И умереть от наслаждения

Я забираюсь в кузов пикапа Дэна. Поднимается ветер, и на мгновение у меня возникает ощущение, будто я раздет – когда я выходил из дома, мне казалось разумным надеть футболку и подрезанные выше колен джинсы, теперь же, видимо в преддверии дождя, ветер сильно кусает кожу. Ощущение горячего кузова под ногами приятно, и когда я сажусь, сквозь джинсовую ткань шортов просачивается тепло. Я сразу тянусь к маленькому холодильнику, в котором лежит упаковка пива, купленного нам отцом Дэна. Сегодня у нас своего рода празднество – завтра мой лучший друг уезжает на сборы. Но я не позволю себе зацикливаться на этом.

Повысив голос, чтобы меня было слышно за шелестом травы, я говорю Дэну:

- Светка будет в бешенстве из-за того, что последний вечер ты проводишь со мной.

Я с хлопком открываю банку, делаю большой глоток пива и чувствую, как холодный алкоголь скользит по горлу к низу живота и свивается там тёплым блаженным клубком.

Дэн отвечает мне из кабины, где снимает свои носки:

- Пускай бесится.

- Ты говоришь так только потому, что тебе не придётся её больше слышать, - замечаю я, отставляя в сторону банку с пивом. Затем достаю другую, открываю и прикладываюсь к ней. - Завтра...

Ещё один большой глоток. Только сейчас я почти позволил себе признать то, что он уже практически уехал.

Дэн хлопает дверью и прыгает ко мне в кузов, босой ногой чуть не переворачивая банку с пивом.

- Ты думаешь, она не станет звонить в казарму, чтобы наорать на меня? - спрашивает он. Потом замечает две банки с пивом. - Дружище, мне-то оставь. Это мой отец нас затарил.

Он поднимает стоящую перед ним банку и хмуро изучает её, видя вокруг отверстия влагу.

- Ты пил из неё?

- А ты видел? - отвечаю я вопросом на вопрос, старательно избегая его взгляда.

Несколько секунд он смотрит на меня, сверкая глазами, потом пожимает плечами и жадными глотками опустошает полбанки. От пива он расслабляется – я вижу, как его руки становятся не такими напряжёнными, и лицо разглаживается, в то время, как горло двигается, поглощая алкоголь. Краем глаза я смотрю на то, как поднимается и опускается его кадык, на его высокие скулы, кожу, которая собирается морщинками у основания шеи, когда он, откинув голову, смакует пиво.

Я знаю, что пялюсь на него, но я ещё не привык к его стрижке под «ёжик» - всё время, что я был с ним знаком, у Дэна были длинные тёмные волосы, завивающиеся непослушными локонами, и он часто тряс головой, убирая их с лица. Его вид с короткой армейской стрижкой для меня нечто новое. Мне хочется провести рукой по его макушке, почувствовать ладонью жёсткие щетинки. Думая об этом, я сжимаю пальцы, и банка пива, которую я держу в руках, начинает протестующе трещать.

- Осторожней, - предупреждает Дэн, кивая на неё.

Я допиваю пиво. Теперь оно всё собралось в паху, разжигая кровь, и член затвердевает, наполовину возбуждённый. Впервые за эти годы я не знаю, что сказать Дэну, и между нами повисает неловкое молчание.

- Так... - я пытаюсь найти тему разговора, - ты волнуешься?

Он снова пожимает плечами.

- Сам знаешь, - отвечает он.

Но нет, я не знаю. Я живу в этом глухом городишке большую часть своей жизни и уже забыл о том, что кроме него ещё что-то существует. Я не знаю, каково это – переезжать в другое место. Не могу представить, как можно оставить это всё – оставить его – позади.

Моя семья переехала в южный прибрежный городок, когда я был в шестом классе. И первым ребёнком моего возраста, кого я тут встретил, был не Дэн, а Света, девушка, с которой он сейчас встречается. В двенадцать она была сущим наказанием, да и сейчас не особо изменилась. Я стоял на углу своей новой улицы, ожидая школьного автобуса, как оказалось на месте Светы. Увидев это, она бросилась ко мне и ударила ногой по голени. Она собралась врезать мне ещё раз, когда кто-то позади меня яростно оттолкнул её. Меня защитил Дэн. Взвизгнув, Светка свалилась с бордюра и, упав на дорогу, содрала кожу с обоих колен. Но именно меня Дэн спросил:

- Ты в порядке, парень?

С тех пор мы друзья.

Нет ничего удивительного в том, что Дэн замутил со Светкой в марте, за несколько месяцев до выпускного бала. Она – глава команды поддержки, очень красивая, самая популярная девушка в школе. Всегда получает то, что хочет, включая крутого парня. Но её приводит в бешенство то, что Дэн недостаточно к ней внимателен – почти все вечера проводит со мной, выключает мобильный, чтобы она не доставала нас, даже если мы просто болтаемся без дела. Мы делим раздевалки, ночуем друг у друга в выходные, разговариваем по телефону, пока моя мама не начинает кричать, чтобы я повесил трубку. Мы неразделимы, Дэн и я, и Света ненавидит тот факт, что ей не удалось между нами встать. Она ненавидит меня. Точка. Это смешно, правда. Я не могу получить от Дэна того, что хочу. Он не знает, о чём я думаю, глядя на него, что чувствую, когда мы прикасаемся друг к другу. Однажды Светка спросила, с кем же Дэн на самом деле встречается, с ней или со мной, и это его так сильно разозлило, что он прекратил с ней видеться, пока через неделю она не извинилась. Когда он рассказал мне об этом, я посмеялся вместе с ним, а позже в кровь разбил костяшки пальцев, когда молотил кулаком по стене рядом с кроватью. Если бы только это не было так смешно. Если бы только от этого не было так безумно больно.

Сегодня мы немного покатались, пронеслись последний раз по городу перед отъездом Дэна, ведь утром он сядет в автобус и уедет в учебный лагерь. Потом он упомянул о пиве, и мы направились к постоянному месту сборищ, «зависалову» у бухты с кристально чистой водой, где пили и тусили подростки.

За школой основная дорога переходит в грязную проселочную, и город уступает место высокой, до самого пояса, траве, полной клещей и змей. Эта дорога ведёт прямо к заливу, с одной стороны которого есть посыпанное гравием место для разворота автомобиля, где трава вытоптана, и гравий замусорен окурками и комками жвачки. Наше прибежище. По выходным место до поздней ночи забито народом, пикапы теснятся один возле другого, воздух полон подросткового смеха. Сегодня среда, и, судя по всему, приближается гроза. Так что мы тут одни с пикапом Дэна, несмотря на то, что школа ещё месяц не будет работать.

Под порывами ветра трава вокруг нас шелестит словно шёлк. С того момента, как мы припарковались, небо потемнело и набухшие облака приобрели синеватый оттенок.

Мы оба пьём по второй бутылке пива. Интересно, мы успеем выпить все шесть до того, как пойдёт дождь? В воздухе чувствуется приглушённая энергия, словно какое-то статическое напряжение. Я нервничаю, желудок крутит, и волосы на руке встают дыбом, но я не знаю, действует ли так на меня приближающаяся гроза или прижатая к моему бедру босая нога Дэна. Он сидит по-турецки, и я стараюсь не думать о невинно касающихся моей ноги пальцах. Я читаю и перечитываю крохотный текст, отпечатанный на банке, но мозг отказывается работать, и я не могу понять, что там написано. В голове пусто. Так безопаснее. Если я не думаю об этом, то и не скажу об этом, и Боже, я не скажу этого, чем бы это ни было. Я не знаю. Даже когда я лежу ночью один в своей кровати, вспоминая прошедший день, и, закрыв глаза, вижу лицо Дэна, то никогда не позволяю своим мыслям зайти так далеко. Зачем изводить себя тем, что никогда не будет моим?

Воздух сгустился между нами, напряжение почти невыносимо. Он чувствует себя так же неловко, как и я? В голове от пива шумит, руки отяжелели, и я не хочу, чтобы сегодняшний вечер заканчивался. Лучше бы он уже прошёл, мы бы попрощались, и автобус, оставив меня позади, скрылся вдали. Я не хочу переживать завтрашний день, или следующий за ним день. Не хочу чувствовать того, что буду чувствовать – одиночество, злость, ревность, сожаление. Не хочу помнить эти минуты, и знаю, что никогда их не забуду.

Пальцы ног вжимаются в меня, и Дэн говорит:

- Эй.

Я сижу, уставившись на банку, снова перечитывая текст, всё ещё не понимая, что там написано. Дэн шевелит пальцами, и я чувствую только жёсткое поглаживание кожи кожей, весь мир меркнет.

- Земля вызывает Валеру. Что там у тебя в голове?

Ты. Слово вспышкой проносится в голове, тут же исчезая, и я поднимаю взгляд на собирающиеся вокруг нас тучи и говорю:

- Будет ливень.

Дэн смеётся тем весёлым смехом, что преследует меня в моих снах.

- Как ты догадался, Шерлок.

Он шарит в тающем льде холодильника и спрашивает:

- Готов ещё выпить?

Слегка покачав головой, я поднимаю свою всё ещё наполненную банку и глухо говорю:

- У меня ещё есть.

Этот разговор ни о чём убивает меня. Каждое бессмысленное слово ощущается бумажным порезом на уже сильно израненной душе. Набухшие небеса давят на меня сверху, тучи окружают, смех Дэна душит... неужели он этого не чувствует? Если бы только он тоже мог это почувствовать. Он всё ещё говорит, и мне приходится собрать все свои силы, чтобы сосредоточиться на его словах. Когда меня успело так развезти? Когда там он уезжает?

- Что? - спрашиваю я.

- Когда ты начнёшь меня слушать, а?

Я вяло передёргиваю плечами, и готов уже свалить всю вину на пиво, когда он спрашивает меня:

- Так ты придёшь завтра, да?

- Конечно, - отвечаю я, потому что именно это он хочет услышать. Господи, если он мне скажет, то я приду куда угодно. Я кашляю в банку с пивом, чтобы это не сорвалось с моих губ и спрашиваю: - Куда там я должен прийти?

Дэн бросает на меня недоверчивый взгляд.

- На автобусную остановку. Алё?

Ах, да. Верно. На автобусную остановку, где мы попрощаемся, и я никогда его больше не увижу. Где я вынужден буду терпеливо стоять и смотреть на то, как на нём висит Света, плача ему в жилетку. Где в тот момент, когда он сядет в автобус и не оглянется, я буду чувствовать себя так, будто из моей груди выдрали кусок сердца.

Я в несколько глотков допиваю оставшееся пиво и мну банку в кулаке. Швыряя её за спину, я говорю:

- Да, дай мне ещё. Во сколько завтра?

- В шесть.

Наши пальцы соприкасаются, когда я беру холодную банку из его руки. Его прикосновение прожигает меня, словно удар током, и тут же громко гремит гром. Гроза почти дошла до нас, она ближе, чем я думал. Шесть утра, Боже. Кажется, осталось всего несколько несчастных часов.

Я небрежно спрашиваю:

- Думаю, Света тоже придёт?

Смех в глазах Дэна тает, улыбка гаснет. Я уже готов извиниться за то, что упомянул о ней, когда он говорит:

- Знаешь что, Валерка? Между нами всё кончено.

Да, конечно. Я это уже слышал. Я скептично приподнимаю бровь и интересуюсь:

- Она об этом уже знает?

- Ты шутишь? - Дэн с хлопком открывает последнюю банку пива и качает головой. - Чёрт, я не жажду, чтобы мне надрали задницу. Я пришлю ей одно из этих "Прости дорогой, я нашла другого" писем, только со сменой ролей. Подожду, когда автобус остановится где-нибудь подальше отсюда и брошу письмо в почтовый ящик. Ни за что не скажу ей это в лицо!

Я фыркаю в свою банку.

- Только не говори мне, что ты её боишься.

- А ты разве нет? - парирует он.

Да, на это мне нечего ответить. Светка – сущий ужас. Она всё ещё может подойти ко мне и без всякой на то причины пнуть по ноге, хоть мы несколько месяцев назад закончили школу, и предполагается, стали взрослыми людьми. Когда она прочитает письмо Дэна, мне придётся на несколько дней куда-нибудь свалить. Я знаю, что она захочет моей крови, потому что каким-то образом окажется, что в их разрыве виноват я. Во всём, что она ненавидит в Дэне, она обвиняет меня.

Он шевелит пальцами у моего бедра, и мне хочется отбросить его ступню от себя, и крепко схватить её одновременно.

- Знаешь, - начинает Дэн, и мне хочется оборвать его и сказать: «Знаешь, я не хочу больше говорить о ней», но я этого не делаю. Он вздыхает и тихо продолжает, уже без смеха в голосе. - Вообще-то, я и не собирался встречаться с ней. Правда. Просто у меня не было девушки для выпускного бала, а она подловила меня после тренировки... что я должен был ей ответить, когда вся команда стояла там и слушала нас. «Нет»? Я ещё не сошёл с ума.

Выражение моего лица заставляет его оправдываться.

- Валера, - жалобно говорит он. Моё имя звучит настолько умоляюще, так по-детски... когда он произносит его таким тоном, я готов умереть за него, убить за него, сделать всё, что он пожелает, и, чёрт возьми, он знает это. - Ты не слушаешь меня.

- Ты сказал, что она тебе не нравилась. - Может быть и не этими словами, но я услышал именно это.

Он неопределённо пожимает плечами.

- Не знаю. Не могу сказать, что она мне не нравилась...

- А почему бы и нет? - спрашиваю я. - Я – могу.

Замолчи и не говори о ней, - молча прошу я. Если тебе она не нравилась, и мне она не нравилась, то какого чёрта мы сидим здесь и говорим о ней? Замолчи же уже. Это наш последний вечер... разве нам не о чем больше поговорить?

Дэн, кажется, со мной не согласен.

- Просто у нас ничего не вышло, - говорит он, как будто должен объясниться передо мной. - Давай я тебе кое-что расскажу. На прошлой неделе... она захотела сделать это.

- Сделать что? - спрашиваю я, и тут до меня доходит, и я со стоном говорю. - Дэн! Я реально не хочу слышать об этом.

- Нет, выслушай! - он тянет меня за руку, когда я пытаюсь закрыть ладонью ухо, и с серьёзным видом наклоняется ближе ко мне. Внезапно всё, что я чувствую – это его пальцы на моей обнажённой руке, и он может говорить мне всё, что хочет, если ему это нужно, он может мне всё в красках расписать, всё что угодно, лишь бы его рука касалась моей. Всё, что угодно. - Слушай. Я даже для этого презики купил. Я думал: чёрт возьми, все этим занимаются, почему бы нет? Так что мы приехали сюда...

- Господи! - Нет, я ошибался – я не могу это слышать, не могу. Мою голову уже заполнили картинки того, как они развлекаются в кабине пикапа, этого пикапа. - Я не хочу слышать о том, как вы двое занимались сексом...

- Да в том-то и дело! - торжествующе восклицает он, будто тем самым доказывает мне что-то, чего я так и не понял. - Я не смог этого сделать! Я хочу сказать, она расстегнула лифчик, и её груди выпрыгнули... - Облив шорты пивом, он демонстрирует руками насколько большая у неё грудь. Я хочу сказать ему, что знаю это и так, я не слепой, но мне не хочется тем самым побуждать его продолжить говорить об этом. - Её руки на моём паху, тихо играет радио, и знаешь, о чём я думаю? Нет, правда? Всё о чём я думаю – это что я буду делать, когда отвезу её домой. Честно! Я думаю о том, следует ли мне по дороге позвонить тебе или просто заскочить к тебе без звонка, когда мы с ней закончим. Потом я начинаю надеяться, что, может, ты сам мне позвонишь, вот прямо сейчас, и я буквально жду, что мой мобильный зазвонит. Я точно говорю тебе. Она трётся об меня всем телом, а я сижу и сосредоточенно думаю о том, как ты поднимаешь трубку и звонишь мне, словно я могу заставить тебя сделать это просто думая об этом.

Некоторое время я не знаю, что сказать. Потом медленно спрашиваю:

- Ты думал обо мне, пока занимался с ней сексом?

Он усмехается и кивает, будто в том, что он признаёт это, нет ничего странного, совсем ничего. А я-то думал, что один такой...

- Ты ненормальный. Ты не сказал ей?

Дэн смеётся.

- Нет, чёрт возьми. Мы не так далеко продвинулись. То есть, после того, как она десять минут терзала мой член, я понял, что мне надо валить. Я сказал ей, что забыл презервативы. Они всё ещё валяются в бардачке. Я просто застегнул ширинку, бормоча: прости, Светка, мне очень жаль. - Снова эти жалобные интонации – значит, они действуют не только на меня. - Мы вернулись в город, я отвёз её домой и погнал к тебе. Вот и всё. Я не смог этого сделать. Я не хотел её. Я облажался, да?

Его усмешка говорит мне, что он воспринимает всё это, как хорошую шутку и ожидает, что я буду смеяться вместе с ним. Но я всё ещё зациклен на мысли о том, что он думал обо мне. Обо мне. От этого кругом идёт голова. Или это от пива? Я для храбрости одним глотком осушаю банку и предлагаю:

- Ты всегда можешь использовать их.

- Когда? - спрашивает он, снова смеясь. - Сегодня?

Наши глаза встречаются, и над нами вспыхивает молния, всё освещая, словно вспышка фотоаппарата, и мгновение будто застывает. Через секунду грохочет гром. На губах Дэна блуждает улыбка, она отражается и в его глазах – он ждёт, что я сейчас оберну всё в шутку, скажу что-нибудь остроумное, заставив его посмеяться над скрытым за словами подтекстом. Сегодня. Когда я ничего не говорю и не отвожу взгляда, его улыбка гаснет и Дэн понижает голос до шёпота:

- Валера...

Я удивляю нас обоих, обрывая его поцелуем.

О Боже!

Наши губы лишь слегка касаются друг друга, и я тут же отскакиваю от него.

- О Боже, - бормочу я.

Ноги подкашиваются, когда я шумно поднимаюсь. Я же сейчас не...

- Чёрт, Дэн, я не хотел, клянусь тебе. - Я не смотрю на него, не могу, никогда теперь не смогу. Надо убираться отсюда. Если бы я мог просто испариться. - О, чёрт.

- Валера.

Я перекидываю ногу через задний борт кузова, и почти спрыгиваю, когда Дэн цепко хватает меня за руку.

- Залазь обратно.

Одни и те же слова, словно мольба, крутятся в моей голове и срываются с губ снова и снова: о чёрт, прости, я не хотел, мне очень жаль. Что я только что сделал?

Губы покалывает в том месте, где я коснулся его губ, я всё ещё чувствую их на себе, лёгкий след нашей дружбы, которую я только что разрушил. Я пытаюсь стряхнуть его руку, но у меня не получается.

- Валерка! - кричит он, затаскивая меня назад в кузов. В его голосе я слышу смех, будто он всё ещё ждёт, что я скажу, что пошутил. Я не шутил. - Да, что такое, мать твою? Почему...

Слова срываются, раздирая горло, за ними грозят политься слёзы.

- Потому что я люблю тебя, дурак.

Я жду, что его рука отпустит меня, но этого не происходит. Дэн опускается передо мной на колени, открыв рот, словно собирался что-то сказать, и теперь не может вспомнить, что именно. Когда я моргаю, мир становится размытым.

- Боже, - вздыхаю я, нажимая ладонями на глаза, пока под веками не расцветают красные круги. В хриплом шёпоте я еле узнаю свой голос: - Я не хотел говорить этого, Дэн.

- Как долго? - спрашивает он, так тихо, что я почти не слышу его слов за грохотом грома.

Я качаю головой и снова пытаюсь вырваться, но он не отпускает меня.

- Забудь об этом, - бормочу я.

Я пытаюсь отцепить его пальцы от своей руки и всё ещё не могу поднять на него глаз. Мне на щёку падает большая дождевая капля, холодная и мокрая, она жжёт мою вспыхнувшую от смущения кожу. Я вытираю её, словно слезу. Ещё несколько секунд, и разверзнувшиеся небеса начинают поливать нас хлёстким дождём.

Дэн толкает меня к кабине.

- Забирайся внутрь! - смеётся он. Он находит это смешным? Босые ноги скользят, когда я спешу ему подчиниться.

Мы оба в кабине, и такое ощущение, что начался муссон. Вокруг нас льёт дождь, капли хлещут по кузову пикапа, поднимая мелкую пыль, равномерно стучат в такт моему колотящемуся сердцу. Дэн сидит за рулём на расстоянии вытянутой руки от меня, - слишком далеко. Его руки лежат на бёдрах, и он безотрывно смотрит в окно на грозу. Я хочу что-нибудь сказать, снова попросить прощения, но я уже и так сказал лишнего. Тереблю край футболки, её влажная ткань липнет к коже. Я хочу домой.

- Валера.

Закрываю глаза, услышав его такой невозможно родной голос. Лучше бы я никогда его не встречал, никогда не знал, что он существует. Я не отвечаю, когда он снова повторяет моё имя, потому что боюсь, что голос подведёт меня.

Наконец, он поворачивается ко мне - отмечаю это краем глаза: я всё ещё не могу посмотреть ему в лицо - и снова спрашивает:

- Как давно ты чувствуешь это ко мне?

Я пожимаю плечами, потому что не знаю. С той самой первой минуты, как он мне улыбнулся. С того самого первого раза, когда я остался у него переночевать и, проснувшись первым, лежал и смотрел на него спящего. С того дня, когда мы переодевались в плавки на вечеринке, устроенной в честь двенадцатилетия Светы, и я увидел его обнажённым. С того момента, как он схватил меня за руку и потянул за собой, побежав за фургончиком с мороженым.

- Всё это время, - отвечаю я, потому что это правда. Я всегда любил его, и, скорее всего, буду любить. Как глупо с моей стороны.

Дэн рычит и без предупреждения бьёт меня в плечо. Я в страхе вжимаюсь в окно. Вот оно, сейчас он выбьет из меня всю дурь. Сейчас он...

- Почему, твою мать, ты не сказал мне об этом раньше? - спрашивает он.

Я сконфуженно потираю плечо.

- Что?

- Это моя последняя ночь здесь, - напоминает он, - если ты забыл об этом. И только сейчас ты решаешь сказать мне, что происходит в твоей больной башке. Ты решаешь рассказать мне о своих чувствах именно сейчас, когда уже почти поздно что-то с этим делать. Почему ты не рассказал мне об этом раньше, а?

Я качаю головой. Я не знаю.

- Всё это время, - бормочет себе под нос Дэн. - Всё это время, и я даже понятия не имел...

- Прости меня, - решаюсь произнести я.

Он хватает меня за плечи, будто собирается хорошенько встряхнуть, чтобы привести меня в чувство. Я вздрагиваю и закрываю глаза, ожидая, что он врежет мне кулаком, ударит по лицу, чего не происходит. Вместо этого он толкает меня спиной к двери, и его губы впиваются в мои жёстким поцелуем, от которого у меня перехватывает дыхание. Он сжимает мои руки и настойчиво толкается языком в мой рот. Он горячий, на его языке привкус пива, и он с внезапной страстью, отражающей мою собственную, вжимает меня в сиденье своим сильным телом. Я уступаю ему, раскрывая губы, целуя его в ответ, и наконец-то провожу руками по его колючей, стриженной голове. Я не задумываюсь над тем, что мы делаем, не борюсь с этим, не смею. Я позволяю его рукам и губам направлять меня, подводя к тому, чего он хочет. В какой-то момент он, с трудом дыша, прерывает наш поцелуй. Его пальцы лёгкой щекоткой проходятся по моей мокрой футболке, груди, вниз к животу, к поясу моих шорт, снова вверх, собирая ладонью материал. Он отодвигается, чтобы стянуть с меня футболку, а потом избавляется и от своей.

- Не могу поверить, что мы это делаем, - говорю я ему.

Дэн прислоняется спиной к двери и расстёгивает ширинку на своих шортах.

- Ты сам это предложил, - говорит он.

Я видел его обнажённым сотню раз, но почему-то сейчас это воспринимается совсем по-другому. Я, не отрываясь, смотрю на выпирающую из ширинки белую ткань, не в силах отвернуться от него, когда он сбрасывает шорты и плавки. Его возбуждённая плоть торчит набухшей головкой в мою сторону. Я никогда не видел его стоящий член, никогда не позволял себе это даже представить, но сейчас, когда он здесь, передо мной, всё что мне хочется сделать – это обхватить его рукой, зарыться лицом в мягкие курчавые волосы у основания его ствола и обласкать его член и яички поцелуями. Но когда я тянусь к нему, Дэн перехватывает мою руку.

- Сначала штаны сними, - смеясь, говорит он. - Я бы не позволил Светке прикоснуться к нему, если бы мне самому не с чем было поиграть.

При звуке её имени чары разрушаются, и я сдерживаю смех, когда мой мозг внезапно осознаёт происходящее. Дэн здесь, обнажённый и возбуждённый, и он хочет меня, меня. Пикап покачивается от дождя, в воздухе прохлада, кожа на моей груди и животе – там, где он прикасался ко мне - пылает. Мои подрагивающие губы, наш запах, исходящий от него волнами мускусный аромат, который вызывает безумное желание вжать его в сидение и оттрахать до бесчувствия.

Мои пальцы дрожат, когда я расстёгиваю джинсы. Дэн смотрит, поглаживая свой член, чтобы возбуждение не спало. Полуотвернувшись от него, чтобы стянуть шорты, я шутливо предупреждаю:

- Если ты будешь продолжать о ней говорить...

- Не буду. - Дэн хватает мои шорты и тянет их вниз, обнажая мою задницу. - Чёрт, - шёпотом говорит он.

Через плечо я вижу, как расширяются его глаза. Он впервые смотрит на моё тело по-другому, смотрит, как на сексуальный объект, он видит уже не просто своего лучшего друга, а того, кто может стать для него намного большим. Он проводит пальцем по изгибу моей спины, спускается к ягодицам и дальше, и я выгибаюсь навстречу его прикосновению.

- Откуда у тебя такая задница? - спрашивает он.

Сводящее с ума прикосновение скользит ниже, ниже, между моих ног, и теперь он уже поглаживает нежное место позади яичек. Я прижимаю лицо к холодному окну, и у меня перехватывает дыхание, когда большим пальцем он потирает кожу ануса. Прижимаясь ко мне, он обхватывает ладонью яички, нежно сжимает их, и сиденье подо мной увлажняется моей смазкой. Ещё одно поглаживание, и он отпускает их, чтобы обеими руками широко раздвинуть мои ягодицы. Его язык погружается в меня, и от этой жадной ласки между моих ног течёт слюна. Окно затуманивается от моего учащённого дыхания. Руки неловко упираются в стекло, в голове белая дымка из пожалуйста и Дэн и да.

Как раз когда я понимаю, что больше не выдержу, что сейчас кончу, должен кончить, Дэн откидывается спиной на водительскую дверь. Его ладони всё ещё на моих бёдрах, и когда он пытается притянуть меня к себе, я с хлопком открываю бардачок, чтобы достать коробку с презервативами. Она лежит там, как он и сказал, спрятанная под салфетками из Бургер Кинг. Коробка всё ещё упакована в пластик.

- Рифлёные? - спрашиваю я, открывая её.

- Всё для твоего удовольствия, - отвечает Дэн. Я смеюсь, и он притягивает меня к себе, прижимает к груди и обнимает, я чувствую его твёрдую плоть, утыкающуюся в моё тело между боком и рукой.

- К тому же со смазкой. Как ты думаешь, может, я знал, что всё этим закончится? Может я телепат, или кто там.

Я неуклюже достаю из коробки один презерватив.

- Может, ты просто думал, что Светка - сухая сучка? - парирую я. Показывая ему упаковку, я говорю: - Напоминает чупа-чупс без палочки. Только не говори мне, что они ещё и цветные.

- Это стоило того, чтобы потратиться. - Дэн выхватывает у меня из руки презерватив и разрывает упаковку зубами. Я прижимаюсь к нему спиной, наслаждаясь ощущением его тела под своим, и глажу кончик его члена, торчащего рядом с моим локтем.

- Чёртова штука, - ворчит Дэн. Он откидывает упаковку в сторону, и она прилипает к рулю. Затем он толкает меня в спину: - Вставай, Валерка. Эта штука склизкая.

Я послушно наклоняюсь вперёд и, пока он надевает презерватив, сквозь лобовое стекло смотрю на дождь.

- Ты такой романтичный, - говорю я ему. - Ты уверен, что это не Света обломала тебя в прошлый раз? Потому что слово «склизкий» не очень настраивает на нужный лад, если ты понимаешь, о чём я говорю.

- Я думал, мы больше о ней не говорим, - отвечает он. - Я уже в уме переписываю заново своё письмо: «Дорогая Света, мне очень жаль, но я бросаю тебя ради Валеры».

Могу представить её взбешённое лицо, когда она это прочитает.

- Она убьёт меня, - говорю я.

Руки Дэна снова на моих бёдрах, тянут меня к нему на колени. Я держусь за спинку сиденья и руль, чтобы было удобнее, и, садясь на него, позволяю ему раздвинуть свои ноги.

- Знаешь, - начинаю я, - ты так много болтаешь...

Его член пронзает меня, и весь мир тонет в страстном, гортанном стоне.

Я ещё ничего не успеваю осознать, как уже всё кончено – мгновенная острая боль проходит сквозь тело, словно электрический разряд, и я при первом же толчке кончаю.

Дэн снова ласкает меня, возбуждая. Он входит в меня снова и снова, его руки двигаются на моём члене, поглаживают яички и бёдра. Я откидываюсь на него, вцепившись руками в руль и подлокотник, его прерывистое и частое дыхание касается моего уха. Он беспрестанно целует меня, мою шею, плечо, щёку, губы, когда я поворачиваю к нему лицо. Мне хочется, чтобы этот момент длился до самой моей смерти - мы в объятиях друг друга, а весь остальной мир скрыт завесой дождя - унылый, пасмурный и пропитанный влагой. И существует только Дэн, для меня, во мне, на мне. Его руки и губы возбуждают меня, и я снова кончаю, вместе с ним, но когда я пытаюсь приподняться, он льнёт ко мне и не отпускает. Мы долго лежим, растянувшись на сидении его пикапа. Наше дыхание восстанавливается, сердца начинают стучать равномерно, пока льёт дождь, ото всех нас скрывая.

Дэн утыкается носом мне в ухо, и я поворачиваюсь и прижимаюсь своими губами к его. Мы, наконец, по-настоящему целуемся, нежно и ласково. В этом поцелуе нет ни робости, ни поспешности, ни жесткости, ни требовательности. Я смакую его, изучая языком контур его рта, запоминая его губы своими. Когда мы, наконец, отрываемся друг от друга, он шепчет:

- На этом ничего не заканчивается, Валера.

- Ты завтра уезжаешь, - напоминаю я тоже тихим голосом.

Пародируя Терминатора, он, растягивая слова, говорит:

- I’ll be back.

Я улыбаюсь ему в губы, и он смеётся своим весёлым смехом, вызывающим у меня трепет. Он со вздохом продолжает:

- Ты же знаешь, что все будут в шоке, да? Когда я скажу Свете...

Я целую его, заставляя замолчать.

- Да ладно тебе, Дэн. Моя мама годы подозревала что-то подобное, и, я уверен, что не только она. Как ты думаешь, почему, когда ты приходил, она хотела, чтобы мы держали дверь открытой? - Его глаза удивлённо расширяются, и я смеюсь над его наивностью. - Разве Светка не дразнила тебя однажды тем, что ты со мной встречаешься? Уверен, она просто ждёт, когда ты признаешься...

- В том, что люблю тебя? - спрашивает он. Его руки напрягаются, он зарывается головой в моё плечо и неистово сжимает меня в объятиях.

- Я вернусь к тебе, - обещает он. - Я буду писать тебе каждый день, клянусь. Тебе так много понадобилось времени, чтобы рассказать мне о своих чувствах. Я ни за что не позволю тебе об этом забыть.

Как будто я когда-нибудь смогу его забыть.

- Может быть, когда ты придёшь на побывку... - спрашиваю я нерешительно. - Мы можем встретиться где-нибудь на полпути, как ты думаешь? Тогда тебе не придётся тащиться сюда. - Про себя, я добавляю: «И я смогу отсюда выбраться». - Если хочешь.

- Конечно! - Он трётся о меня, и на мгновение мне кажется, что он готов продолжить наши ласки. А потом он говорит:

- Но в следующий раз мы снимем себе номер.

Я смеюсь, и он продолжает:

- Серьёзно! Мне в спину впился ремень! Это так чертовски неудобно. - Он пихает меня на мою сторону сиденья. - Ты не мог бы приподняться на минутку?

Оборачиваясь, я приглашающе раздвигаю ноги и говорю:

- Конечно, я подниму для тебя всё, что хочешь. Для чего же ещё нужны друзья?

Спокойной ночи, спи малыш.
Во снах младенца улети,
Прижми из плюша ты зайчишку
И сон красивый обрети.

Не бойся страхов и ненастий,
Кошмарный сон я заберу.
Не бойся и ночных проклятий
Я здесь, с тобой, я сберегу.

Ну что же ты не спишь, малыш.
Зачем распахнуты глаза
И сжат в твоих руках зайчишка
По щёчке катится слеза.

Зачем ты смотришь в мою душу,
Зачем ты видишь дебри сна?
Остановись! Я сон разрушу!
И горстка кинута песка.

Ты спишь, а я с тобою рядом
Всё жду когда воскреснет свет.
Любовь ниспослана нам адом
Другого объясненья нет...

Ты спишь, и сонные песчинки
Исчезнут все за часом час
И света лёгкие снежинки
Пробудят вместе тихо нас.

Едва завидишь очертанья,
Моей улыбки, растворюсь...
Ведь я твой страх, твои страданья
Но кто же знал что я влюблюсь...