В ожидании настоящей любви. Единение

Валера:

Дэну пришлось заехать к себе, чтобы захватить необходимое для завтрашнего рабочего дня, а в это время из любимого ресторанчика на углу я забрал наш ужин карри.

Войдя, он оглядел прихожую, затем прошёл мимо меня в гостиную.

Интерьер моей квартиры был, пожалуй, предсказуемым: аккуратно и в строгом стиле, гладкий чёрный кожаный диван, большие кресла, низкий мраморный столик и большой плюшевый ковёр.

– Если бы меня попросили изобразить твою квартиру, я бы нарисовал примерно это.

Смеясь, я подошёл к нему ближе.

– Счастлив, что никогда тебя не удивляю.

Дэн повернулся и скользнул в мои объятия.

– Что ты меня никогда не удивляешь – это одна из причин, почему я люблю тебя.

Мы оба замерли.

– Я что, сейчас сказал это вслух? – крепко зажмурившись, спросил Дэн, в ужасе поморщившись. – Пожалуйста, скажи, что это было только в моей голове.

Я наклонился, целуя его в лоб.

– Ты прелесть.

Изнутри что-то ударило меня в лёгкие, как наказание, что я не способен придумать что-то лучшее.

Я люблю тебя.

Ты прелесть.

Я ведь не удивлён его словам, тогда почему не подумал наперёд и не подготовил какой-нибудь ответ? Это официально: я самый большой идиот на свете.

Дэн напрягся и начал отстраняться, но я притянул его обратно, целуя его шею и лихорадочно подыскивая правильные слова.

– Дэн.

– Всё в порядке, – тихо выдохнул он и, обняв, прижался лицом к моей шее. Но по нему было видно, что он совсем не в порядке. Мне хотелось посмотреть ему в глаза и увидеть всё, что там смогу обнаружить, но я не мог двигаться. Он вздохнул и через мгновение явно расслабился. – Я понимаю, что сильно забегаю вперёд, говоря о чувствах. Прости, что сбросил эту бомбу неловкости.

– Прошу тебя, это не... – вот только я не был в состоянии закончить фразу и не мог определить, что это может быть за чувство, если не любовь.

Я люблю его?

У меня не было ни единого чёртового понятия, на что похожа романтическая любовь; это было, как иностранный язык. Я проклинал бывшего за его холодность, за то, что я задавался вопросом о каждом жесте, что давно прошло детство, полное кипучей демонстрации обожания, подколов между братьями и сёстрами и постоянной привязанности мамы. Проклинал себя, что стал эмоционально неразвитым.

Я не знал, как назвать свои чувства, но чувствовал, что они росли и углублялись, и это пугало – в конце концов, потеря бывшего ощущалась, как свобода, а сама мысль потери Дэна была отвратительной и переворачивало всё внутри.

И вот, выразив свои чувства так ярко, Дэн замер в тишине, ожидая, что теперь я найду слова... Я хотел отдать ему всё, что у меня есть, хотел дать ему знать, насколько обезумел из-за него.

Посасывая и покусывая, я провёл губами от его скул к шее. Прочувствуй это, подумал я. Позволь показать то, что не могу сказать вслух.

Я стащил с него пальто, отбросил в сторону и начал расстёгивать пуговицы его рубашки, молча умоляя его встретиться со мной взглядом. Он посмотрел на меня, и на его лице явно читалась нерешительность, после чего Дэн что-то увидел в моём взгляде – мучительную мольбу, потребность и надежду – и, словно выдохнув всё напряжение, притянул к себе моё лицо.

– Ты предлагаешь отложить ужин? – у моих губ спросил он.

Я кивнул, обнимая его за талию, и подтолкнул нас к широкому креслу без ручек в гостиной.

Мои руки были нетерпеливыми; я поспешно снял с него джинсы, стянул вниз по ногам его нижнее бельё, жадными ладонями проводя по каждому сантиметру его обнажённой кожи. Изгибы тела Дэна были гладкими, загорелыми и совершенно безупречными, и, посасывая кожу его плеча, я наклонился обхватить руками его мощный торс.

Куда более осторожно Дэн расстегнул мою рубашку, глядя на меня и вчитываясь в мою реакцию.

– Мы можем не... – начал он, но я прервал его поцелуем.

Отпусти.

Дэн спустил рубашку по моим плечам, расстегнул ремень и не спеша стянул с меня брюки, после чего я отпихнул их ногой.

Обхватив меня рукой, Дэн начал опускаться передо мной на колени.

Я покачал головой, одним движением подняв его, и наклонился скользнуть губами по его, раскрывая их и пробуя на вкус. Его язычок казался маленьким и таким сладким у меня во рту, с неожиданным отчаяньем скользя по моему. Его тонкие настойчивые ладони прижались к моей груди, подталкивая меня к креслу, и Дэн последовал за мной, не отступая и погружая пальцы в мои волосы, лихорадочно целуя меня и кусая, издавая стоны и негромкие мольбы, в то время, как мои руки скользили вниз по его бокам и между ног, ощущая большую и самую твёрдую длину.

– Хочешь оказаться в... – начал он; его губы были влажными, а взгляд тяжёлым.

Он имел в виду оказаться... внутри него?

– Я... да? – я выгнулся под ним в поисках соприкосновения.

Дэн склонился поцеловать меня снова и прошептал:

– Я имею в виду, хочешь ли ты в кровать?

Закрыв глаза, я изо всех сил старался, чтобы мозг не начал слишком внимательно рассматривать этот вопрос. Подняться и направиться в мою спальню – значит вытащить обоих из этого ощущения взаимной похоти и облегчения, которые ощущались так чертовски хорошо. Я слишком много думал, что это будет значить и как это будет чувствоваться, что я никогда не занимался сексом на этой кровати, и что всего лишь четыре недели назад я познакомился с Дэном.

Мой разум хотел быть уверенным во всём этом.

Стоп.

Нет.

Нет.

– Нет, – я подался вперёд, целуя его шею, и одновременно с этим руками притянул его за ягодицы ближе и прижал его твёрдость к своему стволу. – Я не хочу никуда двигаться отсюда.

Слегка приподнимаясь, Дэн выписывал маленькие круги бёдрами, пока не настал такой момент, что было достаточно слегка выгнуться и толкнуться в него.

– Господи, – застонал я. Я и забыл – а может, никогда и не знал – как желание может быть таким поглощающим, будоражащим и первобытным. Я сейчас не был самим собой. Я был мужчиной, который жаждал удовольствия, хотел трахаться и получил возможность сделать это впервые в жизни.

– Вот чёрт. Защита, – выдавил я.

– Я чист, – на сдавленном выдохе сказал он.

Его взгляд встретился с моим, и в нём плескался вопрос.

– Возьми меня, котёнок, – прошептал я.

Я со стоном приподнялся, когда Дэн опустился на меня и издал лёгкий вздох, который звучал, как боль или удовольствие, и я чуть было не рванул бёдрами вверх – настолько яростным он меня делал.

– Подожди, – прошептал Дэн. Его голос вышел напряжённым и тонким, и немного отстранился, чтобы вглядеться в его лицо.

Он пристально смотрел на мой рот, его губы были влажными и приоткрытыми... и он выглядел охрененно безупречно.

– Дай мне... просто... привыкнуть... – Дэн закрыл глаза, и из него вырывались эти изумительные хриплые всхлипы, когда с каждым сантиметром он опускался на меня.

Я изо всех старался оставаться неподвижным, мои мысли исчезли от шелковистого ощущения его... от того, как тело так плотно сжимало меня... от его отрывистых вздохов... и как он притянул мою голову к своей груди.

Когда я полностью оказался в нём, Дэн начал приподниматься, выписывая бёдрами идеальные, крохотные и сводящие с ума круги. Вонзив ногти в мою шею сзади, он прижался грудью к моему лицу, прерывисто шепча мне прямо на ухо:

«Валера...»

«О Боже...»

«Я не cмогу...»

«Это так...»

Дэн наслаждался, используя моё тело, и я начал приподниматься с каждым разом, толкаясь всё сильнее ему навстречу. Скользнув пальцами выше, Дэн схватил меня за волосы, горячим ртом посасывая и царапая зубами мою шею. Его запах и вкус, тепло бёдер и груди, когда он потирался кожей о меня, необыкновенное скольжение и всасывающее движение его тела по моей длине – всё это было словно погружение на глубину, когда не нуждаешься и не желаешь вынырнуть, чтобы глотнуть воздуха.

И его звуки, «о-о-о». Я ещё никогда не слышал такого откровенного выражения собственного удовольствия, сдавленно и резко звучащего у меня в ушах. Эти звуки и ощущение его – и это грёбаное блаженство, которое Дэн себе позволял – уничтожало мои туманные понятия о сексе, весь мой откровенно смехотворный опыт. Его удовольствие было столь же сильным, как и моё, и эта реальность – что секс и должен быть таким: разделить эту близость друг с другом, а не терпеть – лихорадочно пронзала меня, жаром проносясь по коже.

Я никогда ещё не был таким твёрдым и жадным, чтобы хватать, нырять в ощущения и поглощать. И когда подумал, что не смог бы выдержать больше, Дэн, ускоряясь, двигался вперёд и откидывался назад, затягивая меня внутрь себя. Я втянул в рот его сосок и ладонью накрыл подкаченную грудь, ещё больше заводясь от его отчаянной скачки, но желая растянуть эту эйфорию, чтобы видеть, как она отражается на его лице, прежде чем окончательно потеряю контроль.

Потому что был уверен: с Дэном это произойдёт уже очень скоро.

Я уже ощущал, как по бёдрам поднималось напряжение, и как всё настойчивей становилась необходимость погружаться в него, трахать, брать и, наконец, отпустить. Я чувствовал, как из меня вырывается этот хищный зверь в жажде секса, которого раньше не имел, но всегда нуждался: раскованного, потного и жёсткого.

Движения Дэна стали неровными, он притянул мой рот к своему и прижался к нему приоткрытыми губами, покачиваясь на мне и питая меня своими стонами и прерывистыми вздохами, в то время, как трахал меня. Его бёдра дрогнули, руки вцепились в меня, и я ощутил, как, сжав меня изнутри, Дэн выгнул спину и с криком кончил. Его тепло и скользкая сперма, его дрожь надо мной, и, наконец, – блядь, наконец, – его резкие движение и сильный оргазм начали размывать остатки моего контроля. Но я не хотел так рано, и, наклонившись, я прижался зубами к твёрдой рельефности его груди, застонав у его кожи.

Дэн рухнул мне на грудь, и в ту же секунду я опустил нас на ковёр и, приподняв его бёдра над полом, ворвался в него длинными резкими ударами.

У Дэна перехватило дыхание – он так туго обхватывал меня изнутри, как кулак – когда я на его глазах начал терять разум. И сердце. Я сам себя не узнавал в этот момент: кто этот мужчина, вставший на колени между его ног и, держа его бёдра, трахал его прямо на полу. Я с трудом узнавал мужчину, который говорил ему:

«Не отводи взгляд...»

«Смотри прямо туда, где я тебя трахаю...»

«Ты просто тесками меня сжимаешь, такой тесный и глубокий...»

«Охуеть, ты такой тёплый и узкий, и ощущаешься так охрененно идеально...»

Удовольствие каскадом разливалось и царапало путь вниз по спине, и, протянув руку, Дэн коснулся меня там, где я выходил из него после каждого удара, взглядом умоляя перестать сдерживаться и показать ему, как хорошо это ощущается.

Я не мог закрыть глаза. Ни за что на свете я бы не закрыл их, когда Дэн впервые наблюдал, как я кончу, нависнув над ним, внутри него. Мои толчки стали резче и ещё грубее, стоны из напряжённого горла выходили отрывистыми и хриплыми. Меня затянуло в водоворот, и, потеряв ритм, я взвыл в тихой комнате.

Ни разу в жизни я не испытывал такого интенсивного наслаждения.

Моя вспотевшая грудь резко вздымалась, когда я замер и посмотрел на него. Его грудь покраснела и блестела от испарины, щёки в пятнах румянца, губы приоткрыты, когда Дэн изо всех сил старался выровнять дыхание.

– Валера... – произнёс он, дрожащей рукой проводя по моей груди.

И инстинктивно пришло оно: паническое чувство долга. Я выскользнул из него, поднялся и на подкашивающихся ногах устремился в ванную, чтобы взять полотенце и смочить его тёплой водой.

Вернувшись к нему, я наклонился и прижал тёплую ткань, успокаивая и вытирая свою...

– Валера... – повторил он, пальцами обхватив моё запястье.

Я сел на пятки и посмотрел ему в лицо.

– Тебе больно?

Он в замешательстве сдвинул брови.

– Нет, – Дэн забрал полотенце у меня из рук и потянул меня на себя. – Нет необходимости бежать и вытирать меня. Я хочу насладиться посткоитальными поцелуями. Хочу быть испачканным тобой.

Я смущённо поморщился и наклонился поцеловать его в щёку.

– Точно. Прости.

– Не извиняйся. Серьёзно, я одобряю, сэр, – Дэн обхватил меня ногами, и я приподнялся над ним, опираясь на локти. – Эта позиция – твоя суперсила. Надо запомнить.

Я улыбнулся.

– Ещё бы. Одиннадцать лет опыта. Честно говоря, когда ты был сверху... – я остановился, почувствовав, как мой желудок упал в бездну, когда я понял, что сказал.

Только я открыл рот, чтобы инстинктивно извиниться, как Дэн остановил меня взглядом и признался:

– Мне понравилось.

Ни говоря ни слова, я повернулся к нему, прижавшись своей грудью к его и целуя.

Я почувствовал, как Дэн направил меня в себя, и вот так мы снова начали двигаться: безумно, шумно и жадно. Я пытался сдерживаться, старался быть нежным, но стянутая грудная клетка от его признания заставила меня ощутить себя требовательным, с нарастающим собственническим чувством и отчаянной жаждой быть его достойным.

Денис:

Я так сильно его любил, что мне было почти больно его видеть. Любил его скульптурное лицо и ноги длиной в несколько миль. Широкую грудь, синие глаза и манящие к поцелуям гладкие губы. Я любил его ладони, которые были больше моей головы, и руки, которые могли бы обхватить меня несколько раз. Любил то, как свежо он выглядит после десяти вечера, и что я мог бы отрегулировать метроном по его мерной походке.

Мне хотелось броситься к нему в объятия, сказать, что мне уже больше не нужно времени, и что я хочу его.

– Послушай, я... – я посмотрел в сторону, совершенно забыв слова, которые собирался сказать. Кажется, что-то про моё желание увидеть его? – Понимаешь, дело в том... – начал я и снова посмотрел на него, прежде чем выпалить: – Просто я очень, очень тебя люблю.

В одно мгновение он был на расстоянии полуметра от меня, а в следующее я оказался прижатым к его большому телу и поднятым в воздух в его объятиях. Я ахнул и поднял на него взгляд. Валера смотрел на меня с тёмной силой, от которой моя грудь болезненно сжалась.

– Скажи это ещё раз.

– Я люблю тебя, – прошептал я, в горле всё слишком сжалось, чтобы говорить. – Я скучал по тебе.

У него вытянулось лицо, когда он ещё раз прошёлся по мне взглядом, после чего наклонился и прижался лицом к моей шее. Его рот... О Господи, с глубоким стоном мой самый любимый рот на свете коснулся моей шеи и скулы, а я не мог отдышаться и остановить тугой комок, поднимающийся всё выше по горлу.

– Валера...

Он проговорил, не отрываясь от моей кожи:

– Повтори это, котёнок. Не уверен, что могу поверить, что это реально.

Сквозь всхлип мне удалось проговорить:

– Я тебя люблю.

Находясь в этой пульсирующей панике, я не знал, происходило ли это на самом деле, или же я заснул на его лестнице и увидел самый прекрасный на свете сон. Но в этот момент его губы переместились: на мою скулу, щёку и затем прижались к моим – идеально твёрдые и идеально мягкие – и я проглотил ещё один всхлип, когда почувствовал скольжение его языка внутрь и вибрацию его стонов сквозь поцелуи.

Он отчаянно и бессвязно произносил моё имя, что чертовски сильно по мне скучал, что всё было адски ужасно, что он думал, будто никогда больше меня не увидит. Обхватив моё лицо ладонями, он чередовал лёгкие поцелуи и глубокие, мягкие и посасывающие, затем большими пальцами он вытирал мне щёки, и я понял, что был весь в слезах, но, честно говоря, мне было не до того.

– Ты сейчас пойдёшь внутрь – прорычал он, переместившись от моих губ к уху. – И останешься со мной.

– Да.

– Сегодня. И каждую следующую ночь.

Я кивнул, улыбаясь и прижимаясь лицом к его шее.

С коротким кивком он посмотрел вниз и переплёл наши пальцы.

– Уже поздно. И ты просидел тут много времени. Ты голоден?

– Не совсем, – признался я. – Я просто хочу...

– Оказаться в моей постели? – его голос прозвучал с мягким рычанием.

Я прошептал:

– Да. Если только ты не хочешь есть.

– Нет. Я ни за что не отвлекусь на еду.

Это оказалось действительно просто. И ни одного намёка не нерешительность. Я знал, мне нужно почувствовать его. Оказаться накрытым его телом.

Развернувшись, он повёл меня обратно к лестнице, и я последовал за ним внутрь, поднявшись на один пролёт и подойдя к его двери. Он притянул меня к себе, прижал к двери и наклонился поцеловать мой подбородок.

– Мы поговорим попозже, да?

– Ладно.

Его зубы царапали мою шею.

– Хорошо, потому что я знаю, нам нужно поговорить. Но прямо сейчас я хочу прижаться к тебе ртом и пропеть «Боже, Царя Храни».

Я расхохотался. О-о, какое же это облегчение. И чуть не зарыдал снова.

– Думаю, из-за такого ты можешь лишиться гражданства.

– Это того стоило бы. Целовать тебя между ног – всё равно что целовать рот, но мягче.

Я ощутил покалывание от своего рта до кончиков пальцев ног. Как у нас получилось легко вернуться к такому?

– Всё же есть бонус в виде оргазма, когда ты там меня целуешь.

Валерка отодвинулся и притворился шокированным.

– Хочешь сказать, что у тебя нет от обычных поцелуев?

– Это было давно. Может, ещё раз попробовать?

Он с хищной улыбкой зарычал, и вот он – мой игривый сексуальный мужчина. Та его версия, которую я только надеялся заполучить. Окружающим же он достаётся внешне абсолютно спокойным. Я вытащил из его кармана ключи, но он потянулся мне за спину и одновременно с этим наклонился поцеловать меня. Он возился с замком, и мы рассмеялись, не отрываясь друг от друга, сталкиваясь зубами в небрежных поцелуях.

Я услышал, как замок поддался, и его стон облегчения, когда он покусывал мою нижнюю губу.

– Ни хрена не оставляй меня снова, – задыхаясь, сказал он, положив руку на ручку двери. – Это было чертовски жалкое время, Дэн.

– Я не оставлял тебя, – я немного отодвинулся, чтобы встретиться с ним глазами. – Это сделал ты. Поэтому если мы... – я покачал головой. – Даже не думай возвращаться к бывшему!

Я должен был это сказать. Даже если это звучало абсурдно и пугающе.

– Я никогда... – он закрыл глаза от боли. – Прошу тебя, верь мне, когда я говорю, что предан тебе. Это была чудовищная ошибка.

Схватив его за галстук, я притянул его назад к себе, касаясь своими губами его.

– Тогда ладно.

Его рука скользнула вокруг моей талии, придерживая, чтобы я не упал, когда он откроет дверь.

Я и не упал, но оказался на спине почти сразу, как дверь открылась, а Валерка на мне, уже сдирающий мои джинсы вниз по бёдрам. И прежде чем я успел напомнить, что он собирался целовать мой рот, он пальцами нетерпеливо отодвинул моё бельё в сторону и прижался приоткрытым ртом к члену.

О-о, это влажное ощущение, эта вибрация слов, что он произносил снова и снова, и которые я не мог разобрать. Мягкие посасывающие поцелуи и жар его дыхания. Словно не веря, что это всё наяву и потянувшись вниз, я зарылся в его волосы, чтобы закрепиться здесь, в этой комнате и на этом полу, в том, что происходит и что он вытворяет языком, губами, и – мать вашу – ещё и зубами.

Входная дверь даже не была закрыта, и я понял это, только когда он захлопнул её пинком, громко застонав у моей длины. Закрыв глаза, он пальцами впивался в мои бёдра, посасывая и продолжая что-то говорить, и я приподнялся, опираясь на локти, чтобы наблюдать. Потому что пропустить такое было бы преступлением. Единственное, что могло быть лучше того, что он делал, – это смотреть, как он это делает, когда каждое движение языка и тихий стон облегчения что-то освобождали в нём. Мне хотелось сказать ему, что вот это, происходящее прямо сейчас, – это то, как я чувствую, что ты мой. Когда ты ни о чём другом даже не думаешь. Я даже не уверен, что ты делаешь это ради моего удовольствия.

Но я не мог вымолвить ни слова, не говоря о том, чтобы связать их в осмысленную фразу. Моими звуками были вздохи и бессвязные слова, когда я умолял «ещё» и «да, вот так», «да» и «прямо там»...

...и...

...о-о...

...чёрт...

...я...

...кончаю...

Его ответный стон послал дрожь по всему телу и то, как он пробормотал: «Я мечтал об этом вкусе», – лишило меня всякого подобия контроля. Я рухнул на спину, закинув руки за голову и прижимаясь к нему бёдрами, покачивая ими и кружа, пока не напрягся и расслабился одновременно. Мой оргазм стиснул каждую мышцу и поглотил меня целиком, волнами по всему телу расходясь от места, где он меня целовал, до покалывающих кончиков пальцев, моего покрасневшего лица и поджатых пальцев ног.

Вцепившись в пиджак, который он даже не удосужился снять, я попытался за воротник оттащить его от себя. Он нужен мне голым и внутри. Жаждал ощущение его тяжести на мне и его узкие бёдра между моими.

Он сел, не потрудившись вытереть лицо, снял пиджак, ослабил и стащил с себя галстук, затем и рубашку. Лёжа на полу, мне было видно, как вздымается моя грудь, но всё это было лишь на периферии. Оторвать меня от созерцания его глаз и лица могло бы разве что физическое устранение из этой квартиры.

Я был истощён. Кожу покалывало, мышцы были расслаблены, мысли вытеснила блаженная пустота. Валерка наклонился и стащил с меня джинсы, затем бельё, не спеша раздевая меня и целуя каждый открывавшийся участок кожи. Я ожидал, что он окажется на мне и внутри – когда целовал мою шею и прижимался к бёдрам, я ясно ощущал, насколько он был твёрдым. Но он удивил меня, когда, подхватив меня одной рукой под колени и обняв другой за плечи, поднял меня и понёс по коридору.

– Куда мы? – спросил я.

– Мне не хочется снова заниматься с тобой любовью на полу.

Посасывая кожу его шеи, я поинтересовался:

– А мы будем этим заниматься?

Он кивнул.

– Всю ночь и львиную долю завтрашнего дня.

В прошлый раз у меня не было достаточно времени рассмотреть его спальню, когда, проснувшись рано утром, я тут же сбежал. Широкие и высокие окна, полупустые светлые стены с несколькими фотографиями работы Энсела Адамса. Подписанные автором. Я почувствовал, как мои глаза округляются: его кровать была невероятных размеров, аккуратно заправленная тёмными простынями и тёмным покрывалом. В дальнем углу комнаты небольшая ванная, на прикроватном столике одиночная лампа. Это была мужская комната, без лишних деталей.

Валера подошёл ко мне сзади, пробежавшись руками по моим плечам и спустившись к обнажённым бёдрам, и прижался к моей спине грудью.

– На кровать, – тихий приказ он смягчил поцелуем в шею.

Я послушался, и он, как хищник, пополз вслед за мной, снова устраиваясь у меня между бёдер.

– Иди сюда и поцелуй меня, – нетерпеливо и еле слышно позвал я.

– Скоро.

Он наклонился и снова провёл языком у меня между ног. Сейчас это было совсем иначе, его поцелуи были мягкие и неторопливые, более нежные и выразительные, нежели настойчивые.

– Либо тебе действительно это нравится делать, либо ты чувствуешь себя по-настоящему раскаивающимся.

– Это по-прежнему ощущается немного непристойно, – признался он, целуя внутреннюю сторону моих бёдер. – Будто это нехорошо пялиться на твою плоть, ещё неприличнее наблюдать, как ты мастурбируешь, и уж куда более безнравственно погрузить в тебя пальцы, но, может, просто заменить их языком? – он провёл им по мне, застонав от удовольствия. – Это сладкое местечко, которое только я могу видеть – ну, это ощущается запредельно порочно.

– Звучит по-собственнически.

– И это тоже. Должен признаться, мне нравится мысль, что это тело принадлежит мне.

– Технически оно принадлежит мне.

– Как скажешь, любовь моя.

– Осторожней, – поддразнил я. – Вряд ли ты захочешь так запросто ступить на территории слов на букву «Л».

Чувствовал ли он, как важно мне было это сказать?

– Думаешь, не захочу? – оглядывая всё моё тело, спросил он. – Разве ты не слышал, как я только что без остановки говорил, что люблю тебя, у твоей кожи?

Улыбнувшись, я уже открыл рот, чтобы отпустить шутку, прежде чем понял: он не дразнил. Он снова и снова с благоговением шептал там, на полу «Я люблю тебя».

– О-о.

Его улыбка была просто необыкновенная: дразнящая и озорная.

– Может, стоит сказать это тебе прямо в ухо?

Прикусив губу, я пожал плечами.

– Мне нравится, где находится твой рот прямо сейчас, но должен признаться, я был бы не против послушать, как ты скажешь это чуть ближе...

Влажными от меня губами он целовал моё тело, сжимая руками и покусывая. Каждое прикосновение отражало его слова. Он был настолько большим, что за ним можно было спрятаться, ощущая безопасность. Он был свидетелем моего совершеннейшего безумия и спокойной уравновешенности – оба эти состояния были вызваны моими чувствами к нему. И за всё то время, когда я любил его на расстоянии, и те четыре недели, когда я любил его так близко, он стал не просто любовником, больше – моим лучшим другом.

– Мне всегда казалось, что я единственный человек, кто не знал, ради чего родился. Мои братья и сёстры – они всегда знали, кто они. Но не я. А с тобой всё иначе. И мне хочется в это верить. Нуждаться в этом. Так что да, спустя месяц после нашей встречи в лифте, – он мне улыбнулся, – я всё так глупо разрушил, а ты не менее глупо от меня сбежал... Но вот мы здесь. И я люблю тебя.

Я почувствовал, как по рукам побежали мурашки.

– Я люблю тебя, – прошептал он и поцеловал мочку моего уха. – Я тебя обожаю.

Я расстегнул его ремень, и мы вместе стащили с него брюки и отбросили в сторону. Мне не хотелось больше ждать; я ощущал этот ноющий жар, неистовое желание быть заполненным им. Где бы она ни касалась меня, его кожа повсюду была тёплой и гладкой, мягкие волоски на его ногах щекотали мои бёдра, его грудь прижималась к моей, когда он оказался сверху.

– Ты ощущаешься так хорошо, – прошептал я.

– Я знаю. Это... – он покачал головой. – Я чувствую, что не уделил тебе достаточно внимания в нашу первую близость, – целуя меня, сказал он. – Был слишком сосредоточен, чтобы не дёргаться. А сейчас хочу прочувствовать каждое мгновение.

Потянувшись между нами, я начал его поглаживать, глядя в его лицо. Его рот был приоткрыт, взгляд отяжелел.

Моё сердце дёрнулось и остановилось.

Он навис надо мной, заслоняя собой свет в комнате, и единственное, что я мог видеть и ощущать, – это он и аромат его кожи.

– А я думал, ты занимался любовью с бывшим в тот вечер, – сказал я. И почему этот разговор кажется легче, когда я чувствовал его горячую длину в своей руке, в паре сантиметров от того, чтобы он мог скользнуть в меня? – Когда я вышел из твоего офиса, это было единственное, о чём я мог думать: что ты был с ним. Я ещё никогда так сильно не плакал.

– Дэн...

– Просто это заняло время, чтобы выбросить это из головы. Чтобы перестать злиться и чувствовать себя преданным. Чтобы не переживать, что каждый раз с тобой меня необходимо успокаивать.

Он открыл было рот, но я остановил его, приложив палец к губам.

– Нет, мне не нужно, чтобы ты успокаивал меня. У тебя с ним столько всего связано и совсем ничего со мной. Я хочу начать с этой ночи.

Его голос получился напряжённым и срывающимся.

– Хотел бы я никогда туда не ходить.

– Я тоже.

Поморщившись, он наклонился и прижался лицом к моей шее.

– Дэн, блядь, прости... Я знаю, мы разговариваем... Но я сейчас кончу, если ты не перестанешь потирать мой член.

Я тут же, расхохотавшись, отпустил его.

– Боже мой! Валерка! Я серьёзно ожидал, что ты будешь меня слушать, в то время, как рукой...

Он прервал меня поцелуем, в котором не было ни капли нежности. Сразу же он стал глубоким и ищущим, и скольжение его бёдер у моего ануса сказало мне, что разговор окончен.

Я провёл руками по его животу и груди, ощущая гладкую плотную кожу и упругие мышцы, когда он заскользил надо мной всё быстрее и с б;льшим давлением, пока я не почувствовал первые капли пота на его груди и, выдающее его с головой, напряжённого дыхания.

– Я уже близко, – плотно зажмурившись, прошептал он.

– Я тоже.

Глядя вниз, он медленно вошёл в меня и зашипел, когда его бёдра оказались полностью прижатыми ко мне:

– О-о, Боже. О-о, охуеть.

Я уж забыл, как он ощущался, и прижал руки к его талии, молча прося, чтобы он дал мне секунду привыкнуть.

– Всё в порядке? – шёпотом спросил он, держа подрагивающие руки у меня за головой.

– Да.

Я приподнялся поцеловать его шею и качнул бёдрами, ощущая, как сердце сорвалось на бешеный ритм, когда он подался назад и начал двигаться. Поначалу медленно, а потом, когда он убедился, что я в порядке, ускоряясь, заскользил туда и обратно, и его звуки... О-о, эти звуки. Его тихие стоны и вздохи, обрывки слов, которые заставляли меня чувствовать себя одержимым и нетерпеливым.

Его взгляд путешествовал по моему лицу, задержавшись на груди и следя за каждым моим продвижением по кровати под движением от его толчков.

– А-а-а, блядь, любимый.

Он склонился меня поцеловать, но то был не настоящий поцелуй. Это были его приоткрытые губы, мягко скользящие по моим. Его тёплое дыхание на моих губах и языке.

– Я люблю тебя, – никогда раньше мои чувства не были настолько глубоки. Я ощущал, будто мне было предназначено любить Валеру Русика.

Рукой накрыв мою длину и мягко сжимая, он наклонился пососать мой сосок, после чего скользнул ладонью по моим рёбрам, бедру и заднице, закидывая мою ногу выше себе на талию. Он был нетерпелив, совершенно потерялся в ощущениях, с открытыми, но затуманенными глазами, и я чувствовал себя под кайфом от его мощи.

Я сжал его изнутри, и он закрыл глаза, глубоко застонав.

– Скажи мне, – выдохнул он. – Скажи, что мне сейчас сделать.

– Быстрее.

Его бёдра начали слегка вращаться, продолжая жёстко биться о мои, а его рука так плотно сжимала заднюю сторону моего колена, что я ощущал давление каждого пальца.

– И дай мне увидеть тебя.

Валера моргнул, тёмными ресницами задевая щёки, прежде чем, взглянув на меня, он понял и медленно вышел. Я прочувствовал каждый его сантиметр.

Он был мокрым, жёстко выпирающим, и я потянулся вниз коснуться его, чтобы круговыми движениями снова и снова провести его широкой головкой по длине моего члена. Мне сейчас не нужны были его пальцы или рот. Я нуждался в мягкой коже его жёсткой плоти на своей.

Оказавшись на краю переполняющих меня ощущений между ног, я ввёл его внутрь и услышал его безумный стон. И как только его бёдра встретились с моими, он сорвался, давая мне именно то, чего я хотел: быть оттраханным – жёстко – на его кровати.

Прошло несколько секунд, прежде чем я понял, что выкрики, которые я услышал, были моими, а кожа под моими ногтями – его, и что его движения были настолько грубыми, что спинка кровати ударялась об стену.

Его спина была скользкой от пота, когда, обнажив зубы и прижавшись ими к моему плечу, он всё глубже погружал меня собственным телом в удовольствие. И только я начал в него падать, он тоже начал кончать, пальцами вцепившись в бёдра, с хриплым стоном облегчения, которого я никогда не слышал у него раньше, и я бы проводил каждую ночь остатка наших жизней в попытке вытянуть его из него снова.

Он медленно восстанавливал дыхание, лениво скользя внутрь и наружу, и губами прижался к моему подбородку.

– Это был чертовски подходящий секс.

Я издал неопределённый звук в качестве согласия.

– Это всё твоё, ты же знаешь?

Глядя в потолок, я спросил:

– Что именно?

– Моё сердце, конечно же, и моё тело, – он изо всех сил старался отдышаться. – Мои руки, губы, член. Я вверяю всё это тебе больше, чем самому себе.

Мою грудь стиснуло так сильно, что стало трудно дышать. Это было даже более интимно, нежели его звуки во время оргазма, когда он говорил так просто и грубо.

– Мне понравилось, как ты играл мной со своим телом. А сама мысль, что ты можешь кончить, потираясь об меня...

– Что? – спросил я.

– Блядь. Я обожаю твой член. И как ты хотел ещё жёстче. Хочу, чтобы ты меня подтолкнул быть немного грязнее.

– Только немного? – игриво уточнил я.

Он посмотрел мне прямо в глаза, и я увидел его уязвимость. Я понимал, что этот разговор для него, как иностранный язык.

Приподнявшись его поцеловать, отчаянно пытаясь убрать из своей интонации поддразнивание.

– И что ты хочешь попробовать?

– Всё, – шёпотом признался он. – Но думаю, я в основном... Я немного сторонился всего интимного в любви. И больше так не хочу. Это так ново для меня и ошеломляет, насколько по-другому это ощущается.

– Ты имеешь в виду физически?

– Я имею в виду всё. Открыто говорить, занимаясь любовью. Когда это на самом деле ощущается занятием любовью.

Он был всё ещё надо мной и внутри, прося меня о том, в чём уже давно нуждался, и от этого я едва мог дышать. Мы это делали. И он был целиком в процессе. Мы были в его постели, в его квартире, и он ответил «да».

– О чём ты думаешь? – целуя мою шею, спросил он.

– Просто... настолько рад, что мы снова вместе, что готов взорваться.

– Ещё мне нравится, когда с тобой всё в порядке, особенно когда ты подо мной, голый и полный спермы, как озеро.

Я обнял его за шею.

– Тогда тебе придётся оставаться на мне всю ночь.

Он рассмеялся и поцеловал меня.

– Я люблю тебя, Дэн.

Количество Раз, Когда Валера Русик Произнёс Моё Имя, Сказав, Что Любит:

Один. И отсчёт пошёл.

Отмерь мне по капле лекарство от боли,
Нагрев над лампадой греховных желаний,
Как огненный парус навстречу Ассоли –
Воспрянет надежда в часы испытаний.

Не бойся упасть, умирая от жажды –
Пригубим закат из пиалы равнины,
Поверь мне опять, как поверил однажды,
И крылья прорвут обнажённые спины!

Мы станем сильнее в доспехах касаний,
От губ раскалённых по телу ожоги...
На дыбе постели не бойся признаний –
Теперь мы из пепла восставшие боги!

Под бархатной кожей - пульсация крови,
Для неба и ветра объятья раскрыты!
Последний наряд подвенечного кроя
Бесстрастно целует надгробные плиты...

Мы стали сильнее! Мы Вечностью правим,
Мы – вольные стрелки в её механизме!
Горящие камни в гранитной оправе –
Мы вовремя пили лекарство от жизни...