Мина начинает тикать

Валерка и я выскальзываем за дверь и чуть ли не на цыпочках, молчаливо, идём назад в коридор. Моё сердце стучит так быстро, отчего кажется, словно моё зрение затуманивается с каждым бешеным ударом. Я чувствую исходящий от Валеры жар, когда он идёт позади, однако, мы оба молчим. Выйдя из зала и ещё под впечатлением от моего сюрприза, я так потрясён, что, впервые, не знаю с чего начать.

Горячий воздух кружится вокруг нас, когда мы толкаем дверь наружу и Валера заботливо смотрит на меня, ожидая подсказки.

- Котёнок, - начинает он и делает судорожный вздох. Когда наши взгляды встречаются снова, я чувствую вес каждой секунды, проведённой в тишине. Его подбородок напряжён, когда мы смотрим друг на друга, и когда он сглатывает, ямочка мелькает на щеке.

- Привет, - говорю я, голос сдавленный и напряжённый.

Он делает шаг с обочины, однако, кажется, всё ещё возвышается надо мной.

- Ты позвонил мне перед тем, как приехал.

- Я позвонил тебе с парковки. Мне было трудно... вернуться сюда... Ты не ответил.

- В студии запрещены мобильники, - отвечает он, мило улыбаясь. – Но я видел, как твой номер телефона высветился на экране.

- Ты прямо с работы? – спрашиваю я, указывая подбородком на его штаны.

Он кивает. По крайней мере, теперь понятно наличие его однодневной щетины. Образ Валеры, убегающего с работы и направляющегося прямо на самолёт – ко мне – едва успев побросать несколько вещей в маленькую сумку, заставляет мои колени дрожать.

- Пожалуйста, не сердись, - говорит он. – Твоя сестра сказала мне, что ты здесь. Я ехал, чтобы встретиться с тобой в три и пообедать. Тем более, она сказала, что переломает мне обе ноги, наряду с остальными торчащими придатками, если я не буду обращаться с тобой так, как ты этого заслуживаешь.

- Я не сержусь, - качаю головой, пытаясь очистить рассудок. – Просто не верится, что ты на самом деле здесь.

- Ты думал, что я останусь сидеть на месте и исправлю всё в глубоком будущем? Я не могу быть так далеко от тебя.

- Ну... я рад.

Могу сказать, что он хочет спросить – так почему ты сбежал? Почему хотя бы не попрощался?

Но он молчалив. И я даю ему серьёзные на это причины. Потому что хоть моё прибытие и вылет из Петербурга были спонтанны, он был причиной оба раза – первый раз - осчастливив меня. Второй – разбив сердце. По крайней мере, он кажется, знает об этом. Вместо этого, Валерка осматривает меня, задержав взгляд на ногах, замечая телесного цвета хлопковые спортивные штаны под коротким трико для спортзала.

- Ты замечательно выглядишь, - говорит он. – На самом деле, настолько замечательно, что я не знаю, что и сказать.

Это такое облегчение, что я бросаюсь вперёд. Он обвивает меня руками, пряча лицо на шее. Его руки кажутся настолько большими, способными несколько раз обернуть мою талию. Я чувствую его дыхание на своей коже и то, как он дрожит, когда произношу:

- Так хорошо, - он просто кивает и кажется, что наши объятья вечны.

Его губы находят мою шею, подбородок и он посасывает и покусывает его. Дыхание тёплое и мятное, и он шепчет на польском слова, некоторые из которых я не могу понять, однако, мне это вовсе и не нужно. Я слышу – «любовь», и «жизнь», и «мой» и «прости» и затем, он берёт в ладошки моё лицо и обрушивает свои губы на мои, глаза широко распахнуты, рука трясётся, когда он касается пальцами подбородка. Единственный, невинный поцелуй – без языка, никакой глубины – однако, нервно вздрагивая, я, кажется, обещаю ему больше, потому что он отстраняется и смотрит на меня победоносно.

- Тогда, поехали, - говорит он, показывая глубокие ямочки. – Позволь мне отблагодарить твоих друзей.

Я жажду его, чтобы мы остались одни, однако, каким-то образом, возбуждаюсь ещё больше, представляя его здесь, с моими друзьями, вот так просто. Беря его за руку, тащу к машине.

Валерка одевает рубашку, рассказывая о перелёте, и странном чувстве, которое испытал, уйдя с работы и прилетев сюда на рассвете и затем, проведя целый день дожидаясь меня... все эти маленькие пустяки, которые расположены на верхушке большого вопроса: «Что же дальше?».

Я украдкой посматриваю на него во время поездки. С потемневшим небом позади него, Валера выглядит безупречно лощёным и великолепным в своей бледно-лиловой рубашке на пуговицах и узких тёмно-серых брюках. Только что покинув спортивный зал, я не беспокоюсь о том, чтобы переодеться. Если мы вернёмся ко мне домой, без сомнений, останемся там.

Его румянец, ямочки, тихий смех и то, как он снова выпячивает губу, сводит меня с ума.

Чертовски убивает.

Мы выходим из автомобиля и стоим около моего подъезда. Откуда-то сверху слышится громкая музыка.

Глаза Валеры широко распахнуты, а на лице огромная улыбка. На самом деле, мне наплевать какая песня играет – он не отойдёт от меня ни на шаг всю ночь. Шагнув в его объятья прижимаюсь к его телу.

- Мы снова танцуем?

- И дальше - больше, - говорю я ему. – Как ты мог заметить, я прислушался к твоему совету.

- Я так горжусь тобой, - шепчет он, прислоняясь своим лбом к моему, прежде чем отстранившись, встретиться со мной взглядом. – Ты только что намекнул, что собираешься трахнуть меня ночью.

Его ухмылка становится ещё больше, пока руки обвивают мою талию.

- Разыграй свои карты правильно.

- Я забыл мои карты, - его улыбка пропадает, - но член всегда при мне.

- Я постараюсь не сломать его в этот раз.

- На самом деле, думаю, тебе стоит сильно постараться.

Басы сотрясают асфальт и мы наполовину кричим, наши шутки игривы, но настроение ускользает. Между нами пробегает холодок и в этот момент, всё немного напряжённее. Нам всегда удавалось флиртовать, раскрываясь в сексе, то есть, притвориться кем-то ещё, чтобы по-настоящему открыться друг другу.

- Поговори со мной, - говорит он, наклоняясь и шепча мне на ухо:

- Расскажи мне, что случилось утром, когда ты ушёл.

- Я вроде, как чувствовал, что должен сделать шаг вперёд и встретиться лицом к лицу со своим будущем, - тихо говорю я, однако, он наклоняется ближе и знаю, что слышит меня. - С твоей стороны было дерьмово не рассказать мне о Пашке, но на самом деле, эта ситуация лишь дала мне толчок, что был необходим.

- Прости меня, котёнок.

Моя грудь сжимается, когда он ласково зовёт меня так, а руки скользят вверх и вниз по его груди.

- Если мы собираемся попробовать ещё раз, мне необходимо знать, что ты будешь всё рассказывать мне.

- Буду. Я обещаю.

- Прости за то, что ушёл.

Ямочка появляется на крошечную секунду.

- Покажи мне, что ты всё ещё любишь меня и ты прощён.

Кладу голову ему на грудь и закрываю глаза, вдыхая запах Валеры.

- Как бы там ни было, мы покончили со всем этим. Теперь твоя очередь трепаться этой ночью.

Слегка улыбаясь, он наклоняется ближе, целуя сначала мою правую, а затем левую щёку. А потом касается моих губ своими на пару долгих, восхитительных секунд.

- Мой любимый цвет – зелёный, – говорит он у моего рта и смеётся.

Его руки скользят по моим бокам, руками он обхватывает меня за талию, когда наклоняясь ближе, прокладывает дорожку из поцелуев вверх по моей шее.

- Когда мне было семь, я сломал руку, катаясь на скейтборде. Мне нравится весна, терпеть не могу зиму.

Мои пальцы скользят вокруг его груди, поднимаясь к горлу, и я сцепляю руки у него за шеей.

Он целует кончик моего носа.

- Моя любимая еда – хлеб, знаю, звучит ужасно банально. И я не люблю сухофрукты.

Я смеюсь, притягивая его для настоящего поцелуя, наконец-то, и о, Боже мой. Его рот тёплый, такой знакомый. Его губы в тоже время мягкие и требовательные. Мне необходимо, чтобы он коснулся меня, попробовал на вкус, оттрахал едва сдерживаясь. Чтобы он схватил меня за задницу и притянул за бёдра к себе. Едва его язык соприкасается с моим, мы оба стонем, разрывая поцелуй и тяжело дыша.

- Не уверен, что когда-нибудь смог заставить парня кончить при помощи моего рта, - признаётся он. – Мне нравится целовать тебя там. Я обожаю твою попку. Она прекрасна.

При этих словах, я чувствую, как его длина упирается мне в живот, когда руками Валерка стискивает меня.

- Мне нравится наш секс, но я предпочитаю быть сверху... благодаря тебе миссионерская поза чувствуется грязной, когда ухватившись за меня, ты двигаешься подо мной.

Святое дерьмо. Я извиваюсь в его руках.

- Валерка.

- Я ни с чем не спутаю звук, когда ты кончаешь. Со мной, ты никогда не мог остановится, – он улыбается, и добавляет, – и не сможешь.

- Расскажи мне о банальщине, - умоляю я его. – Иначе это убьёт меня.

- Ненавижу убивать пауков, потому что думаю, что они потрясающие, но я сделаю это для тебя, если ты испугаешься. Ненавижу быть пассажиром в машине, предпочитая быть за рулём, – он прокладывает дорожку из поцелуев к моему ушку. – Мы можем жить здесь, но я хочу по крайней мере проводить лето дома. И быть может, моя мама сможет переехать сюда, когда станет старенькой.

Моя грудь практически разрывается от боли с каждым ударом сердца.

- Хорошо.

Он улыбается, и я прикасаюсь к его ямочке кончиком пальца.

- И ты правда переедешь сюда?

- Думаю, в феврале, - говорит он, чуть пожав плечами.

Словно это так просто. Словно уже всё решено.

Я спокоен и в тоже время разрываюсь на части. Мне кружит голову мысль о том, что он так просто переедет сюда, однако, сейчас только июль.

Февраль так далёк.

- Кажется, до этого ещё далеко.

- Я прилечу к тебе в сентябре. Октябре. Ноябре. Декабре. Январе.

- Как долго ты пробудешь здесь?

Почему я ещё не спросил его об этом? Меня тут же начинает пугать этот вопрос.

- До завтра, - мой желудок ухает вниз и я чувствую немедленное опустошение.

– Я могу прогулять понедельник, - говорит он, - но мне нужно быть на работе во вторник для первого слушания.

У нас мало времени. Поэтому я уже тяну его сквозь ночь, к моему дому.

Каким-то образом, нам удаётся подняться в мою квартиру всё ещё одетыми. Молю Бога, чтобы мы не разбудили старую ушлую соседку, пока целуясь, спотыкаемся на подъездной дорожке у гаража, а потом ударяемся о дверь, когда Валера скользит рукой мне в трико, умоляя ему позволить почувствовать меня. Его пальцы тёплые и требовательные, отодвигают в сторону тонкий материал, и проникая в меня, начинают двигаться вперёд и назад.

- Ты превосходно чувствуешься, - шепчет он. - Мне нужен ты. Голый. Мне необходимо видеть это.

- Тогда пошли наверх.

Мы спотыкаемся и грохочем, захлопывая дверь и поднимаясь по дубовой лестнице в мою комнату, когда он прокладывает дорожку из поцелуев вниз по моей шее, хватая за задницу и притягивая ближе.

- Валера, - смеюсь я, легонько толкая его в грудь, чтобы достать ключи из кармана.

Оказавшись внутри, я не задумываюсь включить свет, не желая отрывать от него рук даже для того, чтобы достать до выключателя. Слышу, как мои ключи падают следом за обувью и его пальто, а затем остаёмся только мы. Наедине. В темноте. Ему приходится нагнуться, обернуть руки вокруг моей талии и поднять таким образом, чтобы наши рты оказались напротив друг друга.

- Мне нравится твоя квартира, - говорит он улыбаясь, и целует меня.

Я киваю, вытягивая его рубашку из-за пояса его штанов в темноте.

- Хочешь устрою тебе маленькое турне?

Он смеётся, когда я разочарованно постанываю, неуклюже справляясь с его рубашкой в темноте. Какого чёрта так много пуговичек?

- В него же входит кровать, да? – спрашивает он, и шлёпает меня по руке, расправляясь с пуговицами в течении нескольких секунд и, наконец, стаскивая с себя рубашку.

- И стол. И кровать, - говорю я, тот час же отвлечённый мягкой, великолепной кожей напротив. – Может быть пол. И душ, – прошло всего несколько дней, с того момента, как я касался его, однако, ощущение, словно прошёл год, и мои ладони скользят вниз по его груди, ногти царапают загорелую кожу живота. Звук, который срывается с его губ, когда нагнувшись, я целую его грудь, похож на рык и возбуждённый стон.

Он спускает моё спортивное трико с плеч, стягивая вниз по рукам, пока оно не повисает вдоль тела, стянув мои руки.

- Начнём со спальни. Осмотреться сможем и позднее.

- Нам надо как-то убить двенадцать часов, - говорю я. Он зажимает мою верхнюю губу, и я хнычу, соскучившись по нему так сильно. Верёвка, обвитая вокруг моей груди разорвалась и теперь я могу дышать, глубоко и полноценно.

Кровать – самый большой предмет в моей квартире и даже в темноте, он легко находит её.

Упираясь в матрас, он целует меня всего и садится на кровать, перемещая так, чтобы я оказался между его ног. Руки Валеры поглаживают мою кожу, возвращаясь на бёдра и снова скользят вверх и вниз, пока его пальцы не достигают краешка моих шаров. Пятачок уличного света с подъездной дорожки светит на противоположную стену, и я вижу его лицо и плечи. Его брюки расстёгнуты и член уже твёрд, кончик показывается над поясом боксёров, стоя во всю длину и прижимаясь к животу.

Он тянет меня к себе и я чувствую тепло его рта на своей коже.

- Двенадцати часов едва ли хватит, - говорит он, прижимаясь губами к моей коже. Он лижет местечко между моих бёдер, посасывает окаменелый член и жаждущие яйца, оттягивая их вниз. С трудом освобождаю руки и сжалившись надо мной, Валерка стягивает остальные вещи, позволяя им упасть лужицей у ног.

Наконец, получив свободу действий, запускаю пальцы ему в волосы, и всё, как я и запомнил – его звуки, запах, моя пылающая кожа, когда он посасывает её под яйцами. Как я смог и день прожить без этого?

- Хочу ворваться в тебя, - говорит Валерка, заводя свои руки мне за спину, двигаясь к главному блюду. Его руки ныряют под ягодичные половинки, отодвигая, и раскрывая меня, а пальцы скользят вглубь по моим внутренним мышцам и затем, приподнимают ягодицы, беря их в ладошки. Наклоняясь, Валерка захватывает в ладони одну, пока целует другую.

С его губ срывается слабый стон одобрения и скользнув одной рукой, он накрывает мою длину.

- И это. Люби их. – Ртом накрывает один из моих шаров, щёлкая язычком по мошонке.

Именно в этот момент, я мог бы притвориться кем-то ещё, утихомирив свой разум костюмом и воображением. Однако, прямо сейчас, единственным человеком, которым я хочу быть – самим собой.

- Ты тоже, - говорю я. – Снимай штаны.

Нетерпеливо наблюдаю за тем, как он встаёт и скидывает оставшиеся вещи на пол.

Ему больше нечего скрывать, сейчас только демонстрация разворота его широких плеч на показ, когда он отползает к изголовью кровати и ложится на спину и ждёт, пока я скользнув пальчиками по длине ствола, сожму его и начну двигать рукой по моему члену. Не говоря ни слова, он тянется к своему члену, обхватывает его снизу и медленно скользит ладонью вверх.

Залезаю на кровать, нависая над ним, обнимая его бёдра своими. Он отпускает свой член и тот эрегированный, стоит по стойке смирно, а глаза Валеры широко распахнуты и сосредоточены на приближении наших тел. Нетерпеливый, он хватает меня за бёдра, подталкивая выше, размещает меня прямо над собой.

Его скулы сжаты, голова откинута на подушку и рыча, он прикасается ко мне.

Я скольжу руками вверх и вниз по его груди, спускаясь пальчиками к его члену. Массирую яички и хватаю за бедро. Есть что-то грязное в том, чтобы заполучить его таким образом. Я чуть-чуть отстраняюсь от него, чувствуя себя незащищённым. Не могу спрятаться лицом на его шее и исчезнуть под весом его тела и уютной кожи.

Это в новинку для нас, видеть его здесь, у меня в квартире, на моей постели, с беспорядком на голове, лежащим на подушке. Глаза его чисты, губы пунцовые от поцелуев и я настолько властный, как никогда до этого.

- Ты такой тёплый, - говорит он, протягивая руку к моей заднице. – Такой готовый.

Его пальцы скользят вдоль половинок, раскрывая их, перед тем, как он сжимает свой член и направляет его к моему входу.

Не могу отвести взгляда от его лица, сосредоточенного на том месте, где мы сливаемся воедино и такое ощущение, словно весь воздух выкачан из комнаты, обратившись удушьем.

Он проталкивается вперёд, каждый раз чуть выше поднимая бёдра, прогибаясь в спине, глубже, глубже, пока полностью не оказывается во мне.

Я потихоньку вбираю его в себя, дыша настолько тяжело и быстро, отчего неспособен закрыть глаза, потому что выражение его лица – невероятно: глаза плотно сжаты, губы приоткрыты, щёки налились румянцем, когда он судорожно хватает воздух подо мной, переполненный эмоциями.

Он слишком толстый, слишком большой и поэтому я даю своему телу несколько секунд, чтобы привыкнуть к его ощущению так глубоко во мне.

Однако, не этого я хочу; я не хочу молчать, я хочу чувствовать его напряжённое скольжение во мне и беспокойные руки, жаждущие большего. Я хочу чувствовать его всю ночь.

Я просто начинаю медленно раскачиваться сверху, потерявшись в движении настолько же сильно, как видно по его взгляду, он растворяется в чувствах ко мне. Руками он хватает меня за бёдра, поддерживая, однако, позволяя мне руководить и, наконец, открывает глаза, смотря на меня, улыбаясь, показывая истинную сущность Валеры: светящиеся глаза, игривая ямочка и сладкий, грязный рот.

- Ну-ка покажи на что ты способен, котёнок. Сломай меня.

Широко улыбаясь, чуть опускаю бёдра и скольжу вниз, а затем чуть быстрее и быстрее, загипнотизированный крошечной морщинкой между его бровей, когда он разглядывает моё лицо, увлечённый. Он двигает бёдрами, удовлетворённый, когда я тяжело дыша, протягиваю руку между нами, чтобы коснуться себя, поглаживая и поддразнивая, и тихо постанываю, объезжая его быстрее и жёстче.

- Я, блять, хочу слышать тебя, - стонет он, толкаясь в меня. – Выпусти моего дикаря наружу.

Сосредоточив своё внимание, он наблюдает за мной, когда я начинаю кончать, и шепчет:

- Ох, Дэн, это оно, – мои руки у него на груди, взгляд сосредоточен на его приоткрытых губах и я умоляю.

– Пожалуйста, о Боже, пожалуйста.

Чувствую, как с удовольствием ползущим вверх по позвонкам, откидываю голову назад.

- Я близко. Близко.

Он чуть кивает мне, немного улыбаясь, и сильнее прижимает свои пальцы ко мне, наблюдая, как я растворяюсь в чистом ощущении, выгибая спину и, наконец, закрывая глаза, пытаюсь устоять перед глубиной его проникновения, ясным свечением освобождаясь, когда падаю ему на грудь.

Мой мир сотрясается, мягкие простыни шуршат за спиной и я чувствую его руку между своих ног, касаясь меня перед тем, как вытащить свой член и затем, двигая им надо мной – долгие, уверенные поглаживания рукой – когда его грудь соприкасается с моей. Он тёплый, рот путешествует по моей шее, ко рту, где он сосёт и пробует, стонет низким голосом проклятья и слова, вроде, «охуенно», и «кончаю», и «сладкий, вкусный трах» и «глубже», «ещё глубже», «так глубоко».

Скольжу руками ниже поясницы, хватая его за задницу и наслаждаясь его выпуклыми мышцами в моих руках, пока он двигается, выписывая круги бёдрами, находясь во мне и жёстко вколачиваясь, когда мои ноги раскрываются ещё шире, ногти впиваются в кожу и натянутый, словно струна, я чувствую приближение следующего оргазма, формирующегося на стенках.

Выдыхаю его имя и Валерка увеличивает темп, пока глаза сосредоточены на моём лице, в то время, когда он тихо бормочет:

- Да. Чёрт возьми.

Брови покрыты бисеринками пота, глаза сосредоточены на моей груди, губах и затем, он чуть отстраняется, чтобы я мог видеть, как он двигается во мне. Он влажный от смазки, такой твёрдый везде: мускулы напряжены и почти трещат по швам, готовые взорваться. Наша лучшая поза: скольжение, настолько идеальное, когда он чертовски восхитительно подходит мне внутри, кружа бёдрами и наблюдая за движением наших тел и затем на моё лицо, вниз и снова вверх, наконец, испуская рваный выдох, когда я шепчу:

- Ох...

Он стонет в освобождении, когда я прислоняюсь головой к подушке, дикий под ним, и кончаю с пронзительным криком.

- Я близко, - рычит он, откидывая голову назад и закрывая глаза, - О Господи, Дэн.

Падает на меня, неистово вращая бёдрами и врезаясь в меня, отчего мы буквально врезаемся в спинку кровати, его руки сжимают в кулаках подушку рядом с моей головой, когда он кончает, звук отражается эхом от потолка и медленно, обволакивает стены.

Ощущения возвращаются ко мне поочерёдно: чувство, когда я сжимаю его член, пока он всё ещё во мне, вес его тела, теплоту и бисеринки пота. Моё собственное тело слабое, неповоротливое от удовольствия.

Я слышу звук его трудного дыхания на ухо, тихо.

– Я люблю тебя.

После этого, я вдыхаю его запах и пробую кожу, солёную на вкус, когда целую в шею и начинаю целовать плечи, медленно приподнимаясь, начиная двигаться снова, просто чувствуя.

Он смахивает волосы с моего лица и смотрит прямо в глаза.

- Я хочу притвориться, - говорит он.

- Притвориться?

- Да.

Он толкает меня, нависая надо мной, и я провожу руками вниз по его потной груди, дотрагиваясь там, где соединяются наши тела. Дрожь поднимается по позвонкам и я чувствую тепло его дыхания, вес его пристального внимания, когда он изучает моё лицо, пытаясь разгадать что на нём написано.

- Притвориться в чём? – спрашиваю я.

- Что наши шесть месяцев начинаются прямо сейчас, - пальцами он расчёсывает мне волосы, убирая влажные пряди со лба, – и я живу здесь. Я хочу притвориться, что дело закрыто и мы вместе. Навсегда.

- Хорошо. – Протягиваю руку и притягиваю его лицо к своему.

- И быть может, у тебя есть костюм танцовщика и ты, наконец, научишься жонглировать, - он целует меня, а затем отстраняется, хмуря брови, выражение его лица – пародия на серьёзность. – Ты же не боишься высоты, да?

- Это твоя фантазия?

Он склоняет голову вбок, слегка по-мальчишески.

- Одна из них точно.

- А что насчёт других? – спрашиваю. Я надену что угодно для него, но от осознания, что останусь самим собой, настолько легко. Я хочу провести каждую ночь, любя его так сильно, как люблю прямо сейчас.

Тысячи раз я задавался вопросом – не светятся ли слова, что я не сказал, у меня над головой, потому что на его лице расплывается улыбка, достигая глаз, высасывая весь воздух из моих лёгких.

- Думаю, тебе стоит подождать и увидеть самому.

«Я не могу так дальше жить» –
Вот-вот подступит, с часом новым
К твоей разрушенной основе
Тот, кому лучше не служить...

Фантасмагорий хоровод
Закружит в пятнах стрелки суток,
Смеясь, звеня. «Так это шутка?!»
И боль ножом проткнёт живот,

Перевернётся всё сознанье,
Под кожей рук, в ворсах ковра,
Как у огромного костра –
Начнут пылать воспоминанья.

И пульс, застывший в пустоте
Напомнит, ёкнув в сердце колко:
«Был в одиночестве ты слишком долго,
Совсем забыв о красоте!»

Не ради веры или света,
Но вверх взметнётся вдруг рука
Для молниеносного броска
В окно. Пылающей кометой...

Со звоном камень разобьёт
Стекло, что жизнь скрывало в тьме,
Томя с тоской наедине...
Теперь свет солнца мир спасёт.

«И что же – я жил зазря?» –
Вздохнёшь с нечаянной улыбкой,
Но нет, не всякую ошибку
Может стереть с тебя заря.

Путь в новый день без терний, грязи
Развяжет руки, впустит в грудь
Прохладный воздух. «В счастье будь,
И тень исчезнет восвояси...»