Размытый фокус нашей любви

Первый раз я сцепился с Денисом Садовым в одном из парков Санкт-Петербурга, потому что посмел отвлечь его. Он фотографировал, пытаясь запечатлеть, как люди наслаждаются первыми весенними деньками. Тогда я ещё не знал его имени. Я не знал о нём ничего - кроме того, что хочу, чтобы он меня сфотографировал.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы собраться и подойти к нему. Для меня это было странным. Я высокий крепкий парень – один из лучших бодибилдеров страны.

Ситуации повышенной напряжённости для меня что-то вроде, ну, прогулки в парке.

Но что-то в этом парне выбило меня из колеи. Внешне он был вполне обычным: одет в потёртую куртку и выцветшие джинсы. Копна каштановых волос разлеталась от лёгкого ветерка. Просто парень в парке... парень с камерой, по сравнению с которым все известные мне глянцевые фотографы – пустое место.

Он улыбнулся и присел, наводя объектив на маленькую девочку. Наклонив голову, я украдкой взглянул на его округлую задницу, обтянутую джинсами.

Хорошо, признаюсь: я хотел, чтобы он меня не только сфотографировал.

Засунув руки в карманы, я направился к нему.

– Привет, я...

– Загораживаешь мне свет, – сказал он, не отрываясь от камеры.

Я замер.

– О, прости, – я обошёл его. – А так?

Он сделал ещё кадр.

– Спасибо.

Момент был упущен, и я замялся, подыскивая подходящие слова.

– Я Валера. Валера Русик.

Он взглянул на меня и вернулся к фотоаппарату.

– Денис Садов.

Его безразличие поражало. Я заметный парень. Я произвожу впечатление на всех: мужчин и женщин, геев и натуралов. Я всегда цеплял своим телом, а в тот момент мне надо было что-нибудь сказать.

– Так ты... фотографируешь?

Вот чёрт! Что это было?

Однако он ответил. Раздражённым он при этом не выглядел – скорее разочарованным.

– Ага.

Девчушка вскочила и побежала к родителям. Он улыбался, глядя ей вслед.

У него был шикарный рот. Полные губы, которые казались мягкими, но не женственными. Мне хотелось увидеть их крупным планом. А точнее - увидеть эти губы на своём члене.

Он поднялся, собираясь уходить.

Я не мог отпустить его, поэтому выпалил первое, что пришло мне в голову:

– С-стой.

Он повернулся: на его лице читалось лёгкое любопытство.

– Да?

– Ты... не мог бы сфотографировать меня?

Он окинул меня взглядом карих глаз с головы до ног.

– Нет. Но спасибо за предложение.

Какого чёрта? Я чувствовал себя так, словно меня отшили.

– Почему?

Он был дружелюбен и спокоен, и говорил вежливо и тихо.

– Ты не очень фотогеничен, а я не люблю тратить плёнку впустую.

Моя неловкость испарилась в ту же секунду; вытащив руки из карманов, я сжал их в кулаки.

Никто не осмеливается оскорблять меня, тем более будучи на голову ниже.

– Да кто ты такой, чтобы так со мной разговаривать? Только потому что ты в свободное время фотографируешь людей в парке, возомнил себя Господом Богом? – Я угрожающе шагнул вперёд. – Я был на обложке «Muscle & Fitness», придурок. А чего добился ты?

К моему огромному удивлению, он улыбнулся.

– Ммм, «Muscle & Fitness». Тогда зачем тебе снимок от такой посредственности, как я?

Его поддразнивания сбивали с толку. Кажется, он всегда так будет делать. И неловкость навалилась с новой силой.

– Ты... ты видишь людей.

– Что?

Господи, не надо было идти через парк.

– Когда ты снимаешь, ты видишь, какой человек на самом деле. Я-то знаю.

Улыбка стала чуть шире.

– А что, твои фотографы из журналов этого не умеют?

Я отвёл взгляд.

– Нет.

– И ты хочешь, чтобы я увидел тебя, так?

Было мучительно неудобно признаваться в этом незнакомцу. Но в последнее время я ощущал себя пустым местом. Невидимкой. Давно я себя так не чувствовал.

– Да.

– Вот что, Валера Русик. – Подавшись вперёд, он поймал мой взгляд. От него пахло травой и кожей. – Ты никакой. И видеть нечего.

Я нахмурился.

– Неправда.

– Уверен?

– Конечно, уверен.

Он выпрямился.

– Ну что ж, хоть эта злость чего-то стоит. – Одной рукой он убрал камеру в сумку, висевшую на шее, другой расстегнул боковой карман. – У меня нет студии, но в квартире оборудована комната. – Он достал карточку и протянул мне. – Вторник, четыре. Если забудешь или опоздаешь, можешь выбросить визитку. Люди, которые тратят моё время впустую, раздражают меня не меньше, чем те, что переводят плёнку.

Карточка была незатейливой: его имя причудливым шрифтом, строго под ним – адрес.

– Я приду. Можно называть тебя Дэном?

Уходя, он небрежно махнул рукой.

– Называй, как хочешь. Только не опаздывай.

Я стоял на газоне, я смотрел ему в след, пока он не исчез из вида. Этот парень проигнорировал меня, назвал пустышкой и без усилий загнал в угол. Я знал, что мне надо выбросить его визитку и забыть о случившемся.

Но я также был уверен, что расшибусь в лепёшку, но во вторник приду вовремя.

Я аккуратно вложил карточку в бумажник, прислушиваясь к биению сердца и представляя, как выглядит его квартира.

Больше всего в эту минуту я хотел, чтобы Дэн увидел меня.

Я стоял под дверью квартиры Дэна. Оказалось, он живёт на Московском проспекте, районе Санкт-Петербурга, где в наши дни обитают многие представители псевдо-богемы. Это место разительно отличалось от привычной мне окраины города.

Было без пяти четыре. Если я не постучусь в ближайшее время, он взбесится. А мне не хотелось, чтобы он бесился. Я хочу, чтобы он хотел меня.

Глубоко вздохнув, я поднял руку и осторожно стукнул пару раз. Тишина. Я собирался уже повторить попытку, когда дверь передо мной распахнулась.

Дэн взглянул на меня: кажется, он был удивлён.

– Валера. Ты вовремя. – Он отошёл. – Проходи.

Он был в футболке с длинными рукавами, на которых виднелись выцветшие пятна, и таких же поношенных джинсах. Похоже, это его рабочая одежда.

Я не видел ничего более возбуждающего в своей жизни.

Войдя, я подумал, что комната под стать ему – простая, строгая, в лёгком беспорядке. Я замер, заметив кровать.

– А это здесь зачем?

Он прошёл через комнату и включил лампы на штативах.

– В спальне тёмная комната, так что сплю я здесь. Встань на свет.

Ага, сразу переходим к делу. Встав на указанное им место, я посмотрел на белый задник.

– У тебя другого фона нет?

Дэн рассмеялся. Низко. Тепло.

– Здесь тебе не Кодак. Обычно я снимаю в естественной обстановке.

Я наблюдал за тем, как он, вытащив камеру, проверяет объектив.

– Как в парке?

– Да, там хорошо. Сними куртку.

Я снял.

– Куда можно положить?

– Куда хочешь.

Оглядевшись, я свернул её и, положив на край кровати, вернулся на место.

– Что теперь?

Щёлкнул затвор фотоаппарата.

– Эй, я не подготовился.

Дэн посмотрел на меня поверх камеры.

– Ну так готовься.

Я выпрямился, прижав руки к бокам. На его лице снова появилось скучающее выражение.

– Это называется «подготовиться»?

– А что не так?

Он неохотно сделал снимок и начал примеряться к следующему, но вдруг опустил камеру.

– Нет, попробуй по-другому.

Я не новичок в этом деле. Я знаю, как нужно встать.

Расставив ноги, я скрестил руки на груди так, что рукава рубашки натянулись на бицепсах.

– А так?

Сделав пару шагов, он посмотрел на меня сбоку.

– Неа.

Вот чёрт!

– Подскажи мне. Что ты хочешь?

Вздохнув, он накинул ремень камеры на шею.

– Чего хочешь ты?

Я нахмурился.

– В смысле?

Он запустил пальцы в каштановые волосы.

– Портрет? Фото в движении? Сексуальный снимок для подружки?

– У меня нет подружки.

Он вскинул бровь. Смутившись, я перестал позировать.

– Я просто хочу хорошую фотографию. Себя самого.

– Её будет нелегко сделать, учитывая, что ты старательно себя прячешь.

Его слова сбивали с толку. Я не знал, куда смотреть и куда девать руки.

Дэн покачал головой и надел крышку на объектив.

– Ничего не выйдет. Иди домой.

Домой?

– Подожди.

Отчаянно желая доказать, что стою его внимания, я расстегнул верхние пуговицы рубашки и стянул её через голову. Обнажившись, я встал перед ним, позволяя рассмотреть смуглое мускулистое тело.

– Вот. Снимай.

Он скользнул по мне взглядом и прислонился к стене.

– Ты показываешь своё тело, а не себя.

Я был унижен и ошеломлён.

– Чем тебя не устраивает моё тело?

– Всем устраивает. Это лучшее, что я когда-либо видел. Но я не смогу сделать фото, которое тебе нужно.

– Почему?

Он пересёк комнату, взял мою куртку и протянул её мне.

– Потому что ты не позволяешь.

– Не понимаю.

Его лицо смягчилось.

– И не нужно понимать. Просто фотосессия окончена.

Как можно говорить настолько оскорбительные вещи с таким добрым выражением лица?

– Ты ничего обо мне не знаешь.

Он открыл дверь.

– Как могу знать я, если ты сам себя не знаешь.

Этими словами он задел за живое, и я пулей выскочил из его квартиры.

– Считаешь, что за пять минут изучил меня вдоль и поперёк. Да ты же дешёвый фотограф, который не может позволить себе собственную студию!

Дэн прислонился к косяку.

– Вот как? Это всё?

У меня на скулах заходили желваки.

– Да, всё!

На его лице отразилось разочарование.

– Доброго пути, Валера.

Дверь захлопнулась, а я, как идиот, остался стоять в коридоре.

...– И ты просто... ушёл?

Я мерил шагами комнату старшей сестры.

– А что мне оставалось делать?

Лиза отложила папку с бумагами, обращая всё внимание на меня.

– Что делать?! Ты же здоровый парень! Почему ты ему не вмазал?

Я скрестил руки на груди и прислонился к стене.

– Лиз, прекрати.

– Я серьёзно. Если он был так груб, как ты говоришь, почему ты не поставил его на место?

Действительно, почему?

– Не знаю. Что-то в нём... заставляет всё внутри меня трепетать.

Лиза поставила локти на колени и положила подбородок на изящные кисти.

– Итак, убедимся, что я всё правильно поняла. Этот парень оскорбил тебя посреди парка, затем пригласил домой на фотосессию, снова оскорбил – и выставил вон. И ты ему никак не помешал.

Я кивнул, не отрывая взгляда от пола.

– Как-то так.

– Он, должно быть, настоящий красавчик.

Несмотря на то, что моя гордость была ущемлена, я рассмеялся.

– Да, он такой. Даже более того, в Дэне есть что-то...

– В Дэне?

– Его так зовут. Денис Садов.

Я почувствовал оживление на другой стороне комнаты и поднял взгляд. Сестра смотрела на меня широко распахнутыми глазами.

– Денис Садов? Ты встретил Дениса Садова в парке?

Не совсем понимая, как реагировать на её слова, я кивнул. Она открыла рот.

– Бо-же-мой!

– Кажется, я что-то упустил.

– Валер, да он известнее, чем Себастио Сальгадо, Эммет Гоуин и даже Энсель Адамс.

– А кто такой Энсель Адамс?

Я пытался не упустить нить.

Лиза взвизгнула и ткнула в картину на стене за её спиной. Я подошёл к фотографии и впервые внимательно разглядел её. Это был ошеломляющий чёрно-белый пейзаж: скалистая долина и нависшая над ней луна.

– Дэн делает такие снимки?

– Не совсем. У него свой стиль, – она почти зарычала, и я встревожено взглянул на сестру. – Какой смысл объяснять! Я сейчас.

Она выбежала из комнаты, а я присел на диван, слушая, как она роется в шкафах. Я почти боялся увидеть то, что она хотела мне показать.

Лиза вернулась, прижимая к груди огромный альбом. Осторожно, словно бесценную реликвию, она положила его передо мной на журнальный столик. Я уставился на имя Дениса, выведенное на обложке чёрной тушью.

– Давай. Взгляни.

Решив, что альбом меня не укусит, я перевернул страницу. Густой, пышный тропический лес, неразличимые за кронами стволы. Цвета оживали на фотографии – оттенки зелёного были невообразимыми. Листва почти полностью скрывала солнце, но картинка была такой чёткой, что я мог бы протянуть руку и достать один из изумрудных листьев.

– Чёрт, это похоже на фото из National Geographic.

Я понял по голосу, что она улыбается.

– Давай дальше.

Перевернув страницу, я увидел то же фото на обложке National Geographic и смог только прошептать:

– Ого.

– Дальше лучше.

Она не шутила. Там были обложки Newsweek, Time, The Rolling Stone. Были фото людей, пейзажи, газетные вырезки. Каждое отличалось от предыдущего, но во всех была одинаковая ясность и удивительный реализм. Я смотрел на фотографии Дэна и понимал их. Всей душой.

Я был прав тогда, в парке. Он видел людей.

Он просто не мог разглядеть меня.

– Чёрт, – вырвалось у меня, когда я посмотрел на следующий снимок.

Лиза захлопала в ладоши.

– Да, это чудесно, правда? Я собираю его работы с колледжа. А ты познакомился с ним. Ты... – Она замолчала, а затем продолжила с жалостью в голосе: – Ой, извини, забыла, что встреча не была приятной. Ни одна из двух.

Я провёл ладонью по лицу.

– Ты не понимаешь. Я хвастался перед ним, что был на обложке «Muscle & Fitness». Я назвал его дешёвым фотографом.

– Мда. Неудивительно, что он был так груб с тобой.

Я вспомнил спокойное выражение его лица.

– Да нет же. Не думаю, что мои слова задели его. Его раздражало, что я такой скучный.

Она прижала кулачок к груди.

– Валер, ты совсем не скучный.

Я закрыл альбом.

– По сравнению с ним – даже очень. Он лучший в своём деле.

– И что? А ты - в своём.

Я удивлённо уставился на неё. А ведь она права. Как я мог забыть?

– Ты слишком плохого мнения о себе, Валерка.

Зная наизусть, что она скажет дальше, я откинулся на спинку дивана.

– Уже не важно. Дэна я упустил.

На лице Лизы появилась хитрая ухмылка, которая ещё с детства означала, что нас ждут проблемы.

– Может и нет.

– Ничего не хочу слышать. – Сестре всегда удавалось выкрутиться, в то время, как я получал по полной программе, чтобы мы ни делали.

– Тимка будет на конференции всю неделю, – будто не слыша меня, продолжила она, покручивая обручальное кольцо, – а у меня как раз два билета на выставку в пятницу. На выставку работ Дениса Садова. Первую за несколько лет.

Я вскочил.

– Правда?

Она кивнула.

– Официальный приём. Хочешь пойти?

Здравый смысл твердил, что надо ответить отказом, но я был словно одержим.

– Я ведь хорош в смокинге, да?

– Ну не знаю. Ты ведь мой брат.

Я искренне улыбнулся впервые за неделю. Не нужно было спрашивать. Даже Дэн сказал, что у меня отличное тело. А вся моя одежда сшита так, чтобы сделать из меня совершенство.

Третий шанс увидеть Дениса Садова. Может, в этот раз мне удастся очаровать его.

Я стоял на тротуаре перед картинной галереей и не мог и шагу ступить.

– Пойдём, Валерка, с каких это пор ты стал пугливым цыплёнком?

Я, сощурившись, посмотрел на сестру. Я вешу в три раза больше неё, а она до сих пор не боится издеваться надо мной.

Лиза невинно улыбнулась и, взяв меня под руку, направилась к входу. Выставка была пафосной, хотя этого стоило ожидать. Фотографии разных размеров были развешены на серых стенах и подсвечены. Почти все снимки были чёрно-белыми, и только некоторые – цветными, яркими пятнами в экспозиции.

Вокруг было много красивых людей, большинство – в чёрных или в тёмных нарядах.

Лиза оделась во всё красное. Открытое вечернее платье обтягивало её тело, удачно оттеняя тёмные волосы. Все в галерее оглядывались на неё, и я не мог осуждать их за это. Когда-то сестра выиграла конкурс «Мисс Санкт-Петербург», и сегодня она была всё так же божественно красива.

Я тоже выделялся из толпы. На фоне меня все казались лилипутами. Классический чёрный смокинг сочетался с моими тёмными волосами и глазами. Во всяком случае, я так думал.

– Валера Русик.

Я замер от этого мягкого, томного голоса, который слышал лишь дважды, но мог узнать где угодно.

Лиза тихонько пихнула меня локтем под рёбра и прошептала:

– Дыши.

Последовав её совету, я повернулся.

Передо мной предстал Денис Садов, и взгляд его был направлен прямо на меня. Как и большинство мужчин в зале, он был одет в чёрный смокинг, но бабочка была развязана и висела на шее тёмной лентой, а две верхние пуговицы рубашки были расстёгнуты. У талии болтался чехол для камеры, а на ногах были поношенные кеды, будто только их и следовало одевать под смокинг.

Он выглядел потрясающе, и все заготовленные темы для разговора вылетели из моей головы.

К счастью, со мной была сестрёнка. Она протянула ему руку:

– Господин Садов. Такая честь побывать на вашей выставке. Я лет десять пыталась достать билеты.

Он перевёл взгляд на неё и тепло улыбнулся.

– Вы моя поклонница?

– О да. Видели бы вы мой альбом с вырезками.

Он засмеялся.

– Как вас зовут?

– Лиза. Елизавета Русик.

Дэн взглянул на её кольцо, а затем – на меня.

– Супруга?

Наконец, ко мне вернулся дар речи, хоть голос оставался хриплым:

– Нет. Сестра. Она оставила девичью фамилию, хотя Тима, её муж, не очень...

Лиза пнула меня по ноге, пытаясь прервать моё бормотание.

– Ясно, – Дэн отвернулся к ней. – Интересное имя и фамилия. Вы ведь не русские?

– Поляки, – она погладила меня по руке, – наши предки были из Польши. Они перебрались в Петербург ещё когда Польша была в составе Российской Империи.

Слава Богу, она не вдавалась в подробности.

Дэн не отрывал от неё взгляда.

– Кто вы по профессии?

– Нейрохирург.

Он улыбнулся и приблизился к ней.

– Весёлая, умная, – он ласкал её взглядом, – и красивая. Надеюсь, вы позволите мне как-нибудь сделать пару снимков.

Во мне всё всколыхнулось. Лизу? Он хочет сфотографировать Лизу?

Её глаза округлились от удивления.

– Правда?

– Конечно, – он склонился к ней. – Я вижу жизнь в вашем лице. Вы прекрасно выглядите.

Пора убираться отсюда. Кажется, тело уже пошло на поводу у эмоций, но сознание отключилось, и я не мог ни пошевелиться, ни сказать хоть слова.

– Дэн! – В нашу сторону, взволнованно оглядывая Дэна, спешил щуплый коротышка. – Ради Бога, Дэн! Неужели ты не можешь оставить камеру хоть на минуту?

Мужчина потянулся к фотоаппарату, но Дэн, всё ещё улыбаясь, перехватил его руку.

– Никогда не притрагивайся к моей камере. Понятно?

Тот сглотнул и кивнул в ответ. Дэн обнял его за плечи.

– Лиза, Валера, это Кирилл, мой менеджер. Парень нервный, но хороший. – Дэн посмотрел на него сверху вниз. – Кирилл, покажи даме выставку, пусть она выберет снимок, а ты его ей подаришь.

Кирилл покраснел и забубнил, словно у него вскоре случится инсульт. Хорошо, что это по части Лизы.

– По... подарить?

– Да, подарить.

Лиза с благоговением уставилась на Дэна.

– Да ладно. Настоящий Денис Садов.

Он улыбнулся:

– Считайте это взяткой. Фото в обмен на день съёмок.

Лиза подхватила Кирилла под руку.

– Договорились, – крикнула она, утаскивая менеджера к экспонатам.

Мы с Дэном остались стоять посреди галереи. Вдвоём. Я словно врос в пол.

Пришлось, прочистив горло, завести разговор:

– Слышал, это твоя первая выставка за последние годы.

– Меня не было в городе, я вообще не задерживаюсь на одном месте надолго. А вот теперь решил пустить корни.

Хотелось спросить, где он хочет осесть, но я решил увести разговор в более безопасное русло.

– Полно людей. Ты волнуешься?

Взглянув на меня, он пожал плечами.

– Мне до безумия скучно. И всё же твоя сестра оживила обстановку.

Я вздрогнул. Дэн тихо спросил:

– Что ты здесь делаешь?

– Моя сестра без ума от тебя, а её мужа нет в городе...

– А можно правду?

Засунув руки в карманы, я опустил взгляд.

– Я не знал, кто ты. Хотел снова тебя увидеть.

– Потому что я знаменит?

– Нет. Потому что я не мог не прийти.

Сократив расстояние между нами, он поймал мой взгляд кофейными глазами.

– Тогда почему ты ушёл во вторник?

Я непонимающе нахмурился.

– Ты велел мне уйти.

– А ты хотел уйти?

Я неуверенно ответил:

– Нет.

– Тогда почему ты не попытался остаться?

Его вопрос ошеломил меня, также как и мой ответ:

– А почему ты не попытался меня вернуть?

Дэн улыбнулся.

– Я бы глотнул свежего воздуха, – он выпрямился, потянулся и направился к выходу.

Когда я не сдвинулся с места, он бросил через плечо:

– Ты идёшь?

Внезапно почувствовав себя полностью опустошённым, я поплёлся за ним.

Дэн упал на скамейку возле галереи и откинул голову.

– Я бы сейчас не отказался от сигаретки.

Я неуклюже остановился перед ним.

– Ты куришь?

– Уже нет. И тебе не советую.

Я тихо засмеялся.

Сев прямо, он смотрел на меня, пока я не успокоился.

– Иди сюда, Валера.

Я подсел к нему.

– Ты из тех парней? – спросил он, глядя мне в глаза.

– Каких парней?

– Ну которым всё время надо давать указания. Тебе нужно, чтобы тобой руководили?

Я потрясённо отодвинулся на другой конец скамьи.

– Нет... Мне не нужно... Я не... – Согнувшись, я запустил пальцы в волосы. – Чёрт. Не понимаю, почему веду себя так рядом с тобой.

Он засмеялся, и ночную темноту разорвала вспышка света.

Я резко выпрямился и моргнул пару раз.

– Ты только что...

Он снова нажал на спуск, ослепив меня на доли секунды.

– Прекрати.

– Прекратить? – он отвёл камеру от лица так, чтобы я мог видеть его улыбку. – Разве не этого ты хотел?

Я замер, вцепившись в край скамейки и уставившись в темноту.

– Этого.

– Зачем?

– Я говорил тебе.

– Скажи ещё.

Ещё? Это значило, что мне придётся во всём разобраться, а мне не нравилось даже думать об этом. Но я понимал, что это мой последний шанс завязать отношения с Дэном, иначе он уйдёт из моей жизни навсегда.

– У меня отличное тело.

– Я заметил.

Я посмотрел на Дэна.

– Правда?

Ещё одна вспышка ослепила меня, и я раздражённо потёр глаза.

– Чёрт, Дэн, убери эту штуку!

Его дразнящий тон не поднимал мне настроение.

– Рассказывай. Скоро ты перестанешь её замечать.

Я бросил на него грозный взгляд и откинулся на скамейку, всматриваясь в темноту улицы.

– Я не слишком весёлый, не слишком умный, не слишком талантливый. Кажется... кажется, я просто тело, которое ходит и позирует. Не думаю, что так было всегда. И я надеялся, что ты поможешь мне вспомнить.

Вспышка мелькнула снова, но на этот раз я уже был готов к тихому щелчку камеры и жужжанию плёнки.

– Тебе нравится, как ты сейчас выглядишь?

Я сложил руки, и Дэн снова нажал на спуск.

– О да. Мне нравится быть большим.

– Почему?

Я усмехнулся и снова услышал щелчок и жужжание.

– Думаю, я всегда старался сделать так, чтобы меня заметили.

– Поэтому ты так усердно работал?

– Когда мы были детьми, все любовались только Лизой. Она была милой, умной, занималась в кружках. Её все обожали. У меня были хорошие оценки, но не выше средних. Я был тощим и неуклюжим. В средней школе я весь покрылся прыщами, которые прошли только в старших классах.

Щёлк. Вжик.

– Ты чувствовал себя невидимкой?

– Я был невидимкой. Я ни в чём не мог сравниться с Лизой. Даже моё имя не было таким интересным, как её.

Щёлк. Вжик.

– У тебя были друзья?

– Да нет. К нам приходили ребята, но только чтобы взглянуть на сестру.

– Ты ревновал к ней?

Я закрыл глаза.

– О, Господи, да. Пойми меня правильно, я люблю Лизу. И не то, чтобы она всё это делала специально. Нет, она просто не могла не быть совершенством. Поэтому я должен был найти способ, свою нишу, где я бы был один. Бодибилдинг оказался тем, что нужно, и на время исправил ситуацию.

– То есть это больше не помогает?

– Бодибилдинг поддерживает меня, и я буду заниматься им, сколько смогу. Но мне нужно что-то... я не знаю что.

– Твоё фото в моей галерее?

– Нет, не это.

– Извинение от семьи?

Я усмехнулся:

– Нет. – Заметив тишину, я посмотрел на Дэна. – Когда ты прекратил снимать?

Он улыбнулся, и я впервые ощутил его теплоту.

– Я же говорил, что ты перестанешь замечать вспышку.

Дэн снова сделал снимок: я смотрел прямо в объектив.

– Я не трачу плёнку?

Щёлк. Вжик.

– Сегодня ты стоишь каждого кадра.

Я почувствовал, что краснею, но не отвёл взгляда от камеры.

– Ты меня смущаешь.

– Почему?

– Не знаю. Я давно перестал стесняться, но рядом с тобой чувствую себя идиотом.

– Тебе это нравится?

Я опустил взгляд.

– Обычно да. Но ты меня почти убил, когда попросил Лизу сняться для тебя.

– Но сейчас я фотографирую тебя.

Мои губы тронула лёгкая улыбка.

– Ага.

– Хочешь поехать ко мне, Валера?

Я вскинул голову.

Свет. Щёлк. Вжик.

Я сжал кулаки.

– Жестоко так поступать, только чтобы сделать грёбаную фотографию.

Дэн показался из-за камеры.

– Я спросил тебя не ради фотографии. Я действительно приглашаю тебя к себе.

Я запутался в Дэне. Боясь, что тщетно надеюсь на то, чего хотел ещё с нашей первой встречи в парке, я осторожно сказал:

– Не думаю, что смогу снова позировать тебе в студии.

Он убрал камеру в чехол.

– Я хочу тебя видеть не в студии, а в своей постели.

Мои руки разжались.

– Сейчас?

– Сейчас.

Будучи неуверенным, что готов к такому повороту событий, я начал искать оправдания:

– Я должен убедиться, что сестра спокойно доберётся до дома.

– Я скажу Кириллу, чтобы он отвёз её. С ним она будет, как за каменной стеной.

– За каменной стеной? Последний раз я слышал эту фразу от бабушки, когда...

– Поцелуй меня, Валера.

По телу прошла лёгкая дрожь. Я прерывисто вздохнул и, медленно придвинувшись к нему, склонил голову и прижался к губам.

Это было похоже на фотовспышку. Сильную. Яркую. Ослепляющую. Пришлось закрыть глаза, чтобы после такого выжить. На его губах остался вкус шампанского, оттенявший головокружительный поток эмоций. А потом я почувствовал, как его пальцы ласкают мой затылок. Это было уже слишком, и я громко застонал. Прикусив моё ухо, Дэн осторожно отстранился.

– И всё же ты один из тех парней.

– Нет. Наверное. Вот чёрт! – Я покрывал его щёку нетерпеливыми поцелуями. – Даже если так, то только с тобой.

– Что во мне особенного?

Притянув Дэна, я провёл рукой по его бедру.

– Ты заставляешь моё сердце биться чаще.

Дэн встал, оставив меня непонимающе смотреть на него. Мне было холодно и неуютно, в голове кружились сотни незаданных вопросов. Проведя ладонью по волосам, он протянул мне руку.

– Пойдём ко мне, Валерка.

Кажется, его глаза, или голос, или поцелуй наложили на меня заклятье. Я взял его руку и встал рядом, возвышаясь над ним.

– Хорошо.

На его лице появилась лёгкая улыбка.

– Ты интересный человек, Валера Русик. Я надеялся, что ты наконец-то позволишь мне это увидеть.

Он направился прочь, и я поспешил за ним.

– Я... я хочу, чтобы ты увидел больше.

– Отлично, как раз это я и намерен сделать.

Поездка в такси с Дэном была... дурманящей и мучительной. Едва мы сели в машину, он замолчал и уставился в окно.

Он что, передумал? Почему он ничего не говорит? Я снова почувствовал себя пустышкой, прямо как в тот день в парке.

Я поёрзал, открыл рот, захлопнул его и снова поёрзал.

– Жаждешь светской беседы, Валерка? – спросил Дэн, не отрывая взгляда от окна.

Его лицо, скрытое тенью, освещалось каждый раз, когда мы проезжали под уличными фонарями. Мне стало легче, когда он заговорил, но гордость не позволила признаться в этом.

– Нет.

На лице Дэна появилась едва заметная улыбка.

– Какую музыку ты слушаешь?

Я понимал, что он меня дразнит, но всё равно ответил:

– Чаще всего рок. Хотя я тут видел одного парня по телевизору, у него такой сильный низкий голос. Он пел по-итальянски. И он слепой. Жаль, я не запомнил его имени.

– Андреа Бочелли?

Что-то внутри отозвалось.

– Кажется да. Он тебе нравится?

– У меня есть почти все его диски. Если хочешь, поставлю, когда приедем.

Мысль о том, что случится в скором времени, выбивала все остальные из моей головы.

– Ты уже возбуждён?

Да уж, Дэн не облегчал ситуацию. На самом деле, он явно наслаждался моей растерянностью.

– Да.

Он помолчал пару минут, а затем спросил уже серьёзнее:

– Ты хоть раз в жизни просто брал то, что хочешь?

Его вопрос потряс меня, и я бросился защищаться:

– Знаешь, когда я был ребёнком, меня часто ни во что не ставили. Ты не можешь обвинять меня в том, что я отношусь к людям иначе.

Он не ответил, и я решил, что упустил свой последний шанс.

– Это разные вещи. Быть настойчивым и плевать на других – не одно и то же.

Что ему от меня надо?

– Я настойчивый.

– Ты снимался для многих журналов?

Я не знал, как реагировать на резкие смены темы разговора. А Дэн всё смотрел в это проклятое окно.

– Почти для всех крупных изданий по фитнесу.

– И фотографы говорили тебе, как встать, что изобразить, как нагнуться? Они обращались с тобой, как с куклой?

Меня удивило возмущение в его голосе.

– Да, но так работает этот бизнес.

Дэн застыл.

– От таких фотосессий люди блекнут. Когда мы встретились в парке, от тебя ничего не осталось, кроме той маленькой искры гнева. Я попытался разжечь её, когда ты пришёл ко мне, но ты сбежал. В конечном счёте, я решил, что ты действительно пустой.

Я шёпотом спросил:

– А сегодня?

– Сегодня ты был живым. Я боялся, что это иллюзия, что ты лишь отражаешь сестру. – Напряжение стало его отпускать. – Поэтому я хотел остаться с тобой наедине. И рад, что у меня это получилось.

Я всё ещё не понимал, чего он хочет, но знал, чего хочу я. Придвинувшись к нему, я вытянув руку за его спиной, попытался поймать его взгляд.

– Почему ты не смотришь на меня?

Он ухмыльнулся.

– Если я это сделаю, мы, скорее всего, будем трахаться на заднем сидении этого такси.

То, что он был возбуждён, как и я, окрыляло, но я не стал заставлять его взглянуть на меня. Вместо этого я прижался к Дэну всем телом и склонил голову. Каштановые волосы щекотали кожу, когда я вдыхал его аромат. Он пах свежестью, словно скошенная трава или молодая листва, наполнял энергией и жизнью.

Я тронул губами его висок, а потом лизнул мочку уха. Дэн глубоко вздохнул, отчего я улыбнулся. Он откинул голову и закрыл глаза, разрешая целовать себя.

Я уже почти пробрался в его брюки, когда такси остановилось. Дэн вылез из машины, расплатился и пошёл к дому, не глядя, иду ли я следом. Но, конечно, я шёл за ним, и в этот раз молчание не было неловким.

Отперев дверь, он вошёл внутрь. Наблюдая, как он снимает с шеи камеру и осторожно кладёт её на стол у стены, я закрыл за собой дверь.

– Раздевайся.

Мне не нужно было повторять, я быстро скинул пиджак и развязал галстук. Стоя спиной ко мне, Дэн снял смокинг и бросил его на пол. Потом, ухватив рубашку между лопаток, стянул её через голову.

Мои руки замерли на ширинке, когда я увидел, как двигаются мускулы под его кожей. Я не ожидал, что он такой подтянутый. У него оказалось крепкое точёное тело, какого не добьёшься тренировками в спортзале. Оно было развито неравномерно – правая сторона немного сильнее левой – но я сомневаюсь, что Дэна это заботило.

Как и меня.

Он повернулся, и я стянул брюки со своих накачанных ног, пока он шёл ко мне через комнату. Я хотел показать ему свои мышцы – лучшее, что у меня есть.

Дэн, не отрывая взгляда от моих глаз, провёл рукой по моей шее и притянул к своим губам. В мозгу снова произошёл взрыв, искрами рассыпаясь по всему телу и освещая меня изнутри. Его мягкие губы скользили по моим, лаская, подчиняя, оставляя свой вкус навсегда. Когда Дэн отстранился, я мог лишь потрясённо смотреть на него. Большинство из тех, с кем я встречался, сразу накидывались на мускулы. Я не был готов к такому крышесносному поцелую.

Дэн засмеялся.

– Жаль, что я убрал камеру. Твоё лицо восхитительно, Валерка, – он провёл пальцем по резинке моих боксёров.

Сбросив их, я предстал перед ним полностью обнажённым в ожидании реакции. Его внимательный взгляд прошёл по моей груди, прессу, задержался на члене, продолжил спускаться по бёдрам, лодыжкам, ступням. Медленно. Возбуждая. Дразня. Когда он вернулся к моим глазам, я уже был до боли твёрд и жаждал прикосновений.

– У тебя действительно сказочное тело, – тихо произнёс он.

Я наклонился, чтобы расстегнуть его брюки. В спешке я порвал ткань.

– Чёрт!

Он подался вперёд, нежно целуя меня в плечо.

– Ничего страшного. Терпеть не могу этот пингвиний наряд.

Слегка умерив пыл, я снял с него брюки, а затем боксёры. Моё внимание привлёк неровный шрам на бедре, и я провёл по нему пальцем.

– Откуда это?

– Попался, когда рухнули Башни.

– Ты снимал?

– Ага.

Я поднялся, внимательно осматривая его тело. Поперёк живота был ещё один шрам.

– А этот?

– Во время урагана порезало осколком стекла.

Нахмурившись, я выпрямился и дотронулся до круглой отметки на плече.

– Это?

– Делал репортаж о восстании на Ближнем Востоке. Вернулся домой с сувениром.

Я погладил шрам, затем провёл пальцами по его лицу.

– У тебя опасная жизнь.

– Теперь уже нет. – Он поцеловал мою грудь, обвёл языком вокруг соска. – Сейчас я предпочитаю мирные события и счастливых людей.

Дышать становилось трудно, и я провёл руками по его спине, чувствуя, как напряжены мышцы под ладонями.

– Успокоился?

Пальцы, сомкнувшись на моём члене, огладили его по всей длине.

– Меня нелегко успокоить, Валерка.

Моё тело содрогнулось от удовольствия с такой силой, что Дэн отшатнулся.

– Прости, – сказал я, тяжело дыша, – иногда я слегка...

– Не извиняйся, – он улыбнулся, прижав ладонь к моей груди. Легко подтолкнув, он направил меня к кровати. Я упал на матрас, а Дэн устроился у меня между бёдер.

– Не сдерживай себя.

Я схватил его, затаскивая на себя. Он был лёгким, но твёрдым и горячим. Я крепко обнял его.

Дэн, засмеявшись, поцеловал меня в лоб, затем в переносицу. Он провёл руками по бицепсам, и я напряг мышцы, наполняя его ладони. Он нашёл мои губы, скользнув своим телом по моему. Меня снова тряхнуло.

– Знаешь, когда ты на взводе, ты похож на землетрясение.

Я накрыл ладонями его ягодицы, поглаживая и сжимая их.

– Никто такого раньше не говорил, так что это всё ты.

Я стал направлять его, безумно желая почувствовать, как его член прижимается к моему. Дэн с шумом втянул воздух, позволяя мне контролировать ситуацию.

– Как хорошо.

В ответ я лишь застонал. Он прижался губами к моей шее.

– Хочу войти в тебя.

– Я тоже этого хочу.

Я почувствовал, как он улыбнулся, а затем прикусил мою разгорячённую кожу.

– Тогда ослабь свою мёртвую хватку, чтобы я смог взять презерватив.

Я неохотно опустил руки. Он соскользнул с меня и, достав из тумбочки блестящий пакетик, надорвал его. Я сел и притянул Дэна к себе на колени. Забрав презерватив, я провёл ладонью по его твёрдому исчерченному венами члену и надел резинку. Опустив голову, я просунул руки под задницу Дэна и приподнял его бёдра к своим губам. Он вцепился мне в плечи, пытаясь удержать равновесие, пальцы впились в кожу.

Я нежно поцеловал головку; она пульсировала, приглашая меня к дальнейшим действиям. Я уткнулся носом в пах, вдыхая мускусный запах, и потёрся щекой о член.

Дэн тихо застонал: никаких умных слов, никаких насмешек. Широко открыв рот, я одним движением заглотил его до самого горла. Дэн подался вперёд, зарываясь лицом в мои волосы, когда мой язык дотронулся до него. Я ласкал его до тех пор, пока он весь не был в моей слюне, и трясло уже не только меня. Затем я уложил его на кровать и перевернулся на спину, раскинув бёдра.

– Я ещё никогда не был снизу.

Дэн, затаив дыхание, навалился на мои согнутые ноги.

– Ты сегодня кладезь неожиданностей.

С тех пор, как он заинтересовался мной, его поддразнивания ещё не действовали на меня так сильно. Я обхватил его ногами.

– Трахни меня.

Дэн ухмыльнулся, легко проведя пальцами по линии между моих ягодиц, затем стал поглаживать анус. Мышцы сжались, стараясь затянуть его глубже. Дэн продолжал гладить тугую кожу, проникая в меня, лаская мой вход, пока всё тело не стало выгибаться от каждого прикосновения.

Когда палец исчез, я чуть не захныкал. Но его место заняло кое-что более приятное.

Головка, нажав, осторожно проникла внутрь. Я затаил дыхание, моё нетерпеливое тело жадно поглотило Дэна.

– Такой узкий, – пробормотал он, сводя меня с ума своей медлительностью. Не в силах этого выносить, я упёрся пятками в его ягодицы и подтолкнул. Его глаза распахнулись от удивления, затем он провёл по каплевидной мышце на моём бедре. Я удерживал его, привыкая к новому ощущению заполненности. Я даже не чувствовал особого дискомфорта, потому что видел, что он наслаждается мной так же, как и я им.

Наконец, я расслабился, желая продолжения.

Дэн подался вперёд, одной рукой сжимая и поглаживая мою грудь, другой – лаская мой до боли напряжённый член. Он начал двигаться, врываясь в меня снова и снова. Мне безумно хотелось закрыть глаза, но тогда я не смог бы видеть его.

Мои руки блуждали по его телу – по груди, плечам, животу – и мне этого было мало. Его кожа заблестела, дыхание стало резким и прерывистым, но улыбка так и не покинула губ, толчки не потеряли силы, а рука не оставила мой член. Мои яички поджались, по телу словно прошёл разряд такой силы, что затряслась кровать.

Сдерживаемое желание, которое копилось с нашей первой встречи, вырвалось из меня. Я раз за разом изливался на грудь горячими белыми каплями, а член Дэна пульсировал во мне, и я чувствовал, как его сперма наполняет презерватив.

Дэн, дрожа, упал на меня. На минуту я потерялся в оргазме, и сейчас наслаждался навалившейся слабостью. Я обнял его и вслушался, как его сердце вторит моему.

Кажется, прошёл не один час, прежде чем Дэн пошевелился и поднял голову. Открыв рот, я удивлённо взглянул на него.

Я видел своё отражение в его глазах.

Он запустил длинные пальцы в мои волосы.

– Как бы мы сейчас в кадре смотрелись.

Поглаживая спину Дэна, я обхватил его ногами.

– Только попробуй встать с постели за своей проклятой камерой.

Он улыбнулся и нежно поцеловал меня.

– Даже не думал.

Просыпаясь, я чувствовал, что комната уже заполнена светом утреннего солнца, а на бёдра накинута простынь. Я уже собирался открыть глаза, когда услышал хриплый голос Дэна над ухом:

– Я собираюсь сделать отличный кадр, так что не бесись, когда отойдёшь от вспышки.

Я приподнял веки, услышав знакомые щелчок и жужжание.

– Всё?

– Ага.

Моргнув пару раз, я сфокусировал взгляд на Дэне. Он уже оделся в выцветшую футболку с «Van Halen» и джинсы.

Ван Хэйлен. Да, я по уши влюбился в Дениса Садова.

Он сидел на матрасе, скрестив ноги, и перематывал плёнку в фотоаппарате.

Я поднялся и слегка похлопал себя по щекам, чтобы окончательно проснуться.

– А почему ты не пользуешься цифровой камерой?

– Слишком автоматизировано. Мне нравится процесс, то, как раньше делали фотографии.

– Процесс?

– Замерять свет, выставлять скорость затвора, вручную настраивать объектив. Мне нравится брать непроявленную плёнку и что-то создавать из неё. – Задумавшись, он нахмурился. – Есть что-то неправильное в том, чтобы раскладывать человека на пиксели. Конечный результат – видение машины, а в ней меньше интимности, меньше души. Не получается увидеть истинный сюжет.

Мне было приятно слушать, как он рассказывает о своём увлечении.

– Ты считаешь, что смог увидеть меня?

Он улыбнулся и открыл камеру.

– Хочешь посмотреть на то, что увидел я? – спросил он, вытаскивая кассету.

Я уже мельком видел это ночью, но мне хотелось ещё.

– Да.

Дэн соскочил с кровати и направился в тёмную комнату.

– Тогда пошли.

Я зевнул, потянулся и последовал за ним.

– Закрой дверь.

Я исполнил указание, наблюдая за тем, как он выставляет оборудование. Я обошёл стол в центре комнаты, подныривая под тонкие бельевые верёвки, и заглянул Дэну через плечо. Маленькая металлическая катушка, небольшой стальной лоток, какая-то крышка, и штука, похожая на небольшую открывалку. Он установил их в ряд, поместив плёнку в начало.

– Готов?

– Конечно. – Я никогда не видел, как проявляют плёнку, и очень хотел посмотреть.

Дэн, дотянувшись до выключателя, погрузил комнату в темноту.

– Какого чёрта!

– Только не говори, что боишься темноты.

– Нет, но мог бы и предупредить.

Он засмеялся.

– Можешь держаться за моё плечо, если так тебе будет легче, только не тряси меня.

Я всё ещё злился и готов был прибить его. Но потом, протянув руку, я нашёл в темноте его спину, поднялся по ней пальцами и вцепился в плечо.

– Зачем такая кромешная тьма?

Я почувствовал, как двигается его рука, а затем что-то открывается. Наверное, кассета с плёнкой.

– Первая стадия должна проходить в полной темноте.

– Я думал, можно пользоваться специальными фонарями.

– Красная лампа. Скоро я её включу. Но непроявленная плёнка очень чувствительна, даже к ней.

Послышался странный звук.

– Что ты делаешь?

– Накручиваю негатив на спираль.

Лязг металла о металл.

– А теперь?

– Вставляю спираль в фотобачок.

Пару секунд стояла тишина, и я сжал его плечо.

– А сейчас?

– Закрываю бачок и включаю красную лампу.

Я зажмурился. Когда глаза привыкли к свету, я уставился на Дэна.

– Ты подлый сукин сын.

Он ухмыльнулся, снял мою руку с плеча и поцеловал ладонь.

– Но, на твоё счастье, чертовски привлекательный.

– Спасибо.

Он достал с полки несколько бутылок.

– А что ты сейчас делаешь?

Дэн, открыв специальное отверстие, приставил горлышко к бочку.

– Вливаю буру.

– Буру?

– Проявитель.

– А-а-а.

Закрыв крышечку, он стал переворачивать ёмкость плавными движениями, затем постучал ей по столу и поставил на поверхность.

– Что ты...

– Чтобы всё получилось удачно, плёнка должна дойти до нужного состояния, – он посмотрел на меня, в уголках глаз собрались морщинки. – Как мы с тобой.

Я попытался засунуть руки в карманы и вдруг понял, что на мне ничего нет.

– По-моему, только меня доводили до нужного состояния.

– Ошибаешься.

– Что...

Он взял фотобачок, снова попереворачивал его и постучал им по столу. Я понял намёк и закрыл рот.

Дэн смотрел на меня, повторяя этот «ритуал» по одному ему известному расписанию. Затем, слив «буру», добавил в бачок воды и каких-то реактивов. Тоже чтобы довести до нужного состояния.

Я чувствовал себя фотоплёнкой.

Снова слив раствор, он заменил его другим.

– Это фиксаж, – сказал он, видя недовольное выражение моего лица. – Я действительно зацепил тебя тогда в парке?

Я скрестил руки на груди.

– Ну да, а фотосессия была полным кошмаром.

Он засмеялся.

– С эстетической точки зрения, ты самый красивый мужчина из всех, что я видел.

Трудно злиться, когда он говорит такое.

– Правда?

– Но мне нужно больше. И на фото, и в постели. Видеть, что ты так близок к тому, что мне нужно, и не иметь возможности достучаться до тебя, было мукой.

И снова мне было нечего сказать.

Дэн отвернулся, слил раствор и снял крышку с фотобачка. Поставив его в раковину, он открыл кран и, наклонившись, стал следить за водой.

– Думаю, получатся хорошие снимки. Там есть четыре, которые я очень хочу показать тебе.

Мне не понравился его тон. Никаких заигрываний и поддразниваний. Лишь мимолётное ощущение чего-то, что я не мог понять.

– Хорошо.

Я молча наблюдал за ним. Дэн наполнил бачок каким-то раствором, ненадолго погрузил туда плёнку и снова промыл её. Через пару минут он вытащил спираль, размотал негативы и аккуратно повесил на верёвку.

– Ты всё? – спросил я, глядя на длинную влажную ленту.

– Да, теперь надо дать ей высохнуть, а потом сделаем снимки.

– А сколько плёнка будет сохнуть?

– Где-то час.

– Час?

Дэн улыбнулся.

– Тебе надо всё и сразу. Это мило.

Я почувствовал, что краснею.

– Никто никогда не называл меня милым, даже когда я был ребёнком.

– Тебе понравилось, что я так сказал?

У меня дрогнули губы, и я наклонился, чтобы поцеловать его. Дэн отпрянул.

– Тебя снова затрясёт, а нежная атмосфера этой комнаты не выдержит такого.

Я удивлённо замер.

– Тогда в постель?

– Вообще-то, – он запустил пальцы в волосы, – я бы позавтракал. А ты?

Прежде чем я успел ответить, он вышел из комнаты.

Что происходит?

Поспешив за ним, я ударился о ножку кровати. Услышав мой рёв, Дэн резко обернулся.

– Чёрт, Дэн, – я прыгал на одной ноге, потирая другую, – неужели ты не можешь позволить себе квартиру побольше?

В одно мгновение он оказался рядом и, надавив мне на плечи, усадил на кровать. Он опустился передо мной на корточки и положил мою ногу к себе на колени.

– Тише, дай посмотрю.

Его ладонь скользила по пульсирующей голени, успокаивая боль. Было странно, что обо мне так заботится человек, уступающий мне в размерах. Я не знал, что делать с его нежностью, поэтому огрызнулся:

– Я серьёзно. Неужели гонораров знаменитого фотографа хватает только на это?

Он продолжал поглаживать меня.

– Во-первых, я не виноват, что ты такой большой и неуклюжий.

– Неуклюжий?

– Во-вторых, я много путешествую, и мне нужно лишь место, куда можно бросить вещи. Но раз я планирую здесь жить, то, пожалуй, надо найти местечко попросторнее.

Моя решительность вмиг исчезла. Вчера в галерее он говорил, что подумывает остаться в городе.

– И куда бы ты хотел переехать?

Он пожал плечами и принялся массировать мою ногу двумя руками.

– Не знаю. Я занимал эту квартиру большую часть своей взрослой жизни. А ты где обитаешь?

– На Гражданке.

– Там много фитнес-клубов.

В ответ на тепло его прикосновений и вновь оживший интерес ко мне я улыбнулся.

– Да, один из них принадлежит мне.

Вскинув голову, он внимательно посмотрел на меня.

– Серьёзно?

Я кивнул.

– Могу дать тебе клубную карту, если хочешь. В обмен на фотографии.

Руки замерли, и Дэн опустил мою ногу с колен.

– Я подумаю, – он встал. – Ты, наверно, на строгой диете? Хлопья из цельного зерна подойдут?

Я не хотел, чтобы он убирал руки, но не мог придумать причины, чтобы удержать его.

– Конечно. – Обычно на завтрак у меня кое-что посерьёзнее миски хлопьев, но не думаю, что ему нужно знать, что я ем, как медведь после спячки.

Дэн вышел, оставив меня на кровати.

– Я всё приготовлю, а ты пока одевайся.

Одеваться?

– Спасибо.

Я отыскал взглядом свои боксёры в изножье кровати, но даже не пошевелился, чтобы одеть их. Дэн был таким нежным минуту назад, а сейчас снова отстранился. Я совершенно не понимал его, и это выводило меня из себя.

Чего он хочет?

...– Зачем ты посадил меня в угол?

Дэн пинцетом вытаскивал фотографию из ванночки.

– Никто тебя не сажал, – ответил он, прикрепляя снимок к верёвке. – Я попросил, ты послушался.

Вот ублюдок. И ведь он это знает.

– Тогда зачем ты попросил меня сюда сесть?

Он выключил красную лампу и зажёг верхний свет.

– Потому что не хотел, чтобы ты видел их прежде, чем я удостоверюсь, что всё вышло удачно. Теперь можешь взглянуть.

Дэн умел видеть истину в человеке и выражать её в фотографии. Готов ли я к этому?

Он склонил голову.

– Ну?

Я медленно, неуверенно поднялся и пересёк комнату. У меня челюсть отвисла, когда я увидел чёрно-белые снимки, висевшие в ряд.

– Ух ты.

– Получилось даже лучше, чем я ожидал.

На трёх снимках я сидел на скамейке у галереи. Первый, где я спрятал лицо в ладони, показывал мою растерянность и смущение, на втором я всматривался в темноту улицы. Мой взгляд был устремлён в пустоту, и в глазах отражалась грусть. Третий явно был сделан после того, как Дэн позвал меня к себе, потому что на нём я выглядел удивлённым, возбуждённым и полным ожиданий. А на четвёртом... Я растянулся на кровати и был спокойным, счастливым и умиротворённым.

Четыре фотографии, которые отразили все эмоции, испытанные мной за последние двадцать четыре часа.

– Спасибо, – тихо сказал я, – ты не представляешь, чего стоят эти снимки. – Я наклонился ближе, стараясь не касаться влажной бумаги. – Это я.

– Да. Потому что здесь ты честен. Во многом неправ, но честен.

Я взглянул на него:

– Неправ. В чём?

Не отрывая взгляда от снимков, он ответил:

– Вчера ты сказал, что ты не умный, не весёлый и не талантливый. Но это неправда. Ты достаточно умён, чтобы осознать проблему в своей жизни и попытаться исправить её. Ты достаточно умён, чтобы вести свои бизнес. – Он улыбнулся. – Ты веселишь меня. Неосознанно, не специально, но ты чертовски смешной.

Я нахмурился, но не стал спорить.

– А талант?

– Думаешь, позировать на сцене и перед камерой может каждый? Спроси тех, кто не занимается этим так часто.

– Я думал, тебе не нравится, что я снимаюсь у таких фотографов.

– Не нравится. Но я уважаю твой труд. – Он повернулся. Его лицо выражало искренность, а глаза – нежность.

– Пообещай мне кое-что.

Всё, что угодно. Интересно, он уже догадывается об этом?

– Что?

– Не позволяй им делать то, что покажется тебе неправильным. Постарайся не потерять себя снова.

На моих губах появилась слабая улыбка.

– Обещаю.

Он ухмыльнулся, обводя рукой снимки.

– Ты запомнил, кто ты?

Я засмеялся и кивнул.

– Когда высохнут, я подпишу их для тебя. Если хочешь сертификат подлинности, поговори с Кириллом. Этим занимается он.

Моё сердце остановилось.

– Стоп. Почему это выглядит словно прощание?

– Потому что это оно и есть, Валера.

Его ответ, такой небрежный и холодный, огорошил меня.

– Но почему?

– Ты хотел, чтобы я тебя сфотографировал, хотел, чтобы я увидел тебя, хотел запомнить, какой ты. Ты получил всё, что желал. Даже переспал со мной. Этого недостаточно?

– Нет, – прошептал я.

Он сделал шаг ко мне.

– Прости, не расслышал.

Это была интрижка на одну ночь. Дэн не собирался продолжать отношения. Он хотел избавиться от меня и жить дальше. Сердце, подгоняемое растекающимся по венам гневом, снова бешено застучало.

– Нет. – Уголок его рта пополз вверх.

– Нет? Тебе мало фотографий? Можешь забрать негативы.

Всё покрылось красной пеленой, я схватил его и припечатал к стене, не давая пошевелиться.

– Дело не в фотографиях.

– Тогда зачем ты просил их сделать?

Я сжал кулаки, схватив его за футболку.

– Да, я хотел эти снимки. Хотел, чтобы ты меня увидел. Хотел помнить. Даже хотел переспать с тобой. Но мне нужно больше.

– Больше чего?

– Тебя, чёрт побери! Мне нужны твои прикосновения, твоё тепло и даже твоё проклятое отношение. Мне нужно, чтобы ты собрал свои шмотки и переехал ко мне!

Дэн протянул руку и погладил меня костяшками по щеке.

– Значит, так ты борешься за меня?

Мой гнев испарился, как только я осознал, что он сделал.

– Сукин ты сын. Это была проверка?

На его губах появилась сводящая с ума улыбка.

– Я бы не назвал это проверкой. Иначе я бы выглядел ублюдком.

Я зарычал и отпустил его.

– Ты и есть ублюдок.

Смеясь, он притянул меня за пояс брюк к себе.

– Очень-очень жаль, что у меня нет с собой камеры.

– Пошёл ты со своей грёбаной камерой...

– Поцелуй меня, Валера.

И я повиновался. Прикосновение отозвалось ещё более яркой, более сильной, более нелогичной любовью. Денис Садов сводил меня с ума.

И этого мне тоже было мало.

Мне бы выше подняться
за крыши,
За осеннее бурое небо;
Улететь
за тобой
только - тише...
А то пульс ускоряется нервно,

А то сердце толкается в рёбра.
Мне бы - раз...
И оглохнуть внезапно,
Чтобы в уши
шуршащей
рекою
Не стремилось ненужное завтра.

Где ты?
Здесь?
Или там, в ярком свете
Притаился невидимой тенью?
Мне бы - вспыхнуть
с тобой
на рассвете
И сбежать неуместной капелью.

Потому что дышать -
Невозможно.
Без тебя воздух стал горькой гарью.
Мне бы - раз...
И в порыве ничтожном
Разлететься дешёвой эмалью

На куски...
Разлететься безмолвно
Не крича,
не рыдая...
Сдаваясь.
За тобой устремляясь покорно
В облака
за тобой
устремляясь.

Улететь, и догнать, дотянуться...
Но - никак.
Я дышу тише, тише...
В тишине так легко обмануться
И поверить,
что пульс мой
ты слышишь.