Животные инстинкты

Валера:

Как и следовало ожидать, мы вваливаемся в дом, руки в волосах друг друга, губы повсюду. Его тело такое тёплое, кожа шёлковая, и Дэн охрененно пахнет.

Дэн сегодня во главе, он ведёт меня по коридору прямо в мою комнату.

Его губы выглядят покусанными, щёки розовые. Его волосы выбились из нормального состояния, и небольшие прядки спадают на его лицо и глаза.

– Охуенно, – говорю я и притягиваю его для поцелуя. Наши ноги заплетаются на деревянном полу, и мне интересно, хватит ли мне времени трахнуть его прямо здесь, перегнув через диван, или чтобы его руки упирались в стену, а крики разносились бы по всей комнате. Я кружу пальцем вокруг его соска, и Дэн стонет.

– М-м-м...

Мы заходим ко мне, и я закрываю дверь на замок.

– На кровать, – говорю я.

Дэн разрывает поцелуй и – к моему удивлению – делает всё, как я сказал, эффектно снимает обувь и забирается на матрас. Я пересекаю комнату и встаю над ним, наши взгляды встречаются, когда я расстёгиваю ремень.

– Раздевайся.

Дэн кивает, и мы оба начинаем раздеваться: сначала рубашки, потом его брюки, мои джинсы. Он раздевается медленно, но не показательно, а словно понимает, что мой взгляд блуждает по каждой оголяемой части его тела, и Дэн пытается продлить это. Его бёдра просто бесподобны, накаченные и мощные – и умещаются в моей руке, а руки у меня большие – с твёрдыми розовыми ступнями, которые заставляют мой рот наполниться слюной. Дэн ложится на спину, чтобы снять бельё, я шагаю ближе и стягиваю трусы вниз по ногам.

– Интересно, а как ты будешь выглядеть со связанными и подвешенными лодыжками, – говорю я, кладу его ноги себе на плечи и начинаю целовать его икры. Я хочу этого, но не сейчас, я хочу его немного подразнить, так, чтобы мы оба дико завелись. Но Дэн вспоминает последний раз, и моего предложения достаточно, чтобы глаза Дэна округлились, а дыхание ускорилось.

Держа одну руку у его головы, второй я тянусь между нашими телами и ныряю пальцами ему на член. Дэн всхлипывает, и я обхватываю его длину чуть сильнее, добавляю напора и большим пальцем начинаю кружить по его головке.

– Смотри, какой ты возбуждённый, – говорю я. – Мы всего лишь разделись. И я едва тебя коснулся, а ты уже готов кончить мне на руку.

Дэн задерживает дыхание, словно пытается решить, нужно ли ему это отрицать, но продолжает покачивать бёдрами, принимая большее от моих пальцев. Я целую вдоль его рёбер, поднимаюсь выше, зажимаю губами сосок, посасывая, пока он не становится мокрым и скользким. Дэн снова задыхается, и я покусываю, сначала легонько, а потом сильнее.

– Ещё, – стонет он, и я переключаюсь на другой, посасываю, кусаю. Я не хочу сделать ему больно – это всё не для этого – но мне хочется, чтобы Дэн потом это чувствовал. Эти маленькие постоянные покалывания, которые будут заставать его врасплох. – Валерка, ещё.

– Перевернись, – говорю я и хватаю его за бёдра, помогая лечь на живот.

– Блять. Твоя попка, – говорю я и сжимаю её, уже не зная, куда смотреть. Я прижимаю его задницу крепче, немного грубо провожу по ней рукой, снова и снова подготавливаю к тому, что будет позже. – По-моему, у меня были на неё свои планы.

Всё его тело напрягается, практически дрожит, каждая мышца натянута в ожидании. Мне нравятся мои руки на его бёдрах и на его копчике, я провожу ногтями по его коже. Дэн издаёт маленькие звуки, и я слышу каждый его вдох, как он старается их контролировать, явно ощущая себя немного не уверенно.

– Кто-нибудь шлёпал тебя по попке, котёнок?

Он качает головой возле моей подушки, и его тёмно-каштановые волосы рассыпаются по лицу.

– Только ты.

Я стараюсь не обращать внимание на накативший приступ гордости и пытаюсь успокоить растекающееся внизу живота тепло.

– А ты хочешь этого? – спрашиваю я.

Дэн кивает, но я хочу не этого, и я заношу руку и делаю лёгкий шлепок по его заднице, чтобы привлечь его внимание.

– Скажи мне, Дэн.

– Д-да, – говорит он. – Да.

Я делаю это снова, моя рука соприкасается с его кожей, но немного сильнее на этот раз. Дэн вздыхает, сжимая руками простыни, и подставляет мне попку. Он хочет большего.

– Я же говорил, что дам тебе всё, о чём ты меня попросишь? – говорю я и шлёпаю по другой стороне. Звуки, которые Дэн издаёт теперь, намного громче, более отчаянные. Я шлёпаю его ещё несколько раз, пока его кожа не нагревается и не розовеет, и Дэн стонет, когда я поглаживаю кожу рукой. Интересно, он думал об этом раньше, представлял, как сильно ему это понравится?

Несомненно, Дэн получает удовольствие от небольшого рукоприкладства, хотя мне хочется думать, что это из-за меня. Есть в этом что-то горячее, что он мне это позволяет. Дэн знает, что может в любой момент вернуть себе контроль, но мне кажется, он этого не хочет. Я чувствую, что, возможно, именно сейчас ему хочется, чтобы им управляли.

От десяти шлепков Дэн становится невероятно восприимчивым, а я твёрдым, как никогда раньше. Его рука исчезает у него между ног, пальчиками поглаживая скользкую эрекцию.

– Тебе это нравится, – говорю я. – Я чувствую это, – я наклоняюсь ближе, трогаю там, где он только что прикасался. Мои пальцы прижимаются рядом с его, и блять... Мне срочно нужен презерватив.

Я встаю и тянусь к коробке, которая лежит в ящике комода. Дэн переворачивается на спину и наблюдает, как я раскатываю презерватив по члену.

Я ложусь сверху, поднимаю его руки и помогаю ему схватиться за изголовье кровати.

– Держи их здесь, хорошо?

Дэн кивает, и я вижу, как он усилил хватку, что даже костяшки побелели.

Я прижимаю головку члена к его анусу, двигая туда-сюда, перед тем, как начинаю входить.

– Ты сможешь быть тихим? – спрашиваю я, видя его замершее выражение лица, когда я продолжаю двигаться. – Я хочу, чтоб ты сегодня был молчалив. Тебе нужно быть тихим, ладно?

Он смотрит на своё тело, туда, где мои ладони скользят по нему, и кивает.

Я беру подушку рядом с его головой, приподнимаю его бёдра и подкладываю ему под попку.

– Вот так, – я погружаюсь глубже и глубже и наблюдаю, как я полностью исчезаю в нём.

Дэн прикусывает нижнюю губу и тихонько стонет. Я слегка шикаю на него.

– Ты так хорошо смотришься, – говорю ему, глядя, как покачивается его член при каждом моём толчке. Кладу руку ему на грудь, прижимаю её сильнее и любуюсь, как моя кожа сочетается с его: грубая и загорелая моя и твёрдая и золотистая его.

Маленькие стоны Дэна слишком громкие, поэтому я дотягиваюсь до лежащих у его бедра трусов, сминаю их в руке, целую его в губы и засовываю их ему в рот.

Его глаза закрываются, будто он признателен мне за это, и Дэн стонет – этого достаточно, чтобы я едва не кончил.

– Я же сказал, тихо, котёнок, – я раздвигаю его ноги ещё шире. Поднимаю его бёдра повыше, так, чтобы я не тёрся о его член, пока я его трахаю. И снова Дэн стонет, эти глубокие отчаянные звуки заставляют меня трахать его ещё сильнее, чтобы он продолжал так стонать.

– Тебе определённо это нравится, – шепчу я ему на ушко. – Я уверен, ты думаешь, что позже я не смогу перестать об этом думать, каким твёрдым мой член становится от тебя, – я посасываю его шею, но бережно, чтобы кожа покраснела, но следов не осталось. – А ты знаешь, что мне тоже это нравится? Я чуть не кончил раньше времени.

Дэн стонет сквозь ткань и прижимает свои колени к моей талии, чтобы я стал ещё ближе и глубже в нём.

– Интересно, смогу ли я ублажить тебя ещё больше? Может, посмотрим, сможешь ли ты сильнее затвердеть, когда будешь кончать?

Он кивает ещё сильнее.

Я поднимаю ногу Дэна повыше и, дотягиваясь, снова шлёпаю его по попке. Он кричит и сжимается вокруг меня. Его кожа горит, соски твердеют, и Дэн покрывается мурашками по всему телу.

– Как ты думаешь, сможешь оставаться тихим? Я сделаю тебе так хорошо, если у тебя получится.

Он кивает, и я трахаю его сильнее, мои руки дрожат, шея уже затекла от напряжения, когда я сдерживаюсь, чтобы не кончить. И вот я вижу этот момент: как глаза Дэна округляются, потом закрываются, и по щеке стекает слезинка, когда он сдерживается, чтобы не произнести ни звука.

Этого достаточно, чтобы я последовал за ним. Я наклоняюсь, почти ложусь на него, когда толкаюсь в него последний раз и кончаю, стараясь, заглушить свои звуки у его кожи.

Когда я, наконец, могу двигаться и когда моё сердце перестаёт грохотать, будто готово вырваться из груди, я отталкиваюсь, осторожно выхожу из него и снимаю презерватив. Я обнимаю его, целую его пальчики, запястья, уголки рта.

– Ты справился, – я прижимаюсь губами к его плечу, провожу носом по его шее и рычу ему в ухо. – Это было охуенно прекрасно, сладенький.

Денис:

Тёплые руки движутся по моим бёдрам к животу и прижимают к сильному твёрдому телу за мной.

– Привет, – тихо выдыхает Валера.

Он словно выдёргивает пробку, холод из-под рёбер уходит, и я окружён только его нереальным теплом. Он прижимается ко мне, едва двигаясь под музыку. Я разворачиваюсь в его руках и начинаю танцевать около него, позволяя держать меня. И я ощущаю просто первобытное желание секса. Соединиться. Ощутить его внутри себя.

– Ты меня с ума сводишь, вот так танцуя, – он наклоняется, прикасаясь губами к уху. – Господи, ты прекрасно выглядишь.

Я дотягиваюсь до его уха губами, и мой голос немного срывается:

– Поехали ко мне.

Как хорошо, что Валерка трезвый и может вести мою машину. Я показываю, куда ехать, и мы молча смотрим на дорогу. Я рад, что мы не разговариваем. Это бы отвлекало меня от ощущений, что дарит его рука на моей ноге – основание его ладони лежит на бедре, а пальцы гуляют по самой нежной и чувствительной внутренней стороне. Такое чувство, словно он бросил свой якорь, и я замер.

– Ты в порядке, котёнок?

Мне нравится, когда он так меня называет, словно только у него есть на это право.

Я киваю.

– Всё хорошо, только...

– Переживаешь кризис четверти жизни? – он улыбается, но не насмешливо. Видимо, я выгляжу таким же отчаянно желающим отвлечься, как и чувствую себя.

– Ага.

– Мне бы не хотелось, чтобы это прозвучало... – он убирает от меня руку, чтобы провести ею по своему лицу, оставляя на коже моего бедра призрачный след от каждого пальца. Но когда рука возвращается на место, я снова могу дышать. – Я не хочу, чтобы это звучало снисходительно. Помню, как и сам бесился, когда мне было чуть за двадцать, и хотел, чтобы всё было понятней.

Я киваю, боясь заговорить, ведь тогда мой голос выдаст все мои эмоции.

Мы находим место перед моим домом, и он заглушает двигатель.

– Ага, – глядя на меня, говорит он и протягивает мне ключи. – Я рад. Но жизнь всегда сложная штука. С возрастом просто смотришь на всё по-другому.

Он идёт за мной до лифта по коридору, приподнимая брови, но ничего не говоря. Держит руки глубоко в карманах джинсов, бейсболка низко натянута на глаза.

– Ты сильно пьяный?

Я пожимаю плечами.

– Достаточно.

Я вижу, что ему не нравится мой ответ, но он по-прежнему молчит, заходит со мной в лифт и наблюдает, когда я нажимаю кнопку четвёртого этажа.

– То, что мы идём ко мне – это ничего не значит, – говорю я. – Мы могли бы поехать к тебе, сюда просто ближе.

Он игнорирует мои слова.

– Ты же живёшь один, да?

– Да.

– Тебе понравилось, чем мы с тобой тогда занимались?

– Когда именно? – я прислоняюсь к стене лифта и могу поклясться, что чувствую тепло его тела даже на расстоянии. – С верёвкой или без?

Облизывая губы, он улыбается.

– Оба раза. Но я спрашиваю про верёвку.

– А почему спрашиваешь?

Двери лифта открываются, и он пропускает меня первым. Стоя сзади, он начинает объяснять.

– Давно не делал этого с парнями, – я хотел было ответить, меня просто распирало от любопытства и от желания, чтобы он пояснил, но он продолжает: – А ты после этого так быстро убежал... что мне сложно было понять.

– Боже мой, Валерка, – я останавливаюсь около двери и поворачиваюсь к нему. – У нас просто трах, верно? Тут нечего понимать.

Я хотел произнести это весело и легкомысленно, но вместо этого мой пьяный голос звучит медленно и невнятно. Он хмурится, забирает у меня ключи и открывает дверь ко мне в квартиру.

Войдя внутрь, Валерка кладёт ключи на столик у двери и оглядывается. У меня двухкомнатная квартира с большим балконом и видом на городские кварталы и океан.

– Ого, – тихо говорит он. – Неплохая инвестиция.

Я смеюсь и подталкиваю его сзади в плечо, чтобы он проходил в гостиную.

– Можно, я кое-что у тебя спрошу, и прости, если буду выглядеть полным мудаком, – предупреждает он, оглядываясь через плечо.

– Только один вопрос.

С лёгкой ухмылкой он спрашивает:

– Скажи, каково это – расти и не задумываться о деньгах?

Я улыбаюсь Валере и позволяю ему самому осмыслить только что сказанное. Потому что... он серьёзно?

– А почему ты думаешь, у нас всегда было много денег?

Пробежавшись взглядом по квартире, он выразительно смотрит на меня.

– Когда мама только начинала работать на телевидении, я помню, как родители едва сводили концы с концами, – говорю я ему. – Она много работала, а папа снимал малобюджетные фильмы практически на заднем дворе у своих друзей. Нам стало полегче, когда я перешёл в старшие классы, – глядя на него, я пожимаю плечами. – Когда папа получил свой первый гонорар, стало лучше, но разбогатели мы, только когда я уже учился в колледже.

Он кивает, и повисает немая пауза, но затем он нарушает молчание:

– Я хочу воспользоваться твоим туалетом, – он выглядывает в коридор, потом осматривает меня с головы до пят. – А ты, пожалуйста, выпей большой стакан воды, съешь кусочек тоста и выпей пару таблеток ибупрофена или ещё чего-нибудь. Я не собираюсь трахать тебя, пока ты не придёшь в себя.

Не дождавшись моей реакции на свой властный тон, он разворачивается, идёт по коридору, заглядывает в ванную и с тихим щелчком закрывает дверь. Это хорошая мысль, и не потому что Валера мне так сказал, я и сам хочу немного успокоиться, поэтому иду на кухню в поисках воды, еды и ибупрофена.

Я слышу, как открывается дверь ванной, и он кричит:

– А где ты хранишь спортивные принадлежности или всякую хрень для серфинга?

– Мои что? – с набитым ртом спрашиваю я.

– Я не про доску спрашиваю, – я слышу, как он шарит по шкафам в прихожей и бормочет: – А, всё, нашёл.

Я залпом допиваю воду и смотрю, как он идёт по коридору. Моё сердце замирает. Он стоит в дверном проёме, и я чувствую себя странно, немного напуганным. И особенно странно, что мне это нравится. Мне нравится мысль, что он такой – немного пугающий, не поддающийся влиянию. Нравится, что он может ворваться в мою жизнь, вытесняя из неё всё остальное.

Он держит в руках моток эластичного шнура.

– И откуда мне было знать, что ты искал именно это? – спрашиваю я.

– Мог бы догадаться, я ведь намекал про тот раз с верёвкой, – он берёт меня под руку и ведёт в гостиную. Я немного спотыкаюсь, и он смотрит на меня, снимает свою бейсболку, взъерошив волосы другой рукой. – Надеюсь, ты не забудешь об этом.

Меня беспокоит воздействие его голоса. Он хриплый и напоминает мне дорогое виски, что стекает по горлу и горячит кровь. Думаю, что больше не могу притворяться: я полностью одержим Валеркой.

– Я постараюсь, – шепчу я, целуя линию его челюсти.

– Не могу дождаться, когда ты начнёшь умолять меня кончить, – он чуть приподнимает подбородок и облизывает свою нижнюю губу. – И не могу дождаться, когда ты будешь умолять меня не останавливаться.

Я мгновенно трезвею от предвкушения невероятного кайфа, когда он будет у меня внутри.

Кивком указывая на мою одежду, он бормочет:

– Сними всё.

Я снимаю футболку, скидываю туфли и стягиваю джинсы. Он наблюдает за каждым моим движением, неторопливо разматывая шнур. Я купил его пару недель назад, чтобы закреплять вещи при перевозке, когда предыдущий перетёрся, но блин. Такое использование тоже подойдёт.

– В этот раз будет намного грубее, – говорит он, показывая на шнур, но, я надеюсь, он говорит не только о верёвке, но и о том, как собирается меня трахнуть.

Я уже голый, и он подходит ближе, наклоняется и целует меня. Мне нравится его вкус – сегодня он, как смесь пива и мяты; он издаёт довольное «М-м-м» и тихо спрашивает:

– Скажи мне, что тоже этого хочешь.

– Совершенно точно хочу.

Он очень осторожно обвязывает шнур вокруг моей грудной клетки, по груди и спине. Поднимает вверх по плечам и опять вниз по груди. Заводит мои руки за спину, так что я обхватываю свои локти руками, и закрепляет оставшийся шнур у позвоночника, прямо между лопатками.

Моя грудь обрисована шнуром, перекрещённом на грудине, а руки закреплены сзади. И как Валера сейчас на меня смотрит...

Я ощущаю себя грёбаным королём.

Он прижимает руку к моей груди, разведя пальцы в стороны, и только сейчас я по-настоящему замечаю, какие у него большие руки. Я словно вырван из жизни и теперь умираю от голода. Я ещё ни с кем не чувствовал себя таким неуправляемым, как с ним.

Он проводит кончиком языка по моей нижней губе и, будто читая мои мысли, спрашивает:

– Тебе же нравится, когда я немного грубый, правда?

Я киваю. Я сейчас так нуждаюсь во многом. Я словно стою на краю, ещё один шаг – и я получу всё, чего так жажду, и он даст мне всё это. Но так же знаю, что он заставит меня ждать, и это предвкушение заставляет меня дрожать.

– Ты хочешь, чтобы я был лишь немного грубым? – спрашивает он, и его руки немного дрожат, когда он прикасается к моему лицу. – Или хочешь бешеного траха?

– Бешеного.

Он глубоко выдыхает через ноздри, и воздух обжигает меня, как огонь.

Валера тянется рукой назад и снимает футболку через голову, быстро расстёгивает джинсы и опускает вниз их вместе с боксёрами. Он смотрит на моё лицо, грудь, изучая мою реакцию на его обнажение. Затем отступает, садится на диван и подзывает меня пальцем.

– Садись ко мне на колени.

Я подхожу к нему, сажусь, оседлав его бёдра, и неустойчиво покачиваюсь, но он удерживает меня за талию.

– Тебе удобно? – с тихим хрипом спрашивает он.

Когда я киваю, он руками проводит по моим бокам и обхватывает грудь, глядя на меня, начинает сосать, лизать и поигрывать пальцами. Его язык расслабленный, дразнящий.

Мои руки связаны, и он сам немного приподнимает меня, разворачивается и ложится на диван головой на подлокотник, вытянув ноги позади меня. Валерка ставит меня так, чтобы мои ноги были раскрыты над его ртом, покачивает меня и стонет, прижимаясь к моей коже. Пока лижет меня, он продолжает говорить, как ему это нравится, какой я сладкий. Я слышу, как он произносит то, что мне так нравится, и я уже готов кончить. Я ощущаю жар, меня колотит. Он едва двигается, просто шепчет, целует и облизывает, и это так... Достаточно только его дыхания, тепла и прикосновения языка к члену... И меня бросает в пот от напряжения, когда я пытаюсь удержать собственное тело в вертикальном положении. Его глаза горят, руки с груди перемещаются на шнур сзади, и он притягивает меня сильнее к себе.

Я не могу схватиться за диван. Не могу ухватиться за его. И не могу сосредоточится ни на чём, кроме всего этого, и это так хорошо, что я готов отпустить. Сдаться. Я извиваюсь от этого интенсивного удовольствия, широко расставив ноги и ощущая, как тело жаждет больше трения, больше спермы, больше его самого. Весь мой вес на его руках, и я кончаю так сильно, что мои ноги дрожат, спина резко выгибается, и я не сдерживаю крик. Может быть, это скорее визг – я не понимаю свои чувства, я взрываюсь, растекаюсь и собираюсь снова, а он всё ещё продолжает говорить:

- Умница... Ох, блять, как хорошо... Тебе нравится? Нравится? Ты, как конфетка у меня во рту, блять, такая сладенькая... Скользкая конфетка, как леденец... и с начинкой... Хочешь, чтобы я тебя сейчас оттрахал?

Именно этот вопрос возвращает меня к действительности.

– Да, пожалуйста... сейчас.

Его руки держат меня за бёдра, он поцелуями скользит по моему животу, груди, шее, пока сам поднимается и снова усаживает меня к себе на колени.

– Подожди, подожди, подожди, – рычит он, когда его член потирается у меня между ягодиц. Я всхлипываю, хочу чувствовать его в себе, чтобы он потерял контроль и врезался в меня.

Он шепчет:

– Ш-ш-ш, я почти готов, уже почти, – Валерка тянется к презервативу и разрывает упаковку. Я задыхаюсь, по шее и груди стекают капельки пота. Чувствую прохладный воздух на лбу и на животе. Я дрожу возле него, пытаюсь сосредоточится, но это бесполезно. Валера великолепен, гладкая сильная грудь, каждая мышца напряжена, кожа влажная от пота, и он надевает презерватив.

– О Боже... – задыхаюсь я, когда он целует мою грудь, посасывает сосок и стонет.

Я ещё никогда не чувствовал такого отчаяния – я связан, а он такой большой и может делать всё, что пожелает, но... смотрите – как он заботлив и сосредоточен на мне, как он заставляет меня кончать, расхваливая, говорит со мной. И у меня в голове появляется маленькое сомнение, что это не просто мой способ сбежать от реальности.

Всё дело в нём самом.

– Скорее, – заскулил я.

Он придерживает меня рукой за бёдра, берёт член в другую руку и шепчет:

– Хорошо, тише, тише. Всё, я готов, готов. Иди ко мне, сейчас.

Валера помогает мне опуститься, и вот он во мне... О Боже. Мне кажется, прошла целая вечность, прежде чем я почувствовал всю его длину в себе. Я дрожу, дико хочется двигаться и объездить его, но он держит меня сзади одной рукой за шнур, а другой за волосы. Он глубоко, так глубоко во мне – и я могу поклясться, что чувствую его пульс и его потребность раствориться во мне.

Он стонет, слегка покачивая бёдрами.

– Не произноси ни звука, – бормочет он у моей шеи. – Твои маленькие стоны могут заставить меня кончить раньше времени.

Я прикусываю губу, чтобы замолчать, и он награждает меня за это поцелуем. Он держит меня за попу и поднимает и опускает меня, а когда снова приподнимает, то удерживает на весу и начинает быстрые безжалостные толчки снизу вверх. Он всё это время что-то говорит, а я даже не понимаю и половины, потому что начинаю отключаться. Я воспринимаю только звук его голоса, его глубину и уверенность. Слова такие приятные, ведут за собой, и я теряюсь, да и чёрт с этим, я ничего не понимаю от удовольствия.

Это так хорошо. Так приятно.

Сейчас я могу думать только об одном, снова и снова. Он заставляет меня смотреть ему прямо в глаза, и мне кажется, я чувствую, что он хочет именно этого. Но как смотрит на меня он... Со всей силой, одержимостью, нежностью и обожанием. Я не могу отвести взгляд, да и не хочу.

Я не помню, чтобы кончал когда-нибудь так сильно, чтобы не мог понять, откуда всё началось и как долго это продлится. Я стараюсь быть тихим, очень стараюсь, но с моих губ срывается крик, и я чувствую вкус крови на губах. Я сдаюсь, кричу и сопротивляюсь шнуру, словно меня разрывает на куски неистовое блаженство.

Валерка рычит и двигается быстро и жёстко, а когда он уже близко, натягивает узел шнура, глубоко входит и так сильно кончает, что мне кажется, я могу сломаться пополам.

Он замедляется и потом замирает, обнимает меня и тихо стонет у моей шеи с каждом выдохом: «Блять, блять, блять» – ещё долго, после того, как кончил. Меня обнимают его подрагивающие от напряжения руки, он мокрый от пота, и я ещё никогда и ни с кем не чувствовал себя таким потрясённым.

Я понимаю, что сейчас разревусь, как раз за секунду до того, как по моим щекам начинают литься слёзы. Его лицо по-прежнему прижато к моей шее, дыхание понемногу выравнивается.

– Дэн, пожалуйста, не двигайся, дай мне минутку.

Я не думаю, что смог, даже если бы захотел. Я не хочу вставать с него.

Он губами прижимается к моим плечам и начинает медленно массировать мои бёдра, попу, спину. Осторожно меня приподняв, он опускает руку между нами и снимает презерватив, завязывает и кладёт его на диван рядом с нами.

А потом он начинает развязывать узел на моей спине.

– Нет, – почти задыхаюсь я.

Он смотрит на меня, видит слёзы на щеках и, возможно, думает, что я не хочу, чтобы он меня освобождал. Я и сам не знаю, почему плачу. Я истощён, и если он не может больше быть во мне, мне нужно оставаться связанным. А если я не могу быть связанным, то мне нужен другой способ почувствовать, что я его, и он заботится обо мне. Что он обо всём позаботится и всё исправит, потому что сам я не знаю, как это сделать.

Валерка проводит большими пальцами по моему лицу.

– Милый, я должен, иначе останутся следы.

- Просто мне кажется, это единственное, что удерживает меня целостным.

– Я знаю, – говорит он.

Боже мой. Я сказал это вслух.

– Ш-ш-ш, иди ко мне, – он разворачивает меня, как подарок, бережно поглаживая следы от шнура, поднимает меня, как пушинку, словно у меня нет костей и мышц – только кожа, кровь и похоть – и несёт в спальню.

– Сюда? – указывая на дверь в конце коридора, спрашивает он.

Я киваю, и он заходит, одной рукой снимает покрывало и кладёт меня на кровать. Я пугаюсь, что он сейчас уйдёт, но он остаётся. Ложится позади меня, прижимаясь ближе, успокаивающе проводит рукой по бедру, через живот вверх к груди, мягко очерчивает её своей грубой рукой и целует в шею.

– Скажи, что с тобой всё в порядке, – хрипло просит он. – Что я не сделал тебе больно.

– Я в порядке, – я делаю глубокий вдох и срывающимся на выдохе голосом говорю: – Только не уходи.

– Я и не думал, да я и не смогу. Я... Это и для меня было так же интенсивно. Я... Ладно, забудь.

Обычно я сплю очень чутко, но сегодня даже не просыпался среди ночи. Ни попить, ни в туалет, ни даже, чтобы перевернуться и завернуться в прохладные простыни. Когда я открываю глаза, солнце уже высоко, а мы с Валеркой лежим в той же позе, в какой и заснули.

Он ещё не проснулся, а вот его тело – уже. Я пообещал себе кучу вещей: новые слипы, мороженное на завтрак, обед и ужин и послеобеденный заплыв, только бы иметь сейчас силы встать с кровати, а не перевернуть его на спину и не оседлать, чтобы ещё раз увидеть тот взгляд, каким он вчера смотрел на меня.

Я встаю с постели. Я варю кофе, когда на кухню входит Валерка в одних трусах, которые он нашёл на полу в гостиной. Я даже не заглядывал туда, так как знаю, что увижу небрежно валяющийся на ковре шнур.

Он потирает глаза, подходит ко мне и целует в шею. Из-за того, что я стараюсь не реагировать и немного напрягаюсь, я слышу его смешок у самой шеи.

– Мне тоже немного не по себе после вчерашнего, – заверяет меня он.

– Да я не то, чтобы... – начинаю объяснять я. Он немного отклоняется и смотрит на меня, его взгляд невозможно прочесть, пока он слушает. – Мне просто нужно было отвлечься, но мне совершенно не нужна ещё одна одержимость.

Молодец, Дэн, прямо в лоб.

Но он уже понимающе кивает. И выглядит чуть более спокойным.

– Я уважаю это, – говорит он, убирая руки с моих бёдер, и отходит. Именно это мне сейчас и нужно, но внутри... как-то не по себе. Валерка добавляет: – Между прочим, мы с тобой в одной лодке. И прошлой ночью ты перестал быть просто лёгким трахом.

Я наливаю нам кофе, улыбаюсь и делаю глоток. Обманывая нас обоих, я продолжаю:

– У нас нет проблем, и мы можем запросто вернуться к нашим пост-гей-супружеским уже привычным отношениям.

Он приподнимает брови.

– Точно.

Поцелуи мои - это мёд
Или горечь вина, сигареты.
Знаю сердце твоё, будто лёд.
Растопить бы твои все запреты.

Отогрею тебя я теплом.
И наполню любовною страстью.
Завяжу я все беды узлом.
Чтобы знал ты, что я твоё счастье.

Мои руки обнимут твой стан.
Зацелую тебя до рассвета.
Ты подумаешь, может ты пьян.
Иль попал на другую планету.

Подарю тебе страстную ночь.
И сойдёшь без ума ты на веки.
И уже не уйдёшь больше прочь.
От родного меня Человека.