Последний визит: 2023-03-05 16:55:12
Сейчас не в сети

Краски ранней любви голубого цвета

Он стоял, засунув руки в карманы своих серых брюк, а торс соблазнительно обтягивала тёмно-зелёная рубашка на пуговицах. Но главным было не это. Он не мог оторвать от него взгляда, а рот всё время, что Валерка спускался, оставался слегка приоткрыт. Его сердце пустилось в галоп, проталкивая по венам ярко-красную кровь, что пела только для него.

Сергей протянул ему руку, когда парень преодолел последнюю ступеньку, и он вложил в неё свою ладонь прежде, чем нога коснулась пола. Он помогал удержать равновесие, одновременно ошеломляя до слабости в коленях. Поднёс руку к своим губам, и горячее дыхание призрачно скользнуло по коже.

Валера едва мог дышать. Серёжа был театрально красив – Валерка знал это с первого дня, увидев его через кафетерий, когда он метнул в него ярость цвета осени, прежде чем скрыться за захлопнувшимися двери. Валерка надеялся, что может сравниться с ним, его чёрно-белый любовник, который смотрел на него снизу вверх с обещанием целого мира в глазах.

Его галстук был ослаблен, и первые две пуговицы рубашки расстёгнуты, он выглядел взъерошенным и ангельски-красивым. Поднявшись на цыпочки, он не стал ждать поцелуя. Вместо этого он взял его, настаивая на его близости, и он с радостью выполнил его желание. Его ладони прижались к щекам Валеры, а потом длинные пальцы, истинное воплощение ловкости, запутались в его волосах, когда его губы приоткрылись под давлением его рта.

- Валера, - простонал он, прижимаясь к нему так сильно, как позволяла этика в лобби дома. – Ты должен быть моим. Должен, - выдыхал он вперемешку с давлением и захватом их губ. – Ты должен стать моим.

- Я твой, - настаивал он, вжимаясь в него.

Это остановило его бешеные поцелуи, и Серёжа улыбнулся ему.

- О, Валера. Я знаю, милый. – Он коснулся губами его лба, щёк и губ – ещё раз. – Прости меня.

Он схватил его руку.

- Что я сказал?

Прижав ладонь к его щеке, он провёл длинным пальцем по коже под глазом Валеры.

- Ничего. Ты лишь напомнил мне об уважении, которого заслуживает невинность, подобная твоей. Уважении, которого заслуживает мужчина, подобный тебе.

Только спустя полчаса после ухода Сергея он понял, о чём он говорил. Тяжёлое дыхание показывало его нужду в обладании им, и вместо того, чтобы чувствовать себя тёплым и красивым, как раньше, он пылал и изнывал от жажды.

Он хотел его, и это даже близко не было так пугающе, как предполагалось.

Может, я глуп, ожидая от Серёжи столь малого. Или, может, остальные глупы, не видя, как он перед нашими глазами меняет наши ожидания.

Лёгкий стук в дверь вернул Валеру в реальность, и он с любопытством посмотрел на деревянную поверхность прежде чем подойди к ней и заглянуть в глазок.

А потом дверь была распахнута, и Валера оказался в сильных руках, пахнущих мылом и скипидаром, и, наконец, он оказался дома.

- Я думал, ты уехал! – ахнул он, когда его губы, проследовав по шее, остановились у ключицы.

- Я немного поездил по Санкт-Петербургу, дожидаясь, когда твой отец заснёт, - прошептал он, ногой закрывая за ними дверь. – Ох, Валера, я не мог уйти...

- И никогда этого не делай, - горячо проговорил он, и они, падая, спотыкаясь, приземлились всё же на кровать, смеясь в рты друг друга и обжигая губы стонами.

Его руки сжали твёрдую, налившуюся плоть, и он поощрил его стоном. В ответ он подарил ему самый нежный из всех их поцелуев, настолько ласковый, что он отозвался в его костях, в клетках его тела.

- Серёжа, - сказал он, прижимая ладони к его груди и чуть отталкивая. Валерка смотрел на него, на опухшие красные губы, на взъерошенные волосы, и любил его так сильно, что это причиняло боль. – Я тоже хочу обладать тобой.

- Валера, - сказал он, закрывая глаза и прижимаясь к его лбу своим. – Глупый, красивый мальчик. Я твой, милый. Весь. Клянусь. Твой. – И он снова поцеловал его, и это было иначе, словно сдача в конце длинной войны.

- Пожалуйста, - умолял Валерка, не зная, что ему нужно.

Но он знал. Расстегнув его рубашку, поцеловал обнажившуюся спину. Валерка стеснялся своего простого белого нижнего белья, но он смотрел на его нагую плоть словно тонущий человек, нашедший плот.

Серёжа целовал его розовые соски, пока он не начал извиваться, а потом провёл языком по телу, пока не оказался между его ног, смеясь над его нежеланием раздвигать их.

- Валера, - проговорил он со смехом. – В чём дело?

- Это... что ты... ты же не... - Валерка пытался подобрать слова, разогнав дымку смущения при мысли об его поцелуях там.

- Позволь, - прошептал он. – Если тебе не понравится, обещаю, я остановлюсь.

- Серёжка...

- Каждый дюйм тебя прекрасен. Позволь мне показать тебе это. – Он провёл пальцем по твёрдой линии между его ног, и они тут же сами раздвинулись. – Приподнимись, - прошептал он, целуя его живот.

Валерка послушно приподнял бёдра, и он стянул трусы. Когда он снова надавил на его ноги, прося открыться, Валерка прикрыл ладонью глаза, не желая смотреть. Он снова рассмеялся, и его тёплое дыхание омыло его тело, и мальчик захныкал.

Валера почувствовал тёплое давление на кожу и изогнулся, отстраняясь от резкого щелчка его языка.

- О, - воскликнул пацан, сильнее прижимая ладонь к глазам. Следующее касание было легче, мягче. Валерка с трудом мог поверить, что это делал с ним его язык, тот же самый острый язык, из-за которого он плакал в первую неделю в школе.

- Валера, - простонал он у его бедра. – Эти звуки... ты такой отзывчивый, и это сводит с ума.

К тому моменту Валерка сам начал сходить с ума от желания, и пустота в его теле пульсировала, умоляя о заполненности.

- Пожалуйста, - снова умолял мальчик, нуждаясь в чём-то – в чём угодно.

Он ввёл в него свой длинный палец, и они оба тихо простонали. Именно это было ему нужно, и когда его губы снова прижались к члену мальчика, бёдра пацана тёрлись, и двигались, и поднимались, и падали, и он был так, так, так...

- О! – снова воскликнул мальчуган, изгибаясь под его языком, инстинктивно взмывая на волне оргазма. – О мой Бог, о Боже... - Валерка убрал ладонь, и Серёжа улыбался ему снизу, явно довольный собой.

- Заткнись, - рассмеялся Валерка. – Я весь липкий.

Спустя несколько секунд он принёс ему полотенце, и его ноги невольно дёргались от каждого тёплого касания. Потом он вытер лицо, непристойно изогнув брови, и Валерка так сильно покраснел, что был алее самого соблазна.

Забравшись рядом с ним на кровать, Серёжа закутал его в одеяла и свои объятия. Валера прижался к его тёплой груди и перестал что-либо осознавать.

- Просыпайся, Валера.

Он простонал, услышав тёплый голос, и откатился в сторону. Ударился о тёплое тело, которое засмеялось и притянуло его ближе.

- Просыпайся, милаш. – Пожалуйста?

Он, не просыпаясь, улыбнулся. Он знал этот голос. Его глаза устало открылись, и Валера увидел улыбающегося Серёжу.

- Мне пора идти, - прошептал он, и мальчик протестующе застонал. – Знаю. Увидимся завтра, да? Во сколько твоя мать вернёт тебя мне?

- Мы приедем около полудня, - проговорил парень хрипло. – Серёж, забери меня с собой. Не хочу оставаться ещё на день.

- Это так соблазнительно, - сказал он ему, откидывая пряди волос с лица. – Не говори подобное, потому что иногда мне хочется схватить тебя в охапку и увезти далеко-далеко от всего.

- Сделай это, - умолял он, всё ещё не до конца проснувшись. – Будем выживать за счёт друг друга.

- Ты предлагаешь каннибализм?

Валерка застонал, услышав эту не лучшую шутку.

- Уходи.

- Уйду, - пообещал он, чмокая его в нос. – Я люблю тебя.

И тут его глаза распахнулись, и он снова улыбался ему.

- Что ты сказал?

- Сказал, что люблю тебя, Валера.

- Ты любишь меня.

- Безоговорочно.

- Ты любишь меня.

- Ты владеешь мной, Валера. А теперь возвращайся ко сну.

- Ты любишь меня, - снова прошептал парень, касаясь его лица.

- Да, люблю, - согласился он, - хотя я считал тебя умнее. Может, стоит передумать.

Валерка поцеловал его с такой жадностью, что сарказму места не осталось...

Валерка знал, что люди с возрастом меняются – плавятся, деформируются, сгорают дотла и вновь восстают из пепла. Учитывая всё это, может ли любовь остаться в сердце, сохранённая, словно Помпеи, в пепле и извёстке?

Он подумал о Серёже, единственной любви, которую знал. Сможет ли он любить его вечно? Парень вспомнил его яркие глаза цвета травы, которые были способны яростно любить его, которые были способны заниматься любовью с холстом. Вспомнил нежные слова и до глупого старомодную речь, которую он выдавал в надежде соответствовать его полным радости и одновременно формализма строчкам. Сможет ли он полюбить кого-нибудь другого так же, как любил его, слепо, и беззащитно, и всепоглощающе? Серёжа был угрюмым, и своеобразным, и невыносимым, но он вложил в него всё своё сердце и надеялся, что не придётся с нуля ваять новое взамен утерянного.

Всю прошедшую неделю они с юношей были так близки. Закутывались в одеяла на его кровати, и Серёжа делал наброски его рук или пальцев ног, пока мальчик рассказывал о кактусах и жарких летних днях. Потом он привлекал его к себе и целовал, пока мальчишка не начинал задыхаться, пока голова не начинала кружиться, после чего изучал его тело в поисках прелестей симметрии.

Его разноцветное лето станет блёклым, совсем как листья на деревьях.

Валерка уже давным-давно не оставался совершенно один. Лето было заполнено смехом, и красками, и сердцами настолько живыми, что их биение метрономом отдавалось в его ушах. Но теперь вокруг была лишь тишина, и только дождь стучал по крыше, да иногда вдали ворчал гром, и усевшись на кровать, Валера облегчённо вздохнул, наконец-то открывая свою душу и проливая скопившиеся в ней слова.

Однажды я объявил себя некрасивым. Теперь же, глядя в зеркало, я обнаруживаю там те же синие, тёмные глаза, те же волосы цвета норвежского заката, которые красивы лишь под солнцем, столь редким в этих краях. В отражении всё та же мраморная кожа цвета взбитых сливок и твёрдое, стройное тело, хорошо знающее нагрузку тренировок.

Но всё меняется, когда кто-то смотрит на тебя, и называет прекрасным, и верит в это всем сердцем.

Такое отношение заставляет замечать вещи, которые могут показаться этому человеку красивыми. Я подобным не занимаюсь; отказываюсь стоять перед зеркалом и подсчитывать черты, нравящиеся Сергею. Вместо этого сижу в молчании и чувствую, как настойчивость его слов проникает в самую суть.

Его телефон завибрировал, и Валера тихо застонал. Он забыл об этой штуке, а ведь сейчас формулировал нечто очень важное – возможно – и, тьфу, просто...

Схватив мобильный, он прочёл пришедшее сообщение.

Скучаю по твоему сердцу.

Переведя взгляд на блокнот, Валера ждал появления слов. Но в конце концов тяжело вздохнул и ответил на смс, зная, что его слова неизменно отвлекают его.

Как так? Ведь оно с тобой.

Внизу открылась входная дверь, и отец позвал его.

- Я здесь, пап, - ответил Валера.

На лестнице раздались шаги, и вскоре в проёме двери показалось украшенное усами лицо его отца.

- Я спать, Валера. Оставь записку, если куда-то пойдёшь, хорошо?

Сын посмотрел на полуоткрытое окно. За ним легко можно было разглядеть струи дождя.

- Сомневаюсь, что выйду сегодня из дома. Там льёт, как из ведра.

Он кивнул.

- Это точно. Но если всё-таки решишь уйти, будь осторожен. Если нет... ну, в любом случае, увидимся утром.

Они пожелали друг другу спокойной ночи, и как только дверь за спиной отца закрылась, телефон, который парень держал в руке, завибрировал.

Позволь мне увидеть тебя.

Заканчивай с сомнениями.

Он ответил очень быстро.

Заканчивать с, ради, вместе... я весь твой.

Он тяжело вздохнул и ответил ему, улыбаясь.

Поторопись.

Спустя полчаса Валерка открыл дверь, услышав тихий стук, и биение его сердца ввалилось в гостиную, истекая ледяной водой.

Он ужаснулся, когда из ледяной воды вышел Серёжа, встряхивая длинными волосами, словно собака.

- Ты весь вымок, - ахнул мальчик, когда он сжал его в объятиях.

- А ты потрясающе тёплый, - ответил Серёжка, прижимая ладони к щекам парня и громко целуя его. – Я скучал по тебе. Ты великолепно пахнешь.

Он рассмеялся над этим странным комплиментом.

- Тише. Папа спит. Снимай ботинки – они же насквозь промокли. Нет, Серёж, ну правда, ты что, пешком шёл?

- Я наблюдал за цветом капель рядом с лампой на твоём крыльце. Он восхитителен, словно в каждой капле горит пламя. Стоял там, наверное, минут пять. Прости, Валера... - Он широко улыбнулся, когда Валера, цыкнув, потащил его вверх по лестнице.

- Ты простудишься, - сердито проворчал он, закрывая за ними дверь своей комнаты. – У меня тут была пара сухих вещей, которые будут тебе впору, погоди... ты же оставлял тут одежду, и я её постирал, помнишь? Хм... - Он копался в ящике комода, пока не нашёл футболку и фланелевые пижамные штаны. – Вот. Переодевайся.

Он имел в виду ванную, но Серёжка сразу же стянул рубашку, которая с хлюпаньем приземлилась на деревянный пол.

- Я з-з-задуб-б-бел, - простонал он, и парень положил тёплую ладонь на его грудь. – Валера. Это невыразимо приятно, так тепло. Мммм...

- Ты изменился, - сказал он, проводя кончиками пальцев по линии в центре его живота, которой раньше там не наблюдалось. Линия разделяла две группы мышц, которые были невероятно твёрдыми под его ладонью.

- Ну, я... а, эм... немного подкачался? Знаю, что физически я не совсем... ох, Валера... эм, соблазнительный? Я слишком худой, и косточки на бёдрах такие выпуклые, так что я подумал... - Он сглотнул, а пальцы пацана тем временем обводили пока что новые для него линии.

- Я любил тебя и до этого.

- Знаю, - громко выдохнул он, когда он задел мягкие волосы, прочертившие дорожку от пупка к ремню джинсов.

- И продолжил бы любить твои костлявые бёдра и плоский живот долгие годы, вечно, - прошептал Валерка.

- Ох, милый...

- Но ты выглядишь... невероятно, - добавил он. – Не могу поверить, что ты сделал это для меня.

Серёжа поцеловал его.

- Твоё тело – произведение искусства. Я могу лишь надеяться, что однажды и ты посчитаешь моё таким же.

И вновь упоминание обнажённого тела и искусства вырвало его из дымки забвения.

Отстранившись, он наблюдал за тем, как Серёжа переодевался. Юноша натянул футболку, и он старался не пялиться на то, как он стягивал джинсы вместе с боксёрами и надевал пижамные штаны. Валера вручил ему одну из своих футболок, чтобы вытереть волосы, и Серёжка тепло улыбнулся ему.

- Мне нравится, когда ты меня шпыняешь.

Сглотнув, Валерка постарался улыбнуться, несмотря на слова, что грозили сорваться с его нетерпеливых губ.

Он чувствовал его настроение так же, как текстуру палитры.

Валера потянулся к нему; к стройному телу, дрожащему от холода и бури эмоций. Но парень любил его кровоточащее, разбитое сердце, каждую его частичку, так что прижал его к себе и безмолвно поведал об этом.

Лишь спустя минуты – или даже часы – он перестал дрожать. Откинув влажные волосы с лица Серёжи, Валера поцеловал его лоб, прошептал, как сильно любит, как он красив, пообещал никогда не оставлять его.

- Никогда не теряй в меня веру, - наконец, прошептал он, омыв шею парня горячим дыханием.

- Я не смогу.

- Я люблю тебя, Валера.

Если бы он был в силах описать те эмоции, что вихрем взмыли в нём от этих слов, от искренности на его лице, от решительного тона, то писал бы их снова и снова, пока те не отпечатались бы в памяти, оставшись там и тогда, когда сами эмоции уйдут.

- Ты придёшь ко мне сегодня ночью? Соврёшь отцу, скажешь, что Галя настаивает на твоём присутствии, когда на самом деле им всю ночь буду владеть только я?

Он запустил пальцы в его волосы и целовал Валеру, пока отказ не стал невозможным.

Парень пообещал Серёже всё своё внимание – без остатка.

Его голос пригласил его в комнату сразу после тихого стука, и Валерка послушался, роняя школьную сумку на пол около двери. Стук объявил о его прибытии, и Серёжа, отвернувшись от окна, улыбнулся.

- Привет, - прошептал он в темноте.

Валера осмотрел погружённую в полумрак комнату, заметив разбросанные по всем поверхностям краски и кисти.

- Зачем ты попросил меня приехать?

Он молча указал на кровать, и парень подошёл к ней. Подойдя к Валере, Серёжа сжал в пальцах подол его футболки и стянул ткань с изящного тела. Он ахнул, думая, что дело в интимности, но тут юноша отступил на пару шагов.

- Ляг на живот, - скомандовал он, и Валерка так и сделал. Длинные пальцы расстегнули брюки, и они тоже оказались сняты, бесполезно соскользнув на кровать по обе стороны от его тела. – Закрой глаза.

Валерка послушался, и его знакомый запах практически усыпил его. Но потом спины коснулось что-то холодное, и Валера взвизгнул.

И уже почти задал вопрос, но потом понял. Он рисовал на нём.

Прошлой ночью он раскрыл его, медленно добрался до обжигающей красной пульсации его существа, а в этот раз он оголял его единственным известным ему из способов: рисуя на нём, обнажённым.

- Просто расслабься, - сказал он ему, и как он мог повести себя иначе? Его любил тот, кого любил он, и превращал его в своё искусство.

Он тихо напевал что-то, в то время, как рисунок становился всё шире, выгибаясь, и падая, и кружась, и нависая над лопатками, и прорываясь вниз по его позвоночнику. Края рисунка находились где-то на предплечьях, и Валерка не мог не интересоваться – что же он рисует? Но каждый раз он говорил ему помолчать с улыбкой в голосе.

Наконец, почти через час, он разогнулся и присел на корточки.

- Ты закончен, - сказал он ему хриплым от долгого молчания голосом.

Выйдя из своего транса, он повернулся и улыбнулся Серёже.

- Вся спина кажется или влажной, или покрытой коркой.

Он широко улыбнулся.

- Я использовал те краски, которые ты подарил мне на день рождения. Так что все претензии к тебе.

Поднявшись с кровати, Валера скромно скрестил на груди руки. Прошёл в ванную, включил свет и повернулся спиной к зеркалу, после чего обернулся через плечо, чтобы увидеть результат его работы.

И почти упал на колени. На всю спину были изображены огромные ангельские крылья, первозданно-белые и нежно-голубые, они простирались от его плеч к ямочкам на пояснице. Слова застряли в горле, глаза затуманила пелена слёз, и ему хотелось лишь распахнуть свои крылья и полететь к нему.

- Серёжа, - прошептал Валерка, и он тут же оказался рядом, прижал его к себе, стараясь не касаться спины. – Почему? Почему крылья?

Он ответил грубым поцелуем, резким, ранящим его губы.

- Чтобы ты мог уйти, Валера. Чтобы мог улететь отсюда без оглядки. Этого ты заслуживаешь: возможности расправить крылья.

- Я никуда не пойду без тебя, - яростно ответил он, и слёзы, щипавшие глаза, теперь оставляли ручейки влаги на щеках. – Ты – причина, по которой мне хочется летать.

Он посмотрел на него глазами, столь же зелёными и открытыми, как их поляна.

- Никогда не пойму, почему ты выбрал меня.

- И не нужно, только позволь мне владеть тобой.

Серёжа прижал ладони к его щекам.

- Владей, - прошептал он, и ночь обрела совершенно новый оттенок.

Футболка юноши улетела в сторону, и Валера провёл кончиками пальцев по незнакомому твёрдому рельефу его живота, а он – целовал его. Сердце мальчика стучало так громко, что за этим грохотом он практически ничего не слышал, но сдерживаемые стоны, рокочущие в горле Серёжи, не пропустил бы ни за что на свете.

Они вернулись к кровати, и Валера лёг на простынь, только потом осознав, что наделал. Хотел вскочить на ноги, невероятно сожалея, что одним движением уничтожил и его простынь, и рисунок, но он толкнул его обратно.

- Оставайся на месте, - прошептал Серёжа, а потом втянул сосок парня в свой горячий рот. Его рука скользнула к его спине, и Валера почувствовал, как тёплая ладонь ещё сильнее смазывает нарисованное.

- Но Серёжка... - Мальчик ахнул, когда он щёлкнул языком по второму соску.

- Но Валера... - рассмеялся он. – Тише, милый. – Рука переместилась на его бедро, оставляя за собой следы краски, разукрашивая ногу и живот Валеры белыми и голубыми мазками.

Серёжка откинул волосы со лба, размазывая краску и по лицу. Вскоре они оба задыхались, покрытые цветными пятнами, целовались, касались друг друга, не верили в то, что вот-вот произойдёт, в то, чему они готовились отдаться всей душой.

Он подготовил его так тщательно, как мог, дразня парня пальцем, смазанным лубрикантом, пока Валерка не начал метаться по кровати от наслаждения вперемешку с дискомфортом. Целовал его член, пока мальчишка не успокоился, в ответ сжимая его в ладони, пока он не стал твёрдым и гладким.

Когда он потянулся к тумбочке и достал из неё презерватив, Валера сглотнул.

- Ты точно готов? Только скажи – и мы остановимся, и завтра я буду любить тебя так же сильно. – Он смахнул с его брови капельку пота в ожидании ответа.

- Владей мной, - сказал Валера, повторяя сказанное им ранее.

Закусив губу, наблюдал, как он надевает презерватив, а потом почувствовал на себе вес его тела, пока он располагался между его ног.

- Будет больно, - прошептал он. – Ты такой тугой, даже с пальцем... Валера. Положи руки мне на спину, впивайся в меня ногтями, чтобы не мучиться в одиночку.

Он послушался, прижал ладони к его потной спине, и он толкнулся бёдрами в него, но промазал. Рассмеялся над собой, и Валерка присоединился к нему, чувствуя, как смех растворяет часть напряжения в их телах. Повторив попытку, он оказался точен, и его смех оборвался громким выдохом, а пальцы невольно скользнули по его спине, оставляя за собой царапины.

- Ау, - простонал Валерка. Растягивающая боль была ужасной – казалась вторжением в его тело, словно он попал в автокатастрофу, и его проткнула оказавшаяся на пути жердь. Ещё его тело чертовски жгло, и бёдра Серёжи медленно покачивались, и он стонал, и всё это казалось таким нелепым...

- Я люблю тебя, Валера. Хочу показать, насколько. Расслабься и позволь мне, - прошептал он ему на ухо, и сладкое тёплое дыхание заставило забыть о боли.

С усилием выдохнув, он толкнулся вперёд, и что-то резко порвалось внутри парня, и он закричал.

- Ох, это будет конфуз, - хмыкнул он, задыхаясь, ему на ухо.

- Почему? – спросил он, зажмурившись от боли.

- Потому что... ты такой... Валера, скажи, когда можно будет двигаться.

- Сейчас, - поторопил он его, надеясь, что трение поможет унять боль.

Его первый толчок был осторожным, и боль не ушла. Вместо этого она окрасилась оттенком сладости, которая после может принадлежать парню – нужно только подождать. Он знал, что этот опыт подарит ему лишь полутон наслаждения, поэтому наблюдал за тем, как Серёжа получает своё.

Его глаза были закрыты, рот – открыт, воздух то полностью покидал его лёгкие, то возвращался в судорожных вздохах. Толчки стали немного неровными, словно он забрался на лошадь, забыв, как нужно скакать, но, возможно, именно таким и должен быть секс? Он продлился недолго – может, минуты две-три, - по прошествии которых Серёжа начал издавать самые прекрасные звуки, которые ему доводилось слышать. Отчаянные стоны переплетались с его именем, и вскоре неловкие движения сменились одним, двумя, тремя сильными, мощными выпадами его бёдер, и он оказался на нём, вздрагивающий и вымотанный до предела.

- Прости, - сказал он в его потную шею. – Мне жаль, что не получилось доставить тебе удовольствие. Я пытался...

Он приподнялся, и когда выскользнул из него, Валера вздрогнул от лёгкой боли. Тело было чувствительным и пульсирующим. Серёжа намочил полотенце и нежно вытер его, целуя бёдра и заставляя его хихикать, подшучивая над собственной выносливостью.

Когда он снова забрался в кровать, Валера подумал о его словах, об извинениях за то, что он не может быть достаточно хорош. Серёжа притянул его в свои объятия, и парень, положив голову ему на грудь, прислушивался к биению его сердца, которое – он знал – теперь принадлежало ему.

Он извинился за то, что не был хорош. Но Валерка не мог представить, как можно было сделать эту ночь лучше.

Проснулся Валера полностью дезориентированный. Ритмичные выдохи сдували волосы с его лица, и, перевернувшись на бок, парень ощутил, насколько болезненно-чувствительна внутренняя поверхность его бёдер и насколько саднит его задницу. Но ему было тепло, а щекой он ощущал гладкую влажную кожу, которую незамедлительно поцеловал.

Довольно промычав, Серёжка, не просыпаясь, притянул его ближе, и Валерка рассмеялся в твёрдую грудь юноши. Он почти душил его, но этот факт не делал его менее восхитительным. Любовь и власть, захватившие Валеру, помогали ему чувствовать себя, как никогда живым.

Серёжа перевернулся на спину, и он последовал за ним, не в силах вырваться из крепких объятий. В конце концов Валера оказался прижат к нему в совершенно безумной позе, а Серёжка радостно вдыхал его запах, уткнувшись в копну волос парня.

Валерка не мог стереть улыбку с лица. Хотелось сейчас же заполучить блокнот, чтобы записать все детали этого момента – запах простыней, гладкость кожи, хватку на его талии. Валера поёрзал, пытаясь устроиться поудобнее, и всё шло хорошо, пока он не потерял равновесие и не врезал коленом прямо по его... по его...

- Святой ёбаный Моисей! – Мгновенно проснувшийся Серёжа согнулся в три погибели, сжимая в кулаке утренний стояк и матерясь. – Валерка, - зарычал он.

- Мне... мне жаль, - жалко прошептал он, точно зная, что разрушил момент. И ещё он немного стыдился того, что любовался эстетичным зрелищем его длинных пальцев, сжимавших его... его... Боже, ему больно, Валера! Ты заслуживаешь расстрела!

- Что... что произошло, - простонал он, медленно двигая рукой.

Валерка же молча наблюдал за тем, как ускорялись его движения по порозовевшей коже цвета рассветных лучей. Закусив губу, он не отводил взгляд, пока он не хмыкнул.

- Валера, - сурово проговорил он. Подняв голову, парень пискнул, увидев ухмылку на его лице, и откатился в сторону, прижав ладони к пылающим щекам. – Ты наблюдаешь за мной?

- Просто пытаюсь убедиться, что ты в порядке... - пробормотал он через растопыренные пальцы.

Повалив на спину, Серёжа бёдрами прижал его к кровати. Они оба всё ещё были обнажены, и на его лице сиял румянец, появившийся при мысли о том, как же много кожи, и прикосновений, и как всё это неловко, и как странно чувствовать себя настолько комфортно и в то же время непрерывно помнить о каждом дюйме...

- Ты знаешь, как проверить наверняка, - сказал он низким голосом, восхитительно соблазнительным, и невредимая эрекция мягко задевала внутреннюю часть его бедра.

- Эм, нет...

- Поцелуй – и всё пройдёт.

Сначала Валера нахмурился, не понимая, почему он смотрит на него с такой коварной ухмылкой. А потом его осенило, и Валерка стукнул его по груди, и Серёжа отстранился, после чего со смехом удалился в ванную.

Десять минут спустя они оба были умытыми, и успокоившимися, и накрытыми простынёй, и пытались снова заснуть. Всё ещё было рано – около половины девятого – и Серёже нужно было вставать только к полудню. В последние несколько дней в нём словно что-то ожило. Он посетил множество художественных студий, и в половину третьего вообще собирался стать приглашённым преподавателем в одной из них.

Валера чувствовал, что он почти заснул; ровное дыхание омывало его ключицы, тёплые губы то и дело касались его груди, и из них вырывалось тихое пение, слишком голубое для его пылающего сердца.

Тогда Валерка и решил атаковать. Не позволяя себе начать обдумывать план, Валера засунул руку под одеяло и обернул ладонь вокруг теперь мягкой «повреждённой» части тела Серёжи.

Его глаза тут же распахнулись, и он издал звук, словно проглотил язык.

- Валера, - ахнул он одновременно вопросительным и полным желания тоном.

- Я... хочу поцеловать, чтобы всё прошло, - прошептал он и откинул одеяло с его тела. Он казался таким большим в его маленькой ладони, и Валерка пару секунд впитывал это зрелище, после чего расположился между ног юноши.

- Тебе необязательно это делать.

Мальчик хихикнул.

- Что? – простонал он: Валера сжал ладонь и медленно провёл ею по нему.

- Слишком поздно заботиться о моей добродетели, Серёжа. – Он снова посмотрел на плоть в своей руке; головка была уже почти пурпурной от прилившей крови. Сбоку чётко выделялась вена, и Валера буквально кожей чувствовал гудение эритроцитов. Осторожно высунув язык, он слизнул сияющую жидкость, выступившую над небольшим отверстием.

Глаза Серёжи закатились, и парень рассмеялся, довольный собой.

- Да, да, ты просто великолепен, - простонал он. – Валера...

- Я не знаю, что делать, - прошептал он. – Сначала попробую, а потом говори, если я что-то буду делать не так.

- Ты вообще настоящий? - пропел он и зажмурился.

Валерка снова попробовал кончик на вкус, а потом погрузил его в рот. Легонько пососал, смущённый раздавшимся влажным хлюпаньем. Но Серёжа, кажется, не слышал ничего, кроме своего пульса. Он мог взять в рот не так уж много, избегая рвотных позывов, и Серёжка показал ему, как двигать ладонью в такт со ртом, и вскоре его бёдра уже приподнимались над матрасом.

На самом деле, поднимались так резко, что он ворвался в его горло, и ему пришлось отстраняться, кашляя и задыхаясь.

- Блядь, - простонал он, - прости, милый, мне так жаль, но я так близко, пожалуйста...

Валерка покачал головой; Серёжа был неотразим в своём наслаждении. Поэтому он снова взял его в рот и несколько раз провёл рукой, прежде чем услышал предупреждение:

- Валерка, отстранись, тебе не понравится, Валерка, Валера... чёрт!

Первые ощущения совсем не были ужасными; его рот был заполнен слюной, так что разницы Валера особо не почувствовал. Но потом последовала вторая струя, и третья, и это было слишком похоже на отвратительное подобие дойки коровы.

Он не мог проглотить. Не мог. Это было так вязко, и солёно, и горько, и...

- Ванная, Валерка! – Серёжа смеялся, видя его недоумение и непонимание, что делать с этим.

Валерка поднял большие пальцы, спрашивая, всё ли в порядке, и, расхохотавшись ещё громче, он кивнул. Тогда парень побежал в ванную и, почистив зубы, как минимум семь раз, молился, чтобы он не смеялся, когда Валера вернётся.

Но потом, прижавшись к нему, Валерка чувствовал себя таким беззаботным, что никакой смех не мог его обидеть.

Я всё смотрю на подаренную мне картину. Она висит на стене, над тумбочкой, там, где должно было бы находиться зеркало, будь я красивым. Но картина намного лучше. Мой парень – мой парень, Боже, это всё ещё странно – безгранично талантлив. Его цвета говорят громче, чем когда-либо смогут написанные мной слова. Но сегодня я поглощён не цветами, а тем, что он нарисовал.

Я месяцы назад написал ему о своём первом разе – о новизне и наготе, незнакомых ощущениях и касаниях – понятия не имея о том, каково это, ощущать прикосновения его пропитанных масляными красками пальцев на коже. Раньше, чем я узнал, что его губы могут быть настойчивыми и сдающимися, страстно-красными и нежно-розовыми.

Прошлой ночью я полностью отдался самому прекрасному юноше из всех, когда-либо встреченных мной. Юноше, которого не заботит тот факт, что мой живот не до конца плоский; которого не заботят бледно-белые линии на бёдрах, там, где моя кожа растягивалась быстрее, чем была готова. Юноше, которому плевать, что под дождём мои волосы пушатся, и что каждый раз, когда он касается меня, я начинаю вести себя, как полный дурак.

Юноше, который научил меня красоте, не в силах увидеть её в себе самом.

Кусочки постепенно складываются в общую картину. Серёжа боится писать меня, потому что не хочет красть душу – так он сказал давным-давно на своей поляне, идеально отображая пейзаж на маленьком холсте. Его родители умерли после того, как он написал их. Он считает себя проклятым чёрным осколком тысяч пустошей.

Это я понимаю. Но как сказать ему, что всё это лишь совпадения? Как объяснить царю Мидасу, что, может, на этот раз я не стану золотым от его касания?

Я прошу о невозможном. В его жизни было так много потерь, и я не настолько глуп, чтобы думать, будто моя любовь заполнит эту пустоту. Я лишь надеюсь, что эта любовь поможет ему захотеть заполнить её прощением и продвижением вперёд.

Он должен написать меня, и я не умру. Это всё, что я знаю.

Серёжа поднял голову, когда он подошёл к нему.

- Привет, - сказал он, даря ему отчаянную улыбку.

Парень подполз к нему по кровати, и он притянул его в объятия. Они упали, прижимаясь друг к другу, его нос уткнулся ему в шею, а он накрыл его худое тело своей высокой фигурой. Валера сжал в кулаках его футболку, безгранично желая всегда ощущать подобное.

- Тебе не нужно быть нарисованным, чтобы стать произведением искусства, - чуть позже прошептал он ему в волосы, когда они оба уже были обнажены, и покрыты потом, и пресыщены поцелуями и прикосновениями.

Он знал, что Валерка всё ещё слишком чувствителен, и его губы были до боли нежны – настолько, что из глаз Валеры текли слёзы, когда он кончал. Всё казалось таким хрупким, и он отчаянно желал, чтобы поскорее наступило то время, о котором мечтал – время, когда останется лишь уют, и тривиальные, глупые вещи не будут иметь значения. Ему казалось, словно всё их чувство было построено на паутинке, и опутавшие его тонкие нити сияли, и боль грозила вот-вот ворваться в эту непрочную сеть.

- Как вульгарно, Серёжа, - сказал он ему, проводя кончиком носа по ключице.

Почувствовал, как смех забурлил в его груди.

- Это правда, Валера. Ты всегда был прекрасен. Я просто был слишком глуп, чтобы увидеть красоту в твоём негодующем лице, которое бросало мне вызов, заставляло видеть больше, чем линии наброска. Ты до смерти испугал меня своим умом и неистовством, которыми сияла каждая твоя пора.

Валерка сонно улыбнулся.

- Знаешь, когда я на самом деле начал прощать тебя за то, что ты так отвратительно себя вёл?

- Когда? – спросил он, гладя его сверкающие локоны.

- Когда ты улыбнулся мне в переулке, после того, как спас от того жуткого мужчины. Ты улыбнулся, и я заметил скол на твоём зубе. Издалека ты казался таким идеальным и недосягаемым. Но подобравшись поближе, я заметил трещины в твоей оболочке. Трещины, через которые струился свет.

Он поцеловал его, и их мир ещё на один день стал простым и понятным.

Опубликовано: 2016-01-07 01:29:20
Количество просмотров: 162

Комментарии