Разбудите меня в моём Сентябре

Ему пятнадцать.

Он носит утыканную металлическими заклёпками кожаную куртку и слушает панк-рок. Ему нравится быть бунтарём, поэтому он курит и время от времени прогуливает уроки.

Начало сентября, и, сбежав с урока музыки, он катит домой на своём велосипеде. Последний поворот к дому, и он замечает кое-что подозрительное. На подъездной дорожке - машина отца, и, когда он останавливает велосипед, ему внезапно становится не по себе. Не так уж важно, что сейчас его поймают на прогуле, но если папа дома в такой ранний для него час, то наверняка что-то произошло. Что-то по-настоящему плохое.

Стараясь шагать, как можно тише, он входит в дом и, едва переступив порог, уже чувствует её. Скорбь. Словно густой туман, она висит в воздухе прихожей, и, когда он входит в гостиную, мама и папа сидят на диване в обнимку, а она плачет.

- Мам, - зовёт он. Они смотрят на него, и она открывает ему объятия и прижимает к своей груди так сильно, что это почти больно.

- Случилось ужасное несчастье, Валера. Тётя Надя и дядя Петя попали в автомобильную аварию. Сегодня утром они скончались в больнице. - Она всхлипывает и проводит дрожащими пальцами по волосам.

Тётя Надя - мамина двоюродная сестра. Он не слишком хорошо её помнит, последний раз они с мамой навещали их семью в Москве пять лет назад. Путешествие осталось в памяти неясной смесью: огромные дома, переполненные людьми улицы, жёлтые такси, головокружение и тошнота после того, как перекатался на каруселях парка аттракционов, и неприятный мальчишка, его ровесник. Троюродный братец.

- Ты же помнишь Дэна, Валера? - словно прочтя его мысли, спрашивает отец. - Понимаешь, мы его единственные родственники. По закону на нас возлагается попечительство.

Он в полной растерянности. Что ещё за попечительство?

- Мы, конечно же, не могли принять это решение, не спросив тебя, сын, - продолжает отец, - но я уверен, ты чувствуешь то же, что и мы, и возражать не станешь. Потому что, по правде говоря, любые другие решения неприемлемы... - Отец держит паузу. - Валера, мы с твоей матерью хотим, чтобы Дэн жил с нами.

Он моргает.

С одной стороны, ему действительно жалко бедного мальчика. Он себе даже представить не может, что из его жизни исчезнут мама и папа - они просто не имеют на это права. При одной лишь мысли о том, что наступит день, когда их не станет, всё внутри сжимается. С другой стороны, его дом - это его маленький мир, и неожиданно он понимает, что не желает впускать в него кого попало. Незваные гости ему не нужны. Особенно если это ты.

Но у мамы умоляющий взгляд, и он чувствует укол вины: он такой эгоист.

- Ну ладно, - говорит он и замечает, что на лице отца появляется гордая улыбка.

Тем же вечером мама уезжает в Москву. Спустя неделю, когда он смотрит телевизор в гостиной, автомобиль отца въезжает на подъездную дорожку. Неся большие чемоданы, мать с отцом входят в дом и поднимаются на второй этаж, в соседнюю с его спальней комнату, в которой он хранил свои старые игрушки (сейчас они упакованы в коробки и снесены на чердак). Он устремляется в прихожую, и там стоит Дэн.

Очень бледное лицо и тёмные круги под серыми глазами. Безжизненные светлые волосы черны. Одет в тёмные джинсы и простую чёрную футболку. Всего лишь обычный мальчик-подросток. Увидев его, Дэн крепко прижимает к груди рюкзачок и смотрит на него из-под ресниц - робко, словно немного его побаиваясь.

- Привет. Я Валера, - говорит он, стараясь изобразить для тебя самую дружелюбную из своих улыбок.

- Знаю, - отзывается Дэн еле слышным голосом. - Я помню тебя. Ты забрал моего плюшевого мишку. - Тебе удаётся через силу улыбнуться, но глаза печальны, и шутка звучит совсем не смешно.

«Странно», - думает он, - «не помню я что-то никакого мишку».

- Мне жаль.

Оба чувствуют неловкость, пока стоят в прихожей и молча рассматривают друг друга. Хотел бы он знать, что в таких случаях положено говорить, потому что, в сущности, он ведь ещё не высказал тебе свои соболезнования, но в мыслях странная пустота.

- Дэн, милый, пойдём, я провожу тебя в твою комнату. - Входит мама, и он благодарен ей за вмешательство.

Они обедают все вместе. Он замечает, что Дэн водит вилкой по тарелке, перемешивая еду, но почти ничего не ест. Отец то и дело бросает на маму встревоженные взгляды, но та лишь успокаивающе улыбается, словно обещая, что постепенно всё наладится.

Позже вечером он никак не может уснуть. Ему очень нужно отлить, но у их с Дэном комнат общая ванная, и с твоей стороны на двери нет защёлки. Кроме того, он слышит твой плач. Он хотел бы сказать тебе что-нибудь утешительное, но ничего подходящего не придумывается. К восходу солнца он совершенно обессилен и начинает ненавидеть тебя, а следом за тобой и себя - за это чувство.

Он встаёт пораньше, чтобы успеть в ванную вперёд Дэна, и решает, что после школы первым делом позаботится о защёлке. Умывая руки, он замечает маленькую зелёную зубную щётку в пластмассовом стаканчике и ещё пару длинных светлых волос в раковине. Он не может сдержать недовольную гримасу. Не из-за того, что ему противна твоя неопрятность или из-за чего-то подобного, а просто от того факта, что теперь Дэн пользуется его ванной.

Внезапно он чувствует сильное желание покинуть дом; он быстро одевается, хватает куртку и устремляется к двери.

- Валер, а завтрак-то! - окликает из кухни мама.

- Прости, мам. Мне надо немного позаниматься на фортепиано перед уроками, - кричит он в ответ, уже оседлав свой велосипед. Он чувствует себя по-дурацки, сбегая из собственного дома, но не может объяснить себе, почему он это делает.

Когда он добирается до школы, Димон и Эрика уже там. Дожидаются его на их обычном месте, под трибунами стадиона.

- А твой брат, что, не придёт сегодня? - спрашивает Димон, вынимая из пачки сигарету и закуривая.

- Придёт. Отец привезет его на машине, - отзывается он и внезапно чувствует себя немного виноватым.

- Я думала, ты приведёшь его с собой. - Эрика надувает губы. - Я бы очень хотела, наконец, пообщаться с нормальным мальчиком. Я так устала от вас двоих.

- Ага, может, потом, а то сейчас просто... неохота к себе внимание привлекать. Типа, люди будут пялиться на нас, шептаться, в общем, вся эта фигня, - объясняет он.

Взгляд, которым одаривает его Эрика, исполнен чистейшего презрения.

- Знаешь что? Ты бессердечный, высокомерный придурок, - бросает она. - Мальчишке и так нелегко, а ты только добавляешь ему унижения - оставляешь одного, пока все смотрят на него так, словно у него две пары глаз.

- Ну и как бы я мог это предотвратить? - искренне поражается он.

- Ты имбецил, верно? Да, так и есть! - Эрика разворачивается к ним спиной и решительно направляется к школьной парковке.

- Эр, постой! - Затянувшись в последний раз, Димон бросает сигарету и бежит вслед за Эрикой.

Он вздыхает и продолжает курить в полном одиночестве. «Нет, ну серьёзно, чем это лучше для Дэна, если я буду стоять рядом с ним, тоже униженный», - думает он, но где-то в глубине души чувствует, что не совсем прав.

Позже тем же утром он видит их, когда подходит к шкафчикам. Эрика рассказывает Дэну обо всём вокруг, знакомит с одноклассниками, смеясь и бурно жестикулируя. Внезапно он замечает, что лицо Дэна озаряет слабая улыбка. Первая настоящая улыбка с момента твоего приезда в город. Или даже, может, с тех самых пор, как...

Он отворачивается к своему шкафчику, чтобы избежать злобных взглядов Эрики. Права она была насчёт имбецила, думает он. Он упирается взглядом в тёмное нутро шкафчика, злясь на собственную тупость, и не замечает, с каким сожалением смотрит на него проходящая мимо Дэна.

Первое, за что он берётся после школы, - приделывает чёртову защёлку. Возясь с ней, он чувствует облегчение, словно с каждым ввинченным шурупом границы его личного пространства каким-то образом укрепляются. Но вечером обнаруживается ещё одна весьма и весьма раздражающая черта его нового соседа. Дэн, похоже, собирается провести в ванной комнате остаток своей жизни. Прождав полчаса, он теряет всякое терпение и, ругаясь вполголоса, несётся в гостевую ванную на первом этаже. Что вообще там можно так долго делать?

Вернувшись в свою комнату, он падает на кровать, вымотанный прошлой бессонной ночью. Едва задремав, он снова слышит твои рыдания. На этот раз он подготовился. Открыв верхний ящик прикроватной тумбочки, он достаёт «айпод». Любимая группа сопровождает его в царство сновидений, и он мечтает, проснувшись утром, обнаружить, что последние два дня были просто дурным сном. Панк-рок вообще-то не слишком подходит для колыбельной, но слова, несмотря ни на что, звучат очень даже в тему:

Лето пришло и промчалось,
Невинность - недолгая вещь.
Разбудите меня, когда
кончится сентябрь.

Постепенно его жизнь возвращается в привычное русло. Он по-прежнему ежедневно гоняет в школу на велосипеде, по-прежнему встречается с Димоном под трибунами, чтобы выкурить сигаретку, по-прежнему тусуется с ним после уроков у себя или у него дома. Разница лишь в одном: теперь с ними частенько нет Эрики. А если есть, то вместе с ней приходит и Дэн. Первое расстраивает Димона, второе - его: он всё ещё не понимает, как ему вести себя с Дэном, и опасается, что мальчишка разболтает его родителям, что он курит, прогуливает школу, или о том, что они с Димоном делают кое-что, запрещённое законом. Иными словами, расслабиться по большей части не удаётся.

Как-то в декабре Димон тащит его за подарками к Рождеству в большой торговый центр. Уже после второго магазина он начинает скучать и злиться, но Димон не намерен отступать, пока не купит Эрике что-то необыкновенное, что-то такое, что поможет ему объявить, наконец, о любви, которую он питает к ней с детсадовских времён. Задачка, по всему видать, не из лёгких, и он чувствует настоящее облегчение при мысли о том, что неприятность под названием «девушка» его миновала.

Домой он возвращается измотанный и с головой, которая вот-вот взорвётся от всей этой дребедени. Он открывает двери своей комнаты и статуей застывает на пороге. В комнате включён свет, а у полок с его впечатляющей коллекцией музыкальных записей стоит Дэн с пачкой CD-дисков в руках. Услышав скрип двери, Дэн замирает, оборачивается, видит его, и в твоих глазах выражение полнейшего ужаса.

- Какого хера? - рявкает он. - Никогда не смей входить в мою комнату и трогать мои вещи! - орёт он, выкатив на тебя глаза и вкладывая в этот взгляд и крик всю скопившуюся в нём злость, досаду, раздражение и горечь.

Дэн быстро ставит диски обратно на полку и, не сказав ни слова, пулей вылетает из комнаты. Когда Дэн протискивается мимо него в дверной проём, он замечает влагу в твоих глазах и весь его гнев тут же испаряется. Он готов разбить себе башку об стену за то, что вёл себя с тобой, как последний урод.

А уж когда обнаруживает среди рождественских подарков диск «Новинки альтернативного рока», то просто хочет умереть.

Ему шестнадцать.

Волосы выкрашены в чёрный, в губе пирсинг. От родителей здорово досталось, но возросшее внимание мальчишек определённо того стоило. Ни один из местных парней-геев не приглянулся ему больше остальных, но он наслаждается своей популярностью среди них, и его неприступность тоже добавляет ему очков.

У них с Димоном теперь своя группа; он поёт и играет на гитаре, Димон - на басу, а за барабанами сидит Тимка. На вечеринке в честь окончания учебного года они «показывают товар лицом», на протяжении всего вечера исполняя кавер-версии популярных песен. Когда народ им аплодирует, он чувствует себя настоящей рок-звездой.

Он с большим нетерпением ждёт летних каникул, которые собирается посвятить репетициям с группой, но у родителей другие планы. Решено, что Дэн поедет в спортивный лагерь, но желательно не один, и его просят составить тебе компанию. Его раздражает, что спортивные успехи Дэна кажутся им важнее, чем его музыка, но сказать им «нет» он, естественно, не может.

Для него это пытка, поскольку спорт он ненавидит всей душой. Особенно командные виды. Единственное, что делает его жизнь в спортлагере хотя бы отчасти сносной, это восхождения на гору. И не только потому, что он любит природу, но и как шанс отделаться от общества Дэна. С Рождества их отношения не сильно изменились. Не лучше, не хуже. Они просто терпят друг друга, стараясь избегать любых контактов и разговаривая, только если без этого не обойтись. Он рад, что ты вступил в команду футболистов; благодаря этому он чувствует себя менее виноватым от того, что практически не общается с тобой.

Последний день смены, прощальная вечеринка. Он подумывает вообще на неё не ходить; танцы - не для него, это уж точно. Затем, соскучившись сидеть в одиночестве, решает заглянуть туда ненадолго перед тем, как лечь спать. Одеться как-то поприличнее он и не подумал, но мальчишки всё равно заглядываются, и, когда он это замечает, на его лице появляется кривая улыбка.

Разглядывая танцующую толпу, он находит их телодвижения весьма забавными и нелепыми, но затем его взгляд сосредотачивается на парне, который танцует в самом центре танцплощадки. Даже не видя его лица, он мгновенно чувствует восхищение. Он двигается с такой грацией, что понимаешь: танец - его стихия, и он вкладывает в него всю душу. Алая футболка подчёркивает совершенные линии тела, светлые волосы разлетаются от резких движений, заставляя сердце замереть, а кровь - быстрее нестись по венам... к одному конкретному месту его тела. В конце концов, он всего лишь парень шестнадцати лет от роду.

Внезапно парень поворачивается лицом, и у него отвисает челюсть: перед ним Дэн. Он глазам своим не верит: он и не представлял, насколько ты великолепен. Он осознаёт, что никогда прежде не рассматривал тебя с такой точки зрения.

Он узнаёт танцующего с тобой парня - это Ромка, капитан баскетбольной команды. Ромка известный придурок, и ты мог бы выбрать кого-нибудь получше, думает он. Любой захотел бы потанцевать с Дэном, когда у тебя такое тело, и такие ноги, и волосы, и глаза...

Он качает головой, покидает вечеринку и решает покурить за углом. Прикурив, он слышит смех. Довольно темно, но судя по голосам, это Дэн и Ромка. Они подходят к нему совсем близко, но не могут его видеть из-за угла. Ромка что-то говорит, а Дэн хихикает в ответ, и затем они пару секунд молчат. Он недовольно морщит нос и делает последнюю затяжку, но едва не давится дымом, когда снова слышит голос Дэна.

- Ром, пожалуйста, нет! - практически умоляет он. Дэн дышит прерывисто, чуть ли не всхлипывая. - Отпусти меня!

Тут что-то не так. У него нет времени на обдумывание, судя по интонациям, ты в беде. Ничего вперёд не планируя, он бросает сигарету и устремляется туда, откуда доносятся звуки.

Они прямо тут, сразу за углом. Ромка, прижав Дэна спиной к кирпичной стене, пытается урвать поцелуй, начисто игнорируя твои попытки оказать сопротивление.

- А ну отпусти его! - кричит он.

Ромка замирает и, отпустив Дэна, оборачивается к нему.

- Какого хрена, чувак, что у тебя за проблема? - В голосе Ромки злость.

- Ты - моя проблема, - бросает он, сверля Ромку глазами. - Ты что, оглох? Он сказал тебе отвалить на хрен!

- Это, мать твою, вообще не твоего сраного ума дело, Русик! Убирайся подобру-поздорову, если не хочешь, чтоб я надрал твою тощую задницу! - Пальцы Ромки сжимаются в кулаки.

- Раз он мой брат, это моё дело! - Бросив взгляд на Дэна, он замечает, что Дэн выглядит испуганным, но, пожалуй, теперь Дэн тревожится скорее о нём, чем о самом себе.

Ромка надвигается на него, сверля немигающим взглядом, и воздух вокруг сгущается от напряжения.

- Так ты что, ревнуешь, потому что сам хотел бы его трахнуть, да нельзя? - Губы Ромки расплываются в злобной усмешке.

А затем, не успев осознать, что происходит, он бьёт Ромку в челюсть. Он и сам не понимает, как это у него вышло: никогда не дрался, а тут не удержался, рука словно обрела на время собственную волю.

- Валера, нет! - кричит Дэн, пытаясь схватить Ромку за рубашку. Но тот лишь с рычанием стряхивает с себя твои руки, а через секунду кулак Ромки встречается с его лицом.

Следующие несколько минут словно в каком-то тумане. Он валяется на траве, поскольку Ромка физически сильнее и опытнее - точно знает, как и куда бить. Однако он тоже каким-то образом умудряется подпортить Ромке фасад, и когда, наконец, появляется кто-то и разнимает их, он видит, что у Ромки из носа идёт кровь. Всё скоро заканчивается, и баскетболисты уводят сыплющего ругательствами Ромку.

Он поднимается, отряхивает с одежды грязь и, не взглянув на Дэна, бредёт прочь. В крови всё ещё бушует адреналин, и боль пока не ощущается; но он знает, что боль придёт и не даст уснуть, поэтому направляется не к спальням, а к озеру. Зайдя на мостки, он моет в тёплой воде руки и лицо, а затем садится на краю, болтая ногами, и закуривает. Разбитая губа даёт о себе знать, и он прикидывает, не вынуть ли из неё колечко с шариком. В этот момент он слышит за спиной лёгкие шаги.

Обернувшись, он видит Дэна. Тот спускается к мосткам - босиком, с обувью в руке и всё в том же алом одеянии. Подходит и, свесив ноги в воду, молча, садится рядом. Он разглядывает отражение полной луны в неподвижных чёрных водах.

- Спасибо, - наконец, тихо произносит Дэн.

- Да не за что, - откликается он, рассматривая свои пальцы и покручивая кольцо на одном из них.

Дэн вздыхает, и между ними вновь повисает молчание. Так они сидят довольно долго, и внезапно он понимает, что присутствие Дэна действует на него странно успокаивающе. Впервые за последний год - почти год - он чувствует, что может просто сидеть рядом и не думать, о чём же с тобой говорить. Он начинает искать этому объяснений, но Дэн перебивает ход его мыслей.

- Давай поплаваем, - предлагает Дэн, и он знает, что тот улыбается, раньше, чем, обернувшись, видит твоё лицо.

- Нет, спасибо. - Не хочется тебя разочаровывать, но он не может. Просто не может.

Но Дэн не отстаёт от него.

- Почему, Валера? Мы здесь последний день! Давай, вода такая тёплая.

Поразмыслив несколько секунд над тем, соврать или признаться, он понимает, что слишком измотан для того, чтобы сочинить хоть какую-то правдоподобную отмазку.

- Я не умею плавать, ясно? - в конце концов признаётся он. - Разболтаешь кому-нибудь, и ты покойник, - предупреждает он и внутренне съёживается, предчувствуя, что Дэн посмеётся над ним.

Но Дэн не смеётся; на твоём лице удивление, и больше ничего. Он видит, как выражение твоего лица меняется - словно он что-то прикидывает в уме.

- Могу научить, - говорит он, наконец, и в твоём голосе слышна решимость. - На самом деле это несложно.

Прежде чем он успевает ответить, Дэн встаёт, тянется к подолу футболки и снимает её через голову. У него отвисает челюсть и замирает сердце, потому что Дэн стоит перед ним в красном джинсовом одеянии и твоя голая кожа сияет в свете луны. Должно быть, этот ублюдок вышиб мне все мозги, думает он. Оцепенев, он наблюдает, как Дэн приседает, а затем осторожно спрыгивает с мостков в чёрную воду. В этом месте неглубоко - он стоит на дне, и вода доходит тебе только до талии.

Он смотрит на тебя и думает, что сейчас ему лучше всего вообразить, что на тебе обыкновенный гидрокостюм. А не просто джинсы. Из красного денима.

- Давай, - поворачивается Дэн к нему. - Не трусь, - поддразнивает он с ободряющей улыбкой.

Разумеется, он не может позволить считать себя трусом. Он быстро стаскивает через голову футболку, избавляется от кроссовок и носков и лишь мгновение колеблется перед тем, как расстегнуть ремень и снять джинсы. Оставшись в одних трусах-боксёрах, он очень рад тому, что обессилен недавней дракой; в противном случае, вполне возможно, собственное тело выдало бы его, и ситуация могла стать слишком неловкой.

С громким всплеском он прыгает в воду. Теперь ему есть о чём волноваться помимо наличия или отсутствия купальных костюмов, поскольку он и правда не умеет плавать, а если честно, до смерти боится даже пробовать. Но Дэн не теряется. Уверенно взяв его за руки, он объясняет ему, как правильно дышать и держать голову. Ему требуется три попытки, чтобы просто решиться сунуть голову под воду, но Дэн терпеливый и настойчивый тренер. Постепенно он осваивает и более сложные вещи, и, наконец, держится на воде. Он торжествует, несмотря на озноб и усталость.

К тому времени, как они возвращаются в лагерь, уже встаёт солнце.

- Пообещай мне кое-что, - говорит Дэн, когда они останавливаются около спальни футболистов. - Обещай, что, когда вернёмся домой, найдёшь бассейн и возьмёшь ещё несколько уроков, чтобы на следующее лето мы смогли переплыть это озеро. Я ещё не был на том берегу.

Он смеётся и кивает в ответ. В глубине души он надеется, что никогда больше сюда не приедет, но готов пообещать тебе что угодно, лишь бы ещё разок увидеть твою улыбку.

Дома его ждёт приятный сюрприз - родители купили ему машину. На подъездной дорожке припаркован сверкающий серебристый «Мерседес». Он немного разочарован - «Мерседес», на его взгляд, больше подошёл бы какому-нибудь сорокапятилетнему бухгалтеру, чем восходящей рок-звезде, но, что ни говори, это всё равно крутая тачка с наворотами, да и вообще - здорово иметь свой автомобиль.

В первый школьный день он не уезжает из дома вперёд всех, как раньше; вместо этого он ждёт, когда на крыльце появится Дэн.

- Привет, Дэн! - Он ухмыляется. - Подвезти?

На твоём лице появляется глупая улыбка.

- Конечно, - говорит он и забирается на пассажирское сидение.

Вскоре у них вырабатывается новая манера общения. Они всё ещё практически не разговаривают, но напряжение между ними понемногу исчезает, к великой радости Эрики и Димона (ведь они по-прежнему проводят много времени вчетвером).

Осень пролетает быстро. В поисках новых впечатлений он решает походить на свидания с парнями, но очень скоро разочаровывается в этой идее в целом. Как только стирается новизна физической стороны отношений, он обнаруживает, что мальчишки из его школы - весьма поверхностные особы и клюют лишь на его популярность и привлекательную внешность; ему моментально становится с ними скучно. После того, как его отношения с школьным красавчиком заканчиваются тем, что тот его фактически преследует, он окончательно «завязывает» с местными мальчишками, по горло сытый всем тем опытом, что успел обрести за столь короткий срок. Теперь, когда у него навалом свободного времени, он вспоминает о данном Дэну обещании и записывается в бассейн.

Рождественские каникулы на этот раз проходят именно так, как ему хочется: он сидит дома, совершенствуясь в игре на гитаре, а иногда - на фортепиано, и готовясь к новогодней ночи. Родители уехали на пару дней, и он чертовски взволнован перспективой замутить настоящую вечеринку, с кучей выпивки и всего такого.

Всё идёт отлично, даже лучше, чем он ожидал. Дом полон одноклассников, и всем, похоже, очень весело. Танцы, караоке, смех, напитки. Много напитков. Довольно скоро он едва стоит на ногах от выпитого, да ещё в сочетании с парой косячков, которые они с Димоном выкурили на кухне, решив, что Новый Год - самый подходящий для этого дела случай.

Ближе к полуночи он оглядывает комнату, ища своих друзей. Эрика и Димон, разумеется, заняты тем, что целуются, сидя на диване, а вот Дэна что-то нигде не видно. Он ищет тебя, потому что не хочет, чтобы ты пропустил обратный отсчёт. На первом этаже тебя нет, наверное, ушёл к себе в комнату. Он поднимается наверх и стучит в твою дверь.

- Дэн, ты там? - спрашивает он и, не получив ответа, поворачивает дверную ручку и входит в комнату. Внутри никого нет. В комнате темно, но он замечает полоску света из-под двери в ванную. Подойдя, он слышит характерные звуки. От его толчка дверь распахивается, и он видит судорожно вздрагивающее тело Дэна, склонившегося над унитазом.

- Уходи, - удаётся выдавить тебе, прежде чем тебя настигает очередная волна рвоты.

Видя тебя в столь жалком состоянии, он мгновенно трезвеет. Вместо того, чтобы уйти, он подходит к тебе и придерживает твои длинные волосы, пока тебя продолжает рвать. В конце концов, рвота вроде бы прекращается. Дэн спускает в унитазе воду и садится на пол, прислонясь спиной к стене. Лицо у тебя такое бледное, что почти совпадает по цвету с белой кафельной плиткой. Он берёт с раковины стакан, наполняет его водой и протягивает тебе.

В его голове снова пусто. Не зная, что делать дальше, он садится рядом с тобой на холодный пол. На первом этаже кто-то включает музыку; мы наверняка пропустили обратный отсчёт, думает он, но к собственному удивлению понимает, что ему всё равно.

Будто прочитав его мысли, Дэн невесело усмехается.

- Я облажался. Отличное начало года.

Он поднимает бровь, пытаясь припомнить, слышал ли от тебя когда-нибудь раньше это грубое слово.

- Со всяким может случиться, если смешивать разные алкогольные напитки. Прости, нужно было присматривать за тобой. Типа того, - говорит он уныло.

- А-а, ерунда вроде этой всегда случается именно со мной. Знаешь, когда я был маленьким... - Дэн начинает рассказывать ему какой-то случай из своего детства, и он смеётся, потому что история и в самом деле смешная. Затем он, в свою очередь, рассказывает тебе что-то о себе, и тут до него неожиданно доходит: они действительно разговаривают.

Он и Дэн.

Разговаривают.

Сначала он списывает всё на действие алкоголя. Но следующим утром, когда они встречаются в кухне и Дэн предлагает помочь с уборкой в доме, они по-прежнему разговаривают. Впечатление такое, что, раз начав, им уже не остановиться, и они вываливают друг на друга бесконечный поток информации, которой хотят поделиться. Он обнаруживает, что кампания Дэна его вполне устраивает, Дэн много всего знает и обо всём имеет собственное мнение. В том числе и о музыке. Дэн утверждает, что он должен писать собственные песни, а не довольствоваться тем, что перепевает чужие, и он думает, что ты, возможно, прав, а тот факт, что это тебе небезразлично, делает тебя непохожим на других мальчишек.

От него не ускользает, как круто всё изменилось после Нового Года. Похоже, они проводят вместе больше времени, и привычка, так сказать, к обществу друг друга явно перерастает в дружбу. Они вместе делают домашние задания, вместе смотрят телевизор, вместе обедают. Родители на седьмом небе от счастья. Он не только возит тебя в школу по утрам, но и дожидается на парковке, чтобы отвезти обратно - в те дни, когда у команды футболистов нет тренировок; а когда ты занят, он тренируется в бассейне - тайком, чтобы удивить тебя будущим летом. На репетиции его группы ты всё ещё не приглашён, но ему нравится, когда дома Дэн слушает его игру на фортепиано. Он начинает писать собственные песни, и хотя они далеки от совершенства, тебе они нравится, и Дэн хвалит его голос. Он счастлив слышать это от тебя - ему он доверяет, зная твою прямоту и привычку честно говорить именно то, что он думает.

В День Святого Валентина он возвращается с репетиции рано, поскольку на этот вечер Димон запланировал для Эрики что-то романтическое. Поднявшись в свою комнату, он через открытую дверь видит в ванной Дэна. Стоя перед зеркалом, он расчёсывает волосы.

- Привет, - говорит он тебе. - Куда-то уходишь?

- Привет. - Он оборачивается и улыбается ему. - Нет, останусь дома и посмотрю какой-нибудь фильм. Свидания в День Святого Валентина - это вообще-то не моё.

Да, как бы не так, думает он, пари держу, тебя многие приглашали.

- Что будешь смотреть? - спрашивает он.

- Не знаю, что-нибудь про любовь, наверное. Посмотрим вместе?

- Конечно, только принесу что-нибудь пожевать.

Сидя на диване в гостиной, они смотрят «Реальную любовь» и едят корзиночки с начинкой из вишни, которые мама испекла утром, перед тем, как уйти с отцом в ресторан на праздничный ужин.

Он не может сосредоточиться на фильме, потому что всё его внимание внезапно привлекает парень, сидящий рядом с ним. На тебе нет того фасонистого красного одеяния или чего-то подобного ему, всего лишь твой обычный велюровый спортивный костюм тёмно-синего цвета - ничего особенного. И всё же сегодня это как-то иначе, чем всегда - словно от тебя исходят какие-то странные вибрации. Это тот Дэн, которого он знает - и в то же время другой. Твоя голая ступня постукивает по полу, выдавая повисшее между ними напряжение, которое он не вполне понимает. Он поворачивается к тебе. Дэн смотрит ему прямо в глаза и покусывает губу.

«Господи, скажи мне, что это не то, о чём я думаю», - мысленно умоляет он.

Но он знает, что это именно оно.

Дэн смотрит ему в глаза с поразительной решимостью во взгляде. Дэн медленно кладёт руку ему на затылок и прикасается к его волосам. Он замирает, словно ледяная статуя, одновременно ощущая, как кровь горячей волной разливается по венам, неся с собой предчувствие, страх и сильное желание.

И, конечно же, в голове полная пустота.

Дэн медленно приближает к нему своё лицо, и он, словно подпадая под действие какой-то магнетической силы, движется тебе навстречу. Где-то на полпути их губы встречаются.

Твой рот удивительно мягкий и тёплый - когда их губы соприкасаются, он чувствует это. Это, плюс вкус вишни. Поцелуй начинается осторожно, словно они трогают воду перед погружением. Через пару секунд у него начинает кружиться голова, он распахивает глаза и встречает твой потемневший настойчивый взгляд. Обняв его за шею, Дэн берёт инициативу на себя, полностью погружаясь в поцелуй, и, когда Дэн приоткрывает рот, впуская его, его язык осторожно проскальзывает между твоих губ.

Всё ещё не в силах мыслить связно, его мозг автоматически отмечает, что целоваться с тобой - не то же самое, что целовать других мальчишек: это не просто физическое ощущение, но что-то совершенно другое - будто в его груди разрастается какое-то новое, неизведанное чувство. Его руки двигаются, словно наделённые собственной волей, гладят твои плечи, твои волосы, притягивают ближе, углубляя поцелуй, в то время, как разум отчаянно пытается понять, что же может означать это чувство - такое правильное и одновременно очень неправильное. Внезапно истина открывается ему с ужасающей ясностью: Бога ради, он ведь целуется не с каким-то случайным мальчишкой, а с собственным братом.

Он резко отстраняется.

- Мы... не можем... я же твой брат, - выпаливает он, испуганно распахнув глаза.

- Троюродный, Валерка, - выдыхает он, - и мне на это плевать. Я люблю тебя.

Твои последние слова звучат, словно удар грома. Наконец-то всё, действительно всё, встаёт на свои места, как в головоломке, собранной из множества кусочков: из их разговоров; его ожидания на школьной парковке; песен, которые он пишет, а Дэн слушает; неприятности, случившейся на новогодней вечеринке; его бездарных романчиков с другими мальчишками; уроков плавания; красного джинсового материала в роли купального костюма; драки с Ромкой; того алого одеяния; подарка на прошлое Рождество; и из маленькой зелёной зубной щётки.

То новое чувство, что переполняет его, наконец-то обретает имя. Это приносит ему огромное облегчение и одновременно вызывает приступ паники. Но когда он смотрит в твои глаза, он видит там столько веры и решимости, что его неуверенность испаряется.

- Я тоже люблю тебя, - шепчет он и целует слабую улыбку, которая появляется на твоих губах.

Может быть, из этого действительно что-нибудь получится.

Ему семнадцать.

Забудьте слово «привычка» - оно давно уже не подходит для описания того, что творится между ними. Для всех остальных они лучшие друзья, но никто не знает их тайну. Никто не знает, что выполненные домашние задания можно объяснить исключительно чудом и ничем иным, поскольку всё их время посвящено заданиям куда более важным. Никто не знает, что, когда они едут в школу, он держит тебя за руку. Никто не знает, что уже несколько месяцев они засыпают в его постели, и он прижимает тебя к своей груди. За это он расплачивается определёнными проблемами по утрам, но он справляется с ними, и чувство неловкости от этого осталось в их прошлом. Обоим хочется большего, чем долгие и довольно выматывающие ласки, но, похоже, они всё ещё не готовы перевести свои отношения на новый уровень.

На выпускном вечере он впервые публично исполняет песни собственного сочинения. Он чувствует себя ужасно, когда группа выходит на сцену, но внизу, в первом ряду, стоит Дэн, и, видя тебя в алом одеянии и думая о том, что сегодня вечером ты надел эту футболку только для него одного, он забывает о толпе в зале. Он поёт только для тебя, потому что, когда Дэн улыбается так, как сейчас, и их глаза встречаются, полные любви, весь остальной мир исчезает.

Его новые песни имеют ошеломляющий успех; он не верит в реальность происходящего, слушая аплодисменты и просьбы спеть что-нибудь ещё. Когда выступление окончено, он так переполнен эмоциями, что едва себя помнит. Он идёт за кулисы, не обращая внимания ни на кого, кроме стоящего там Дэна; не задумываясь, он заключает тебя в объятия и страстно целует. Спустя пару секунд, когда Дэн напрягается и замирает в его руках, он осознаёт - что-то не так. Он открывает глаза. Лучше бы он этого не делал. Никогда. Потому что отец - его отец - стоит в двух шагах от них, наблюдая за происходящим с выражением полнейшего шока на лице. Это катастрофа, сообщает ему негромкий голос где-то на задворках сознания, но он всё ещё не способен в полной мере осознать её масштабы.

Всю дорогу от школы до дома отец опасно тих. Только когда дверь кабинета закрывается за ними двоими, происходит настоящий взрыв гнева.

- Валера, ты вообще соображаешь, что творишь? - орёт на него отец, и он вздрагивает из-за того, что в семье на него впервые повысили голос. - Эти... отношения с собственным братом, это же просто извращение!

- Он. Мне. Не. Брат! - бросает он отцу в лицо.

- Формально - нет. Но всё-таки он твой двоюродный брат!

- Всего лишь троюродный, так что всё в полном порядке, - хладнокровно возражает он. - Троюродным официально разрешается вступать в интимные отношения, папа! - Он уже знает это, нашёл информацию в «Гугле».

- Не под крышей этого дома! - кричит отец, сверля его взглядом.

Резко развернувшись, он покидает кабинет, в раздражении дёргая себя за волосы. Он хочет найти Дэна, ему необходим покой твоих объятий, но он чувствует, что не заслуживает успокоения, ведь то, что они попались, - исключительно его вина.

Дэн в своей комнате, лежит в центре огромной кровати, в которой уже давно не проводит ночей. Лицом в подушку, плечи вздрагивают. Он ложится рядом и как можно крепче прижимает тебя к своей груди.

- Прости, прости, я такой дурак, - тяжело дыша, говорит он.

- Нет, Валерка, не ты, а я. Это я во всём виноват, не надо нам было... - начинает он, но слёзы не дают тебе продолжить.

Вздрогнув, он прижимает ладонь к твоим губам, не давая закончить фразу.

- Никогда больше так не говори! Я люблю тебя и не жалею ни об одной минуте, проведённой с тобой. Здесь нет ничего неправильного, понятно? Это самая правильная вещь в моей жизни! Обещаю, мы что-нибудь придумаем. - Мысль о том, что его жизнь может измениться, невыносима. Слёзы струятся по его лицу, и когда он находит твои губы, у поцелуя вкус отчаяния и соли.

К его удивлению, отец больше не поднимает эту тему. И даже несмотря на то, что в столовой каждый раз повисает неловкое молчание, когда все они собираются вместе, вслух ничего не говорится. Они с Дэном становятся осторожнее: никогда не забывают запирать двери своей спальни и не прикасаются друг к другу, когда его родители дома. Ему тяжело видеть, что у тебя теперь часто грустный вид, но, когда он спрашивает тебя, в чём дело, он отвечает, что просто тоскует по своим родителям.

Начинается июль, и он гадает, почему никто до сих пор не завёл разговор о спортивном лагере. Он ждёт этого с нетерпением, и не только из-за шанса оказаться на время вдали от родителей, но ещё и потому, что после многочисленных тренировок он научился, наконец, хорошо плавать и собирается выполнить данное Дэну обещание. Однажды за завтраком он сам поднимает вопрос о лагере, и все внезапно замолкают, словно он сказал или сделал что-то крайне неуместное.

Он всматривается в их лица; Дэн не отрывает глаз от вилки в своей руке; мама и папа смотрят друг на друга так, словно ведут молчаливый диалог.

Наконец, отец переводит взгляд на него.

- Вы не едете в лагерь. Я думал, ты не особый любитель спорта, - холодно добавляет он.

- Я... я не... но... Вообще-то, в прошлом году мне понравилось, - говорит он, чувствуя, как под ложечкой шевелится тревожное чувство.

В комнате висит молчание. Что-то не так, он видит это по напряжению на их лицах.

Мама смотрит на него, а затем опять на отца.

- Скажи ему.

Отец вздыхает.

- Валера, вы не едете в лагерь, потому что в начале осени Дэн уезжает в Париж.

Он не понимает.

- Какое отношение летний лагерь имеет к его осенней поездке в Париж? - в раздражении спрашивает он.

Никто не отвечает; они просто смотрят на него - отец с сожалением, мама с любовью и беспокойством, а Дэн... в твоих глазах влага, и он покусывает губу.

Внезапно реальность обрушивается на него.

- Это не просто поездка, ведь так? - спрашивает он, про себя молясь, чтобы его подозрения не оказались правдой. Пожалуйста...

- Дэн будет жить и учиться в Париже, Валера. - Голос отца тих и спокоен.

Они не могут сделать этого. Просто не могут. Он вскакивает и выбегает из столовой. Оказавшись наверху, в своей комнате, он валится на пол у кровати. Он не знает, как ему это пережить. Худшие из возможных сценариев, которые он воображал, не идут с этим ни в какое сравнение. Они отсылают тебя насовсем. Всё кончено - любовь, жизнь, всё. Он хочет кричать, но слишком опустошён, в горле сухо, а в лёгких больше не осталось воздуха.

Дэн входит в комнату и останавливается, прислонившись к двери. Он выглядит... испуганным.

- Ты знал! - Он чуть не плачет. - Знал и не сказал мне!

- Это ничего бы не изменило, Валерка. Ничего не поделаешь, - очень сдержанно произносит он.

- Должно же быть что-то, что... только... не уезжай! - Он вскакивает, приближается к тебе и встаёт на колени.

- Пожалуйста, не уезжай! - умоляет он, ища глазами твой взгляд.

Дэн подносит руку к его волосам и нежно их поглаживает.

- Малыш, это всего лишь на год. Весной мне исполнится восемнадцать, и они больше не будут моими попечителями. Всего один год. Ты даже соскучиться не успеешь, - говорит Дэн печальным, но решительным тоном, и он думает, что, должно быть, ты долго готовил эту речь.

- Я уже по тебе скучаю, - шепчет он, прижимаясь лицом к твоему телу.

Спустя несколько дней он будит тебя в шесть утра.

- Сегодня у нас есть одно очень, очень важное дело, - объясняет он с загадочной улыбкой. - Надевай плавки. Я жду тебя в машине.

- Куда мы едем? - Дэн зевает, когда «Мерседес» отъезжает от дома.

- Секрет. - Он подмигивает. - Доверься мне.

Спустя полтора часа они подъезжают к лагерю. Изумлённо поднимая брови, Дэн оглядывается вокруг.

- Что мы делаем в лагере? - спрашивает он.

- Пойдём. Я тебе покажу. - Он берёт тебя за руку и ведёт к озеру. В этот ранний час там совсем пусто.

Когда они оказываются у кромки воды, Дэна осеняет.

- Хочешь переплыть на другую сторону? - спрашивает он. - Но... как же ты?

Он широко ухмыляется. Он так долго ждал этого момента своего триумфа.

- Я не забыл своё обещание, малыш, - говорит он и начинает раздеваться.

Дэн недоверчиво смотрит, как он входит в воду. Ему тоже страшновато - до сих пор он плавал только в бассейне, и вода в озере кажется ему немного иной, но решимость исполнить задуманное переполняет его, заставляя забыть обо всём остальном.

- Нам лучше поторопиться, если, конечно, тебе не нужны зрители, - говорит он.

Дэн сбрасывает футболку и шорты, и он усмехается, вспоминая о красных джинсах. К счастью, сегодня на тебе облегающие тёмно-синие спортивные плавки.

Дэн входит в воду, и они плывут. Озеро оказывается не таким уж и узким; к тому времени, как они достигают берега, он тяжело дышит и буквально падает на траву. Дэн ложится рядом с ним и берёт его за руку.

- Мы это сделали. Поверить не могу, мы это сделали. - Дэн беззаботно смеётся, стараясь справиться с собственным затруднённым дыханием.

Они лежат на траве, держась за руки и глядя в ясное голубое небо, и он мечтает, чтобы стрелки всех часов остановились и этот момент длился вечно.

К несчастью, именно в такие моменты время имеет привычку ускорять свой ход.

Сентябрь наступает слишком быстро. Лето кончено, и завтра Дэн улетает.

Он входит в твою комнату и, прислонясь к косяку, наблюдает за тем, как Дэн пакует свои вещи.

- У меня для тебя что-то есть, - говорит он и протягивает тебе старенького потрёпанного мишку, которого нашёл на чердаке пару дней назад. - Боюсь, он плохо сохранился. - Он невесело усмехается. - Мы с ним часто спали вместе, когда я был маленьким.

Дэн не улыбается; взяв игрушку из его рук, он прижимает её к груди.

- Спасибо, - говорит он, пряча глаза и отворачиваясь к чемоданам.

Последние приготовления к отъезду лишают его сил. Когда темнеет, он ложится на кровать и в каком-то оцепенении неотрывно глядит в потолок, не способный ни чувствовать, ни думать. Мозг автоматически отмечает скрип двери ванной комнаты и лёгкие шаги Дэна. Он забирается в кровать и ложится рядом. Всё, что он после этого слышит, это ускоренное биение твоего сердца, и внезапно каждая клеточка его тела пробуждается к жизни.

Он переворачивается, и его дрожащие губы встречаются с твоими губами, желая смаковать каждый твой вздох. Протянув к нему руки, Дэн стягивает с него футболку, и на этот раз они знают - просто знают, и всё, - что больше нет ничего неправильного. Он чувствует твой лёгкий трепет, когда целует каждый дюйм твоей горячей кожи в попытке запомнить ощущение твоей твёрдости на своих губах, совершенство твоих мускулов под его пальцами, каждую нотку твоего аромата и каждый звук, срывающийся с твоих губ. Когда их пальцы переплетаются, а вздохи переходят в стоны, их накрывает смесь всепоглощающей любви, нежности и близости, щедро приправленная горечью потери.

Утро неизбежно. Они сидят на заднем сидении машины отца, держась за руки, неспособные отпустить друг друга. Дорога в аэропорт, всегда такая долгая и выматывающая, кажется им одним мигом. Он не помнит, как выходит из машины и как идёт до конечной точки.

Он безучастно наблюдает за тем, как увесистые чемоданы Дэна медленно движутся по ленте конвейера за стойкой регистрации. Отец обнимает тебя, желает тебе доброго пути, хлопает его по спине и уходит. Они стоят одни посреди толпы. Не говорят; просто стоят там, тонут в глазах друг друга и соприкасаются руками, зная, что в тот момент, когда разорвётся эта связь, они перестанут существовать. Он не слышит объявления о посадке, но Дэн шепчет: «Мне пора идти», и он глубоко вздыхает.

- Я приеду на Рождество. - Дэн через силу улыбается. - Они не могут запретить мне приехать. - Он кивает, но что-то глубоко внутри него не верит тебе.

Их последний поцелуй горек на вкус, их языки отчаянно пытаются сопротивляться разлуке. Они одновременно отстраняются друг от друга, и Дэн делает шаг назад, выпуская его руку. Не в состоянии произнести «прощай» вслух, Дэн бросает на него последний взгляд, прежде чем развернуться и уйти, не оглядываясь.

Он наблюдает за тем, как Дэн исчезает за стеклянными дверьми, и всё перед глазами расплывается от слёз, которые он больше не пытается сдерживать. Он так и стоит посреди зала отправления, не двигаясь, словно прирос к месту, пока кто-то не подходит и не кладёт ему руку на плечо.

- Будь мужчиной, - тихо говорит ему отец.

Проходя паспортный контроль, Дэн сохраняет спокойствие и собранность. Улыбается стюардессе, которая помогает тебе занять место у окна. Наблюдает за демонстрацией того, как пользоваться средствами спасения. Лишь когда самолёт взлетает, и очертания суши внизу сливаются, становясь размытым зелёным пятном, он, наконец, ломается. Достав из рюкзачка старенького плюшевого мишку, он зарывается лицом в его мех и беззвучно льёт слёзы.

- Платок? - Он слышит справа мужской голос, и оборачивается, вытирая щёки. Рядом с тобой сидит парень примерно твоего возраста. Он выглядит большим и сильным, на лице беспечная улыбка. И он действительно протягивает тебе носовой платок.

- Спасибо, - бормочет он и берёт у него платок.

- Симпатичный мишка. - Он указывает на игрушку на твоих коленях. - Я тоже люблю мишек. - И слыша это, Дэн не может удержаться от улыбки.

- Вот так-то лучше. Давай-ка, улыбнись, а то лететь ещё долго, - говорит он. - Тебя, кстати, как зовут?

- Дэн. - Он протягивает ему руку, и он берёт твою в свою большую тёплую ладонь и пожимает.

- Приятно познакомиться, Дэн. Я Макс.

Завтра всё-таки наступает. Первый день последнего учебного года. Идёт дождь, поэтому он натягивает капюшон и не снимает его, даже войдя в здание, понапрасну мечтая, чтобы это сделало его невидимым, потому что сегодня он не в силах выносить людское внимание. Отвечать на вопросы больно, и он просто хочет, чтобы все оставили его в покое. Он видит улыбающиеся лица одноклассников, все они рады видеть друг друга после летнего перерыва. Всюду шум и радостный гомон, но у него они не вызывают ничего, кроме раздражения. На большой перемене он угрюмо тащится в столовую, и при виде Эрики и Димона его настроение на секунду улучшается, но потом он замечает пустой стул у столика, где они привыкли обедать, и это разбивает ему сердце.

- Здорово, чувак, - приветствует его Димон, - ты уже видел новенького? Все сегодня только о нём и говорят. Словно у него две пары глаз или что-то в этом роде.

- Нет, - отвечает он. Живот скручивает от болезненного чувства дежавю, и он понимает, что на сегодня со школой покончено. Сбежав со следующего урока (это биология), он едет домой.

Войдя в свою комнату, он падает на кровать и зарывается лицом в подушки, всё ещё хранящие остатки твоего запаха. Он хочет без помех предаться своему отчаянию; он берёт «айпод» и, пробежав плейлист, находит альбом любимой группы. Звуки музыки внезапно воскрешают в его памяти сентябрьский день двухлетней давности - день, когда он мечтал проснуться и обнаружить, что появление Дэна в его жизни просто приснилось ему. Похоже, эта мечта сбылась, с горечью думает он.

Закрыв усталые глаза, он засыпает. Ему снится, что он проснулся утром, и в окне сияет летнее солнце. Он спускается на первый этаж, где тихо и пусто. И затем он видит тебя. Прислонившись к фортепиано, Дэн ободряюще улыбается ему, прекрасный, как всегда: сверкающая в солнечных лучах кожа, босые ноги, и то самое алое одеяние.

...пока моя память спит,
но помнит о том, что я потерял.
Разбудите меня, когда
кончится сентябрь.

Мёртвым не надо себя выставлять,
Статусы в обществе им не нужны.
Мёртвый не может от боли страдать,
Или испытывать чувство вины.

Мёртвый не грезит мечтою о том,
Чтобы оставить в истории след.
Не выбирает меж злом и добром,
Он не солжёт, не нарушит запрет.

Мёртвый не станет нещадно губить,
Чтобы присвоить себе чью-то власть.
Нужно ли всё это тем, кому гнить
Вечность в земле, то есть даром пропасть?

Нужно ли мёртвому ближних тепло,
Если остыл его труп уж давно?
То, что по жизни когда-то вело,
То, что оставил, уснув вечным сном?

Нет... всякий мёртвый свободен от пут,
В коих мыкается всякий живой.
Прелесть в одном: все когда-то умрут,
И распрощаются с жизнью земной.