Цвет Одиночества. Продолжение

Чуть позже Эрика вернулась вместе с Мило и, усадив сына на кухне с цветными карандашами и бумагой, пошла искать Сержа. Конечно же, она нашла его в студии. Он сидел по-турецки на полу перед табуретом, на который Валера поставил свою самую последнюю «ночную зелень», как Эрика любила называть его работы. Серж ничего не делал – просто напряжённо смотрел на вазу, практически сверля её глазами.

- Оттенок этой зелени особенно близок к цвету твоих глаз.

Серж подпрыгнул от неожиданности, а потом повернулся к Эрике с тихим:

- А?

- Зелень. На вазе. Очень близка к зелени твоих глаз. Он всё пытается подобрать оттенок... И, кажется, уже почти рядом.

- Рядом с чем?

- С цветом твоих глаз, придурок.

- Стерва.

- Клушка.

Серж засмеялся.

- Почему тебе можно меня так называть, а если я тебя называю клушкой, ты меня лупишь по яйцам?

- Потому что это слово меня унижает, чёртов засранец.

- Я так и подумал.

- И хватит отвлекать меня от разговора о зелени.

- Не уверен, что горю желанием участвовать в этом твоём разговоре.

- Может и нет, но я это исправлю.

- Как? Заставишь гореть желанием?

- Да.

- Ну давай, желаю удачи.

- Ты так недоволен, словно занят чем-то важным, когда на самом деле просто сидишь тут, чуть ли не дроча на вазу Валеры.

- Жаль, у меня нет под рукой диктофона, чтобы это записать. Знаешь, Валерка бы поставил часть этой фразы на повтор и слушал бы её бесконечно.

- Пофиг. Мне не интересно, что развлечёт недалёкий ум Валеры, мне интересно, как ты собираешься исправить тот факт, что сидишь тут в одиночестве и пялишься на вещи, напоминающие тебе о нём?

- Я не сижу тут в одиночестве и не пялюсь на его вещи!

- Тогда чем ты сейчас занимаешься?

- Дыхательной гимнастикой, чтобы, выйдя отсюда, не прибить твоего ребёнка.

- Ну ладно.

- Уху.

- Я словно начинка в дурацком сэндвиче между тобой и Валерой.

- Если бы ты была между мной и Валерой, то ты была бы в порно.

- Что ж, это было бы весело, но у меня тут важное дело, и оно никак не может вылиться в порно... хотя, тебе не кажется, что Валера бы идеально подошёл на роль порно-звезды? Он мог бы заработать кучу денег.

Серж бросил на неё злобный взгляд.

Эрика выгнула бровь и принялась ходить по студии, небрежно поднимая вещи и снова ставя их на место, одновременно продолжая свою мысль:

- А ведь и правда. Он шикарно выглядит, а геи любят красивых мальчиков. Бьюсь об заклад, с этим своим длинным стройным телом он ещё и очень гибок. Даже поспорить готова – он точно пластичен. И его рот... уверена, он не хуже других сможет нести всякие непристойности. Ну, он и так каждый день пошлит, ты можешь представить его в постели? Чёрт. О, и эти ноги, эти совершенные, длинные ноги, которые могут обвить твоё тело и... ммм... да, идеально подходит для порно. Нужно спросить, что по этому поводу думает Макс, раз сейчас прелестями Валеры пользуется он. И частенько, судя по словам Перста.

При упоминании Макса глаза Сержа потемнели. Он встал и, пойдя прочь от Эрики, бросил саркастично через плечо:

- Ну, если Перст говорит... что ещё он говорит? Я с превеликим, мать вашу, удовольствием посмакую все подробности. Прямо не могу наслушаться, как Перст болтает с тобой о Максе. Дрожу от нетерпения!

- Думаю, он его любит.

Серж тут же развернулся и практически закричал:

- Это не так!

- Откуда тебе знать?

- Он не любит его, - зарычал Серж.

- Да, но откуда тебе знать, что Макс не любит Валеру?

- Макс? Макс... я думал, ты говорила о Валере.

- Я знаю, что ты подумал, что я говорю о нём, - сказала Эрика. - И хочешь узнать, откуда я знаю, что ты подумал о нём?

Серж снова отвернулся от неё и начал возиться с фотоаппаратом.

- Потому что каждый раз, когда кто-то находится в радиусе десяти шагов от него, ты сходишь с ума. Каждый раз, когда кто-то смеет предположить, что в его жизни есть другие люди, кроме тебя, ты сходишь с ума. Каждый раз, когда он так далеко от тебя, что ты не можешь коснуться его, ты сходишь с ума. Каждый раз, когда ты думаешь, что он покинет тебя, что его здесь нет, ты сходишь с ума. Он стал твоей жизнью, и как ты думаешь, что это значит, Серёжа? Ты можешь найти этому какое-либо объяснение, чтобы оно не прозвучало так, будто Валера является осью, вокруг которой вращается твой мир? Потому что если тебе это удастся, то мне бы хотелось узнать, как ты живёшь без сердца.

- Я не живу без сердца, - сердито ответил Серж и, сжав спереди ткань футболки, тихо добавил: - Он прямо в нём.

- Что ты сказал? - спросила Эрика, подойдя ближе.

- Я не живу без сердца.

- Это я слышала.

- Это всё, что я сказал.

- Отлично. Это всё, что ты сказал! - с досадой воскликнула Эрика. - Верь в это и дальше.

Серж проводил взглядом с топотом унёсшуюся из студии Эрику и рассеянно потёр середину груди - её словно обожгло огнём и обуглило.

- Мама. Дядя Сержик! - закричал из кухни Мило.

Эрика услышала его крик, когда уже подходила к нему.

- Что такое, милый?

- Дядя Пест хочет, чтобы дядя Сержик спустился за ним на лихте, - ответил Мило, поднимаясь и поднося Эрике телефон.

Она ещё даже не взяла трубку из руки сына, как услышала ор Валеры:

- Моц! Спустись за мной!

Мило захихикал.

- Дядя Пест сказал поднести трубку к дяде Сержику, чтобы он громко-прегромко ему закричал.

- Твой дядя Перст – дурак, Мило. Запомни это.

Не успела Эрика взять у сына телефон, как он приложил его к своему уху и сказал:

- Мама говорит, что ты дурак.

По лицу Мило расплылась улыбка, и он повернулся к Эрике.

- Дядя Пест сказал, что ты очень красивая женщина, и что он обнимет и поцелует тебя, когда дядя Сержик спустится за ним на лихте.

- Так я и поверила, что он это сказал, - ухмыльнулась Эрика, беря трубку из руки Мило. - Перестань учить Мило обманывать маму.

В этот момент в кухню, всё ещё потирая грудь, вошёл Серж. Мило обнял его за ногу, и Серж потрепал его по голове.

- Звонит дядя Перст?

- Ага, ты должен спуститься за ним на лихте.

Последнее слово вызвало у Сержа улыбку.

- Скажи, сейчас спущусь, - тихо попросил он Эрику, выходя за дверь.

- Твой герой идёт на помощь, размазня... Нет, трос не оборвётся на полпути, это было в кино, Валерка... Нет, ты не рухнешь в шахту с Киану Ривзом и Деннисом Хоппером... В шахтах не живут тролли, тролли вообще не существуют... Я знаю это... Нет, не живут... Я не буду спрашивать у Мило, верит ли он в лифтовых троллей.

- А есть лихтовые тролли, мама?

Эрика вздохнула.

- Здорово, теперь ты напугал моего сына. - Послушав несколько секунд Валерку, она повернулась к Мило и сказала: - Они готовят печенье, милый. Как эльфы Киблера по телевизору.

- О. Хорошо, - поверил Мило и вернулся к своему креслу, чтобы продолжить рисовать.

Эрика отошла подальше, чтобы сын её больше не слышал.

- Как тебе только пришла в голову такая хрень? Лифтовые тролли, готовящие печенья? Вот честно, Валерка, я за тебя волнуюсь... Да, волнуюсь, ты реально больной на всю голову. Нет, я не говорю, что у тебя болит голова, идиот. Но я могу сделать так, что она у тебя заболит... Нет, если ты дашь сначала по голове мне, тебе это не поможет. Там твой стервец ненаглядный ещё не спустился? Я устала от этого разговора, я от него тупею – твой мозг убивает все мои умные клетки... Да, они у меня есть... Нет, у тебя их нет... Он там уже? Ну, наконец-то!.. Нет... нет... нет... нажимай на отбой, Валерка... Заканчивай болтать... Да, увидимся через две минуты... Да нажимай уже на отбой... Ладно, хорошо... Пока... Жми на отбой!

Эрика засмеялась, когда в трубке, наконец, раздался щелчок – Серж, как всегда был «вежлив». Она представила, как Валера всю дорогу на лифте наверх будет выедать ему за это мозг. Эрика вернулась к Мило, чтобы порисовать с ним, пока не поднимутся кружащийся дервиш со своим дружком.

- Я разговаривал с Эр! Сколько раз я должен тебе это повторять, чтобы ты, наконец, понял? - донёсся из-за двери голос Валеры перед тем, как тот её распахнул, явно всё ещё выедая Сержу мозг. - Это некрасиво – прерывать звонок, когда человек на другом конце трубки ещё не закончил разговор. Это плохие манеры, ты, Неандерталец.

- Учитывая то, что, не нажми я на отбой, ты всё ещё стоял бы внизу, болтая с ней, вместо того, чтобы стоять здесь с ней лицом к лицу, я вижу только положительный результат от своих действий.

- Не удивительно, goombah.

- Привет, Тони Сопрано.

- Точно! - возбуждённо воскликнул Валера, тут же позабыв о споре с Сержем. - Подцепил это слово в «Клане Сопрано»! Обожаю его!

- Тебя совсем не беспокоит то, что ты один смотришь этот сериал, когда все его посмотрели уже чёрт знает когда?

- Я не любитель спешки – слышала когда-нибудь про Ахиллеса и черепаху?

- Это бессмыслица.

- Может и так, но от этого она не становится менее верной.

Серж закатил глаза, прошёл к кухонному столу и сел за него.

- Что ты рисуешь, Мило?

- Дядю Песта и лихтовых троллей.

- О-о-о! – воскликнул Валерка, плюхнувшись на стул рядом с Сержем. - А печенья там есть?

- Ага.

- Какие?

- Разные.

- И шоколадные, и арахисовые, и имбирные?

- Ага.

- А как насчёт из червяков и козявок?

- Никто не делает печенья из козявок, - захихикал Мило.

- Делают! И они мои самые любимые! - широко улыбнулся Валера.

- И они зелёные и наполнены большими склизкими козюльками.

- Боже, - пробормотала Эрика. Она встала и повернулась к Сержу. - Не подпускай их к шкафчику под раковиной.

Серж посмотрел на неё через плечо и улыбнулся, а Валерка с Мило углубились в подробное обсуждение, что можно ещё такого препротивного засунуть в печенья. Эрика подошла к сыну и поцеловала его в макушку.

- Будь умницей и пригляди за своими дядями.

- Хорошо, мамочка.

- Отлично. Увидимся позже, мальчики.

Она вышла за дверь под хор прощальных «пока».

Валера хлопнул в ладони и потёр их.

- Итак, она ушла. И чего бы нам теперь такого натворить?

Серж поднялся, чтобы приготовить попкорн и, проходя мимо Валеры, дал ему подзатыльник. Валерка взвизгнул и потёр голову, кухню заполнило хихиканье Мило.

Серж оглядел наведённый в его студии беспорядок. Валерка решил, что она превосходно подойдёт для бега с препятствиями, который завершился полным и совершеннейшим хаосом. На полу валялись стулья, покрывала, диванные подушки, скейтборд и лыжные палки – Серж сказал, что у них слишком острые и опасные концы, поэтому Валерка нацепил на них зефиринки, что потом натолкнуло его на мысль испечь их и для этого разжечь костёр в металлическом мусорном ведре. К счастью, Сержу удалось остановить Валерку до того, как тот бросил спичку в ведро, отчего, конечно же, включилась бы противопожарная система. Однако этим его успехи по управлению ситуацией и ограничились.

Вечер у них начался приготовлением попкорна для просмотра фильма. Валерка настоял на том, чтобы добавить в него мармеладных червяков, доверительно сообщив Мило, что этих червяков он хранил для приготовления печений, но готов пожертвовать ими ради попкорна. Мило подумал, что за всю свою четырёхлетнюю жизнь не ел ничего вкуснее попкорна с червяками. Серж подумал, что его сейчас вырвет.

Они уже посмотрели половину фильма с говорящей рыбой, как вдруг у Валеры включился режим гиперактивности, и ему пришло в голову поиграть в бег с препятствиями.

Мило был в восторге от этой идеи.

Серж выпил штук шесть таблеток от головной боли.

Как только бег с препятствиями закончил свой бег, если можно так выразиться, Валера усадил Мило за свой гончарный круг возиться с глиной. Валера залез в шкаф Сержа, вытащил оттуда его футболку – Серж был уверен, что она стоила не меньше сотни евро – и надел её на Мило, чтобы тот не испачкал свою одежду и чтобы Эрика потом не надрала Валерке за это задницу. Они больше получаса наводили грязищу за гончарным кругом и вокруг него.

Серж думал, что разозлится, когда Мило вдруг хлопнул в ладоши и пол и окна студии покрылись грязными брызгами - но нет, вместо этого в груди снова вспыхнула боль, когда Валера откинул голову и расхохотался, увидев выраженный таким образом детский восторг. Грудь сдавливало и сжимало, пока Серж смотрел на сидящего на коленях Валеры Мило, на обнимающего ребёнка Валеру, терпеливо и в то же время с таким удовольствием показывающего, как и что надо делать.

Серж заснял их несколько раз, запечатлев эту часть вечера.

Он думал, что это будет самая лучшая часть вечера, пока не наткнулся в ванной на чистящих зубы Валеру с Мило – чтобы видеть себя в зеркало малыш забрался на стул. Они одновременно повернулись к нему с широкими улыбками на измазанных пастой губах. Серж невольно согнул палец, словно нажимая на спуск фотоаппарата и делая снимок. Он был абсолютно уверен, что этот момент – самая лучшая часть вечера, пока не пришло время сказок.

Мило, нарядившись в пижаму с рисунком Боба-строителя, запрыгнул в кровать Сержа, Валера подоткнул под него со всех сторон одеяло и кивнул стоящему в дверях Сержу, чтобы тот подошёл и присоединился к ним. Серж лёг в постель с другой стороны от Мило, свернувшегося калачиком и прижавшегося к Валере. Он тоже подвинулся насколько возможно ближе к Валере и чуть не заснул под звук его голоса.

В большой зелёной комнате был телефон
И красный воздушный шарик,
И картина коровы, прыгающей через луну...

- Обожаю эту книгу, дядя Пест, - зевнул Мило.

Серж, улыбаясь, смотрел, как под мягкий, успокаивающий голос Валеры, у Мило начинают слипаться глаза.

Баю-баюшки, комната,
Баю-баюшки, луна,
Баю-баюшки, корова, прыгающая через Луну...

Серж слышал и чувствовал, как выравнивается дыхание Мило, пока малыш погружался в сон.

Баю-баюшки никому,
Баю-баюшки, каша,
Баю-баюшки, старушка, прошептавшая «Тихо»,
Баю-баюшки, звёзды,
Баю-баюшки, воздух,
Баю-баюшки всем звукам во всём мире, - затих голос Валеры, когда он закрыл книгу и посмотрел на Сержа.

- Мне больше всего понравилась эта часть вечера, - прошептал Серж.

На лице Валеры появилась лёгкая улыбка.

- Аха. Потому что мы оба утихомирились, не лезем больше в твой шкаф и не играем с лыжными палками.

- Ну да... точно. - Серж в притворном раздражении закатил глаза.

Они некоторое время молчали, Серж нежно гладил Мило по спине, сознательно задевая пальцы Валеры, лежащие на маленькой лопатке малыша.

- Ты хочешь детей? - вдруг спросил Серж, подняв глаза на Валеру.

- Очень хочу.

- Правда?

- Да. Но сначала бы мне хотелось найти человека, с которым бы я их растил, который бы посмотрел на меня и сказал: «Этот. Мне нужен этот». Понимаешь меня? Мне нужен кто-то, кто с первой же секунды поймёт, что хочет быть со мной, и растить со мной детей, и просто... любить меня.

- Это нетрудно.

- Что нетрудно?

- Любить тебя, - не подумав, ответил Серж. - Эм... я хотел сказать, найти того, кто будет любить тебя... это не должно быть... не должно быть так уж и трудно, - поспешно исправился он.

- О да, совсем не трудно. Всё это время мне было та-а-ак легко найти такого человека, и я та-а-ак в этом преуспел, - ухмыльнулся Валера.

- Знаешь, ты будешь замечательным отцом, - добавил Серж, надеясь отвлечь Валерку от темы о нём и ком-то другом.

- Думаешь?

- Я знаю это.

Валерка широко улыбнулся.

- Ты так говоришь только потому, что у меня умственное развитие ребёнка и такое же рассеянное внимание.

- И поэтому тоже. Но ты будешь замечательным. Просто замечательным отцом. Я в этом нисколько не сомневаюсь.

- Но мне нужен кто-то, кто будет уравновешивать меня, кто-то, кто не даст мне с ребёнком выпить голубой херни и заставит надеть зефир на лыжные палки. И всё в таком роде.

Серж улыбнулся.

- Думаю, ты и сам со всем справишься. Ты только притворяешься дураком.

- Аха, - вздохнул Валерка. - На самом деле я не настолько глуп, как мне бы того хотелось.

- Но, если это тебя успокоит – ты очень нелепый.

- Оуу, ну спасибо, Моц.

- Всегда пожалуйста.

Несколько минут они лежали в тишине, пока Валера не спросил:

- А ты хочешь детей?

Серж пожал плечами.

- Не знаю. Я не в очень большом восторге от них. Они меня раздражают и постоянно то кричат, то хотят есть, то плачут, то цепляются. Они всегда с чем-нибудь да прицепятся.

Валера тихо рассмеялся.

- Ты только что описал меня, Серёжа.

- И правда, - улыбнулся Серж.

- Но ты же оставил меня рядом с собой, так что, думаю, и с детьми уживёшься.

- Может быть.

- Да точно. Ты будешь отличным отцом.

- Не уверен, что знаю, что значит быть хорошим отцом. Своего отца я видел не так уж и часто, а когда видел, ему не очень-то удавалось показать мне, каким должен быть хороший отец.

- Значит, тебе просто-напросто нужно делать всё не так, как он.

- Но если я сделаю что-то неправильно? Что если у меня не получится?

- У тебя всегда всё получается. К тому же, тебе не кажется, что точно так же чувствует себя любой родитель? Ты никогда не знаешь, что случится. Тебе просто надо верить.

- Ты знаешь, как всё это сложно для меня. Я – не ты, Валера. Ты делаешь всё, что тебе хочется, без страха и сомнений. Ты живёшь. Я... я же парень, который никогда не высовывает носа из дома и прежде чем что-то сделать, подумает и взвесит всё тысячу раз. Я отстал от жизни.

- Да, но у меня учиться жизни тоже не надо. Потому что если ты это сделаешь, то или окажешься в реанимации, или всю оставшуюся жизнь будешь работать на одни лекарства. Так что, думаю, лучше найти золотую середину.

- Может быть, Эрика права. Кто-то должен перемешать нас в блендере, и тогда выйдет один вполне нормальный человек.

- Или очень успешный маньяк.

Серж засмеялся.

- Ты всё ещё не выкинешь из головы эту мысль?

- Неа, я всё ещё настаиваю на том, что в тебе есть что-то от маньяка.

- И при этом ты остаёшься со мной и каждый день достаёшь меня, медленно доводя до предела, пока мне, наконец, не захочется тебя прибить.

- Аха, - усмехнулся Валерка.

- Ну, раз ты и сам это понимаешь, то надо заставить тебя подписать какую-нибудь бумажку, которая избавит меня от неприятностей, если я на самом деле решу тебя убить.

- Если ты соберёшься меня убивать, то, пожалуйста, обещай, что сделаешь это каким-нибудь извращённым способом, ну или как-нибудь ужасно необычно – не будь скучным, Моц, потому что в таком случае никто не будет смотреть специальный выпуск по каналу криминальных новостей.

- Обещаю.

- Видишь, ты всегда делаешь всё, чтобы осчастливить или порадовать меня. Ты будешь прекрасным отцом.

- Я беспокоюсь за тебя, Перст. Ты почти на одном выдохе назвал меня и отцом и маньяком.

- Маньяком-извращенцем.

- Ты ведь осознаёшь, что Мило вероятно впитывает наш разговор на подсознательном уровне и будет спрашивать потом у Эр, что значит «извращенец», и когда он это сделает, отвечать за это будешь ты. Меня здесь не было.

Валерка начал в замешательстве оглядываться.

- А? Что это? Кто со мной говорит? Кто здесь?

- Идиот.

- Кто-то что-то сказал?

Серж схватил Валерку за палец и дёрнул. Валера удивлённо уставился на него.

- О, Серёжка! Ты здесь? Когда ты пришёл?

- Примерно тогда, когда у тебя поехала крыша.

- И почему ты не поставил её на место, когда проходил мимо? Избавил бы меня от нехилой кучи проблем.

- Она съезжала слишком быстро и выглядела ошалевшей.

- А-а-а, - грустно протянул Валерка. - Я часто так действую на неё.

- Заткнись, Валерка.

- Затыкаюсь.

Серж смотрел, как Валера перебирает волосы Мило.

- Ты правда думаешь, что я буду хорошим отцом? - спросил Валера.

- Совершенно точно будешь.

- Моц?

- Хмм?

- Я целый вечер хотел тебе кое-что сказать.

- Ты беременный, да? - усмехнулся Серж.

Валера улыбнулся уголком губ.

- Будь серьёзен.

- Но ты не беременный?

- Нет, болван.

- Тогда с чего вдруг такая серьёзность?

- Не знаю... я просто не могу придумать, как тебе лучше об этом сказать.

От тона, каким Валера это произнёс, у Сержа скрутило живот.

- Тогда просто скажи. Не ходи вокруг да около.

- Макс предложил мне переехать жить к нему. Я согласился.

Серж подумал, что неправильно расслышал Валеру. Валерка не мог сказать, что собирается переехать к Максу. Это невозможно. Этого просто не может быть.

Не может.

Кровь медленно стыла в его жилах, всё внутри деревенело, Серж был уверен, что видит, как его руки покрываются инеем, и тот должно быть уже подбирался к его шее, потому что ему было так чертовски холодно, что он едва мог вздохнуть.

Холод так неожиданно объял его, пробравшись до самых костей, что Сержу стало физически больно.

Очень больно.

И ему казалось, что он такой хрупкий, что может легко разломаться, как кусок льда.

Серж видел, как пальцы Валеры сдвинулись на миллиметр к его пальцам, и быстро отдёрнул руку, боясь, что если Валерка сейчас их коснётся, то они разлетятся ледяными осколками.

И что тогда с ним будет?

Он поднял взгляд и увидел, что губы Валеры двигаются, но почему-то не слышал ни единого звука, и у Валеры были печальные глаза. Серж ненавидел, когда в глазах Валеры была печаль. Он многое ему прощал из-за таких глаз. Однако сейчас Серж не был уверен, что печали в его глазах будет достаточно для того, чтобы забыть о сказанном.

Так много раз Серж потворствовал Валере.

Было так много всего, что Серж мог вынести от него.

Пока что-то не перекосилось.

Пока это что-то не сломалось.

Серж вздрогнул, когда зазвонил стоящий у постели телефон. Оказалось, в мире есть ещё звуки, и Серж никак не мог понять, почему тогда он не слышит тех, что произносит Валера.

На лице Валеры отразилась досада, он протянул руку и поднял трубку прежде, чем звонок разбудит Мило. Когда он отвечал на телефон, его губы продолжали двигаться, но даже тогда Серж ничего не слышал. Он видел, как Валера прикрыл ладонью трубку и одними губами сказал: «Это Эрика». Серж не понимал, зачем Валера пытается ему что-то шептать, когда он не услышал бы его, кричи он сейчас во всю силу лёгких. Валерка скатился с постели и вышел из комнаты, чтобы поговорить с Эрикой, не боясь разбудить Мило. Как только он ушёл, волна звуков обрушилась на Сержа. Он слышал, как Мило глубоко дышит рядом с ним. Слышал, как хрустят суставы пальцев, когда он сжимает кулаки.

Он слышал стук своего сердца.

Он даже слышал, как у него крутит живот.

Серж скатился с кровати, в панике выскочил за дверь и понёсся по коридору. Ему нужно было укрыться в ванной, как можно дальше убежать от Валеры.

Трясущимися руками ему удалось повернуть ручку двери, и он, шатаясь, ввалился в крохотную ванную – в своей студии он чувствовал себя в безопасности. Серж включил воду, чтобы заглушить звуки, и упал на колени возле унитаза. Его рвало.

Он давился.

Кашлял.

Задыхался.

Его чуть не вывернуло на изнанку, пока он освобождался от всего, что скопилось у него внутри – грязи, грусти, одиночества. Лоб покрылся испариной.

Бока болели.

Горло жгло.

Его всего трясло.

А он всё не мог остановиться. В нём было так много того, что хотелось смыть, так много черноты внутри, что он просто не мог остановиться.

Он боялся, что если так и не остановится, то сердце тоже выскочит вслед со всем остальным, хоть от него и так осталось совсем немного. От его сердца так мало осталось, что невозможно было отдать ещё кусок и остаться живым.

Когда рвота, наконец, прекратилась, Серж оттолкнулся руками от унитаза и наклонился вперёд, уткнувшись лбом в холодную плитку пола. Соскользнувшие вниз ладони, прижались к полу. Медленно подняв их, Серж обхватил голову.

И тогда раздался этот звук. Этот странный, надтреснутый звук. Словно что-то ломалось или крошилось. И только когда потёкшие по щекам горячие слёзы закапали на пол, Серж понял, что эти звуки издаёт он. Его рот был открыт, но из горла выходили лишь полузадушенные, хриплые, рваные всхлипы.

И больше ничего.

Ему хотелось выть, рыдать и стонать, но были лишь обжигающие слёзы.

Горло чем-то забилось, как и нутро. А он-то решил, что избавился от всего, что скопилось внутри. Но в нём ещё осталось достаточно горечи и боли, которые мешали, не давали крикам сорваться с губ.

Всё, что у него было – горячие слёзы и безмолвные, хриплые стоны.

- Моц? - прошептал Валера, когда Серж побелел, как простыня. - Моц?.. Серж?

Его голос становился всё тише и неувереннее, пока Серж смотрел на него и, казалось, не видел. Он смотрел на него тем отсутствующим взглядом, который Валера ненавидел. В его глазах были одиночество и потерянность.

Валера ненавидел этот взгляд.

Зачем он это сказал? Зачем? Валера не понимал, почему эти слова вырвались у него, и ему до боли хотелось забрать их назад.

Сделать всё, что угодно, лишь бы не видеть таких глаз у Сержа.

Глаз, от которых сердце рвалось на части.

Серж весь поджался, ушёл в себя, и Валерка протянул руку, чтобы коснуться его пальцев. Он вздрогнул всем телом, когда Серж поспешно отдёрнул свою руку. Этот невольный рефлекс, короткое движение, вызванное желанием отстраниться от него, потрясло Валеру, надломив что-то в душе. Серж никогда раньше не отстранялся от него.

Никогда.

Валера не знал, что делать.

Но прежде чем он что-то успел придумать, зазвонил телефон, и ему пришлось отвести взгляд от глаз Сержа и быстро ответить на звонок, чтобы тот не разбудил Мило. Услышав в трубке голос Эрики, он снова повернулся к Сержу сказать ему, кто звонит, и наткнулся на всё тот же отсутствующий взгляд. Серж застыл и не шевелился.

- Это Эрика, - прошептал Валерка.

Серж никак не показал, что услышал его. Серж всё ещё не двигался.

Валерка решил выйти из комнаты, чтобы не беспокоить разговором Мило. И, если уж быть до конца честным, чтобы сбежать от этого взгляда Сержа и собраться с мыслями.

Чтобы придумать план.

Придумать, что сделать, чтобы не было больше этого взгляда.

Или, по крайней мере, примитивную машину времени, которая бы вернула его на пять минут назад, когда он ещё не сказал эти слова.

Когда ещё не было так больно в душе.

Он побрёл в кухню, даже не вслушиваясь в то, что говорит Эрика, всё ещё видя побелевшее лицо Сержа, его потерянный взгляд.

- Валера! Алло! Ты слушаешь меня, маленький мерзавец? - кричала Эрика в трубку.

- Он ничего не сказал, - пробормотал Валерка, прошёл в угол кухни и, повернувшись спиной к стене, соскользнул по ней на пол.

- Кто? О чём ты говоришь?

- Я думал, он будет бороться за меня. Я думал, может быть... после того, что ты сказала... И ничего. Он даже ничего не сказал. Почему?

- Почему кто чего-то там тебе не сказал? О чём, чёрт возьми, ты говоришь?

- Серж. Он ничего не сказал. Не спорил. Не ругался. Не сказал мне: «Нет, ты не можешь». Он вообще ничего не сказал.

- Что ты сказал ему, Валера? - тихо спросила Эрика.

- Сказал, что я согласился.

- Согласился на что?

- Он не боролся за меня, Эр. А я думал, что может быть будет...

- Чёрт тебя подери, Валерка, скажи мне, блин, о чём ты говоришь! На что ты согласился, и почему Серж не говорит с тобой?

- Макс попросил меня переехать жить к нему. Три дня назад. Сказал, что любит меня и хочет, чтобы я всё время был рядом, потому что он скучает, когда меня нет. Мне никто никогда не говорил такого, никто не хотел быть со мной всё время.

- Никто? Ты правда так думаешь? Тогда что означают звонки Сержа посреди ночи, когда ему необходимо услышать, что ты здесь? Что означает то, что он идёт к тебе домой, зная, что ты там будешь, когда вообще почти никуда не выходит из своей квартиры? Что ещё, мать твою, это может означать, как не то, что он скучает по тебе и хочет всё время быть рядом с тобой?

- Я знаю это, но он никогда мне этого не говорил. Он никогда не говорил этих слов вслух, как это сделал Макс. С ним я никогда не могу быть уверен. Одну минуту я думаю, что может быть, только может быть... а в другую – он отворачивается от меня, и я похож на какую-то глупую девчонку, ожидающую, когда объект её желания принесёт ей шоколадки, цветы и сонеты.

- Ты же знаешь, что Серж не такой. Он не ответил тебе сразу же, потому что он идиот. Испуганный маленький мальчик, но всё-таки больше – идиот. И он даст тебе шоколадку только в том случае, если уверен, что половину ты оставишь ему. И если он подарит тебе цветок, то это будет гвоздика для плюшек, потому что он захочет, чтобы ты их ему испёк, так как сам не имеет ни малейшего понятия, как пользоваться духовкой и взвешивать ингредиенты. И если ты считаешь, что он не дарит тебе сонеты, значит, просто не видишь этого. Каждый твой снимок, сделанный им – сонет. И он каждый день пишет тебе новый, замечаешь ты это или нет. Целых пять лет, Валера! Тысячи сонетов только для тебя.

- Но он ничего не ответил. Я сказал ему, что съезжаюсь с Максом, а он и рта не раскрыл. Не стал бороться за меня. Он всегда спорит и борется со мной, если дело касается чего-то важного. Он никогда не отступает. - Горло сжималось, и Валерка запинался, давился словами. - Он отпустил меня, Эр.

- Он ничего не сказал, потому что ты, наверное, не дал ему достаточно времени. Зная тебя, ты скорее всего просто брякнул это ни с того ни сего, потому что ты неимоверный глупец, а он не смог это всё сразу осознать. Ты ожидал, что он за секунду переварит тот факт, что его мир рушится, и тут же начнёт с тобой спорить?

- Я просто хотел, чтобы он сказал «нет». Он всегда говорит мне «нет», когда считает, что имеет право лезть в мои дела, хотя никогда его не имеет, но он всё равно говорит «нет». Он мог бы просто сказать «нет».

- О, милый, - вздохнула Эрика. - Я сдаюсь. Всё. Не знаю, что ещё могу сказать или сделать, чтобы заставить кого-нибудь из вас всё понять. Просто не знаю.

- Можно, я пойду сейчас домой, Эр? Мило спит, о нём позаботится Серж. Я хочу домой.

- Иди. Я скоро приеду к Сержу. Кто-то должен разобраться с бардаком, который ты устроил.

- Я вернусь утром и всё за нами приберу. Я обещал Моцу.

- Я не об этом бардаке говорю, дорогой, и думаю, ты это знаешь, - ответила Эрика и повесила трубку.

Эрика открыла дверь своим ключом и прошла в спальню Сержа проведать Мило. Он крепко спал, пребывая в своём мире снов.

Сержа нигде не было видно, но Эрика точно знала, где его искать.

Она медленно открыла дверь в студию, ожидая, что увидит место катастрофы. Она и увидела, только не то, что предполагала – вместо разбитых горшков и разорванных фотографий вокруг была обычная разруха, наведённая Валеркой и Мило. Признаков присутствия Сержа здесь не было. Не было его, держащего в руках своё разбитое сердце.

Эрика заметила, что дверь в ванную закрыта и что из-под неё просачивается свет.

- Серж? - тихо позвала она, постучав.

Ответа не последовало, поэтому она снова позвала:

- Серж?

Ничего.

- Открой, это Эр.

Она попробовала повернуть ручку, и та подалась. Эрика осторожно открыла дверь и, посмотрев вниз, увидела спящего Сержа, скрючившегося на полу.

- О, милый, - вздохнула она и, опустившись на колени рядом с ним, потрясла его за руку. - Проснись. Я вернулась.

Серж что-то так тихо пробормотал, что Эрика не расслышала слов, затем слабым голосом спросил:

- Перст?

Эрике захотелось и заплакать, и ударить Валеру одновременно. В голове мелькнула мысль, сможет ли она сделать потом и то и другое.

- Нет, милый, это Эрика.

Серж открыл глаза.

- Он ушёл?

- Да.

- Хорошо. - Он отвернулся от неё.

- Нет, не хорошо. Это ужасно. Отвратительно. Плохо.

- Очень плохой день, - продолжил Серж с грустным смешком.

- Не шути, Серёжка. Это не детская книжка, и тут не будет счастливой концовки, если ты сам ничего не сделаешь. Я пробовала говорить с Валерой, и с меня хватит его идиотизма. Я рассчитываю на тебя, на то, что ты перестанешь глупить.

- Он согласился. Вот так легко. Он согласился.

- И ты не находишь это странным? С прошлыми своими «фазами» он и близко не подходил к совместному проживанию, так почему же сейчас? Почему с Максом?

- Потому что Макс заботится о нём и любит его.

- У него была куча любовников, которые любили его и заботились о нём. Но он всегда возвращался к тебе. Всегда.

- Может быть, он просто устал возвращаться.

- Я думаю, он устал возвращаться, когда его об этом не просят.

- Я не имею право просить его возвращаться. Он должен делать это по собственному желанию.

- О, а значит, ты имеешь право на то, чтобы постоянно твердить ему при появлении новой пассии, что они не достаточно хороши для него и что ему лучше будет без них.

- Они не были достаточно хороши, и ему лучше без них.

- Ему лучше с тобой, - тихо сказал Эрика, ложась рядом с ним, обвивая его руками и кладя подбородок ему на плечо.

- Тогда почему он оставляет меня?

- Потому что хочет, чтобы ты сказал ему, что он не может этого сделать. Он хочет, чтобы ты вернул его домой. В этот дом, сюда, где он нужен, где его место.

- Но что, если его дом на самом деле там, где Макс? Что если, на этом долгом пути именно с Максом он будет очень счастлив и рядом с ним его место? Мне важнее, чтобы он был счастлив, чем был со мной.

Эрика сжала его в объятиях.

- Милый, услышать от тебя такие слова – вот что сделает его счастливым. Он очень счастлив с тобой, хоть ты и сводишь его с ума, а он ведёт тебя... чёрт, не знаю, куда он тебя ведёт – но похоже, спихивает он тебя куда-то на обочину, на порог дома каких-нибудь дряхлых и мразматичных пьянчужек-стариков, которых показывают в новостях.

Эрика почувствовала, как у её щеки изогнулся в улыбке уголок губ Сержа.

- Ты делаешь его очень счастливым. Ты. Делаешь. Его. Счастливым. И что самое удивительное – он тоже делает тебя счастливым. Я никогда не видела, чтобы ты был с кем-то по-настоящему счастлив, но с ним ты счастлив, со всей его придурью и тем, что он спихивает тебя чёрте куда.

- Можешь представить его за рулём машины?

- Я предпочту, чтобы за рулём был Мило.

- И я, - согласился Серж. - У Перста есть только одно преимущество – его ноги достают до педалей.

Эрика снова крепко сжала его в своих руках.

- Ты же знаешь, я тебя люблю.

- Знаю. И тоже тебя люблю.

Эрика уткнулась лбом в висок Сержа и прошептала ему на ухо:

- Эти же слова ты должен сказать Валере. Ты должен сказать, что любишь его.

Ответом Сержа было лишь его дыхание.

- Ты же любишь его, да?

И снова молчание. Эрика уже готова была оставить надежду на то, что хотя бы Серж всё поймёт, когда услышала слово, которое так долго и мучительно жаждала услышать.

- Да.

- Скажи это, - прошептала она, прижимая его к своей груди. - Громко.

И Серж, наконец, громко и отчётливо произнёс:

- Я... его... люблю.

Серж проснулся утром опустошённый и подавленный.

Он сказал это.

Вслух.

И из всех людей именно Эрике – единственному человеку помимо Валеры, у которого язык длиннее грёбаного Гранд-Каньона. Он был уверен, что она бы с радостью понеслась к Валере и выложила тому всё, что он сказал, но ещё он без всякого сомнения знал, что она никогда его так не предаст. Эрика ничего не расскажет, даже если это её убьёт, и он так же поступил бы ради неё. Однако это нисколько не уменьшало его боли и потрясения.

Серж не мог поверить, что сказал это. Сказал, что любит Валеру.

Он знал это. Знал точно так же, как знал, что небеса голубые, а трава зелёная. Он знал, что любит Валеру. Но признать это вслух, произнести эти слова от всего сердца, было чем-то настолько пугающим, что Серж удивлялся, почему он ещё не лежит, скрючившись в ванной на полу, парализованный страхом, не в состоянии пошевельнуться.

Он всегда был одинок. Долгое время он вынужден был полагаться только на самого себя. Затем появилась Эрика. Каждый день она была рядом, поддерживала его и побуждала работать, но потом пришёл Валера, и всего лишь за какие-то пять минут стал для Сержа всем, что ему когда-либо было нужно. Конец истории. Серж пропал с первой же секунды. Он пытался отрицать это – пять треклятых лет он пытался это отрицать – но больше не мог разыгрывать из себя дурачка. Слова слетели с его губ, и хотя его, как молнией пронзало страхом, невозможно было забрать их назад.

Он устал притворяться, что Валера не является центром его вселенной. Что Валера не является причиной того, что он утром встаёт с постели, а вечером может уснуть. Он больше не собирался отрицать, что Валера отодвинул стены, ограждающие его мир, намного дальше, чем это когда-либо было возможно. До Валеры они стояли так близко от Сержа, что он мог вытянуть руки и дотронуться до всех четырёх, как в клетку заключивших его. Теперь, когда Валера создал лазейку наружу, Серж обнаружил, что вокруг него есть и солнце, и звёзды, и свежий воздух. В последнее время он даже не видел этих стен - так далеко их раздвинул Валера. Только благодаря ему Серж мог раскинуть руки и кружиться, кружиться, кружиться, как юла, и так и не коснуться каменных глыб, чувствуя руками лишь жизнь и тепло. Ушёл холод. Исчезли нерушимые стены. И на их место пришёл Валера.

Но теперь и Валера уйдёт. И Серж знал, что без его защиты стены снова тихо вернутся на место и сомкнутся вокруг, замуровывая.

О-так-медленно удушая.

Хороня живьём.

Но разве он не знал всё это время, что так и будет? Разве он не знал, что не сможет заточить навсегда в своём крохотном мире такого жизнерадостного и весёлого человека, как Валера?

Знал.

Он знал.

Знал, что это было слишком хорошо, слишком реально, что в этом было слишком много жизни, чтобы он смог это удержать.

Для Сержа навсегда останется загадкой то, как он мог удерживать Валеру в границах своего мира так долго. Он всё спрашивал себя: какое заклинание ему удалось сотворить, что Валерка так долго нёс караул, защищая его? Что-то настолько прекрасное не должно быть спрятано в коробке. Серж пытался это сделать... Он сохранял каждую снятую им фотографию Валеры в коробке для снимков – в одной, второй, третьей – в попытке как-то удержать его рядом с собой, не дать ускользнуть. Серж почему-то думал, что может привязать его к себе, если сохранит все эти снимки, где запечатлены его лицо, тело, душа. Словно это была какая-то форма колдовства: поймай в ловушку душу, образ - и ты поймаешь человека. Но Валеру нельзя уместить в столь маленьком пространстве, его нельзя заточить в коробке с плоскими, двухмерными изображениями. Поэтому он ничего ему не скажет.

Ни единого слова.

Он даст ему уйти, выпустит из коробки.

Серж слишком многим ему обязан. Он так долго держал его в своих стенах, что сейчас должен его освободить.

Эрика точно его убьёт и выкинет в Москву-Реку.

Он знает это.

Он также знает, что, наверное, никогда уже не сможет дышать, но это стоит того, если он будет видеть Валеру вне его – Серёжина – чахлого существования.

Это стоит того, если он будет видеть, что жизнерадостный свет Валеры никогда не потускнеет, никогда не погаснет.

Выйдя из спальни, Серж побрёл по коридору и услышал доносящиеся из студии звуки. Он подошёл к открытой двери и заглянул внутрь. На секунду он застыл, наблюдая за тем, как Валера убирает беспорядок, наведённый им с Мило вчера. Валера вдруг остановился, сел по-турецки в центе комнаты на полу и растерянно огляделся, словно совершенно не понимая, где находится.

Серж никогда не видел его таким маленьким.

И потерянным.

Сержу он всегда казался намного больше своей физической оболочки, и сидящий посреди бардака в их студии Валера, стискивающий в руке покрывало и бессознательно прижимающий его к груди, вверг Сержа в шок. Он не мог вынести его потерянного вида. Валера всегда знал, где находится и что делает.

Всегда.

Серж был абсолютно уверен, что у Валеры есть ответы на все самые дурацкие вопросы, которые только приходили ему – Сержу – на ум. Почти каждый день он задавал какой-нибудь идиотский вопрос, и Валерка, смеясь или улыбаясь, давал, как казалось Сержу, совершенно вразумительный ответ, и неважно, что, скорее всего, он нёс полную чушь – всё-таки это был Валера. Но Серж верил ему, и это было главным. Сержу было непривычно видеть Валеру потерянным. Брошенным на произвол судьбы в океане покрывал, игрушек и скейтбордов. Это было как-то неправильно, и теперь Сержу было труднее сделать то, что он должен был сделать, потому что сейчас он хотел только одного – бросить свой спасательный жилет и подплыть к Валере, чтобы дрейфовать вместе с ним.

- Привет, Перст, - прошептал он от двери.

Валерка подпрыгнул, услышав его тихий голос, и смущённо обернулся к нему.

- Привет. Я не слышал, как ты вошёл.

- Ну, в принципе, я ещё и не вошёл. Я всё ещё за порогом.

Валерка слабо улыбнулся.

- Придурок у дверей. Так можно назвать твою следующую серию фотографий.

- Может быть. Или я сделаю другую, под названием Шлюшка на полу. Уверен, она произведёт большее впечатление.

Валерка фыркнул.

- Угу. И сколько же ты будешь брать за вход на выставку? Я обойдусь тебе недёшево.

- Это уж точно, - тихо ответил Серж, прислонившись головой к косяку.

Валера поднял лежащую рядом с ним лыжную палку и начал подталкивать ей скейтборд. Серж слушал звук вращающихся по деревянному полу колёс.

Взад и вперёд. Взад и вперёд.

Серж подозревал, что Валера не знает, что сделать или сказать, поэтому и занял себя хоть чем-то.

- Когда ты переезжаешь? - наконец, спросил он.

- А? - Валера повернул к нему растерянное лицо. - Я не хочу... Я... Что ты... - Когда Серж ничего не сказал, он вздохнул и добавил: - Наверное, в пятницу.

- Ты сюда в последний раз пришёл, или переезжаешь в пятницу, а здесь всё соберёшь в четверг? Мне нужно знать, чтобы попросить Эр заменить тебя, пока я не найду другого ассистента.

Валерка вскочил на ноги.

- Другого? Я не... Зачем тебе Эр? Я же здесь. Я прямо здесь.

- Но ненадолго.

- Нет, надолго. Куда же я ещё пойду?

- К Максу.

- Я просто переезжаю к нему. Его дом всего лишь через парк от меня, чёрт тебя побери – мы же, мать твою, не в какой-то Тимбукту уезжаем!

- Но разве тебе не хочется начать жизнь с чистого листа? Совместное проживание – важный шаг.

- Да, так и есть, поэтому мне и нужно, чтобы всё остальное в моей жизни оставалось по-прежнему. Как я смогу привыкнуть к новой жизни, если тебя в ней не будет?

- Меня в ней не будет, так зачем я нужен тебе здесь?

- Потому что нужен! И твоя фраза была лишена смысла.

- Но ты понял её, разве нет?

- Не в этом дело. Перестань ходить вокруг да около.

- Я не нужен тебе больше, Перст.

- Нужен!

- Для чего? Чтобы делать тебя несчастным, усложняя жизнь? Не думаю, что Макс будет рад звонкам в три часа ночи или моим полночным визитам. Думаю, будет лучше, если мы сейчас перестанем нянчиться друг с другом и сразу обрубим наши отношения.

- Ты чёртов засранец, Серж. Почему ты не хочешь бороться и спорить со мной?

- Мне кажется, именно это мы сейчас и делаем. Слабенько, но спорим.

- Ничего подобного! Ты стоишь там, как грёбаный тюфяк и говоришь, чтобы я ушёл и никогда не возвращался, засранец!

- Я просто считаю, что будет лучше, если мы не будем вместе работать.

- Тогда где я тебя буду видеть?

- Не думаю, что мы будем встречаться. По-моему, ты должен сосредоточить всё своё внимание на новой жизни с Максом.

- И никогда тебя больше не видеть?

- Да. - При этом слове Серж так сильно вцепился пальцами в дверную ручку, что почувствовал, как ломаются впившиеся в дерево ногти.

- Никогда? Никогда? Тогда пошёл ты! - закричал Валера, швыряя через комнату лыжную палку, которую всё ещё держал в руках. - Пошёл ты, Моц! Ты и все твои дурацкие комплексы, и твоя глупая скучная жизнь! Нахуй и тебя, и пять грёбаных лет, которые я тебя терпел!

Серж смотрел, как Валера мечется по студии, пиная всё, что попадается ему на пути.

- Ты, блять, споришь со мной каждый, мать его, день, пытаешься управлять моей жизнью, а теперь вот так просто собираешься взять и остановиться? Устал от меня? Слишком я тебя напрягаю?

Серж хранил молчание, пока Валера отвечал на свои же гневные вопросы:

- Точно. Я не стою твоих усилий. А когда-нибудь стоил? - спросил он, размахивая руками и продолжая раскидывать ногами вещи. - Я когда-нибудь стоил твоих усилий?

Да. Да. Да.

Боже, да.

Серж закрыл глаза, чтобы не видеть сердитое лицо Валеры и его печальные глаза.

- Я сдаюсь! Сдаюсь. Хватит. Хватит с меня. Если я тебе здесь не нужен, тогда пошло всё к чёрту. Мне уже всё равно. Я перееду к Максу и буду, мать твою, счастливо жить-поживать, а ты будешь грёбаным примечанием, которое я оставлю на пятой странице, у самого, блять, начала, и которое к концу книги все уже позабудут.

Уходи. Уходи. Уходи.

Пока я ещё могу стоять на ногах.

Уходи, пока я не попросил остаться.

Уходи, пока я не разрушил твою жизнь больше, чем уже успел это сделать.

Уходи.

Серж распахнул глаза, когда услышал грохот. Валера взял бейсбольный мяч Мило и швырнул его в стоящую на полке последнюю «ночную зелень». Самую последнюю. Ту, про которую Эрика сказала, что она близка к цвету его глаз. Он был настолько потрясён усыпавшими пол изумрудными осколками, что даже не заметил, что Валера несётся к выходу из студии, пока тот не оттолкнул его от дверей, чтобы пройти.

Серж подпрыгнул, когда громко хлопнула входная дверь, и застыл, пытаясь устоять на ногах, покачиваясь, вдыхая и выдыхая.

Когда он уже готов был проиграть в этой битве, снова хлопнула входная дверь, и Валера понёсся на него. От его удара Сержа швырнуло к стене. Он зашатался, потеряв равновесие из-за силы и внезапности, а затем Валера обхватил его руками.

Удержал его.

Вцепился в него мёртвой хваткой.

Словно собрался никогда больше не выпускать его из рук.

Ногти Валеры впились в спину Сержа.

- Я тебя ненавижу! Я, мать твою, тебя ненавижу! - закричал Валера, всхлипнув в изгиб его шеи, куда уткнулся лицом. - Я тебя ненавижу.

Я знаю. Знаю.

Серж поморщился, когда руки Валеры с силой потянули футболку, царапая его, будто пытаясь вспороть кожу.

- Я тебя ненавижу! - всхлипнул Валерка в последний раз, прежде чем грубо отпихнуть Сержа от себя и помчаться к двери. Дверь снова захлопнулась. Серж ждал, что она опять откроется, но этого не произошло. Поэтому он сказал ей то, что долгое время хотел сказать Валере:

- Я тебя люблю.

Четыре дня Серж терпел бесконечные обвинения и поучения Эрики. Она кричала и кричала на него. Спрашивала, какого чёрта он добивается, отталкивая от себя Валеру. И он снова и снова повторял, что, по его мнению, так будет лучше для Валеры, что так он в конечном итоге будет счастлив.

- А как же ты? Что сделает тебя счастливым? - спросила она.

- Его счастье, - ответил он.

Через неделю он спокойно, но твёрдо попросил её это прекратить. Перестать спрашивать «почему»? Перестать говорить ему, что он дурак. Перестать говорить, какую боль он причинил Валере и себе. Перестать.

Должно быть, что-то было такое в его глазах или тоне, что показало ей, что с него хватит, потому что она прекратила это делать. И больше не упоминала о случившемся. Ни разу. Она просто без лишних слов приняла на себя обязанности его ассистента, заметив только, что раз уж Мило стал старше и большую часть дня проводит в детском саду, и раз уж Валере удалось за все эти годы совместной работы смягчить Сержа и умерить его пыл, то она может снова начать работать на него. Ему не пришлось искать замену Валере. Серж был благодарен Эрике за то, что она не сказала правды вслух, но они и так оба её знали.

Валеру невозможно заменить.

И никогда не будет возможно.

Можно лишь найти его слабое подобие.

Так что, чтобы не нанести эмоциональную травму ни в чём неповинной жертве, каковой мог стать новый ассистент, Эрика тихо и молча собрала все вещи Валеры в коробку, разложила в студии свои и постаралась, как можно ненавязчивее заняться его обязанностями, но не занять его место.

Коробка, полная оставленных в студии вещей Валеры, зловеще возвышалась в углу. Эрика никак не комментировала то, что Серж слишком часто задерживал на ней взгляд. Она ничего не говорила, когда он подходил к коробке и доставал что-то из неё, чтобы просто подержать в руках. Она молчала, когда вещи, бывало, не возвращались в коробку, а оказывались в кармане у Сержа или на «своём месте». Она подозревала, что Серж даже не осознаёт, что медленно и постепенно расставляет все вещи Валеры по своим местам, потому что комната без них кажется какой-то пустой. Этот маленький танец возле коробки длился почти три недели, пока к ним вдруг не пришёл Макс, чтобы её забрать. Эрике даже стало его жаль – настолько было заметно, как ужасно неловко он себя чувствует. Он словно извинялся всем своим видом. Макс бесконечно повторял, что не хотел им мешать, но Валера не смог найти времени, чтобы забрать свои вещи, поэтому Макс пришёл вместо него.

Все в комнате знали, что это неправда.

Взяв коробку, он не ушёл, а, залившись краской, попытался что-то сказать:

- Я подумал, могу ли я... - запинаясь, проговорил он, указывая на стоящие рядком на полке зелёные вазы. - Он хотел... Могу я взять две?

- Конечно, можешь, они же его. Ты можешь забрать их все, - с напускным равнодушием ответил Серж.

Эрика знала, что он смог скрыть свои чувства только потому, что Валера попросил только две вазы, а не все. Если бы он сказал Максу забрать все, Серж бы ни слова не сказал – у него бы перехватило горло.

Макс кивнул и улыбнулся уголками губ, пробормотав:

- Спасибо.

Эрика с Сержем наблюдали за тем, как он, взглянув на полку, начал считать про себя вазы, указывая при этом на каждую пальцем. Протянув руку, он достал одну с третьей полки. Бережно опустил её в коробку, затем продолжил счёт.

Серж вопросительно посмотрел на Эрику. Не сдержавшись, она спросила:

- Что ты делаешь?

Макс оглянулся на неё и снова покраснел.

- Ему нужны определённые. Он сказал, что хочет одиннадцатую и тридцать шестую вазы. - Макс пожал плечами. - Не знаю, почему, но он так попросил.

У Эрики возникло подозрение, что Макс делает много чего, только потому, что его об этом попросил Валера. Она бы не удивилась, если бы он при счёте сплясал им ирландскую джигу, скажи ему Валера, что именно так лучше всего собрать его вазы. После того, как Макс оставил их с ещё более смущёнными улыбками и пробормотанными извинениями, Серж сказал:

- Что ж, с этим разобрались.

Эрика промолчала, только заметила, что теперь взгляд Сержа притягивает не коробка, а пустые места на полках. Пару дней спустя, когда Серж был в фотолаборатории, она переставила вазы так, чтобы между ними не осталось зазоров и чтобы пустоты не отвлекали его внимание.

Когда она вернулась на следующее утро, все вазы стояли на своих прежних местах.

С зияющими дырами между ними.

Эрика махнула на это рукой.

И принялась помогать Сержу раскладывать фотографии, выбранные им для следующей выставки, даже несмотря на то, что из-за них её сердце рвалось на части, и ей было больно осознавать, каково на них смотреть самому Сержу.

Серж пристрастился гулять по вечерам, как раз в то время, когда солнце садилось и в домах загорался свет. Он шёл через парк, пока не достигал ряда зданий в историческом стиле, одно из которых Валера теперь называл своим домом. Он ходил взад-вперёд по улице, пока Макс или Валера не включали свет – тогда он мог видеть, что происходит внутри. Они оставляли поднятыми жалюзи и распахнутыми шторы, и Серж не знал, радовало его это или больше расстраивало.

Он расстраивался, когда видел, как Макс тащит смеющегося Валеру через всю комнату.

Он обожал, когда Валера был дома один и читал в кресле у окна, а рядом с ним на тахте спал Гарольд.

Он расстраивался, когда понимал, что Макс говорит что-то Валерке из другой комнаты, потому что тот улыбался и что-то отвечал.

Он обожал, когда шёл дождь и Валера засыпал у окна, прижавшись лицом к стеклу, как делал это в студии Сержа.

Он расстраивался, когда шёл дождь и Валера засыпал у окна, прижавшись лицом к стеклу, потому что капли дождя были похожи на слёзы, текущие по его щекам, и в эти моменты Сержу нестерпимо хотелось встать со скамейки, на которой он сидел, подойти к двери особняка и нажать на звонок.

Однажды он вдруг заволновался, купил ли Валера себе новых Уилборна и Шарлотту.

Ему необходимо было знать, любит ли его Макс достаточно сильно, чтобы понимать, что Валере нужно творить, нужно создавать вазы и горшки из куска глины, в которой неразбиравшиеся в лепке видели просто грязь.

Серж не мог этого узнать, потому что единственной комнатой, которую он мог видеть, была гостиная, поэтому он решил упаковать Уилборна и Шарлотту и отправить их Валере. Он почувствовал разочарование и облегчение одновременно, когда всего лишь через пару часов мужчины, забравшие их, вернулись обратно с коробками и в замешательстве пожали плечами.

- Когда мы сказали ему, что это, он ответил, что они ему не нужны и закрыл дверь, - объяснил Сержу дюжий и потный мужчина, стоя у него на пороге.

- Хорошо, - тихо ответил Серж. - Вы не могли бы отнести их в студию и поставить туда, где взяли?

Они так и сделали.

И Серж снова начал задаваться вопросом, купил ли Валерка новых Уилборна и Шарлотту, и достаточно ли сильно любит его Макс.

И он продолжал прогуливаться по тротуару с противоположной стороны улицы у их дома, ожидая хоть мимолётно увидеть что-то, что сделает его счастливым.

Одним вечером дождь моросил достаточно сильно для того, чтобы можно было под ним промокнуть. Пахло землёй. Серж сидел на скамейке через улицу от дома Валеры, когда открылась дверь, ведущая в их квартиру, и на улицу с зонтом вышел Макс. Серж не знал, что делать – встать и уйти или остаться сидеть, надеясь, что тот его не увидит. Пока он в нерешительности сидел, Макс пересёк улицу и опустился на скамейку рядом с ним.

- Привет.

Серж был смущён и сбит с толку внезапным появлением Макса и таким обычным приветствием, словно они с ним и планировали здесь встретиться. Словно это был совершенно обычный день.

- Привет, - ответил он.

- Есть несколько вещей, которые я должен тебе сказать, - начал Макс.

- Послушай, - перебил его Серж. - Прости. Я не хотел беспокоить тебя. Давай просто забудем об этом. Я пойду домой и обещаю, что больше не буду тут околачиваться.

- Я знаю, почему ты это делаешь. Бродишь тут. Я понимаю это. Мне это не очень нравится, но я это понимаю.

- Я перестану это делать. Ты меня больше не увидишь.

Макс недолго помолчал, потом сказал:

- Знаю, что я не тот человек, которого бы он предпочёл выбрать, но он выбрал меня, и я делаю всё возможное, чтобы у нас всё сложилось, потому что хочу, чтобы он был со мной. Это чёрт знает что такое, но меня устраивает.

Серж знал, как сделать из своей жизни чёрт знает что. Он давно уже достиг в этом мастерства.

- Я не знаю, сказать ли тебе, чтобы ты ушёл и никогда больше не возвращался, потому что всё жду, что что-нибудь случится, и если ты сидишь тут, выжидая, то ему легче будет выйти за дверь и никогда больше не вернуться, или сказать тебе, чтобы ты остался, потому что я всё равно не могу тебе запретить приходить. Несмотря на твоё обещание.

Серж собрался возразить, но передумал, потому что вдруг понял, что Макс вероятно прав. Даже если он и пообещает не возвращаться, искушение заглянуть в освещённое окно будет слишком велико, чтобы он смог его побороть.

- Я о нём хорошо забочусь, - неловко добавил Макс. - Если ты волновался из-за этого.

- И да, и нет, - ответил Серж.

За этим последовало неуютное молчание, а потом Макс встал, повернулся к Сержу и протянул ему зонт.

- Возьми его.

Серж вопросительно поднял на него глаза, но всё равно взял зонт.

- Он сказал, что раз уж ты настолько глуп, чтобы не принести свой собственный, то можешь, по крайней мере, воспользоваться этим, а не то схватишь воспаление лёгких или малярию, а он не хочет, чтобы всё выглядело так, будто перед нашим домом помер на скамейке старый бомж. Наш дом может упасть в цене, - сказал Макс с лёгкой усмешкой и пожал плечами.

Серж впервые после ухода Валеры улыбнулся. Искренне улыбнулся, взглянув в сторону дома и увидев в освещённом окне смотрящего на него Валеру, качающего головой и хмурящего брови, но отвернувшегося, прежде чем Серж мог увидеть, как поднялись уголки его губ в одной из его кривоватых улыбок.

- Передай ему от меня спасибо, - тихо сказал Серж, сжав в руке зонт, холодный и влажный металл в ладони потеплел.

Макс сошёл с тротуара, собираясь перейти улицу.

- Может, будет лучше, если ты продолжишь приходить, - через плечо произнёс он. - Он спокойнее, счастливее в те дни, когда ты приходишь.

- Он знает, что я здесь?

Макс посмотрел на него, как на дурака.

- Он всегда знает, где ты.

Серж смотрел, как Макс бежит через улицу, перепрыгивает ступени, ведущие в дом, и исчезает. И хотя дождь к этому времени уже прекратился, Серж встал со скамейки и пошёл домой, держа над собой раскрытый зонт.