Последний визит: 2023-03-05 16:55:12
Сейчас не в сети

Пропащие ребята. Глава 6

Слова Алика в напряжённой атмосфере комнаты прозвучали, как электрический разряд. Как это бывает во время грозы, когда сгустившийся озон прошивается молнией. Меня шибануло этим разрядом, вышвырнув из реальности. Я видел нож, входящий в тело; руки, его вытаскивающие; хлынувшую из раны кровь. В висках билась фраза: «Я убил его. Я. Убил. Его. Я убил. Убил».

Действительность вернулась так же неожиданно, как и исчезла. Гена что-то говорил, жестикулируя и тряся Алика за плечо. Я не слышал, что именно. Он был похож на рыбу, выброшенную на берег и беззвучно открывающую рот. «Слишком много смертей», - успел подумать я, прежде чем ко мне вернулась способность слышать.

- ...такое заявлять, - на повышенных тонах продолжал говорить Генка, - ты о чём вообще? Ты Айса убил, в смысле, удалил? Ну, перса своего игрового, да? Или того, на которого Толян шмот перекинул? Вместе со шмотками и удалил, так? Чтоб и ему не досталось ничего. Да не молчи ты!

Я понимал, что Алик имел в виду совсем не персонажа, речь шла о его знакомом. Но Генка или не хотел понимать, или такое было выше его понимания. Мои догадки подтвердил и сам Алик, снова включившись, и таким же отрешённым, надломленным голосом проговорив, немного запинаясь:

- Ты дебил? Какой Айс? Он забанен же. И чтоб грохнуть перса, мне не обязательно было куда-то выходить...

- Так ты Толяна что ли, того? Толяна? Ты совсем уже? Ты ненормальный, мать твою. Бля, это же игра, понимаешь? Всего лишь игра. А ты? Из-за игры, из-за какого-то нарисованного шмота, кучки пикселей, из-за этого дерьма убил человека?

- Человека? – неожиданно сверкнув глазами, как-то зло произнёс Алик. – Это не человек, Гена. Это – крыса. А игра – это модель реальности. И если он поступает так в игре, то и в реальной жизни способен на это: кинуть друга, украсть, воткнуть в спину нож.

При слове «нож» меня передёрнуло.

- А ты Господь Бог, да? – парирует Генка. – Кто дал тебе право распоряжаться жизнью другого человека? Пусть он и дерьмо, пусть поступил, как дерьмо, но кто дал тебе право решать: жить ему или нет? По твоей логике, те, кто совершает недостойные поступки, не имеют права на жизнь. Но ты сам, совершив убийство, автоматически становишься с ними на один уровень. Ты тоже тогда не достоин жить? Валерка, а ты чего молчишь? Скажи ему. Он же полную хрень несёт.

Я молчал, потому что мне нечего было сказать. Я понимал, что Генка прав в своих рассуждениях, но я не имел права осуждать Алика, потому что и сам был убийцей. Кажется, впервые за всё прошедшее время я смог, пусть мысленно, сказать самому себе, что совершил именно убийство. И пусть это было при других обстоятельствах, пусть там была даже угроза моей собственной жизни, но ведь убийство в любой ситуации остаётся таковым. Как говорил сам Алик: «По ошибке, из-за халатности, по недосмотру, но убийство по неосторожности не перестаёт быть убийством». Эту же фразу я и произнёс. Заметив, как дёрнулся Алик, услышав собственные слова, я добавил:

- Но и нам никто не давал права судить. И всех обстоятельств мы не знаем.

- Ну вы пипец, - продолжал возмущаться Генка. – Сам же говоришь, что убийство при любых обстоятельствах не перестаёт им быть, а потом, что мы не знаем ситуации. Да какая, нах, разница? Слышь, Ал, а может, тебе показалось, а? Ну с чего ты взял, что именно убил? Вдруг он жив, а? Как это всё вообще было?

Алик молчал, обхватив себя руками, глядя в одну точку и немного раскачиваясь всем корпусом. А я почему-то был уверен, что Толик вряд ли жив, и что Алик прекрасно это понимает. Но какой-то шанс всё же оставался.

- Алик, - мой голос странно охрипший, - как всё произошло? Почему ты уверен, что ты... что он мёртв? Может, тебе действительно показалось? Ты же не хотел?..

- Хотел, - он смотрит мне прямо в глаза, как будто бы знает о чём-то. О том, что и я тоже был в подобной ситуации. Просто мороз по коже от его взгляда. – Именно хотел. Я и пошёл затем, чтобы придушить эту падлу. Это было сильнее меня. Злость нереальная, у меня даже перед глазами темнело, и всё плыло. Но потом, когда он открыл дверь, я понял, что не смогу.

- И? – нетерпеливо торопил Генка, - дальше-то что?

Я пихнул его локтем, чтоб не перебивал. Алик ещё помолчал какое-то время, а затем продолжил:

- Он сразу повёл себя нагло. Что-то говорил о том, что я заигрался, что это всё фигня. Я схватил его за грудки. Что-то кричал. Я не помню. Он ударил меня по рукам, вывернулся. Началась драка. Он вцепился мне в шею, я пытался отбиваться. Мы как-то сместились. И он зацепился ногой за компьютерный кабель. Дёрнул его, системник грохнулся. Я воспользовался этим и оттолкнул Толяна от себя. Он упал, но его пальцы намертво вцепились в мой реглан. И получилось, что он потянул меня за собой по инерции. А потом его хватка как-то разжалась. Я поднялся, посмотрел на него. Он лежал и не двигался. Кажется, я позвал его, потормошил. Он не шевелился. А потом я увидел, когда его тело сдвинулось. Ну, я ж дёргал его. Короче он, когда падал, упал затылком на угол системного блока компьютера. У системника корпус металлический и углы острые. Там всё в крови было.

- Пизде-е-е-ц, - протянул Генка, - а чего ты скорую не вызвал? Вдруг он жив ещё был?

- Вряд ли жив, - Алика трясло мелкой дрожью, на лбу выступила испарина. – Я испугался. Они бы сразу поняли, что это я. Упал он сам, конечно, но мы дрались же. Я толкнул его. Да и он всё равно уже был мёртв. Скорее всего. Бля, что мне делать, пацаны? Что делать теперь?

Я подумал, что теперь уже поздно что-то делать. Если бы сразу, и вызвать скорую, всё объяснить, можно было даже что-то придумать. Даже если бы Толян и умер, то было бы проще. А теперь, когда Алик сбежал оттуда, менты в любом случае припишут умысел. Да и он ещё с этим своим «хотел». А если пойти сейчас в отделение, написать, как всё было: Да, его осудят, но есть вероятность, что по минимуму.

- Может, признаешься? – осторожно произнёс я.

- Я не хочу в тюрьму, - Алик сорвался на крик, - не хочу! Мне надо спрятаться, сбежать.

Он лихорадочно заметался по комнате, хаотично бросая в сумку одежду, какие-то мелкие вещи. Пытаясь запихнуть свои ноуты, снова вытаскивал мятые футболки и сбрасывал их на пол бесформенной кучей. Дёргал молнию замка на сумке. А затем, как будто бы внезапно обессилев, сел на пол среди разбросанных вещей, закрыл лицо руками и затрясся в беззвучных рыданиях.

Мы с Генкой наблюдали всю эту картину, не зная, что предпринять и как поступить. Оба были в шоке. Более-менее придя в себя, я подошёл к Алику и, обняв того за плечи, принялся успокаивать, повторяя какие-то глупости о том, что всё обойдётся и всё будет хорошо. Помог ему сесть на кровать. Он не сопротивлялся, а затем лёг, свернувшись и поджав под себя ноги. Всхлипывания стали реже, дыхание постепенно выровнялось. С удивлением я понял, что Алик уснул.

Я пересел на свою кровать, на которой сидел не менее ошарашенный Генка. Руки ощутимо подрагивали, а в желудке что-то сжималось.

- Он чего, уснул, что ли? – спросил Генка.

- По ходу, уснул.

- Пиздец, как можно спать после такого?

- Фиг знает, - я сдвинул плечами, - может, это шок так повлиял, что его отключило.

- И чё теперь делать? – Генка задал вопрос в пространство, вряд ли ожидая какого-то ответа. – Ныкаться ему где-то?

- От себя не убежишь, всю жизнь прятаться не получится, - я вздохнул. – Может, деду его позвонить?

- Ты сдурел? – Генка покрутил пальцем у виска. – Для Ала лучше даже менты, чем дед. Да и всё равно телефона мы не знаем. Как думаешь, Толян реал помер?

- Я откуда знаю? После такого вряд ли выжил, даже если сразу и был жив, то через какой-то промежуток... Времени-то сколько уже прошло.

- Ну да, - Генка откручивал крышку бутылки с минералкой. Его пальцы тоже дрожали. – Горло пересохло. Вообще жесть какая-то, чё творится.

Я молчал. Комментировать происходящее не хотелось. Да и сказать было особо нечего.

- Может, оно всё как-то само собой разрулится? – спросил Генка, жадно выпив почти половину бутылки. – Минералку будешь?

- Не хочу, - я отказался, понимая, что если сделаю хоть глоток, меня вывернет. Ощущение тошноты не покидало.

- Интересно, его там кто-нибудь видел? Соседи, или ещё кто. Его же там знают, они ж с детства с Толяном дружили. А прикинь, родаки Толика вернутся домой, а там... Бля, как так вообще? А если менты сюда придут? Будут нас спрашивать, знаем мы что-то или нет. Нам-то чё делать?

- Не знаю, - об этом я как-то не подумал, - наверное, лучше делать вид, что мы не в курсе.

- А если его не найдут? Ты сможешь жить с тем, что ты знаешь?

- А ты? – задал я ему встречный вопрос.

- Хрен знает, - он почесал затылок. – Тут и Толяна жалко, и предков его. Но и Алику я сочувствую. Но это жесть, с таким жить. Может, забудется со временем?

- Ага, как же, забудется. Короче, Ген, давай будем решать проблемы по мере их поступления. Пока молчим и ничего никому не говорим.

- Правильно, - что-то прикинув про себя, подытожил Генка, – а то ещё крайними окажемся. Давай спать уже, что ли? Два часа ночи.

- Давай.

Мы улеглись, погасив свет. Но уснуть так и не удалось. Генка ворочался, иногда задавая вопросы и строя всевозможные варианты развития событий. Алик метался во сне и что-то стонал. Я же чувствовал себя вымотанным и обессиленным, но даже был рад тому, что не засыпаю. Честно говоря, я боялся даже глаза сомкнуть, опасаясь, что во сне снова вернутся кошмары.

Когда за окном посерело, мысли, хаотичным роем клубящиеся в голове, стали спутанными и какими-то обрывочными. Я ненадолго отключался, погружаясь в поверхностный сон. Затем вздрагивал и просыпался. Промучившись так какое-то время, посмотрел на часы. Полседьмого утра. Через полтора часа подъём. Решив, что лучше пойти принять душ, чтобы хоть немного взбодриться, я встал с кровати.

Алик спал, лёжа на спине и закинув руки за голову. Его ресницы подрагивали, а уголок рта изредка подёргивался. Генка лежал, отвернувшись лицом к стене, но как только услышал мои шаги, резко вскочил на кровати, сбросив одеяло.

- Ты куда?

- В душ, - я старался не смотреть на его тело и плавки, которые оттопыривались утренней эрекцией. У самого было такое же. Я понимал, что это нормальная физиология, но почему-то стало стыдно за свой стояк. Стараясь держаться к Генке спиной, я продвигался в сторону санузла. – Спи, рано ещё.

- Не спится, - он опустил ноги на пол. – Давай я по-быстрому в туалет, а ты потом уже в душ.

- Ладно, - пропуская его, я наклонился и, сделав вид, что у меня зачесалась ступня, прикрыл рукой свою эрекцию.

И чего я стесняюсь? Генка вообще не парится, наоборот, кивнув на свой стояк, бахвалится:

- Чтобы не происходило, а солдат к бою готов.

- Давай быстрее, - не поддержал я его шутку, - я тоже в туалет хочу.

- Да иду-иду, чё нервный такой? Блин, с утра и не поймёшь толком, то ли трахаться хочется, то ли ссать, - засмеявшись, он скрылся за дверью санузла.

Я почувствовал, как кровь прилила к лицу. Шутник, блин. Конечно, чего бы ему и не поприкалываться, он ведь не чувствует себя в западне, когда тебя окружают возбуждающие объекты, а ты не имеешь права это своё возбуждение реализовать. Член стоял колом и даже немного болел. В нём ощущалась несильная пульсация, а во рту пересохло. По телу пробегала дрожь. Твою мать, нужно брать себя в руки.

Взяв полотенце и держа его перед собой, прикрываясь таким образом, я достал из тумбочки пакет со щёткой, зубной пастой, шампунем, гелем для душа и бритья и бритвенным станком. Вчера я так и не успел разложить свои принадлежности в душевой. Конечно, станок я использовал не совсем по назначению: на лице щетина пока не росла, да и по всему телу волос от природы было мало. Тем не менее, я сбривал волосы подмышками и в интимной зоне, оставляя небольшую дорожку на лобке. Мне нравилось, когда так. В моей коллекции фото обнажённых парней почти все модели выглядели подобным образом.

Генка вышел и рылся в своей тумбочке, затем окликнул меня, когда я уже почти вошел в душевую:

- Валер, а ты каким станком бреешься?

- Жиллетовским, сенсор эксель, а что?

- Слушай, а у тебя кассет нет запасных? Мои закончились, купить забыл, блин.

Глядя на лицо Генки и тоже не наблюдая на нём признаков щетины, я подумал, что и он бреет те же места, что и я. От этой мысли стало жарко и снова отдалось пульсацией в члене.

- Зачем тебе лезвия? Бороду сбрить? – постарался пошутить я.

- Ты у меня где-то бороду наблюдаешь? – иронично прищурился он. – Ноги побрить.

- Очень смешно, - фыркнул я. – Да мне и всё равно как-то, что ты там бреешь. Ноги, так ноги. Оставлю на умывальнике.

- Спасибо. И ты напрасно фыркаешь. Реал ноги побрить надо. И ты тоже побрей, я серьёзно.

- Чего? Мне зачем? Нафиг ноги-то? – я всё ещё не мог воспринимать эти слова серьёзно, памятуя о его специфических приколах.

- Не тупи. Хотя, да, откуда тебе знать-то? Все велогоны ноги бреют. Для обтекаемости. Это уже привычка. На треньки не обязательно, конечно, но перед гонкой – это закон. Гонщик с волосатыми ногами – это стрёмно, и говорит о том, что ты не профессионал.

- Ген, ты гонишь, - я не знал, как реагировать на такие заявления. Если так принято, то это одно, но с другой стороны, что, если Генка сейчас меня разводит, чтоб оборжать потом перед остальными? - Зачем? Какая ещё обтекаемость?

- Элементарная, в прямом смысле слова. Аэродинамика улучшается, когда ноги гладкие – это раз. Два – когда после тренировки делаешь массаж, то на волосатых ногах это больно: волосы цепляются, тянутся. Да и масла нужно в разы больше. Три – если ты упадёшь, а падения неотъемлемая часть, то ссадины проще обрабатывать, и заживают они лучше. Из-за волос скапливается пыль и грязь, ну и прикинь, как пластырь отдирать с волосатой ноги. И вообще – это традиция. Показаться на серьёзном заезде с заросшими ногами – это всё равно, что на пляж в куртке прийти. Короче, не хочешь – не брей, дело твоё, но если ты бреешь ноги – ты действительно велогонщик. А если нет, то лох.

- Да я не то, чтобы категорически против, - его аргументы всё-таки звучали убедительно, - просто подумал, что ты снова прикалываешься.

- Да на, смотри, - он сунул мне под нос свою ногу, - стал бы я прикалываться, если сам так делаю?

На голени Генки действительно были короткие волоски, как они выглядят через несколько дней, после того, как были сбриты.

- Убедился, Фома неверующий?

Кивнув, я ретировался в душевую. Мне было неловко из-за того, что не поверил, но больше из-за того, что подумал о Генке, как об одном из тех парней на фотках. Совсем мне что-то крышу срывает, нужно помочь себе немного расслабиться. Я стянул бельё и охватил головку члена большим и указательным пальцем, образуя ими кольцо. Большим пальцем погладил отверстие уретры, размазывая каплю выступившей смазки. Приятные ощущения в головке отдавались по длине всего члена. Хорошо.

Облокотившись спиной о стену, я прикрыл глаза. Чувствуя, что вот-вот кончу, усилием воли заставил себя убрать руку с члена. Мне нравилось немного помучить себя, растягивая удовольствие.

Открыв воду, я стал под душ. Немного отклонившись назад, чтобы дотянуться до геля, почувствовал, как меня пробивает волнами новых приятных ощущений. На обнажённую от крайней плоти головку члена попала струя горячей воды. Захотев испытать это вновь, я снял смеситель и целенаправленно направил воду на член.

Поиграв с переключением режимов и выбрав оптимальный, я направил струю воды под крайнюю плоть. Вибрирующе-бурлящие ощущения захлестнули меня. Казалось, чтобы кончить, достаточно было просто прикоснуться пальцами, нажав на член чуть интенсивнее. Но я снова заставил себя прекратить, отстранившись от распылителя и тяжело дыша. Отдышавшись и немного успокоившись, нанёс на тело гель для душа.

Вымывшись, выдавил на ладонь гель для бритья, распределил его подмышками, внизу живота и на промежности. Аккуратно сбрив волосы, я направил смеситель на тело, смывая гель, и неожиданно выронил из рук станок. Его ручка была скользкой из-за попавших на неё остатков геля. Что-то щёлкнуло в голове и, не понимая, почему я это делаю, я поднял станок и ввёл его ручку себе в задний проход. Чуть прогнувшись, направил струи воды на член, максимально оттянув крайнюю плоть. Чуть шевельнув внутри себя ручкой введенного станка, почувствовал незначительное пощипывание от геля.

Чтобы усилить эти ощущения, более интенсивно подвигал вперёд-назад. Стенки ануса охватили инородный предмет, а при движении чуть вперёд и вниз, кончик ручки надавил на что-то внутри меня, от чего я ощутил волнообразные сокращения. Меня затрясло от удовольствия. Еле сдерживая стон, я продолжал направлять струи смесителя круговыми движениями на ободок головки члена и впадинку между головкой и стволом. Оргазм был настолько сильным, что у меня потемнело перед глазами, и я чуть не грохнулся, на секунду потеряв контроль над собой и поскользнувшись.

Придя в себя и стараясь не думать о происшедшем, я ещё раз сполоснулся под душем, вымыл станок, побрил ноги и вылез из кабинки. Выбритые части тела смазал успокаивающим бальзамом после бритья, предотвращающим раздражения. Немного непривычно было ощущать то, что ноги тоже побриты. Это слегка будоражило, но недавний оргазм скрадывал ощущения.

Обмотавшись полотенцем и оставив на умывальнике нераспечатанную кассету бритвенных лезвий для Генки, я вышел из душевой. Генка, сидя на кровати, что-то рассматривал у себя в телефоне. Одеться он так и не удосужился, но сейчас меня это почти не волновало. Тело было расслабленным и немного клонило в сон. Убедившись, что до зарядки ещё около часа, я растянулся на своей кровати, решив немного подремать.

Казалось, только на секунду прикрыл глаза, а Генка уже трясёт меня за плечо:

- Вставай, Валерка, зарядка через три минуты.

- Угу, - я посмотрел на одетого в серый спортивный костюм соседа и снова закрыл глаза.

- Вставай, говорю, - Генка был неумолим.

Поднявшись и ощущая себя каким-то подвидом зомби, я поплёлся одеваться.

- Алика будем будить? – спросил я, кивнув на продолжавшего спать соседа по комнате.

- Лучше не надо, он всё равно на зарядку редко когда ходил, его и не трогал никто из-за деда. Пусть спит, - Генка махнул рукой. – Не, ну нормально? Он дел наворотил, мы из-за него всю ночь не спали, а он дрыхнет без задних ног.

- Он неадекватный был, под этим, как его? - я вспоминал, как называли такие состояния, - под аффектом. А теперь защитная реакция организма включилась. Фиг знает, сколько он спать будет. Но я читал, что и сутки люди, перенесшие стресс, могут в отключке быть после эмоционального потрясения.

- Так и у нас было это самое потрясение, - пробормотал Генка, - мы-то чего спать не могли?

- Ну, значит, не настолько сильное, - пожал плечами я. – Ну что, идём? Где у вас здесь зарядку проводят?

- На улице. Побежали, опаздываем.

После получасовой зарядки на свежем воздухе, я почувствовал, что проголодался. Следующим пунктом режима дня был завтрак, что не могло не радовать. В столовой мы, расположившись за тем же столом, что и в прошлый раз, поздоровались с уже сидевшим там Максимом. Тот кивнул и, по очереди глядя на нас, поинтересовался:

- Что, до утра в клубешнике отвисали?

- С чего ты взял? – Генка пододвинул к себе тарелку с овсяной кашей на молоке.

- А вы морды свои в зеркале видели? – хохотнул Макс. – Тусовщики, ё-маё. Как теперь на трешу пойдёте?

- Да не были мы в клубе, не до клуба нам было, мы... - взвился Генка, но я пихнул его ногой под столом, чтоб не проговорился. – Мы, короче, просто засиделись за компом.

- Ещё лучше, - продолжал морализировать Максим, - а где ж ваш третий компьютерный задрот? Снова своих гоблинов гоняет?

- Спит, не поднимешь, - спокойно ответил я, доедая кашу и принимаясь за творог. – Поздно легли.

- Порно-контент? – подмигнул Макс. – Или на трепалке какой сидели?

- Какой ещё трепалке?

- Ну, в чатах. Виртодрочеры малолетние.

- Ой, сам-то, - снова завёлся Генка, - больно взрослый, да?

- Да, - Макс продолжал невозмутимо жевать. – По крайней мере, не совершаю таких детских глупостей, как вы.

- Давно ли? – буркнул Генка, а Макс полыхнул злым взглядом исподлобья.

Грозящий разразиться скандал, потушила группа людей, вошедшая в столовую. Впереди всех шёл Велигор. Рядом с ним мужчина средних лет и худощавой структуры. Чуть сзади держались два человека в синей форме и погонах.

- Ёпт, менты, - прошептал резко побледневший Генка. – Валер, как думаешь, они...

Я снова пихнул его ногой под столом, а Макс окинул нас заинтересованным взглядом:

- Вы чё, секс-шоп ночью ограбили?

- Ты дебил? – дёрнулся Генка. – Говорю же, мы нигде вчера не были.

- Ну да, не были, а чего ж ты так испугался тогда, как ментов увидел?

- Да ничего я не пугался, - кажется, что громкий шёпот Генки слышен на всю столовую, тем более, в резко наступившей тишине. Завтракающие перестали переговариваться между собой и уставились на неожиданных гостей.

- Сегодняшние тренировки в моей группе и группе Фёдора Николаевича, - Велигор кивнул на стоящего рядом с ним мужчину, - отменяются. Остальные будут заниматься в прежнем режиме. Заканчивайте завтрак и на тренировку. Моим и группе Аристова после завтрака собраться в актовом зале.

- А чего это отменяются? – недовольно произнёс Максим. – С какой это стати? Вы же сами, Александр Игоревич, говорили, что режим нарушать нельзя.

- Я и не отказываюсь от своих слов, Шелест, - ответил Велигор, глядя на наш стол. – И от вас самих будет зависеть, состоится ли тренировка вечером. Чем быстрее закончим с возникшими обстоятельствами, тем быстрее сможем вернуться к прежнему образу жизни.

- А что произошло-то? – не унимался Макс.

- Я сказал: собраться в актовом зале. Что-то не понятно, Максим?

- Да понятно всё, - Макс зыркнул на нас взглядом, полным злобы и раздражения. – Рассказывайте, уёбки, что натворили?

- Да чего ты к нам придолбался-то? – я не выдержал. – Крайних нашёл?

Не говоря ни слова, Макс резко встал из-за стола и широким шагом покинул столовую.

- Это пиздец, - прошептал Генка, - они точно по тому случаю. Быстро, однако. Наверное, Ал там наследил, блин, или видел его кто.

- Интересно, мы им все зачем, если они знают, кто это сделал? – задумчиво произнёс я. – Непонятки какие-то.

- Ребята, из тринадцатой, а где Меркулов? – обратился к нам Аристов.

- В комнате был, - переглянувшись с Генкой, сказал я. – Спал очень крепко, не смогли добудиться.

- Спал, значит? – Велигор покачал головой. – Фёдор Николаевич, вы у них в комнате-то были?

- Да был, нет там никого.

- Хорошо, разберёмся, - выходя из столовой, он приостановился в дверях, глядя на нас. – И не задерживайтесь. Тринадцатая, вас особенно касается.

Мы кивнули, и тренер вышел. В столовой поднялся шум. Все обсуждали событие, переговаривались друг с другом и косились на нас взглядами. Мы же продолжали держать невозмутимый вид, как будто ничего не произошло.

- Уже в коридоре Генка, наклонившись ко мне, прошептал:

- Слышь, Валерка, а что значит, что Аристов сказал? Что в комнате нет никого? Это типа Алик слинял? Так получается?

- Ну, получается, что так.

- И что теперь?

- Да ничего, Ген. Мы ничего не знаем, куда ходил Алик, он нам не отчитывался. Когда уходили из комнаты, он там был. Что ещё-то?

- Да ничего, - мы уже подходили к актовому залу, - но как-то это всё мне не нравится.

Я промолчал, хотя тоже чувствовал себя не очень комфортно. Но чтобы не нагнетать панику, решил не делиться с Генкой своими сомнениями. А он уже, толкнув дверь, входил в актовый зал. Я шагнул следом за ним, а в памяти всплыли воспоминания о том, как в интернате входил в комнату Совета на Суд. Ощущения были сходными, да и встретившие нас недружелюбные взгляды Шелеста и ещё троих парней, сидевших рядом с ним, тоже напоминали ту ситуацию. Конечно, не было того страха, как тогда, но некое волнение и напряжённость присутствовали.

Мы сели чуть в стороне, стараясь не встречаться глазами с четвёркой Шелеста, как я окрестил их про себя. Но Макс не собирался так просто сдавать свои позиции. Подойдя к нам, он, оглядываясь на своих друзей, заявил:

- Ну так что, расскажете, из-за чего весь кипиш?

- Велигор расскажет, - глядя на него, спокойно ответил я. – Он же нас здесь всех собрал.

- Собрал-то он, - Макс прищурился, - но как я понимаю, по вашей милости. И тренировку тоже из-за вас отменили.

- Мы не при делах, Макс, - вступил Генка, - правда. Чего ты на нас бочку катишь?

- А вы что-то знаете? А что случилось? Так что, треши вообще не будет? Почему? – посыпалось со всех сторон.

- А это вот пусть нам Симаков с новеньким расскажут, - ответил Максим, - они явно что-то скрывают. Сразу ментов шуганулись, как только те вошли.

- Ребят, мы понятия не имеем, что произошло, - я старался говорить убедительно и небрежно. – И почему Макс решил, что мы должны что-то знать, мы тоже не в курсе.

- И вообще, - встрял Генка, - Велигор о Меркулове спрашивал, чего вы к нам придолбались-то все?

- Ну-ну, - не унимался Шелест, - а вы, типа, ни сном, ни духом. Сказочники, ёпт.

Пререкаясь, мы даже не заметили, что в зал уже вошёл сам Велигор и теперь стоял неподалёку, прислушиваясь к нашему разговору. Обернувшись, я встретился глазами с его внимательным взглядом, и слова, которые собирался высказать Максу, застряли в горле. Проследив за направлением моего взгляда, Шелест и сам заметил тренера. Обращаясь уже к нему, парень снова спросил, что же происходит. Оставив без внимания его вопрос, Велигор прошёл к центру зала, чтобы держать в поле зрения всех собравшихся.

- Тренировки не будет, потому что сегодня вы проходите медкомиссию, - спокойно проговорил тренер. – В диспансер вас будет сопровождать Фёдор Николаевич. У меня есть ещё кое-какие дела на базе. Сейчас расходитесь по комнатам, одеваетесь, берёте с собой велоформу и спускаетесь в холл, где вас будет ждать Аристов. Сбор через двадцать минут. Присутствующие отмечаются по списку, так что уклониться не удастся – это для особо хитрых. Всем всё ясно?

- Ясно, - разочарованно протянула аудитория.

- Это что, с ментами нас будут туда сопровождать? Под конвоем? – спросил Шелест.

- И где ты таких слов понабрался, Максим? – поморщился Велигор. – Менты, конвой. Я знаю, что для вас всех эти обследования не очень приятны, но те, кто не пройдёт медосмотр, можете даже не рассчитывать на участие в первенствах в этом периоде, это понятно?

- Да это понятно, - это кто-то из «четвёрки Шелеста», - непонятно только, чего из органов-то приходили? Говорят, Меркулов пропал?

- Говорят, что торговки беляшами на вокзале в своём деле собаку съели, - невозмутимо произнёс тренер. – И уж коль ты, Варнавин, вспомнил о Меркулове, то хочу задать вам всем вопрос: видел ли его кто-нибудь на базе со вчерашнего вечера и по текущий момент? Может быть, встретили в коридоре или на улице? Может быть, видели, как он покидал базу?

Выяснилось, что Алика никто не видел. Ни вчера, ни сегодня. Естественно, мы с Генкой тоже молчали.

- Ясно, никто ничего не видел и не знает. Меркулов оказался человеком-призраком, как я понимаю. Хорошо, все свободны, но не забудьте, что через двадцать минут нужно быть в холле.

Собравшиеся подавленно потянулись к дверям, негромко переговариваясь между собой. Говорили в основном о том, что «не повезло», «снова эти пытки» и даже «уж лучше сразу сдохнуть, чем туда идти».

Недоумевая от такой реакции, я повернулся к Генке:

- Что такого страшного в медосмотре, что все так его боятся и не хотят туда идти?

- Это пиздец, - эмоциональность фразы у маломатерящего, в принципе, парня означала, что словам его стоит верить, – причём, полный и катастрофический пиздец.

- Да почему? – я всё ещё не понимал. – Объясни толком.

- Велоэргометр, - закатывая глаза, произнёс Генка каким-то обречённым голосом.

- И что?

- И пиздец.

Да уж, очень информативно. Видимо, понимая, что это «ужасное» слово не произвело на меня должного впечатления, Генка снизошёл до пояснений:

- Понимаешь, спортивное медицинское обследование – это не обычный медосмотр. Во время этой медкомиссии снимаются показатели анаэробного порога, индивидуальные границы зоны интенсивности частоты сердечных сокращений. Мы это ЧСС называем. Ну и всякие прочие медицинские показатели: максимальное потребление кислорода, максимальная вентиляция лёгких, лактат. Всё это делается на адской машине – велоэргометре. Вначале снимают все параметры: рост, вес, ЧСС в покое, кровь берут до нагрузки. Потом садишься на эту хрень, тебе надевают типа маски кислородной на лицо, чтоб показатели вентиляции лёгких снимать. По команде начинаешь крутить. И не просто, а с той частотой оборотов, как тебе скажут. Затем постепенно с каждой минутой начинают нагрузку увеличивать, крутить становится все сложнее и сложнее. Ещё и этот грёбаный противогаз на морде даёт ощущение, что воздуха мало. И кровь берут в процессе. И добавляют нагрузку. И ещё добавляют, вплоть до того, как ты больше не в состоянии держать указанные обороты. Это жесть, Валера. В прошлую комиссию я чуть ли не рыдал, когда слез с этого пыточного приспособления. Точнее, не слез, а упал. Некоторые сознание даже теряют.

- Охренеть, - под впечатлением прошептал я, - что ж так жёстко-то?

- Ну, так просто надо. Понимаешь, с одной стороны, оно правильно, хоть и жопа полная. Это для того, чтобы отследить все показатели организма спортсмена во время нагрузки и во время предельной нагрузки. Чтобы определить возможный максимальный пульс у каждого индивидуума. Чтобы определить границы зон интенсивности физических нагрузок для конкретного человека. Ну и потом уже использовать все эти данные на тренировках. Для того, чтобы тренировка была максимально эффективной для каждого конкретного спортсмена, учитывая его индивидуальные показатели. Мы же не просто зарядку делаем, нам же эффект нужен. А иначе зачем? Вот и приходится все эти показатели добывать таким вот образом. И главное, что открутиться от этого никак, если ты, конечно, хочешь, чтоб на тебя заявку для участия в гонке подали.

- И как часто это бывает?

- Раз в год обязательно, - Генка вздохнул. – Теперь я понимаю, чего треньку отменили. После таких запредельных нагрузок хочется только одного – забиться в уголок и тихонечко сдохнуть.

- Симаков, Русик, задержитесь, - послышался голос Велигора, когда мы следом за всеми потянулись к выходу. – С вами поговорить хотят.

Мы переглянулись, понимая, кто хочет поговорить и, главное, о чём.

- А комиссия? – переспросил Генка.

- Не убежит, - тренер нахмурился, - или в другой раз пройдёте. Русику можно пока вообще не проходить, только первый день на базе. В общем, органы правопорядка интересуются вашим соседом по комнате. Хотят задать вам несколько вопросов. Советую отвечать честно и рассказать всё, что знаете.

- А что мы должны знать-то, Александр Игоревич? – зря Генка это говорит, ой, зря, но уже поздно, - не знаем мы ничего.

- Ну да, вы ещё скажите, что и самого Меркулова не знаете. Дело серьёзное, так что попрошу и отнестись к этому соответствующе.

Разговаривали с нами по отдельности, вызывая каждого по очереди. После разговора, на котором я, как мы и договорились с Генкой, сказал, что ничего не знаю, ничего не видел и не слышал, оперативники снова отправили нас в актовый зал, пригласив к себе Велигора. Выяснив, что нам задавали одни и те же вопросы, мы сидели в зале, гадая, зачем ещё понадобились. Через некоторое время вошёл тренер. Выглядел он как-то угрожающе. Всегда спокойный, сейчас он чуть ли не кричал, метая глазами молнии:

- Вы понимаете, что эта ситуация бросает тень не только на вас, но и на меня? На весь тренерский и административный состав. На всю школу. Да на всю федерацию, в конце концов. Распустились совсем. Симаков, вернуться в кабинет и рассказать правду. Немедленно! Правду, ты меня слышишь? Не хватало ещё, чтоб меня в сопричастности обвиняли. Это уже ни в какие ворота не лезет. Чего стал? – резко гаркнул тренер на перепуганного Генку, мявшегося в дверях, - быстро, я тебе сказал! И чтоб как на исповеди, без утайки.

Генка быстро скрылся за дверью, а Велигор повернулся ко мне, смерив тяжёлым взглядом:

- А вот от тебя, Валерий, я точно такого не ожидал, - я молчал, опустив глаза. Сообразив, что ответа от меня не дождётся, тренер задал мне тот же вопрос, с которого беседу со мной начали оперативники. – Ты ничего не хочешь рассказать?

- Что рассказывать-то? – я пожал плечами, поёжившись под пронзительным взглядом тренера. – Я уже рассказал всё, что знал. Алик, то есть Меркулов, уходил куда-то, к кому-то в комнату, в гости. Потом воспитательница зашла, почти сразу, как он ушёл. Мы и сказали, что в гости к кому-то на этаже пошёл. Ну, может, и не на нашем этаже, может, к девочкам, я не знаю. Как он нам сказал, так и мы ответили. Не помню, сколько его не было, мы в компьютер заигрались, за временем не следили. Потом пришёл, спать лёг. Утром мы его не добудились на зарядку. Но он же часто пропускает, а мы опаздывали уже, вот и не придали значения. Потом в столовую пошли. Затем вы пришли и сказали, что его нет. Но когда мы утром уходили, он в комнате был. Спал ещё. Всё.

- Всё? – я кивнул, - Всё, значит? Интересно, это тебя в интернате так врать научили, или это врождённые способности?

Я молчал. Упоминание об интернате резануло по ушам, отдавшись болью и тянущим ощущением где-то в районе солнечного сплетения. Может быть потому, что именно от него я не ожидал таких слов. Будто бы читая мои мысли, тренер подошёл ко мне и, взяв за руку, потянул на стул рядом с собой, усаживаясь сам.

- Неприятно это слышать? – почти участливо поинтересовался он.

- Мне всё равно, - бормотнул я.

- Нет, Валера, не всё равно. Я знаю это. Тебе не всё равно, тебе неприятно, равно как и мне неприятно слушать от тебя ложь.

Я молчал. Отрицать его слова мне не хватало совести. Настаивать, что говорю правду, тоже было бессмысленно. Я понимал, что утаивание не совсем правильно, да и всё равно они выяснят, как обстояли дела на самом деле. Если уже не выяснили. Пришли же сюда целенаправленно. Понимал я и то, что Генка, скорее всего, расколется. Но вдруг нет? Как я тогда буду перед ним выглядеть? Как трепло? Но таковым меня уже сейчас считает Велигор, а выглядеть треплом перед ним не хотелось ещё больше. Мучительный диалог совести и разума продолжался без явного и однозначного перевеса в ту или иную сторону.

- Валера, ты понимаешь, что произошло убийство? Это не шутки. Человек погиб. Если ты что-то знаешь, но не говоришь, то это автоматически заносит тебя в соучастники. Это ты понимаешь?

- Соучастники? Но почему? Я же ничего не делал, - вот это поворот. Я даже предположить не мог, что можно трактовать моё молчание таким образом.

- Не делал, - согласился Велигор, - но обстоятельства-то тебе известны, соответственно, ты считаешься свидетелем, и должен честно рассказать обо всём, что знаешь. А ты молчишь, умышленно скрывая правду и давая ложные показания. Ты знаешь, что за это тоже предусмотрена уголовная ответственность?

Я отрицательно мотнул головой.

- Теперь знаешь, - вздохнул тренер. – Поверь, мне это тоже не нравится. Эта ситуация, разбирательства – всё это бросает тень на нашу школу, на федерацию. Мне вот сейчас тоже характеристики писать, объяснительные, куча бумагомарательства. И потом, Валера, я настоял на том, что у тебя есть данные, я обходными путями выбил для тебя место здесь, а ты в первые же дни своего пребывания на базе умудрился вляпаться. Ты понимаешь, что теперь я несу за тебя ответственность? А если в процессе разбирательства выяснится, а оно выяснится, будь уверен, что ты врал, то я вынужден буду признать, что не справился с возложенными на меня обязательствами в отношении тебя. А это что значит?

- Что? – тихо спросил я, внутренне уже понимая, что именно это значит.

Дальнейшее, сказанное Велигором, подтвердило мои догадки:

- Это значит, что тебе придётся вернуться в интернат. Хотя, видит Бог, я этого не хочу. Но, может быть, ты стремишься попасть обратно?

- Нет, - на секунду я представил, как возвращаюсь в интернат, снова попадая в то болото, из которого, казалось, почти выбрался. – Я не хочу в интернат. И я... я расскажу, что знаю. Но знаю со слов Алика. Он сам сказал, когда пришёл вчера вечером.

- Вот и молодец, вот и правильно, - выслушав меня, тренер что-то пометил у себя в блокноте. – А теперь это же самое расскажешь оперативникам. И смысл был скрывать? Меркулова видела соседка погибшего, когда он приходил к своему другу. Сосед по площадке видел, как он выбегал из квартиры с безумным выражением на лице. Все факты против него. Вначале я тоже пытался выгораживать, убеждая, что наш воспитанник не мог совершить такого преступления. Но, как видишь, все факты говорят против.

- И что с ним... что ему теперь будет? – запинаясь, переспросил я.

- Суд решит, что будет, - ответил тренер. – Пока следствие ведётся, выясняются обстоятельства, мотивы.

- Понятно, - я вздохнул. – Мне можно идти? Ну, давать эти, показания.

- Уже можно, - Велигор поднял голову, поглядев в сторону выхода из зала, - Симаков вернулся, теперь ты иди.

Я поднялся и пошёл к выходу. Поравнявшись с понурым Генкой, я посмотрел ему в глаза, а тот отвёл взгляд:

- Валера, я это... ну, короче, рассказал им. Просто, если б нет, меня бы выгнали из школы, а родители...

- Да нормально всё, Генк, не парься, я тоже уже рассказал Велигору. Сейчас вот пойду ментам рассказывать. У нас просто выбора не было. Да и правильней оно всё же - рассказать.

- Ну да, - Генка даже повеселел, - давай тогда, иди, а я тебя подожду.

Закончив с показаниями, мы вернулись в комнату. Было немного неприятно на душе, но всё же, чувствовалось облегчение. Как будто гора с плеч свалилась, даже дышать стало легче. И тот час же захотелось спать. Наверное, у Генки были сходные ощущения, потому что он почти безостановочно зевал.

- Спать хочешь? – улыбнувшись, спросил я.

- Да капец просто, - он снова зевнул, - рот не закрывается. Может, подрыхнем до обеда?

- Почему бы и нет, - вспомнив слова Велигора о том, что сон очень важен для получения спортивных результатов, я согласился. - Как думаешь, Алика закроют, или дед отмажет? - Уже укладываясь, спросил я Генку.

- Фиг знает, - ответил тот, - может и отмажет. Интересно, куда он слинял? И, главное, быстро так. Спал-спал, и опа: исчез. Да ладно, забудь, чё уже теперь гадать. Мне вот больше интересно будет ли вечерняя тренировка?

- Вот этого я уж точно не знаю, - меня немного покоробила лёгкость, с какой Генка сказал это «забудь».

Ну да, каждый сам за себя. О тех, кто «сошёл с дистанции» забывают моментально.

Вечерней тренировки тоже не было. Вернувшиеся на базу спортсмены были просто не в состоянии тренироваться, настолько вымотала их эта медкомиссия. Некоторые не пошли даже на ужин. Как сказал Генка, кое-кого до сих пор выворачивает. Кого именно – не уточнял, но как-то злорадно это прозвучало. Или, может, это я так воспринял. Комментировать его слова я не стал, вместо этого пошёл пройтись по базе. Сидеть в комнате и переливать из пустого в порожнее просто не было сил.

Гуляя по территории, я двигался к небольшой беседке, скрытой от посторонних глаз зарослями шиповника, как вдруг услышал тихие всхлипы. Подойдя поближе, увидел Свету, одиноко сидевшую на скамейке.

- Ты чего, плачешь, что ли? Что случилось? – задавая вопросы, я осторожно приближался к девушке.

- Ничего, - отмахнулась та, - иди, куда шёл.

- Да не шёл я никуда особо, - я присел рядом с ней, - так, пройтись решил, воздухом подышать. Ты из-за комиссии? Устала?

- Вот ещё, - она фыркнула, - да и освободили меня, что к лучшему.

- Так что у тебя стряслось? Может, я чем помочь смогу?

- Валер, - надо же, запомнила, как меня зовут, - спасибо, конечно, но здесь ничем не поможешь. Есть проблема, а решений нет.

- Нерешаемых проблем не бывает, есть только неудобные решения, - я посмотрел на девушку, недоверчиво кривящую губы, - поговори с тем, кому доверяешь. Да хоть с Велигором, он нормальный мужик. Хотя, ему наверное сейчас не до этого, сам проблемы решает. Ещё и на федерацию тень упала, а он переживает.

- С Велигором? – переспросила Света, - сомневаюсь, что он чем-то сможет помочь. Хотя... не знаю, я сама решить должна для начала, а я не могу. А что ты имеешь в виду, говоря, что тень упала на федерацию? Из-за Меркулова, что ли?

- А ты в курсе? – удивлённо спросил я.

- Да все в курсе уже, - отмахнулась Светлана, - я чего-то подобного даже ожидала от Алика. Слишком он был не от мира сего. Напрочь сдвинутый на своей игрушке. А на счёт федерации Велигор вряд ли волнуется. Ему даже на руку, что Меркулов-старший уйдёт, он его терпеть не мог.

- Чего так?

- Долго рассказывать, - она снова отмахнулась, - да и непонятного много. Какие-то личные тёрки, короче. Ладно, Валер, пойду я. Спасибо, ты меня немного успокоил. Наверное, надо действительно с Александром Игоревичем поговорить, похоже, он единственный нормальный в этом террариуме.

Она поднялась со скамейки и, торопясь, зашагала к жилому корпусу. Я остался в беседке, продолжая думать над её словами. Странно, что могли не поделить между собой Велигор и дед Алика? Но, по сути, их отношения на ситуацию никак не влияют. Случилось, что случилось и если это кому-то на руку, то это тоже дело случая. Влазить в эти междоусобицы не хотелось. Тем более, со слов Светланы выходило, что Велигор выглядел с лучшей стороны, чем Меркулов-старший. Ведь она сказала, что он единственный нормальный здесь. Странные вещи происходят. Просто тайны мадридского двора какие-то. Ничего, со временем всё выяснится. Пора возвращаться в комнату, пока меня не хватились. Нужно отдохнуть после суматошного дня, выспаться. Завтра моя первая тренировка, и я надеюсь, она всё же состоится.

В негреющих лучах кровавого заката,
Свой одинокий завершая путь,
С рождения Звезды начавшийся когда-то,
В тени небес присядешь отдохнуть.

Взглянешь назад: тобою пройдено немало,
Но тонкой змейкой вьётся средь травы
Та стёжка, где нога твоя ступала,
И незаметны на земле следы твои.

Тоска нагрянет в душу гостьей запоздалой.
Не сдержишь горечи запретных слёз...
Что лет полста назад тебе мешало
Развеять темноты анабиоз?

Кто заставлял тебя бессмысленно утратить
Спасительную нить Священных уз,
В губительном пылу пьянящего азарта
Меняя Вечность на козырный туз?

Ломая ложные видения о Мире,
Гордыни дым и малодушия угар
Развеять ты нашёл бы силы... -
Коль был бы молод, а не безнадёжно стар.

Ты тянешь Разум свой к истокам мирозданья –
Но тем способен только Бога рассмешить.
Лишь Человек способен – странное созданье –
В ногах у Смерти научиться жить...

Опубликовано: 2016-07-10 22:22:17
Количество просмотров: 212

Комментарии