Анонимный секс

Моей старой жизни пришёл конец, но она не сдалась без боя. Она взорвалась, как граната. Однако справедливости ради следует сказать, что чеку выдернул я сам. Всего лишь за одну неделю я сдал в аренду свой дом, продал машину и бросил парня.

Я был готов начать сначала.

В клубе было темно, шумно и полно извивающихся тел: на танцплощадке, в залах и у бара. Я протолкался к бару – щёки раскраснелись, волосы влажные от пота, а в ногах такое ощущение, словно они долгие годы ждали этого часа.

– Прошу прощения! – прокричал я, стараясь привлечь внимание бармена.

Даже не пытаясь выяснять, что это такое, я уже успел заказать «Скользкие соски», «Бетономешалку» и «Красные яйца». Но сейчас, когда клуб был забит до отказа и музыка гремела так, что у меня даже кости тряслись, бармен на меня даже не оглянулся.

Конечно, он был завален работой, и смешивать все эти коктейли ему совсем не улыбалось. Но у меня за спиной была в доску пьяная и недавно помолвленная подруга, прожигающая дыру в танцплощадке. И этой подруге требовалось выпить.

– Эй! – крикнул я, хлопнув по барной стойке.

– Он так старательно не обращает на вас внимание, правда?

Моргнув, я поднял глаза... выше... и ещё выше... на мужчину, прижатого ко мне теснившейся у бара толпой. Ростом он был примерно с секвойю. Мужчина кивнул бармену, подзывая его.

– Никогда не кричи на бармена, Котёнок. Особенно с таким заказом: Петька терпеть не может делать эротические коктейли.

Ну, конечно. Типично моё везение – встретить роскошного парня всего через пару дней после того, как я решил порвать со всем мужским родом. И, вдобавок, парня, говорившего с английским акцентом. Вселенная – злокозненная сучка.

– Откуда вы знаете, что я хотел заказать?

Моя усмешка стала шире, как я надеялся, под стать его – но, скорей всего, я просто выпил куда больше. Хорошо, что я уже успел набраться, потому что трезвым бы я пробормотал бы что-нибудь односложное, неловко кивнул и поспешно ретировался.

– Может, я собирался взять рюмку водки. Как знать.

– Это вряд ли. Ты всю ночь заказывал что-то кровавое в маленьких бокальчиках.

Он следил за мной всю ночь? Вот так сразу я не мог решить, потрясающе это или немного подозрительно.

Я сделал шаг в сторону, и он повторил моё движение. У него были резкие черты, острый подбородок и худые щёки с чеканными скулами. В его глазах горел скрытый огонь, брови густо темнели, а когда по губам расползлась усмешка, на левой щеке появилась глубокая ямочка. Ростом этот парень порядком превышал метр девяносто, а его торс заслуживал многомесячного исследования. Руки так и зачесались.

Привет, новая жизнь.

Бармен подошёл и выжидательно уставился на стоящего рядом со мной мужчину. Мой прекрасный незнакомец заговорил, почти не повышая голос, но тембр был таким низким и звучным, что легко перекрыл шум:

– «Макаллана» на три пальца и того, чего пожелает этот юный красавчик. Ему пришлось изрядно подождать, так?

Он обернулся ко мне с улыбкой, от которой что-то глубоко в животе встрепенулось, как будто пробуждаясь ото сна.

– А тебе сколько пальцев?

Его слова взорвались у меня в голове, наполнив вены адреналином.

– Что вы сейчас сказали?

Невинность. Он попытался натянуть на лицо невинную маску, и это даже сработало – хотя по прищуру глаз моего незнакомца сразу становилось понятно, что в его теле нет ни единой невинной клеточки.

– Вы что, в самом деле предложили мне сейчас три пальца? – спросил я.

Он расхохотался, распластав по барной стойке между нами здоровенную пятерню. Его пальцы легко обхватили бы баскетбольный мяч, словно теннисный мячик.

– Котёнок, тебе лучше начать с двух.

Я всмотрелся в него пристальней. Взгляд дружелюбный. Стоит не вплотную, но достаточно близко, чтобы дать мне понять – он подошёл к этой части бара специально ради меня.

– Двусмысленности вам хорошо удаются.

Бармен нетерпеливо стукнул по стойке и спросил, что я заказываю.

Я откашлялся, набираясь мужества:

– Три «Минета».

Пропустив мимо ушей его раздражённое фырканье, я вновь обернулся к своему незнакомцу.

– По говору непохоже, что ты из Санкт-Петербурга, – заявил он.

Его усмешка чуть поугасла, но в глазах по-прежнему плясали весёлые искорки.

– Как и вы.

– Туше. Я родился в Лидсе, работал в Лондоне и переехал сюда шесть лет назад.

– Пять дней, – признался я, ткнув себя пальцем в грудь. – Компания, на которую я работаю, открыла здесь офис и предложила мне возглавить финансовый отдел.

Ку-ку, приятель. Слишком много информации. Самое то для преследователей.

Я уже давным-давно не смел взглянуть на незнакомых мужчин. Мой бывший бойфренд, несомненно, мастерски повёл бы себя в такой ситуации, а вот я начисто разучился флиртовать. Я оглянулся через плечо туда, где отплясывали мои друзья, но не смог разглядеть их в переплетении тел на площадке. Столько лет без практики – да я почти девственник!

– Финансовый? И я сам занимаюсь цифрами, – сказал незнакомец, дождавшись, пока я вновь обернусь к нему, и на пару градусов усиливая улыбку. – Приятно встретить молодого парня-коллегу. Слишком много ворчливых мужиков в брюках с вытянутыми коленями ходят на собрания, только чтобы раз за разом слушать собственные занудные речи.

Улыбнувшись, я ответил:

– Иногда я тоже ворчу. И ношу брюки.

– А порой и штанцы.

Я сердито прищурился.

– У вас, англичан, это значит что-то другое, да? Опять говорите двусмысленностями?

От его смеха по моей коже побежали мурашки.

– «Штанцы» – это то, что вы, русские, столь безыскусно именуете «нижним бельём».

Это «м-м-м» в конце прозвучало почти, как стон во время секса, и что-то внутри меня начало таять. Пока я таращился, мой незнакомец склонил голову к плечу, внимательно меня разглядывая.

– Ты выглядишь таким невинным милашом. Непохоже, чтобы ты часто посещал подобные заведения.

Он был прав, но неужели это настолько очевидно?

– Не знаю, как отнестись к такому высказыванию.

– Отнесись, как к комплименту. Твоё личико самое свежее в этом вертепе.

Откашлявшись, он обернулся к Пете, который как раз подходил с моими коктейлями.

– Зачем тебе тащить это липкое пойло на танцплощадку?

– Моя подруга только что обручилась. У нас тут вечеринка старых друзей.

– Значит, ты вряд ли уйдёшь сегодня со мной?

Я удивлённо моргнул. А затем моргнул ещё раз. Это было весьма откровенное предложение, и никак не в моём стиле. Совершенно не в моём стиле.

– Я... что? Нет.

– Жаль.

– Вы серьёзно? Мы ведь только что встретились.

– И мне уже очень хочется тебя съесть.

Он произнёс это медленно и почти шёпотом, но его слова прогремели у меня в голове, как ударные в оркестре. Было очевидно, что в таких отношениях – секс без всяких обязательств – он не был новичком, и, хотя для меня это было ново, под его взглядом я мог бы последовать за ним куда угодно.

Всё то спиртное, что я проглотил, разом ударило в голову, и я чуть пошатнулся. Он поддержал меня под локоть и ухмыльнулся сверху вниз:

– Полегче, Котёнок.

Моргнув, я немного пришёл в себя.

– Когда ты так на меня смотришь, очень хочется на тебя запрыгнуть. Одному Богу известно, как давно у меня не было нормального мужчины, – тут я окинул его наглым взглядом, утратив последние остатки приличий. – И нечто подсказывает мне, что ты не просто справишься с работой... Боже правый, да ты только посмотри на себя!

Незнакомец смотреть на себя не стал, а вот я продолжил пожирать его взглядом. Затем перевёл дыхание и смело ответил на его насмешливую улыбку.

– Но я никогда не знакомился с мужчинами в барах, и потом, мы тут все празднуем умопомрачительную свадьбу, которая предстоит моей подруге, так что... – я взял заказанные напитки, – сначала мы употребим всё это.

Мужчина медленно кивнул. Его улыбка стала ещё шире, как будто он принял вызов.

– Увидимся позже, – добавил я.

– Сильно на это надеюсь.

– Наслаждайся своими тремя пальцами, незнакомец.

Он расхохотался.

– Наслаждайся своими «Минетами».

Спустя час танцев и выпивки в тени у самого края площадки, возвышается мой незнакомец. Наши взгляды встретились, и ни один из нас не отвёл глаза.

Незнакомец прихлёбывал свои «три пальца» виски, стоя рядом с приятелем. При этом он ничуть не смутился, когда я застукал его за подглядыванием – значит, уже давно следил за каждым моим движением.

Эта мысль подействовала на меня сильнее, чем весь выпитый алкоголь. От неё вспыхнул каждый дюйм моей кожи, она прожгла дыру в груди и ниже, до самого живота. Подняв стакан, незнакомец сделал глоток и улыбнулся. Я ощутил, как мои глаза закрываются. Мне захотелось станцевать для него.

Никогда в жизни я не чувствовал себя таким сексуальным, никогда так полно не контролировал свои желания. Я закончил магистратуру, нашёл хорошо оплачиваемую работу и даже обставил дом. Но никогда прежде я не ощущал себя настолько зрелым мужчиной, как в эту секунду, отплясывая, как бешеный, для прячущегося в тенях и наблюдающего за мной прекрасного незнакомца.

Я страстно захотел, чтобы именно этот миг – этот и никакой другой – стал началом моей новой жизни.

И что это значит – быть «съеденным»? Говорил ли он это в самом прямом смысле: его голова зажата между моих бёдер, руки сжимают талию, и я полностью открыт для него? Или он имел в виду, что хочет быть надо мной, внутри меня, хочет целовать меня в губы, в шею и в грудь?

Широко улыбнувшись, я поднял руки к потолку. Подол рубашки сразу задрался вверх, обнажая торс, но мне было плевать. Я думал лишь о том, заметил ли он. Я надеялся, что заметил.

Если бы незнакомец ушёл, момент был бы безнадёжно испорчен, поэтому я больше не глядел в его сторону. Я понятия не имел, каковы традиции барного флирта – может, мне удалось привлечь его внимание на пять секунд, а может, и на всю ночь. Неважно. Главное – представить, что он там, в темноте, пока я тут, в ярких лучах стробоскопа. Я привык к невниманию бывшего, но сейчас мне хотелось, чтобы взгляд незнакомца прожёг кожу и плоть и достиг самого сердца, неистово стучащего в груди.

Я полностью растворился в музыке, в воспоминаниях о его руке на моём локте, его тёмных глазах и слове «съесть».

Съесть.

Одна песня перетекала в другую, затем в следующую, и прежде чем я собрался передохнуть и глотнуть воздуха, руки Юли, моей подруги уже обвили мои плечи. Она звонко хохотала мне в ухо, прыгая рядом.

– Ты привлёк внимание зрителей! – прокричала она так громко, что я вздрогнул и отпрянул.

Она кивнула вбок, и только тогда я заметил группу мужчин в тёмных обтягивающих костюмах, топчущихся вокруг нас. Вновь оглянувшись на Юлю, я увидел в её глазах знакомые огоньки. Эта непреклонная леди – девиз «Пленных не брать!» – сумела взобраться на самый верх одной из крупнейших медиа-корпораций в мире и сейчас совершенно точно знала, что означает для меня эта ночь. Внезапно меня окатило холодным дуновением от вентиляторов наверху, и ощущение реальности вернулось. У меня всё ещё слегка кружилась голова от того, что я действительно был в Санкт-Петербурге и действительно начинал всё заново. И наслаждался жизнью.

Но тени за спиной Юли были пусты и безжизненны – незнакомец не стоял там, наблюдая за мной. У меня в желудке похолодело.

– Мне надо в туалет, – шепнул я Юле.

Я протиснулся сквозь мужской круг, выбрался с площадки и по указателям прошёл на второй этаж – по сути, балкон, опоясывающий весь клуб. Затем, прошагав по узкому коридору, я наконец-то попал в мужской туалет. Лампы тут горели так ярко, что боль ударила по глазам и впилась в затылок. Комната была странно пуста, а музыка, доносившаяся снизу, звучала словно из-под воды.

Выходя, я поправил ремень джинсов, мысленно похвалил себя за то, что надел немнущуюся рубашку, и чуть ополоснул руки.

Я шагнул за дверь – и вписался прямиком в стену, состоявшую из одного человека.

Мы стояли у бара рядом, но не настолько близко. Я не утыкался лицом ему в шею, и его запах не окружал меня. Он пах не так, как мужчины на танцплощадке – резко, одеколоном. Нет, просто чистотой, как человек, только что надевший вещи из прачечной и пригубивший немного виски.

– Привет, Котёнок.

– Привет, незнакомец.

– Я видел, как ты там отплясывал, мой маленький бешеный друг.

– Я тебя заметил.

Дыхание замирало у меня в груди. Ноги были, как ватные – они словно не знали, то ли подломиться, то ли продолжить выписывать кренделя. Я прикусил нижнюю губу, чтобы скрыть улыбку.

– Ты подозрительный тип. Почему ты не вышел и не станцевал со мной?

– Потому что мне показалось, что тебе больше нравится, когда на тебя смотрят.

Я сглотнул, не в силах отвести от него взгляд. Мне никак не удавалось определить, какого цвета у него глаза. В баре показалось, что карие. Но здесь, как раз над мигающими стробоскопами, они приняли более светлый оттенок. Зеленоватые, янтарные, гипнотические. Танцуя, я не только знал, что незнакомец наблюдает за мной – и наслаждался этим, – но целиком посвятил свою пляску фантазиям о том, как он меня поглощает.

– Ты воображал мою эрекцию?

Я моргнул. Такая прямота меня ошарашивала.

Неужели существовали такие мужчины, способные сказать вслух именно то, что они – и я – думают, не испугав при этом, не оскорбив и не показавшись наглыми? Как ему это удаётся?

– Ого, – выдохнул я. – А у тебя?..

Он взял мою руку и крепко прижал к своему напряжённому члену, сразу заполнившему ладонь. Инстинктивно я обхватил его пальцами.

– Это оттого, что ты смотрел, как я танцую?

– А ты всегда так любишь играть на публику?

Если бы я не был настолько ошарашен, то рассмеялся бы.

– Никогда.

Он разглядывал меня. Глаза его по-прежнему лучились улыбкой, но выражение лица стало задумчивым.

– Пойдём ко мне домой.

На сей раз я всё-таки рассмеялся.

– Нет.

– Пойдём ко мне в машину.

– Нет. Ни при каком раскладе я не уйду из этого клуба с тобой.

Нагнувшись, он осторожно поцеловал меня в плечо и сказал:

– Но я хочу тебя потискать.

Я не мог сделать вид, что не разделяю его желания. Вокруг нас была темнота, прорезанная хаотичными вспышками света, а музыка гремела так, словно хотела подчинить мой пульс своему ритму. Что плохого в одной безумной ночи? В конечном счёте, у бывшего их было без счёту.

Взяв незнакомца за руку, я повёл его мимо туалетов, дальше по узкому коридору, и остановился в крошечном пустом алькове, как раз над платформой диджея. Мы оказались в тупике, за углом, но отнюдь не в уединении. Не считая одной из клубных стен за спиной, всё вокруг было открыто, и лишь стеклянный барьер высотой по пояс мешал нам рухнуть на танцплощадку внизу.

– Ладно. Можешь потискать меня здесь.

Заломив одну бровь, незнакомец провёл длинным пальцем по моей ключице, от одного плеча к другому.

– Что именно ты предлагаешь?

Я взглянул в его странные глаза, в которых, казалось, светилась насмешка надо всем, что его окружало. Он выглядел вполне вменяемым – даже слишком нормальным для человека, который преследует парня в клубе и откровенно заявляет, что хочет его потискать. Я вспомнил об бывшем бойфренде и о том, как редко – не считая тех случаев, когда надо было демонстрировать нежные чувства на публике, – ему хотелось прикоснуться ко мне, поговорить со мной, вообще чего-то, со мною связанного. Так вот как это было с ним? Какая-нибудь гей-шлюха отводила его в сторонку и предлагала провести ночь вместе, и он брал всё, прежде чем вернуться ко мне? А моя жизнь свелась к такому прозябанию, что сейчас я даже не мог вспомнить, чем заполнял те длинные одинокие ночи.

Неужели я хотел слишком многого? Блестящей карьеры и редких моментов, когда можно оторваться на полную катушку?

– Ты ведь не псих, правда?

Расхохотавшись, он наклонился и поцеловал меня в щёку.

– От тебя у меня слегка едет крыша, но нет, я не псих.

– Просто... – начал я и, опустив глаза, прижал ладонь к его груди.

Серый свитер моего незнакомца был невероятно мягким – наверное, кашемир. Тёмные джинсы идеально сидели на нём, а чёрные туфли блестели, как новенькие. Он выглядел безукоризненно.

– Просто я только что сюда переехал.

Ага, это логично объясняло, почему моя рука так дрожит.

– И такая ситуация кажется не совсем безопасной?

Я покачал головой.

– Совсем не безопасной.

Но затем я положил ладонь ему на затылок и притянул к себе. Он с готовностью нагнулся и улыбнулся за миг до того, как наши губы встретились. Поцелуй был одновременно идеально мягким и идеально твёрдым, с привкусом виски у него на губах. Когда я приоткрыл рот и впустил его, он чуть слышно зарычал, и дрожь от его рыка разбудила дремавший во мне огонь. Мне захотелось кожей ощутить каждый звук.

– Ты сладкий, как сахар. Как тебя зовут? – спросил он.

Вопрос заставил меня запаниковать.

– Давай без имён.

Незнакомец отстранился и взглянул на меня, подняв брови.

– Как же мне тебя называть?

– Так, как называл раньше.

– Котёнком?

Я кивнул.

– А как ты назовёшь меня перед тем, как кончить?

Он снова легонько поцеловал меня.

Сердце подпрыгнуло у меня в груди.

– По-моему, неважно, как я тебя назову.

Пожав плечами, он согласился:

– Наверное, нет.

Я положил его руку себе на бедро.

– Последний год я только своими силами доводил себя до оргазма, – а затем, передвинув его пальцы к подолу рубашки, шепнул: – Ты можешь это исправить?

Когда он вновь наклонился для поцелуя, я ощутил, как его губы изгибаются в улыбке.

– Ты серьёзно?

Идея отдаться этому человеку в тёмном закоулке выглядела слегка пугающе, но меня это не смутило.

– Я серьёзно.

– С тобой легко вляпаться в неприятности.

– Клянусь, что нет.

Он отстранился ровно настолько, чтобы заглянуть мне в глаза. Несколько секунд его взгляд скользил по моему лицу, и, наконец, в глазах вспыхнули знакомые смешинки.

– И ты даже не знаешь, что доводит тебя до оргазма...

Он развернул меня, прижав к стеклу, так что я смотрел с балкона на извивающиеся внизу тела. Лучи стробоскопов, укреплённых на железных балках примерно на той высоте, где я стоял, освещали танцплощадку, но оставляли наш уголок почти в полном мраке. Из отверстий в полу повалил дым, окутав танцующих до плеч. От движений по нему бежали волны.

Палец моего незнакомца на одну мучительную секунду замер на ремне моих джинсов, а затем, расстегнув его, скользнул сзади мне в трусы, по ягодицам и между ног – туда, где всё уже ныло от сладкой боли. Даже беззащитность этой позы не остановила меня, и я с готовностью изогнулся, прижавшись к его руке и быстро теряя разум.

– Ты весь горишь от желания, малыш. Что тебя так возбудило? Мысль о том, что мы займёмся этим прямо здесь? Или то, как я следил за тобой во время танца, когда ты воображал нас трахающимися?

Я ничего не сказал, сам боясь услышать правдивый ответ, и только охнул, когда внутрь меня скользнул длинный палец. Мысли о том, как я должен вести себя, подёрнулись дымкой. Я подумал о скучном себе из Москвы. О предсказуемом себе, который всегда делал то, чего от него ожидали. Я больше не хотел быть им. Я хотел быть диким, беспечным и юным. Я хотел в первый раз пожить для себя.

– Ты такой малыш, но сейчас готов так, что легко примешь все три пальца.

Незнакомец рассмеялся мне в затылок и поцеловал в шею. Широкий ноготь обвёл головку моего члена, дразняще и нарочито медленно.

– Пожалуйста, – прошептал я.

Не знаю, расслышал ли он. Он прижимался лицом к моим волосам, а его член давил на бедро, но всё остальное терялось в тумане, кроме длинного, скользящего во мне пальца.

– У тебя изумительная кожа. Особенно здесь, – он поцеловал меня в плечо. – Ты знаешь, что шея сзади у тебя просто безупречна?

Обернувшись, я улыбнулся ему. Его глаза, широко распахнутые и ясные, прищурились от смеха, когда он встретился с моим взглядом. Я ещё никогда не смотрел в глаза мужчине так близко, в то время, как его пальцы были во мне – и что-то в этом человеке, в этой ночи и в этом городе подсказало мне, что принятое решение было самым правильным в моей жизни.

Дорогой Санкт-Петербург. Ты просто сказка. С любовью, твой новый житель.

P.S. И дело тут совсем не в количестве выпитого.

– Мне нечасто приходится любоваться своей шеей сзади.

– И это очень печально.

Он убрал ладонь, и по коже, которой только что касались его тёплые пальцы, пробежал холодок. Сунув руку в карман, мой незнакомец извлёк маленькую упаковку.

Презерватив. У него в кармане просто так завалялся презерватив. Мне никогда бы не пришло в голову взять с собой презерватив в какой-то случайный клуб.

Развернув меня лицом к себе, незнакомец крутанулся на месте, и я оказался прижат спиной к стене. Затем он поцеловал меня – сначала мягко, а затем сильней, голодней и жёстче. Когда я уже начал задыхаться, его губы спустились ниже, лаская мой подбородок, мочки ушей и шею, где истошно бился пульс. Подол рубашки вернулся на место, но пальцы незнакомца остались на самом краю, вновь томительно медленно задирая ткань.

– Кто-нибудь может зайти сюда, – напомнил он мне, давая последний шанс пойти на попятную – и одновременно спуская мои джинсы и трусы так, чтобы я мог легко выступить из них.

Это меня совершенно не смутило. Ну просто ни капельки. А какая-то крошечная часть меня даже, возможно, хотела, чтобы кто-то забрёл сюда и увидел, как меня ласкает этот идеальный мужчина.

Я не мог думать ни о чём другом, кроме его рук, кроме своей задранной выше бёдер задницы и кроме его эрекции, настойчиво давившей мне на живот.

– Плевать.

– Ты пьян. Может, слишком пьян? Я хочу, чтобы ты запомнил, как я тебя трахал.

– Тогда заставь меня это запомнить.

Он приподнял мою ногу, подставив обнажённую кожу дуновению холодного воздуха из кондиционера над нами, и обвил вокруг своей талии. Хорошо ещё, что мой член не взорвался при этом контакте. Просунув руку между нами, я расстегнул его джинсы, стянул боксёры – ровно настолько, чтобы высвободить то, что они скрывали – и, сжав его напряжённый член, потёр о нежную и влажную кожу головки своего стояка.

– Чёрт, Котёнок. Давай-ка я натяну это.

Его брюки были расстёгнуты, но не спущены. Сзади могло даже показаться, что мы танцуем или просто целуемся. Но его член пульсировал в моей ладони, и осознание этого лишало меня рассудка. Он готов был взять меня прямо здесь, на балконе, нависшем над толпой внизу. И в этой толпе были люди, знавшие меня, как Порядочного Гражданина, Ответственного Работника, Доброго – Верного Друга.

Новый дом, новая работа, новая жизнь. И новый я.

Его член был длинным и увесистым. Я хотел его и в то же время немного опасался, что он может причинить мне боль. Не уверен, что прежде мне попадались мужчины с таким размером.

– Ну и большой же у тебя, – брякнул я.

Он ухмыльнулся, словно волк, и вправду готовый меня съесть, и зубами порвал упаковку.

– Это лучшее, что ты можешь сказать мужчине. Можешь даже добавить, что не уверен, помещусь ли я.

Я провёл головкой по входу и задрожал. От моего незнакомца струилось тепло: мягкая кожа, тяжёлое дыхание.

– Чёрт. Я кончу сейчас прямо в твой кулак, если ты не прекратишь.

Его рука чуть дрожала от нетерпения, когда он разжал мои пальцы и натянул презерватив.

– Ты часто это делаешь? – спросил я.

Он стоял прямо напротив, освещая меня улыбкой, как прожектором.

– Делаю что? Занимаюсь сексом с прекрасным мужчиной, который не хочет назвать своего имени и предпочитает, чтобы я трахнул его прямо в коридоре клуба, а не в каком-нибудь более подходящем месте типа кровати или лимузина?

Он начал входить, мучительно медленно. В его глазах плясали искорки, и – чёрт побери – никогда не думал, что секс с незнакомцем может быть настолько... интимным. Он следил за сменой выражений моего лица.

– Нет, Котёнок. Должен признать, что я никогда такого не делал.

Незнакомец сказал это сдавленно и хрипло, а затем его голос осёкся – потому что он был глубоко внутри меня, здесь, в этом шумном клубе, где повсюду вокруг нас была музыка и живые дышащие тела, где люди проходили всего в пятнадцати шагах от нас, не зная, что происходит наверху. Но при этом весь мой мир сжался до чувства наполненности, до его сильных движений, когда с каждым толчком он тёрся о мой член, до тёплой кожи его бёдер, вдавливающихся в мои.

Больше не осталось слов – только неглубокие толчки, становившиеся всё быстрее и быстрее. Вместо слов пространство между нами заполнилось вздохами, стонами и нетерпеливым рыком. Он впился зубами мне в шею, а я крепко сжал его плечи из страха, что упаду за край – и даже не на танцплощадку, а в какой-то другой мир, где никак не смогу насытиться этим чувством предельной обнажённости, когда моё наслаждение открыто любому взгляду. И в особенности его взгляду.

– Как ты прекрасен, – он чуть откинулся назад, покосился вниз и ускорил ритм. – Никак не могу оторвать глаз от твоей восхитительной кожи и от – чёрт – от того, как я вхожу в тебя.

Свет определённо был на его стороне, потому что я видел лишь освещённый со спины силуэт своего незнакомца. И внизу я ничего не мог разглядеть: только тени и некий намёк на движение, внутрь и снова наружу. Твёрдый, скользкий от смазки, он давил на мой член и мои яйца с каждым толчком. И тут, словно для того, чтобы подчеркнуть – мне ничего и не надо видеть, – все огни в клубе пригасли до почти полной черноты, и в этой черноте запульсировал медленный, ленивый ритм.

– Я снял твой танец на мобильник, – шепнул незнакомец.

Прошло несколько долгих секунд, прежде чем до меня дошёл смысл его слов.

– Ты... что?

– Не знаю зачем. Я не собираюсь никому это показывать. Просто...

Он вгляделся мне в лицо и замедлил движения, видимо, чтобы я мог слегка прийти в себя.

– Ты был, как одержимый. Мне хотелось это запомнить. Чёрт побери, чувствую себя так, словно в грехах исповедуюсь.

Я сглотнул, и он, нагнувшись ближе, поцеловал меня. А затем я спросил:

– Как ты думаешь, странно, что мне это нравится?

Он рассмеялся мне в рот и продолжил двигаться, неторопливо и выверенно.

– Просто наслаждайся, хорошо? Мне нравится смотреть на тебя. Ты танцевал для меня. В этом нет ничего странного.

Он поднял меня, обвив обе мои ноги вокруг своей талии, а потом, на несколько восхитительных секунд в полной тьме, начал двигаться по-настоящему. Быстро, нетерпеливо и сопровождая это самыми откровенными стонами – если бы теперь кто-то поднялся в наш укромный закуток, у него не возникло бы вопросов, что происходит. Одна эта мысль, мысль о том, где мы и что делаем, и о том, что нас могут застать в ту секунду, когда этот мужчина так грубо меня трахает, заставила последние капли рассудка улетучиться. Я откинул голову к стене, ощущая...

ощущая...

ощущая...

...как в моём животе растёт сладкая тяжесть, как огненный шар скатывается по позвоночнику и затем наружу и взрывается так сильно, что я громко вскрикнул – ничуть не заботясь о том, что меня могут услышать.

Даже не глядя ему в лицо, я знал, что он наблюдал за мной в момент оргазма.

– О Боже!

Его толчки стали резкими и неравномерными, и он кончил с низким стоном, впившись пальцами мне в бёдра.

«Могут остаться синяки, – подумал я, а второй моей мыслью было: – Надеюсь, что останутся».

Когда мы расстанемся, мне надо сохранить какой-то знак, напоминание об этой ночи и об этом мужчине, чтобы провести черту между старой и новой жизнью.

Он затих, тяжело навалившись на меня и прижавшись губами к моей шее.

– Боже правый, маленький незнакомец. Ты совсем меня опустошил.

Незнакомец пульсировал во мне – последние толчки прошедшего оргазма, – и мне захотелось, чтобы он оставался там, в глубине, вечно. Я представил, как мы выглядим с того конца клуба: мужчина, прижавший другого мужчину к стене, и в темноте, чуть видным намёком, бледный отсвет моих ног, обхватывающих его бёдра.

Его широкая ладонь погладила мою ногу от лодыжки до бедра, а затем с тихим стоном он вышел, поставил меня на ноги и снял презерватив. Боже пресвятой, я никогда не делал ничего хотя бы отдалённо столь же безумного. Я ухмыльнулся до ушей, не обращая внимания на дрожь в ногах, которые, казалось, вот-вот подломятся.

Не психуй, приятель. Не психуй.

Это было идеально. Всё, что случилось, было идеально, но оно должно закончиться здесь и сейчас.

Поступай теперь по-другому. Никаких имён, никаких обязательств. Никаких сожалений.

Оправив рубашку, я поднялся на цыпочки и поцеловал своего незнакомца в губы. Один раз.

– Это было невероятно.

Он кивнул, чуть хмыкнув, и ответил:

– Да. Так мы...

– Я спускаюсь вниз.

Я начал пятиться, небрежно помахав ему на прощанье.

Незнакомец удивлённо уставился на меня.

– Ты...

– В порядке. Я в порядке. А ты?

Он деревянно кивнул.

– Ну... тогда спасибо.

С радостью прислушиваясь к гулу крови, всё ещё кипящей от адреналина, я развернулся, не дожидаясь ответа, и ушёл, бросив его с расстёгнутыми брюками и удивлённой улыбкой.

Спустя пару минут я нашёл своих друзей. Все были готовы идти домой. Мы под руку вышли из клуба. И только когда я сел в лимузин и начал молча восстанавливать в памяти всё, что произошло между мной и этим странным, сильным человеком, я вспомнил: на полу у его ног остались мои джинсы и трусы, а на его мобильнике – ролик с моим танцем.

Я ушёл в полшестого, и это, наверное, проще,
Чем заметить морщины у стёкол глазных витражей,
Золотистых волос оставляя невидимый росчерк,
Я брёл по ковру, как по лезвиям тонких ножей...

Я ушёл по-английски, и это, наверное, легче,
Чем по чашкам разлить заболевший простудой рассвет,
Чем прочесть по губам, что убитое время не лечит...
Мы вернули ключи, поправляя фиалковый плед.

Ты ушёл не из дома, и это, наверное, странно –
Ты из жизни ушёл, и из жизни, бесспорно, моей.
Как прощальный аккорд – монолог не закрытого крана,
Под холодной водой растворяется ткань миражей...

Скоро солнечный меч на примятую ляжет подушку,
И туманных надежд равнодушно разрубит каркас...
Только, знаешь, звонок не разбудит усталую душу -
Я останусь во сне – так, наверное, лучше для нас...