Пропащие ребята. Глава 17

Это мир тех, кто дышит дорогой,
Это мир – колесо в колесо.
Равновесие – это немного,
Но порою бывает и всё.
Всё о том, чтобы чувствовать снова,
Всё, что можно узнать и суметь.
Это – ломаной жизни основа,
Это счастье, надежда и смерть.
На дороге всегда мы честнее,
Видно всё, чего каждый достиг.
Если выживешь – станешь сильнее,
А не сможешь – не стой на пути...

К восьми утра, полностью собранный, я уже ожидал во дворе. Велигор подъехал минута в минуту. Погрузив инвентарь и закинув в «Субару» спортивную сумку с вещами, я сел в салон машины, стараясь ни о чём, кроме предстоящей гонки, не думать. Велигор тоже говорил, в основном, об организационных моментах и нюансах проведения первенства.

- Как по мне, победа именно в этой гонке не особенно важна, - уверенно ведя машину, рассказывал он, - но организаторы почему-то ставят это первенство в один ряд по значимости с чемпионатами. В любом случае, тебе нужно будет проявить себя, показать всё, на что способен. Доказать, что контракт не зря подписан именно с тобой. После этой гонки будет ещё несколько, а уже после зимнего периода, во время которого нужно будет работать очень интенсивно, состоится главная гонка – на первенство страны.

- Эта гонка и последующие, до первенства, будут отборочными для чемпионата? – уточнил я.

- На чемпионате ограниченное количество участников, поэтому, скорее всего, результат этих гонок учитываться будет, - Велигор говорил настолько спокойно, что если бы я не знал, что значит для меня этот чемпионат, то мог бы подумать, что речь идёт об очень незначительных вещах. – И тебе, Валера, нужно обязательно показать достойный результат.

- Из-за контракта?

- И из-за контракта в том числе. Но есть ещё момент спортивной чести, - тренер усмехнулся, - ты же не хочешь, чтобы нас считали любителями?

- Я выиграю эту гонку, - тихо сказал я, - чего бы мне это ни стоило.

- А вот это уже разговор, - разулыбался Велигор, - хвалю, отличный настрой. Так и нужно. Да и никак иначе. Победу иной раз приходится выгрызать зубами.

Я промолчал. Да уж, кому, как не мне знаком этот момент борьбы за победу любой ценой. В последнее время я стал замечать за собой не очень радующие меня эмоции. Хладнокровность, которая должна быть на старте, часто сменялась ненавистью к соперникам. Неприкрытой ненавистью к тем, кто стоит на твоём пути достижения цели. После гонки это чувство проходило и даже появлялось раскаяние за такие эмоции.

Но в предстартовые моменты я ничего не мог с собой поделать. Собственно, соперники, скорее всего, ощущали те же эмоции. Иногда взгляды, которые я ловил на себе, могли убить на месте. Да и другими методами никто не гнушался. Сколько раз было такое, что в день гонки неожиданно оказывались порезанными камеры, а о таких мелочах, как сброшенный на землю перед стартом шлем, я вообще молчу.

Зато у меня выработалась привычка держать свой велосипед всегда в поле зрения. И носить при себе все свои вещи. Единственное, чем я мог гордиться, это то, что я не опускался до таких способов избавления от соперников. Это помогало удержаться на плаву, не захлебнувшись окончательно в болоте грязи, присущей, как я уже убедился, любому виду профессионального спорта.

Доехали быстро. Размах организаторов впечатлял: самая шикарная гостиница города, медицинское сопровождение, современные залы, индивидуальное меню с возможностью заказа и корректировки по времени под режим, даже техническое сопровождение. Такого я ещё не встречал. Велигор же только посмеивался, а на моё удивление такому аттракциону невиданной щедрости дал только одно пояснение: «Я же тебе говорил – совершенно иной уровень».

Однако, для себя я нашёл и минусы. И начались они уже с момента поселения. Нет, номер был очень крутой. Чего стоил только паркет на полу. Но при всём своём великолепии, мраморном санузле и двух комнатах, номер предполагал только одно спальное место. Правда, такой ширины, что там могла поместиться вся команда. Но мне от этого было ничуть не легче. Раньше, хоть мы и селились в одном номере, но там всегда было две кровати. Я растерянно остановился посреди комнаты, уставившись на этот траходром, как мысленно окрестил это спальное место.

- Впечатлён? – складывая вещи в шкаф, спросил Велигор.

- Более чем, - процедил я, - только один вопрос: где мне спать?

- На кровати, где же ещё? – как ни в чём не бывало, ответил тренер.

- А то, что она одна, не считается? – меня уже несло. – Или организаторами предусмотрены эти ваши «методы» улучшения результатов перед гонкой?

- Валера, я не понимаю, чего ты истеришь? – Велигор прервал своё занятие и сел напротив меня в кресло. – Здесь кровать такой ширины, что потеряться можно.

- И что с этого? – я завёлся не на шутку, понимая, что сейчас, возможно, делаю что-то неправильно, сам свожу разговор к неприятному для меня, но остановиться уже не мог.

- Не хочешь спать на кровати – спи на полу, - раздражённо бросил Велигор, - кстати, твоя эмоциональная несдержанность может сказаться на результатах гонки. В любом случае, этот номер не я бронировал, если ты хочешь именно меня уличить в чём-то эдаком.

Я не знал, правду он говорит или нет. Точнее, то, что номер бронировался не им – это была правда. Но я понимал и то, что прежде чем это сделать, с ним, как с тренером, должны были связаться, уточнив количество спортсменов и сопровождающих. И только после этого что-то заказывать. Но могло быть иначе, я не был уверен в стопроцентности своих догадок. И теперь понимал, что невольно сам натолкнул тренера на какие-то такие мысли, если их у него даже и не было.

- Ты нервничаешь перед гонкой? – внезапно сменив тон, участливо спросил Велигор, словно переключая меня с неловкой темы.

- Да, как-то особенно в этот раз, - с облегчением согласился я, и был, в общем-то, благодарен ему за смену темы.

В конце концов, на такой широченной кровати, действительно, можно и поперёк лечь, не пересекаясь друг с другом. И чего я завёлся? Вообще, стал какой-то нервный в последнее время. Тем более, гонка завтра. Переночевать одну ночь, а после гонки можно сразу уехать домой. Учитывая состояние жены, Велигор вряд ли будет задерживаться здесь ещё на одну ночь.

- Не волнуйся, - продолжал тем временем тренер, - я уверен, ты покажешь отличный результат. К тому же, у нас есть несколько дней, чтобы ты настроился и даже потренировался на трассе.

- Несколько дней? Но ведь гонка завтра?

- Не завтра, - Велигор снова вернулся к складыванию вещей. – Мне перезвонили сегодня утром и сообщили, что на несколько дней перенесут старт. Должен присутствовать губернатор, а у него не получается к запланированному дню. Обычно так не делают, но в этот раз для него сделали исключение, так как он имеет свою долю в спонсорской фирме. В общем, это не важно, тебе нужно знать только то, что у тебя есть время подготовки.

- Блин, - значит, получается не одна ночь? – А тогда почему мы не поехали позже?

- Нам оплачивают эти дни, не переживай, - отмахнулся тренер, - да и глупо упускать возможность познакомиться с местными трассами и покрытием. На месте, оно как-то сподручнее.

Он, конечно, прав. Безусловно, во всём. Но перспектива провести несколько ночей в этом номере, в одной с ним постели, пусть даже и такой ширины...

Блядь, как-то мне это не нравится. Но, может, не стоит загоняться? Может быть, всё ещё обойдётся? Он, наверняка, сам жалеет о том, что произошло, да и массаж на следующий день делал обычный, без всяких там ухищрений. Может, мне вообще всё показалось. Наверное, мне действительно, нужно кого-то найти, тогда я не буду таким повёрнутым на всё это, и мыслей об одном и том же не будет постоянных. Да и тренер поймёт, что у меня серьёзные отношения, и оставит все попытки, даже если они и имели место быть. Вот только, что делать с тем, что таких отношений мне, в принципе, нельзя заводить? Камин-аут явно не предусмотрен моим контрактом. А отношения с девушками – это совсем не то, что мне нужно.

Дальше размышлять мне не дал Велигор, ознакомив с дальнейшим распорядком. В ближайшее время должен быть обед, а после него небольшая пресс-конференция. Планировалась конференция с тренером, но мне необходимо было присутствовать – тренер не исключал возможности, что и мне зададут несколько вопросов. Во время обеда он тщательно инструктировал меня о том, что и как я должен говорить. Меня уже начало трясти от волнения, когда тренер подытожил:

- Но я буду рядом, поэтому всегда смогу тебе помочь, не волнуйся так.

- Легко вам говорить, - огрызнулся я, - снова, как ляпну что-нибудь...

- А ты постарайся не ляпать, - взгляд тренера стал жёстким, даже тон голоса изменился. – Не маленький уже, пора привыкнуть.

- Я постараюсь, - опустив глаза, я уткнулся в тарелку.

Блин, ну почему я всегда выгляжу таким идиотом? Полный раздрай в голове. Нужно собраться.

Конференция прошла, как во сне. Мне почти не задавали вопросов, а те, что задавали, я вряд ли повторил бы, как и свои ответы. Всё как-то пролетело мимо и, выходя из зала, я не мог даже вспомнить, о чём шла речь. Но Велигор сказал, что держался я уверенно и произвёл хорошее впечатление. Ну что ж, раз он так говорит, значит, так оно и есть.

- А теперь тренировка, - заявил тренер, - думал дать сегодня отдых, но смотрю, что тебе нужнее нагрузка. Поэтому переодевайся, и поехали.

Всё-таки, он удивительным образом может прочувствовать моё настроение и состояние. Тренировка – это именно то, что мне сейчас было нужно. Причём, не просто тренировка, а интенсивная, почти на пределе.

Следующие три часа я вкалывал, как лошарик, и в гостиницу вернулся совершенно измотанный. Стоя под душем, ощущал, как приятно ноют мышцы, как расслабляет тело горячая вода. Настроение улучшилось, даже аппетит появился. После ужина Велигор неожиданно предложил прогуляться.

- Здесь недалеко отличный парк, пойдём, пройдёмся. Только куртку накинь, ветер поднялся, может быть прохладно.

Я сходил в номер за ветровкой и спустился в холл. Пройтись перед сном – неплоха идея. И что с того, что раньше никаких подобных прогулок не было?

Гуляли мы около часа. Просто бродили по аллеям, разговаривали. Велигор рассказывал о каких-то курьёзных случаях, я смеялся и комментировал ситуации. Он же, в ответ, улыбался моим комментариям. Иногда я забредал в кучи листьев, собранных дворниками и разбрасывал их носком кроссовка. Хотелось упасть в эти листья, лежать, раскинув руки и смотреть в темнеющее небо, считая звёзды. Велигор шутливо называл меня хулиганом и обещал, что дворники будут за эти дела гоняться за мной с мётлами. Было весело и как-то легко. Я снова почувствовал себя человеком, обычным парнем, способным радоваться каким-то простым вещам. И этим листьям, и прозрачному осеннему воздуху, напоенному ароматом каких-то цветов – чуть горьковатым, мшистым с примесью запаха влажной коры.

Мы забрели вглубь парка, подальше от аллей. Здесь почти не встречались прохожие. Редко кто-то проходил, спеша домой или куда-то по делам. Чуть поодаль виднелись многоэтажные дома со светящимися окнами. Засмотревшись на окна, я не услышал вопроса тренера.

- Замечтался? – переспросил он с какой-то доброй улыбкой.

- Да нет, - я мотнул головой, чуть смущаясь, - просто смотрел на окна.

- И что там интересного? – спросил Велигор, - пойдём обратно, к аллее и потом по ней к гостинице, темно уже.

Мы повернули обратно, пройдя по лиственному ковру до начала аллеи у центрального входа в парк.

- Так что там можно рассматривать? – повторил вопрос Велигор, - в окнах?

- Ну, - я замялся, - просто так. За каждым окном какая-то своя жизнь. Кто-то ужинает, кто-то разговаривает, кто-то отмечает какой-нибудь праздник. Кого-то ждут... Это как отдельная вселенная для каждого, только их мир.

- У тебя ведь тоже есть свой мир, - остановившись, тренер посмотрел мне в лицо. – И многие завидуют твоим успехам, хотели бы оказаться на твоём месте. Это всегда так: со стороны кажется, что чья-то жизнь намного интереснее. Но у каждого своё предназначение и своё место в этой жизни.

- Я просто скучаю по родителям, - я сам не понял, зачем это ляпнул, просто как нашло что-то, - по семье, понимаете? Не так, как оно было позже, а так, как было вначале.

Я замолчал, стушевавшись, а Велигор вдруг неожиданно подошёл вплотную и обнял меня, крепко прижав к себе.

- Всё будет хорошо, Валера, обязательно.

- Обязательно, - уткнувшись носом куда-то ему в плечо, повторил я. – Обязательно будет.

- Вот и молодец, - улыбнувшись, тренер отстранился. – А теперь пойдём, уже десять почти.

Мы шли по аллее, перебрасываясь незначительными фразами, но больше молчали. Здесь, на освещённом участке, людей было больше. В основном, молодёжь. Они сидели на лавочках по бокам аллеи небольшими группками или попарно. На парочки я старался не обращать внимания, но от одной из них не смог оторвать взгляда, как ни старался. И я был не один такой, кто невольно смотрел на них. Уж очень необычной была эта пара для наших реалий, они просто притягивали к себе взгляды окружающих. Двое парней, которые сидели на парковой скамье. Точнее, сидел один из них, а второй лежал, положив голову на колени первого. И сидящий перебирал волосы лежавшего, склонившись к нему и что-то тихо говоря. Тот улыбался в ответ, а потом потянулся вверх и, ничуть не смущаясь, поцеловал другого.

Это было уже слишком. Я отвернулся, стараясь не смотреть на них, ощущая, как в груди что-то защемило, скрутило тоской. В то же время почувствовал и возбуждение. Не сильно, но волна пробежала. И чем больше я думал о тех парнях, тем сильнее ощущал приятную тяжесть в мошонке.

- Позёры, - раздражённо бросил Велигор, - ищут себе на задницу приключений. И ведь найдут.

Я понимал, что он прав. Понимал, что парни рискуют нарваться на каких-нибудь гомофобов или просто идиотов. И всё это может окончиться очень плачевно. Но мне почему-то было очень обидно за них, за их чувства, за их искренность, за их нежность, которые Велигор просто перечеркнул своим вот этим «позёры». А тренер продолжал:

- Не понимаю, зачем это демонстрировать? Поцелуи вот эти, у всех на виду. А совсем стемнеет, так что, разденутся и прямо там, на лавочке... стыдобище.

- Зачем вы так? – тихо проронил я, - может, у них просто другой возможности нет. Что плохого в том, что они любят друг друга. Почему никто не обращает внимания, когда парень целуется на улице с девушкой? А когда парень поцеловал парня, так это всё, разврат и стыдобище. Почему такая дискриминация? Это несправедливо.

- Забудь, - махнул рукой Велигор, - к тому же, я совсем не это имел в виду. Просто у нас не то общество, где можно такие вот вещи на виду у всех вытворять. Чревато это. И они не могут этого не понимать.

Я неожиданно разозлился. Ну да, всё так, и знают все, и понимают, но иногда бывает просто невыносимо удержаться, просто нельзя не поцеловать любимого человека. Ты не думаешь в такие моменты, что вас кто-то неправильно поймёт или как-то косо посмотрит. Ты ни о чём не думаешь в такие моменты. Вообще. Только он, только его глаза, губы, его дыхание... И плевать на последствия.

- Или ты забыл, чем это может закончиться? – врезался в сознание голос Велигора, опуская меня с небес на землю, возвращая в память одним рывком всё то, что я так старательно забывал последнее время.

Славка. Его гибель. Это дичайшая трагедия на вокзальной платформе того посёлка. И моё отчаяние, моя боль. Да, Велигор прав, тысячу раз прав. Нельзя этого делать, как бы ни хотелось. Остаётся надеяться, что те парни из парка смогут избежать подобных ужасов, не столкнутся с агрессией неадекватных представителей «нормального» общества. Пусть у них всё будет хорошо.

Поднявшись в номер гостиницы, Велигор привычным жестом расстелил на кровати полотенце, подготавливаясь к массажу. Пока я был в душе, он разговаривал по телефону. Наверное, с женой. Или с дочерью. Или с кем-то ещё. Я не прислушивался. Мои мысли сейчас занимал предстоящий массаж. Пройдёт ли он, как обычно, как должно быть или... Об «или» даже думать не хотелось.

Обмотав бёдра полотенцем, я вышел из ванной. Пошёл к кровати, остановился, глянул на тренера. Его лицо ничего не выражало.

- Ложись, - обыденно произнёс он, - чего замер?

Так просто и как-то... как-то так, что не лечь было никак нельзя. Оставив полотенце на месте, я улёгся, опустив руки вдоль тела. Не думать. Ни о чём не думать.

Велигор растирал массажное масло по плечам и спине. Его тёплые умелые пальцы проминали каждую мышцу. Постепенно я расслаблялся.

- Я сниму, испачкается в масле, - он потянул полотенце с моих бёдер, а я почувствовал, как обнажённые ягодицы покрываются мурашками.

Велигор добавил масла, растирая поясницу. Обычно он лил его в руку, а затем наносил на тело. Но в этот раз плеснул из флакона прямо на меня. Масло было довольно жидким, я чувствовал, как его струйка, чуть щекоча, пробежала между ягодиц. Словно не заметив, он плеснул ещё немного, как будто бы специально делая так, чтобы масло стекало именно в том месте.

Затем быстрым движением провёл по ягодицам, раздвигая их, собирая остатки масла. Я сцепил зубы, намереваясь отодвинуться, но он уже перешёл к массажу ног. Хорошо растерев икроножные мышцы, приступил к массажу бёдер. Движения стали более интенсивными, сминающими. Затем всё прекратилось. Я недоумённо поднял голову и увидел, как Велигор снимает с себя тенниску. Сердце пропустило пару ударов. Зачем он раздевается?

- Жарко, - словно услышав мой незаданный вопрос, сказал Велигор, - пока массажировал, взмок весь.

Я видел, как его тенниска упала на пол. Следом полетели спортивные штаны. Он что, полностью раздевается? Он с ума сошёл? Я уже хотел подорваться с места, как снова почувствовал на себе его руки.

- Неудобно, - пробормотал он, - кровать слишком низкая, чтоб проработать хорошо ягодичную мышцу, нужно наклоняться, а я уже и так замучился согнутым стоять. Сейчас иначе попробую.

Я не понимал, зачем он мне всё это рассказывает. Мысли хаотично метались. Единственное желание – сбежать – всё сильнее охватывало меня. Но вопреки всему я не мог даже двинуться с места. Лежал, словно меня привязали.

Привязали... вот, чёрт.

В это время чуть скрипнули пружины матраца, и он прогнулся под тяжестью тренера. Велигор взобрался на кровать и на меня одновременно. Он поставил свои колени с двух сторон моего тела, словно удерживая меня между ними. Руки легли на поясницу.

- Вот так значительно удобнее, - удовлетворённо произнёс он, сжимая меня с обеих сторон руками и чуть притягивая к себе.

Какая-то дрожь в его руках? Или мне показалось? Массажируя поясничный отдел, Велигор почти всей массой наваливался на меня, что значительно усиливало нажим. Попутно он достаточно интенсивно массажировал и ягодицы. Я чувствовал, как разгоняется кровь в теле, чувствовал жар разгорячённого тела. И снова чувствовал возбуждение, черти его дери.

В это время колено тренера упёрлось между моих сведённых ног, а руки, спустившись вниз, попытались раздвинуть колени. Я рефлекторно сжался, сопротивляясь давлению, и неожиданно получил резкий шлепок ладонью по заднице. От неожиданности потеряв контроль над сжатием ног, я даже негромко вскрикнул. Велигор тут же воспользовался этим, раздвинув мне ноги и поставив между ним своё второе колено.

- Шире, - второй шлепок по другой ягодице.

И снова это проклятое чувство, когда тело само по себе подчиняется приказу. Я сам развёл ноги пошире, проклиная себя за бесхребетность.

- Вот так, хорошо, - он почти нежно погладил мои ягодицы, невольно заставив вздрогнуть.

Затем снова добавил массажного масла, целенаправленно выдавливая его между половинками. Принялся растирать, разминать одной рукой. А пальцы второй находились у меня на промежности. Большой палец легонько надавливал на сфинктер ануса, от чего я снова сжал мышцы.

- Расслабься, - резко, приказным тоном.

И снова несколько шлепков. И снова тело покорно подчиняется сказанному, игнорируя рвущий пульс, отстукивающий в висках «нет». Его руки мнут обе ягодицы, раздвигая их, а колени упёрлись в мои бёдра. Наклонившись, он чуть толкнулся вперёд, удерживая половинки разведёнными. И я почувствовал, как по моему анусу и промежности что-то проехалось. Что-то, что гораздо больше пальцев по размеру. Что-то горячее, твёрдое...

- Нет, не надо, - улавливая остатки уезжающего куда-то сознания, прохрипел я, пытаясь вырваться.

- Не дёргайся, - одна рука крепко прижала к кровати поясницу, а вторая снова нанесла пару сильных ударов. – Надо, родной мой, надо.

Как меняется его тон. От жёсткого, приказного к почти ласковому, вот как сейчас.

- Поднимись на колени, давай, мой хороший, я не сделаю ничего плохого, тебе это самому нужно, - и мягкие, ласкающие поглаживания по горящей от шлепков коже ягодиц. – Быстро, я сказал.

И снова резкий удар. И ещё один. И ещё. Я чувствовал, что кожа на ягодицах уже просто пылает. Мне было дико стыдно. Мне хотелось это всё прекратить, и в то же время, хотелось, чтобы это не заканчивалось. Хотелось подчиняться любому его слову. Более того, я даже получал кайф от этого. И от его ударов-наказаний за промедление. Инстинкты полностью заглушили разум. К тому же, я ухватился за слова тренера о том, что мне самому это нужно. Он всегда лучше меня знал, что и как мне нужно. Кто я такой, чтоб спорить с ним?

Чуть шевельнувшись, я слегка приподнялся. Велигор тут же обхватил меня за поясницу, приподнимая выше. Согнув колени, я упёрся ими в кровать, полностью раскрываясь перед ним. Возбуждённый член бесстыдно торчал вперёд, истекая секретом.

- Молодчина, - он провёл ладонью по внутренней стороне бедра снизу вверх. – Вот так и стой.

Один палец, обильно смазанный маслом, входит в мой анус, вторая рука в это время охватывает член и мошонку, чуть сжимая у основания. Мне немного больно, но до такой степени кайфово, что я даже хотел бы, чтоб он сжал ещё сильнее. Палец, введённый в меня, продвигается глубже, надавливая на что-то внутри, от чего у меня чуть искры из глаз не посыпались. А из горла вырвался придушенный стон.

Велигор же, продолжая кружить своим пальцем вокруг того чувствительного места, периодически нажимая и ускользая, довёл меня чуть ли не до сумасшествия. Так у меня было только со Славкой, и текло с меня при таких нажатиях тоже только с ним. Но сейчас всё было даже как-то ярче. Я уже напрочь забыл о стеснении, наплевав на всё и вся. Дрожал всем телом, сам насаживался на палец Велигора, стонал, как последняя сука и в голос умолял, чтоб он не останавливался. Когда он добавил второй палец и сделал несколько выдаивающих движений по члену, мне показалось, что я сейчас умру. Меня всего затрясло в конвульсиях, полностью потеряв над собой последний контроль, я излился в руку тренера, испачкав ещё и полотенце под собой.

Он отпустил меня и ушёл в душ. Обессилено рухнув на кровать, я сотрясался в беззвучных рыданиях. Меня просто выворачивало от отвращения. Хотелось убить его или, по крайней мере, от души съездить по морде. Или выпрыгнуть из окна, размазавшись по асфальту в кровавое месиво. Пусть потом отмазывается, как хочет перед спонсорами и Федерацией. Или пойти и рассказать всё в той же Федерации, пусть попрыгает потом, пытаясь обелить своё имя.

Сука, сволочь, тварь, нахрена он это сделал? Нахрена? Воспользовался тем, что меня уже просто кроет без секса. Получил, что хотел. Только зачем? Я бы ещё понял, если бы он сделал это ради себя, ради своего удовольствия. Но он сам даже не кончил, просто довёл до оргазма меня. Причем, изощрённо довёл, так, как никто и никогда. И мне это понравилось, блядь, просто крышу унесло, так охуенно было. И этот его голос, которым он руководил процессом, этот его тон, эти шлепки. Как суку какую-то, как шалаву меня, блядь, ненавижу.

- Живой? – Велигор вышел из душа и стоял передо мной полностью голый, вытирая волосы полотенцем.

- Лучше б сдох, - глухо ответил я, уткнувшись в подушку.

- Глупости не неси, - угу, говорит мне это, прямо, как своей жене тогда по телефону, бля, а она ведь болеет, а он...

- Конечно, глупости, а вот это всё было верхом разумности, - огрызнулся я, решив держать презрительно-циничный тон, чтобы он понял, что мне это всё отвратительно.

- Валера, - он сел возле меня, а я отодвинулся, замотавшись в покрывало, - в первую очередь, это нужно тебе самому. Понимаешь, ты молодой парень, но с некоторыми, кхм, своеобразными предпочтениями. И ты понимаешь, что найти тебе сейчас друга... ну, нереально. А напряжение же нужно сбрасывать. Обычной мастурбацией не будет того эффекта.

- Зато сейчас эффект есть, ага, - я сел на кровати, подтянув к себе ноги и плотнее заматываясь в покрывало, - такой эффект, что я даже не знаю, плакать или смеяться.

- Плакать-то зачем? – усмехнулся тренер, - тебе что, так плохо было? Я думал, наоборот, судя по твоей реакции.

- Мне сейчас плохо, понимаете? – я повысил голос, - сейчас мне плохо. Паршиво, паскудно, я как... как уёбище какое-то себя чувствую.

- Это пройдёт, - он дотронулся до моего колена, но тут же убрал руку, когда я дёрнулся в сторону. – Зато ты увидишь результат на гонке. Тебя не будут гнетить твои нереализованные желания, ты успокоишься, сможешь лучше сконцентрироваться. Просто на тебя же смотреть больно было, так ты извёлся весь. Это же не дело, когда встаёт даже на невинные поцелуи в парке.

Вот как, даже? Заметил, значит? Наблюдательный, блядь.

- Просто считай, что тебе нужна была помощь, и я, как тренер, выполнил свои обязательства, помог тебе. Что в этом плохого?

Нет, конечно, какой-то резон в его словах был, но я чувствовал что-то, что тревожило. Неискренность, что ли? Или то, что не всё настолько так, как он говорит. Или не знаю, что, но покоя оно мне не давало.

- Да всё в этом плохо, всё, - я снова начал заводиться, - как вы не понимаете? Эти ваши методики идиотские. Я так не хочу. Я так не могу, это неправильно, это... это... аморально.

- Аморально, - протянул тренер, - слова-то какие. Аморально, Валера, это таскаться по паркам и трахаться под кустами с первым встречным. Аморально фотографироваться голым в развратных позах, херить всё, что для тебя делается. Вот это аморально.

Его слова били, как пощёчины, пригибая меня вниз. Но я всё же попытался объяснить:

- Просто... просто я хочу чувствовать. Чтобы это не просто тело, но и голова тоже. Блин, я не знаю, как объяснить. Это всё чисто на инстинктах: нажал на кнопку – получил результат. И всё. А я хочу любить. И чтоб меня любили. И чтоб это всё не чистая физиология была! – последнюю фразу я уже почти прокричал.

- Не ори, - поморщился Велигор, - весь отель соберёшь. Любовь – это, конечно, хорошо. И всё это у тебя ещё будет. Но как-нибудь потом, попозже. Когда ты уже добьёшься чего-то в этой жизни. А пока у тебя карьера и контракт. Пока нужно с физиологией как-то справляться, в чём я тебе и помогаю.

- А я вас просил в этой помощи? Просил? Зачем? – никак не мог успокоиться я.

- Затем, что иногда другие люди, а тем более те, которые рядом и старше, опытнее, видят больше того, что тебе может казаться. Когда человек тонет и захлёбывается, он тоже не всегда может позвать на помощь. Но это не значит, что его не нужно спасать. Всё, хватит глупостей, давай спать, времени уже двенадцать почти. Весь режим насмарку.

Он лёг на свою половину кровати, повернувшись ко мне спиной, и через несколько минут его дыхание стало ровны и глубоким. Я же, отодвинувшись почти на край кровати, ещё долго не мог уснуть, прокручивая в голове события вечера и разговор. Конечно, с одной стороны, в его словах есть определённый резон. Но с другой, он так и не понял меня. И, кажется, совсем не понимает, как я теперь смогу дальше с ним заниматься, постоянно вспоминая то, что было между нами? Или, может, нужно не заморачиваться? Забить, и всё. Ну, подумаешь, было и было. И ладно. Даже очень хорошо было. Блядь, вот как мне теперь? После того, как я сам ноги раздвигал, стоял перед ним раком, просил его, чтоб он продолжал и не останавливался. Стонал, блядь, сам двигался, кончил от его действий ему в руку... твою мать, вот как, как теперь?

Засыпал я с мыслью, что нужно со всем этим что-то делать и так дальше продолжаться не может. Можно перейти к другому тренеру, но здесь все повязаны и у каждого какие-то свои заскоки. Здесь я, по крайней мере знаю, чего ожидать. Можно вообще уйти, забить на карьеру, на вгроханный труд, на контракт, на будущее... Выбор есть, на самом деле, всегда. Но просто мы не всегда готовы его сделать. Я понимал, что пока не готов. Хотя бы до чемпионата, хотя бы до окончания контракта. А там уже полегче будет.

Мне уже исполнится восемнадцать, я поступлю в институт, стану более самостоятельным, появятся друзья, досуг, всё изменится. И потом, всегда можно сказать своё категорическое «нет» на какие-то следующие попытки Велигора, если они снова будут. Просто в этот раз он меня застал врасплох. В следующий так не случится. Я сразу же дам отпор. И он поймёт, что мне это не нужно. Немного потерпеть, совсем немного. Цель уже близко. Я смогу, я должен, у меня получится...

Проснулся я весь мокрый от пота. Часы показывали семь утра. Стоя под душем, я старался не думать о вчерашнем, отвлекая память на воспоминания о том, что мне снилось. Так и не смог толком вспомнить – какие-то кривые грязные улочки, словно вымершего, пустынного города. Я шёл по ним, а они казались бесконечным лабиринтом, из которого никак не удавалось выбраться. «Фигня какая-то», - сделав этот вывод, я решил проехаться утром, пока тренер ещё спит. Не хотелось наблюдать его пробуждение, да и вообще, тренировка всегда помогала мне успокоиться. К тому же, прилив сил ощущался необыкновенный. Может, действительно, работают эти «методики»? Так, не думать.

Выехав на дорогу, я хотел свернуть в парк, но передумал. Иногда мне нравилось прокатиться по городу, рассмотреть его, понаблюдать. Да и трасса гонки обещала проходить через город, поэтому, не лишним будет ознакомиться с движением и перекрёстками.

Я крутил педали в размеренном ритме, не забывая осматриваться по сторонам. Многие прохожие, завидев гонщика в экипе, останавливались, глазея вслед. Некоторые улыбались и приветственно махали руками. Настроение росло, я чувствовал какой-то подъём и, даже, кураж. Захотелось похулиганить. Я перепрыгивал бровки, лавировал между рядами машин. Затем, вспомнив об осторожности, и что мне предстоит гонка, решил быть осмотрительнее и выехать на аллею, разделявшую дорогу, и уже по ней вернуться обратно. До аллеи нужно было пересечь небольшой участок дороги с круговым движением. Съезжая с кольца, я услышал резкий визг тормозов и тут же почувствовал удар по переднему колесу. Удар отшвырнул меня на клумбу кольца вместе с велосипедом, так как ноги были защёлкнуты в педалях.

Грохнувшись на спину и на бок, я так и не смог понять, откуда взялась машина и почему меня не пропустила. Пытаясь встать, ощутил боль в спине, и как перехватило дыхание. Сразу же молнией пронеслась мысль: «Велосипед! Колесу кранты, но его можно поменять, а если лопнула вилка – это всё». Велосипед лежал на боку. На колесо было страшно смотреть – изогнутое, с торчащими спицами – и это только на первый взгляд. Неизвестно, что ещё за повреждения. Меня начало колотить. Через несколько дней гонка. А я угробил велосипед, наухнарь разодрал форму, поцарапал шлем. И, чёрт, почему так тяжело дышать, и темнеет в глазах? И спина... очень больно где-то в районе лопаток.

- Твою мать, тебе что, жить надоело? – из остановившейся «Хонды» выскочил какой-то мужик, похожий на гоблина, и орал, размахивая руками и приближаясь ко мне. – Заебали, хрустики, мать вашу. Тебе повылазило, что ли? Живой?

Он наклонился ко мне, а я всё пытался сесть, вытаскивая ноги из педалей.

- Что молчишь? – продолжал разоряться «гоблин», - с тобой всё нормально? Бочину мне ободрал на машине, камикадзе недоделанный. Ты чего, не видишь, куда прёшь, что ли?

- Так я же с кольца, - пытался оправдаться я, - кольцо же главное, вы меня не пропустили.

- Даун, мать твою, - орал тот, - это кольцо второстепенное, дорога главная, там знак даже висит. Это ты должен был меня пропустить, чумаход потерпевший.

- Я... я не знал, - мне всё-таки удалось освободиться от педалей и подняться на ноги. В спине прострелило болью, и я охнул, согнувшись.

- Что? Что такое? – забеспокоился мужик, - болит где? Не знал он, ты чего, не местный что ли?

- Не местный, у меня здесь соревнования, велогонка, я потренироваться хотел. Не знал, что такая разметка здесь, - ну вот, я мало того, что сам виноват, ещё и машину повредил этому дядьке. – А у вас там сильные повреждения на авто? Я возмещу.

- Да царапина, - отмахнулся мужик, - ты велогонщик, значит? Здорово. Что ж ты так неосторожно?

Я пожал плечами, давая понять, что сам не знаю, как это случилось.

- Ладно, давай я тебя подкину, где ты там остановился? Идти-то можешь? Или, может, в больницу надо?

- Нет, не надо в больницу, меня к гостинице, пожалуйста, к «Гранду».

- Ого, - присвистнул мужик, - крутые соревнования видать, чемпионат?

- Почти, - я улыбнулся.

От сердца отлегло, что он не рассержен на меня, что с машиной у него относительно всё в порядке. Царапина была, конечно, и следы краски от велосипеда, и небольшая вмятина, да уж, интересно, насколько это может потянуть по деньгам? Но у меня есть накопленные средства, пусть и не очень много. Надеюсь, хватит возместить ущерб. Больше всего меня беспокоило теперь то, что скажет Велигор. Мало того, что я ушёл из номера без разрешения, ездил без сопровождения, подставляя его, попал в ДТП, так ещё и вел угробил и сам, похоже, травмировался. И вот что теперь?

Оставив велосипед в багажнике «Хонды», я поднимался в номер лифтом. Идти по ступенькам было затруднительно. Каждый шаг отдавался болью в спине. Кстати, интересно, что небольшая с виду машина этого дядьки смогла уместить в багажнике мой велосипед. Интересная модель – пятидверный «хэтчбек» какого-то космического дизайна. Задний ряд сидений полностью складывается, образуя с багажным отсеком ровную площадку. Как с гордостью сказал хозяин машины, когда я усомнился, что велосипед поместится в багажнике: «Не ссы, парень, там места валом, восемь трупов можно перевезти». Своеобразный юмор, конечно.

Да, как не старайся думать о посторонних вещах, но мысли о проваленной гонке так и лезут в голову.

Открыв дверь номера, я шагнул вовнутрь, собираясь с силами. Увидев меня, Велигор, наверное, всё понял и сам:

- Лёг? – спросил он.

- Да.

- Машина?

- Да.

- Сам как?

- Нормально.

Подойдя ко мне - резко, порывисто - он обнял меня, прижимая к груди. Я слушал, как колотится его сердце, понимая, что он по-настоящему переживает, волнуется, что я небезразличен ему, небезразлично именно моё состояние. Я молчал и чувствовал, как внутри что-то обрывается вниз, затапливая теплом и благодарностью. Я ожидал злости, ругани, упрёков за неосторожность, за испорченный велосипед, да чего угодно, но только не такого.

«Слава Богу, обошлось, слава Богу», - шептал он, а я чувствовал, что ещё немного и расплачусь. Он прижал чуть сильнее, и меня снова прострелило болью.

- Ай, блин, больно, - не удержался я.

- Где больно? – в его глазах беспокойство, руки ощупывают моё тело, - сильно ушибся? Вот же, блин. Ложись, чёрт, что же я? Надо обработать, ободрался весь. Где болит, Валера?

- Спина, - я поморщился, - спиной ударился, остальное – фигня. И форма, она порвана. И велосипед. Блин, там же мужик это ждёт.

Я рванулся встать, но, застонав, снова повалился на кровать. Голова закружилась, немного затошнило.

- Лежи-лежи, - Велигор надевал «олимпийку», - я сам все вопросы решу. Форма – ерунда, запасная есть, шлем тоже. А велосипед, надеюсь, починим. Механиков здесь целый штат. Главное, чтоб с тобой всё хорошо было. Лежи, я сейчас всё решу и врача позову.

- Деньги, - я пытался остановить его, - возьмите мою карточку, снимите в холле, надо за машину отдать, я машину ему повредил. Я виноват, не уступил. Я не знал просто.

- Успокойся, - отмахнулся тренер, - разберёмся.

Он вышел из номера, и только после этого я дал волю слезам. Плакал не от боли, не так уж и болело, больше о том, что из-за собственной глупости поставил под угрозу своё выступление, испортил велосипед, форму, снова подставил тренера. О том, что плохо думал о нём, а он ради меня на всё. Но есть ещё и другое... А вот о другом сейчас совсем не думалось. Всё затмила реакция Велигора на моё падение.

Тренер вернулся примерно через полчаса вместе с врачом. К тому времени я уже успокоился. Осмотрев меня, врач порекомендовал сделать рентген, что мы и выполнили безотлагательно. Переломов не было, всего лишь сильные ушибы. В очередной раз повезло. Повреждения велосипеда, хоть и сильные, но тоже были не особо критичны. Механик пообещал восстановить всё за день. Закончив с необходимыми делами, Велигор притащил мне в номер обед и, сев рядом, задумался.

Есть мне не хотелось, но я понимал, что надо. Осилив половину, отставил в сторону поднос, глянув на тренера просящим взглядом.

- Не ешь, если не лезет, - махнул тот, - ну, ничего, это ещё не конец света. Объясню спонсорам, всякое бывает. Надеюсь, поймут.

- Вы о чём? – с замиранием сердца переспросил я, уже понимая, что он имеет в виду.

- Да понятно, о чём, - Велигор поднялся, - о снятии тебя с гонки. Куда тебе ехать? Гонка послезавтра.

- Я поеду, - тихо сказал я.

- Что? – удивлённо переспросил Велигор.

- Я поеду, - упрямо повторил я. – не снимайте, пожалуйста. Отлежусь, всего лишь ушибы. Я буду участвовать.

- Не нужно так рисковать, - покачал головой Велигор, - спина – это серьёзно, не стоит, Валера.

- Я поеду, - снова повторил я, - я должен, просто обязан. Я справлюсь. Вы верите в меня?

- Верю, Валерка, верю, - Велигор сжал мою руку, - знаешь, что я тебе скажу? Ты – настоящий боец, воин. Я горжусь тобой.

Я улыбнулся, закрывая глаза. Это он ещё не знал, что я собираюсь не только проехать, но и выиграть эту гонку. Любой ценой. Я докажу всем, чего стою.

Два дня до гонки я лежал, глотая разрешённые препараты для быстрого восстановления и с ног до головы обмазываясь всевозможными лечебными мазями. Не знаю, то ли вмешались высшие силы, то ли моя жажда участия так повлияла, то ли что-то ещё, но в утро гонки, я легко поднялся с кровати. Сделал небольшую разминку, опробовал восстановленный велосипед. Всё было идеально. Конечно, давая небольшую нагрузку, я немного ощущал тянущую боль, но она была незначительной.

Врач отговаривал Велигора от моего участия, но тренер стоял намертво, аргументируя это моим желанием и быстрым восстановлением. Осмотрев меня перед гонкой, врач покачал головой, что-то пробормотал о «фанатиках ненормальных» и, в итоге, дал добро.

Предстартовая зона, разминка, всё, как всегда. Велигор втирает в икроножные мышцы разогревающий гель. Обезболивающий уже растёрт на спине предварительно. Щелчок, переключение, началось.

Сейчас, сидя пока внутри «поезда», я с удовлетворением думал, что правильно сделал, настояв на установке шатунов. Катиться легко, все идут вяловато, может, стоит прикинуть шансы?

Я окинул взглядом «поезд», задрав голову, посмотрел на небо, окрестные поля, пытаясь, словно волк, унюхать направление ветра. Стояла отличная солнечная погода. Лёгкий осенний ветер, робко дувший на старте и потому вселявший надежду, что к полудню уляжется совсем, наоборот, стал крепчать. Нужно было решать – или сейчас, или никогда.

Была бы нормальная команда, можно было бы попросить кого-нибудь, подать знак, чтобы прикрыли, отрезали от «поезда». Но, увы и ах, приходилось пахать в одиночку. Аккуратно, стараясь не спугнуть остальных, я стал пробираться ближе краю, прикидывая варианты прорыва. Как только я полез немного вперёд, «поезд» заволновался в тревоге перед возможной атакой. И не ошибся. Нужно было ловить этот момент, пока они ещё не поняли и не успели сесть на колесо. Мгновения для меня было более, чем достаточно. Я рыскнул под ветер на левую сторону дороги, оставив всех справа.

Наглость – атаковать в одиночку, навстречу порывистому холодному ветру. И эта наглость гипнотически сковала «поезд». Легко оторвавшись от соперников, я начал стремительно уходить вперёд. В течение первого часа наскрёб около трёх минут отрыва. Недурной запас, не будь встречного ветра. Я понимал зыбкость преимущества в такую погоду. Адская работа только начиналась.

Чёртова публичность. Долбанные организаторы со своим размахом. Зрители, медийщики, кучи народу. Гонка под конвоем телекамер хуже всякой средневековой инквизиции. Как бы у тебя что не болело, должен улыбаться и делать вид, что всё окей. Ты словно на дыбе: терпи, хоть и больно. Тем не менее, я довольно легко взял первый проход, пройдя по голому, скучному склону лишь с одним довольно крутым подъёмом. На промежуточном финише зрителей не было: только официальные лица да несколько машин с гостями. Подогревая себя алкоголем, они приветствовали меня громкими разноголосыми криками. Это выглядело издевательством, хотя в основе приветствий лежали и добрые побуждения. Издевательство поднимать бокал на глазах человека, качающегося от усталости в седле. Но так уж заведено: каждому – своё.

Я встал и начал переваливаться с боку на бок. Следовало дать отдых ногам и размять затекающую, уже интенсивно ноющую спину. Хотя движешься по дороге, тяжко оплачивая каждый метр, одиночество из-за отрыва и однообразие движений создают иллюзию, что долго сидишь неподвижно в чертовски неудобной позе. И ещё страшно это одиночество тем, что в такие минуты больше, чем когда-либо, размышляешь о жизни. И о том, что ты, по сути, убиваешь сам себя.

«Нахрен взгромоздился на эту железяку и работаешь так, что кажется, вместе с семью потами сходит и собственная шкура? На финиш приезжаешь, будто освежёванный кролик – весь красный от пота, напряжения и крови... Ну вот, опять, – я мазнул обратной стороной ладони под носом, и тёмная кровавая полоса перечеркнула пальцы, – хорошо, если лопнул всего лишь капилляр, а если солидный сосуд? Через несколько минут превратишься в полное уёбище. Кровь из носа смешается на груди с потом и расползётся разводами».

Я потряс головой, стараясь сбить напряжение. В голове нарастал гул, спина уже интенсивно болела и эта боль простреливала насквозь, выкручивая и раздирая внутренности. Сердце, казалось, висит на тонкой нити и уже почти не трепыхается. Я начал чувствовать тошноту и панику. Меня стремительно покидали силы. Мне срочно, просто необходимо было что-нибудь съесть. Я не слышал, как подошла «техничка». Я не слышал вопросов врача и Велигора. Они, словно рыбы, беззвучно открывали рты. Мне стало бы смешно при каких-нибудь других обстоятельствах. Но сейчас я чувствовал дикую усталость, и очень сильную боль. Я продолжал смотреть на Велигора, пока наконец дошло, что он обращается ко мне. Так и не расслышав вопроса, да и не желая его слышать вовсе, я закричал. И, кажется, закричал на весь город, на всю страну, на весь мир:

– Больше не могу! Мне бы пожрать что-нибудь. Слышите? Дайте пожрать!

– Нельзя. Ты же видишь судейскую машину, – увещевал Велигор, – потерпи, родной, потерпи. Осталось сорок километров. Ещё двадцать пройдёшь таким темпом – «поезд» выдохнется.

Автоматически я принялся рассчитывать, насколько меня хватит, чтобы не отвалиться в «поезд».

– Я не могу. Этот ветер... Я уйду назад...

– Валера, родной, потерпи чуть-чуть, - продолжал Велигор, - через пять минут откроется второе дыхание...

– К чёрту второе дыхание! К чёрту всё. У меня уже нет и первого. К чёрту...

– Валерий! – вдруг яростно завопил Велигор. – Ты должен идти вперёд!! Мне наплевать, что нас будут считать тряпками, но ты сам решил участвовать в этой гонке. Сам! Слышишь? Это был твой выбор. Поэтому, отвечай за последствия. Не сметь ныть! Работать! Живо!

Крик Велигора немного отрезвил меня. Застонав, я ещё ниже пригнулся к рулю – говорить больше не о чем. Каким-то краем сознания уловил слова врача, обращённые к тренеру:

– Если не продержится пяти минут, не усидит и в «поезде». Может совсем сойти с гонки. А я ведь вас предупреждал.

– Он продержится, – рыкнул Велигор в ответ, - обязан продержаться...

– Как самочувствие? – спрашивал у меня попутно врач, открыв окно машины.

Вопрос был чистой формальностью – и без слов ясно, что плохо. Это даже видно невооружённым взглядом. Я чувствовал, что стал бледным с зеленоватым отливом, искажённым лицом, видел капающую из носа кровь, но я продолжал крутить. Нужно было что-то ответить, иначе не отвяжется, а мне сейчас вообще никого видеть не хочется.

– Хреново, – сквозь зубы процедил я, - отстаньте, оставьте меня в покое.

– Может, сойти? – снова спросил врач, но тут же осёкся, столкнувшись со мной взглядом. – Как спина? Дать обезболивающее?

Я отрицательно покачал головой.

– «Поезд» далеко?

– Всё те же три минуты, – ответил Велигор, и его слова меня удивили.

Мне казалось, что я практически остановился и «поезд» висит за спиной. А раз так, то вперёд. Если я ещё двигаюсь – я живу. Поэтому вперёд. Похер на спину, на сверлящую боль и тошноту. Похер на кровь. Похер на всё. Вперёд! Бомжи, а не гонщики, не могут даже сократить расстояние в минуту, и это при том, что я не в лучшей форме. Чистые бомжи, им только в любительских заездах участвовать, тоже мне, профи. А ещё кривили морды на старте, с презрением глядя на меня и обсуждая глупость участия «тёмных лошадок». Я вам покажу лошадку, нате, хавайте.

– Мы будем рядом. Если что, поднимешь руку, - голос Велигора. – Сейчас пойдёшь полегче.

– Хорошо, – выдохнул я.

То ли от презрения к соперникам, то ли от мысли, что в любое мгновение помощь рядом, то ли от слов тренера, что сейчас станет легче, я действительно, почувствовал себя лучше. Как молитву, повторяя про себя это «Легче... Легче... Легче», я чувствовал, как тиски, сжимавшие грудную клетку и спину, ослабевают. Отходит тошнота. Стало легче крутить педали. Я даже позволил себе несколько резких ускорений, словно проверяя себя.

Я будто бы летел над дорогой, словно видя перед собой какой-то маяк, ориентир, как для кораблей, заблудившихся в тумане океана. Было довольно далеко, и маяк мог погаснуть, оставляя с зыбким, плотным туманом один на один, но мне хотелось верить, что я успею раньше, чем померкнет этот огонёк. И я изо всех сил тянулся к этому ускользающему огню. Мне даже хотелось крикнуть, что я всё равно догоню его. Но вместо крика я лишь упрямо и рискованно прибавлял скорость.

Безумно завыли сирены, оглушали крики ревущих, ликующих зрителей. По сторонам замелькали более высокие дома. Их стены прикрывали дорогу от ветра. И теперь я даже не летел, теперь я просто взмывал вверх над асфальтом, как ультразвуковой истребитель. Наверное, только сидевшим в машине сопровождения было известно, чего стоила мне эта лёгкость. Сотням стоявших сплошными стенами людей даже не приходило в голову, что лидер, выигравший более семи минут у «поезда», был на грани катастрофы.

Отпусти меня: птицею взмыть до небес
Или камнем – стремительно вниз со скалы.
Отпусти, я прошу! Мне не выдержать здесь,
В душной пропасти, в тесных объятиях мглы...

Слишком долго нам было с тобой - по пути.
Ты свободой дышать, наконец, мне позволь!
Не терзай, не зови – просто дай мне уйти
И забыть о тебе навсегда, моя Боль...