Последний визит: 2023-03-05 16:55:12
Сейчас не в сети

Тот, кто меня бережёт

Когда братья начинают трахаться – это нереально, потрясающе, просто охуенно. Разом растворяется целая гора скопившегося напряжения, за долгие годы брательники успели изучить друг друга в мельчайших подробностях, а обоюдное понимание, что уже самим сексом они нарушают все возможные запреты, позволяет обойтись без излишней стыдливости, и они идут ва-банк – отрываются по полной - и всё это в сумме даёт просто феерический секс. Первую неделю они почти не вылезают из постели, и к концу их марафона кровать измазана так, что простыни похрустывают - от чего Валера испытывает что-то, смутно напоминающее гордость. Исмаэль кривится и, перед тем как они выбираются, наконец, из мотеля и отправляются на следующую охоту за невинной жертвой, оставляет горничной на чай просто непристойную сумму.

Как бы Валерка ни дразнил Исмаэля всю жизнь - неженка, ханжа, ботаник – в постели тот отрывается на всю катушку. Валера почти завидует – он-то думал, что это он хорош в постели, но Исмаэль - рычащий, пышущий жаром, отдающийся бездумно - готов на всё. Он может сунуть свой язык – и пальцы, и член – всюду, куда только пожелает Валерка; может оттрахать Валеру вдоль и поперёк; под настроение позволит Валере оттрахать его вдоль и поперёк. Кажется, ещё немного – и у Валеры закончатся непристойные предложения. Как будто его вдруг поставили перед шведским столом из всевозможных извращений, которые он всегда хотел попробовать, да ещё в качестве бонуса предложили Исмаэля, которого он, во-первых, любит, в чём никогда не признается вслух, но так оно гораздо приятней; и который, во-вторых, просто до неприличия сексуален. Случается, что Валерка часами просто исследует тело Исми руками и особенно ртом – гладкую кожу, туго обтягивающую тазовые косточки, рельефные мышцы бёдер, ведущие к тяжёлому члену, контуры пресса - о, этот пресс! - и изгиб подтянутой задницы, от одного вида которой рот наполняется слюной. А так как Исмаэль имеет склонность скатываться к невразумительному бормотанию о губах Валеры каждый раз, когда он прикасается к нему ртом, то в итоге довольны все.

И всё же сквозь пелену непрекращающегося кайфа к Валерке, наконец, приходит осознание, что новые предложения всегда исходят от него - с каким бы воодушевлением Исмаэль ни бросался воплощать их в жизнь.

- Чувак, - начинает он однажды днём. Сердце всё ещё бешено колотится после фантастического оргазма, на животе подсыхают брызги спермы. Исми, растянувшись рядом, проводит длинными пальцами по белесым лужицам, слизывает.

- Ммм? – лениво откликается он, не вынимая палец изо рта. Валерка пытается не отвлекаться.

- А тебе не хотелось бы чего-нибудь особенного?

Исмаэль медленно оглядывает Валеру, проводит взглядом от привязанных к спинке кровати запястий, мимо почти уже опавшего члена, устроившегося в изгибе бедра, вниз к раскинутым ногам.

- Думаю, приятель, всё, что мне нужно, у меня здесь, - с ухмылкой сообщает он.

- Ну естественно, - соглашается Валера, - но, я хотел сказать, ты сам никогда ничего не предлагаешь.

- Твоё воображение достаточно плодотворно для нас обоих.

- Ох, да знаю я, что я офигенный, - отмахивается Валерка. – Но должна же у тебя быть какая-нибудь извращённая фантазия, которую мы ещё не претворили в жизнь. Ни за что не поверю, что в твоей огромной голове не заперты какие-нибудь грязные мыслишки.

Исми пожимает плечами – легко и привычно – но в глаза Валере не смотрит, а принимается вместо этого вылизывать сперму из его пупка.

- Это же секс, - бормочет он. – Мне всё нравится.

Его слова отдаются приятной вибрацией в коже, и Валерка, похоже, уже готов ко второму раунду. Он дёргает руками, проверяя прочность узлов, и усмехается. Ко второму раунду этой сессии, разумеется. Первая половина дня подходит к концу - уж конечно, за сегодня они успели больше одного раза.

Валера на время подзабывает об этом разговоре – слишком бурно они трахаются, чтобы волноваться о тайных фантазиях Исмаэля – но порой любопытство пересиливает. Неужели эти фантазии настолько дикие, или мутные, или постыдные, что Исми не хочет их озвучить? Едва ли – Валера сам три дня набирался смелости, чтобы предложить Исми затею с женскими трусиками, а Исмаэль над ним даже не посмеялся – ну, почти – а просто открыл сайт «Victoria’s Secret» и сверкнул глазами. Так что вряд ли Исмаэль боится, что Валера его осудит.

Но ведь у всех есть какая-нибудь извращённая фантазия, да? У некоторых целый ворох, у других парочка, но у всех есть что-то, от чего дыхание учащается, в животе начинает тянуть, а в лицо бросается жар.

Несколько недель спустя у Валеры появляются первые подозрения. Они с Исми сидят в закусочной за угловым столиком. Вокруг царит обычное для этих часов запустение – обед уже закончился, а до вечернего притока посетителей ещё далеко. Несколько завсегдатаев восседают у барной стойки, будто намертво приклеившись задницами к потрескавшимся виниловым сиденьям, но официантки, похоже, уверены, что посетителей нет: одна болтает с поваром, внимание второй полностью поглощено мобильным. Валерка вот уже полчаса безуспешно пытается попросить себе добавки кофе.

- Господи, - ворчит он, - мы тут невидимками стали? Мне что, сползти под стол и начать тебе отсасывать, чтобы на нас обратили внимание?

Исмаэль ничего не отвечает, но по ту сторону стола внезапно повисает такая тишина и неподвижность, что Валерка, прекратив выворачивать шею в сторону официантки-телефономанки, обращает свой взор к Исми. Исмаэль смотрит прямо на него, и в глазах у него жар, который обычно может означать лишь одно - только вот откуда этому взяться в закусочной, за залитым тусклым светом дешёвым пластиковым столом? Валерка хмурится.

- Что я такого сказал?

Исми закусывает губу.

- Что ты...

И рот Валеры растягивается в восторженной улыбке. Он перегибается через столик, и Исмаэль переводит взгляд на его губы, ловит каждое движение, пока Валера говорит.

– Тебе нравится эта мысль? Понравилось бы, если бы я опустился на колени, прямо на пол, покрытый пятнами от кетчупа и засохшей картошкой, расстегнул твою ширинку - сейчас, посреди бела дня, чтобы любой мог зайти и увидеть, какой ты большой мальчик - взял бы у тебя в рот и начал сосать, взял бы до самого горла, чтобы слюна текла, и ты бы орал, как обычно, и все бы знали, как тебе хорошо, и старикам у стойки было бы на что посмотреть, а сучка отвлеклась бы, наконец, от своего мобильника?

Он говорит не очень громко, но достаточно, чтобы их слышали за соседним столиком – если бы там были посетители – и Исмаэль это знает; с каждым словом Валеры он краснеет всё гуще, судорожно шаря глазами по залу, а потом зажмуривается, чуть приоткрыв рот, и шире расставляет ноги, наверное, чтобы освободить побольше места для внушительной эрекции.

- Заткнись, - говорит Исмаэль, когда Валерка заканчивает, но голос его звучит неуверенно, а когда он снова приоткрывает глаза, глядя прямо на Валеру, в них плещется что-то тёмное.

Валерка только лениво улыбается в ответ.

- Я знал, что должно быть что-нибудь эдакое. Ты этого хочешь? Чтобы люди видели – видели как я заставлю тебя кончить прямо здесь?

- Ты не можешь, не станешь... - возражает Исмаэль, но его голос звучит чуть придушенно, и он не может скрыть желания.

Валера соскальзывает вперёд, упирается грудью в край столешницы и, протянув руку под столом, хватает Исми за колено.

Исмаэль широко распахивает глаза.

- Валера...

- Чшш! Или ты всё-таки хочешь привлечь всеобщее внимание?

Исмаэль, залившись краской, замолкает. Валерка крепче сжимает его колено и тянет на себя, и Исми поддаётся, соскальзывает бёдрами на самый край сиденья, так что задница провисает в воздухе, и вжимается плечами в пластиковую спинку; крепко упирается ступнями в пол и раздвигает ноги. Зрелище получается не такое развратное, как если бы Валера действительно встал на колени и начал сосать, но края скатерти не свисают со стола, и ничто не скрывает движений Валеркиной руки. Он скользит ладонью вверх по бедру Исми, не глядя под стол, легко нащупывает под джинсами его член, привычно прижатый к левому бедру.

Исмаэль, взвившись, сорвано стонет и зажимает себе рот ладонью, второй рукой стискивая столешницу до белизны в костяшках.

Валера накрывает его член ладонью, сжимает, чувствует как он дёргается в ответ; нащупывает головку и трёт изо всех сил. Исми, впившись зубами в собственные пальцы, яростно выдыхает через нос.

- Тихо, Исми, - едва слышно предупреждает Валера. Исмаэль хнычет в ответ, его бёдра слабо подёргиваются – для более размашистых движений не хватает опоры.

Джинса под рукой Валеры начинает двигаться более плавно – Исмаэль течёт – и Валерка уверенно перебирает пальцами, проводит основанием ладони вниз по всей длине и надавливает на тяжёлую горячую мошонку, распирающую шов джинсов. Затем снова вверх - член подрагивает под его рукой - крепко прижимает головку, обхватывает её прямо через джинсы, чувствуя, как влага просачивается через ткань.

Исмаэль снова вздрагивает всем телом, а затем с приглушённым собственной ладонью стоном - «Блять, о Господи!» - кончает. Покрасневшее лицо кривится, будто от боли, и Валера чувствует, как сперма толчками выплёскивается в джинсы прямо под его ладонью. С того момента, как он положил руку Исми на колено, прошло не больше пяти минут.

Валерка поглаживает Исми, пока по его телу проходят последние судороги удовольствия, и убирает руку, как только тот дёргается и недовольно стонет. Валера успевает распрямиться за мгновение до того, как к ним, деловито постукивая каблучками, приближается официантка. Она переводит нечитаемый взгляд с Валеры на Исмаэля, который всё ещё полулежит на диванчике, со следами собственных зубов на запястье и потерянном выражением на покрасневшем лице. Валерка понятия не имеет, что она видела и о чём догадалась, но всё равно встречает её широченной улыбкой.

- Ещё кофе? – интересуется она.

- Неа, - отвечает Валера. – Мы закончили.

- Мгм.

В этот момент Исмаэль, похоже, возвращается на грешную землю и рывком садится, глядя гневно на Валеру и невинно – в сторону официантки - стараясь, впрочем, не встретиться с ней глазами. Он неловко отворачивается и принимается смущённо теребить свои волосы.

- Эмм... Да. Мы закончили. Спасибо.

По пути к машине Исмаэль, чья походка позорно кричит: «Я только что кончил в штаны!», яростно костерит Валеру за непристойное поведение – но в его словах нет и намёка на то, что он этого не хотел, или что Валерке не следует повторить опыт. А обо всём, что заставляет Исми кончить так быстро – Исмаэля, который во время одного памятного ночного секс-марафона трахал Валеру три часа подряд; серьёзно, выдержки мелкому не занимать – обо всём таком Валера хочет знать, как можно больше.

Всю дорогу до мотеля Исмаэль пытается испепелить его взглядом, а потом жёстко трахает, видимо, пытаясь наказать, хотя наказание это больше похоже на награду – но после он становится мягким и лезет обниматься, и Валера, наконец, получает возможность высказаться.

- Я миллион раз тебя спрашивал, есть ли у тебя какие-нибудь тайные пристрастия! Почему ты не сказал «Валер, я хочу трахнуться с тобой на людях, я от этого спускаю в штаны, как тринадцатилетка»?

Исмаэль как-то суетливо передёргивает плечами и утыкается лицом Валере в подмышку.

- Это не пристрастие. Просто... штука такая.

Ещё какое пристрастие, но Валерка не настаивает.

- И всё равно надо было сказать. Чувак, классно же получилось!

- Я не говорил тебе, потому что ты бы это сделал, как сегодня. Нельзя просто взять и устроить такое, Валерка, это неправильно! Это незаконно, и кто-то может увидеть, - дыхание Исмаэля тут же учащается, - да просто так нельзя!

- Чувак, мы братья. То, что мы делаем за закрытыми дверями, в сотню раз неправильнее и незаконнее, чем просто капелька публичного секса.

- Но... никто не знает, - возражает Исмаэль, и в голосе его пополам - раздражения и возбуждения. – А так люди узнают и увидят...

По логике, если Исмаэля заводит нарушение запретов, это должно касаться идеи инцеста, как таковой, но если Исми так вставляет именно от эксгибиционизма, то Валерка не станет развеивать его заблуждения - наверняка Исми сносит крышу от остроты ощущений, которые Исмаэль сам себе запрещает испытывать. Так или иначе, Валера будет с радостью смотреть правде в глаза за них обоих, особенно если Исми от этого будет каждый раз скручивать в пылающий от стыда и возбуждения узел.

Валерка не забывает об этом, но хорошенько выжидает, прежде чем что-нибудь предпринять. Он мысленно составляет план действий и точно знает, что всё это время Исми на взводе. Все его мысли у Валеры, как на ладони: Валерка знает. Валерка обожает иметь мне мозг, Валерка обожает иметь меня, Валерка непредсказуем. Исмаэль, наверное, несколько недель ожидает внезапного нападения в общественном месте, но Валера не нападает, и постепенно Исми расслабляется. Разумеется, это идеальный момент, чтобы взяться за дело.

К выбору города он подходит основательно: достаточно маленький, чтобы, если что, они могли спокойно не соваться туда всю оставшуюся жизнь, но достаточно большой, чтобы у жителей были широкие взгляды, и их с Исмаэлем не пристрелили. В середине сентября он находит городок на побережье – с университетом и широкой набережной, по которой гуляют туристы и студенты, но не слишком много семей с детьми. Он придумывает дурацкий повод – какие-то странные смерти, у которых в итоге обнаруживаются совершенно естественные причины – чтобы заманить их туда, а потом убеждает Исмаэля остаться ещё на несколько дней.

Погода хорошая – воздух ещё хранит летнее тепло, и в один из вечеров, когда вокруг начинают сгущаться сумерки, они, разомлев после пары бутылок пива, отправляются прогуляться по набережной. У смотровой площадки набережная чуть расширяется; вокруг расставлены скамейки, на одной сидит и читает какой-то парень, на другой держится за руки парочка. Воздух пахнет свежестью и солью, у Валеры чуть кружится голова, и ему хорошо. С довольным вздохом он опускается на скамейку, и Исмаэль садится следом, с видом расслабленным – и чертовски сексуальным, что, впрочем, не так уж необычно.

Валера слегка раздвигает ноги – будто бы просто так – и задевает Исми бедром. Исмаэль не отодвигается, и тепло его кожи просачивается к Валере, разливается по телу; кровь начинает бурлить в предвкушении, и член пробуждается к жизни.

- Эй, - зовёт он, глядя на Исми.

Исмаэль поворачивает голову.

- Что?

Валерка чуть поднимает брови, покусывая губы, а потом с широченной улыбкой запускает руку в волосы Исми и стремительно притягивает его к себе для поцелуя.

Исмаэль ахает и поначалу поджимает губы, а затем расслабляется и отвечает на поцелуй, будто они просто очередная парочка, решившая пообжиматься этим тёплым вечером. Первые пару секунд Валера целует его целомудренно, без языка, приоткрывая губы лишь чуть-чуть, чтобы поддразнить влажным прикосновением. Потом прихватывает зубами нижнюю губу брата, слегка покусывает, заставляя судорожно вздохнуть – и тут Исми отстраняется.

- Эй, - похоже, Исмаэль собирается положить этому конец, сказать что-нибудь вроде «давай не забываться» - а потом он смотрит на Валеру, по-настоящему смотрит. Валера уверенно встречает этот взгляд – его рука всё ещё зарывается в волосы Исми, так что их лица остаются на расстоянии пары сантиметров – и ухмыляется. Он видит, как Исмаэля постепенно осеняет – на его лице опасение борется с возбуждением, и Валерка решает сделать упор на возбуждение, заставить кровь отхлынуть от его мозга, прежде чем Исми позволит опасению всецело завладеть им.

Он быстро перемещается: поднимается, перебрасывает ногу через ноги Исми и приземляется ему на колени, верхом, плотно обхватывая бёдра Исмаэля своими. Это совершенно однозначное движение переводит их действия из разряда «практически допустимое» в «абсолютно недопустимое», и Валера кожей ощущает, как к ним внезапно оказывается приковано множество взглядов. По спине сладко пробегают мурашки, но по-настоящему ему крышу срывает от реакции Исмаэля. У того беспомощно приоткрывается рот, лицо искажает гримаса, как будто он только что получил в живот, и Валера чувствует, как от возбуждения напрягаются мышцы его пресса и мелко дрожат бёдра.

- Валерка, - стонет он, - мы не можем...

- Ещё как можем, - обрывает Валера, и какая-то его частица ещё пытается устыдиться того, как они стирают грань между личным и публичным, но она быстро смолкает, потому что Исмаэль, которому против воли сносит крышу от воплощения собственных извращённых фантазий – это потрясающее зрелище. Возбуждение ударяет двойной дозой - Исмаэль, откровенно извивающийся под ним, и осознание, каково это - когда тебя смывает жаркой волной от чего-то, что безумно заводит именно тебя. Джинсы вздыбливаются, становятся тесней, и Валерка вжимается в Исми, втираясь членом в его бедро.

Он стонет, и Исмаэль говорит ему: «Тссс», как будто это как-то исправит положение; как будто все вокруг не видят, чем они занимаются. Взгляд Исми мечется по сторонам; каждый раз едва не столкнувшись с кем-нибудь взглядом, Исмаэль прячет глаза, и, наконец, похоже, решает смотреть только на Валеру. Щёки Исми пылают, а приоткрытые губы так и хочется укусить.

- Готов устроить настоящее представление? – спрашивает Валера, и Исмаэль закрывает глаза, хмурит брови, а потом, отбросив сомнения, бросается навстречу Валере и бешено целует. Руки, до этого несмело поглаживавшие бёдра Валеры, сжимают его ягодицы, и Исми тянет послушного Валеру на себя, пока их члены не прижимаются друг к другу, и они не начинают тереться бёдрами в бесстыдной имитации настоящего действа. Валера кожей ощущает внимание окружающих – будто кто-то надавливает пальцами сзади на шею – и слышит это внимание: звон разбитого стекла, шаги вокруг, удаляющиеся, а, возможно, приближающиеся, потрясённые выдохи.

Он посасывает язык Исми, облизывает, и руки Исмаэля впиваются в его задницу, раздвигая половинки. Валерка снова стонет, но звук тает во влажном жаре. Просунув обе руки вперёд, Валера начинает возиться с ремнём брата; у Исми перехватывает дыхание, он резко отстраняется и потрясённо смотрит на него.

- Валер, ты...

- Ещё как могу! – перебивает Валерка, пьяный от желания и головокружительного ощущения власти: они не просто нарушили запрет, они разнесли его в пыль. Он расстёгивает пряжку ремня, расправляется с болтами на джинсах и просовывает внутрь руку; не вытаскивает член Исми наружу, просто протискивает ладонь в прорезь на трусах и оборачивает её вокруг пульсирующего жара. Уже стемнело, и джинсы и трусы скрывают почти всё, но, чёрт, скромным это зрелище точно не назовёшь. Исмаэль заворожено смотрит, как движется рука Валеры: свет фонарей выхватывает иногда из темноты влажное поблёскивание его покрасневшего члена и торчащую над резинкой трусов головку, лишь наполовину прикрытую футболкой.

У Валеры самого в штанах вздрагивает член, и Валерка, не прекращая дрочить Исмаэлю, елозит у него на коленях, чтобы трением довести до разрядки и себя.

Люди вокруг шумно переговариваются; до сих пор Валера не обращал на это внимания, но теперь начинает различать слова.

- О Господи, они что, правда?..

- Ты видела?..

- Неужели оба?..

- Такое нельзя допускать...

Он сильнее вжимается в Исмаэля, срывая с его губ поцелуй за поцелуем. Исми толкается ему в руку каменно-твёрдым членом, и Валерка чувствует, что брат на грани.

- Ну же, Исми, давай, - стонет он. – Слышишь? На нас все смотрят. Боже, с какой-то точки им будет видно твой член – у тебя головка торчит, и фонарь светит прямо на него, всем видно, какой он толстый, все увидят, как ты кончишь, как я заставлю тебя спустить прямо здесь...

Исмаэль стонет, прикусив язык, стремительно приближаясь к оргазму; и тут совсем рядом раздаётся безошибочно узнаваемый звук - чириканье камеры на чьём-то мобильнике.

Исми потрясённо распахивает потемневшие от возбуждения глаза, и неожиданно кончает, выплёскиваясь тугой струёй себе на живот, футболку, трусы, джинсы, на руку Валеры.

Он вздрагивает всем телом, вдавливаясь бёдрами в Валеркин член, и от этого зрелища, от ощущений и звукового сопровождения возбуждение Валеры перехлёстывает через край, и он тоже выплёскивается, не прекращая тереться о крепкое бедро Исмаэля. Теперь его очередь кончить себе в штаны, но он чувствует себя таким восхитительно-грязным, что будущий дискомфорт его не заботит.

На пару мгновений он проваливается в тёплую, влажную посторгазменную негу, а потом он поднимает голову и одаривает Исми широченной улыбкой.

- Ну, - начинает он. Исмаэль пытается сфокусировать на нём взгляд, и тут вдалеке раздаётся завывание полицейских сирен.

- О чёрт, - шипит Валера. Он не совсем уверен, что это за ними, но вой сирен приближается, а давать объяснения по поводу произошедшего Валерка точно не намерен. Секунду они сидят, уставившись друг на друга, а потом вскакивают и несутся вниз по набережной; ноги гудят, Исмаэль бросает на него убийственные взгляды, пытаясь на бегу застегнуть джинсы, а у Валеры в груди клокочет истерический смех, что совершенно не способствует выравниванию дыхания.

В результате Валера подворачивает лодыжку, а когда они торопливо сматываются из города, Исмаэль забывает в мотеле свой любимый нож, но – с этим после долгих уговоров и нескольких минетов соглашается даже Исми – оно того стоило.

Тяжёлым багровым пледом
Окутает этот вечер.
Я знаю, ты ходишь где-то
Под крылья ссутулив плечи.

Твой строгий сюртук отмечен
Медалью большой печали.
На страшном кровавом вече
Вы знали, всё точно знали.

Но шли на костёр упорно,
Взвалив на себя потери;
Не быть никому покорным -
Вы этим итак горели.

И всё что вы говорили
Вам в глотки свинцом вливали.
В парадном пурпурном зале
Вы головы не склоняли.

Алеют на коже шрамы,
И въелся в ладони пепел;
Ты был до конца упрямым,
Презревшим вдруг всё на свете.

Мной все притерпелись пытки,
В привычку легли, в основу.
Я чтил твою улыбку,
Твоё «последнее слово».

Ты мне прошептал: «Прощайся,
Всё будет потом забыто!
Что кровь, что вино - не бойся,
Всё красное, Валерка!»

Опубликовано: 2016-01-05 14:38:22
Количество просмотров: 183

Комментарии