Дверь в подвал

Очевидное за гранью понимания.
Понимание в символике знамения.
Оживают злые монстры подсознания,
Оживают и находят применение.

Применяются без умысла – осмысленно.
Осмысляется в согласии с законами.
Златовластие навязывая письменно,
Те законы создавались леприконами.

В ускорении, справляясь с отторжением,
Своих мыслей, что рождаются усталыми.
Мы уже не помышляем о свержении
Деспотии сотворённой каннибалами.

Каменеем, словно перед василисками,
У дисплеев, и экранов запылившихся,
Примиряясь снова с Норнами садистками,
В мирозданиях на части развалившихся.

В развалившихся на части измерениях,
Позабытых на задворках демиургами,
Снова корчимся в немыслимых мучениях,
Расчленяемые совести хирургами.

Тишина давит на уши. В темноте, окружающей меня со всех сторон, мерещатся всякие ужасы. Я вслушиваюсь, напрягаясь до крайности, пытаясь услышать приближение ублюдка, который мучает меня уже... а сколько? День? Два? Неделю?

Кап.

Снова начинает капать вода с потолка. Капли срываются с бетонной поверхности, со свистом рассекая воздух и, булькнув, приземляется в лужу. Вздрагиваю всем телом – звук напоминает мне о том, как капли пота, слёз и крови скатывались по моему телу, приземляясь в лужу моей же крови.

Кап.

Невольно задаюсь вопросом: откуда же во мне столько живительной красной жидкости, которая с каждым его приходом покидает меня, как мне кажется, литрами? Облизываю пересохшие губы, растрескавшиеся от частых криков.

Руки, крепко привязанные толстой верёвкой – причём привязанные мастерски, видно, опыт большой – уже занемели, и каждое движение отдаётся болью. Дышать тоже больно – кажется, будто все рёбра до единого переломаны, буквально-таки в крошку, и осколки костей впиваются в организм изнутри. Из-за этого стараюсь дышать реже и мелкими вдохами – боюсь, что осколки доберутся до лёгких.

До сих пор не могу понять – что же я такого натворил в своей жизни? За что мне все эти мучения? Жил ведь себе обычной жизнью, ничем не примечательной. Ходил в университет, учился средне, был серой мышкой, ничем не выделяющейся. Так зачем же нужно было затаскивать меня в этот ад? И кто мой насильник? Случайный маньяк, которому я так неудачно, для себя, разумеется, подвернулся, или же он давно выбрал меня?

Дверь со скрипом открывается, впуская в помещение ослепляющей свет. Я зажмуриваюсь, но, тем не менее, знаю, что мой персональный дьявол приближается ко мне – тяжёлые ботинки громко стучат по полу металлической набойкой на подошве; отзвук шагов отражается эхом сначала от стен, а потом и от черепной коробки внутри моей головы. Я затихаю, хотя внутри меня разрастается паника – каждый его приход несёт собой массу боли.

- Здравствуй, малыш, - с издёвкой произносит приятный голос, притупляющий внимание своей мягкостью. Сильные тонкие пальцы хватают меня за подбородок и тянут его вверх, заставляя посмотреть на мужчину. Открыв глаза, немного слезящиеся после столь яркого света, я пытаюсь сфокусировать взгляд на нём. С трудом, но мне всё же удаётся это сделать – свет лампочки, расположенной под потолком, хоть и тусклый, но позволяет рассмотреть окружающую обстановку. Первое, что я вижу – яркие, цвета свежей крови красные глаза, холод и сумасшествие которых заставляют дёрнуться назад. Желание оказаться, как можно дальше от него крепко засело в мозгу, и я не могу его перебороть – это что-то первобытное.

С трудом перевожу взгляд вниз, и с ужасом смотрю на своё искалеченное тело. Оказывается, когда не видишь – может казаться, что всё не так и плохо. На груди были глубокие порезы, которые едва успели затянуться тонкой корочкой запёкшейся крови. На первый взгляд они не имели смысла, но, вглядевшись, я различил какую-то пентаграмму. Холодок страха пробежал по телу. Одно дело, когда просто попал к маньяку... Но сектанты гораздо хуже. Когда-то я увлекался подобной литературой, и описанные в ней ритуалы жертвоприношений вызывали желание сблевануть, освободив желудок от содержимого.

- Что вы собираетесь со мной делать? – прохрипел я, выпучив глаза от страха. В голове уже успели промелькнуть тысяча и один вариант, один другого хуже.

- Успокойся, малыш, - пальцы погладили меня по щеке, вызывая толпу мурашек по всему телу. Тон, которым это было сказано, вызывал как раз-таки противоположное желание. – Чтобы переродиться, ты должен пройти через боль. Обещаю, результат тебе понравится, – от его улыбки кровь стынет в жилах. Не верю, что мне это понравится, и не хочу этого!

- А если я не хочу перерождаться? И кем я стану? – разговоры помогали отвлечься от боли и страха, который возникает рядом с этим... существом. Никогда не верил в чушь про нежить, но сейчас понимаю, что рядом со мной не человек.

Хруст, а следом и жгучая боль в пальцах вырывают крик из моего истерзанного горла – он добрался до рук, начав ломать все доступные ему кости. Большой палец.

Мизинец. Указательный. Безымянный. Средний. На второй руке он пошёл в обратном порядке, казалось, что ему это было важно. Ломал он их со знанием дела, одним точным, но весьма болезненным движением. Я же сорвал связки, и теперь лишь хрипел от боли. Даже слёз не было, их просто уже не осталось.

Сознание затуманено болью, кажется, что она повсюду. С губ срывается «за что», повторяющееся раз за разом. Щеки касается ледяное лезвие. Скосив глаза, определяю, что это скальпель. Задержав его на пару секунд, словно наслаждаясь моим отчаянием, монстр, истязающий меня, вонзил его в кожу, крепко перед этим прижав мою голову к своей груди, полностью её обездвижив. Шепча какие-то слова на незнакомом мне языке, начинает выводить какие-то узоры, не вынимая острого лезвия из кожи.

За его спиной что-то хлопает, но мне не видно. Пытаясь отключиться от ощущения боли, перебираю в уме варианты того, что это может быть. Через какое-то время меня отпускают, оставляя изрезанную щёку в покое. Монстр отходит от меня, и я с ужасом смотрю на крылья, трепещущие за его спиной. Из-под длинного плаща, покрытого багряными каплями крови, выглядывает хвост, который сейчас возбуждённо подрагивает. Шумно втянув в себя воздух, он удовлетворённо улыбается, наслаждаясь витавшим в воздухе солёным ароматом свежей крови.

В следующее мгновение он уже приближается ко мне с чашей и изогнутым ритуальным кинжалом. Произнося нараспев какие-то слова, он перерезает мне кожу на запястьях, подставив под бегущую кровь чашу. Набрав достаточное количество, существо окунает в неё палец и начинает чертить вокруг меня пентаграмму. Разум мутнеет, но я цепляюсь за рисунки на полу, находя в них сходство с теми, которые вырезаны на моей груди. Слова, произносимые им, становятся всё громче, а рисунки начинают светиться. Грудь и щёку словно прижгло, и эта боль затмевает всю остальную. Я бьюсь в конвульсиях, и внезапно мне удаётся разорвать стягивающие меня верёвки. Не ожидая этого, падаю на пол со стула, к которому и был привязан. Адски болит уже всё, заставляя чувствовать себя словно на раскалённой сковороде. В ушах эхом отдаётся ритуальное заклинание, перед глазами пляшут огни. Пытаюсь выцарапать себе глаза, но сломанные пальцы мне не подчиняются.

Вспышка ослепительного света на несколько секунд вырубает меня, а потом не остаётся ничего. Шевелю пальцами, и чувствую, что они целые. Касаюсь ими щеки – рубцы, оставшиеся после порезов, затянулись, но явственно выступают над кожей, отчего можно проследить рисунок. На груди пентаграмма так же затянулась, являя собой бледные узоры на чуть менее бледной коже.

В недоумении оглядываюсь на монстра, который стоял позади меня, и взгляд натыкается на крылья, чуть подрагивающие в виду моей нервозности. Сам же демон подходит ко мне, соблазнительно улыбаясь.

- С перерождением, малыш, - раздвоенный язык скользнул по губам, привлекая к себе внимание. Нервно сгладываю и перевожу внимание на того, кто смотрит сейчас на меня весьма развратным образом. Волна возбуждения прокатывается по телу, хвост, удививший меня не меньше крыльев, возбуждённо мечется по полу из стороны в сторону. Ухмыльнувшись, демон впился яростным и страстным поцелуем в мои губы. Пожалуй, он был прав, говоря о том, что мне понравится.

Сильные пальцы удерживают мой подбородок, пока ловкий раздвоенный язык хозяйничает у меня во рту, исследуя его, лаская мой язык, который, к слову, был вполне обычным. Я не бездействую, и наши языки пускаются в дикий пляс. Моя рука тянется к нему и зарывается в его волосах, оказавшимися весьма длинными, что осталось незамеченным мною до этого. Кончики пальцев наслаждаются их шелковистостью, глаза непроизвольно закрываются от испытываемого наслаждения, и протяжный стон, зарождающийся где-то в горле, заставляет моего партнёра ухмыльнуться, углубляя поцелуй. Теперь он ласкает нёбо, а я тихо млею, расслабляясь в его руках. Одна из них сейчас покоится на моём затылке, прижимая меня к демону, вторая переместилась с подбородка на шею, поглаживая чувствительную кожу.

Ещё один стон, который я не могу сдержать. Да и не хочу, слишком уж мне хорошо. Мне абсолютно плевать, что сейчас мы на грязном холодном полу, что ещё час назад он пытал и истязал меня. Наоборот, мысль об этом завела меня ещё больше – мазохист, дремавший во мне всю мою сознательную жизнь, сейчас проснулся и жаждет празденств.

Прикусываю ему язык, а следом и нижнюю губу в попытке спровоцировать на грубость. Он, поняв, чего я добиваюсь, лишь ухмыляется, и с силой оттягивает назад мои волосы, перехваченные им на затылке. Я прогибаюсь, открывая ему доступ к шее, чем он не преминул воспользоваться – более острые, чем у человека, зубы впиваются в нежную кожу, прокусывая её до крови, но я лишь блаженно вздыхаю, прижимая его к себе ещё ближе. Прикусив напоследок чуть сильнее, он отстраняется и слизывает сочащуюся кровь, щекоча шею кончиками языка.

Я задыхаюсь, перед глазами уже плывёт. Никогда не замечал за собой такой страсти и жажды секса, но сейчас мой член был словно каменный и напряжённо пульсировал, требуя хоть чего-либо. Крылья за спиной трепетали, выдавая моё взбудораженное состояние, хвост настойчиво шлёпал по полу, иногда соприкасаясь с его хвостом, отчего по телу словно пробегал ток.

Он снова требовательно и даже грубо целует меня, в то время, как его рука опускается ниже. Отросший коготь слегка царапнул сосок, потом, следуя узорам пентаграммы, перебрался на второй. Обведя его пару раз по кругу, и чуть надавив острым концом в центр, вызывая у меня очередной стон, он втянул коготь обратно и обхватил нежный комочек плоти уже двумя пальцами, массируя его и чуть выкручивая. Мои глаза широко распахнулись от нахлынувших на меня ярких ощущений, не испытываемых мною никогда доселе. Он хмыкает мне в губы, и чуть прикусывает одну в отместку на предыдущую выходку.

Прижимаюсь к нему крепче, вцепившись в его мускулистые руки. Не знаю, когда он успел избавиться от плаща, но под ним не оказалось никакой рубашки. Только брюки, которые сейчас оттягивал возбуждённый член, жаждущий внимания. Это я успел заметить, когда он прервал поцелуй, выпуская меня из плена страсти. Мой затуманенный желанием мозг требовал продолжения, и я, чуть хныкнув, снова притянул своего обольстителя, и на этот раз сам присосался к его шее. Судя по удивлённому вздоху и последовавшему стону, у него она была не менее чувствительна, чем у меня. Увлёкшись, я не заметил, как успел оставить ярко-бордовый засос, резко контрастирующий с его бледной кожей. Никогда не любил метки – слишком обязывающими они были. Но сейчас чувство собственничества торжествовало – это был только мой демон, которым я ни с кем не собирался делиться.

Прохладные пальцы, обхватившие мой член у основания, стали неожиданностью. По телу побежали мурашки, а глаза непроизвольно закатились от нахлынувшего удовольствия. Разрядка пришла с первым же прикосновением, и я излился ему в руку, обмякнув в его объятьях. Однако, судя по всему, моему организму этого было мало, так как член как стоял, так и стоит.

- Какой ты у меня ненасытный, малыш, - прошептал мне на ухо мой персональный соблазнитель, будто случайно коснувшись его языком. Как выяснилось, это была ещё одна моя эрогенная зона, и я буквально разомлел, отдаваясь ему полностью, и позволяя делать всё, что заблагорассудится.

Сначала мягкие губы чуть зажали мочку, оттянув её и обдав после горячим дыханием, а следом и острые зубки принялись изучать её, покусывая то сильнее, то едва касаясь кожи кончиками клыков. Он прикусывал её, посасывал, выводил различные узоры кончиками языка, а я тихо млел.

Пальцы на моём возбуждённом члене пришли в движение. Невесомыми прикосновениями, будто танцуя, они двинулись вверх по стволу, дойдя доверху, стянули вниз кожицу, обнажая ярко-красную головку. Пальцы плясали вокруг, то пускаясь вниз, то снова поднимаясь, но не касаясь самого чувствительного места на члене. Оказавшись в очередной раз у основания, он переместил руку на яички, чуть сжав их в ладони и немного перекатывая, при этом умудряясь ещё и массировать.

Мой мозг плавился, здравые мысли окончательно разбегались под напором желания, от которого уже всё тело словно горело и плавилось. Горячие губы с мочки уха снова переместились на шею и начали постепенно спускаться вниз. Когда мой сосок дразнили ловкие, умелые пальцы, я думал, что лучше быть не может. Но когда этого же соска коснулся раздвоенный язык, а потом его жадно втянули в глубины рта, посасывая и чуть оттягивая зубами, дразня в это время второй сосок пальцами – я просто сошёл с ума. Не знаю, когда я оказался полностью лежачим на полу, но этот контраст – ледяного, почти обжигающего пола, и жаркого тела, нависшего надо мною – лишил последних крупиц разума. Обхватив ногами своего демона, я выгнулся, стараясь, как можно теснее прижаться к нему. Мои штаны, разорванные нетерпеливым демоном, валялись где-то вдалеке, и я зашипел от прикосновения обнажённой головки к его коже – меня словно током ударило.

Перестав терзать мои соски, он поцелуями спустился ниже, оставляя дорожку из поцелуев и укусов, которые стали особо ощутимы и ярки в области паха, где, казалось, каждый нерв был оголён. Но это ни в какое сравнение с тем, что я испытал, когда он одним движением заглотил мой член, обхватив его своими пухлыми губами. Я инстинктивно двинул бёдрами вперёд, громко простонав от охвативших меня ощущений, когда член ещё глубже погрузился ему в рот, где коснулся язычка. Хвост бы сейчас просто с неимоверной скоростью рассекал воздух, если бы не обвился вокруг руки демона, которой он удерживал меня за талию. Так он просто подрагивал и временами сжимался чуть сильнее, когда ощущения становились невероятно сильными.

Демон в это время играл с моим членом, как ему заблагорассудится. Он то заглатывал его полностью, щекоча дыханием кожу живота, то лишь немного брал его в рот, посасывая чувствительную головку, отчего я стонал и выгибался в утроенной мере. Пальцами он поглаживал яички, иногда касаясь языком и их. Я просто млел, отдавшись во власть желания и первобытной страсти, не думая ни о чём. Не знаю, сколько продолжалась эта сладострастная пытка, но вскоре я бурно кончил, излившись ему в рот. К моему удивлению, он проглотил всё до последней капли, ещё и облизался, как довольный кот. Вид этих похотливых красных глаз, припухших губ и острого язычка, мог заставить потечь даже самую праведную монашку, а уж мне и подавно снёс крышу.

Поцеловав его со всей страстью, на которую только был способен, я настойчиво надавил ему на плечи, заставив занять моё место. Сам же склонился над ним, и чуть неуверенно приступил к ласкам, точно не зная, что надо делать. Осторожно повторил манипуляции с сосками, действуя робко и нерешительно, но страстные стоны и тихий мат, сорвавшийся с его губ, подстегнул меня к более активным действиям. Разум отключился, остались только инстинкты, которые неплохо вели меня. Действуя более смело, я творил с ним всё, что мне заблагорассудится, в том числе и оставил несколько глубоких царапин, с наслаждением слизав собравшиеся багряные капли, имевшие, на удивление, сладкий привкус. Это вызвало лишь новую волну стонов.

Напрягшиеся мышцы живота явно показывали, что демону сейчас весьма и весьма приятно. Постепенно я дошёл и до кромки штанов. Притормозившую меня преграду я, не церемонясь, разодрал на мелкие клочки, добравшись до столь желанной цели.

Обхватив пальцами весьма внушительный орган, я заворожено рассматривал его – он был поистине великолепен. Тонкие вздувшиеся венки были невероятно красивы, а сочная головка вызывала желание немедленно принять его в себя, что я и сделал. Заглотить его полностью не получилось, но я компенсировал это более активными действиями, повторяя всё, что он проделывал со мной ранее. Пальцы запутались в моих волосах, чуть потягивая голову вверх или же, наоборот, опуская вниз, задавая нужный темп. Я тщательно следил за его реакцией на те или иные действия, и брал на заметку, стараясь не обойти вниманием эти моменты.

Вскоре меня наглым образом прервали, схватив под руки и утянув на себя, жадным поцелуем, впиваясь в мои губы, терзая их, кусая и зализывая раны. Я не заметил, как демон подмял меня под себя и подобрался пальцами к моему анусу, проникая одним на одну фалангу. Я задохнулся от непривычных, но весьма приятных ощущений, и постарался сам насадиться поглубже. Хмыкнув мне в губы, мучитель наоборот вытащил его, и, когда я уже был готов возмутиться, резко вогнал его в меня, задевая бугорок простаты. Если бы я не был прижат им – меня бы точно подкинуло над полом, ощущения были просто фееричны, перед глазами плясали цветные огоньки.

Когда более-менее пришёл в себя, во мне орудовали уже три пальца. Не знаю, где он взял смазку, но они свободно входили в меня, задевая заветное местечко. Я неуклюже пытался двигаться навстречу, чем вызвал насмешливую улыбку. В ту же секунду пальцы покинули меня, я был перевёрнут на живот и поставлен на четвереньки, подставляя свой зад демону, который не преминул этим воспользоваться. Головка его члена уткнулась в анус, раздвигая колечко мышц и с лёгкостью проникая внутрь меня.

Таких ощущений я ещё никогда не испытывал, но хотелось гораздо большего. Качнувшись назад, я одним резким движением насадился на член, отчего мы в унисон простонали. Это чувство заполненности было непередаваемо, а уж когда он начал медленно двигаться во мне, с каждым поступательным движением задевая заветную точку простаты – я едва не задохнулся, пытаясь вернуть покинувший лёгкие воздух. Сначала медленно, а потом всё быстрее он начал двигаться, поглаживая меня одной рукой по животу, едва касаясь члена. Хотелось большего, и я попытался ткнуться ему в ладошку.

Поняв мои желания, демон обхватил его пальцами, и начал надрачивать мне, ещё больше увеличив темп и чуть изменив угол проникновения, отчего все ощущения были чуть болезненными, но от этого только более приятными. Я не долго так продержался, и вскоре, глухо рыкнув, кончил, опускаясь верхней частью тела на бетонный пол. Пара резких движений – и демон тоже кончил, прижавшись к моей спине и оставив невесомый поцелуй меж лопаток. Выйдя из меня, он лёг рядом и притянул мою безвольную и безмерно счастливую тушку к себе.

- Я же сказал, что результат тебе понравится, малыш, - ухмыльнулся он, целуя меня в макушку. В ответ я лишь едва слышно хмыкнул, теснее прижавшись к горячему телу моего персонального дьявола и погружаясь в сон.

В паутинных углах поизгаженных тьмой,
В измереньях теней, в перекрёстках зеркал.
В свете тусклых лампад, в звуках песни немой
Смерть с печальным лицом приглашает на бал.

Примеряет наряды бесчисленных лет.
Вина ставит на стол, украшает пирог.
В этот день появилась однажды на свет
Бесконечность, изведав путей и дорог.

Так давно это было, что памяти плен,
Не отпустит фантомы друзей и родных.
Так печально, что время дарует лишь тлен,
Да хрипящую сумрачность болей грудных.

День рождения Смерти – бал маскарад -
Время пролитых слёз, время чёрных вестей.
Выбирая любых из бесчисленных стад,
Ежедневно, к себе приглашает гостей.

Всем известно - никто не желает стареть,
Уходить не желает в холодную твердь.
Только время опустит безжалостно плеть.
С Днём Рождения тебя, бабушка Смерть!