Ты коснись меня там, в темноте

«Ад пуст. Все демоны сюда слетелись» - писал Уильям Шекспир. Я никогда не читал его, но эта фраза сама всплыла у меня в голове, когда я впервые увидел Валеру Русика.

Юный, дерзкий, эгоистичный ублюдок, полностью зависимый от своей тёмной натуры и помешанный на таких уродах, как я.

«Я тоже урод! Я один из вас!» - чуть ли не рыдал он передо мной. Тогда я не понимал, что он хотел сказать, ведь с виду он был идеален. Высокий, стройный юноша с прекрасными чертами лица. Но, к сожалению, оказалось, что Валерка был прав. Ублюдок был ещё тем моральным уродом.

Я чуть с ума не сошёл, когда узнал, что после очередного нервного срыва, он чуть не перестрелял всех людей в нашем цирке. Точно так же меня поразило и то, что он сам смог успокоиться и взять себя в руки. Возможно, мальчишка начал понимать, что содержать наш цирк не так уж и просто, учитывая, что опыта в этом у него ноль.

Он слишком неуравновешен, чтобы занимать должность директора. Однако, после срыва он стал тише. Это заметили абсолютно все, Валерка реже кричал и иногда даже проявлял признаки истинной доброты! Как всегда, лишь мне одному казалось это подозрительным. Эх, была бы мама жива, она разделила со мной эти чувства.

Несмотря ни на что, парень явно потерял страх. Раньше он боялся ночевать на территории, но теперь он живёт в шатре клоунов, даже не возмущаясь. Меня сильно напрягло это, я знал, что Валерка замышляет что-то неладное. Кто знает, на что способен этот больной ублюдок? Под тонким стеклом богатства и красоты скрывается лишь тьма. Тьма, заполненная самыми ужасными людскими грехами. Но всё же, о чём думают богатые люди, зная, что всё получили? О чём думает Валера?

Когда наши взгляды пересекались, я всегда замечал в них что-то новое. Но чаще всего, стоя прямо перед ним, в тени дерева или сидя за столом, ожидая завтрака, я замечал в его взгляде лишь одиночество.

Его зрачки как будто кричали: «Спаси меня, Дэнни! Мне так больно!». Но почему именно я? Почему он смотрит так только на меня? Почему он не смотрит на то, что осталось от моих рук? Не смотрит на эти деревянные обрубки, вместо которых совсем недавно были мои, живые кисти! Его не волнует это? Хах, бред! Урод лишился своего главного уродства! Разве это не трагедия в цирке Валеры Русика - нового управляющего? Звучит словно глупый анекдот, смеяться хочется.

Я смирился. Смирился с добротой Валеры. С глупостью друзей. Смирился со всем, лишь бы хоть немного расслабиться. Но не тут-то было!

Сначала было похоже на обычную простуду. Кашель, насморк, усталость и всё такое. Но с сильной головной болью пришло и волнение. Я старался не выходить из фургона. Внутрь никого не пускал, пил лишь чай и какие-то старые таблетки. Несмотря на лёгкий летний мороз, ночью я промокал до нитки. Жар не спадал до самого утра, а сон, естественно, так и не приходил. Выходя утром за водой или справить нужду, я замечал, как на простыне от меня оставался мокрый силуэт.

Таблетки перестали помогать буквально на третий день. Помимо сильнейшей головной боли прибавилась ещё и тошнота. От усталости я даже не мог встать с кровати. Сил хватало лишь на то, чтобы говорить всем стучащимся в дверь, что у меня бессонница, и поэтому я сплю днём, и главное - что всё со мной хорошо.

Однако, всё было плохо, лучше мне не становилось. Сон начинал приходить только рано утром, но представлял с собой лишь чёрно-белые фильмы ужасов и какой-то бесконечный аттракцион боли.

Тогда и пришёл он. Ночью, во время очередного припадка, я почувствовал его холодные пальцы на своей щеке - будто сама смерть нашла время свидеться с одним из своих уродов. Мне было слишком плохо, чтобы остановить его. Глаза слипались и болели, руки снова не поддавались. Я не видел его, и даже не знал, кто это, но слышал его тихий, ангельский голос, он казался мне очень далёким, и я не смог его узнать. Он нежно шептал мне, чтобы я не сопротивлялся, что всё будет хорошо и мне полегчает. Как ни странно, я начинал ему верить, пока не провалился в глубокий, здоровый сон.

Проснувшись утром уже на сухой простыне, я не чувствовал ничего, кроме странного вкуса во рту, напоминающего лекарства. Медленно поднимаясь, я не ощущал боли, однако руки всё ещё не слушаются.

Редко чувствуешь себя так хорошо. Даже после того, как испытал дичайший оргазм, и лежишь в тёмной, душой комнате, медленно засыпая и забывая обо всём - это совершенно другое ощущение. Не такое нежное, не такое свободное.

Выйдя наконец из фургона, я заметил кое-что странное. Люди всё так же были заняты своими ленивыми делами, однако, на этот раз, они словно что-то скрывали. Будто кто-то приказал им действовать, как неживые марионетки. Заложил им в голову одну команду: «Молчать». А их взгляды изменить так и не смог.

Свалив всё на собственное воображение, я зашёл в главный шатёр. Здесь было гораздо прохладнее, чем на улице, но темнее. Дальние углы сцены уже не было видно из-за темноты. Волнение полностью исчезло, и мне стало немного лучше, однако, какой-то осадок всё-таки остался. Чувства никогда не уходят просто так. Они хотят быть ощутимыми, хотят заставлять людей думать и страдать, сводить их к плохому концу. Мы испытываем плохие чувства гораздо больше, чем хорошие. Даже заурядные оптимисты скрывают то, что на самом деле им всегда хреново. Любое хорошее чувство сменяется плохим.

Длинный, стоящий посередине шатра стол, как всегда пустовал. Проведя по нему рукой, я даже не почувствовал большое количество оставленных на нём хлебных крошек. Разумеется, не ощущать своих рук - самое ужасное чувство в моей жизни, просыпаться и судорожно смотреть на оставшиеся обрубки, где раньше красовались мои уродливые кисти - отвратительные, сросшиеся пальцы, которые я нагло продал. Господи, я никогда не скучал по ним так сильно, как сейчас.

Сцена была пыльной и холодной, но я всё равно уселся на неё, будто она принадлежала только мне. Закрыв глаза, я начинал выслушиваться в различные звуки с улицы. В основном это были тихие разговоры, шаги, иногда были крики и звуки чего-то бьющегося, я даже смог услышать, как кто-то выронил кастрюлю полную воды, и следующее за этим возмущение.

Я слышал, как поют птицы, и как шелестят ветви деревьев на лёгком, летнем ветерке. Я был даже немного счастлив и спокоен, ничего не нужно было делать, ни к чему готовиться, никого не ожидать. Тогда я был уверен, что это лето запомнится мне навсегда, несмотря на все ужасы, что я перенёс, я был уверен, что сейчас всё хорошо.

Но как только я собирался уходить, как вдруг, полностью откинув все звуки улицы и приняв тишину прохладного шатра, я услышал тихое сопение, в дальнем углу сцены. Медленно, полностью залезая на сцену, я подполз ближе к холодной тьме, и только тогда, сквозь тёмные лучи, я увидел Валеру.

Даже самый ужасный на свете человек становится добрым и беззащитным, когда погружается в сон. Мы никогда не сможем понять по лицу рядом спящего человека, что он убийца или вор.

Привыкнув к темноте, я внимательно осмотрел его. Действительно, ещё никогда я не видел его таким мирным и... нормальным? Да, именно. Я не чувствовал к нему дикой ненависти, не чувствовал страха. Это было нечто другое, нечто новое для меня, я не испытывал такое к девушкам, и это не похоже на влечение. Я просто безумно хотел коснуться его нежной, бледной кожи, пытаясь ощутить её своими пальцами, хотя знал, что это невозможно, хотел почувствовать её запах. Я хотел увидеть, как он улыбнётся, увидя меня.

Но в то же время, я был в ярости. Я был в ярости на себя за то, что позволяю испытывать эти чувства к Валере. Но они всё рвались... рвались наружу...

А эта холодная тьма, где ещё не поселились лучи дневного солнца... она украшала его, прекрасно подчёркивала его лицо, обнимала его, будто собственное дитё.

Что снится чудовищу, мирно лежащему в своей цитадели, окружённой его собственными уродами? Что снится ангелу с душой демона? Что снится человеку, рождённому в самых тёмных глубинах Ада, где царствует лишь отчаяние? Что снится Валере Русику?

Встать и уйти - было самым верным решением. Но нет, чёрт подери, что-то потянуло меня затрясти его за плечи и заставить проснуться. К сожалению, это произошло моментально. Он резко вздрогнул и даже подпрыгнул, и только затем открыл свои яркие глаза и уставился прямо на меня. Тогда лучи солнца упали на его чудное лицо, и я увидел небольшое, налитое кровью фиолетовое пятно у него на щеке. Кто-то ударил его. Хотя я был не удивлён, этот мальчишка напрашивается каждые пять минут.

Он потёр глаза, и снова посмотрел на меня, только уже грубее. В его взгляде читалась злость и... снова эта нежность. Он словно говорил: «Я ненавижу тебя, мой милый, прекрасный урод, но хочу быть твоим». Этот нахал хочет играть со мной. Ха! Ну я ему покажу.

Валерка продолжал смотреть на то, как я тупо пялюсь ему в ответ. Мне становилось неловко от того, что я не мог взять себя в руки, находясь рядом с ним сейчас. Один на один. Но только я смог сосредоточиться, как тут его пухлые губы слегка приоткрылись и он тихо, с нотками сладкой ненависти, прошептал:

- Вижу, ты оправился.

Тело каменело от его голоса, но я всё равно продолжал держаться.

- Да, зрение тебя не подводит.

Он промолчал. Это сильнее смутило меня. Но, встав в нахальную позу, я продолжил:

- А тебе, вижу, отдых не помешал бы. Спишь в углу на пыльной сцене, да ещё и с таким забавным пятном на пол рожи.

Лицо Валеры начало краснеть, а на лбу стали появляться морщины. Губы сжались, и послышалось грубое сопение. Да, это точно не к добру. Я уже был готов к тому, что сейчас он начнёт кричать и визжать о том, как сильно ненавидит меня.

- Это ты виноват! - оглушил меня он, - Я пришёл к тебе! Помог! А ты? Ударил меня этим бревном прямо по лицу!

Он медленно встал, опираясь спиной к стене, сильнее нахмурился и набрал больше воздуха.

- Ты - мой самый дорогой урод. Мой принц. Мой эталон. Ты променял своё уродство на ещё одно точно такое же. Ты для меня дороже, чем вся эта шайка! Я не мог допустить твоих страданий! Тупой, тупой идиот! Ненавижу тебя! Ненавижу! Ненавижу!

Валера продолжал кричать, но я не слышал его. Я был в шоке от той мысли, что это он приходил ко мне ночью, он помог мне и вылечил, а я, видимо, случайно заехал ему по лицу тогда, в темноте. Да-а, неловко получилось... Правда, не особо хотелось извиняться перед ним сейчас, когда он в открытую льёт на меня дерьмо. Как я ненавижу этого мальчишку. Как сильно я хочу заткнуть ему рот и побить его. Но не сильнее, чем я хочу поцеловать его прекрасные губы.

- Заткнись уже, - спокойно сказал я, видя, как постепенно он замолкал, - Мне не нужна была твоя помощь, ясно?

Валерка замер и с хрустом сжал кулаки. Я не боялся его в этот момент, но и не знал, как мог бы остановить его. «Твою мать» - лишь думал я, - «Когда он окончательно успокоится?». Не стоило говорить про ненужную помощь. Я ведь соврал. А зачем и сам не понял. Неужели я начинаю неосознанно играть с ним?

Он молча смотрел на меня. Я видел все оттенки чувств в его глазах. От ненависти - до любви. Идиот. И долго ты собираешься так смотрит на меня? Глупый ребёнок.

Но тут же, будто прочитав мои мысли, он резко набросился на меня и повалил прямо на середину сцены. От неожиданности я даже не почувствовал боли. И, разумеется, не почувствовал, как Валера взял меня за руки и прижал к полу. Вот это уже начало меня пугать. Я начал вырываться, но тело не поддавалось, оно хотело этого. А я нет. Я боялся. Я знал, на что способен Валера Русик. И мне становилось не по себе.

- Какого чёрта ты творишь?! Отпусти меня, идиот несчастный! Мне посрать, что ты тут главный, я человек, а не твоя зверушка!

Он только сильнее прижимал меня к полу, не отрывая взгляда. С виду он казался не таким, блин, тяжёлым. И уж точно не таким сильным.

Сжимаясь и выкручиваясь, я не обращал внимание на то, как он всё сильнее нависает надо мной. Вдруг, я почувствовал, как он коснулся губами моего уха. Больше всего на свете, я хотел, чтобы это был лишь сон, но то было не так. Тело полностью перестало поддаваться мне. А сам я, ощущая его тёплое дыхание, постепенно начинал таять. Теперь мне не хотелось, чтобы он отпускал меня.

- Я спас тебе жизнь, - шептал он, - И ты должен кланяться передо мной, Дэнни. Я уважаю тебя, хоть ты и не понимаешь этого.

От его каждого слова я всё сильнее покрывался мурашками. Этот бархатный голос... он пьянил меня, заставлял чувствовать лёгкое жжение в паху. Но я знал, что это не должно зайти далеко.

Наконец, он отпустил меня. Я не глядел на него, но был уверен, что он заметил моё невероятно сильное смущение. Сгибая колени, больше всего, я надеялся на то, что стояк он точно не увидит. Я сжимался всё сильнее, только чтобы Валерка не увидел этого. Где-то, подсознательно, я знал, что лучше пока скрыть это.

Он встал, перешагнул через меня, и даже не протянув руку в знак помощи, просто ушёл, оставив меня лежать на сцене.

Весь день я наблюдал за Валерой из окна фургона. Он всё время, будто провоцируя меня, ходил вокруг да около, важно задрав голову. Один раз даже заметил, как я слежу за ним. Искренне надеюсь, что он заметил ярость в моих глазах. Но стоило ему кратко улыбнуться, как тут же, моя ярость растаяла в тёплом смущении.

Ненавижу этого мальчишку. Но мне ни капельки не отвратно думать о том, как я овладеваю им. Прижимаю к себе. Непрестанно глажу его. Заставляю его стонать так громко, что слышит весь лагерь. Но в то же время и ненавижу.

Всю ночь я не смог заснуть. Всё думал о нём. Об этом маленьком, бессердечном демоне. Я не владел своими мыслями. Они заставляли меня невинно краснеть, а лёгкое жжение всё сильнее ощущалось там, внизу. Когда я был не в силах сопротивляться, а мысли становились всё извращённее, руки сами потянулись вниз и сделали все дела.

Утром шёл дождь. На улице было пусто. Ещё бы, никто не захотел выйти в такую погоду. Однако, ливень был настолько силён, что в некоторых местах моя крыша не выдержала его. Лужа у кровати становилась всё больше, а та, что у шкафа, только начинала расти. Непрестанный звук то и дело шлёпающих по полу капель дождя начинал раздражать меня. Наконец, когда я сумел найти подходящие ёмкости для воды, всё вроде утихло. Время тянулось долго, а я всё никак не мог забыть вчерашний день. Забыть Валеру. Я хотел встать и пойти к нему прямо сейчас. Но что-то внутри останавливало меня, говорило, что ещё рано. Так нудно и прошёл этот день.

Ночью я снова не мог заснуть. Дождь барабанил по крыше всё сильнее. Из-за него, я сначала даже не услышал, как кто-то постучал в дверь. Поняв, что мне не показалось, я встал и нехотя открыл дверь.

Эти глаза. Яркие, светящие в темноте, его прекрасные, милые глаза. Они были первыми, что я увидел, когда посмотрел на гостя. Валера стоял на ступеньке фургона и не сводил с меня своих изумительных глаз. Редкие капли дождя падали на его плечи, но он, казалось, не обращал внимания, он был занят мной. Я был главным объектом его внимания. Это чертовски мне льстило...

Я молча отошёл, позволив запустить его к себе. Валера сначала огляделся, и только потом, закрыв дверь, тихо прошептал:

- Не думал, что ты всё-таки решишься впустить меня.

- Ну я ведь не трус.

- Конечно.

Услышав в его голосе нотки дерзости, я хотел было завести саркастичный разговор, но вовремя остановился.

Валера важно прошёл мимо меня и сел на маленькую кровать. Ну и что он себе позволяет? Просто так вламывается сюда и совращает меня? Вот же гадёныш. Нет бы придти днём, или утром, он же вломился прямо в самую ночь. Дрянной мальчишка. Руки так и чесались хорошенько отшлёпать его. Сильно, больно, до крови. Вслушиваться в его сладкие крики и нежно шептать, каким плохим мальчиком он был.

Ну а пока что, Валерка важно сидел на моей кровати, запрокинув ногу на ногу.

- Ты ждёшь чего-то? - не скрывая наглости поинтересовался я.

- Ага, садись, - он похлопал по месту, рядом с собой.

Постояв ещё пару секунд, я всё же решился сесть.

Тогда он и заладил:

- Ты должен уважать меня, Дэнни. Все должны уважать меня. Я смог успокоиться в первый раз, но не смогу успокоиться во второй. Я делаю для тебя всё, а ты? - он продолжал говорить, но я даже не слышал его, я был занят лишь его губами. Этими пухлыми, розовыми губами. Они манили меня, словно спелая клубника. Я думал лишь о том, как бы коснуться их. Целовать их. Нежно, любя, затем все жёстче и жёстче, кусая их, будто спелую ягоду.

Он всё продолжал говорить, но мой внутренний крик несовместимы и злости к этому парню заглушал его. «Он убийца!» - кричал я сам себе, - «Он монстр во плоти, Дэнни, и ты это знаешь». Да, знаю, но я хочу его.

Я всматривался в его глаза. Такие изумрудные... казалось, будто они светятся в темноте своим нежным, зелёным цветом. Заметив, что я не свожу с них взгляда, он замолк.

Теперь я чувствовал, как он смотрит прямо в мои глаза.

- Они такие же чёрные, как и моя душа, - тихо и нежно прошептал он, осторожно прислонив тёплую ладонь к моей щеке, - Я влюблён в твои глаза, Дэнни Садов.

Больше смущения я сдерживать не смог. Взяв себя в руки, смирившись с ненавистью, я вдруг осознал, что это - всё, что мне надо. И я сделаю это.

Чуть поддавшись вперёд, я начал целовать его. Валерка вздрогнул, но не оттолкнул меня, а лишь осторожно обнял за шею. Я целовал его так страстно, как мог. Чувствуя горячую кровь в его губах, я начинал возбуждаться. Они были такие мягкие и большие, что я не смог захватить их полностью, но и без этого, казалось, Валера сам получает удовольствие. Я чувствовал, как он гладит меня по спине. Как он осторожно ложится, не отпуская меня и прижимая к себе, и как жадно он срывает с меня рубашку, когда я заканчиваю этот долгий поцелуй.

Он смущённо смотрит на меня. На его красном лице я вижу капельки пота, и чувствую, как его член упирается прямо в меня. Не теряя ни секунды, я быстро раздел его догола. На его белоснежное тело падали тонкие лучи лунного света.

Теперь я привык к темноте и привык к нему. Она показалось мне родной. Ещё бы, темнота - для всех уродов родная и заботливая мать.

Он кусает губу и смущается ещё сильнее, когда я осторожно касаюсь его члена. Он закатывает глаза, и я слышу сдавленный стон, когда ласкаю его грудь. Он шепчет:

- Давай, милый Дэнни, - когда я готовлюсь войти в него. И, наконец, мой член внутри.

С каждым рывком его стоны становятся всё громче и слаще. Я впервые замечаю, насколько у него прекрасный голос. Такой нежный... глубокий... Двигаться, конечно, не так легко, как кажется, особенно, когда это твой первый сексуальный опыт с мужчиной. Зато сразу понятно, что у Валеры он тоже первый. Я прижимаюсь к нему всем телом, входя глубже и двигаясь быстрее, пока он не начинает стонать всё громче и громче. Валера вцепляется в мою спину обеими руками и проводит по ней ногтями. Глубоко, до крови. Услышав мой тихий крик, он кратко улыбается, а я двигаюсь всё быстрее.

Его стоны становятся всё протяжнее, они звучат в моих ушах словно песня, заставляя мой член твердеть всё сильнее. Мне было всё равно, что их, возможно, слышат остальные. Сейчас я только и хотел, что трахать своего мальчика. И никто бы не помешало нам. Теперь я хотел трахать его каждый день, хотел целовать его тело, ласкать его, засыпать с ним. Я хотел, чтобы он оставался со мной. Я хотел, чтобы каждый наш секс был таким же, как и этот. Нежным, и в тоже время диким. Я хотел обнимать его и шептать, как сильно я люблю его, и как сильно хочу. И я хотел, чтобы все знали, что Валера мой.

Прижавшись ещё плотнее, я вцепляюсь в его шею и наконец-то чувствую вкус его кожи. Она сладкая, но не приторная... я чувствую в ней нотки коньяка и дорого парфюма. На запах она ещё слаще. Мне безумно захотелось лизать её, словно конфету, но я продолжал всасываться в неё все сильнее и сильнее.

Валера прижимал мою голову к своей шее, чтобы я не останавливался, он цеплялся в мои бёдра, что сводило меня с ума от удовольствия, хватал меня за волосы и иногда кусался.

Мы занимались любовью без остановки, и я слышал, как сквозь стоны он шепчет, что любит меня, и что хочет остаться со мной. Несомненно - Валера мой Бог. Я готов поклоняться ему и делать всё, что он прикажет. Но и в тоже время, я хочу стать для него лучшим. Я прощаю его за все грехи, я принимаю его сумасшествие, и принимаю его всего таким, каким он есть. Я люблю его. Люблю своего Валеру Русика.

На пике возбуждения, он начал целовать меня. Я всегда считал, что он не умеет правильно делать этого, но чёрт подери, это оказался лучший поцелуй в моей жизни. Он был с огромной нежностью и яркими нотками страсти, кончиком языка он касался моего нёба, отчего я буквально начинал таять. Я чувствовал, как он дышит мне в рот и сдерживает громкие стоны, всем телом я ощущал его приятную дрожь, а в моей руке уже лежал его твёрдый член.

Он пульсировал всё сильнее, и я чувствовал, как сперма уже была готова брызнуть наружу. Валера выгибался всё сильнее, когда я начинал массировать его, он начинал глухо кричать от неописуемого удовольствия, и когда я начал надавливать пальцем на головку, он выдавил свой громкий, последний стон и кончил прямо на себя.

В ночной тиши я слышал лишь его тяжёлое дыхание и редкие, почти бесшумные стоны. Кончив в него, я, наконец, вышел и упал рядом.

Когда Валерка затих, я наконец-то посмотрел на него. Он улыбался. Я впервые видел на нём настолько милую и искреннюю улыбку. Он прижал меня к себе и снова одарил изумительным поцелуем.

- Не против, если я останусь с тобой? - спросил он, нежно проведя пальцем по моим губам.

- Оставайся навсегда, - только и смог прошептать я.

Валера кратко кивнул и уткнулся носом прямо мне в грудь. Спустя какое-то время я услышал его милое сопение. Медленно гладя его по спине, я думал о том, что сделал. Был ли я счастлив? Да. Но заслуживает ли Валера Русик этого? Безусловно. Несмотря на все его грехи, он был одинок. Его бросили абсолютно все. Даже те, кого он любил всем сердцем. Разве кто-то останется нормальным после этого? Я подарил ему любовь, и теперь вижу искренность и доброту в его глазах и улыбке.

Вслушиваясь в дыхание Валеры, я потихоньку начал засыпать, туманно думая лишь о том, что я счастлив, а рядом со мной, лежит мой милый и любимый человек, которого я не хочу покидать. И с которым хочу остаться. Которого, я все ещё действительно ненавижу. Но не могу судить его за это. Все заслуживают любви. И всем нужно кого-то любить и быть любимым. Даже за свои грехи, и даже за боль, которую он причинял мне, я способен искренне любить его. А он, способен доказывать, что его сердце не настолько чёрное, и тоже умеет любить.

Утром я проснусь в его объятиях и снова увижу эту милую, искреннюю улыбку.

О, милое дитя Смерти,
Кто ведает твою душу?
Кто знает, о чём ты пишешь
Чернилом белым в тетради?

Не тот, кто в твоём взоре
Последний свой путь видит,
Не тот, кто жизнь свою клеит
Полосками рая/ада –

Лишь тот с тобой рядом встанет,
Кто тайну границ нарушит.

О, милое дитя Смерти,
Открой
мне
тёмную
душу...