Тайники души

Валера просыпается от того же, что и всегда: пальцы Исмаэля затягивают чёрный кожаный ошейник, больно впивающийся в горло при каждом глотке. Бороться с этим бесполезно, хотя первый месяц (или около того) он пытался. Поэтому он просто думает о снах, в которых ему виделась свобода.

Он больше не в Санкт-Петербурге и не в Москве, не в Волгограде и не в Новгороде, он вообще не в России. И даже не на Земле. И не под. Нет, Ад обосновался где-то ещё, где-то всего в паре дюймов от земного мира. Где-то не там.

Он в Аду. Он в Аду, в кровати Исмаэля, и он больше не охотник за сексом. Валерке нравится думать о себе, как о военнопленном. Хотя в животе всё сворачивается в тугой узел и утверждает об обратном.

Военнопленных можно выкупить. Или отпустить, ну или они могут сбежать. А Валера – собственность Исмаэля. Это расписано на его костях (и, твою мать, это было больно), оплетает душу (здесь легче, но если бы у Валеры был выбор – он предпочёл бы первое). Но самое главное - а может и нет – он находится под неусыпным взглядом брата.

Исмаэль неоднократно повторял, что теперь всё его внимание будет сосредоточено на Валере, и лучше бы ему привыкнуть к такому положению. И если это означает брать Валерку каждый день с собой в офис, на встречи и даже на линию фронта, то так оно и будет. Валера успокаивает себя тем, что многое знает о делах Исмаэля. И если ему когда-нибудь удастся сбежать, он использует эти знания.

- Доброе утро, - выдыхает Исмаэль, закончив застёгивать ошейник, и целует Валеру в уголок подбородка.

Валерка отталкивает его – Исмаэль разрешает (с утра у него всегда хорошее настроение, поэтому Валера рискует меньше).

- Ну, что сегодня в меню? – спрашивает Валерка, соскальзывая с кровати. – Парочка истязаний, десяток-другой пыточных кругов?

Он обнажён, и ощущает взгляд Исмаэля на своей заднице, засохшие следы его внимания между ягодицами и где-то глубоко внутри, его прежнее Я вздрагивает. Но нынешний Валера стал сильнее – он приспособился, научился закрывать глаза на подобное. Раньше он бы не смог.

- Мне нужно в офис, - отвечает Исмаэль с кровати.

Валерка смотрит на него через плечо и подбирает штаны (мягкий, струящийся чёрный шёлк: он знал, что не надо было так часто позволять Исмаэлю смотреть «Аладдина» в детстве). Сам Исмаэль в костюме. Чёрном, в белой рубашке и с чёрным галстуком. К галстуку прикреплён жёлтый значок - «смайлик».

Значок появился недавно, и Валере всё ещё приходится сдерживаться, чтобы не рассмеяться - взгляд, так или иначе, падает туда. Исмаэль мог бы придумать и другой способ извещать Валерку о смене своего настроения, не обязательно превращать его протесты в полный бред (когда он в третий раз оттолкнул Исмаэля чуть дальше, чем следовало, всё кончилось тем, что тот отымел его, ткнув лицом в ещё тёплые останки какой-то девушки).

А может, Исмаэль выбрал смайлик нарочно. Чтобы рассмешить Валерку, помочь ему расслабиться. Или, может, совсем повернулся, и решил, что значок настроения - самое верное решение. Но во всяком случае, это работает. Выражения «лиц» очень легко запомнить: жёлтое улыбающееся - Валерка может выпендриваться сколько вздумается, фиолетовое хитрое – Исмаэлю хочется потрахаться и без разницы, чем он, Исмаэль, занят, красное угрюмое – Валера ходит по тонкому льду, чёрное (даже не лицо, просто цвет, чёрный круг) – означает, что чья-то кровь (может Валеры) прольётся. Валерка надеется больше никогда не увидеть этот цвет.

- Можно я в душ первый? – спрашивает он, хотя знает ответ наперёд. В конце концов, это место Исмаэля: его желания - закон. Душ всего лишь место для успокоения, когда крышу сносит совсем и нужно хоть что-то нормальное. Если бы Исмаэль захотел, чтобы Валерка был чистым, он бы разбудил его соответствующим образом.

- Нет, - отвечает Исмаэль, опуская ноги на пол и поднимаясь. – Я хочу чувствовать свой запах на тебе пока работаю.

Валера отворачивается прежде, чем Исмаэль успеет заметить отвращение на его лице.

- Почему бы тебе просто не поссать на меня? – бормочет он.

- Если бы это помогло, я бы так и сделал.

Натягивая штаны одной рукой, Валерка показывает средний палец через плечо.

- Осторожнее, Валера.

Валера пристально смотрит на галстук брата - значок меняет цвет, где-то на промежуточной фазе, как будто не знает, что выбрать. Валерка уверен – меняется на фиолетовый вместо красного (по каким-то причинам его выходка действительно завела Исмаэля), но для члена в заднице ещё рановато, поэтому он прикусывает язык и затягивает шнурок на штанах. Ещё пара мгновений уходит на то, чтобы найти, куда прошлым вечером Исмаэль зашвырнул его рубашку. Но когда Валера тянется за ней, ткань испаряется под кончиками пальцев.

Он выдыхает ругательство, отступая. Он никогда не привыкнет к этой чертовщине. Никогда.

Исмаэль в ответ лишь весело ухмыляется. Значок опять жёлтый. Слава тебе, Господи!

- Что, без рубашки?

- Сегодня – да.

- Ага, продолжай в том же духе, и меня захотят абсолютно все, - говорит Валера, возвращаясь к столу, где, как обычно, ждёт завтрак. Вообще-то, это должно разозлить Исмаэля, выбить его из колеи, но он только смеётся.

- Чувак, это Ад. Они должны хотеть то, что никогда не получат.

Один – ноль в пользу Исмаэля. Ладно, завтрак. Наверное, это лучшая часть дня.

Кофе, бекон, оладьи, яйца, домашняя выпечка – прекрасно. Немного Рая. Не поймите превратно – ужин тоже тянет на пять звёзд, но он всегда омрачён ожиданием ночи, тем, что Валере придётся заснуть с членом брата, раскрывающим его. Ложка дёгтя в бочке мёда.

До этого момента ещё далеко, но приблизить его не составит труда. Пока Валера будет молчать и не перечить Исмаэлю, всё ещё может обойтись. Помогает это редко, но Валерка всегда оптимистично настроен, когда дело касается секса с братом-антихристом. Сейчас отлично работает принцип - лучше меньше, чем ничего.

Валера ест, пока Исмаэль валяет дурака, вытворяя всякие демонические фокусы: с помощью силы заправляет постель, собирает раскиданные вещи. Завтрак заканчивается.

Подбородок Валеры дёргается – еда исчезает в воздухе (здесь хоть что-нибудь реально? Он вообще ел сейчас?). Исмаэль подходит к нему с коротким серебряным поводком в руках.

- Время прогулки, ага?

Исмаэль хмурится.

- Ты не собака, - отвечает он, наклоняется и пристёгивает поводок.

- Да ладно? Что-то я как-то запутался. Со всеми этими ошейниками и поводками, - голос Валеры насквозь пропитан сарказмом. Здесь есть много вещей, которые он ненавидит куда больше, но ничто так не унижает. (Исмаэль водит его по Аду, а иногда даже по реальному миру). «Рядом», «Сидеть», «Лежать», быть послушным и тихим, как нашкодивший щенок.

Валерка ждёт, что Исмаэль, как всегда не обратит внимания, но вместо этого он нежно проводит по его волосам. В этом движении нет ни следа похоти. Значок на галстуке становится голубым – цвет, которого Валера не видел раньше. Это его тревожит, пока он не замечает, что «лицо» плачет. О, чёрт! Неужели Исмаэль всё ещё может грустить? Неужели до сих пор что-то может заставить его тянуться и успокаивать человека, который привязан к другому концу поводка?

- Это только для вида. Когда ты смиришься, всё будет по-другому. Хорошо?

- Хорошо. Эммм, это примерно через половину от никогда? – слова вылетают прежде, чем Валера успевает подумать. Он знает, что совершил ошибку – возможно дело в колком гневном тоне. Он понимает это ещё до того, как значок вспыхивает красным.

- Поднимайся, - отрезает Исмаэль. – Живо.

Он тянет за поводок, и Валерка дёргается, кривится – ошейник ещё больше врезается в шею: тут уже не проигнорируешь. Впрочем, он молчит. Вот же осёл, нет, скорее идиот. У него хватает ума понять разницу. Только полный идиот будет противоречить Исмаэлю в таком настроении. Однако когда Исмаэль тянет его через дверь, в широкую комнату, где стена к стене располагаются рабочие кабинки, в которых усердно трудятся демоны, Валера понимает, как его брат расстроен. Исмаэль - главный, и дверь всегда появляется там, где ему нужно пройти. Обычно она ведёт из спальни в кабинет.

Похоже на подвальные помещения офисов в Санкт-Петербурге (если, конечно, в Санкт-Петербургских офисах на стенах вместо картин висит окровавленная кожа, а по внутренней связи плывут страдальческие всхлипы вместо музыки).

Исмаэль знает, как сильно Валерка ненавидит все эти представления. Хитрые взгляды демонов пробираются под кожу и вызывают зуд, от них хочется спрятаться, скрыться. Это – наказание Валеры, за то, что он озвучил самый большой страх Исмаэля - Валера никогда не сломается, не сдастся, не примет.

Временами Валерка тоже этого боится – одному Богу известно, насколько было бы легче, стань он тем, кем надо Исмаэлю. Но он просто не умеет быть другим.

И если честно – такие наказания, только укрепляют его решение не сдаваться.

Исмаэль тащит его этаж за этажом по своему Адскому Центральному Офису. Ошейник впивается в кадык с каждым глотком, врезается в шею, когда он слишком медлит и Исмаэль дёргает за поводок. Взгляды сотни демонов подбираются к нему, заставляют потеть и сцеплять зубы. Потом на одной из лестничных площадок, Исмаэль прижимает его к стене, сжимает и покусывает его соски, пока они не припухают и не краснеют. Следующие три этажа Валера идёт с красным лицом, член отяжелел и ноет – эрекция натягивает мягкую ткань штанов. Демоны смотрят и хихикают, а Валерке хочется прибить Исмаэля, когда они останутся наедине.

Наконец, Исмаэль открывает дверь, и Валерка оказывается в привычной безопасности офиса – стены, обшитые деревянными панелями, шикарный ковёр, стол из красного дерева. И может здесь, подальше от любопытных глаз, ему и стало бы лучше, если бы он не был так зол. Валерка дожидается, пока Исмаэль закроет дверь (всё же брат не выносит на всеобщее обозрение того, что Валера совсем бы не выдержал, а сам Валерка злится не на столько, чтобы позволить демонам смотреть), разворачивается и бьёт.

От удара голову Исмаэля слегка мотает в сторону, он, защищаясь, вскидывает плечи и прижимает руку к челюсти и смотрит на Валерку ни то с удивлением, ни то болью, ни то злостью.

- Не поступай так со мной больше! – Валера хватается за поводок, пытаясь выдернуть его из рук брата.

Глаза Исмаэля наполняются гневом, и он дёргает Валеру на себя. Отсюда не видно цвет значка, но он точно красный. Или чёрный. Да, Исмаэль выглядит достаточно разъярённым для чёрного. Ну вот, Валерка совершенно точно вляпался, и раз его накажут в любом случае, то терять уже нечего. Он пытается заехать правым коленом брату в пах, но тот блокирует выпад и повергает Валеру на колени одним мощным ударом.

Боль ещё не прошла, когда начинают сыпаться удары плетью: жгучие, тонкие линии через спину заставляют его вздрагивать. Следов, конечно, не останется – никогда не остаётся - но всё равно чертовски больно. Когда Исмаэль заканчивает, Валера тяжело дышит и пот с него течёт в три ручья.

- Ты пытаешься заставить меня убить тебя? – спрашивает Исмаэль. – Ты?

Валера поднимает глаза, видит, как значок мечется между красным и чёрным, и, к удивлению, голубым. Валерка плюёт в него.

Исмаэль пристально смотрит, лицо ничего не выражает, значок всё ещё «думает» и останавливается на чёрном.

Валера ждёт новых ударов, но вместо того, чтобы стегать вновь, Исмаэль привязывает его к кольцу, появившемуся в воздухе. Узел кожаного ремня, сдерживающего руки, кажется обманчиво свободным, но Валерка по опыту знает – попробуй он вырваться, ничего не выйдет. Живот сведёт судорогой, и желудок вывернет наизнанку.

Исмаэль приседает перед ним, запрокидывая ему голову.

- Ты думаешь, мне это нравится? – рычит он. – Ты думаешь, мне нравится причинять тебе боль? Унижать тебя? Я могу прикончить тебя в одну чёртову секунду, если захочу. Я могу оторвать мясо от твоих костей, расплавить тебя, вскипятить кровь, а потом заново собрать и начать сначала. Я могу разрисовать твою кожу болью, если захочу. Могу разорвать тебя на части, а всё, что останется тебе – плеваться.

Сердце Валеры колотится в груди – он никогда не видел Исмаэля таким. Никогда – но ему всё равно удаётся проворчать:

- Сделай это уже, твою мать.

Исмаэль смотрит на него мгновение, глаза горят. Как же он зол. Валера ждёт новых пыток. Но вместо этого Исмаэль отпускает его и выходит, хлопнув дверью. Первый раз за то время, что кажется годами.

Исмаэль возвращается спустя пару часов. Капли крови разлетелись по костюму и забрызгали жёлтое улыбающееся «лицо» значка. Валера молча смотрит на брата, пока тот моет руки в маленькой раковине в углу. Он всё ещё сдерживается, когда Исмаэль садится за лэптоп и начинает печатать.

Наконец, когда становится очевидно, что Исмаэль не заговорит первым, Валерка спрашивает:

- Сколько?

- Пара сотен, - отвечает Исмаэль, его пальцы продолжают танцевать по клавишам.

Проклятье, - думает Валерка, и беспомощная ярость, сожаление, страх требуют выхода. Он со всей силы бьёт кулаком в пол, достаточно, чтобы выбить хотя бы один сустав. Боль моментальная, обжигающая, но всего лишь на мгновение, потом она исчезает, а сустав встаёт на место.

- Ты знаешь, что так нельзя делать, - говорит Исмаэль, но его тон спокоен и он продолжает печатать.

Валерка смеётся немного дико.

- Потому что ты единственный, кто может причинять мне боль? Так?

Исмаэль сжимает зубы, но молчит.

- Ответь!

Пальцы Исмаэля, наконец, замирают, но на Валерку он так и не смотрит.

- Прости меня. Я не должен был, просто вышел из себя. Этого больше не повторится.

Клавиши под пальцами Исмаэля опять начинают выстукивать: клик-клак.

Валера прислоняется головой к столу, закрывает глаза. Он думает обо всех тех людях, на которых Исмаэль вылил свой гнев. Обо всех тех, кого он убил.

Он думает – где. Кем они были.

- Никем, - говорит Исмаэль. Это, вроде как, должно помочь.

- Что, чёрт возьми, ты хочешь от меня? – вяло спрашивает Валерка, не открывая глаз.

Может быть, Исмаэль хочет сломить его, сделать его неким подобием послушного домашнего животного, но это никак не вяжется с происходящим.

Потому что Исмаэль прав. Если он захочет – он его сломает. В момент.

- Ты впервые спрашиваешь меня об этом, - Валерка больше не слышит постукивания клавиш.

- Ты ответишь?

Исмаэль молчит пару секунд, а потом произносит:

- Не сейчас. Мне нужно отправить письмо и просмотреть таблицы.

Письмо. Таблицы. Это, чёрт побери, так обыденно, что хочется кричать. Ему интересно, на что походил Ад, пока не пришёл Исмаэль со своим последовательным адвокатским умом. Что здесь было до того, как стало королевством его брата?

Темница? Какой-то мрачный, средневековый замок с залитыми кровью стенами и комнатами и гнилыми полами? Или вообще что-то настолько страшное, что и представить нельзя.

- Может, хочешь почитать книгу? – спрашивает Исмаэль. – Или журнал?

Обычно Валерка принимает предложение – стоять на коленях, пока Исмаэль работает, чертовски скучно, но сегодня он качает головой:

- Нет.

- Кино? – предлагает Исмаэль. И это так удивляет Валерку, что он открывает глаза и привстаёт на коленях, чтобы лучше разглядеть брата.

- Хмм... а какое?

На встревоженном лице Исмаэля появляется широкая улыбка, и он достаёт что-то маленькое и серебристое из ящика. И толкает это по столу в сторону Валеры. Тот с безразличием смотрит на вещицу и поднимает взгляд на Исмаэля. Его яркая улыбка становится неуверенной.

- Это, эм, АйПод.

- Я знаю, что такое сраный АйПод, Исмаэль.

- Ой. Ну да. Да. Конечно.

Осторожно, всё ещё ожидая какого-то подвоха, Валерка тянется и берёт устройство. Он ещё не сталкивался с такими вещами близко, но эта штука кажется не совсем... в порядке? Не совсем нормальной.

- Мои парни из R&D усовершенствовали его, - отвечает Исмаэль, может, прочитал вопрос по лицу Валеры, а может, просто покопался у него в голове. Он особо не распространяется, откуда берёт информацию. - Просто назови фильм, который хочешь посмотреть, и он начнётся. А, там ещё есть ТВ. Ловит неплохо.

- Что-то ещё? Может ещё есть Пытковиденье? Могу я посмотреть, как твои парни из R&D развлекаются на выходных?

Радостное оживление исчезает с лица Исмаэля и из уголков его глаз, а значок становится красным. Валера уже достаточно побесил Исмаэля за один день – вынудил его устроить бойню, поэтому он затыкается и опускает глаза.

- Спасибо, - бормочет Валерка.

- Обращайся, - голос резкий и холодный, через секунду Валера слышит стук клавиш. Возможно, строчит приказы на фронт.

Он садится, опирается спиной о стол и вставляет в уши маленькие белые наушники.

Сидит так пару минут, уставившись в пустой экран, теребит ткань штанов, думает, что же посмотреть. Наконец, произносит «Аладдин», отчасти из-за того, что хуже от этого не станет, а от части - потому что больше не может ни о чём думать.

Когда «Аладдин» заканчивается, на Валеру накатывает ностальгия, и он решается попросить «Гремлины» (Исмаэль постоянно перематывал страшные моменты), затем переключается на ТВ и смотрит «Спасённые звонком». Как же Келли возбуждала его.

Экран мерцает и потухает, Валерка моргает и задерживает дыхание – вспоминает, где он.

И о чём он думал? Блядь. Блядь, Исмаэль убьёт его.

- Эй, приятель, извини, что прерываю, но еду принесли.

Отсюда Исмаэля не видно, но его голос звучит расслабленно, и Валерка позволяет себе выдохнуть.

Это просто обед: Исмаэль не шпионил за его мыслями и не сходил с ума от беспричинной ревности. И правда, теперь, когда Валера задумался об этом, он чувствует запах еды, что заказал Исмаэль (или создал: Валерка не совсем уверен, как это работает).

Он вытаскивает наушники и откладывает АйПод, потягивается. От долгого сидения в одной позе затекли ноги. Но не слишком сильно, поэтому через секунду ему удаётся встать на колени. Раньше это было оскорбительно, но сейчас всего лишь отдаётся слабой болью, Валера спокойно встречается взглядом с братом.

- Что сегодня? – спрашивает он, пытаясь определить настроение Исмаэля по выражению лица, а если не удастся, кинуть взгляд на значок и убедиться, что он не фиолетовый.

- Сырный суп с брокколи и твои любимые огуречные сэндвичи, - отвечает Исмаэль. Значок ещё не фиолетовый – но походу дела набирает цвет. Вашу мать!!!

Всем своим видом Валера стремится показать Исмаэлю, чтобы засунул свои сэндвичи туда, где солнце не светит... ужин его самое нелюбимое время, а обед приближается с каждой секундой), но еда так восхитительно пахнет, что желудок предательски урчит.

Исмаэль смеётся и наклоняется, чтобы отвязать его от кольца. Рывком поднимает на ноги, и Валерка обходит стол с другой стороны. От крови на костюме Исмаэля как-то не по себе, но всё больше проявляющийся фиолетовый цвет значка напрягает куда больше.

- Я, э-э-э, я не голоден.

Исмаэль смотрит на него в замешательстве, следит за его взглядом и мельком осматривает себя. Понимание вспыхивает на его лице, и пятна крови исчезают.

- Лучше?

Нет, нет и нет – значок совсем не выглядит жёлтым. А Валерке так хочется, чтобы это был просто обед. Но он по опыту знает, что лучше не спорить. Тогда всё выходит терпимее. Заканчивается быстрее. И может даже обойдётся петтингом.

- Ага, - лжёт он, и позволяет Исмаэлю притянуть себя.

Валерка сбился со счёта сколько раз так было, но всё ещё, сидя на коленях брата, он испытывает неловкость – он взрослый, чёрт возьми, не ребёнок. До сих пор он не знает, что ему сделать – полностью опуститься на колени Исмаэля (и прижаться к его члену) или перенести свой вес на напряжённые ноги.

Пока Валера обдумывает эти два варианта, Исмаэль решает всё за него, кладёт руку ему низко на живот и усаживает поудобнее. Исмаэль уже твёрдый – член торчит под задницей Валеры. Это очень плохо. Валерка тяжело сглатывает, когда Исмаэль сдвигает его чуть ниже, задумчиво поглаживая голый живот мягким кожаным поводком.

- Ну, - шепчет Исмаэль, проводит носом по шее Валеры, - с чего начнём?

Валерка смотрит вниз на дымящуюся чашку с супом окружённую маленькими сэндвичами. Суп пахнет так охрененно фантастически, что он уже хочет попросить его. И тут понимает – ложки нет. Не понятно, что это значит, но явно ничего хорошего.

- Я действительно не голоден, - пытается он встать. Рука Исмаэля надавливает сильнее.

- Всего пару кусочков, - уверяет Исмаэль, - начнём с сэндвичей, ладно?

И не дожидаясь ответа, берёт бутерброд и подносит ко рту Валеры.

Валерка не помнит, пахло ли так что-нибудь там, Наверху. Но здесь, от аромата свежего хлеба, резкого запаха майонеза, огурца и чего-то хрустящего сносит крышу. В животе урчит ещё сильнее, и Исмаэль посмеивается.

Твою мать. Валерка закрывает глаза и открывает рот, наклоняется. Он слега смещается, и член Исмаэля оказывается точно между его ягодицами. Исмаэль резко выдыхает. Ну, собственно, как всегда.

- Хороший мальчик, - мурлычет брат, слегка покусывая Валерку за горло.

- Я старше тебя, придурок, - бормочет Валера, и резко отворачивается, прежде чем решить, что делать дальше, когда член Исмаэля толкнётся в него.

Дыхание Исмаэля сбивается, и он тихо стонет, упорно сдвигая Валеру ниже и делая первый толчок.

- А у меня поводок, - напоминает Исмаэль хриплым голосом, от которого живот Валеры сводит.

Исмаэль, дразня, проводит поводком по соскам Валеры: от скольжения гладкой кожи и холодных звеньев цепи они болезненно напрягаются.

Член оживает, и Валерка ненавидит это, ненавидит себя, и ненавидит Исмаэля, который оказывает на него такой эффект.

- Ещё кусочек, крошка? – намеренно. Вызов, который Валера не может принять, лицо горит.

- Какая же ты сучка!

- Ммм, не думаю, - мурлычет Исмаэль. Натягивает поводок сильнее, ошейник врезается в горло, толкается ещё раз: настойчивое, волнообразное движение, Валере ничего не остаётся, как поддаться.

Сучий потрох, думается Валерке, но он прикусывает язык. Он вообще не собирается говорить. Не сейчас, когда каждое слово распалит Исмаэля ещё больше. Главное сейчас, пройти через это, не возбуждая брата лишний раз.

Так и не дождавшись ответа, Исмаэль ухмыляется и берёт ещё один сэндвич.

- Открой пошире, - шепчет он, проводя языком по мочке уха Валеры.

Валера подчиняется и позволяет положить сэндвич себе в рот. Он пытается сосредоточиться на потрясающем вкусе, но это сложно, когда тебе так мешают: Исмаэль раз за разом проводит поводком по соскам, крепко придерживая Валеру и продолжая в него толкаться.

Член Валеры уже затвердел и тянет. Обоняние Исмаэля сейчас так обострилось, что он просто обязан почувствовать возбуждение, окружившее Валерку ароматом духов.

Исмаэль скармливает ему сэндвич за сэндвичем, и вдруг, наконец-то, останавливается.

Валерка осторожно открывает глаза, закрывшиеся помимо воли, и пытается восстановить дыхание. Сэндвичи закончились, остался только суп, всё ещё дымящийся. Он и не остынет, если Исмаэль не захочет.

- Всё ещё голоден? – шепчет он Валерке на ухо.

О да, Боже помоги, суп пахнет ещё лучше, чем бутерброды. Исмаэль целует Валеру в щёку, и он ощущает, как губы его брата расползаются в улыбке. Исмаэль заставляет чашку повиснуть в воздухе. Затем убирает руку с Валеркиного живота и обмакивает два пальца в суп. Валера немигающим взглядом следит за этим, сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

- Ты, должно быть, шутишь.

Исмаэль хихикает в ответ и начинает посасывать мочку. Валера сглатывает стон, который готов вырваться – ему хочется, чтобы Исмаэль сосал его член, а не ухо. Он резко выдыхает и открывает рот – пальцы Исмаэля скользят внутрь. Суп на вкус просто фантастический, как в рекламе, а Исмаэль тянет зубами Валеру за ухо, и Валерке всё равно.

Не думая о последствиях, он начинает посасывать пальцы Исмаэля, чтобы ещё больше ощутить этот фантастический вкус. Валерка проталкивает язык между ними, вылизывая ложбинку. Облизывает костяшки, подушечки и протестующее стонет, когда Исмаэль убирает пальцы. Через секунду они возвращаются, и Валерка продолжает с ещё большим энтузиазмом. Это неправильно, но раз есть только один способ получить чёртов суп – Валерка готов поиграть в послушную собачку. Он так сосредоточен на еде, что даже не замечает, как не только позволяет Исмаэлю толкаться в него, но и сам активно подмахивает. Исмаэль нашёптывает ободрительные слова:

- Да-да, вот так, хороший мальчик, вылижи их начисто.

У Валеры стоит так, что больно. Когда он, наконец, осознаёт, что делает, что позади него Исмаэль и они в Аду, а между их «милыми» встречами, Исмаэль на части рвёт мир, Валерка, не давая себе времени передумать, кусает брата. Сильно.

Тот моментально выдёргивает пальцы:

- Сукин сын! Больно же!

- Отлично! – отвечает Валера, пытаясь слезть с колен. – Ты обещал не применять ко мне свою силу, ты, блядь, обещал...

- Не обещал! – шипит Исмаэль, пытаясь удержать Валерку на месте.

- Чушь! – рычит Валера, вырываясь ещё отчаяннее.

Миска с супом падает на пол, когда Исмаэль перестаёт держать её. Он толкает сопротивляющегося Валеру на стол, обхватывает голову и опускает вниз. Бёдра Исмаэля прижимаются к бёдрам Валеры, удерживая на месте, и всё, что остаётся Валерке - отталкиваться одной рукой от стола, другой - от брата. Исмаэль некоторое время это терпит, но потом дёргает поводок на себя, тела сливаются в единое целое. Ошейник впивается в горло, душит.

- А сейчас, послушай меня, упёртый сукин сын. Я не собираюсь больше повторять, - зло выплёвывает Исмаэль. – Я обещал, что не буду заставлять тебя. И я держу слово. Всё, что сейчас произошло – по твоей собственной воле.

- Да, конечно, - Валерка тяжело дышит, - меня домогается мой младший брат!

- Тебе же нравится, Валера, – и рука Исмаэля пробирается в штаны к Валере, поглаживает его член, медленными уверенными движениями.

- Ммхх.. - мычит Валерка, и это явно не похоже на «нет», которое он собирался произнести.

- Что бесит тебя больше? – шепчет Исмаэль. – То, что ты не можешь остановить меня или то, что тебе всё это нравится?

- Пошёл ты на хуй, - вырывается у Валеры, и он знает, что не следовало этого говорить. Исмаэль отпускает его член и толкает на стол.

- Правильный глагол, неправильное местоимение, - отвечает Исмаэль, прижимая одну руку к спине Валеры. – Но дополнительный балл тебе за энтузиазм.

- Отпусти меня! – злится Валера. Но Исмаэль просто сдёргивает с него штаны. Да, это объясняет одержимость Исмаэля Аладдином. Лёгкий доступ.

Обе руки Исмаэля заняты – одной он удерживает Валеру, а другой его штаны – но Валерка всё равно слышит звук расстёгивающейся молнии, пульс учащается. От мысли, что Исмаэль расстёгивает ширинку с помощью силы, член Валеры дёргается, хотя и прижат к столу. Ещё одно доказательство, что Исмаэль управляет мыслями.

Исмаэль не заботится о подготовке или смазке. Никогда. Сначала он просто надавливает на задницу Валеры, а потом он уже внутри: горячий и твёрдый, его так много, что невозможно удержать болезненный вскрик. Исмаэль входит по самые яйца и замирает.

- Попроси меня.

- Ты совсем рехнулся? – возмущается Валера, прикладывая все усилия, чтобы не поддаться, пока тело привыкает к вторжению.

- Я не позволю, чтобы ты лгал самому себе, - лёгкое напряжение в голосе выдаёт, как тяжело Исмаэлю сдерживаться.

- Нет! – возражает Валера. – Я тысячу раз тебе говорил, я не хочу этого! Проклятье, Исмаэль, я не гей!

- Ты можешь и не быть геем. Но ты хочешь этого. Ты хочешь меня. Я чувствую. Давай, скажи.

Он резко выходит и входит вновь.

- Меня тошнит от тебя, - задыхается Валерка, хватаясь за край стола. Ему не нужно видеть значок брата, чтобы знать, что тёмно-синий граничит с чёрным.

Ему нужно, чтоб Исмаэль пару раз хорошенько его трахнул.

- Скажи.

Валере требуется несколько секунд, чтобы вновь обрести дар речи, но он отвечает:

- Как я тебя ненавижу.

Исмаэль опять входит в него, и сейчас Валерка опустошён настолько, что не чувствует ничего, кроме удовольствия.

Он опускает голову, прижимаясь лбом к прохладному дереву, но Исмаэль сильно натягивает поводок вместе с новым толчком.

- Скажи, - требует он, сжимая рукой ошейник.

Исмаэль толкается в него под новым углом, так правильно упираясь членом в ту сладкую, трепещущую точку, которую Валера одновременно любит и ненавидит. Но в ответ вырывается лишь стон.

- Скажи мне, Валерка, или ты не получишь того, чего, мы оба знаем, ты хочешь.

- Исмаэль, - задыхается Валера, Исмаэль вновь в него входит, он думает – просто сделай это.

- Не-е-ет. Я хочу слышать, как слова вылетают из твоего прекрасного ротика, детка. Я хочу, чтобы ты произнёс это, чтобы потом не смог отказаться.

Исмаэль входит в него медленными, требовательными точками, а Валера хочет по-другому – сильно, быстро, грубо. Именно этим он связан, скован, именно поэтому он не может ничего отрицать. Ему только и остаётся что разлепить губы и прошептать:

- Трахни меня.

- Ещё раз и громче, - приказывает Исмаэль, дёргая за поводок.

- Я х-хочу, чтобы ты трахнул меня, - выдавливает Валера. – Я ненавижу тебя за то, что ты заставляешь меня это чувствовать. Но да, мне нужно, чтоб ты меня трахнул. Счастлив теперь, ёбнутый садист?

- Нет, - Исмаэль скользит пальцами под ошейник – он неприятно вдавливается в горло. – Но на сегодня достаточно. – И начинает вбиваться в Валеру по-настоящему, покусывая плечо и уголок подбородка.

Валера подаётся назад. Он подмахивает. Это ужасно. Это ужасно, противно, словно наложили проклятье, и чувство такое, будто он сейчас взорвётся. Он хочет вспомнить, как это было в первый раз – чистый ужас и отвращение, но он не может. И чем больше Валера притворяется, что ему не хочется секса с Исмаэлем, тем больше он желает обратного.

Исмаэль вдруг замедляется - нечестно, Валерка возмущается.

- Шшш, всё будет, - Исмаэль вытаскивает пальцы из-под ошейника и проводит ими по подрагивающей спине Валеры.

- Помнишь, о чём ты спросил меня раньше? О том, что мне нужно от тебя?

- Иисусе, Исми, мы не можем... не можем поговорить об этом позже?

Валера толкается назад, чтоб закончить начатое, но Исмаэль отталкивает его обратно.

Валерку бесит такое положение вещей, ему хочется пожаловаться, но Исмаэль почти полностью выходит, только толстая головка его члена держит Валеру раскрытым.

Извращенец.

- Ты злобный сукин сын, - бурчит Валерка.

- Мне не нужно домашнее животное, - тон Исмаэля будничный, а сам он сантиметр за сантиметром возвращается в агонизирующее Валерино тело.

Валерку потряхивает – Исмаэль полностью вошёл в него. А потом он стонет – Исмаэль подаётся обратно.

– Я хочу, чтобы ты осознал это для себя, - продолжает Исмаэль, входя в брата.

- Исмаэль, просто... Блядь! Да мне посрать! Просто трахни меня, наконец!

Снова это долгое движение:

- Раб мне тоже не нужен.

Несмотря на напряжение, Валерка смеётся:

- Сраный лжец.

- Ты думаешь, я спустил бы тебе с рук всё твоё хамство, если бы захотел сломить тебя? – спрашивает Исмаэль, не сбавляя жёсткий темп. - Думаешь, я бы позволил вообще возражать мне?

Господи Боже, он реально думает, что Валера сейчас может соображать?

- Пожалуйста, - шепчет он, и тогда Исмаэль проникает глубже и замирает.

Он накрывает Валерку собой – линии тел идеально совпадают. Валера чувствует, как в спину впивается значок, чувствует мягкое прикосновение одежды. Ждёт, когда Исмаэль задвигается снова, но тот просто лежит. У него даже дыхание не сбилось - извращенец: можно было бы решить, что он заснул, если бы не рука, поглаживающая Валеру по волосам.

- Что, мать твою, ты хочешь? – в итоге рычит Валерка, подразумевая «Что мне сделать, чтоб ты меня, наконец, трахнул?». Но Исмаэль не двигается.

- Мне нужен Супруг, Валера, - отвечает Исмаэль почти нежно. – Мне нужен кто-то, кто встанет на мою сторону, как равный, как союзник. Но для начала тебе нужно научиться уважению. Ты должен принять то, что мы по разные стороны баррикады. Теперь правила изменились, их ты тоже должен выучить.

Валера даже не подумал бы, что его пыл может что-то охладить, но Исмаэль подобрал нужные слова. В глазах застывает ужас. Валера пытается осмыслить только что услышанное. Пытается – ничего не выходит. Пытается представить – как можно, так беззаботно относиться к человеческой жизни, как новая версия его брата. Как это, стоять во главе Дьявольской Армии против всех.

- Нет, - выдыхает он, вздрагивая, в груди расползается холод.

- Ммм, я знаю, это пока не входит в твои планы, но ничего. Я буду заниматься с тобой столько, сколько нужно, обещаю, - он нежно целует Валеру в щёку. – Если же мне придётся выслушивать твоё нытьё, пока я буду учить тебя быть хорошим убийцей, то придётся попросить о компенсации.

Пробравшись рукой под Валеру, он нежно, но сильно сжимает его член.

- Нет, - твёрже отвечает Валерка, пытаясь вырваться. Бесполезно: Исмаэль сильно давит и не двигается. Его член внутри соединяет их воедино.

- Когда ты выучишь это, - неустанно продолжает Исмаэль, - когда изголодаешься по мне так же, как и я по тебе, мы сможем идти дальше.

- Не поступай так со мной, Исми, - просит Валера. Он чувствует, как по лицу текут слёзы: отчаяние, которое он не испытывал с того самого первого дня, с самого первого раза, убивает его. Он понял, насколько серьёзно настроен Исмаэль, понял насколько всё реально, понял, что не проснётся.

- Шшш, детка, - говорит ему Исмаэль, слизывая солёную дорожку с щеки Валеры, и начинает двигаться, - я буду нежным.

- Нет, я не хочу... чёрт, просто... просто убей меня! Пожалуйста, не поступай со мной так, Исми, пожалуйста.

- Шшш, - успокаивает Исмаэль, и его воркующий тон никак не сочетается с жёсткими толчками.

Валере хочется ненавидеть – он умоляет об этом – но всё равно отзывается. В точности так, как учит Исмаэль. Сколько месяцев ещё пройдёт прежде чем он станет звёздным учеником, каким хочет видеть его Исмаэль, и брат решит, что настала пора следующего этапа? Три месяца? Четыре? Уж точно не пять.

Валера ничего не слышит, кроме собственных просьб – чтобы Исмаэль остановился, отпустил его, убил его, не делал этого – и удивляется, когда Исмаэль затыкает ему рот рукой.

Темп слегка замедляется, и тут же Валера слышит голос брата:

- Войдите.

Что? Нет. Не сейчас, когда по щекам бегут слёзы, а член Исмаэля внутри него. Валера борется, пытаясь скинуть Исмаэля, убрать его руку со рта. Шёлковая верёвка, появившаяся из воздуха, приматывает его за запястья к столу. Зажимая Валере рот одной рукой, Исмаэль выпрямляется и прижимает другую к его копчику. Удерживая его и не собираясь отпускать.

- Ммпфмфп, - отчаянно кричит Валерка и зажмуривается, когда открывается дверь.

Из-за этого у него кружится голова. Нужно сосредоточиться на ритмичном скольжении члена, на вкусе и запахе руки брата в носу и во рту, резком звуке собственного дыхания – это лучше, чем смотреть, как всё рушится.

- Да? – произносит над ним Исмаэль.

Повисает пауза, и Валерка знает, что лакей только что побеспокоивший их, рассматривает представшую перед ним картину. Знакомый голос говорит:

- Мы нашли вашего отца.

Господи. Конечно. Валерке же мало на сегодня.

На мгновение грудь болезненно, невыносимо сдавливает, Валера перестаёт сопротивляться и безвольно обвисает. Глупо надеяться, но, может, если он не будет двигаться, никто больше не станет на него смотреть. Может, он потеряет интерес.

- Где он? – спрашивает Исмаэль. Он изменяет угол проникновения, чтобы точно касаться простаты Валеры. Ему никогда не нравилось трахать послушного Валеру. Ублюдок, он специально так делает. Он вынуждает Валеру отреагировать. У него всегда получается.

Валера вздрагивает от первого прикосновения призрачного рта к яйцам. Вздрагивает снова, когда иллюзорная жаркая гладкость обхватывает член. Рты посасывают и покусывают соски – это невозможно - грудь плотно прижата к столу. Он стонет в братову руку, влажно, глухо, и начинает двигаться вместе с ним.

Лакей говорит что-то о Пскове и церкви, и Валере надо бы уделить этому больше внимания, потому что это о папе – самом близком человеке, что у него остался. Но он может думать только о том, что Исмаэль вытворяет с его телом. Он даже не замечает, когда лакей уходит, понимает это, только когда Исмаэль усиливает толчки. Или когда верёвка исчезает, а Исмаэль выходит из него и меняет позицию, перевернув Валерку. Ноги разведены мучительно широко, таблицы и карандаши разлетаются в разные стороны, когда Исмаэль начинает вбиваться в брата. Когда Валера, наконец-то, кончает, за секунды до брата, он хрипит от криков. Исмаэль выходит из него.

Бёдра Валеры, обхватившие талию Исмаэля, дрожат, сам он в полубессознательном, шоковом состоянии, а Исмаэль слизывает пот с его груди. Валерка всё ещё плачет, но не помнит почему, может, потому, что ему ещё никогда не было так хорошо.

- Шшш, - тёплый голос, в нём слышится гордость. – Ты молодец. Ты такой молодец, малыш.

От похвалы в груди разливается тепло, и он склоняется к ласковой руке Исмаэля, пока тот нажимает кнопку на селекторе.

- Я отведу Валерку домой.

- Сейчас? – слышится удивлённый голос секретаря.

Валера моргает, уставившись в потолок, пытаясь сосредоточиться, но с такими ласками это невозможно.

- Да, сейчас. Ещё пара минут - и он потеряет сознание, я не могу позволить ему...

- Я знаю, ты не можешь нарушить условия, Исмаэль. Я-то тебя этому и научил, помнишь? Просто...

Он вздыхает, Исмаэль проводит рукой по бедру Валеры, спускаясь ниже. Валерка бездумно разводит ноги и получает вознаграждение – Исмаэль кончиками пальцев дотрагивается до его раскрытого входа.

- Научись контролировать себя, - продолжает голос. - Ты не можешь всё время сбегать пораньше, только потому, что решил оттрахать братца до полусмерти.

- Всего лишь раз, - и раздражение в его голосе заставляет Валерку напрячься. Тогда пальцы Исмаэля проникают глубже, поглаживая, и Валера успокаивается. – Я первый раз ухожу раньше.

- Нажми посильнее и сломаешь, - Валерка лениво прогибается, когда пальцы Исмаэля находят то сладкое, чувствительное местечко и надавливают на него.

- Я осторожен. Вы же ничего не сделали с отцом? А?

- Да.

- Мы ничего не сделали! Никто не собирается его трогать, пока твой драгоценный Супруг не будет готов с ним поиграть. Но я всё равно думаю, что это ошибка. Ты не можешь отпустить кого-то вроде вашего отца.

- Мне срать, что ты думаешь. Я берегу его для Валеры. И хватит. Не беспокой меня, если только ангелы опять не нападут.

Наступает тишина, слышно лишь тяжёлое дыхание Исмаэля и слабые стоны Валеры, когда по его телу от пальцев Исми разбегаются искорки удовольствия. Всё тускнеет, исчезая в мягкой дремотной дымке. Исмаэль вытаскивает пальцы, и Валерка издаёт сонный протестующий звук.

- Пойдём-ка, приятель, отведём тебя домой, - и Валера чувствует, как его приподнимают. Он цепляется за брата, немного встревоженный тем, что висит в воздухе. Ему хватает сил только на то, чтобы взглянуть, как мягко улыбается ему брат, потом он закрывает глаза и утыкается Исмаэлю в грудь.

Исмаэль проносит его несколько шагов, останавливается и идёт дальше. Потом кладёт Валеру в мягкие складки одеяла.

- Ммм, - мычит Валерка, перекатываясь на свою сторону и подтаскивая подушку поближе. Позади него кровать прогибается.

- Ещё пару минуток, - Исмаэль трясёт его за плечо.

Валерка удобнее устраивается на подушке, абсолютно игнорируя брата. Тогда Исмаэль сильно толкает его, выдёргивая из сна.

- Ай! – вскидывается Валера, моргая. – Ну что ещё?

- Тебе ещё нельзя спать, - отвечает Исмаэль и проскальзывает в постель рядом с ним.

- С какого хрена нет? – вопрос звучит вяло. Боже, он так устал...

- Просто, - Исмаэль перекатывает его на живот, двигает левую ногу вперёд, - ага, вот так.

Валера чувствует слабое давление, а потом член брата легко проскальзывает внутрь. Валера всё ещё возбуждён и поэтому стонет, пытаясь оттолкнуться. Но Исмаэль кладёт руку ему на живот и притягивает ближе.

- Ладно, - говорит Исмаэль, снимая ошейник другой рукой. – Ладно, вот теперь спи.

- Не собираюсь, мать твою... во мне...

Но слова Валеры бессмысленны, он не знает, зачем возражает. Возбуждение и чувство удовлетворённости окатывают его – ошейник сменяется сжимающей рукой брата, а внутри, почти незаметными толчками, движется член Исмаэля.

- Хорошо, правда? – Исмаэль мокро целует Валеру в ухо. – Тебе так хорошо.

- Хорошо, - эхом бездумно отзывается Валера, прижимаясь к брату сильнее.

- Вот именно, - Исмаэль поглаживает живот и член Валеры, пока сам медленно двигается в нём.

Валера так и засыпает. И впервые его сны собраны воедино. Погрузившись в ощущения собственного тела, он не мечтает о полях, трассах или барах. Он мечтает об огне, лижущем кожу, о замутнённом кровью океане, плещущемся внутри него. Мечтает о беспокойных руках брата, о горящих золотых глазах Исми.

И ему кажется, будто он любим.

Господь дал дар, оставить в жизни след.
И с упованием исполняя эту мессу.
Я, ни желал ни разу звон монет.
Я, приоткрыть решил сию завесу.

А суть лишь в том, что я, воздать хвалу.
Хотел лишь одному в туманном свете.
Я, согревал теплом его в пургу.
Превозносил в любом своём куплете.

Я оды посвящал, и всё мечтал.
Наивный был, я, рос и верил в чудо.
Я думал, что он был мой идеал.
А оказалось, просто он Иуда.

Я, замечал лишь отблеск лунной суи.
Я, жил во тьме, не спал я по ночам.
Вы, мысли, меня подло обманули.
Желал к его дотронуться плечам.

Я, слёзы лил, горстями изумрудов.
Писал слова в скрижали, я, свои.
Переливал любовь с пустых сосудов.
А с глаз всё лились, капали дожди.

Пусть канет всё, в минулое отчасти.
Чуть позже, я с годами улыбнусь.
И что любви я каюсь были страсти.
От прошлого, конечно отмахнусь.

P.S. Моему Чёрному Брату в Тёмный Валентинов День.