Папки
Avtor Adsens
Индексация сайта
Последний визит: 2023-03-05 16:55:12
Сейчас не в сети
Сейчас не в сети
Спектр синих глаз
«Всё как раньше: в окна столовой
Бьётся мелкий метельный снег,
И сама я не стала новой,
А ко мне приходил человек.
Я спросила: "Чего ты хочешь?"
Он сказал: "Быть с тобой в аду".
Я смеялась: "Ах, напророчишь
Нам обоим, пожалуй, беду".
Но, поднявши руку сухую,
Он слегка потрогал цветы:
"Расскажи, как тебя целуют,
Расскажи, как целуешь ты".
И глаза, глядевшие тускло,
Не сводил с моего кольца.
Ни один не двинулся мускул
Просветлённо-злого лица.
О, я знаю: его отрада -
Напряжённо и страстно знать,
Что ему ничего не надо,
Что мне не в чем ему отказать.»
Анна Ахматова
Я сижу, прижимаясь спиной к его груди. Его руки уверенно обнимают меня за талию, а его пальцы переплелись с моими. Деревянная пристань, на которой мы сидим, достаточно холодная, а лёгкий ветерок играет с моими волосами и проникает под тонкое белое пальто, наброшенное на плечи. Я вздрагиваю, увидев вспышки света, загоревшиеся в ночном небе. Пристань вибрирует от рокота, и воздух наполняется запахом серы от использованной пиротехники. Яркие вспышки отражаются в воде и выглядят почти так же великолепно, как взрывы и падение цветного дождя в темноте над нами.
Освободив свои руки, я беру сумку и достаю фотоаппарат, настраиваю диафрагмы, чтобы ярче было видно огненное небо, и направляю объектив на горизонт, пытаясь захватить, какой эффект фейерверк производит на волны. Я непрерывно, без остановки, щёлкаю камерой, пытаясь уловить остановить кадром каждый момент.
– Посмотри на это, посмотри на воду. Разве это не удивительно? Посмотри, она выглядит словно стекло, отражая цвета в движении. Это похоже на танец, – говорю я, чувствуя его дыхание на полоске оголённой кожи между шарфом и свитером.
– Ты всегда была такой, знаешь? Замечаешь что-то, наблюдаешь, высматриваешь. То, как ты видишь вещи – вещи, которые я бы не увидел и через миллионы лет, ты всегда заметишь и поможешь показать это остальным. Так что, моя дорогая, именно это я считаю удивительным, – его голос такой спокойный, ровный и сладкий, словно жидкий шоколад, и я улыбаюсь – его выводы заставляют меня улыбнуться.
– Ты представить себе не можешь, сколько раз я представлял себе этот момент, – шепчет он мне на ухо, его тёплое дыхание смешивается с прохладным воздухом, вызывая мурашки на моей коже, начинающие разбегаться по всему телу.
Я поворачиваю голову, чтобы видеть его лицо. Разноцветный фейерверк отражается в его глазах, заставляя их мерцать оттенками красного, зелёного и золотого.
– Ох, ну, думаю, я могу себе представить, – отвечаю я, улыбаясь, и немного передвигаюсь, чтобы быть ближе к нему.
Он сильнее сжимает меня в объятиях, и я чувствую, как он выдыхает, и его тёплое дыхание смешивается с холодным ночным воздухом.
– Я просто не могу поверить, что нам потребовалась семнадцать лет, чтобы прийти к этому моменту.
– Для нас больше не существует «возможно, в следующем году», – шепчет он нежно.
Прикоснувшись губами к моему виску, он позволяет им задержаться на моей коже чуть дольше, вдыхая и удерживая нашу связь – связь, начавшуюся приблизительно два десятилетия назад в совсем другое время и совсем в другом месте.
Семнадцать летних сезонов. Я провела последние семнадцать лет своей жизни, пытаясь найти баланс между любовью и ненавистью к нему, между желанием принадлежать ему и злостью на него из-за невозможности этого. Я с нетерпением ждала его, чтобы потом пойти и выплакаться, потому что знала, что он должен был уехать. И, тем не менее, я никогда не чувствовала себя более целой, чем в его объятиях. Нам потребовалось семнадцать лет, чтобы понять то, что знало моё сердце в одиннадцать лет.
Он был моим только летом. И я никогда не позволяла себе поверить, что он может стать моим навсегда.
Рыбы такие противные. Посмотрите на них, посмотрите, как они шлёпаются друг с другом, груда жирных, чешуйчатых тел, по частям проглатывая булочку несвежего хот-дога, что я бросала им в воду. Их глаза были огромные и выпученные, а рты безумно двигались вверх-вниз. Это было самой грубой и самой невозмутимой вещью, которую я когда-либо видела. Всякий раз, когда папа говорил мне избавиться от булочек, я с нетерпением хватала сумку и бежала вниз к пристани, чтобы покормить это безумство.
Солнце только начало подниматься, а уже было очень жарко. Я могу сказать, что это лето собирается быть очень жарким. Доски подо мной уже начинают испускать пар, и когда я сажусь, они начинают обжигать ступни ног. Сев на пристань, я свесила ноги над водой, удобно положив руки на колени и прислонив голову к деревянным перилам. Я почувствовала запах крема для загара на коже, пока наблюдала, как рыбы продолжают всплывать к поверхности воды. Не было ветра, чтобы остановить потоки бисеринок пота на моей шее, поэтому я убрала свои волосы, заплетённые в жилистую косу, со спины, слегка царапая шею ворсистой резинкой для волос.
Я бросила взгляд на спуск, где уже дюжина тележек ожидала своей очереди, чтобы получить назад свои игрушки и искупать их в мелководье. Они – сезонные, все приезжие. «Ходячие Кошельки», - как любит называть их мой брат, потому что они приносят нам деньги. Они все здесь только на лето, все они привлечены сюда жарким, сухим климатом Поволжья России, а также прекрасным местом для занятий водными видами спорта, что обеспечивала для них река Волга.
Мой отец, Иван, владеет пристанью для яхт, и у нас уже были первые отдыхающие в этом сезоне. Семьи арендуют на неделю плавучие дома, или они приезжают сюда на своих понтонах, моторных лодках или гидроциклах, неуверенно катаются и уезжают на бензоколонку.
Мой брат легко очаровывает клиентов своей ямочкой на щеках, когда улыбается. Он наполняет их резервуары газом, при этом сообщая им обо всех удобствах, которые может предложить наша пристань, как и для лодок, так и для байдарок, как и учил его наш отец. Исмаэль продавец от природы, и все клиенты влюбляются, слушая его речь. Я думаю, это потому что он слишком большой для своего возраста. Ему всего четырнадцать лет, но все думают, что он старше. У него те же светло-русые волосы и синие глаза, что и у меня, такая же загорелая кожа, но все зовут его «Красавчик» или что-то в таком роде. Они считают его красивым, но я не вижу его таким. У него слишком большие уши, а над левым глазом небольшой шрам, что заставляет его выглядеть так, будто он всегда очень сосредоточен. Он гораздо умнее, чем должен быть любой четырнадцатилетний подросток. Иногда мне кажется, что когда-нибудь он мог бы стать президентом. Я просто думаю, что раз кинозвезда может справляться с такой работой, то, безусловно, и мой самоуверенный и наглый братец тоже сможет.
Я подтянула края своего неудобного купальника. Лайкра из цельно костюма станет моей второй кожей этим летом, но сейчас на мне этот неудобный купальник. Мне нужен новый, но отец пока не может позволить себе купить его мне ещё в течение нескольких недель. И так происходит каждый год. Отец делает всё возможное, чтобы рационально тратить деньги, которые мы зарабатываем за летний сезон, чтобы потом растянуть бюджет на весь год, но он очень редко тратится на такие вещи, как купальник, хотя мы проводим в них всё лето. Они что-то вроде нашей формы. Тот, который я ношу сейчас, у меня уже второй сезон. Я помню, как папа завязывал бретельки у меня на спине, потому что когда он купил его мне, купальник был слишком большим, и мне пришлось носить купальник вместе с шортами, потому что плавки оседали сзади. Сейчас он стал уже очень тонким, и в любой момент может порваться, поэтому я снова ношу шорты поверх него, пока мне не купят новый. Может быть, мама купит мне ещё один, когда я поеду навестить её на следующей неделе.
Я хотела бы, чтобы мама жила ближе к нам, но когда мои родители развелись, она сказала, что хочет жить своей мечтой. Я не знаю, что точно это значит, но Сочи кажется мне прекрасным местом для мечтаний. Она работает в казино, где есть очень большой бассейн. Иногда она разрешает нам поплавать в нём, и тогда я притворяюсь богатенькой певицей, расслабляющееся перед большим выступлением. Во время этих поездок, я надеваю свой лучший купальник и большие круглые солнцезащитные очки мамы, она угощает нас фруктовыми напитками в высоких бокалах с небольшими зонтиками и тонкими красными соломинками. Раз в месяц мы навещаем её. Это всего лишь в часе езды, папа высаживает нас, а мама привозит домой. Исмаэль говорит, что в этом месяце он не поедет, но он поедет. Он пытается казаться стойким, но я знаю, что он скучает по маме.
Оторвав ещё один кусочек от булки, я бросила его в воду к жирным рыбам. Их блестящие серые тела поднялись над поверхностью воды; меня всегда удивляло, как им удаётся вот так выпрыгивать из воды. У рыб видимо на самом деле были очень сильные плавники. Либо это, либо они думают, что чёрствый хлеб – это что-то типа мороженного.
– Эй, привет! Девчонка! Я тоже хочу попробовать, – услышала я детский голос, и тут же оглянулась, недоумевая, кто может говорить так грубо. Солнце светило прямо в глаза, и мне пришлось прищуриться, чтобы разглядеть мальчика, стоявшего передо мной. Он немного сместился влево, своей головой закрывая солнце, и теперь я могла видеть его лицо.
Он весь светился. Золотое солнце за его головой делало похожим его красновато-коричневые волосы на пламя, огонь. Он был, как мне казалась, примерно моего возраста, может чуть постарше. Его губы были очень красивыми, как будто он только что съел фруктовое мороженое или что-то в этом роде. Его зубы и язык слегка окрашены розовым сиропом, который собрался в уголке его губ. Его синие глаза мерцали, в них отражалась вода, и у него были самые длинные ресницы, которые я когда-либо видела, словно перья, и мне стало интересно, такие же они мягкие, как выглядят.
Он приезжий, «ходячий кошелёк», я была уверена. Это было очевидно, по его бледной и безупречной коже. Его тонкие белые ноги с угловатыми коленками торчали из-под синих плавок. На нём была надета белая футболка-поло, на груди который был вышит маленький крокодильчик. На его ногах были совершенно новые кожаные туфли на толстой каучуковой подошве, о которых я могла только мечтать. Я посмотрела вниз на свои старые сандалии, ремешками которых я уже натёрла мозоли на своей коже. Мне всё время приходилось останавливаться, чтобы вытряхнуть камушки и гравий из-под них.
– У меня есть имя, – ответила я, несколько раздражительно.
– Ну, откуда мне знать твоё имя? Я же только что познакомился с тобой, – проговорил он, уперев руки в бока.
– На самом деле мы не познакомились. В принципе, я даже не собиралась этого делать, – проговорила я, вставая. Я была выше его, и это вдруг заставило меня чувствовать себя уверенней. Усмехнувшись, я посмотрела вниз на симпатичного бледного мальчика, его странные огненные волосы всё ещё привлекали моё внимание, и бросила ему пакетик с хлебом. – Вот, можешь взять. В любом случае, я уже закончила. Только выбрось пакет в мусорное ведро, когда закончишь.
Я уже развернулась, чтобы вернуться, посмотреть, нужна ли помощь отцу, но этот мальчишка схватил меня сзади за завязки купальника, и отпустил, отчего тот сильно ударил по спине. Обернувшись, я уже была готова врезать ему, а он просто стоял и улыбался. И тогда просто взял и подмигнул мне. Моя челюсть чуть не упала на пол, его глупая улыбка взбесила меня ещё больше. Какой наглец!
Я даже не знала, что делать. Моей нормальной реакцией было ударить его между глаз. Вот что я узнала, растя вместе со старшим братом: если тебя кто-то тронул, ударь его в ответ. Мой брат удостоверился, что я знала, как нанести достойный удар, но этот мальчик был такой худенький, что я побоялась убить его одним ударом.
Что-то было в его улыбке, что заставило меня замереть и забыть о том, что я должна была сделать. Я даже думать ни о чём не могла, я вдруг почувствовала себя идиоткой.
И именно в этот момент, великолепная красивая женщина что-то закричала, заставляя нас обоих повернуться и посмотреть на неё. Её кожа, словно шёлк, её золотисто-коричневые волосы были отлично уложены. На ней было весьма откровенное бикини, поверх которого были надеты коротенькие красно-белые шортики для бега, которые только подчёркивали её стройные загорелые ноги. Я сначала немного смутилась, что так бесстыдно рассматриваю её совершенное тело, но потом подумала, что она бы не стала так одеваться, если бы не хотела, чтобы на неё смотрели. Но когда она открыла рот, то вся её красота исчезла вместе со словами, что она произнесла.
– Валерочка! А ну тащи свою грёбаную задницу сюда! Я же говорила тебе не убегать, ты маленький засранец.
На самом деле её слова не были слишком оскорбительными, я живу на пристани, и из уст отца слышала гораздо более обидные выражения, но её голос, тон были полны ненависти. Улыбка исчезла с лица мальчика, и он побежал к ней с повисшей головой. Она выглядела очень молодо, но я предположила, что она была его матерью, потому что она потянула его за волосы, дёргая его, когда он споткнулся об одну из цепей плавучих домов, привязанных к пристани.
Развернувшись, я бегом направилась к офису своего отца, слёзы жгли мои глаза. Как только мне в голову могло стукнуть – ударить этого ребёнка. Неудивительно, что он такой грубый, его мама ужасная женщина! Мне было так плохо из-за того, что я желала ударить его, но я не хотела, чтобы мои слёзы текли по лицу. Нет, я не буду проливать слёзы из-за некоторых слишком высокомерных и глупых летних «ходячих кошельков».
Я открыла дверь в кабинет моего отца. Дверь скрипела, а кое-где облупилась краска. Кабинет отца был пристроен к небольшой двенадцати комнатной гостинице, расположенной у самой пристани. Папа унаследовал этот небольшой курортный бизнес от своего отца, который начал это дело, имея только небольшую пристань, с палаточным лагерем и дорогу из гравия. Теперь, курорт включает в себя гостиницу с бассейном и спа-центром, кафе и универмаг. У нас было много мест для трейлеров, кемпинга и палаток, а также шестнадцать блочных домов для семей, которые остаются на всё лето, более ста лодок у причала, и зона отдыха с волейбольной площадкой, игровым комплексом и дюжина ямок с огнём вдоль небольшого частного пляжа. Мы также сдаём в аренду водные велосипеды, байдарки и надувные лодки. Мой отец на самом деле очень хороший бизнесмен.
– Ну, интересно, почему чертёночек Тина такая хмурая! Тебе ещё слишком рано становиться такой, так что давай рассказывай, – рассмеялся папа, когда я словно штурм влетела в его небольшой кабинет. Здесь было не намного прохладнее, чем на улице, но, по крайней мере, возле окна стоял вентилятор. – Что так сильно тебя разозлило?
– Ничего, – пробормотала я, моя встреча с синеглазым мальчиком была слишком унизительной, чтобы её пересказывать. Я шлёпнулась вниз на один из неудобных пластмассовых стульев, которые стояли перед его столом, пока он усердно строчил что-то в своей тетради. Он посмотрел на меня своими карими глазами, вокруг которых уже собирались морщинками, и я увидела, как под его густыми усами дёргаются в улыбке тонкие губы. Он знает, что я говорю неправду; его усы всегда дергаются, когда он пытается узнать правду.
– Ой, ну посмотри? Теперь я тебе ни капельки не верю. Твоё маленькое прелестное личико пылает от гнева, – нежно проговорил отец. Я посмотрела на свои сандалии, встряхнув одной ногой, чтобы вытряхнуть из неё гравий, который застрял между пальцев.
– Я просто ненавижу начало летнего сезона. Все эти люди думают, что они такие особенные, имея такие огромные лодки и модную одежду, – проговорила я, размышляя о новых кожаных туфлях мальчика и о том, как он подмигнул мне, о том, как он думал, что пошутил, и о том, как я отреагировала на это.
– Эти люди с большими лодками и модной одеждой обеспечивают нас крышей над головой, принцесса. А также мороженым, которое ты так любишь, – подмигнул отец и протянул мне пару блестящих монет, и я знаю, что он прав. Бесполезно спорить с ним, я знаю, что мы живём гораздо лучше, чем большинство людей в этом маленьком городке. Кроме того, сезон только начался и у папы очень много работы. Я не должна была прибегать сюда со своим кислым выражением лица.
– Я знаю, папочка, – проговорила я, испытывая небольшое чувство стыда, что вообще посмела его побеспокоить. Он встал и положил мне монеты в ладонь, прежде чем поцеловать меня в макушку. Это знак для меня, чтобы уйти, положив деньги в карман, и я направилась обратно в самое пекло.
Пока я шла к универмагу, звеня монетами в кармане, я увидела знакомое лицо возле дверей магазина. Его чёрные волнистые волосы до плеч и тёмно-карие глаза, похожие на маленькие камешки. Он учится в моём классе, и я знаю его столько, сколько себя помню. У Дмитрия Блинова есть много братьев, которые выглядят почти так же, как и он. Их всего шесть, и каждый учебный год преподаватель говорит, что у нас появился новый ученик из семьи Блиновых. Его папа владелец единственной в нашем городе мастерской для лодок. Они живут в доме, который находится возле школы, в которую мы ходили в младшие классы. Это примерно миля или чуть больше от пристани, ехать приходится по грязной дороге и сломанной мостовой. В этом году мы пойдём в средние классы в школу в райцентре, это двенадцать миль езды на автобусе от города, и я немного взволнована. Школу я посещала с теми же десятью ребятами, с которыми ходила и в садик, поэтому я жду не дождусь встречи с новыми друзьями. Возможно, я могла даже завести себе школьную подружку в этом году.
– Тина-смелая, – прокричал Дима, стоя рядом с двумя старшими братьями, Денисом и Петей, которые только что вышли из магазина. Папа мне говорил, что Димка смеётся надо мной, потому что считает меня красивой. Но я думаю, что так он просто пытается почувствовать себя лучше, ведь у него такой большой нос. Прошлым летом здесь отдыхали несколько очень недружелюбных детей, которые дали Диме прозвище «Носастый». Ему это очень не нравилось. В тот же год он придумал для меня такое имя.
Я прошла мимо него, но мне пришлось остановиться, чтобы открыть дверь небольшого магазинчика.
– Здорово придумал, Димон. Но неужели ты знаешь всего одно слово, которое рифмуется с Тиной, да? Может быть Тина-крапива? Ох! Тина-смелая – это самая лучшая вариация, твоя любимая, – проговорила я с фальшивой улыбкой на лице. Высмеять меня – значит тут же получить ответный удар.
– Тина, закрой дверь. Ты пускаешь сюда весь горячий воздух, – рявкнула Лиля изнутри.
– До скорого, Димка-фальшивка, – улыбнулась я и увидела, как Дима хмурится через стеклянную дверь. Я удивилась, что он не показал мне средний палец. Он думает, что такой крутой, и всегда поступает очень грубо, особенно на глазах своих братьев. Они всегда жестоко дразнили его, когда узнали, что он заплакал и намочился в свои штаны в тот день, когда мы на прошлой неделе увидели гремучую змею на тропинке. Боже, он плакал, как ребёнок!
– Привет, Лиля, – проговорила я, вытаскивая монеты из кармана. Мой отец нанял её, чтобы она управляла магазином этим летом. Ей шестнадцать лет, у неё очень короткие тёмные волосы и глаза, которые были точной копией тёмных туч во время сезона штормов. Она встречается со старшим братом Димы, Саней. Он работает в гараже вместе со своим отцом. Когда их отец уйдёт на пенсию, он возьмёт на себя полное управление, также как и Исмаэль, в конце концов, станет хозяином пристани. А я собираюсь стать известной певицей, чтобы иметь возможность путешествовать по всему миру, и поедать любое мороженое, которое только захочу. Но, по крайней мере, это то, что я говорю сама себе. – Один шоколадный брикет, пожалуйста.
– Не понимаю, почему Иван даёт тебе деньги, ведь магазин принадлежит вам, – прокомментировала Лиля, доставая мне шоколадное мороженое из морозилки за прилавком.
– Я хотела купить его сама, – проговорила я с негодованием.
Целый год я упрашивала отца дать мне какую-нибудь работу, но он постоянно твердил, что я ещё слишком маленькая, и что должна заниматься тем, что делают дети в моём возрасте, но это заставляла меня чувствовать себя такой бесполезной. Я могла делать всё, что скажет мне Исмаэль. Я могла спускать лодки на воду и помогать им плыть. Я могла заправлять их бензином. Я могла работать за кассой, с математикой у меня дела были гораздо лучше, чем у Исмаэля, но папа всё время мне отказывал, и я проводила лето, бездельничая на пристани. Иногда, Исмаэль брал меня на лодку, чтобы покататься на водных лыжах, или на камере. Но это происходило только в конце лета, в конце августа, когда «ходячие кошельки» начинают собирать свои автодома и трейлеры и уезжают из городка, ведь солнце уже к тому времени не такое жаркое, и они возвращаются обратно к своей комфортной реальной жизни.
Для них это просто отдых. Для нас – реальная жизнь...
Я сидела между братом и папой в старом отцовском пикапе, по радио передавали знакомые мне мелодии, потому что папа их очень любил. Тесное пространство машины заполнилась мелодиями групп The Carpenters, The Eagles, и Fleetwood Mac, а мой папа подпевал им. Окна были открыты полностью, и ветер раздувал мои волосы. Я старалась как-то контролировать это, но потом поняла, что это бесполезно. Исмаэль практически всё время бросал в мою сторону неодобрительные взгляды, потому что уже почти два раза его жевательная резинка чуть не застряла в моих волосах.
– Господи, Тина, ты можешь заплести их или сделать что-то ещё? – ругался Исмаэль, и папа просунул руку мимо меня, чтобы дать братцу подзатыльник. Исмаэль практически всё время зависал со старшими братьями Димы, и думал, что это очень круто.
– Исмаэль, я предупреждал тебя. Следи за своим языком, когда будешь рядом с матерью. Если я услышу хоть одну жалобу, что ты ругаешься, то ты можешь сказать лету «прощай». Я завалю тебя работой. И не испытывай меня, слышишь? – предупредил папа, держа сигарету мозолистыми пальцами, чтобы удобней было показать, что он подчёркивает каждое своё слова. Пепел от сигареты полетел мне прямо в лицо, и мне пришлось прищуриться, чтобы избежать попадания в глаза. Лицо моего брата побагровело, и я могла с уверенностью сказать, что он рассердился. У него всегда появляется складка на лбу, когда он расстроен, а его ямочки исчезают.
– Да, сэр, - проговорил братец, но потом пробормотал «проклятье» себе под нос. Краем глаза я посмотрела на отца, но он продолжал рулить, даже если он и услышал, что Исмаэль ругнулся, решил не обращать на это внимание.
Мы ехали по плотине, вокруг нас была яркая природа. Я наклонилась в сторону брата, пытаясь получить лучший образ на плотину.
– Он всё ещё здесь, - сказал Исмаэль. Он повторял это каждый месяц. Мне просто нравилось смотреть на его структуру. Можно увидеть заднюю часть дамбы, огромную стену и бетонные колоны, поддерживающие её из воды.
– Я знаю, - ответила я, возвращаясь на своё место, и пытаясь разглядеть ещё что-нибудь особенное, в течение следующих сорока пяти минут. Вздохнув, я пожалела, что оставила свою любимую Nancy Drew на дне своего рюкзака.
– Не хочешь поиграть в ленивого жука? Ну, нужно угадать государственный номер автомобиля? Я первый выискиваю? – спросил Исмаэль. Я подумала, что ему видимо так же скучно, как и мне.
– Нужно определить государственный номер, – повторила я, увидев машину перед нами. – Государственный номер Краснодарского Края, – прокричала я с улыбкой.
– Хорошо, ты заработала один балл, – рассмеялся Исмаэль. Мы продолжали игру, пока не добрались до пятнадцатого шоссе, и начали узнавать знакомые места Сочи. Папа всегда высаживал нас возле отеля. Он говорит, что не хочет ехать дальше, чем он должен, но я думаю, что он просто не хочет увидеть, где живёт мама. У мамы симпатичный домик всего в пятнадцати минутах езды от отеля. Из того, что мне говорили, я запомнила то, что ей не нравилось слишком долго жить на пристани. Мне было всего пять лет, когда мама ушла, они оба решили, что нам будет лучше, если мы останемся жить с отцом. Когда они только развелись, моей маме пришлось много работать, причём на разных работах.
Папа припарковался, и я увидела маму, стоящую за пределами казино, ожидая встречи с нами. На ней была униформа – белоснежная футболка и ярко-зелёный жилет с блёстками, которые блестят словно бриллианты на солнце. Бросив сигарету на землю, мама направилась нам на встречу, пока мы вылезали из машины; её блондинистый парик странно подпрыгивал при беге.
– Приветик, мои маленькие! – радостно прокричала мама и притянула меня к своей груди, крошечные бисеринки на её жилете чуть царапали моё лицо. Я попыталась вырваться, но мои волосы зацепились за блёстки.
– Ой! Мамочка, я застряла,– крикнула я, схватившись за свои волосы, пока она пыталась распутать их, в конечном счёте, просто срывая, отрывая блёстки от жилета, потому что я громко кричала.
– Исмаэль, малыш, как твои дела? – поприветствовала мама братца, как только мне удалось распутаться, и смачно поцеловала его в щёку. Исмаэль любил делать вид, что он уже взрослый и ему уже не нужны все эти нежности, но когда мама поцеловала его в щёку, я увидела, как ямочки вот-вот появятся, стоит ему улыбнуться.
– Вань, в конце недели я привезу детей домой, – сказала мама папе.
Он посмотрел на неё и засунул руки в карманы, щуря глаза от солнца.
– Хорошо Лара, но не опаздывай, у меня большие планы на эти выходные. Начинается горячий сезон, ну ты и сама знаешь, – проговорил папа, в то время как мама обхватывает руками меня и брата.
– Я всё знаю о сезоне, – сухо ответила она. Мы пошли к машине мамы, папа шёл за нами, неся наши рюкзаки. У мамы был Chrysler, и мы на самом деле очень гордились им. Это был кабриолет.
– Тина, как ты? – прошептала мне мама на ушко и поцеловала в висок. – А ты знаешь, что имя Тина означает «сильная», знаешь же?
– Кончено, мама, одна только ты повторяешь мне это миллион раз, – ответила я застенчиво. Мне не нравится, когда она говорит мне о том, что я сильная, словно если ты носишь подобное имя, то оно сразу делает тебя такой.
– Разве? – улыбнулась она, и я улыбнулась ей в ответ. Мама иногда бывает такой дурашливой.
– Можно я поведу? – спросил Исмаэль, и мама обратила всё внимание на него.
– Тебя ещё осталось два года в прошлом месяце? – спросила мама, и я смогла увидеть, как появляются ямочки на щеках брата.
– Да. Похищенный инопланетянами, – Исмаэль пожал плечами, и мы все рассмеялись, пока мама потрепала его по волосам.
Папа положил наши сумки в машину, и я вырвалась из объятий мамы, и обняла папу за талию. Его сильное, худощавое тело показалось больше, когда он крепко обнял меня в ответ. Потом поцеловал в лоб, и я села обратно на заднее сиденье, после чего он закрыл дверь, оставляя меня внутри. Моего брата он погладил по спине, рукой махнул маме на прощанье и пошёл к своему грузовику. Каждый раз, когда он уходит у него странное выражение лица, я думаю, что он уже скучает без нас.
Оказавшись в машине мамы, мы сразу же просим её откинуть вверх машины. Она соглашается и брат поднимается на сиденье, чтобы помочь осторожно сложить крышку, прежде чем мы на полной скорости едем к её небольшому, но довольно симпатичному домику. Солнце светило мне прямо в спину, и майка прилипла к моей потной спине, но всё это охлаждалось ветром.
Всю неделю мама была с нами, балуя нас различными сладостями. Хорошая еда, новая одежда, сладости, она один раз даже сводила нас в кинотеатр, чтобы мы могли посмотреть новый эпизод «Звёздных войн». Мама водила нас по магазинам, и мне удалось уговорить её купить мне новый купальник. Как только мама увидела тот старый и уже потрёпанный, она тут же повезла нас в магазин и купила новые купальные костюмы и сандалии.
Ночью перед нашим отъездом, мама заплела мне косу и позволила спать в шёлковой пижаме. Я лежала в постели, пока она красила ногти на ногах сидя рядом со мной. Мне нравилось смотреть, как она аккуратно водила ярко-красной кисточкой по ногтям. Мама посмотрела на меня и улыбнулась, засунув кисточку обратно в бутылёк. Она внимательно посмотрела на меня, прежде чем её глаза заблестели от новой идеи.
– Итак, Тина, как Дима теперь относится к тебе? – наконец, спросила она. Мама прекрасно знает, что он вечно дразнит меня.
– Он по-прежнему зовёт меня Тиной-смелой. Я сделала всё, что ты мне говорила. Хорошо себя вела и пыталась показать ему, что все его комментарии для меня ничего не значат, но он не сдаётся просто так, – проговорила я, положив голову на подушку.
– Ох, дорогая. Я понимаю, что сейчас это не укладывается в твоей голове, но ты всё поймёшь через несколько лет. Кто знает? Может быть, вы могли бы быть друзьями, – я посмотрела на неё, ожидая, что она сейчас рассмеётся. Конечно, она пошутила. С чего это я захочу стать его другом?
Мама посмеялась над выражением моего лица, а потом погладила по голове и щеке, после поцеловала в лоб.
– Знаешь, жизнь такая странная штука. Ты только помни, что всегда есть только одна возможность, так что правильно используй её.
Я понятия не имею, что всё это означает, но когда она сказала эти слова, я почувствовала себя лучше. Рядом с мамой я быстро заснула, шёлковая ткань приятно грела мои ноги, подушка пахла прачечной, так же как и дома на пристани.
Прежде чем я успела осознать, что мы вернулись в городок, я поцеловала маму на прощание. Она высадила нас в городе, потому что отказывалась ехать на своём новом автомобиле по неровной мостовой. Она, кажется, целую вечность обнимала меня, прежде чем вытереть слёзы и сесть в свою машину. Я запрыгнула в старый грузовик отца, мой угрюмый братец сел рядом со мной. После маминого кабриолета, автомобиль отца кажется грязнее, древнее и пахнет затхлым запахом после долгих поездок по городу. Мы не спеша возвращались домой короткой дорогой, и я даже успела несколько раз поспать, прижавшись головой к плечу отца, пока тот вёл машину.
Это всегда так, когда мы возвращаемся домой. Наш полупостоянный передвижной дом выглядит немного потёртым по сравнению с симпатичным домиком мамы в городе. Наша мебель старая, а ковёр пыльный, но, тем не менее – это наш дом. Я помыла посуду, что отец оставил в раковине, после я и Исмаэль пошли в прачечную. Мы заполнили несколько мешков с грязной вонючей одеждой и бросили их в тележку, которую мы используем, чтобы обойти всю пристань. Мы пришли к прачечной и по очереди решили следить за бельём, поскольку солнце, которое спускается за зубчатые холмы, что окружают нашу небольшую бухту, сильно греет.
Когда настала очередь Исмаэля, я пошла в наш продовольственный магазин и стащила пачку леденцов. Лиля ничего не сказала, только, как обычно, закатила глаза. Взяв их, я пошла на небольшой частный пляж, где были качели и волейбольная площадка. Ногами, обутыми в сандалии, я встала в тёплую воду, и оторвала верхнюю часть упаковки и, высыпав кислые цитрусовые леденцы на язык, я поморщилась. Спокойные волны омывали мои ноги, но всё равно было ещё очень жарко, даже не смотря на то, что было уже девять часов вечера.
Я посмотрела вверх. Небо было тёмным с миллионом мелких звёзд на нём, такого я никогда не могла увидеть в Сочи, поскольку яркие огни казино затмевают их. Луна высоко в небе, я споткнулась, у меня немного закружилась голова, и я вытянула шею, чтобы посмотреть на это чудовище возле меня.
Я услышала металлический звон качелей позади меня, и резко повернулась. Я сразу узнала эти огненные волосы. Его голова опущена вниз, смотря на свою кожаную обувь, роя яму из грязи. Я не видела его лицо, но его бледные руки и ноги светились в лунном свете. Он потирал свои глаза, и я могла видеть, как дрожит его тело, и он что-то бормочет себе под нос. Он расстроен, может быть даже плачет, я попыталась осторожно уйти, но мои идиотские сандалии зацепились, и я плашмя упала на песок лицом вниз. Я быстро взглянула на него, чтобы посмотреть, увидел ли он мой позор. Он смотрел прямо на меня. Рукавом рубашки он вытер свой нос и продолжил смотреть на меня, я встала с земли и отряхнула песок с одежды.
– С тобой всё в порядке? – спросил мальчик сломленным голосом, и я почувствовала, как смягчилась к нему.
– Всё отлично. Я просто споткнулась, – ответила я и направилась в его сторону. – Хочешь фруктовых леденцов? – я протянула ему кругляшки, которые также повалялись на земле, и теперь мне было немного стыдно за их внешний вид.
– Спасибо, – пробормотал он, и взял из моих рук одну. Я неуклюже села на качели рядом с ним, и сорвала упаковку с конфет, кислый вкус который заставил меня немного поморщиться.
– Почему ты плачешь? – спросила я его, и он снова перевёл взгляд на свою обувь.
– Ну? – он отреагировал на мой резкий голос.
– Это из-за твоей мамы? – спросила я, а затем только подумала, что возможно мой вопрос звучал грубо.
– Она мне не мама. Моя мама умерла. У неё был рак, – разволновался он, слезая с качелей. И я наблюдала, как он наворачивает круги по пляжу.
– Моя мама живёт в Сочи. Она работает в отеле и казино «Лазурная». Иногда она разрешает нам поплавать в бассейне, и тогда я представляю себя известной певицей, – бормотала я, потому что не знала, что ещё сказать. Его мама умерла? Я на самом деле не знала, что такое рак, но я подумала о своей маме и как бы я себя чувствовала, если бы её заменили красивой злой ведьмой. – А эта мадам не очень приятная.
– Диана? Она моя мачеха. Я ненавижу её. Она – монстр, – прошептал он и возобновил своё хождение по кругу.
– Монстр! Может быть она вампир! Мы должны попытаться разоблачить её! Как в Nancy Drew Mystery! – взволновано проговорила я, прежде чем поняла, как глупо я звучу. Он наверняка, подумает, что я чудачка.
– А знаешь что? Она почти ничего не ест. Бьюсь об заклад, что она вампир и выпивает всю кровь из своих мужей и детей. Мы должны предупредить моего папу, – его губы растянулись в улыбке, и он больше не выглядел таким расстроенным, и я улыбнулась в ответ. В течение долгого времени мы просто молчали, пока он снова не заговорил.
– Мы переехали с плавучего дома. Теперь мы живём в доме на колёсах, – проговорил он, и стал телом раскачать качели. – Папа привёз нас сюда на лето, чтобы он смог закончить свою книгу. Он врач и проводит много тестов и экспериментов, а затем пишет книгу об этом.
– А ты откуда? – спросила я его. Мне всегда было интересно, откуда приехали «ходячие кошельки». В прошлом году я поставила себе цель, познакомится с каждым из жителей всех регионов России. Пока я остановилась на шести. Люди, которые приезжают сюда отдохнуть в основном из Москвы или Твери, но в прошлом году здесь были семьи из республики Саха. Мне нравилось слушать их рассказы.
– Санкт-Петербург, истинная столица России. Нам потребовалось целых два дня, чтобы добраться сюда. А ты где живёшь? – он задаёт этот вопрос так будто это соревнование, кто из нас ехал дольше, тот и выиграл.
– Я живу здесь, – проговорила я с гордостью. Иногда на детей это производит неизгладимое впечатление, и я бы солгала, если бы сказала, что не хотела произвести впечатление на этого мальчика. Странно, но он заставляет меня чувствовать себя так, будто всё порхает в моём животе, и слова которые я говорю, кажется мне такими глупыми.
– Ты живёшь здесь? Круто! Ты проводишь здесь время в течение всего года?
Мне нравится эта реакция, и я киваю.
– Да, я также могу кататься и на твоей лодке.
– Да ладно! А мы можем завтра покататься на лодке? – спросил он, и я подумала, прежде чем ответить. Исмаэлю придётся идти с нами. Фактически мне не разрешают самостоятельно управлять лодкой, но если Исмаэль пойдёт с нами, то, может, папа разрешит нам прокатиться по реке.
– Может быть. Мне надо будет спросить у папы, – проговорила я немного разочарованная, что не могу ему сказать сразу «да».
– Да, мне тоже, – сказал он, и я вздохнула с облегчением. Его отец скорей всего не разрешит ему кататься на лодке с незнакомыми людьми. – Чем ты ещё хочешь заняться завтра?
– Мы можем пойти в поход. Иногда мы можем увидеть змей и скорпионов, а также диких ослов. А после тогда мы можем покупаться в бассейне или на пляже, или мы можем поплавать на байдарке. Есть много чего интересного, чем можно заняться на пристани для яхт, – сказала я. Вспоминая своего брата, и то, как он использует свои ямочки на щеках, чтобы очаровывать клиентов, я тоже стараюсь улыбаться и быть очаровательной.
– Скорпионы! Круто! – ногами он пнул грязь. – Как тебя зовут?
– Тина Макмаер, – ровным голосом произнесла я. – А ты – Валерочка.
– Валера, – поправил он меня с угрюмым выражением лица. – Я терпеть не могу имя Валерочка. Только вампирская ведьма-монстр зовёт меня Валерочка.
– Сколько тебе лет, Валера? – спросила я.
– Недавно исполнилось двенадцать. У меня был день рождение на прошлой неделе, – сказал он, и его грудь чуть-чуть выдвинулась вперёд.
– Мне тоже! – сказала я. – Ну, мне ещё не двенадцать. Мой день рождение в сентябре, но мы всё равно одного возраста.
– Ну, не совсем одного. Я старше, потому что мне исполнилось двенадцать раньше, чем тебе, – самодовольно проговорил он, и я чуть-чуть рассердилась из-за того, что он спорит со мной, но главное – потому что он был прав.
– Ты понимаешь, что я имела в виду, – пробормотала я, ударяя ногой по земле. Он сделал то же самое, и вскоре наши качели поднимались всё выше и выше, пока деревянные сидения качелей не начали чуть-чуть трястись.
– Тина! Теперь твоя очередь смотреть за бельём! – услышала я крик Исмаэля из прачечной, и медленно успокаиваю движения качелей, пока мои ноги не стали касаться земли, и я спрыгнула на землю. Приземлившись на ноги, я почувствовала острую боль в ступнях, но притворилась, что ничего не почувствовала.
– Это мой брат, я должна идти, – сказала я Валере, и увидела, что он также тормозит ногами по земле.
– Вы сами следите за своим бельём? – спросил он и я вздохнула.
– Да, мой папа говорит, что это формирует характер, – объяснила я, но увидела, что для Валеры это ничего не значит. Он богатенький мальчик, и я уверена, что он даже не знает, как пользоваться стиральной машиной. Они, скорее всего, платят какой-нибудь даме, чтобы она стирала их вещи.
– Я пойду с тобой, – проговорил он, спрыгивая с качелей.
– Хорошо, – проговорила я, немного поколебавшись, потом он пошёл за мной по тротуару к зданию. Исмаэль сидел на одном из откидных стульев, и подпрыгнул, когда увидел, что я прошла через дверь. Итак, в жаркой комнате стало совсем душно из-за сушилки.
– Почему так долго, – заворчал Исмаэль, прежде чем заметил Валеру позади меня. Он нахмурился и выпрямил спину, чтобы стать немного выше.
– Валер, это мой брат Исмаэль, – Валера слегка кивнул, в знак приветствия, но Исмаэль только просто посмотрел на него. – Валера из Санкт-Петербурга.
– Из северной столицы? – спросил Исмаэль, будто это был очень важный фактор, чтобы познакомится с ним.
– Да, – ответил Валера, его глаза немного напуганы и он колеблется.
– Хух, – издевался мой брат. – Мне нужно в туалет. Я скоро вернусь, – он посмотрел на Валеру, и медленным шагом пошёл к двери.
– У тебя очень страшный брат, – проговорил Валерка, когда Исмаэль скрылся, и я начала смеяться, потому что это было именно то, что хотел Исмаэль, чтобы люди думали о нём, и я не могу поверить, что Валера повёлся на это.
– Он на самом деле не такой. Фактически он большой ребёнок. Он тоже боится щекотки. Если он когда-нибудь перебросит тебя через спину, постарайся дотянуться до его подмышек, и тогда он тут же отпустит тебя. Каждый раз срабатывало, – проговорила я, и машинка загудела. Я открыла дверь, чтобы позволить вещам немного остыть, прежде чем я потяну их из машины. Я чуть не поперхнулась, когда пара моих трусов падает на пол, и вдруг складывать одежду при Валере, показалась мне очень плохой идеей.
– У меня нет ни братьев, ни сестёр. Я одинокий ребёнок, – пробормотал Валера, играя с кнопками стиральной машины, я тем временем быстро подбираю бельё и засовываю его в один из мешков с одеждой из сушилки. Исмаэль очень разозлится, что я не сложила вещи, но я просто сделаю это, когда мы вернёмся домой.
– Ты, наверное, хотел сказать – единственный ребёнок, – проговорила я, бросая одежду из машинки в сушилку. Я нажимаю определённые кнопки, и машина начала работать.
– Нет, не так, – прошептал Валера, и снова я почувствовала в своём животе странные и нежные вещи. Я понимаю, как он себя чувствует. Конечно, у меня есть Исмаэль, но он проводит много времени с братьями Димы. Очень много времени я одна, и если я была не одна, то, как правило, стремилась к этому.
– В городе живёт один мальчик, Дима. Он постоянно дразнит меня. Он коверкает моё имя, – проговорила я, желая именно сейчас сказать это Валере, потому что он поделился со мной.
– Как он тебя называет? – спросил он, но я не хотела рассказывать. Глупо, но я не хотела нелепо выглядит перед ним. Но потом я вспомнила, как он плакал на качелях, и я снова почувствовала необходимость сделать что-то для него. Поэтому я рассказала.
– Тина-смелая, – пробормотала я, не глядя на него.
– Ну, это не совсем оскорбление. Смотря, какой запах. Моя мама обычно всегда пахла океаном, – проговорил он, пальцами водя по краям стола.
– Дима не обладает остроумием, – проговорила я с улыбкой, и я должна признаться, что это заставило меня чувствовать себя немного лучше.
– В следующий раз, когда он снова начнёт, просто скажи ему, что можешь увидеть его эпидермис, – Валерка улыбается, глядя на меня, но я только смотрю на него непонимающим взглядом, потому что я понятия не имею, о чём он говорит, но и не хочу его спрашивать, боясь показаться глупой. Судя по всему, он понял, что я не совсем в курсе его слов, и начал мне объяснять.
- Эпидермис – это твоя кожа. Ты всегда можешь видеть её, но Дима скорей всего подумает, что это что-то плохое, это просто шутка такая, – Валерка рассмеялся, и я улыбнулась, так как это было идеальным ответом на оскорбления Димы, гораздо лучше, чем «убить его добротой», мама иногда даёт чепуховые советы.
– И много ты знаешь таких громких слов? – поинтересовалась я.
Валера пожал плечами.
– Ну, только те, что говорит мой отец. Он хочет, чтобы я тоже стал доктором. Но он должен всё время работать. Он никогда не занимается чем-нибудь весёлым. Знаешь, что он делает сейчас? – я качаю головой, даже уже не говоря о том, что мне нереально знать, чем занимается его отец, когда я нахожусь сейчас рядом с ним.
– Он сидит в нашем доме на колёсах и пишет свои глупые книги. Всё то время, что мы провели в плавучем доме, он писал. Мы не сходили на рыбалку или в поход или не сделали ни одной из тех вещей, которыми он обещал мне тут заняться, – Валерка ударил по линолеуму своей ногой в кожаной обуви, которая сейчас пыльная и потёртая от грязи и гравия.
– Ну, эта глупая книга даёт тебе крышу над головой, – процитировала я своего папу, но Валере, кажется, не понравился мой ответ. Он одаривает меня неодобрительным взглядом, и я чувствую себя немного не по себе, за то, что повела себя высокомерно, когда ему очевидно грустно из-за этого. – Я просто имею в виду, что он много работает, чтобы ты мог иметь хорошие вещи и делать массу прикольных вещей. Так и есть всё на самом деле, всё имеет свою цену, – папа всё время говорит о деньгах. Он рассматривает все возможности, как шанс для меня и Исмаэля научиться чему-нибудь, он всегда нам обо всём рассказывает, какие книги хорошие, какие нет, а какие лишь пускают пыль в глаза, или когда их нужно ждать. Обычно всё это для того, чтобы сделать клиентов счастливыми, чтобы они вернулись.
– Да, я думаю, ты права, – пробормотал Валерка, и использовал свою рубашку, чтобы вытереть пот с лица.
Валера рассказал мне немного о Петербурге и о своих друзьях, я рассказала ему о реке и о плотине, и пока мы говорили, машинка снова загудела. Когда я вытянула последнее бельё из машины, Исмаэль появился на мостовой. Его волосы были мокрые, видимо он плавал в ночной воде.
– Ты не сложила вещи? Почему ты не сложила вещи? – спрашивал меня Исмаэль, даже не смотря на Валеру, и я только пожала плечами, быстренько засовывая чистую одежду в прачечную сумку.
– Я сделаю это, когда мы вернёмся домой, хорошо? – спрашиваю я, и к счастью, он замолкает, и беря большие мешки относит их в тележку.
– Ну, нам пора идти, – говорю я, и мы с Валерой выходим на мостовую.
– Хорошо, увидимся завтра, так ведь? – спросил Валера и я кивнула.
– Я встаю вместе с солнцем, так что будь готов рано. Может тебе немного нанести крема для загара, а то ты слишком бледный, – сказала я, не подумав. Снова.
– Да, ну ладно, а у тебя на самом деле очень кудрявые волосы, – он улыбнулся мне в ответ.
Я прищурилась, и он рассмеялся ещё громче. Я почувствовала, как жар ударил мне в лицо, и я уверена, что была красная, как помидор. И снова наступила ситуация, когда я не знаю, что сказать. Обычно, я бы просто посмеялась, немного подразнила бы и остановилась, но когда я рядом с этим мальчишкой, мой мозг отказывается работать.
– Расслабься, Тина. Остынь, я всего лишь пошутил. У тебя очень красивые волосы, и они выглядят очень мягкими, – проговорил Валерка, пожимая плечами, снова вызывая бабочек в моём животе. Я почувствовала, как кровь прилила к лицу, я смутилась, и он понял, что его комментарий взволновал меня. Единственное, что я смогла придумать.
Это ударить его в живот.
Я ударила его не сильно, но он не ожидал этого, поэтому он споткнулся и упал на задницу. Целую минуту он сидел на земле, полностью ошарашенный, я склонилась над ним, чтобы убедится, что с ним всё в порядке. Я не хотела причинить ему боль, я просто не знала, что делать. Но теперь я боялась, что он наябедничает на меня своим родителям, что может означать проблемы для моего отца. Правило номер один, заботиться о клиентах. А Валера был клиентом.
– Ты в порядке? – неуверенно спросила я.
– Да, – ответил он, будучи на чеку.
– Ты расскажешь родителям? – спросила я, и Валерка наконец-то пошевелился.
– Это зависит от того, собираешься ли ты рассказать кому-нибудь, что я плакал? – спросил он, и я качаю головой. – Обещание на мизинцах?
Я облизнула большой палец и протянула мизинец, он сделал то же самое. Мы сцепили наши мизинцы и встряхнули их.
– Ставим печать, – проговорила я, глядя ему прямо в глаза, и мы прижали свои слюнявые пальцы друг к другу. Сделка заключена. Он не будет рассказывать, и я также буду молчать.
– Тина! Я расскажу папе, что ты забила на работу по дому! – закричал мой брат, и я разорвала наши с Валеркой пальцы и побежала к телеге.
– Тина, увидимся завтра! – крикнул Валера мне в след, я помахала ему в ответ, благодарная за то, что нашла хотя бы одного друга, даже если только на лето.
Я провела с Валерой всё лето. Иногда к нам приходил Исмаэль и мы вместе с ним отправлялись в поход или он катал нас на карте. Мы хотели одну ночь переночевать под открытым небом в палатке, но Валерка испугался, когда я рассказала ему о волках, которые живут среди скал, и он упросил меня вернуться к его дому на колёсах. Мы купались в реке и плавали на камерах, которые мы привязывали к скалам длинной верёвкой, пытаясь перепрыгнуть с одной камеры на другую. Я также показала ему, как использовать масло алоэ у нас в саду, когда он обгорел, а также мы каждый день ели мороженное из нашего магазина. Он всегда покупал себе фруктовое, а я брала шоколадное, мы часто катались на качелях и прыгали в воду, когда становилось слишком жарко. Мы придумывали различные способы уничтожения его злобной монстра-вампира мачехи, и новые забавные прозвища, которые я могу дать Диме в школе в этом году. Иногда я смеялась так сильно, что чуть не писалась в штаны.
Папа даже несколько раз катал нас на лодке. Также я встретила доктора Русика, папу Валеры, и я поняла, что он на самом деле очень хороший человек. Я не знаю, но сначала я думала, что он будет таким же ужасным, как и та женщина, но он на самом деле оказался совсем другим. Злая ведьма вечно отдавала приказы и постоянно жаловалась. То ей слишком жарко, то влажно, то слишком грязно и бла-бла-бла. Но доктор Русик был спокойным и рассказывал очень много занимательных историй, мне нравились его светлые волосы, и то, как они были аккуратно уложены. Его волосы всегда выглядели идеально, и даже когда на улице было сорок градусов, и все сходят с ума от жары и потеют, он всегда спокоен и сдержан.
Доктору Русику понравилась наша пристань, и он говорил с отцом о покупке одного из блочных домов, которые были построены в прошлом году. Они все одинаковые, похожие на тот, в котором живём мы, только новые. Я была взволнована, так как это значило, что семья Валеры сможет приехать сюда в следующем году. Я заводила дружбу со многими детьми, что приезжали сюда на лето, но большинство из них я больше никогда не видела. Это одна из особенностей, если ты живёшь в летнем городе.
В ночь перед отъездом Валеры мы ели мороженое и снова катались на качелях. Я узнала, что он уезжает, так как его палаточный лагерь был очищен от обычного мусора. Все полотенца, обувь и ящики со льдом были собраны, а тент опущен и закреплён. Остался только автодом. В тишине мы катались на качелях, и воздух пах по-другому. Воздух был тяжёлый, и футболка прилипала к коже. Это был август – сезон штормов, и всё небо было в тучах. Валерка не говорил о том, что уезжает и я тоже молчала, но мы оба знали, что он уезжает. Я видела всё это и раньше.
– Я заставлю его приехать следующим летом, – в конце концов, заговорил он. – Я заставлю его, – проговорил он уверенным голосом, и я должна признать, что в моей душе появилась надежда. Но потом я вспомнила, что год очень длинный. Всё меняется. Люди тоже.
«Всё закончится с летними грозами...»
– Может быть, мы поедим в Волгоград на Новый Год. В следующем году мы увидим большой фейерверк, – проговорила я без энтузиазма, желая, чтобы не было так плохо, но была лишь слабая надежда.
– Я сделал тебе подарок на день рождения, – проговорил Валера, и я посмотрела на его лицо. Его щёки порозовели от солнца, и кожа стало сходить с носа. – Я знаю, что ещё месяц, но я хотел что-то подарить тебе. Воспоминание о себе.
Моё сердце распирало в груди, и стало занимать слишком много места, и я почувствовала, что мои глаза стали колоть от подступающих слёз, но я не могла заплакать перед Валерой. Вместо этого я посмотрела на ракушку, что он держал в своих руках. Она была небольшой, белой и остроконечной, он протягивал мне её, держа в своей ладони.
Я узнала эту ракушку. Он нашёл её, когда мы были в походе на прошлой неделе, его тогда ещё очень интересовало, как мы смогли найти ракушку так высоко на холме. Он сказал, что это должно быть что-то особое и спрятал её в карман вместе с чёрным гладким камнем и кусочком дерева, похожими друг на друга. Валерка любил собирать особенные вещи.
Осторожно взяв предмет из его руки, и пальцами повернула его. На внутренней стороне, где была гладкая поверхность, маленькими чёткими красивыми буквами было написано: B & Т - Навсегда. Я закрыла рукой раковину, потому что больше не могла смотреть на эти чёрные буквы, потому что если я ещё раз посмотрю на них, я заплачу.
В ту ночь я спала, держа ракушку в кулачке.
Исмаэль и я сидели на качелях и наблюдали за тем, как доктор Русик двигается с места. Братик ел эскимо рядом со мной, в то время как моё таяло в моих руках, и липкая жидкость капала на землю. Всё внутри меня плачет, но я сопротивляюсь слезам, которые заполняют мои глаза, потому что я не хочу, чтобы брат называл меня большим ребёнком.
Как только они сели внутрь, я начала волноваться, боясь, что я больше никогда не увижу его снова, и потеряю своего друга навсегда. Я смогла увидеть его в окне задней части прицепа, когда они тронулись с места. Моё сердце упало. Он махал мне, я помахала в ответ и слёзы скатились по моим щекам. Я быстро вытерла их, прежде чем Исмаэль успеет заметить, но опоздала.
Бьётся мелкий метельный снег,
И сама я не стала новой,
А ко мне приходил человек.
Я спросила: "Чего ты хочешь?"
Он сказал: "Быть с тобой в аду".
Я смеялась: "Ах, напророчишь
Нам обоим, пожалуй, беду".
Но, поднявши руку сухую,
Он слегка потрогал цветы:
"Расскажи, как тебя целуют,
Расскажи, как целуешь ты".
И глаза, глядевшие тускло,
Не сводил с моего кольца.
Ни один не двинулся мускул
Просветлённо-злого лица.
О, я знаю: его отрада -
Напряжённо и страстно знать,
Что ему ничего не надо,
Что мне не в чем ему отказать.»
Анна Ахматова
Я сижу, прижимаясь спиной к его груди. Его руки уверенно обнимают меня за талию, а его пальцы переплелись с моими. Деревянная пристань, на которой мы сидим, достаточно холодная, а лёгкий ветерок играет с моими волосами и проникает под тонкое белое пальто, наброшенное на плечи. Я вздрагиваю, увидев вспышки света, загоревшиеся в ночном небе. Пристань вибрирует от рокота, и воздух наполняется запахом серы от использованной пиротехники. Яркие вспышки отражаются в воде и выглядят почти так же великолепно, как взрывы и падение цветного дождя в темноте над нами.
Освободив свои руки, я беру сумку и достаю фотоаппарат, настраиваю диафрагмы, чтобы ярче было видно огненное небо, и направляю объектив на горизонт, пытаясь захватить, какой эффект фейерверк производит на волны. Я непрерывно, без остановки, щёлкаю камерой, пытаясь уловить остановить кадром каждый момент.
– Посмотри на это, посмотри на воду. Разве это не удивительно? Посмотри, она выглядит словно стекло, отражая цвета в движении. Это похоже на танец, – говорю я, чувствуя его дыхание на полоске оголённой кожи между шарфом и свитером.
– Ты всегда была такой, знаешь? Замечаешь что-то, наблюдаешь, высматриваешь. То, как ты видишь вещи – вещи, которые я бы не увидел и через миллионы лет, ты всегда заметишь и поможешь показать это остальным. Так что, моя дорогая, именно это я считаю удивительным, – его голос такой спокойный, ровный и сладкий, словно жидкий шоколад, и я улыбаюсь – его выводы заставляют меня улыбнуться.
– Ты представить себе не можешь, сколько раз я представлял себе этот момент, – шепчет он мне на ухо, его тёплое дыхание смешивается с прохладным воздухом, вызывая мурашки на моей коже, начинающие разбегаться по всему телу.
Я поворачиваю голову, чтобы видеть его лицо. Разноцветный фейерверк отражается в его глазах, заставляя их мерцать оттенками красного, зелёного и золотого.
– Ох, ну, думаю, я могу себе представить, – отвечаю я, улыбаясь, и немного передвигаюсь, чтобы быть ближе к нему.
Он сильнее сжимает меня в объятиях, и я чувствую, как он выдыхает, и его тёплое дыхание смешивается с холодным ночным воздухом.
– Я просто не могу поверить, что нам потребовалась семнадцать лет, чтобы прийти к этому моменту.
– Для нас больше не существует «возможно, в следующем году», – шепчет он нежно.
Прикоснувшись губами к моему виску, он позволяет им задержаться на моей коже чуть дольше, вдыхая и удерживая нашу связь – связь, начавшуюся приблизительно два десятилетия назад в совсем другое время и совсем в другом месте.
Семнадцать летних сезонов. Я провела последние семнадцать лет своей жизни, пытаясь найти баланс между любовью и ненавистью к нему, между желанием принадлежать ему и злостью на него из-за невозможности этого. Я с нетерпением ждала его, чтобы потом пойти и выплакаться, потому что знала, что он должен был уехать. И, тем не менее, я никогда не чувствовала себя более целой, чем в его объятиях. Нам потребовалось семнадцать лет, чтобы понять то, что знало моё сердце в одиннадцать лет.
Он был моим только летом. И я никогда не позволяла себе поверить, что он может стать моим навсегда.
Рыбы такие противные. Посмотрите на них, посмотрите, как они шлёпаются друг с другом, груда жирных, чешуйчатых тел, по частям проглатывая булочку несвежего хот-дога, что я бросала им в воду. Их глаза были огромные и выпученные, а рты безумно двигались вверх-вниз. Это было самой грубой и самой невозмутимой вещью, которую я когда-либо видела. Всякий раз, когда папа говорил мне избавиться от булочек, я с нетерпением хватала сумку и бежала вниз к пристани, чтобы покормить это безумство.
Солнце только начало подниматься, а уже было очень жарко. Я могу сказать, что это лето собирается быть очень жарким. Доски подо мной уже начинают испускать пар, и когда я сажусь, они начинают обжигать ступни ног. Сев на пристань, я свесила ноги над водой, удобно положив руки на колени и прислонив голову к деревянным перилам. Я почувствовала запах крема для загара на коже, пока наблюдала, как рыбы продолжают всплывать к поверхности воды. Не было ветра, чтобы остановить потоки бисеринок пота на моей шее, поэтому я убрала свои волосы, заплетённые в жилистую косу, со спины, слегка царапая шею ворсистой резинкой для волос.
Я бросила взгляд на спуск, где уже дюжина тележек ожидала своей очереди, чтобы получить назад свои игрушки и искупать их в мелководье. Они – сезонные, все приезжие. «Ходячие Кошельки», - как любит называть их мой брат, потому что они приносят нам деньги. Они все здесь только на лето, все они привлечены сюда жарким, сухим климатом Поволжья России, а также прекрасным местом для занятий водными видами спорта, что обеспечивала для них река Волга.
Мой отец, Иван, владеет пристанью для яхт, и у нас уже были первые отдыхающие в этом сезоне. Семьи арендуют на неделю плавучие дома, или они приезжают сюда на своих понтонах, моторных лодках или гидроциклах, неуверенно катаются и уезжают на бензоколонку.
Мой брат легко очаровывает клиентов своей ямочкой на щеках, когда улыбается. Он наполняет их резервуары газом, при этом сообщая им обо всех удобствах, которые может предложить наша пристань, как и для лодок, так и для байдарок, как и учил его наш отец. Исмаэль продавец от природы, и все клиенты влюбляются, слушая его речь. Я думаю, это потому что он слишком большой для своего возраста. Ему всего четырнадцать лет, но все думают, что он старше. У него те же светло-русые волосы и синие глаза, что и у меня, такая же загорелая кожа, но все зовут его «Красавчик» или что-то в таком роде. Они считают его красивым, но я не вижу его таким. У него слишком большие уши, а над левым глазом небольшой шрам, что заставляет его выглядеть так, будто он всегда очень сосредоточен. Он гораздо умнее, чем должен быть любой четырнадцатилетний подросток. Иногда мне кажется, что когда-нибудь он мог бы стать президентом. Я просто думаю, что раз кинозвезда может справляться с такой работой, то, безусловно, и мой самоуверенный и наглый братец тоже сможет.
Я подтянула края своего неудобного купальника. Лайкра из цельно костюма станет моей второй кожей этим летом, но сейчас на мне этот неудобный купальник. Мне нужен новый, но отец пока не может позволить себе купить его мне ещё в течение нескольких недель. И так происходит каждый год. Отец делает всё возможное, чтобы рационально тратить деньги, которые мы зарабатываем за летний сезон, чтобы потом растянуть бюджет на весь год, но он очень редко тратится на такие вещи, как купальник, хотя мы проводим в них всё лето. Они что-то вроде нашей формы. Тот, который я ношу сейчас, у меня уже второй сезон. Я помню, как папа завязывал бретельки у меня на спине, потому что когда он купил его мне, купальник был слишком большим, и мне пришлось носить купальник вместе с шортами, потому что плавки оседали сзади. Сейчас он стал уже очень тонким, и в любой момент может порваться, поэтому я снова ношу шорты поверх него, пока мне не купят новый. Может быть, мама купит мне ещё один, когда я поеду навестить её на следующей неделе.
Я хотела бы, чтобы мама жила ближе к нам, но когда мои родители развелись, она сказала, что хочет жить своей мечтой. Я не знаю, что точно это значит, но Сочи кажется мне прекрасным местом для мечтаний. Она работает в казино, где есть очень большой бассейн. Иногда она разрешает нам поплавать в нём, и тогда я притворяюсь богатенькой певицей, расслабляющееся перед большим выступлением. Во время этих поездок, я надеваю свой лучший купальник и большие круглые солнцезащитные очки мамы, она угощает нас фруктовыми напитками в высоких бокалах с небольшими зонтиками и тонкими красными соломинками. Раз в месяц мы навещаем её. Это всего лишь в часе езды, папа высаживает нас, а мама привозит домой. Исмаэль говорит, что в этом месяце он не поедет, но он поедет. Он пытается казаться стойким, но я знаю, что он скучает по маме.
Оторвав ещё один кусочек от булки, я бросила его в воду к жирным рыбам. Их блестящие серые тела поднялись над поверхностью воды; меня всегда удивляло, как им удаётся вот так выпрыгивать из воды. У рыб видимо на самом деле были очень сильные плавники. Либо это, либо они думают, что чёрствый хлеб – это что-то типа мороженного.
– Эй, привет! Девчонка! Я тоже хочу попробовать, – услышала я детский голос, и тут же оглянулась, недоумевая, кто может говорить так грубо. Солнце светило прямо в глаза, и мне пришлось прищуриться, чтобы разглядеть мальчика, стоявшего передо мной. Он немного сместился влево, своей головой закрывая солнце, и теперь я могла видеть его лицо.
Он весь светился. Золотое солнце за его головой делало похожим его красновато-коричневые волосы на пламя, огонь. Он был, как мне казалась, примерно моего возраста, может чуть постарше. Его губы были очень красивыми, как будто он только что съел фруктовое мороженое или что-то в этом роде. Его зубы и язык слегка окрашены розовым сиропом, который собрался в уголке его губ. Его синие глаза мерцали, в них отражалась вода, и у него были самые длинные ресницы, которые я когда-либо видела, словно перья, и мне стало интересно, такие же они мягкие, как выглядят.
Он приезжий, «ходячий кошелёк», я была уверена. Это было очевидно, по его бледной и безупречной коже. Его тонкие белые ноги с угловатыми коленками торчали из-под синих плавок. На нём была надета белая футболка-поло, на груди который был вышит маленький крокодильчик. На его ногах были совершенно новые кожаные туфли на толстой каучуковой подошве, о которых я могла только мечтать. Я посмотрела вниз на свои старые сандалии, ремешками которых я уже натёрла мозоли на своей коже. Мне всё время приходилось останавливаться, чтобы вытряхнуть камушки и гравий из-под них.
– У меня есть имя, – ответила я, несколько раздражительно.
– Ну, откуда мне знать твоё имя? Я же только что познакомился с тобой, – проговорил он, уперев руки в бока.
– На самом деле мы не познакомились. В принципе, я даже не собиралась этого делать, – проговорила я, вставая. Я была выше его, и это вдруг заставило меня чувствовать себя уверенней. Усмехнувшись, я посмотрела вниз на симпатичного бледного мальчика, его странные огненные волосы всё ещё привлекали моё внимание, и бросила ему пакетик с хлебом. – Вот, можешь взять. В любом случае, я уже закончила. Только выбрось пакет в мусорное ведро, когда закончишь.
Я уже развернулась, чтобы вернуться, посмотреть, нужна ли помощь отцу, но этот мальчишка схватил меня сзади за завязки купальника, и отпустил, отчего тот сильно ударил по спине. Обернувшись, я уже была готова врезать ему, а он просто стоял и улыбался. И тогда просто взял и подмигнул мне. Моя челюсть чуть не упала на пол, его глупая улыбка взбесила меня ещё больше. Какой наглец!
Я даже не знала, что делать. Моей нормальной реакцией было ударить его между глаз. Вот что я узнала, растя вместе со старшим братом: если тебя кто-то тронул, ударь его в ответ. Мой брат удостоверился, что я знала, как нанести достойный удар, но этот мальчик был такой худенький, что я побоялась убить его одним ударом.
Что-то было в его улыбке, что заставило меня замереть и забыть о том, что я должна была сделать. Я даже думать ни о чём не могла, я вдруг почувствовала себя идиоткой.
И именно в этот момент, великолепная красивая женщина что-то закричала, заставляя нас обоих повернуться и посмотреть на неё. Её кожа, словно шёлк, её золотисто-коричневые волосы были отлично уложены. На ней было весьма откровенное бикини, поверх которого были надеты коротенькие красно-белые шортики для бега, которые только подчёркивали её стройные загорелые ноги. Я сначала немного смутилась, что так бесстыдно рассматриваю её совершенное тело, но потом подумала, что она бы не стала так одеваться, если бы не хотела, чтобы на неё смотрели. Но когда она открыла рот, то вся её красота исчезла вместе со словами, что она произнесла.
– Валерочка! А ну тащи свою грёбаную задницу сюда! Я же говорила тебе не убегать, ты маленький засранец.
На самом деле её слова не были слишком оскорбительными, я живу на пристани, и из уст отца слышала гораздо более обидные выражения, но её голос, тон были полны ненависти. Улыбка исчезла с лица мальчика, и он побежал к ней с повисшей головой. Она выглядела очень молодо, но я предположила, что она была его матерью, потому что она потянула его за волосы, дёргая его, когда он споткнулся об одну из цепей плавучих домов, привязанных к пристани.
Развернувшись, я бегом направилась к офису своего отца, слёзы жгли мои глаза. Как только мне в голову могло стукнуть – ударить этого ребёнка. Неудивительно, что он такой грубый, его мама ужасная женщина! Мне было так плохо из-за того, что я желала ударить его, но я не хотела, чтобы мои слёзы текли по лицу. Нет, я не буду проливать слёзы из-за некоторых слишком высокомерных и глупых летних «ходячих кошельков».
Я открыла дверь в кабинет моего отца. Дверь скрипела, а кое-где облупилась краска. Кабинет отца был пристроен к небольшой двенадцати комнатной гостинице, расположенной у самой пристани. Папа унаследовал этот небольшой курортный бизнес от своего отца, который начал это дело, имея только небольшую пристань, с палаточным лагерем и дорогу из гравия. Теперь, курорт включает в себя гостиницу с бассейном и спа-центром, кафе и универмаг. У нас было много мест для трейлеров, кемпинга и палаток, а также шестнадцать блочных домов для семей, которые остаются на всё лето, более ста лодок у причала, и зона отдыха с волейбольной площадкой, игровым комплексом и дюжина ямок с огнём вдоль небольшого частного пляжа. Мы также сдаём в аренду водные велосипеды, байдарки и надувные лодки. Мой отец на самом деле очень хороший бизнесмен.
– Ну, интересно, почему чертёночек Тина такая хмурая! Тебе ещё слишком рано становиться такой, так что давай рассказывай, – рассмеялся папа, когда я словно штурм влетела в его небольшой кабинет. Здесь было не намного прохладнее, чем на улице, но, по крайней мере, возле окна стоял вентилятор. – Что так сильно тебя разозлило?
– Ничего, – пробормотала я, моя встреча с синеглазым мальчиком была слишком унизительной, чтобы её пересказывать. Я шлёпнулась вниз на один из неудобных пластмассовых стульев, которые стояли перед его столом, пока он усердно строчил что-то в своей тетради. Он посмотрел на меня своими карими глазами, вокруг которых уже собирались морщинками, и я увидела, как под его густыми усами дёргаются в улыбке тонкие губы. Он знает, что я говорю неправду; его усы всегда дергаются, когда он пытается узнать правду.
– Ой, ну посмотри? Теперь я тебе ни капельки не верю. Твоё маленькое прелестное личико пылает от гнева, – нежно проговорил отец. Я посмотрела на свои сандалии, встряхнув одной ногой, чтобы вытряхнуть из неё гравий, который застрял между пальцев.
– Я просто ненавижу начало летнего сезона. Все эти люди думают, что они такие особенные, имея такие огромные лодки и модную одежду, – проговорила я, размышляя о новых кожаных туфлях мальчика и о том, как он подмигнул мне, о том, как он думал, что пошутил, и о том, как я отреагировала на это.
– Эти люди с большими лодками и модной одеждой обеспечивают нас крышей над головой, принцесса. А также мороженым, которое ты так любишь, – подмигнул отец и протянул мне пару блестящих монет, и я знаю, что он прав. Бесполезно спорить с ним, я знаю, что мы живём гораздо лучше, чем большинство людей в этом маленьком городке. Кроме того, сезон только начался и у папы очень много работы. Я не должна была прибегать сюда со своим кислым выражением лица.
– Я знаю, папочка, – проговорила я, испытывая небольшое чувство стыда, что вообще посмела его побеспокоить. Он встал и положил мне монеты в ладонь, прежде чем поцеловать меня в макушку. Это знак для меня, чтобы уйти, положив деньги в карман, и я направилась обратно в самое пекло.
Пока я шла к универмагу, звеня монетами в кармане, я увидела знакомое лицо возле дверей магазина. Его чёрные волнистые волосы до плеч и тёмно-карие глаза, похожие на маленькие камешки. Он учится в моём классе, и я знаю его столько, сколько себя помню. У Дмитрия Блинова есть много братьев, которые выглядят почти так же, как и он. Их всего шесть, и каждый учебный год преподаватель говорит, что у нас появился новый ученик из семьи Блиновых. Его папа владелец единственной в нашем городе мастерской для лодок. Они живут в доме, который находится возле школы, в которую мы ходили в младшие классы. Это примерно миля или чуть больше от пристани, ехать приходится по грязной дороге и сломанной мостовой. В этом году мы пойдём в средние классы в школу в райцентре, это двенадцать миль езды на автобусе от города, и я немного взволнована. Школу я посещала с теми же десятью ребятами, с которыми ходила и в садик, поэтому я жду не дождусь встречи с новыми друзьями. Возможно, я могла даже завести себе школьную подружку в этом году.
– Тина-смелая, – прокричал Дима, стоя рядом с двумя старшими братьями, Денисом и Петей, которые только что вышли из магазина. Папа мне говорил, что Димка смеётся надо мной, потому что считает меня красивой. Но я думаю, что так он просто пытается почувствовать себя лучше, ведь у него такой большой нос. Прошлым летом здесь отдыхали несколько очень недружелюбных детей, которые дали Диме прозвище «Носастый». Ему это очень не нравилось. В тот же год он придумал для меня такое имя.
Я прошла мимо него, но мне пришлось остановиться, чтобы открыть дверь небольшого магазинчика.
– Здорово придумал, Димон. Но неужели ты знаешь всего одно слово, которое рифмуется с Тиной, да? Может быть Тина-крапива? Ох! Тина-смелая – это самая лучшая вариация, твоя любимая, – проговорила я с фальшивой улыбкой на лице. Высмеять меня – значит тут же получить ответный удар.
– Тина, закрой дверь. Ты пускаешь сюда весь горячий воздух, – рявкнула Лиля изнутри.
– До скорого, Димка-фальшивка, – улыбнулась я и увидела, как Дима хмурится через стеклянную дверь. Я удивилась, что он не показал мне средний палец. Он думает, что такой крутой, и всегда поступает очень грубо, особенно на глазах своих братьев. Они всегда жестоко дразнили его, когда узнали, что он заплакал и намочился в свои штаны в тот день, когда мы на прошлой неделе увидели гремучую змею на тропинке. Боже, он плакал, как ребёнок!
– Привет, Лиля, – проговорила я, вытаскивая монеты из кармана. Мой отец нанял её, чтобы она управляла магазином этим летом. Ей шестнадцать лет, у неё очень короткие тёмные волосы и глаза, которые были точной копией тёмных туч во время сезона штормов. Она встречается со старшим братом Димы, Саней. Он работает в гараже вместе со своим отцом. Когда их отец уйдёт на пенсию, он возьмёт на себя полное управление, также как и Исмаэль, в конце концов, станет хозяином пристани. А я собираюсь стать известной певицей, чтобы иметь возможность путешествовать по всему миру, и поедать любое мороженое, которое только захочу. Но, по крайней мере, это то, что я говорю сама себе. – Один шоколадный брикет, пожалуйста.
– Не понимаю, почему Иван даёт тебе деньги, ведь магазин принадлежит вам, – прокомментировала Лиля, доставая мне шоколадное мороженое из морозилки за прилавком.
– Я хотела купить его сама, – проговорила я с негодованием.
Целый год я упрашивала отца дать мне какую-нибудь работу, но он постоянно твердил, что я ещё слишком маленькая, и что должна заниматься тем, что делают дети в моём возрасте, но это заставляла меня чувствовать себя такой бесполезной. Я могла делать всё, что скажет мне Исмаэль. Я могла спускать лодки на воду и помогать им плыть. Я могла заправлять их бензином. Я могла работать за кассой, с математикой у меня дела были гораздо лучше, чем у Исмаэля, но папа всё время мне отказывал, и я проводила лето, бездельничая на пристани. Иногда, Исмаэль брал меня на лодку, чтобы покататься на водных лыжах, или на камере. Но это происходило только в конце лета, в конце августа, когда «ходячие кошельки» начинают собирать свои автодома и трейлеры и уезжают из городка, ведь солнце уже к тому времени не такое жаркое, и они возвращаются обратно к своей комфортной реальной жизни.
Для них это просто отдых. Для нас – реальная жизнь...
Я сидела между братом и папой в старом отцовском пикапе, по радио передавали знакомые мне мелодии, потому что папа их очень любил. Тесное пространство машины заполнилась мелодиями групп The Carpenters, The Eagles, и Fleetwood Mac, а мой папа подпевал им. Окна были открыты полностью, и ветер раздувал мои волосы. Я старалась как-то контролировать это, но потом поняла, что это бесполезно. Исмаэль практически всё время бросал в мою сторону неодобрительные взгляды, потому что уже почти два раза его жевательная резинка чуть не застряла в моих волосах.
– Господи, Тина, ты можешь заплести их или сделать что-то ещё? – ругался Исмаэль, и папа просунул руку мимо меня, чтобы дать братцу подзатыльник. Исмаэль практически всё время зависал со старшими братьями Димы, и думал, что это очень круто.
– Исмаэль, я предупреждал тебя. Следи за своим языком, когда будешь рядом с матерью. Если я услышу хоть одну жалобу, что ты ругаешься, то ты можешь сказать лету «прощай». Я завалю тебя работой. И не испытывай меня, слышишь? – предупредил папа, держа сигарету мозолистыми пальцами, чтобы удобней было показать, что он подчёркивает каждое своё слова. Пепел от сигареты полетел мне прямо в лицо, и мне пришлось прищуриться, чтобы избежать попадания в глаза. Лицо моего брата побагровело, и я могла с уверенностью сказать, что он рассердился. У него всегда появляется складка на лбу, когда он расстроен, а его ямочки исчезают.
– Да, сэр, - проговорил братец, но потом пробормотал «проклятье» себе под нос. Краем глаза я посмотрела на отца, но он продолжал рулить, даже если он и услышал, что Исмаэль ругнулся, решил не обращать на это внимание.
Мы ехали по плотине, вокруг нас была яркая природа. Я наклонилась в сторону брата, пытаясь получить лучший образ на плотину.
– Он всё ещё здесь, - сказал Исмаэль. Он повторял это каждый месяц. Мне просто нравилось смотреть на его структуру. Можно увидеть заднюю часть дамбы, огромную стену и бетонные колоны, поддерживающие её из воды.
– Я знаю, - ответила я, возвращаясь на своё место, и пытаясь разглядеть ещё что-нибудь особенное, в течение следующих сорока пяти минут. Вздохнув, я пожалела, что оставила свою любимую Nancy Drew на дне своего рюкзака.
– Не хочешь поиграть в ленивого жука? Ну, нужно угадать государственный номер автомобиля? Я первый выискиваю? – спросил Исмаэль. Я подумала, что ему видимо так же скучно, как и мне.
– Нужно определить государственный номер, – повторила я, увидев машину перед нами. – Государственный номер Краснодарского Края, – прокричала я с улыбкой.
– Хорошо, ты заработала один балл, – рассмеялся Исмаэль. Мы продолжали игру, пока не добрались до пятнадцатого шоссе, и начали узнавать знакомые места Сочи. Папа всегда высаживал нас возле отеля. Он говорит, что не хочет ехать дальше, чем он должен, но я думаю, что он просто не хочет увидеть, где живёт мама. У мамы симпатичный домик всего в пятнадцати минутах езды от отеля. Из того, что мне говорили, я запомнила то, что ей не нравилось слишком долго жить на пристани. Мне было всего пять лет, когда мама ушла, они оба решили, что нам будет лучше, если мы останемся жить с отцом. Когда они только развелись, моей маме пришлось много работать, причём на разных работах.
Папа припарковался, и я увидела маму, стоящую за пределами казино, ожидая встречи с нами. На ней была униформа – белоснежная футболка и ярко-зелёный жилет с блёстками, которые блестят словно бриллианты на солнце. Бросив сигарету на землю, мама направилась нам на встречу, пока мы вылезали из машины; её блондинистый парик странно подпрыгивал при беге.
– Приветик, мои маленькие! – радостно прокричала мама и притянула меня к своей груди, крошечные бисеринки на её жилете чуть царапали моё лицо. Я попыталась вырваться, но мои волосы зацепились за блёстки.
– Ой! Мамочка, я застряла,– крикнула я, схватившись за свои волосы, пока она пыталась распутать их, в конечном счёте, просто срывая, отрывая блёстки от жилета, потому что я громко кричала.
– Исмаэль, малыш, как твои дела? – поприветствовала мама братца, как только мне удалось распутаться, и смачно поцеловала его в щёку. Исмаэль любил делать вид, что он уже взрослый и ему уже не нужны все эти нежности, но когда мама поцеловала его в щёку, я увидела, как ямочки вот-вот появятся, стоит ему улыбнуться.
– Вань, в конце недели я привезу детей домой, – сказала мама папе.
Он посмотрел на неё и засунул руки в карманы, щуря глаза от солнца.
– Хорошо Лара, но не опаздывай, у меня большие планы на эти выходные. Начинается горячий сезон, ну ты и сама знаешь, – проговорил папа, в то время как мама обхватывает руками меня и брата.
– Я всё знаю о сезоне, – сухо ответила она. Мы пошли к машине мамы, папа шёл за нами, неся наши рюкзаки. У мамы был Chrysler, и мы на самом деле очень гордились им. Это был кабриолет.
– Тина, как ты? – прошептала мне мама на ушко и поцеловала в висок. – А ты знаешь, что имя Тина означает «сильная», знаешь же?
– Кончено, мама, одна только ты повторяешь мне это миллион раз, – ответила я застенчиво. Мне не нравится, когда она говорит мне о том, что я сильная, словно если ты носишь подобное имя, то оно сразу делает тебя такой.
– Разве? – улыбнулась она, и я улыбнулась ей в ответ. Мама иногда бывает такой дурашливой.
– Можно я поведу? – спросил Исмаэль, и мама обратила всё внимание на него.
– Тебя ещё осталось два года в прошлом месяце? – спросила мама, и я смогла увидеть, как появляются ямочки на щеках брата.
– Да. Похищенный инопланетянами, – Исмаэль пожал плечами, и мы все рассмеялись, пока мама потрепала его по волосам.
Папа положил наши сумки в машину, и я вырвалась из объятий мамы, и обняла папу за талию. Его сильное, худощавое тело показалось больше, когда он крепко обнял меня в ответ. Потом поцеловал в лоб, и я села обратно на заднее сиденье, после чего он закрыл дверь, оставляя меня внутри. Моего брата он погладил по спине, рукой махнул маме на прощанье и пошёл к своему грузовику. Каждый раз, когда он уходит у него странное выражение лица, я думаю, что он уже скучает без нас.
Оказавшись в машине мамы, мы сразу же просим её откинуть вверх машины. Она соглашается и брат поднимается на сиденье, чтобы помочь осторожно сложить крышку, прежде чем мы на полной скорости едем к её небольшому, но довольно симпатичному домику. Солнце светило мне прямо в спину, и майка прилипла к моей потной спине, но всё это охлаждалось ветром.
Всю неделю мама была с нами, балуя нас различными сладостями. Хорошая еда, новая одежда, сладости, она один раз даже сводила нас в кинотеатр, чтобы мы могли посмотреть новый эпизод «Звёздных войн». Мама водила нас по магазинам, и мне удалось уговорить её купить мне новый купальник. Как только мама увидела тот старый и уже потрёпанный, она тут же повезла нас в магазин и купила новые купальные костюмы и сандалии.
Ночью перед нашим отъездом, мама заплела мне косу и позволила спать в шёлковой пижаме. Я лежала в постели, пока она красила ногти на ногах сидя рядом со мной. Мне нравилось смотреть, как она аккуратно водила ярко-красной кисточкой по ногтям. Мама посмотрела на меня и улыбнулась, засунув кисточку обратно в бутылёк. Она внимательно посмотрела на меня, прежде чем её глаза заблестели от новой идеи.
– Итак, Тина, как Дима теперь относится к тебе? – наконец, спросила она. Мама прекрасно знает, что он вечно дразнит меня.
– Он по-прежнему зовёт меня Тиной-смелой. Я сделала всё, что ты мне говорила. Хорошо себя вела и пыталась показать ему, что все его комментарии для меня ничего не значат, но он не сдаётся просто так, – проговорила я, положив голову на подушку.
– Ох, дорогая. Я понимаю, что сейчас это не укладывается в твоей голове, но ты всё поймёшь через несколько лет. Кто знает? Может быть, вы могли бы быть друзьями, – я посмотрела на неё, ожидая, что она сейчас рассмеётся. Конечно, она пошутила. С чего это я захочу стать его другом?
Мама посмеялась над выражением моего лица, а потом погладила по голове и щеке, после поцеловала в лоб.
– Знаешь, жизнь такая странная штука. Ты только помни, что всегда есть только одна возможность, так что правильно используй её.
Я понятия не имею, что всё это означает, но когда она сказала эти слова, я почувствовала себя лучше. Рядом с мамой я быстро заснула, шёлковая ткань приятно грела мои ноги, подушка пахла прачечной, так же как и дома на пристани.
Прежде чем я успела осознать, что мы вернулись в городок, я поцеловала маму на прощание. Она высадила нас в городе, потому что отказывалась ехать на своём новом автомобиле по неровной мостовой. Она, кажется, целую вечность обнимала меня, прежде чем вытереть слёзы и сесть в свою машину. Я запрыгнула в старый грузовик отца, мой угрюмый братец сел рядом со мной. После маминого кабриолета, автомобиль отца кажется грязнее, древнее и пахнет затхлым запахом после долгих поездок по городу. Мы не спеша возвращались домой короткой дорогой, и я даже успела несколько раз поспать, прижавшись головой к плечу отца, пока тот вёл машину.
Это всегда так, когда мы возвращаемся домой. Наш полупостоянный передвижной дом выглядит немного потёртым по сравнению с симпатичным домиком мамы в городе. Наша мебель старая, а ковёр пыльный, но, тем не менее – это наш дом. Я помыла посуду, что отец оставил в раковине, после я и Исмаэль пошли в прачечную. Мы заполнили несколько мешков с грязной вонючей одеждой и бросили их в тележку, которую мы используем, чтобы обойти всю пристань. Мы пришли к прачечной и по очереди решили следить за бельём, поскольку солнце, которое спускается за зубчатые холмы, что окружают нашу небольшую бухту, сильно греет.
Когда настала очередь Исмаэля, я пошла в наш продовольственный магазин и стащила пачку леденцов. Лиля ничего не сказала, только, как обычно, закатила глаза. Взяв их, я пошла на небольшой частный пляж, где были качели и волейбольная площадка. Ногами, обутыми в сандалии, я встала в тёплую воду, и оторвала верхнюю часть упаковки и, высыпав кислые цитрусовые леденцы на язык, я поморщилась. Спокойные волны омывали мои ноги, но всё равно было ещё очень жарко, даже не смотря на то, что было уже девять часов вечера.
Я посмотрела вверх. Небо было тёмным с миллионом мелких звёзд на нём, такого я никогда не могла увидеть в Сочи, поскольку яркие огни казино затмевают их. Луна высоко в небе, я споткнулась, у меня немного закружилась голова, и я вытянула шею, чтобы посмотреть на это чудовище возле меня.
Я услышала металлический звон качелей позади меня, и резко повернулась. Я сразу узнала эти огненные волосы. Его голова опущена вниз, смотря на свою кожаную обувь, роя яму из грязи. Я не видела его лицо, но его бледные руки и ноги светились в лунном свете. Он потирал свои глаза, и я могла видеть, как дрожит его тело, и он что-то бормочет себе под нос. Он расстроен, может быть даже плачет, я попыталась осторожно уйти, но мои идиотские сандалии зацепились, и я плашмя упала на песок лицом вниз. Я быстро взглянула на него, чтобы посмотреть, увидел ли он мой позор. Он смотрел прямо на меня. Рукавом рубашки он вытер свой нос и продолжил смотреть на меня, я встала с земли и отряхнула песок с одежды.
– С тобой всё в порядке? – спросил мальчик сломленным голосом, и я почувствовала, как смягчилась к нему.
– Всё отлично. Я просто споткнулась, – ответила я и направилась в его сторону. – Хочешь фруктовых леденцов? – я протянула ему кругляшки, которые также повалялись на земле, и теперь мне было немного стыдно за их внешний вид.
– Спасибо, – пробормотал он, и взял из моих рук одну. Я неуклюже села на качели рядом с ним, и сорвала упаковку с конфет, кислый вкус который заставил меня немного поморщиться.
– Почему ты плачешь? – спросила я его, и он снова перевёл взгляд на свою обувь.
– Ну? – он отреагировал на мой резкий голос.
– Это из-за твоей мамы? – спросила я, а затем только подумала, что возможно мой вопрос звучал грубо.
– Она мне не мама. Моя мама умерла. У неё был рак, – разволновался он, слезая с качелей. И я наблюдала, как он наворачивает круги по пляжу.
– Моя мама живёт в Сочи. Она работает в отеле и казино «Лазурная». Иногда она разрешает нам поплавать в бассейне, и тогда я представляю себя известной певицей, – бормотала я, потому что не знала, что ещё сказать. Его мама умерла? Я на самом деле не знала, что такое рак, но я подумала о своей маме и как бы я себя чувствовала, если бы её заменили красивой злой ведьмой. – А эта мадам не очень приятная.
– Диана? Она моя мачеха. Я ненавижу её. Она – монстр, – прошептал он и возобновил своё хождение по кругу.
– Монстр! Может быть она вампир! Мы должны попытаться разоблачить её! Как в Nancy Drew Mystery! – взволновано проговорила я, прежде чем поняла, как глупо я звучу. Он наверняка, подумает, что я чудачка.
– А знаешь что? Она почти ничего не ест. Бьюсь об заклад, что она вампир и выпивает всю кровь из своих мужей и детей. Мы должны предупредить моего папу, – его губы растянулись в улыбке, и он больше не выглядел таким расстроенным, и я улыбнулась в ответ. В течение долгого времени мы просто молчали, пока он снова не заговорил.
– Мы переехали с плавучего дома. Теперь мы живём в доме на колёсах, – проговорил он, и стал телом раскачать качели. – Папа привёз нас сюда на лето, чтобы он смог закончить свою книгу. Он врач и проводит много тестов и экспериментов, а затем пишет книгу об этом.
– А ты откуда? – спросила я его. Мне всегда было интересно, откуда приехали «ходячие кошельки». В прошлом году я поставила себе цель, познакомится с каждым из жителей всех регионов России. Пока я остановилась на шести. Люди, которые приезжают сюда отдохнуть в основном из Москвы или Твери, но в прошлом году здесь были семьи из республики Саха. Мне нравилось слушать их рассказы.
– Санкт-Петербург, истинная столица России. Нам потребовалось целых два дня, чтобы добраться сюда. А ты где живёшь? – он задаёт этот вопрос так будто это соревнование, кто из нас ехал дольше, тот и выиграл.
– Я живу здесь, – проговорила я с гордостью. Иногда на детей это производит неизгладимое впечатление, и я бы солгала, если бы сказала, что не хотела произвести впечатление на этого мальчика. Странно, но он заставляет меня чувствовать себя так, будто всё порхает в моём животе, и слова которые я говорю, кажется мне такими глупыми.
– Ты живёшь здесь? Круто! Ты проводишь здесь время в течение всего года?
Мне нравится эта реакция, и я киваю.
– Да, я также могу кататься и на твоей лодке.
– Да ладно! А мы можем завтра покататься на лодке? – спросил он, и я подумала, прежде чем ответить. Исмаэлю придётся идти с нами. Фактически мне не разрешают самостоятельно управлять лодкой, но если Исмаэль пойдёт с нами, то, может, папа разрешит нам прокатиться по реке.
– Может быть. Мне надо будет спросить у папы, – проговорила я немного разочарованная, что не могу ему сказать сразу «да».
– Да, мне тоже, – сказал он, и я вздохнула с облегчением. Его отец скорей всего не разрешит ему кататься на лодке с незнакомыми людьми. – Чем ты ещё хочешь заняться завтра?
– Мы можем пойти в поход. Иногда мы можем увидеть змей и скорпионов, а также диких ослов. А после тогда мы можем покупаться в бассейне или на пляже, или мы можем поплавать на байдарке. Есть много чего интересного, чем можно заняться на пристани для яхт, – сказала я. Вспоминая своего брата, и то, как он использует свои ямочки на щеках, чтобы очаровывать клиентов, я тоже стараюсь улыбаться и быть очаровательной.
– Скорпионы! Круто! – ногами он пнул грязь. – Как тебя зовут?
– Тина Макмаер, – ровным голосом произнесла я. – А ты – Валерочка.
– Валера, – поправил он меня с угрюмым выражением лица. – Я терпеть не могу имя Валерочка. Только вампирская ведьма-монстр зовёт меня Валерочка.
– Сколько тебе лет, Валера? – спросила я.
– Недавно исполнилось двенадцать. У меня был день рождение на прошлой неделе, – сказал он, и его грудь чуть-чуть выдвинулась вперёд.
– Мне тоже! – сказала я. – Ну, мне ещё не двенадцать. Мой день рождение в сентябре, но мы всё равно одного возраста.
– Ну, не совсем одного. Я старше, потому что мне исполнилось двенадцать раньше, чем тебе, – самодовольно проговорил он, и я чуть-чуть рассердилась из-за того, что он спорит со мной, но главное – потому что он был прав.
– Ты понимаешь, что я имела в виду, – пробормотала я, ударяя ногой по земле. Он сделал то же самое, и вскоре наши качели поднимались всё выше и выше, пока деревянные сидения качелей не начали чуть-чуть трястись.
– Тина! Теперь твоя очередь смотреть за бельём! – услышала я крик Исмаэля из прачечной, и медленно успокаиваю движения качелей, пока мои ноги не стали касаться земли, и я спрыгнула на землю. Приземлившись на ноги, я почувствовала острую боль в ступнях, но притворилась, что ничего не почувствовала.
– Это мой брат, я должна идти, – сказала я Валере, и увидела, что он также тормозит ногами по земле.
– Вы сами следите за своим бельём? – спросил он и я вздохнула.
– Да, мой папа говорит, что это формирует характер, – объяснила я, но увидела, что для Валеры это ничего не значит. Он богатенький мальчик, и я уверена, что он даже не знает, как пользоваться стиральной машиной. Они, скорее всего, платят какой-нибудь даме, чтобы она стирала их вещи.
– Я пойду с тобой, – проговорил он, спрыгивая с качелей.
– Хорошо, – проговорила я, немного поколебавшись, потом он пошёл за мной по тротуару к зданию. Исмаэль сидел на одном из откидных стульев, и подпрыгнул, когда увидел, что я прошла через дверь. Итак, в жаркой комнате стало совсем душно из-за сушилки.
– Почему так долго, – заворчал Исмаэль, прежде чем заметил Валеру позади меня. Он нахмурился и выпрямил спину, чтобы стать немного выше.
– Валер, это мой брат Исмаэль, – Валера слегка кивнул, в знак приветствия, но Исмаэль только просто посмотрел на него. – Валера из Санкт-Петербурга.
– Из северной столицы? – спросил Исмаэль, будто это был очень важный фактор, чтобы познакомится с ним.
– Да, – ответил Валера, его глаза немного напуганы и он колеблется.
– Хух, – издевался мой брат. – Мне нужно в туалет. Я скоро вернусь, – он посмотрел на Валеру, и медленным шагом пошёл к двери.
– У тебя очень страшный брат, – проговорил Валерка, когда Исмаэль скрылся, и я начала смеяться, потому что это было именно то, что хотел Исмаэль, чтобы люди думали о нём, и я не могу поверить, что Валера повёлся на это.
– Он на самом деле не такой. Фактически он большой ребёнок. Он тоже боится щекотки. Если он когда-нибудь перебросит тебя через спину, постарайся дотянуться до его подмышек, и тогда он тут же отпустит тебя. Каждый раз срабатывало, – проговорила я, и машинка загудела. Я открыла дверь, чтобы позволить вещам немного остыть, прежде чем я потяну их из машины. Я чуть не поперхнулась, когда пара моих трусов падает на пол, и вдруг складывать одежду при Валере, показалась мне очень плохой идеей.
– У меня нет ни братьев, ни сестёр. Я одинокий ребёнок, – пробормотал Валера, играя с кнопками стиральной машины, я тем временем быстро подбираю бельё и засовываю его в один из мешков с одеждой из сушилки. Исмаэль очень разозлится, что я не сложила вещи, но я просто сделаю это, когда мы вернёмся домой.
– Ты, наверное, хотел сказать – единственный ребёнок, – проговорила я, бросая одежду из машинки в сушилку. Я нажимаю определённые кнопки, и машина начала работать.
– Нет, не так, – прошептал Валера, и снова я почувствовала в своём животе странные и нежные вещи. Я понимаю, как он себя чувствует. Конечно, у меня есть Исмаэль, но он проводит много времени с братьями Димы. Очень много времени я одна, и если я была не одна, то, как правило, стремилась к этому.
– В городе живёт один мальчик, Дима. Он постоянно дразнит меня. Он коверкает моё имя, – проговорила я, желая именно сейчас сказать это Валере, потому что он поделился со мной.
– Как он тебя называет? – спросил он, но я не хотела рассказывать. Глупо, но я не хотела нелепо выглядит перед ним. Но потом я вспомнила, как он плакал на качелях, и я снова почувствовала необходимость сделать что-то для него. Поэтому я рассказала.
– Тина-смелая, – пробормотала я, не глядя на него.
– Ну, это не совсем оскорбление. Смотря, какой запах. Моя мама обычно всегда пахла океаном, – проговорил он, пальцами водя по краям стола.
– Дима не обладает остроумием, – проговорила я с улыбкой, и я должна признаться, что это заставило меня чувствовать себя немного лучше.
– В следующий раз, когда он снова начнёт, просто скажи ему, что можешь увидеть его эпидермис, – Валерка улыбается, глядя на меня, но я только смотрю на него непонимающим взглядом, потому что я понятия не имею, о чём он говорит, но и не хочу его спрашивать, боясь показаться глупой. Судя по всему, он понял, что я не совсем в курсе его слов, и начал мне объяснять.
- Эпидермис – это твоя кожа. Ты всегда можешь видеть её, но Дима скорей всего подумает, что это что-то плохое, это просто шутка такая, – Валерка рассмеялся, и я улыбнулась, так как это было идеальным ответом на оскорбления Димы, гораздо лучше, чем «убить его добротой», мама иногда даёт чепуховые советы.
– И много ты знаешь таких громких слов? – поинтересовалась я.
Валера пожал плечами.
– Ну, только те, что говорит мой отец. Он хочет, чтобы я тоже стал доктором. Но он должен всё время работать. Он никогда не занимается чем-нибудь весёлым. Знаешь, что он делает сейчас? – я качаю головой, даже уже не говоря о том, что мне нереально знать, чем занимается его отец, когда я нахожусь сейчас рядом с ним.
– Он сидит в нашем доме на колёсах и пишет свои глупые книги. Всё то время, что мы провели в плавучем доме, он писал. Мы не сходили на рыбалку или в поход или не сделали ни одной из тех вещей, которыми он обещал мне тут заняться, – Валерка ударил по линолеуму своей ногой в кожаной обуви, которая сейчас пыльная и потёртая от грязи и гравия.
– Ну, эта глупая книга даёт тебе крышу над головой, – процитировала я своего папу, но Валере, кажется, не понравился мой ответ. Он одаривает меня неодобрительным взглядом, и я чувствую себя немного не по себе, за то, что повела себя высокомерно, когда ему очевидно грустно из-за этого. – Я просто имею в виду, что он много работает, чтобы ты мог иметь хорошие вещи и делать массу прикольных вещей. Так и есть всё на самом деле, всё имеет свою цену, – папа всё время говорит о деньгах. Он рассматривает все возможности, как шанс для меня и Исмаэля научиться чему-нибудь, он всегда нам обо всём рассказывает, какие книги хорошие, какие нет, а какие лишь пускают пыль в глаза, или когда их нужно ждать. Обычно всё это для того, чтобы сделать клиентов счастливыми, чтобы они вернулись.
– Да, я думаю, ты права, – пробормотал Валерка, и использовал свою рубашку, чтобы вытереть пот с лица.
Валера рассказал мне немного о Петербурге и о своих друзьях, я рассказала ему о реке и о плотине, и пока мы говорили, машинка снова загудела. Когда я вытянула последнее бельё из машины, Исмаэль появился на мостовой. Его волосы были мокрые, видимо он плавал в ночной воде.
– Ты не сложила вещи? Почему ты не сложила вещи? – спрашивал меня Исмаэль, даже не смотря на Валеру, и я только пожала плечами, быстренько засовывая чистую одежду в прачечную сумку.
– Я сделаю это, когда мы вернёмся домой, хорошо? – спрашиваю я, и к счастью, он замолкает, и беря большие мешки относит их в тележку.
– Ну, нам пора идти, – говорю я, и мы с Валерой выходим на мостовую.
– Хорошо, увидимся завтра, так ведь? – спросил Валера и я кивнула.
– Я встаю вместе с солнцем, так что будь готов рано. Может тебе немного нанести крема для загара, а то ты слишком бледный, – сказала я, не подумав. Снова.
– Да, ну ладно, а у тебя на самом деле очень кудрявые волосы, – он улыбнулся мне в ответ.
Я прищурилась, и он рассмеялся ещё громче. Я почувствовала, как жар ударил мне в лицо, и я уверена, что была красная, как помидор. И снова наступила ситуация, когда я не знаю, что сказать. Обычно, я бы просто посмеялась, немного подразнила бы и остановилась, но когда я рядом с этим мальчишкой, мой мозг отказывается работать.
– Расслабься, Тина. Остынь, я всего лишь пошутил. У тебя очень красивые волосы, и они выглядят очень мягкими, – проговорил Валерка, пожимая плечами, снова вызывая бабочек в моём животе. Я почувствовала, как кровь прилила к лицу, я смутилась, и он понял, что его комментарий взволновал меня. Единственное, что я смогла придумать.
Это ударить его в живот.
Я ударила его не сильно, но он не ожидал этого, поэтому он споткнулся и упал на задницу. Целую минуту он сидел на земле, полностью ошарашенный, я склонилась над ним, чтобы убедится, что с ним всё в порядке. Я не хотела причинить ему боль, я просто не знала, что делать. Но теперь я боялась, что он наябедничает на меня своим родителям, что может означать проблемы для моего отца. Правило номер один, заботиться о клиентах. А Валера был клиентом.
– Ты в порядке? – неуверенно спросила я.
– Да, – ответил он, будучи на чеку.
– Ты расскажешь родителям? – спросила я, и Валерка наконец-то пошевелился.
– Это зависит от того, собираешься ли ты рассказать кому-нибудь, что я плакал? – спросил он, и я качаю головой. – Обещание на мизинцах?
Я облизнула большой палец и протянула мизинец, он сделал то же самое. Мы сцепили наши мизинцы и встряхнули их.
– Ставим печать, – проговорила я, глядя ему прямо в глаза, и мы прижали свои слюнявые пальцы друг к другу. Сделка заключена. Он не будет рассказывать, и я также буду молчать.
– Тина! Я расскажу папе, что ты забила на работу по дому! – закричал мой брат, и я разорвала наши с Валеркой пальцы и побежала к телеге.
– Тина, увидимся завтра! – крикнул Валера мне в след, я помахала ему в ответ, благодарная за то, что нашла хотя бы одного друга, даже если только на лето.
Я провела с Валерой всё лето. Иногда к нам приходил Исмаэль и мы вместе с ним отправлялись в поход или он катал нас на карте. Мы хотели одну ночь переночевать под открытым небом в палатке, но Валерка испугался, когда я рассказала ему о волках, которые живут среди скал, и он упросил меня вернуться к его дому на колёсах. Мы купались в реке и плавали на камерах, которые мы привязывали к скалам длинной верёвкой, пытаясь перепрыгнуть с одной камеры на другую. Я также показала ему, как использовать масло алоэ у нас в саду, когда он обгорел, а также мы каждый день ели мороженное из нашего магазина. Он всегда покупал себе фруктовое, а я брала шоколадное, мы часто катались на качелях и прыгали в воду, когда становилось слишком жарко. Мы придумывали различные способы уничтожения его злобной монстра-вампира мачехи, и новые забавные прозвища, которые я могу дать Диме в школе в этом году. Иногда я смеялась так сильно, что чуть не писалась в штаны.
Папа даже несколько раз катал нас на лодке. Также я встретила доктора Русика, папу Валеры, и я поняла, что он на самом деле очень хороший человек. Я не знаю, но сначала я думала, что он будет таким же ужасным, как и та женщина, но он на самом деле оказался совсем другим. Злая ведьма вечно отдавала приказы и постоянно жаловалась. То ей слишком жарко, то влажно, то слишком грязно и бла-бла-бла. Но доктор Русик был спокойным и рассказывал очень много занимательных историй, мне нравились его светлые волосы, и то, как они были аккуратно уложены. Его волосы всегда выглядели идеально, и даже когда на улице было сорок градусов, и все сходят с ума от жары и потеют, он всегда спокоен и сдержан.
Доктору Русику понравилась наша пристань, и он говорил с отцом о покупке одного из блочных домов, которые были построены в прошлом году. Они все одинаковые, похожие на тот, в котором живём мы, только новые. Я была взволнована, так как это значило, что семья Валеры сможет приехать сюда в следующем году. Я заводила дружбу со многими детьми, что приезжали сюда на лето, но большинство из них я больше никогда не видела. Это одна из особенностей, если ты живёшь в летнем городе.
В ночь перед отъездом Валеры мы ели мороженое и снова катались на качелях. Я узнала, что он уезжает, так как его палаточный лагерь был очищен от обычного мусора. Все полотенца, обувь и ящики со льдом были собраны, а тент опущен и закреплён. Остался только автодом. В тишине мы катались на качелях, и воздух пах по-другому. Воздух был тяжёлый, и футболка прилипала к коже. Это был август – сезон штормов, и всё небо было в тучах. Валерка не говорил о том, что уезжает и я тоже молчала, но мы оба знали, что он уезжает. Я видела всё это и раньше.
– Я заставлю его приехать следующим летом, – в конце концов, заговорил он. – Я заставлю его, – проговорил он уверенным голосом, и я должна признать, что в моей душе появилась надежда. Но потом я вспомнила, что год очень длинный. Всё меняется. Люди тоже.
«Всё закончится с летними грозами...»
– Может быть, мы поедим в Волгоград на Новый Год. В следующем году мы увидим большой фейерверк, – проговорила я без энтузиазма, желая, чтобы не было так плохо, но была лишь слабая надежда.
– Я сделал тебе подарок на день рождения, – проговорил Валера, и я посмотрела на его лицо. Его щёки порозовели от солнца, и кожа стало сходить с носа. – Я знаю, что ещё месяц, но я хотел что-то подарить тебе. Воспоминание о себе.
Моё сердце распирало в груди, и стало занимать слишком много места, и я почувствовала, что мои глаза стали колоть от подступающих слёз, но я не могла заплакать перед Валерой. Вместо этого я посмотрела на ракушку, что он держал в своих руках. Она была небольшой, белой и остроконечной, он протягивал мне её, держа в своей ладони.
Я узнала эту ракушку. Он нашёл её, когда мы были в походе на прошлой неделе, его тогда ещё очень интересовало, как мы смогли найти ракушку так высоко на холме. Он сказал, что это должно быть что-то особое и спрятал её в карман вместе с чёрным гладким камнем и кусочком дерева, похожими друг на друга. Валерка любил собирать особенные вещи.
Осторожно взяв предмет из его руки, и пальцами повернула его. На внутренней стороне, где была гладкая поверхность, маленькими чёткими красивыми буквами было написано: B & Т - Навсегда. Я закрыла рукой раковину, потому что больше не могла смотреть на эти чёрные буквы, потому что если я ещё раз посмотрю на них, я заплачу.
В ту ночь я спала, держа ракушку в кулачке.
Исмаэль и я сидели на качелях и наблюдали за тем, как доктор Русик двигается с места. Братик ел эскимо рядом со мной, в то время как моё таяло в моих руках, и липкая жидкость капала на землю. Всё внутри меня плачет, но я сопротивляюсь слезам, которые заполняют мои глаза, потому что я не хочу, чтобы брат называл меня большим ребёнком.
Как только они сели внутрь, я начала волноваться, боясь, что я больше никогда не увижу его снова, и потеряю своего друга навсегда. Я смогла увидеть его в окне задней части прицепа, когда они тронулись с места. Моё сердце упало. Он махал мне, я помахала в ответ и слёзы скатились по моим щекам. Я быстро вытерла их, прежде чем Исмаэль успеет заметить, но опоздала.
Опубликовано: 2016-01-04 16:50:59
Количество просмотров: 198
Количество просмотров: 198