Падение Русиков

Исмаэль быстро гнал на машине в сторону мотеля, его братское чутьё подсказывало, что Валерка в опасности. Сердце быстро билось в груди, а он всё продолжал нажимать педаль газа. Пусть Исмаэль лучше ошибётся, чем с Валерой что-то случится. Он переживал за брата.

Выбежав из машины, он помчался к номеру, мысленно скрестив пальцы. Звуков борьбы или чего-то подобного слышно не было, но Исмаэля это всё равно не успокаивало. До того времени, пока он не открыл дверь отельного номера.

На кресле сидел Валера. Точнее не совсем тот Валера, которого он ожидал увидеть. Он с трудом вспомнил черты его юного лица, всё ещё остававшиеся в памяти. Исмаэль встал на пороге с открытым ртом, наблюдая за братом.

Всё тот же ёжик волос, те же глаза и нос, высокие, изящные скулы и впалые щёки. Ему было лет семнадцать: юное, ненакаченное тело говорило само за себя. Но манеры, повадки, самоуверенный и чуть нагловатый взгляд, на который были падки девчонки, - всё это не смахивало даже на настоящего Валеру. Он сидел, вальяжно разместившись на кресле и куря сигарету. Длинные тонкие пальцы зажимали её почти у самого фильтра, а из приоткрытых пухлых губ вылетал дым. Исмаэль не мог оторвать взгляда от этой картины, от этого Валеры, в частности от его губ, которые раз за разом обхватывали фильтр и выпускали новую струю дыма, складываясь в трубочку и тем самым делая их и без того пухлыми.

Судя по всему, это теперь новый кинк Исмаэля, о котором он даже не подозревал. Он так и стоял в дверях, наблюдая. Валера потушил сигарету о пепельницу, взял стакан с виски и допил. На дне оставались кубики льда, не успевшие растаять в холодном напитке. Один из кубиков пробежался по губам Валеры, оставляя на них мокрый след. Исмаэль сразу же представил, как мог бы этим куском льда провести по груди и торсу брата. А потом наклониться и слизать эту дорожку, слыша, как шумно, втягивая воздух сквозь зубы, вздыхает Валера от контраста льда и горячего языка Исмаэля, почувствовать и насладиться тем, как извивается под его ласками молодое, податливое тело.

Валера был одет в какой-то халат (где он его взял?), небрежно накинутый на голое тело и открывающий вид на обнажённые, хрупкие плечи. Он встал с кресла, скинул его, оставаясь в джинсах, и демонстративно потянулся, разминая шею.

Исмаэль понимал, что просто сходит с ума от этой картины: желание овладеть братом лишь усилилось. Понимая, что штаны от напора скоро пойдут по швам, Исмаэль быстро, сбрасывая куртку на ходу, убежал в ванную.

Даже стоя перед зеркалом и пытаясь остудиться, он не мог выкинуть из головы Валеру, его губы, пальцы. Вообще от всего Валеры веяло похотью и желанием. Смотря на свои пылающие щёки и шею, пытаясь не думать о том, что Валерка мог заподозрить неладное, увидев младшего в таком состоянии. Неуравновешенным, возбуждённым до предела. Каждый раз, когда Исмаэль моргал, он представлял, как свяжет его руки за спиной толстой верёвкой, как тонкое тело будет извиваться то ли от боли, то ли от такого же непреодолимого желания, мычать и вырываться.

- Я не могу, - сказал он тихо про себя и вышел из ванной.

Валера был уже одетый и стоял у двери, явно собираясь покинуть номер.

- Ты куда-то уходишь, Валерка? – спросил Исмаэль.

- Да вот хотел прогуляться в бар, скучно с тобой здесь. В коем-то веке чувствую себя молодым. Зачем упускать такой шанс? - слащаво улыбнулся ему брат.

Хм, значит тебе со мной скучно? А что ты скажешь, если я сделаю так?

Исмаэль стянул с себя футболку, отбросив её в сторону, и расстегнул пуговицу штанов. Глянув на брата таким же взглядом, которым тот сверлил его до этого, Исмаэль слегка улыбнулся, увидев, что брат явно заинтересовался видом полуголого Исмаэля.

- Как хочешь, - безразлично отвечает Исмаэль, всё же надеясь, что Валерка передумает.

- А что ты будешь делать? – спросил Валерка, жадно блуждая взглядом по телу брата.

- Не знаю, может, вечерняя зарядка? Ну, подтягивание, отжимание, общая растяжка...

- Если хочешь, я могу остаться, – говорит Валера, закусив губу.

- Ты ведь хотел пойти в бар?

- Но ты ведь мой брат.

- А как же веселье и горячие цыпочки?

- Хах, я в любом возрасте прекрасен, - произносит старший Русик и подходит ближе к брату, потирая покрасневшие щёки.

Исмаэль приподнимает его голову за подбородок, заглядывая в потемневшие глаза, проводя большим пальцем по контуру искусанных губ.

- Приятно, конечно, что ты решил остаться. Но что ты будешь здесь делать? Виски уже кончилось, пива тоже нет.

- Зато у меня есть ты, - выпаливает Валера, смотря на брата глазами, полными доверия.

Исмаэль не выдерживает этого и тянется за поцелуем, и Валера, словно дождавшись желаемого, ловит губы брата, проводя по ним языком. Исмаэль торопясь скользит в горячую глубь рта. От осознания того, что младший Русик сейчас целует своего брата, что держит в руках это гибкое, худое тело, он мычит в рот Валеры, прикрывая глаза от блаженства.

Они стоят посреди комнаты, и мира вокруг просто-напросто не существует – это так правильно. Вся правильность их существования сейчас сосредоточена здесь, в этой комнате, между ними, в них.

Исмаэль нависает над братом, поспешно стягивая широкую одежду с Валеры, целуя в губы, щёки, подбородок, исследуя каждый участок любимого тела. Валерка под ним стонет и извивается, поддаваясь на каждое прикосновение родных губ. Эти звуки действуют на Исмаэля, как бальзам на душу, он готов ласкать брата хоть целую вечность.

Исмаэль целует старшего, спускаясь к низу живота, проходя тёплыми губами по вставшему члену. Когда он видит дырочку и слегка проводит по ней влажным пальцем, не может сдержать стон, получая такую же реакцию от Валеры. Это немного отрезвляет, и Исмаэль проводит мокрым языком по анусу брата, обильно смазывая слюной, но не проникая внутрь. Валерка стонет, и младший резко толкается в горячую глубь, смачивая тугие стенки, разрабатывая брата пальцами, подготавливая к самому интересному.

- Господи, Исмаэль! – кричит Валерка, метаясь по кровати и сминая простыни.

Но пальцы брата, проворно работающие в дырочке Валеры, не жалеют его, доводя до грани сумасшествия. Исмаэль всего лишь хочет подготовить Валеру, чтобы он не чувствовал ни капли боли - только удовольствие, тёмное и порочное.

Исмаэль наконец-то освобождает ширинку от напора, скидывая джинсы на пол. Бельё летит следом, и Исмаэль нависает над Валерой, целуя его в губы. Он чувствует, как брата потряхивает. Страх или предвкушение? Валерка жадно отвечает на поцелуй и через несколько минут успокаивается. Исмаэль отстраняется от губ брата, берёт свой член в руку и, придвигаясь ближе к лицу Валеры, медленно проводит головкой по губам, получая в ответ пошловатую улыбку. Старший понимает без слов: не торопясь, проводит языком по плоти, вырывая едва слышный стон, смачивая слюной ствол, которым его собираются хорошенько оттрахать. Исмаэль, боясь кончить раньше времени, отодвигается и затем приставляет головку ко входу, слегка надавливая на стенки. Валерка мгновенно реагирует, закидывая ноги брату на поясницу и облегчая процесс.

- Мой хороший, - улыбается Исмаэль и целует брата в шею, благодаря за послушание.

Валерка вздыхает и закрывает глаза, откидывая голову. Исмаэль входит наполовину и снова толкается, входя до конца. Слыша стон любовника, останавливается, давая привыкнуть. Валера красивый, лежит с зажмуренными глазами, на лбу виднеются капельки пота. Исмаэль понимает, что его брату сейчас нелегко, что большой член Исмаэля растягивает девственные, узкие стенки Валеркиной дырочки. И он готов ждать столько, сколько нужно. Всё ради него.

Валера не даёт о себе забыть и, открывая потемневшие от страсти глаза, подаётся на член брата, вскрикивая. Исмаэль, немного опешив от происходящего, сначала тормозит, но после Валеркиного «Исмаэль, пожалуйста, трахни, Исми», он снова возвращает себе уверенность. Он толкается вперёд, к тому заветному бугорку, который он чувствовал пальцами и, слыша стон старшего, продолжает свои движения.

После нескольких толчков, размеренных и спокойных, член Валеры снова стоит и истекает смазкой. Исмаэль расценивает это, как переход на второй уровень и начинает вбиваться сильнее, быстрее, смотря прямо в глаза брату.

- Исмаэль, да-а, так хорошо, да-а... – стонет Валерка, и младший Русик понимает, что не ошибся.

- Мой любимый, мой красивый, такой горячий... Только мой, как же я люблю тебя, – говорит Исмаэль, целуя брата в шею, в подбородок, куда попадет.

- И я тебя люблю, – мгновенно отзывается Валера, переплетая их пальцы и уже смущённо заглядывая в глаза.

После нескольких глубоких толчков Исмаэля Валера бурно кончает, выкрикивая нежные глупости. И Исмаэлю сносит от этого крышу: от узких стенок, которые сейчас так сильно сдавили член внутри, от стона, от слов, сливающихся в «люблю», от жаркого, принадлежащего всецельно ему Валере. Он бурно изливается внутрь, сильно сжимая пальцы на бёдрах брата, оставляя синяки. Такого бурного оргазма Исмаэль ещё не испытывал, сил не осталось даже на то, чтобы просто выйти из брата. Поэтому он падает на Валерку, придавливая его всем своим немалым весом.

- Исми, - доносится откуда-то снизу.

Младший лениво поднимает голову и не может не улыбнуться: Валера смотрит на него своими кошачьими глазами с любовью и преданностью, даже не пытаясь это скрыть. И Исмаэль понимает, что выглядит сейчас, как полный придурок, но ему плевать, когда рядом тот, ради кого стоит жить.

Они оба знают, что сейчас произойдёт. Скорее всего, прилетит Захария и вернёт прежнего Валеру. Но ни один из братьев не видит в этом никакой проблемы. Просто на этот раз проделки пернатых, которые вечно пытаются что-то показать или доказать, оказались не такими уж бесполезными, подтолкнув братьев к тому, чего желали оба. Именно в этот раз Исмаэль был рад такому раскладу и, возможно, даже пожал бы руку вечно сующему нос не в свои дела архангелу.

Только интересно, зачем это небесным силам?

Над мёртвою бескрайней степью вьётся чёрный дым –
Неверных пожирает инквизиторское пламя...
На муки матери взирает малолетний сын,
И сердце наполняется кровавыми слезами.

Чрез стену красных языков он видит её лик -
Святой огонь уже успел разъесть местами кожу...
Сквозь гул и грязный смех толпы он слышит скорбный крик,
Но прекратить её страданья сам, увы, не может.

Свершилась казнь и в спешке люд разбрёлся по домам,
А там, где час назад костёр забвения горел,
Прижав горячую золу к трепещущим губам,
Несчастный сирота над прахом матери сидел.