Когда я снова проживу свою жизнь

Исмаэль:

Я медленно опускаюсь вниз, на колени, смотря в его глаза. Вода мешает, но это неважно – я не имею права отвести взгляд от этой красоты.

От идеального, загорелого тела, по которому льются прозрачные тёплые струи, от зелёных глаз, в которых на самом дне живёт Похоть, один из смертных грехов.

Коснувшись коленями твёрдого пола, я перевожу взгляд на мощный член, который уже стоит. Его обладателя это нисколько не смущает. Он усмехается, и Похоть поднимается со дна, оживает, двигается ещё медленно, словно танцуя. Я зачарован.

Чуть дрожащей рукой обхватываю у основания чужой член, двигая пару раз на пробу – по воде идёт неплохо. Обладатель изумрудных глаз, кажется, не моргает, пушистые, длинные ресницы не дрожат. Он смотрит. Смотрит на меня.

Сглотнув, чуть наклоняю плоть, приставляя её к своим губам. Приоткрыв рот, немного неуверенно касаюсь языком упругой головки члена. Вода мешает понять, каков этот мужчина на вкус, и я действую смелее, переходя на ствол. Всё ещё плохо.

Обхватив красную вершину губами, посасываю её, проникая под кожицу языком. Он чист, но такой прекрасно–терпкий вкус не отмыть. С наслаждением стону, закрыв глаза, вылизываю всё под крайней плотью.

Однако, мою игру прерывают. Ладонь с жёсткой кожей ложится на затылок, надавливая, но не сильно, а лишь напоминая мне о том, что я должен делать. Смотрю вверх, одновременно пропуская член дальше, в горячую, влажную и тесную глотку.

Похоть застыла вместе с мужчиной, смотря, как и он, на меня. Лестно – я смог заинтересовать. Моргаю пару раз, избавляясь от неприятных ощущений, вызванных попавшей туда водой.

За волосы меня тянут назад, но лишь на пару сантиметров, потом вновь насаживая до конца, но на этот раз быстро и резко, заставляя закашляться. Но отстраниться мне не дают. Вторая рука ложится на голову. И он начинает вести. Быстро, безапелляционно, не давая вдохнуть или сглотнуть слюну, которая течёт по подбородку, но вода смывает её.

Глаза болят, но я не могу оторваться от его лица. Все неприятные ощущения на втором плане – я слишком очарован. Похоть танцует безумно красиво. Я пропускаю момент, когда меня вжимают лицом в пах, кончая глубоко внутрь. Лишь отмечаю, что Похоть, довольная и сытая, вновь опускается на дно, замирая до следующего раза.

Я думал давно, лет пятнадцать назад,
Что тридцать, увы, не смогу разменять.
Но годы летят, чьи-то смерти летят,
И мне уже больше, чем все тридцать пять.

Я думал давно, лет пятнадцать назад:
Не выдержат сердце и печень мои.
А сердце и печень, как прежде, болят,
Но красную жижу гоняют они.

Я думал давно, лет пятнадцать назад,
Что буду один. Одиноким совсем.
Но Детки колёса по трассе скользят,
Я сбоку сижу, за рулём же - мой брат.

Я думал давно, лет пятнадцать назад,
Нетвердою станет с годами рука...
Но раз удалось тридцать семь разменять,
Дотянем, братишка, и до сорока!

Валера:

Боже, кажется, я окончательно спятил. Ну не могу же я всерьёз хотеть этого? Да, я знаю, мне осталось всего несколько жалких недель этой грёбаной жизни, но ведь это ничего не меняет.

Как же такое вообще возможно? Неужели вместе с осознанием того, что скоро я окажусь в аду, пришло и это чувство? Чувство, которое опровергает меня в пучину, которое не должно было возникнуть никогда.

А может, оно всегда было во мне, спрятано ото всех где-то в глубине моей души? Это желание так велико... Как же я хочу твоей любви... Я просто умираю, душа рвётся на части, ничего не могу с собой поделать. Это пытка. Видеть тебя каждый день, слышать твой голос, ловить твой взгляд, дышать одним воздухом с тобой. Ты так близко ко мне и в тот же момент так далеко... Это больно.

Я хочу забыть обо всём, сдаться, капитулировать, упасть к твоим ногам, высказать тебе всё, что так тщательно скрываю под маской беззаботного придурка. Хочу выпить тебя до дна поцелуем, хочу касаться тебя нежно и в то же время со всей страстью, которая накопилась во мне.

Это безумие. Но ни один человек в мире не сможет затушить этот пожар в моём сердце, никто не сможет заставить меня разлюбить тебя. Никто не сможет, кроме, наверное, смерти... Да и с этим я готов поспорить...

Мне всё равно, что уготовила нам судьба в будущем. Может для моей души уже нет спасения и место ей в аду? Может, все вокруг правы, и ты действительно воплощение зла? Но ты нужен мне весь, без остатка. Плевать, кто ты, демон или человек, Бог или Дьявол – для меня ты жизнь. Ты нужен мне любым. Пусть это порочно, пусть неправильно, я схожу с ума от любви к тебе... Я хочу тебя, да, безумно хочу. Я хочу твоей любви, детка...

Я очень устал, хоронить, напиваясь, родню
И виски им лить на пустые могилы без имени.
Я очень устал, и кричу это новому дню:
«Ну на что же ещё мне твою жизнь пропащую выменять?»

Давай договор заключим мы, братишка, навеки:
Пусть катится мир к Сатане и всем прочим созданиям.
Но мне не придётся ни разу закрыть твои веки
И жечь на костре, что останется мне. Испытание...

Пусть пунктом войдёт в договор очень важная вещь:
Ты рядом со мной, я - с тобой. И плевать мне на мнения.
Я должен тебя от беды и огня уберечь,
Когда тебя нет, я испуган до остервенения.

Я очень устал выбирать между нами и всем.
Ведь все - это ты, моя личная мини-Вселенная.
Пусть будет невмочь: будет тысяча глупых проблем,
Мы справимся. Только вдвоём. Невозможное сделаем.

Я безумен. Нет другого оправдания моим чувствам. Ведь ты – мой брат! Боже, это даже не ужасно, это отвратительно, это инцест, грех, грязь. Все демоны ада уже, наверное, ждут моего появления в их обители, как самого великого праздника.

Но, несмотря на всё это, ничего не могу поделать, не могу не думать о тебе. Пусть подо мной разверзнется ад, но и это не сможет заставить меня вычеркнуть эту порочную любовь из сердца. Хочу твоей любви, хочу, чтобы ты коснулся меня, хочу твоих поцелуев, хочу узнать их запретный вкус.

Каждый раз потихоньку умираю, когда ты случайно задеваешь меня плечом, когда смотришь на меня своими пронзительными глазами из-под отросшей чёлки. Не могу больше, хочу твоей порочной любви...

Ты последнее время тоже стал какой-то странный, я тебя хорошо изучил и знаю, когда что-то не так. Вот и сегодня ловлю твой взгляд, скользящий по мне сверху вниз. От этого взгляда у меня бегут мурашки по спине, и к лицу приливает краска.

Нет, этого не может быть... Так смотрят только тогда, когда... Нет! Я просто хочу, чтобы так было, но на самом деле мне показалось. Ведь, правда? Но ты уже отвёл глаза...

Исми, что же с нами происходит?

А вечером ты вдруг сказал, что заметил мои странные взгляды и то, как я на какое-то время полностью выпадаю из реальности, думая о чём-то своём. Я замер, не зная, что сказать. Стало страшно. Как ты отреагируешь на то, что твой брат поганый извращенец? Может просто отшутиться, как всегда? Боже, как же такое могло случиться со мной? С нами...

- Я знаю, чего ты хочешь... - тихо говоришь ты, чуть склонив голову на бок.

А внутри меня всё закипает. Знаешь? Знаешь, каково это чувствовать себя мерзким извращенцем, желающим своего брата? Знаешь, как сердце рвётся на части от боли, от невозможности даже прикоснуться? Знаешь, как сильно я ненавижу себя за эту любовь? Как мне с каждым днём всё труднее притворяться?

Откуда ты можешь всё это знать? Это мой персональный ад на протяжении последних месяцев... Тебе не понять, Исми. Сказать всё это сейчас, развернуться и просто исчезнуть, умереть, чтобы не видеть отвращение в любимых глазах...

Но ты опередил меня... Подошёл в плотную и осторожно коснулся моей щеки... Одно невесомое прикосновение и я чуть не сошёл с ума. Неужели я ошибался, и ты чувствуешь то же самое? Разве такое возможно?

Боюсь шелохнуться, боюсь спугнуть робкую надежду, что ты хочешь того же, чего и я. Смотрю в твои глаза и умираю снова, тону в них и не хочу спасения. Я так долго скрывал эти чувства, так долго мучился и страдал от этой порочной любви. Сердце колотится в груди, как сумасшедшее, оно рвётся наружу коротким стоном сквозь зубы. В голове только одна мысль – хочу твоей порочной любви...

Снег ложится на грязную землю огромными хлопьями.
И так кажется, мир снова девственен, снова он чист.
Мы в мотеле, и окна завешаны шторами плотными,
А по телику шоу тупое и глупый артист...

- С Рождеством тебя, что ли! - услышу сквозь думы шептание. -
Помнишь, праздник один, что прощанием нам с тобой стал?
Я дарил тебе масло для Детки, скрывая отчаянье,
И листал твой презент - тот потрёпанный порно-журнал...

Столько лет утекло, столько сделано, сказано, понято,
Столько брошено вслед глупой лжи и никчёмных обид.
А давай, как в тот раз: по-простому и по-новогоднему.
По доверию прошлому сердце устало болит!

Знаешь в старом мотеле подарки достать - испытание.
Вот и я в этот раз не достал тебе звёзды с небес.
Лишь одну - вот кулон, в нём звезда, как моё покаяние.
Не выбрасывай снова его, чтоб и этот исчез.

Ты вложил мне его, словно жизнь на коротенькой цепочке,
Он горел на ладони сильнее, чем адский пожар.
Трепыхались за окнами пьяно еловые веточки,
Да и я захмелел от тоски, но крепился, держал...

- Не подумай чего, можешь даже дразниться девчонкою,
Но мы редко за здравие пьём, чаще враз у крестов.
И сидит эта боль между сердцем, душой и печёнкою.
Я тебя потерять в сотый раз, ты пойми, не готов.

Ты отсядешь и в волосы пальцы запустишь. Привычное.
Мне б хотелось сейчас потрепать тебя по волосам,
Как тогда - лет уж двадцать назад. Это детское, личное,
Но мы выросли, Исми. Давай-ка, ты как-нибудь сам.

Чёрт возьми! Этот вечер когда-то ведь был ожиданием,
Он был сказкою, радостью, был для семьи волшебством!
Где же дом и семья, почему вместо смеха - рыдания?
Что мы сделали с нашим когда-то ценимым родством?!

- Ты прости, я, наверное, дурость сморозил приличную?
Может, пива попьём и ток-шоу посмотрим потом?

Да пошло оно всё! Мы вдвоём на земле, безразлично всем,
Как мы ссорились, жили, и как мы безвестно умрём.

Я подсяду к тебе, обниму осторожно и сдержанно.
Рассмеюсь, как когда-то - с весельем и озорством.
В пиво точно какая-то дрянь специально подмешана...

- Исмаэль, спасибо. Прости, мой родной. И тебя с Рождеством!

Зачем же ты делаешь это со мной? Один дьявол знает, как мне тяжело. Если на земле существует ад, то сейчас он находится здесь. Потому что это воистину адские муки.

На секунду зажмуриваюсь и перевожу дух, пытаюсь взять себя в руки. Щека, которой ты всё ещё касаешься, горит огнём. Перед глазами какой-то красный морок, который кружит голову и не даёт связно мыслить.

И словно во сне чувствую, как моих губ робко касаются твои обветренные сухие губы. Сердце замирает, пропуская удар... Я, что, умер и всё же попал в рай? Боже, пусть так и будет, я согласен на всё... Лишь бы продлить это нежное касание любимых губ, лишь бы всё это не было сном.

Руки поднимаются и скользят по твоим плечам, судорожно их сжимая. Похоть постепенно затопляет сознание, и становится не важно, что будет дальше, если мы переступим эту последнюю черту. Я цепляюсь за тебя, как за соломинку, которая не даст мне окончательно сгореть в адском пламени, ты ведь спасёшь меня, Исми? Ты так нужен мне, весь ты, вся твоя любовь.

Прижимаюсь к тебе, губы раскрываются на встречу твоим и поцелуй из почти невинного становится яростным и страстным. Твои руки притягивают меня ближе, и я чувствую испепеляющий жар твоего тела. Такого родного и желанного до дрожи в коленях. В голове ни одной связной мысли, время остановилось, весь мир исчез, остались только ты и я, вместе, близко, навсегда.

Мы сражались с тобою до крови за чёртов руль...
Ты же мелкий засранец, куда же тебе водить?
Мелкий вырос, закреп, нахватался штыков и пуль,
Наглотался дерьма. Только справа всегда сидит.

Мы сражались с тобою до крови за визг колёс.
Эта тачка не просто машина, она с душой.
И движок её старый из Пекла и Рая нёс
Нас с тобой и Отца. За железом, как за стеной.

Мы сражались с тобою до крови за трассы скрип.
На коне всегда я, а ты рядом, как верный паж.
И сейчас всё пучком, но давлю запоздалый хрип.
Вся дорога моя, но не чувствую прежний раж.

Мы сражались с тобою до крови за чёртов руль!
Вот же мелкий засранец! Ты справа и еле жив...
Кровоточат пробоины от неуёмных пуль.
Забирай и веди! Только, Исми, прошу: дыши!

На что способны любящие люди? Переписать историю, изменить прошлое, забыть всё, что причиняло боль? Наверное. Только мы с тобой не будем ничего менять. Мы напишем свою историю. Заново, с чистого листа, не оглядываясь назад и ни о чём не жалея. Напишем историю о нашей порочной любви. Ведь мы оба этого хотим?

Я так хочу этого безумия, хочу раствориться на твоих губах, хочу, чтобы ты отомстил мне за то, что я твой брат. Ну почему всё так сложно? Почему единственный человек, вызывающий во мне такую бурю эмоций и чувств, мой родной брат? Ненавижу себя, ненавижу это безумие, но так люблю тебя, всего, до последнего вздоха...

Руки скользят по упругим мышцам твоего тела, я захлёбываюсь счастьем оттого, что это всё же происходит. Ты не оттолкнул, не возненавидел, ты принял мою любовь. Ты мой, ты со мной. Твои тихие стоны сводят с ума окончательно, я целую тебя, исследуя поцелуями-укусами твоё безупречное тело.

Боже, как же ты стонешь! На секунду отрываюсь от горячей кожи и ловлю твой затуманенный взгляд из-под полуопущенных густых ресниц. То, как ты молча на меня смотришь, говорит красноречивей всех слов. Ты безумен на пару со мной. Ты хочешь выпить это безумие до дна, тебе нужна эта порочная любовь. Тебе нужен я. За это мгновение я готов продать душу снова, и не один раз...

- Я хочу твоей любви... – шёпот срывается стоном с твоих припухших губ. Я чуть улыбаюсь в ответ и тяну тебя к кровати...

Ты готов переступить последнюю черту, разделяющую нас. А я так долго этого ждал, так мечтал прикоснуться к запретному, сводящему с ума желанию. Мы словно преступники, которые отчаянно желают уйти от правосудия, но находят спасение только в друг друге...

Толкаю тебя на кровать и наваливаюсь сверху, придавливая своим весом. Ты не против. Твой голодный взгляд говорит за тебя. Твои жадные руки обвиваются вокруг моей талии, и я чувствую, как ты этого хочешь.

Исми, ты так прекрасен сейчас в своём неистовом безумстве. Руки, как будто живут своей жизнью, мгновение, и вот они уже стягивают рубашку с моих плеч и она падает куда-то на пол бесформенным комком. Ещё несколько секунд – и твои руки добираются до пряжки ремня, тянут вниз грубую джинсу вместе с бельём.

Целую твои губы, нос, глаза, лоб – всё, до чего могу дотянуться, и медленно раздеваю тебя. Такое красивое тело, безупречное, а кожа – переливается и блестит от выступивших крупинок пота, такая сладкая, нежная... Целую каждый открывшийся участок кожи, упиваясь твоими стонами. Твои руки комкают простынь, грудь разрывается от рваного дыхания.

Стягиваю джинсы, очерчивая кончиком языка кубики пресса на твоём животе, вдыхаю пряный аромат любимого тела. Как же я люблю тебя, как же ты нужен мне.

Пусть эта любовь не продлится вечно. Пусть она порочна и грешна, но для меня нет ничего важнее и желаннее в этой жизни, кроме неё... У меня нет никого, кроме тебя, Исми...

Ты ведь знаешь, как я люблю тебя? Ты для меня самое дорогое в жизни. Если бы время повернулось вспять, я поступил бы также – не сомневаясь, отдал бы за тебя душу. И даже жизнь.

Время, как песок течёт сквозь пальцы и от моего последнего года остались считанные дни. Плевать, за эту ночь я отдал бы всё, что осталось. Отдал бы всё без остатка за то, как ты закусываешь губу, пытаясь справиться с внезапной болью. За то, как я склоняюсь к тебе, чтобы стереть выступившие слёзы своими губами. Как ты смотришь на меня, когда я медленно двигаюсь в тебе. Как ты стонешь и поддаёшься мне навстречу. Как запрокидывается твоя голова от сладкого удовольствия, пронзающего твоё тело сквозь боль...

Плевать на всё, что может встать между нами. Теперь я знаю, что ты любишь меня. И я всё отдам, не раздумывая ни минуты за твою любовь, Исми. Да, детка, ты только мой... А я принадлежу тебе, всегда принадлежал и даже смерть не встанет между нами. Я хочу утонуть в нашей любви.

Сейчас есть только мы. Только наша порочная любовь. Ничего уже не имеет значения, только мой Исми, задыхающийся от страсти. Только два, как будто прикованных к друг другу тела, двигающиеся в одном слаженном ритме. Только его руки, неистово впивающиеся в мои плечи. Только его глаза. Только его губы, которые шепчут скороговоркой «Ещё, ещё, прошу тебя, Валерка, люблю тебя...». Всё что хочешь, любовь моя.

Нахожу твои ладони и переплетаю их со своими, до побелевших костяшек. Ногти впиваются в ладони, до боли. Наши движения становятся резче, ты выгибаешься на кровати, и твои стоны переходят в один протяжный крик. В тоже мгновение чувствую дрожь, прошившую твоё тело, словно электрический разряд. Склоняюсь к тебе и ловлю губами твой громкий вскрик. Ты прикусываешь мой язык. И мир перед глазами взрывается миллионами фейерверков, тело содрогается в конвульсиях.

- Да, Исми, да... Боже, как же хорошо...

Совершенно обессилев, падаю на тебя, уткнувшись в шею. А губы шепчут, словно молитву:

– Исми, любимый, родной... Прости... Как же я тебя люблю... Прости меня, прости...

Ты тихонько всхлипываешь в ответ, и поглаживаешь мою вздрагивающую спину. А я чувствую горячие слёзы, которые хлынули беспрерывным потоком их твоих глаз.

Которые текут по щекам, оставляя на коже влажные солёные дорожки. Слёзы, боль и одиночество – всё, что было бы у меня без тебя. Кто я без тебя?

- Я никому тебя не отдам, Валера. Даже смерти... - шепчешь ты дрожащим голосом. Я киваю, не поднимая головы с твоего плеча, не произнеся ни слова.

Глаза начинает щипать от выступающей соли, боль пронзает сердце отравленной стрелой, слова комком застревают в горле. Я закусываю губу, чтобы мои отчаянные рыдания не вырвались наружу, давлю их в себе. А в голове бьётся только одна мысль – Боже, я не хочу умирать!

Если на земле существует рай, то сейчас он здесь, в этом городе, в этом дешёвом мотеле, в этом обшарпанном номере, на этих пропахших отбеливателем простынях... Большего и не нужно, только наша порочная любовь, заставляющая хотеть жить. А что будет дальше – я не хочу знать...

Отче наш добрый, в небе живущий,
Поднял бы к тучам я руки в молитве.
Что же ты, Отче, жизни берущий,
Не снизошёл к нам той в гибельной битве?

Разве я, Отче, право имею,
Хулить Всевышнего в гневе напрасном?
Разве я, грешный, истово смею
Небу проклятия слать ежечасно?

Только ответь мне, Господи-Боже,
Как же я жалости не заработал?
Отнято всё, что жизни дороже.
Иль не угодная небу Охота?

Отче наш добрый, славится имя...
Разве себе попросил я зарплаты?
Нет, не просил. Не стану отныне.
Только верни мне пропащего брата!

Что же так, Отче, сильный, пресветлый?
Нас от лукавого ты не избавил.
Пламя небес, играя, поблекло,
И разревелось вмиг Адское пламя.

Отче премудрый, души избавить
Ты не сумел от холодного Ада.
К чёрту молитвы! Как всё исправить?
Это, о Господи, неба награда?

Отче наш добрый, небо распято,
Впору запеть, задыхаясь, латынь.
Я не прошу, но за брата... За брата,
Я говорю тебе, Отче: «Аминь!»