Последний визит: 2023-03-05 16:55:12
Сейчас не в сети

Не взрослей

От автора:

Уже стемнело. Светящиеся окошки домов приветливо выплывали из темноты и уходили в неё снова, когда чёрный автомобиль проносился мимо. Дорога шла насквозь, пересекая этот маленький город, и, кроме разделительной полосы да придорожных, до безумия похожих друг на друга, жилых домов, от пейзажа ждать было нечего.

Скучно. Как и везде, где Русикам доводилось бывать в последние несколько месяцев. Их осталось двое. Только Валера и Исмаэль. Против целого мира. Но если раньше было что-то, что хоть немного меняло однообразие охотничьей жизни, был человек, заставлявший ненадолго забывать о крови и причиняемой боли, то теперь не осталось ничего. И эта пустота выжигала изнутри.

Ни о чём конкретном Валерка думать не мог. Сосредоточиться на дороге не давали воспоминания и молчаливо сидящий рядом брат с не выражающим абсолютно ничего лицом. Поэтому, выжав педаль газа в пол, не обращая внимания на ограничения скорости, освещаемые яркими фарами, он лишь сжимал руль, так что белели костяшки пальцев. Но он не мог дать волю щипавшим глаза слезам. Не сейчас. Не здесь.

— Валерка, — голос у Исмаэля тихий, — мы приехали.

И Валерка тормозит, ничего не говоря в ответ. Он знает, где нужно остановиться. Сложно такое забыть.

Они жили здесь четыре месяца. Четыре лучших в его жизни месяца. И он не сомневался, что Исмаэль считает так же. Он не смел сомневаться. Изредка выбирались на охоту. Но их всегда ждали. Ждал здесь родной человек. Которого они любили так сильно, как только могли, и которого не смогли уберечь от беды.

Окошки их дома тогда светились теплом, а внутри пахло уютом. И ею. О, Господи, это был лучший запах в мире: запах её волос, её мягкой кожи, всего её маленького существа. И она наполняла жизнью этот дом, наполняла жизнью их с братом измотанные вечной борьбой души.

Валера остановил машину. Мотор затих, и на мгновение всё вокруг погрузилось в обволакивающую тишину. Пальцы Исмаэля легонько коснулись его руки. Им не нужны были слова, чтобы общаться и прекрасно понимать друг друга. С того времени, как они оставили этот дом, они стали ещё ближе.

Валерка лишь кивнул в ответ на незаданный вопрос. Они пойдут туда. Они должны. Он должен.

Зима выдалась тёплой, плавно сменив собой осень. «Как и в том году» — заметил Исмаэль пару дней назад. Ему тоже тяжело, но он молчит, привык всё держать внутри, а Валера так не может. Он будет рвать и метать из-за пустяков, а сейчас, кажется, готов крушить всё на своём пути, лишь бы ему стало немного легче. Только дело в том, что легче вряд ли станет.

Исмаэль порылся в карманах в поисках ключа. Дверь тихонько скрипнула, пропуская родных братьев внутрь. Один из братьев нащупал в темноте выключатель, и жёлтый свет наполнил комнату. Слой пыли покрывал все возможные поверхности, и оттого всё казалось каким-то старым, желавшим, чтобы его не беспокоили и не вспоминали.

Этот дом слишком быстро всё забыл. Но на то он и дом. В голове стали всплывать разные образы, но на всех картинках — она. Девушка с самой светлой душой и самым большим сердцем. Исмаэль как-то раз сказал, что если и существует какая-то высшая сила, то это она послала им её. Она приняла и полюбила их обоих, со всеми их охотничьими заморочками и извечными проблемами. А как она рвалась отправиться вместе с ними расследовать очередное дело!

Губ Валеры коснулась лёгкая улыбка.

Валера:

Мы тогда не брали её с собой, оставляли за главного... Хм... А она отворачивалась, хмурилась, пыталась обидеться. А потом смеялась...

Мы с Исмаэлем целовали её в кончик носа и уезжали. А она оставалась за главного...

От автора:

Валера сделал несколько шагов вперёд и замер в дверном проёме кухни.

Валера:

Декабрь оказался безумно красивым. Такого, клянусь, я ещё нигде не видел, ни в одном городе, а побывали мы практически везде. Тёмные красные листья в серебристом инее, пожухлая трава, слегка присыпанная снегом. Не зима, но и осенью не назовёшь. Пусть и красиво.

И, да, как бы нелепо это ни звучало, она уговорила нас с Исмаэлем отпраздновать Новый Год и Рождество. Ещё немного и она из нас нормальных людей сделает! Нет, мы, конечно, практически семья, да что там говорить, точно семья, просто не привык я. Не знаю, не понимаю, что к чему. Огоньки, гирлянды, ёлочки. Для меня праздник, когда все целы и невредимы после охоты, когда мы с Исмаэлем возвращаемся домой, когда навещаем вечно ворчащего Сашку. Праздник, когда в моей жизни нету боли и смерти. Но, если это сделает их счастливыми, я, конечно, потерплю немного глупостей.

В общем, было решено отправить меня в магазин, как самого непригодного к работе по дому. Прогулявшись средь блестящих витрин и суетящихся в поисках подарков и приправы для салатов людей, я, можно сказать, даже немного приобщился к общему восторгу. В Санту, правда, не уверовал, но настроение однозначно поднялось.

Вернувшись и выложив покупки, я тихо подошёл и остановился напротив кухни, прислонившись к косяку и пытаясь понять, что происходит.

Всю кухню наполнял её звонкий смех. В испачканных рубашках с закатанными руками, они с Исмаэлем что-то усердно месили в большой миске. Наверное, тесто для обещанного мне пирога. Дело серьёзное, но выглядели их старания забавно.

— Ну, что ты опять делаешь? — Исмаэль добродушно посмотрел на неё и убрал за ухо выбившуюся прядь русых волос.

Эффект бурной деятельности создавало ещё и то, что она вертелась вокруг стола, постоянно перемещаясь от ящиков со всякой мелочёвкой обратно к миске, торжественно глядя на своё творение, в то время, как Исмаэль расслаблено устроился на стуле, периодически выдавая ей указания.

— Пфф... — она плюхнулась на стул рядом, сдувая лезущую в глаза чёлку.

Я усмехнулся и зашёл к ним. Наклонился и обнял её сзади за шею, целуя в макушку.

— Великие кулинары.

Брат повернулся ко мне и заворчал:

— На, сам попробуй, — он отложил в сторону какую-то поварскую книжку.

— Нее, это выше моих сил, — я улыбнулся, видя на лице Исмаэля улыбку, похожую, наверное, на мою.

Он поднялся на ноги и присоединился к столу, разворачиваясь к нам лицом. Взял её руки в свои и произнёс:

— Может, мы потом закончим с пирогом?

— Угу, — она тоже поднялась со стула и поцеловала его в губы.

Я отодвинул ненужный больше предмет мебели в сторону и прижался к ней сзади, обнимая за тонкую талию.

На последующий вопрос Исмаэля мы уже не успели ответить:

— Ребят, почему все наши начинания заканчиваются сексом?

От автора:

Валера сделал несколько шагов вглубь дома, оставляя тёмные следы на пыльном полу. Исмаэль остался позади, глубоко и шумно дыша, будто пытаясь учуять... да, учуять что-то знакомое. Но ничего нет, это просто воображение. Просто их воображение.

Замерев на пороге кухни, Валерка прикрывает глаза. Напоследок в зрачках отражается яркая вспышка фонаря, проникающего с улицы своим светом в сумрак кухни.

Валера:

Его руки скользят вверх по её талии, он мягко покрывает поцелуями её шею, аккуратно, чтобы не оставить следов на чувствительной коже. Исмаэль тем временем оглаживает её ягодицы, вжимает её бёдра своими, не переставая прикусывать красивые губы.

И она тает в наших руках. Такая податливая, но настойчивая, постоянно требующая внимания, выгибается всем телом под нашими ласками, вызывая ещё большее желание. Зажатая между нами, всё же умудряется проявлять характер: дразнит, уворачивается и всё делает по своему. Хитрый маленький зверёк. Делает вид, что уже стал ручным, но в подходящей ситуации оказывает самым что ни на есть диким.

Разворачиваю её к себе лицом и чувствую на её губах и языке привкус корицы, а на кончиках пальцев, которые она запускает мне в короткие волосы — запах мандариновых шкурок. Завладев её ладошками, беру по очереди в рот каждый пальчик. Действительно, мандарины. Терпко и соблазнительно. Исмаэль проводит губами вверх по её шее, задевая все чувствительные места, а я стягиваю с нас обоих джинсы.

Вся наша одежда превращается в бесформенную кучу на полу, её лифчик, отброшенный в сторону, цепляется и остаётся висеть на спинке стула, а я, опускаясь на корточки, медленно стягиваю с неё трусики, оставляя дорожку из поцелуев на внутренней стороне бедра.

Исмаэль сжимает затвердевшие соски, оглаживая пальцами грудь, прижимая её к себе, словно пытаясь полностью раствориться в ней и её ощущениях.

Легко приподнимая её, даю время обвить мой торс ногами, и, убедившись, что руками она крепко обвила меня за шею, плавно вхожу, наслаждаясь и растягивая ощущение плотно сомкнувшей плоти на моём члене. Двигаюсь так же плавно, стараясь, как можно медленней наращивать. Она утыкается мне в плечо, но прогибается в спине, когда Исмаэль входит в неё сзади, сменяя до этого растягивающие колечко мышц пальцы членом. Она стонет и откидывает голову назад, ему на грудь.

Надолго нас не хватает. Вид её мечущегося между нами тела, толкающихся навстречу нашим движениям бёдер, неумолимо приблизил нас к бурному оргазму.

Вымотанные, но счастливые, мы повалились прямо на пол, пытаясь отдышаться и всё ещё не решаясь отпустить друг друга. Кухню заливает приглушённый плафоном люстры свет, а за окном, словно слетающиеся на этот свет мотыльки, кружат снежинки.

От автора:

Исмаэль неслышно подходит сзади и кладёт руки брату на плечи, замирает так на несколько секунд, а затем скользит ими на талию. И не смотря на то, что на Валере не один слой одежды, кожа от этих прикосновений, под тёплыми ладонями Исмаэля словно воспламеняется.

Исмаэль будто выжидает разрешения, но в ответ лишь рваные выдохи и тиканье часов, отсчитывающих мгновения Сочельника. Он утыкается носом Валерке в шею и вдыхает, глубоко, голодно. Подаётся вперёд всем телом, и Валера не выдерживает, тает, поддаётся, мрачное безразличие ко всему, в том числе к нежности со стороны Исмаэля, растворяется в пустоте. Никто, правда, не знает, пустота ли это в сердце от потери любимого человека, или же созданная им самим, ограждённая ото всяких воспоминаний и готовая заполнится Исмаэлем, полностью, жадно, последним, что у него осталось.

Он разворачивается и заглядывает Исмаэлю в глаза. А там всё тоже. Там он, отражение, точная копия всего, что творится сейчас в душе. У них всё одно на двоих. Они друг у друга одни на двоих.

В тишине пустого дома начинают бить часы. Как-то по-особенному, мелодично и успокаивающе, вселяя надежду, что они смогут, они переживут, просто нужно быть вместе.

И они одновременно тянутся друг к другу, находя практически в темноте тепло губ, легко касаясь ими губ друг друга. Поцелуй получается лёгким, практически невесомым, но очень важным. Часы бьют двенадцать, и Исмаэль отстраняется, заглядывая в глаза брату, и практически беззвучно выдыхает:

— С Рождеством, Валера.

Он снова тянется к губам брата, но тот останавливает его на мгновение, прижимая одну ладонь к его щеке и проводя большим пальцем по контуру скулы. Прижимается лбом ко лбу Исмаэля и вполголоса отвечает:

— С Рождеством, Исми.

А за окном, словно подглядывая сквозь гладь прохладного стекла, светлячками кружатся пушистые снежинки. И, кажется, в тот момент они правда начали светиться...

А наутро руки Валеры раздвинули полы халата, и Исмаэль почувствовал, как они стягивают с него пижамные штаны. Валерка высвободил его вялый член и подтянул яички повыше так, чтобы их нельзя было зажать между ног. Исмаэль невольно дёрнулся и шумно выдохнул. Какое-то время ничего не происходило. Исмаэль мучительно пытался понять, что делает Валерка. Тот был рядом, это чувствовалось по лёгкому движению воздуха на обнажённых гениталиях и, наконец, их тоже прикрыл кусок чего-то мягкого.

Основываясь на предыдущих ощущениях, когда Валера то же самое сделал с его сосками, Исмаэль предположил, что это толстая марлевая салфетка. Затем Валерка принялся туго пеленать его от талии вниз. Давление было довольно сильным, и Исмаэль почувствовал раздражение от такого жёсткого ограничения подвижности, но промолчал.

В конце концов, всё его тело от шеи до ступней было упаковано в плёнку. Исмаэль ощутил движение у своего лица, его голову приподняла крепкая, тёплая ладонь и ловко замотала голову и лицо в махровое полотенце, от которого исходил слабый запах Валеры.

Исмаэль решил, что полотенце довольно старое, так как ткань была неплотной и дышать сквозь неё хоть и не так уж удобно, но вполне можно. Опять наступило затишье. Исмаэль представил, как Валерка сидит рядом на коленях и осматривает дело рук своих.

Становилось жарко, под полотенцем скапливалась влага от дыхания, но туго спеленатое тело начало обмякать. Исмаэль, тихо выдыхая, вполне явно ощутил, как тяжёлый ком усталости, гнездившийся под рёбрами начал таять. Валера вдруг сжал обеими руками щёки Исми, немного помял их, перешёл к ушам, довольно сильно растёр их сквозь полотенце, затем, нажимая ногтями, помассировал голову. Потом уверенные руки взялись за тело. Валера нажимал, прихватывал ладонью, оглаживал, поколачивал.

Перевернул Исмаэля на живот, подложив под переносицу и подбородок какой-то валик, прошёлся кулаками по спине и ягодицам, то разминая, то стискивая. Движения были сильными, властными, грубыми, он месил его, как тугое тесто. Тело Исми всё расслаблялось, что-то отпускало внутри, становилось всё жарче, но этот жар был приятным, казалось, что от него плавились не только мышцы, но и кости. Исмаэль был глух, слеп и беспомощен, буквально втоптан в пол – Валера уже начал ходить по его спине, – но это оказалось болезненно-приятным.

Вдруг Валерка взялся перекатывать его то на один бок, то на другой. Мельтешение, постоянно меняющееся давление на разные части тела, невозможность как-то повлиять на процесс и полная потеря ориентации ввели Исмаэля в удивительный транс. Он слышал себя изнутри – как кровь шумит в ушах, как сильно и медленно бьётся его сердце, как давят на соски и гениталии те подушечки, что пристроил на них Валерка. Он даже слышал собственное неумолкаемое, как белый шум, мычание.

Валера перевернул его на спину. Исмаэль был уверен, что если бы не бандаж, удерживающий тело в едином целом, то он уже растёкся бы лужей удовольствия.

Валерка что-то сделал... вырезал небольшие кружочки в плёнке на груди Исмаэля и вытащил марлевые подушечки. Соски, до этого туго прижатые, горячие и мокрые, охватило жгучим холодом. Они моментально закаменели, да ещё Валера начал их больно выкручивать.

Исмаэль снова заныл на одной непрерывной ноте и Валерка отстранился. Исмаэль потерянно выдохнул, неизвестность мучила, и вдруг что-то лёгкое коснулось истерзанных сосков. Легчайшая щекотка заставила блаженно застонать. Вслед за тем ощущения стали настолько сильными, что оказались даже болезненными, затем пропало и это.

Исмаэль замер в сладкой неизвестности, а потом даже сквозь полотенце почувствовал запах спирта. Мокрые, ужасно холодные ватные диски натирали его соски до тех пор, пока не начало сильно щипать, потом они исчезли и металлические прищепки укусили воспалённую плоть.

Валера водил рукой по его паху, ощупывал, пытался сжать сквозь упаковку член Исмаэля. Ужасное, сильнейшее возбуждение буквально скрючило Исми. Валерка сердито шлёпнул его несколько раз ладонью по коленям, заставляя выпрямиться. И в этот момент Исмаэль почувствовал, как начинают пока не сильно, но явственно пощипывать было онемевшие проспиртованные соски.

Он выгнулся, сводя вместе лопатки, пытаясь уйти от слишком сильного раздражителя, и не сразу заметил, как Валера разрезал плёнку над его умученным членом и вытащил марлевый буфер. Только холод заставил Исмаэля понять, что его член на свободе и Валера осторожно вытянул в разрез и его мошонку. Яички так сильно оказались подняты вверх, что практически прижались к основанию крепнущего члена.

Гель, что нанёс на его член Валера просто ледяной и Исмаэль не мог понять, то ли он кажется таким из-за разницы температур внутри кокона и снаружи, то ли Валера его действительно специально охлаждал. Но Исмаэль не мог, просто не в состоянии сейчас анализировать и сопоставлять, потому что горячий рот накрыл его несколько поникший член и Валерка с ходу набрал быстрый темп.

Исмаэль потерялся в этом резком переходе, жаркой нежности губ и языка, в лёгкой угрозе зубов, в тугом плену упругих щёк и в грубых коротких движениях сильной ладони Валеры. Кулак ритмично стучался о яйца и в каждый такой момент член проскакивал глубоко в горло Валеры.

Дышать стало тяжело, жарко, влажно, кислорода явно не хватало, и мозг отключился, осталось только дикое вожделение – глубже, сильнее, ещё, ещё, ещё... Не стало прошлого, не было будущего, был только рот Валеры на его члене, да его рука, резко сдёрнувшая зажимы с сосков. Исмаэль закричал от острой боли, и его выбросило в звёздный космос.

Я боюсь засыпать, эти сны доконают меня!
В них всегда обещание в жизни сплошного бедлама.
То ли смерть от воды, то ли смерть от живого огня...
Я не знаю, за что этот дар и проклятье мне, мама.

Я боюсь засыпать, мои демоны вновь в голове.
Кто за мною стоит? То не Бог. И, наверное, Дьявол:
Этот бес, что врывается в разум ночами ко мне,
Этот демон, что метку на мне, улыбаясь, оставил.

Я боюсь засыпать и увидеть вновь новую смерть,
Каждый сон – чья-то жизнь и чужая ужасная драма.
Не хочу это видеть! Но всё же обязан смотреть...
Я не знаю, за что этот дар и проклятье мне, мама!

Опубликовано: 2016-05-10 00:55:17
Количество просмотров: 203

Комментарии