На двадцать седьмом этаже обитает страсть

Денис:

Крыша.

Мы поднимались на крышу?

В здании насчитывалось двадцать семь этажей, но лифт был совершенно новый и очень быстрый, и мне едва хватило времени, чтобы подумать о том, что может ждать меня наверху, – но тут раздалось тихое звяканье, и двери раздвинулись.

Я очутился в небольшом коридоре перед лестницей, ведущей к единственной двери. На двери было написано: «Выход на крышу, для служебного использования».

Единственный вывод, который напрашивался – сегодня эта табличка ко мне не относилась. В конечном счёте, речь шла о Валере. У меня было чувство, что правила ему нужны только для того, чтобы их нарушать.

Дверь открылась с пронзительным скрипом и оглушительно захлопнулась у меня за спиной. Развернувшись, я снова попытался её открыть, но совершенно безуспешно. Был жаркий и ветреный день, и я застрял на крыше.

«Что за фигня. Надеюсь, Валерка здесь, иначе я серьёзно разозлюсь».

– Сюда!

Голос Валеры раздался откуда-то справа. Я облегчённо вздохнул и обогнул большую трансформаторную коробку.

Валера стоял там, один, с покрывалом, подушками и гигантским количеством еды и пива, разложенными на покрывале у его ног.

– С Днём Матери, котёнок. Готов к тому, что тебя оттрахают на свежем воздухе?

Он выглядел просто невероятно в потёртых джинсах и голубой футболке, загорелый, с мускулистыми руками – и все эти почти сто килограмм решительно двигались ко мне. Его физическое присутствие, здесь, на солнце, когда ветер трепал футболку у него на груди... Матерь Божья. Просто скажем, что это не оставило меня равнодушным.

– Я спросил, готов ли ты к тому, что тебя оттрахают на свежем воздухе, – тихо повторил он, наклоняясь ко мне для поцелуя.

У его губ был привкус пива, и яблок, и чего-то, присущего только Валерке. Тепло, секс, покой... Он был моим запретным лакомством, тем, что ешь иногда, чтобы успокоиться, – не слишком полезным для желудка, зато целительным для души.

– Да, – ответил я. – Значит, тебя не волнуют вертолёты или камеры, или...

Я заглянул ему за плечо и указал на людей, стоявших на другой крыше в отдалении.

– ...вон те типы с биноклями.

– Не-а.

Сузив глаза, я провёл ладонями вверх по его груди.

– Почему ты никогда не боишься, что тебя увидят?

– Потому что тогда мне придётся меняться. Сидеть взаперти, или стать параноиком, или не трахать тебя на крыше. Подумай, какая это будет трагедия.

– Огромная.

Я понял, что Валере совершенно всё равно, увидят его или нет. Он не искал этого и не избегал. Он просто жил с этим. Его отношения с прессой и публикой настолько отличались от того, к чему я привык, что меня это слегка ошарашило. Казалось, это так просто.

Мой прекрасный мужчина ухмыльнулся и поцеловал меня в кончик носа.

– Давай поедим.

Он принёс багеты, сыр, колбасу и фрукты. Маленькое печенье с нашлёпками джема и абсолютно идеальные крошечные миндальные пирожные. На небольшом подносе стояли контейнеры с оливками, корнишонами и миндалём. В железном ведре охлаждались несколько бутылок тёмного пива.

– Ну ты и размахнулся.

Валерка рассмеялся.

– А то.

Он провёл рукой по моему животу и груди.

– Я рассчитываю получить свою порцию.

Притянув меня на покрывало, он откупорил бутылку пива и разлил по двум стаканам.

– Ты здесь уже полакомился? – спросил я, надкусив яблоко.

Мысль о том, что его удовольствие прошло без моего присутствия, меня встревожила.

– Я без тебя не начинал веселье. А вот охранник, которого я подкупил, чтобы сюда попасть, хотел меня трахнуть.

Как только я собрался запротестовать, Валерка поднял руку.

– Он получил достаточно денег и сейчас уже напивается внизу и никак не сможет взобраться к нам на крышу.

– А кто-нибудь сможет?

Он пожал плечами и закинул в рот оливку.

– Не думаю. Хотя не уверен.

Работая челюстями, Валерка с минуту глядел на меня. Глаза его улыбались.

– И как ты к этому относишься?

Я почувствовал тёплую щекотку предвкушения и оглянулся на дверь. Интересно, каково это будет – лежать на покрывале под моим любимым мужчиной-атлетом, ощущать его толчки внутри и вдруг услышать, как эта дверь открывается и захлопывается?

– Нормально, – ответил я и улыбнулся.

– Отсюда лучший вид на фейерверки, – объяснил Валера. – Они запускают ракеты одновременно из четырёх точек за рекой. Я подумал, что ты захочешь на это посмотреть.

Я притянул его ближе и поцеловал в подбородок.

– Вообще-то больше всего мне бы хотелось посмотреть на тебя совершенно раздетого.

Тихонько зарычав, Валера оттолкнул в сторону подушки и уложил меня на плотное покрывало. Затем закрыл глаза, улыбнулся и поцеловал меня.

Чёрт, почему мне было с ним так хорошо? Моя жизнь была бы куда легче – хотя несравнимо менее приятна, – если бы Валерка оказался посредственным любовником или просто использовал меня, как средство для получения ежедневного оргазма. Но он был нежным, внимательным и настолько уверенным в себе, что без всяких усилий заставлял меня прогибаться под ним, желать его, умолять его.

Ему нравилось, когда я прошу. Он готов был дразнить меня, чтобы услышать больше. А я готов был умолять, чтобы он дразнил меня подольше.

В такие минуты, как сейчас, когда он целовал меня, гладил и пощипывал в самых чувствительных, ноющих от желания местечках, я изо всех сил пытался не сравнивать его с единственным любовником, который у меня был до этого. Тот всегда действовал быстро и грубо. После примерно года любовных игр мы уже не исследовали друг друга и ничем не делились. Это происходило в кровати, иногда на диване. Раз или два на кухне.

Но сейчас Валера провёл ягодой клубники у меня по подбородку и собрал губами сок. Он шептал о том, что хочет попробовать меня на вкус, выпить мой сок, трахать меня до тех пор, пока я не закричу и мой крик эхом не прокатится по улице.

Он делал снимки, пока я снимал рубашку с себя, а затем с него. Я облизал грудь Валеры и живот, расстегнул джинсы и взял его, такого твёрдого и большого, в рот. Мне хотелось верить, что на сей раз он позволит мне дойти до конца.

Валерка шепнул:

– Не закрывай глаза. Посмотри на меня, – и сделал снимок.

Я настолько растворился в ощущениях, что в тот момент меня это не испугало. В конце концов его мобильник упал на покрывало, а руки зарылись мне в волосы, направляя и удерживая от излишней спешки. Мои губы двигались так медленно, что я не представлял, как он может кончить – долгий путь наружу и затем, неспешно, снова внутрь. Но он не разрешал мне ускориться. Его глаза потемнели, взгляд стал голодным – и, наконец, его член набух так, что заполнил всё моё горло.

– Ты в порядке? – спросил он сдавленным голосом. – Я кончаю.

Я замычал, глядя, как краснеет лицо Валеры и приоткрывается рот, а сам он неотрывно смотрел на мои губы. Он кончил с низким и хриплым криком, смешав стоны с самыми грязными ругательствами, что мне приходилось слышать. Я быстро сглотнул, глядя в его ошарашенное лицо.

– Чёрт, – прорычал он и, улыбнувшись, прижал меня к груди.

Небо над нами начало наливаться темнотой. Сначала там преобладали розовые тона, потом фиолетовые. Задрав головы, мы смотрели на кружевную ленту облаков. Кожа Валеры была тёплой и мягкой. Я прижался к нему лицом и вдохнул запах.

– Мне нравится твой дезодорант.

Он рассмеялся.

– Благодарю за комплимент.

Я поцеловал его в плечо и заколебался, боясь разрушить момент. Но надо было это сказать.

– Ты сфотографировал моё лицо.

Я больше почувствовал его смех кожей, чем услышал.

– Знаю, я сейчас сотру. Просто хотел взглянуть на него пару раз.

Уронив тяжёлую руку на покрывало, он принялся вслепую шарить в поисках телефона. Мобильник лежал у меня под боком. Я вытащил его и протянул Валерке.

Вместе мы посмотрели снимки. Мои руки у него на рубашке, на груди. Моя грудь, моя шея. Мы остановились на той фотографии, где я расстегнул джинсы, освобождая его член. Когда мы дошли до той, где мой большой палец лежал на головке члена, Валерка навалился на меня сверху, снова готовый к бою.

– Нет, подожди, – пробормотал я, хотя слова от его поцелуя таяли во рту. – Сотри ту, что с лицом, Валерка.

Сердито заворчав, он перекатился обратно и показал мне эти снимки. Не стану отрицать, что они были одними из самых чувственных фотографий, которые мне приходилось видеть: мои зубы покусывают его бедро, мой язык прикасается к головке его члена, и, наконец, он у меня во рту, а мой взгляд направлен прямиком в камеру. Мои зрачки расширились настолько, что было ясно – я готов сосать его до последнего. С такой фотографией я готов был остаться в этой позе пожизненно.

Валерка нажал на кнопку «Стереть», подтвердил запрос, и снимок исчез.

– Это самое сексуальное, что я когда-либо видел, – сказал он, вновь наваливаясь на меня и целуя в шею. – Это правило «никаких лиц» реально меня бесит.

Я ничего не ответил. Вместо этого я стянул с него джинсы, а он сдёрнул с меня шорты и обвил мои ноги вокруг талии.

– Доставай презерватив, – шепнул я ему в шею.

– Вообще-то, – начал он, отстранившись ровно настолько, чтобы заглянуть мне в глаза, – я надеялся, что мы уже можем обойтись без презервативов.

– Валерка...

– У меня есть кое-что.

Он вытащил из-под покрывала какой-то листок. Ах, эти неизменно романтические результаты анализов.

– Я не занимался незащищённым сексом с университета, – сказал он. – Я не сплю больше ни с кем и хочу трахаться с тобой без кондома.

– Откуда ты знаешь, что я чист?

– Видел результаты анализов у тебя.

Он отодвинулся назад, расположился напротив входа и чуть подался вперёд бёдрами.

– Ты согласен?

Я кивнул, но всё же спросил:

– А моя история тебя не беспокоит?

Валерка улыбнулся, покрыв поцелуями моё плечо, а затем погладил рукой грудь.

– Расскажи мне.

Я сглотнул и отвернулся, стараясь не смотреть ему в глаза. Он положил палец мне на подбородок и вновь развернул к себе моё лицо.

– У меня был до тебя всего один партнёр, – сознался я.

Улыбка исчезла из глаз Валеры.

– Только один?

– Но в то время, когда мы были вместе, он трахался со всем мужским населением города Москвы.

Валерка тихо выругался.

– Дэн...

– Так что, если считать, что я побывал со всеми, с кем побывал он, это куда больше одного человека.

Я попытался улыбнуться, чтобы сгладить свои слова.

– Ты с тех пор обследовался более глубоко и детально?

– Да.

Я потёрся о него бёдрами, желая этого больше, чем сам ожидал. Бывший начал использовать презервативы где-то с середины наших отношений – одно это могло натолкнуть меня на определённые мысли. В то время я огорчился, решив, что он отдаляется. Теперь я понимал – это был единственный его достойный поступок по отношению ко мне.

Но Валера всё сделал наоборот. Поначалу держался на расстоянии, а теперь очертя голову бросился в эти странные моногамные отношения.

Чёрт, Дэн. Большинство нормальных людей так и поступают.

Я потянул его за бедро и, приподнявшись, присосался к шее.

– Ну, тогда всё в порядке.

Валера отодвинулся, просунул руку между нами и с низким стоном вошёл внутрь. Он заполнял меня – медленно, очень медленно и постепенно. А затем накрыл меня своим телом, усыпал поцелуями шею и прижался губами к губам.

– Это фантастика, – прошептал он. – Боже, нет ничего лучше.

Меня охватило странное отчаяние. Я никогда настолько полно не ощущал его вес на себе, каждый дюйм его обнажённой кожи – и всё же он был бесконечно далёк. У него были такие широкие плечи, и под моими шарящими ладонями чётко вырисовывался каждый напрягшийся мускул. Валера, надо мной и во мне, был словно чужая планета.

Двигаясь медленно, так, чтобы я мог распробовать всё сполна, он продолжал целовать меня.

– Кто-нибудь может посмотреть сюда. Увидеть тебя подо мной, с раздвинутыми бёдрами, увидеть твои голые пятки на моих ляжках.

Приподнявшись на локтях, он поглядел на мою грудь.

– Думаю, это им захочется увидеть.

Я закрыл глаза и выгнул спину, чтобы он мог рассмотреть получше. Боже, рядом с Валеркой я чувствовал себя в абсолютной безопасности, и это было так странно! Он никогда не давал понять, насколько это извращённо или неправильно – желать, чтобы нас увидели. Как будто это нравилось ему не меньше, чем мне, как будто он тоже хотел, чтобы нас застали вдвоём.

– Тебе ведь хочется, чтобы кто-нибудь увидел, как тебя трахают? – спросил он, чуть ускоряясь.

Хотя я едва мог дышать, честный ответ не заставил себя ждать:

– Мне хочется, чтобы люди увидели тебя со мной.

– Вот как?

– Я не знал, что у меня есть такие желания, пока не встретил тебя.

Валера опустился на меня, тяжёлый и тёплый.

– Я дам тебе всё, что захочешь. Обожаю, как ты преображаешься, когда я тебя трахаю и смотрю. Когда я снимаю тебя, ты словно опускаешь свой загадочный маленький щит и раскрываешься, как будто наконец-то дышишь.

Я вытянулся под ним, притянул его, как можно ближе и взглянул вверх, в тёмное небо. Как раз в эту секунду первый фейерверк взлетел над рекой Невой. За вспышкой света последовал звук, и крыша под моей спиной содрогнулась. Следом взорвалась ещё целая очередь фейерверков – звёзды, огни и световые россыпи, настолько яркие и близкие, что казалось, небо охвачено пламенем. Здание подо мной затряслось, и эта дрожь проняла меня до костей и отозвалась в груди.

– Ничего себе, – рассмеялся Валерка и начал двигаться быстрей и жёстче.

Его толчки становились грубее – он приближался к развязке. Я уже так хорошо знал все признаки приближения его оргазма. Он едва держался. Звук разрывов в такой близости от реки почти оглушал. Воздух сгустился от запаха серы и дыма и был пронизан светом. Валерка протянул руку и зашарил по покрывалу рядом с моей головой. Приподнявшись на колени и продолжая вколачивать в меня член, он сделал снимок: мы одновременно кончаем, а моя кожа переливается красным, синим и зелёным в отсветах огней. Я глубоко вздохнул и, громко вскрикнув, потерял себя в оргазме – но мой крик утонул в громе, сотрясавшем всё вокруг нас.

Валерка вытащил из кучи покрывал одно и укутал нас обоих – не столько потому, что было холодно, сколько потому, что мы больше не выступали перед воображаемой аудиторией. Мы просто потягивали пиво, держась за руки и любуясь салютом.

Валера:

Когда Дэн вновь оказался у меня в объятиях, моё сердце забилось чаще. В ушах загудело. Привстав на цыпочки, он поцеловал меня и положил руки на полотенце.

– Хм-м-м, – выдохнул я ему в губы.

Я почувствовал, как он протянул руку мне за спину и включил воду, ощутил, как по коже текут тёплые струи.

Я легко мог вообразить, каково будет оттрахать его прямо здесь, слышать его крики, отражающиеся от кафельной плитки – но в кои-то веки мне куда больше хотелось увидеть его обнажённое тело у меня в кровати, и чтобы покрывала и одеяло грудой валялись на полу. Может быть, связать ему руки за головой и пристегнуть к изголовью...

Не обращая на меня внимания, Дэн сжал пальцы вокруг члена и, качнувшись вперёд, куснул меня за плечо.

Горло у меня внезапно пересохло, и я провёл языком по губам, чувствуя вишнёвый привкус недавно съеденного печенья.

Поразительно – я успел составить список всех выражений лица Дэна, даже не заметив этого. Я знал, как он выглядит, когда кончает, как твердеют его соски, как ресницы опускаются только в последний момент, словно ему надо было видеть всё до последней секунды.

Я помнил ощущение его руки на своей талии, его ногтей, впивающихся в спину и расцарапывающих бока.

Я помнил, какие он издаёт звуки и как срывается его дыхание, когда я глажу его пальцами именно так, как он любит. И были другие, новые детали, которые я замечал и хотел наблюдать снова и снова. Чуть заметная улыбка, когда он говорит что-то смешное и ждёт, пока я пойму шутку. Тончайшая подробность – едва поднятые уголки губ и слегка сощурившиеся глаза. Вызов. И то, как он тихонько покусывает нижнюю губу, когда читает.

И то, как он целовал меня сегодня на крыше, лениво, расслабленно, словно не существовало ничего другого, словно мы были одни в целом свете и нам некуда было спешить.

Изумрудные тучи сквозь призму бокала
Всколыхнулись, как водоросли в рамах прибоя,
Как зелёные косы погибших русалок,
Перевитые жемчугом Мёртвого моря.

В малахитовых бусах неспелой рябины
Растекаются соки дождливого лета,
А на листьях дрожат кружева паутины.
Постепенно пустеет бутылка абсента...

Из нефритовых рощ вырывается ветер,
И в безумии тушит небесные свечи,
А зелёные искры разбитых созвездий
Укрывают вуалью холодные плечи...

От луны разгораются угли рассвета,
Над рекой повисают туманные шали.
Чей-то мир растворился в бокале абсента.
Чей-то дух заключён в изумрудном кристалле...