаю, я бы так и поступил, не будь у меня уверенности, что мои слова никак не повлияют на её решение сделать... Что бы она там ни запланировала сделать.

Пока я не мог на это решиться. Моё сердце так быстро стучало, что мне с трудом удавалось контролировать свои движения. Я послушно сел рядом с Димой.

Не рядом с Димой. Рядом с его телом. Мой вес потревожил подушки, и его тяжёлые конечности соскользнули со своих мест, отчего он упал, как подкошенный, под неестественным углом, тыльная сторона одной ладони упёрлась в ковёр. Я не мог об этом думать. Это всё казалось нереальным.

— Хм-м-м, — Лара разглядывала его тело, попивая его кровь, держа бокал за ножку. — Пожалуй, нет времени на эту грязь, — она повернулась ко мне, и я застыл. — Выпьешь? — спросила она, приподнимая идеально выщипанную бровь.

Я боролся с тошнотой.

— Н-нет, спасибо, — ответил я, глупо злясь на дрожь в голосе. Мне было ненавистно чувствовать себя таким беспомощным перед этой дрянью, её удовольствие от моей паники я ненавидел ещё больше.

— В этом и есть корень наших проблем, не так ли? В крови, в смысле. Валера её любит, а ты нет. И неважно, что ты пытаешься всё усложнить ужасно скучной показухой: разговорами, долгими прогулками в парке, гляделками в глаза друг друга... Ситуация на самом деле довольно категорична. Между теми, кто умеет наслаждаться вкусом чужой боли, и теми, кто слишком боится получить удовольствие от мира, пролегает вполне чёткая граница, — она продолжала говорить своим притворно дружелюбным голосом, пока шла к моему шкафчику с дисками, которые начала перебирать. Пока она на другой стороне комнаты, не кинуться ли мне к двери?

— Мне ли не знать, дорогой, я сама пересекла эту границу, а ты можешь перейти её только в одном направлении. Я была годами невыносимо чистой. Столовые для бездомных, детская благотворительность, настольные игры на кухонном столе, разгадывание кроссвордов между белоснежных простыней с одним-единственным мужчиной за всю мою жизнь – всё это я делала. И хуже всего, я думала, что была счастлива, — её передёрнуло. — Но один эгоистичный поступок – и я оказалась на другой стороне. Потому что обратно вернуться уже нельзя, когда видишь ложь – тонкий налёт, разделяющий твою цивилизованную сущность и ту, с которой ты был рождён; иллюзию, будто ты хороший человек и правила, разделяющие хорошее и плохое, что-то значат для тебя. Я узнала, что являюсь злом, и единственное моё правило – собственное удовольствие, — её речь затихла. Теперь она нечеловечески быстро перебирала мои диски, снова и снова пробегаясь по одним и тем же названиям. — Не могу ничего найти, что бы хотелось послушать! — заныла она, как разозлённый ребёнок, разламывая альбомы в руках.

Она отвлеклась – сейчас или никогда. Со всех ног я кинулся к двери, но как только моя ладонь коснулась ручки, она оказалась передо мной. Ногти впились в мою руку, разрывая кожу.

— Я не закончила говорить, — тихо предупредила она с холодной угрозой в голосе. Смотря мне в глаза, она поднесла руку к своему лицу и провела языком по небольшим порезам в виде полумесяцев, оставляя влажный след. Её зрачки едва заметно потемнели. — Кровь стала той границей, которую я переступила. И будь уверен, Валера тоже. После первой пробы во мне проснулся голод. Голод убивать и пить, снова и снова. С рождения я подчинялась правилам, но, нарушив их, узнала, что они ничто.

Она решила не затягивать мои раны, и кровь вновь выступила на руке, скатываясь по коже, и вампирша, причмокивая, слизывала её.

— Бог не разозлился на меня, потому что его нет, — она прижала ногти к порезам и в этот раз углубила их так, чтобы я закричал. Лара подняла глаза к потолку, словно ждала удара с небес. — Видишь? Ничего.

Она грубо швырнула меня обратно на кровать.

— И Валера такой же, только ты удерживаешь его в подвешенном состоянии между сторонами своими шлюшечьими манипуляциями, так что он изнывает от желания и ненавидит себя за каждую каплю получаемого удовольствия. Ты заражаешь его своей слабостью, — она оглядела меня, ненависть исказила её лицо. — Я не позволю тебе разрушить эту семью. Мы подождём здесь, пока он не придёт сюда, чтобы либо превратить в одного из нас, либо помочь мне убить тебя. Понятно?

Я кивнул, тошнота снова нахлынула на меня. Валера никогда так не сделает. Валера это остановит. Так ведь? Я молил Господа, если Он был, не дать мне расстаться с содержимым желудка, ужасаясь реакции Лары.

Она села, протискиваясь между мной и телом Димы.

— Боюсь, я слишком поторопилась с питьём твоего мальчонки, кажется, у меня теперь нет аппетита, чтобы как следует насладиться тобой в твой последний человеческий час. Но конечно же, есть и другого вида аппетиты... — её голос стих на соблазнительной нотке, и я машинально сжал бёдра.

— Не льсти себе, — со скукой произнесла она. — В тебе я совсем не заинтересована. Но, думаю, знаю кое-что, чему бы могла научить тебя...

Осторожно взяв меня за руку, она стала массировать костяшки моих пальцев. А затем без предупреждения зажала сустав мизинца между большим и указательным пальцем... и сломала его. Моего молчания хватило, чтобы услышать хруст кости, через мгновение за ним последовал мой крик, когда мучительная боль пронзила руку.

— М-м-м, — Лара упивалась моими отчаянными рыданиями. — Лучше Бетховена, — она искренне улыбнулась и провела кончиками пальцев по моей щеке, а затем обсосала с них слёзы. — Я начинаю понимать, что в тебе видит Валера.

Её хватка вернулась к следующему суставу на мизинце.

— Готов к следующему уроку?

Валера:

Когда я вышел из дома Дэна, шёл дождь, покрывая тротуар тёмными влажными горошинами и усиливая запахи ночи: грязь, резина, машинное масло, океан вдалеке и сладкие нотки ванили – Дэн. Я шёл за его ароматом с желанием поговорить и убедить его, что между нами всё хорошо.

Мне пришлось сдерживать себя на раздражительной человеческой скорости, чтобы не потерять след, особенно когда усиливающийся дождь начал смывать его. Любимый прошёл большим кругом по границе кампуса, и по пути я подавил защитника в себе, расстроенного, что он поставил себя под угрозу, разгуливая ночью в одиночестве по пустынным местам.

Не будь Дэн немного безрассуден, то не стал бы встречаться с тобой, так ведь? Я улыбнулся, думая, как быстро Дэн принял мою вампирскую сущность. Когда большинство парней были бы ошеломлены или напуганы, его пробрало любопытство. А затем он подарил мне эту свою сексуальную улыбку, взгляд, который я не думал, что когда-нибудь получу от того, кто действительно понимает меня. Мой смелый Дэн.

Но тут я учуял его страх, и моя улыбка исчезла. Застыв, я принюхался к влажному воздуху в попытке найти подсказки. Ничего не указывало на физическую боль, и я выдохнул, даже не подозревая, что задерживал дыхание. Может, что-то напугало его, подумал я, но понимал, что запах слишком сильный для простого испуга. Так что я пошёл дальше, борясь с инстинктом бежать, – теперь было ещё важнее не потерять его след.

А затем меня, как стеной, припечатал запах крови, не Дэна, но кого-то знакомого, только я не понимал кого. И что-то ещё, духи... полил ливень, и я не смог определить их. Я не стал задерживаться надолго, чтобы разобраться. Если не найду его скорее, то окончательно потеряю след.

Но я не потерял. Как охотник, я сосредоточился на его запахе, и все остальные отошли на второй план. Стряхнул беспомощный ужас от осознания, что, возможно, я уже опоздал, заставил расслабиться тело, которое напряглось, желая защитить его. В голове крутилась только единственная молитва, точнее, слово надежды...

Дэн, Дэн, Дэн, Дэн...

Затем передо мной предстало освещённое здание, в котором находилась его квартира, и я понял, что причина его страха преследовала его досюда. Что означало, страх теперь с ним. Желудок сжался от разыгравшейся фантазии: преследователь, убийца, монстр типа меня... я сломал руками замок на входной двери. Одного вздоха хватило, чтобы оказаться на его этаже, ещё секунда – и я уже стоял в его гостиной.

Обстановка отдельными кусочками, как паззл, сложилась в голове. Дэн был жив (слава Богу!), но едва находился в сознании, у его кожи был сероватый оттенок, веки припухли, а слёзы засыхали крошечными кристалликами соли на лице. Я почувствовал металлическую примесь адреналина в его крови, капли которой покрывали ковёр. Ещё чья-то кровь, кого-то знакомого, я чувствовал его раньше... Дима – дошло до меня, когда я увидел его опустошённое тело. На секунду я задумался, не убил ли я его ненароком и забыл, но затем почувствовал запах жимолости – духи матери вместе с её новым вампирским ароматом.

Она стояла за моей спиной, закрывая проход к двери, и когда я повернулся, то увидел, как она поигрывает кровью в бокале, отчего во мне проснулась жажда. На ней было яркое платье и притворная улыбка, которую я никогда не видел в детстве.

— Лара, что...

— Ты же этого хотел? Чтобы твой единственный конкурент превратился в обескровленное тело? Конечно, теперь тебе не услышать его криков, но могу заверить, что он орал. Я пытаюсь быть хорошей матерью.

— Ты это сделала?

— Ну, конечно, дорогой. Я пришла сюда поговорить с тобой и Дэном, но затем невольно услышала ваш разговор. И сразу поняла, чего тебе хотелось, но ты слишком боялся сделать это сам, так что я позаботилась об этом за тебя. Вот, попробуй, — она протянула бокал, её глаза практически прожигали меня своей одержимостью. — Это сделает тебя сильным.

Часть меня тянулась к бокалу с кровью Димы, остатками его смерти, другая же часть отскочила в ужасе. Я стоял неподвижно и неуверенно отказался.

— Нет.

— Почему нет? — её лицо помрачнело.

— Это неправильно.

— Да что ты? — она подошла ближе, приобняла меня и поднесла бокал к моему лицу. Жидкость плескалась прямо у меня под носом. — Это не кажется правильным? Ты не думаешь, что на вкус она будет правильной?

«Да, великолепной, - произнёс монстр. - Он уже мёртв, ты не сделал ничего плохого. Давай, пока кровь не испортилась».

— Ты больше не маленький мальчик. Возьми то, что хочешь.

«Да, - подталкивал монстр. - Выпей. Насладись его поражением. Он лапал твоего мальчика».

Мой мальчик. Я толкнул Лару достаточно сильно, чтобы половина содержимого бокала пролилась на пол, пока она не выправила его.

— Что ты сделала с Дэном?

— Мы просто немного тут играли, милый, — и снова её губы растянулись в неестественной улыбке. — Дэн поможет сделать выбор.

— Выбор? — я глянул на Дэна, который съёжился под моим взглядом.

— Он слаб, что делает слабым и тебя. Его чувства к этому мальчишке, Диме, остановили тебя от его убийства, но я знаю, ты хотел. Ты боишься, что он осудит тебя, если ты возьмёшь желаемое, поэтому отказываешь себе. У тебя должна быть свобода убивать, пить и испытывать удовольствие, которое двигает тобой, но вместо этого ты прикидываешься обычным человеком, каким никогда не будешь. Ты заставляешь себя тормозить, чтобы его больное тело могло угнаться за тобой. И ты сдерживаешь все свои порывы, чтобы соответствовать его бесполезной морали, когда он ничто в сравнении с тобой.

Не веря, я отпрянул от её слов. Как она могла не любить моего Дэна? Мой взгляд сосредоточился на пятне крови, наблюдая, как каждая ворсинка окрашивается тёмно-красным.

— Посмотри на себя, разглядывающего пол, — рявкнула она. — Вот о чём я говорю. Прекрати мяться и посмотри мне в глаза.

Я встретился с её красными омутами.

— Ты не понимаешь, о чём говоришь. Если бы ты узнала его получше...

Но она не обратила на меня внимания.

— Но ему необязательно быть тем, кто он есть. Ты можешь сделать его красивым и достаточно сильным для себя. Можешь получить всё желаемое вместе. Тебе только надо обратить его, и он станет тем, кто нужен тебе.

— Он уже такой! И я бы никогда...

— Не сделал его вампиром против воли? — цинизм пропитал голос Лары. — Конечно, нет. Это было бы жестоко – поступить так с кем-то. Значит, другой вариант. Дэн, почему бы тебе не сказать Валере о моих ожиданиях?

Голос Дэна хрипел от рыданий или криков.

— Она хочет, чтобы ты убил меня.

Убил его? Я ошеломлённо уставился на мать.

— Не прикидывайся, будто не думал об этом. Я знаю, что у вампира на душе, — она приободряюще выгнула бровь.

Небольшое изменение в дыхании Дэна указывало на то, что любимый поверил этим словам. Перед глазами предстала картина, как я, словно животное, склоняюсь над ним и пью, пока его тело содрогается, умирая подо мной. Дэн думал, я сделаю такое? Буду думать о таком? Я попятился к двери, хватаясь за волосы.

— Нет, я люблю его... это не то... я...

— Видишь, как он удивлён? Он понятия не имеет, кто ты на самом деле, так долго ты прятал свою сущность. Я знаю, ты убийца, и люблю тебя за это, но он никогда не сможет, это разрушит тебя, разве что ты сделаешь что-нибудь с этим. Измени его, чтобы он понял тебя, или высуши, чтобы он навсегда стал твоим и тебе больше никогда не пришлось о нём думать. Твой выбор, дорогой, но я не собираюсь стоять в стороне и наблюдать, как ты мучаешься, когда знаю, что можно быть свободным от всего этого.

Она права. Дэн никогда не полюбит тебя, не будет твоим, особенно после этого вечера. Но он будет жив, может, этого хватит.

— Нет. Я этого не сделаю. Никогда.

— Я в тебе разочарована, дорогой, — Лара рассеянно отряхнула платье. — Ну что же. Если тебе не хватает сил, то я сделаю это за тебя.

— Нет! — не успев понять, что делаю, я схватил её за плечи и впечатал в косяк двери. Её голова пробила дыру в штукатурке, но она не сопротивлялась, только хохотала. Полуистерический смех звоном стоял в комнате.

— Ох, Валерка, ты такой забавный! Ты не убьёшь свою шлюшку-дружка, зато прикончишь собственную мать, так получается?

— Нет, я...

— Сделай это, — её глаза грозно блестели. Это для неё игра? — Давай. Наверняка я сильнее тебя, но я замру. Не думаю, что ты сможешь. Ты трус.

Ужас ситуации парализовал меня, и я просто стоял на месте.

— Я убью его, — произнесла она с намёком на восторг в голосе. — Даже если уйду отсюда сегодня, я буду следить за ним дни и ночи, пока не застану в одиночестве, и тогда выпью его, как чашку чая, и сломаю его шею, словно фарфоровую ручку.

Самая далёкая часть меня переживала, почему она такое сказала, не горела ли мама желанием умереть, но монстр держал всё под контролем, и я собирался защитить Дэна. Склонившись, я обнажил зубы, намереваясь разорвать ей горло. Она снова смеялась, как заметил я отстранённо, а мне хотелось, чтобы она была неподвижна. Но один вдох – жимолость и яблоневый цвет, аромат, связанный с ней на протяжении всей моей жизни, - и мне снова семь лет, я новоиспечённый сирота, ожидающий в небольшой комнатке улыбающегося светловолосого героя, который возьмёт меня за руку и поведёт в жизнь без насилия.

Она права, я не мог этого сделать. Осторожно убрав зубы с её кожи, я отстранился и заглянул ей в глаза, ища какие-то следы женщины, которую знал.

— Мам...

Теперь она замолчала, скривившись в отвращении.

— Так и знала, ты слабак. Ты не вампир, да ты даже не мужик. И уж определённо не мой сын.

— А ты не моя...

Это случилось неожиданно. Вблизи от моего лица лезвие топора рассекло воздух и по дуге прилетело прямо в шею Лары с влажным хрустом. Она улыбнулась, словно собираясь засмеяться, но жизнь покинула её.

Прошла долгая гулкая секунда, прежде чем мой взгляд прошёлся по древку и остановился на ладонях Ивана. Он медленно убрал их с оружия, словно через силу, и поднёс руки к лицу, разглядывая кислотную кровь на них. Мгновение он смотрел на меня, затем повернулся к жене. Как можно более осторожно вытащил из её горла топор и вытер пальцы о свою одежду, прежде чем закрыл ей глаза и поцеловал в лоб.

Откашлявшись, он подошёл к Дэну.

— Прости. Я пришёл так быстро, как смог, едва понял, куда она ушла. Я знал, что она... убивала... — он снова откашлялся. — Мне не стоило позволять этому длиться так долго. Женщина, которую я любил, никогда бы не захотела так жить.

Он потряс головой, словно для ясности мысли.

— Ты ранен?

Его лицо исказилось, и Дэн поднял изувеченную ладонь с тремя безжизненно висящими пальцами.

— Игра, — всё, что любимый сказал.

Я их не заметил, а теперь, когда мог наконец-то что-то исправить, стоял, как придурок.

— Позволь мне помочь... Один укус...

Присев рядом с ним, я потянулся к его руке. «Осторожнее», - подумал я, но Дэн отпрянул и посмотрел на Ивана с ужасом и мольбой в глазах.

— Нет, прошу, я хочу, чтобы это сделал ты.

И тогда я всё понял. Не я спас его. Я заколебался, и теперь Дэн никогда не поймёт всю силу моей любви, не узнает, что бы я выбрал – его жизнь или желания монстра, жизнь собственной матери или свою жизнь... Я не был достаточно силён, и Дэн никогда не сможет мне снова доверять.

Иван залечил его руку и помог собраться в постель, я же скрылся в лесу. Первые лучи окрашивали небо, когда я закончил хоронить тела.

Эпилог. Не всегда можно получить желаемое...

Я даже не в своём повторяющемся сне.

Дэн сидит на диване в чёрном белье, окружённый белым пуховым одеялом. Мне не видно телевизора, но я знаю, что он смотрит «Гордость и предубеждение». Его взгляд прикован к экрану, а рука периодически зачерпывает попкорн из миски рядом. Похоже, он не замечает, что та стоит на коленях у обескровленного тела Димы. Он разлагается рядом под одеялом, его рука безжизненно лежит у него на плечах.

Дэн начинает волноваться, а в моей голове возникает экран. История подходит к концу, Элизабет и мистер Дарси идут по холму, освещённому солнцем. Элизабет говорит:

— Вы слишком щедры по отношению ко мне. Если ваши чувства всё те же, что были в апреле, скажите сразу...

Мистер Дарси остановился, звуковое сопровождение оборвалось прямо на середине возрастающих струнных. Больше я не слышу шелеста травы от ветра или поющих птиц. Мистер Дарси просто неподвижно стоит, его взгляд рассеян и лишён эмоций.

Элизабет повторяет, давая ему подсказку:

— ...одно слово, и я больше не заговорю о них никогда.

Но мистер Дарси не шевелится и не говорит, словно застрял между нынешним моментом и будущим, будто мир вокруг – плёнка, а он лишь фотография.

Теперь Элизабет в бешенстве и пытается встряхнуть его застывшую фигуру.

— Всегда! — орёт она. — Всегда! — она превратилась в Дэна, была им с самого начала. — Это твоя реплика! — кричит Дэн в лицо замороженного мистера Дарси. — Ты говоришь, что любишь меня, всегда! Не так это должно закончиться! Валерка, скажи что-нибудь!

Кажется, я просыпаюсь в, как вы сказали бы, холодном поту, хотя мой пот всегда холодный. Переворачиваюсь на кровати в море одеял, перекатываясь на пустое место рядом. Не прохладнее места, где лежал я.

Раньше, иногда, когда не мог уснуть, я слушал остальных в доме, меня убаюкивало ритмичное движение живых лёгких и сердец. По привычке я прислушиваюсь к Ивану, но затем вспоминаю, что его нет, тут слышно только моё дыхание. Осенью я мог чувствовать соседей через открытые окна, но сейчас земля промёрзла, а форточки закрыты. Снаружи доносится запах снега.

Дэн любит снег. Улыбаюсь, думая о том, как он проснётся завтра в свеже-белом мире, но тишина дома поглощает меня. В гуле холодильника или тиканье часов больше нет привычного утешения. Может, завести собаку?

До меня доходит, что я голоден. Когда я в последний раз ел? Не помня точно, я в одних трусах спускаюсь на кухню и изучаю содержимое холодильника: банка дижонской горчицы, кувшин апельсинового сока и кварта свиной крови. Она для удобства; я всё так же охочусь, когда бывает настроение, но иногда это не стоит затраченных усилий. Часть меня наслаждается любопытными взглядами, когда я появляюсь два раза в неделю в мясной лавке.

Я устал от свиной крови, и меня тошнит от апельсинового сока. Думаю, а не смешать ли их для разнообразия, но в итоге наливаю стакан каждого и пью, стоя у стола.

В кровать я вернуться не могу. Беру первую попавшуюся книгу, но ей оказывается «Старик и море», наверное, единственная книга, печальная, как моя жизнь. Обычно в таком настроении я играю на фортепиано, но сегодня я не могу сосредоточиться, да если бы и смог, сомневаюсь, что захотел бы выразить свои чувства.

В гостиной телевизор, а в компьютере на втором этаже наполовину незаконченная работа по Малеру для истории музыки, но я оказываюсь в кабинете Ивана и ничего не делаю. Ну не совсем ничего, я пялюсь на стену и скучаю по всем.

Так бывает не всегда. На учёбе есть те, кого я считаю хорошими друзьями, но в любом случае большую часть жизни мне нравится находиться в одиночестве. Часто проходит пара часов, иногда даже дней, и ничего из этого до меня не доходит. И каждый раз, когда я понимаю, что меня в жизни ждёт лишь учёба, рояль и большой пустой дом, мне становится легче это принять.

Есть моменты того дня, к которым я не могу перестать возвращаться – моё долгое колебание насчёт крови Димы, вид изувеченной руки Дэна. А есть другие, например, смерть Лары, которую я не могу больше представить, даже если пытаюсь.

После произошедшего Дэн не впустил меня, когда я пришёл его навестить. Его пустое выражение лица превратило обыкновенный разговор в невыносимый.

— Я пришёл... — сказать, что люблю тебя? Умолять простить за всё, чего я не сделал? — ...починить тебе дверь, наверное.

— Иван уже обо всём позаботился, — безучастно ответил Дэн и открыл дверь достаточно, чтобы я увидел целый косяк. — Вообще, думаю, я съеду отсюда, как можно скорее, — он навалился на дверь, готовый её закрыть.

— Послушай, Дэн, я...

— Ты ничего не сможешь мне сказать, — он выглядел ожесточённым и напряжённым, а в его взгляде была такая усталость, которой я никогда у него не видел. Мне хотелось стереть это выражение с его лица, но я предусмотрительно не стал его трогать. — Я был таким дураком, позволил тебе трахать себе мозги, но я помню, что видел вчера. После моего переезда я буду признателен... — его голос дрогнул, и он отвернулся, словно стыдясь своих слёз. — Я буду признателен, если ты не будешь пытаться найти, где я живу.

— Но, Дэн, я люблю....

— Теперь я в курсе твоих чувств, и это оскорбление для нас обоих – прикидываться, словно это любовь.

Гнев в его словах ощущался физически так же, как удар в живот.

Он через силу посмотрел мне в глаза.

— Но если у тебя есть хоть капля чувств ко мне, надеюсь, ты скажешь правду: как думаешь, сможешь держаться подальше?

Держаться подальше? Я понял, о чём он, по лёгкой дрожи его рук. Дэн боялся меня, того, что я буду его преследовать, проникну в дом или ещё чего похуже. Был ли он прав? Не знать, в безопасности ли он, не иметь возможности увидеть или унюхать его, не говоря уже о том, чтобы коснуться, представлять в каком-нибудь неизвестном месте с руками незнакомца на нём будет адом. Контроль над монстром окажется практически утерян. Я едва мог сдерживать его сейчас.

Но наблюдать, как паранойя сломит его дух, зная, что причина этого я, будет сложнее.

— Если ты этого хочешь, то я обещаю, — произнёс я искренне.

Он кивнул, и очевидное облегчение принесло больше боли, чем гнев.

— Прощай, Валера.

Монстр внутри бушевал и протестовал, как запертый в клетку зверь, но я позволил ему закрыть дверь, стоя в коридоре достаточно долго, чтобы услышать щелчок замка.

Я не сломал его и не заставил его признаться в любви. Не колотил в дверь, чтобы он открыл и я смог убедить его в своих чувствах. В голове пронеслись все привычные сценарии из романтических комедий: серенада под окнами, комната цветов, искреннее признание в любви, но Дэн не был поверхностным, и всё это будет значить для него ноль без доверия. А я пообещал оставить его одного.

Не знаю, из-за смелости или трусости, но я ушёл, не попытавшись его переубедить.

Бежав оттуда, я не останавливался, пока не достиг леса, где потерялся в охоте, убийстве и питье. То время вспоминается, как в тумане, я помню, что мой мир сузился до смертоносного хищника, выслеживающего жертву. Я наслаждался криками умирающих животных, перенося на них свою боль.

Через несколько дней я проснулся в своей кровати с ветками в волосах и грязью вперемешку с животной кровью на теле. Должно быть, природа меня исцелила, потому что после долгого горячего душа я вышел практически работоспособным человеком. После этого я стал ходить на учёбу и возвращался домой, как часы. Время шло, я двигался, машинально и будучи пустым, но двигался.

Я совершил так много ошибок. Я стал тем, кем в жизни не хотел, организовал события, которые никогда не должны были произойти. В самый критический момент я был слаб, когда надо было проявить силу, и мои самые близкие пострадали больше всего. Мной было разрушено самое драгоценное, как неразумным ребёнком.

Можно ли убежать от себя и своих грехов? Я знаю лишь одно: больше я не могу терпеть человека, которым являюсь, или память о том, что у меня было. Моя единственная надежда, побежав достаточно далеко и быстро, получить возможность перевернуть страницу и открыть чистый лист. Или, может быть, у меня получится сделать что-то хорошее, что уменьшит мою вину хотя бы на каплю.

Альтернативный конец...

Его рука на звонке. Чудо... Дэн здесь во плоти. «Красивый», - шепчет всё тело, и я чувствую трепет радости, который не могу сдержать даже напоминанием, что больше он не мой. На мгновение я задаюсь вопросом, настоящий ли он, но понимаю, что не могу коснуться его на случай, если так и есть. Если он иллюзия, то хорошая, убедительная, пахнущая сахаром и снегом. Снежинки блестят на его волосах, а кожа краснеет от мороза.

Скажи что-нибудь, идиот.

— Дэн.

На нём нет куртки, так что я приглашаю его войти. Неловко отхожу в сторону и после закрываю дверь. С него начинает капать в теплоте прихожей, и мне хочется вытереть капли с его лба.

Притянуть его в объятия и целовать, пока он не пообещает больше не покидать этот дом. Я так сильно желаю этого, что практически делаю, но вряд ли он пришёл за этим. Предлагаю ему плед.

— Ты примешь меня обратно?

Дэн прикладывает палец к губам, прикидываясь задумчивым, и мне хочется оказаться на месте этого пальца.

— Да.

Самое прекрасное предложение, которое когда-либо произносили за всю историю русского языка, и оно состоит всего из одного слова.

Его невольно пробирает дрожь.

— Твоя одежда всё ещё мокрая, ты, должно быть, замёрз.

Я и забыл, как легко охлаждаются люди.

— Ох, нет, я в порядке, — возражает он, но я вижу его ложь.

— Я, хм, принёс тебе свитер, — его рука касается моей, забирая его, и я не могу вспомнить последний раз, когда до меня дотрагивались. Член позорно стоит.

Когда он стягивает толстовку, мокрая футболка прилипает к телу, облипая живот, тени пляшут на его безупречной бледной коже.

Скоро это всё снова станет моим. Мне хочется пометить его там, впиться зубами в чувствительную плоть бедра или надавить ладонями, пока не появятся синяки. Сейчас. Возьми его здесь на столе. Ты чувствуешь этот запах, он хочет тебя. Через силу я стою, как вкопанный, мне с трудом удалось убедить его, что я не монстр, поэтому не собираюсь всё портить.

Делаю шаг к нему, но затем останавливаюсь.

— Знаешь, можно подойти ко мне ближе.

— Я боюсь того, что могу сделать, — Боже, когда я научился быть таким чертовски честным?

— Я не боюсь, — в его глазах появляется знакомый огонёк, и я начинаю нервничать.

— Если я... Если я дотронусь до тебя, то это будет, как раньше. Монстр возьмёт верх, я потеряю контроль и наврежу тебе. И это напомнит тебе о... о том, что случилось...

— Нет, не напомнит. Ты не похож на неё. Я хочу, чтобы ты коснулся меня, — Дэн подходит ко мне и осторожно прижимает ладонь к моей груди. — Я доверяю тебе.

Рука такая маленькая и тёплая, я накрываю её своей рукой, удерживая у себя. Сердце трепыхается под жаром его пальцев.

— Что, если я наврежу тебе? Или буду жесток?

— Что, если я этого и хочу? — после глубокого вдоха любимый шепчет: — Сэр, — слово с такой силой влияет на меня, что я боюсь сломать ему руку.

«Ты знал, что он твой», - говорит монстр. Немногий оставшийся самоконтроль быстро улетучивается, так что пока могу, я накрываю его затылок ладонью и целую долго, мягко и, насколько возможно, нежно.

А затем я прикусываю его губу и начинаю пить кровь. Присасываюсь сильнее, чтобы поток не прекращался, слизывая медную сладость. Это рай, и по тому, как его ногти царапают мою спину, Дэн тут со мной. Он стонет мне в рот, клянусь, я чувствую вибрацию языком.

Позже ещё будет время привязать Дэна к кровати и изведать все тайны его тела. Затем я часами буду изучать и помечать все места, которые уже отложились в памяти. Потом он вновь познакомится с обжигающими поцелуями моей руки, а я стану ласкать его изгибы воском свечи. Тогда-то он и начнёт умолять меня о наслаждении. После этого я куплю ему ошейник, к которому не прикасалась никакая другая рука, и он встанет на колени передо мной, чтобы получить его.

Но сейчас... Сейчас наши тела так близки, что я чувствую его человеческую теплоту на небольшом расстоянии между нами, мне так давно хотелось его ощутить. Опускаюсь на колени, утягивая Дэна за собой и подминая под себя на кухонном полу. Прижимаюсь к нему всем телом, впитывая жар, исходящий от него, вытянутым и пойманным мной на жёсткой плитке.

Со стоном он выгибается, трётся об меня, и я не могу вынести того, что ещё не в нём. Зубами обнажаю кожу, срываю джинсы и тут же оказываюсь внутри, где тесно и тепло, и всё пропитано желанием. Любимый вздрагивает при проникновении, и я позволяю ему обернуть тонкие руки вокруг меня. Приятное скольжение его пальцев не даёт мне раствориться, позволяет оставаться в реальности, пока я погружаюсь в его сдавшееся тело.

На предплечье, где я удерживал его, красуется пунцовый отпечаток ладони, а лопатки болезненно прижимаются к полу, пока я врезаюсь в него. Его дыхание предупреждает о скором оргазме, так что я кусаю нежное местечко под челюстью, где позже проявится след.

На вкус кровь Дэна такая, как всегда – тёмный шоколад и рождественские специи. Она пульсирует в ритм с ночью, окропляя язык, как лучи света. Она, как смелость, течёт, как добровольно отданная власть. Сладкая, как свобода, и удовлетворяющая, как дом.

Денис:

Я просыпаюсь в белом мире, укутанный пушистым одеялом. Белые занавески Валеры распахнуты, так что за окном, на фоне снежного неба, я вижу ветки, покрытые ещё нетронутым снегом. Даже рука Валеры бледная, обхватывает меня вместе с одеялом, как тисками, из которых не сбежать. Но я абсолютно счастлив быть здесь.

С Валерой. Я всё ещё растерян. После того вечера с Ларой я вспоминал каждую минуту наших с ним отношений, заново ища во всём смысл с новообретённым знанием, что его любовь ко мне была ложью. До этого я бы никогда не поверил в возможность того, что кто-то, и уж тем более Валера, был таким манипулятором. Но в течение вечера я узнал от Лары, что монстры реальны. Она казалась такой уверенной, говоря, что Валера такой, как она, и было столько доказательств этого, я не мог не поверить ей.

Так приятно ошибиться. А ещё сбивает с толку, ведь теперь я снова мысленно переписываю историю наших отношений, разбирая его романтические жесты и прекрасные моменты, в обманчивости которых убедил себя. А теперь я знаю снова, что они искренние.

Не то, чтобы Валера был безупречен. Он может быть нелогичным, ревнивым, контролирующим и иногда немного пугающим, и я никогда не забуду, как ему было сложно устоять перед соблазном крови Димы в ту ночь. Но ещё он страстный, щедрый и преданный, и теперь я верю, что он любит меня так же сильно, как я его. Хватит ли этого, чтобы мы остались вместе после всего произошедшего и вопреки тому, что ждёт нас впереди?

Валера просыпается, улыбается мне и смахивает пёрышко с моей щеки. Я встречаюсь с его лучистым взглядом и думаю, что должно хватить.