Полусвет Чёрного Страха. Глава 21

Любуясь моим спящим ангелом, я не смог удержаться и тихонько провёл кончиками пальцев по его непослушным тёмным волосам. Какое же он совершенство. Я стал пристально рассматривать каждую черту его лица: закрытые глаза, идеальные каштановые брови, длинные ресницы, отбрасывающие мягкую тень на его покрытые румянцем и красиво очерченные скулы, прямой царственный нос и самое излюбленное для меня - его мягкие, полные, алые, слегка приоткрытые сейчас губы, сквозь которые выходило его тёплое дыхание. И в стотысячный раз я задался вопросом, как же мне так повезло, что этот бесценный, ненаглядный мужчина находится именно здесь, со мной.

Я обожал смотреть на спящего Серёжу. В такие моменты он был настолько открытым, настолько уязвимым и реальным. Не то, чтобы он не был таким, когда просыпался, но во время сна он просто был совершенно беззащитным для моих жадных глаз, которые впитывали его всего. Интересно, что ему снится? Чем вызвана эта нежная улыбка на его губах, заставляющая издавать эти звуки, словно он напевал то и дело? Надеюсь, это я. Как же мне хотелось, чтобы он любил меня даже в своих собственных снах! Ведь теперь во мне наконец-то есть уверенность, что он мой. Полностью, абсолютно, окончательно и бесповоротно мой.

Я так долго мучился сомнениями, со страхом ожидая того момента, когда он, наконец, поймёт, какой я на самом деле и одумается. Как долго я не верил в его любовь, доверие и заботу, которые он мне дарил. Сколько раз я сомневался в нём!

Боже, как я был несправедлив к нему. С самого начала я позволил своим внутренним демонам, сомнениям и призракам омрачить свой разум и воздвигнуть стену между нами. В то время как он изначально старался для меня: всегда поддерживал, заботился, любил всем сердцем, а я, придурок, всегда сомневался в его чувствах ко мне.

Но теперь больше нет сомнений. Не после всего, что он сделал для меня. И не после того, как он заставил меня одуматься, когда я попытался совершить тот дурацкий самоотверженный поступок. Сейчас я уже мог вспоминать об этом с улыбкой. Как я мог позволить себе так потерять голову от своей глупости, страхов и эгоизма, чтобы даже только попытаться уйти от него? Хрен его знает, что на меня нашло. Но единственное, в чём я точно уверен, так это то, что до конца дней я буду благодарен стойкости и мудрости моего любимого, который смог распознать во мне это наваждение и вовремя вразумить. Причём буквально.

А последовавший за этим разговор был таким... облегчением. Впервые в жизни я смог полностью открыться перед ним. Знаю, я далеко не самый рациональный и простой человек, чтобы понять меня. Знаю, что внутри меня ещё много тараканов и всякой дурости, которые я тщательно скрываю ото всех. И, конечно, я до ужаса боялся напугать его всем этим своим печальным багажом. Ведь он – самый важный человек в моей жизни, и одна только мысль потерять его из-за всей моей хрени...

Но он в который раз доказал мне свою любовь и преданность и остался верен мне, как и всегда. Он только и делал, что постоянно доказывал мне свою любовь, настоящую, искреннюю, преданную, а я всё равно продолжал сомневаться, причиняя ему боль своей отстранённостью. Сейчас я уже это понимал.

Я рассказал ему всё, и с каждым произнесённым словом чувствовал, как узел в моей груди развязывался, пока я, наконец, не вздохнул свободно. Вот это да, я даже и не знал, как многое тяготило и угнетало меня, и впервые в жизни я ощутил настоящую свободу. Нельзя сказать, что сейчас я полюбил его ещё больше, потому что с того момента, как я влюбился в него, это было самым сильным и всепоглощающим чувством, какого я никогда не испытывал. Нет, просто теперь я научился любить его свободно и в полную силу, не сдерживаясь больше и не скрывая своих демонов, сомнений и страхов, которых он всегда сможет прогнать и успокоить меня.

Мой ангел. Мой ангел-хранитель, удачно посланный мне судьбой.

Он был создан для меня и пожалован, как самый драгоценный дар, как самое изысканное и прекрасное сокровище для того, чтобы я берёг его, любил и лелеял. Одного не понимаю: почему даже после всех заверений, слов и доказательств любви и преданности Серёжки я по-прежнему ждал подвоха – момента, когда коварная судьба захочет посмеяться надо мной и отберёт его, словно дразня, что всё равно он никогда не стал бы моим. И я всё ещё боялся, что он передумает, потому что, в конце концов, как может кто-то настолько идеальный хотеть меня?

Понятия не имею, когда я стал таким неуверенным в себе. Обычно, ещё со школы, я был довольно дерзкой и сильной личностью. Это я всегда защищал и оберегал Серёгу от всего. Мягкий, трогательный, хрупкий школьник Сергей, которого я всегда вспоминаю с нежной улыбкой. Когда он успел стать моим защитником и опорой?

После нашего разговора с Серёжкой я стал задумываться над этим, и, как бы ни было противно, пришёл к выводу, что на самом деле всё началось с тех пор, как я начал работать в полиции. Не знаю точного момента, но подозреваю, что все эти преступления подточили меня. Чувства вины и ничтожности росли во мне с каждым криминальным делом, пока не превратились в гигантского мерзкого монстра, который и сожрал меня с потрохами.

Помню, как с интересом и даже некоторой завистью любил наблюдать за Серёжей, его прекрасной работой, красивой, замечательной семьёй и спокойной, лёгкой жизнью. Мне нравилось любоваться его красотой, его весёлым смехом, да просто им с его заботливой и преданной душой, которая светилась в нём, согревая своим теплом, и просто кричала о его бесценности. Помню, как смотрел на него после своего долгого, тяжёлого рабочего дня, когда приходил совершенно разбитым и в самом мрачном настроении, чувствуя себя полным и никчёмным дерьмом из-за очередной жертвы, а он возвращался домой уставшим, но счастливым, и у него больше не было забот, кроме как выбрать новый сценарий, позвонить какому-нибудь актёру или пойти на встречу с прессой. Вспоминаю, как приходил к нему на репетиции и заворожено смотрел, с каким энтузиазмом и любовью он разговаривал с актёрами или вносил поправки в сцены. И помню, как даже ревновал, что его жизнь совсем другая, а иногда просто хотел побыть поближе к нему, чтобы погреться в лучах его внутреннего свечения. Блин, сколько раз и мне хотелось чувствовать такой же интерес и любовь к своей работе вместо постоянного гнева и беспокойства.

Может, именно поэтому я никак не мог поверить, что он мог когда-нибудь хотеть меня, не говоря уже о том, чтобы любить. Как могло это драгоценное создание, которое я всегда считал таким возвышенным и недосягаемым, хотеть быть со мной? С испорченным, психически неуравновешенным, недостойным его Валерой?

Сейчас, оглядываясь назад в те далёкие школьные времена, я даже завидую тому ребёнку, каким был: таким беззаботным, смелым, уверенным в себе и совершенно свободным. На самом деле именно это привлекло Серёжу во мне. Я настолько отличался от него. Он был застенчивым, ранимым, скромным, а я всегда посмеивался над ним, подбивал прогуливать уроки и знакомил его с внешним миром. Я скучал по тому ребёнку.

Взрослая жизнь, казалось, сделала меня чужим и незнакомым. Я даже не узнавал себя больше.

Когда я успел потерять себя?

Но я не хочу больше быть этим чужаком. Я хочу быть собой. Я снова хочу найти себя. Это необходимо и мне, и Серёжке. Он имеет право получить меня полностью, ведь он отдал мне всего себя целиком. Только как я могу отдать себя, если даже не знаю, кто я теперь?

Так что да, это будет моим последним расследованием, и теперь не для Сергея, а для себя самого. Я не люблю эту работу. Она только делает меня несчастным, мрачным, озлобленным и всё более отчуждённым с каждым днём. Нет сомнений, если я буду продолжать в том же духе, то в мгновение ока потеряю себя полностью, а я не хочу больше причинять боль моему Серёже. Это не справедливо ни для него, ни для меня, так что я ни за что не допущу этого.

В общем, я стал искать себя. Я начал писать.

Когда я был юношей, то много писал. Об этом знал только Сергей, и я постоянно носил с собой в школу блокнот, но мой имидж дерзкого шалопая не позволял мне признаться кому-нибудь в своём хобби. Обычно я писал о своих чувствах и мыслях касательно повседневной жизни, и это больно уж напоминало всякую поэтическую ерунду, что было довольно странным для школьного возраста, поэтому я всегда прятал эту свою сторону от других. Просто я всегда всё так остро чувствовал, так увлечённо и вдохновенно относился ко всему, что мне нужно было это как-то выразить. Вот я и выразил на бумаге. Серёга знал, что мне нравилось это, и хоть он никогда не читал мою писанину, всё равно каждый год на мой день рождения в придачу к основному подарку дарил мне новый блокнот в кожаном переплёте и остановился только на второй год после моего поступления, хотя... думаю, он просто заметил, что я больше не писал, и, видимо, решил, что теперь я в них не нуждался.

Да, давненько я не писал. Я просто не мог описывать все эти преступления и переживать их снова и снова. Это было выше моих сил.

И вот я снова пишу. Безусловно, моё смятение и боль частично уменьшились, поскольку писательство действительно помогало разобраться во всей моей неразберихе и что-то понять. Серёжа был таким счастливым, когда пару дней назад вернулся домой с новым кожаным блокнотом в подарочной обёртке и вручил его мне, а я никак не мог остановиться, улыбаясь, обнимая и обцеловывая его... он всегда так заботлив ко мне.

Благодаря тому, что я начал писать, я сумел понять некоторые вещи о себе и изучить другие. Меня так бодрит, когда на бумаге получается изложить некоторые из моих наиболее запутанных мыслей, а потом анализировать их одну за другой, тем самым распутывая кипевший во мне хаос мыслей и эмоций. И так же это натолкнуло меня на некоторые любопытные и интригующие вопросы.

Например, я смог пересмотреть свои взгляды на одни из наиболее укоренившихся во мне убеждений, касающиеся воспоминаний моего отца. На самом ли деле он чувствовал бы ко мне отвращение из-за того, кем я стал, или я просто убедил себя в этом? Внезапно в моей памяти стало всё больше воскресать воспоминаний о нём. О том, каким заботливым и надёжным он был. Я всегда помнил наши с ним разговоры только об ответственности и патриотизме, но теперь в памяти стало всплывать и то, как он рассказывал мне о страсти к жизни и любви. Каким счастливым он был, как любил мою маму и заботился о ней, как настоящий джентльмен-южанин.

«Когда ты встретишь свою любовь, сынок, никогда не отпускай её, - обнимая маму, говорил он мне с сияющей от любви улыбкой, - удерживай её крепко, как только сможешь, и будешь самым богатым человеком на земле»

Вряд ли похоже, что он был ярым гомофобом... я даже помню, как он говорил о любви не только к девушке или женщине. Ничего себе, а может, он ещё тогда знал или подозревал такое обо мне? Да, теперь я действительно сбит с толку, сравнивая эти воспоминания с тем, каким я считал его большую часть своей жизни. Однако, я всё ещё чётко помнил тот голос, услышанный несколько дней назад, после того как на меня напали, хотя с другой стороны, Серёжка навёл меня на совсем иную мысль, которую стоило обмозговать.

Что если это было частью нападения?

Ума не приложу, кто мог так много знать обо мне. Он знал, что я гей, знал, что я вёл серьёзное расследование, ему даже было известно о моих терзаниях по поводу отца. Нет, этого уж точно никто не мог знать. Но если подумать, а вдруг я всё понял неправильно... в конце концов, это был просто набор слов, брошенных в меня в тот момент, когда я был больше всего уязвим, отчего и сделал ошибочные выводы... очень даже возможно.

«Тебе нравится быть чьей-то сучкой, мой мальчик?»

Боже! Я до сих пор не мог без содрогания вспоминать эти проклятые слова. Чьей-то сучкой... вот падла... мой мальчик... мой мальчик! Мой пульс резко подскочил, а глаза полезли на лоб, и я громко ахнул. Увидев, что Серёжка заворочался во сне, я, стараясь не разбудить его, стал очень медленно выскальзывать из его объятий... блин, даже голова закружилась.

Валера, мой мальчик!

Слышь ты, Савельев, в последнее время от тебя много проблем.

Почему я вам не нравлюсь, детектив?

Ты, кажись, был предупреждён, но не обратил внимания, да?

Ах, мой мальчик, ты ещё слишком молод, чтобы быть таким самоуверенным насчёт своей интуиции.

Кончай копать, Савельев!

Хорошо отдохнуть, мой мальчик...

Мой мальчик...

Тебе нравится быть чьей-то сучкой, мой мальчик?

Андрей.

Я просто УВЕРЕН, что это он! Мне и в голову не приходило, что именно он всё это проклятое время был постоянно у меня перед носом. Ах ты чёртов ублюдок!

Выбравшись из постели, я тихонько, чтобы не потревожить моего спящего ангела, прошмыгнул в гостиную.

Блять, я как чувствовал, не доверяя ему! Ведь он специально всё время крутился возле меня, стараясь очаровать так же, как и всех остальных, которые просто в рот ему заглядывали. Да он же ещё тогда пытался предупредить меня, когда спросил, почему я не люблю его... то есть... пиздец, он же ведёт это расследование! И он прекрасно осведомлён обо всех наших планах и вообще о каждом нашем шаге!

Так вот почему наши ежедневные засады проваливались! Естественно, потому что среди нас был охуенный осведомитель! С ума сойти!

Ну и что теперь делать? У меня ведь нет никаких конкретных доказательств, кроме размытых галлюцинаций и предчувствий. Ладно, сделаем первый шаг.

Пожалуйста, возьми трубку, ну возьми же ты трубку, повторял я про себя снова и снова, набрав номер Марии во второй раз.

- Рудова, - наконец, ответила она, и я с облегчением вздохнул.

- Какого чёрта! Да я, блять, с ума сходил, пока дозвонился до тебя, с каких делов ты не отвечала?! Нахрена тогда тебе телефон? А вдруг...

- Короче, выкладывай, зачем звонишь? Не для того же, чтоб проверить, отвечу я или нет! И с чего ты в таком хреновом настроении?

Я сделал несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться. Эти грёбаные перепады настроения когда-нибудь доведут меня до инфаркта.

- Прости, дорогая, - извинился я первым делом, - слушай, помнишь, я рассказал тебе о своих подозрениях по нашему делу?

- Типа о том, что Андрей ублюдок, да?

- Совершенно верно. В общем, ЭТО Андрей! Я точно знаю! Сегодня утром я сложил два и два и не могу, блять, поверить, как я раньше не догадался об этом!

Последовала напряжённая тишина, пока я с нетерпением ждал ответа.

- Понятно... - устало произнесла она.

- Слушай, нам нужно найти доказательства, без них мы не сможем обвинить его. Боссу мы уже докладывали об этом, так что предпосылки уже имеются, осталось найти твёрдые улики. Всё-таки он коп, и не просто коп, а по борьбе с наркотиками. Поэтому доказательства должны быть неопровержимыми.

- Проклятье! Хорошо, Валера. С чего начнём?

- Ну, сейчас ещё выходные, и родители Сергея всё ещё здесь, поэтому придётся подождать до понедельника. Если у тебя есть какая-нибудь возможность начать копать уже сейчас, то действуй. А я со своей стороны звякну своим осведомителям и дам им парочку указаний.

- Договорились, я посмотрю, что смогу сделать, а затем составлю отчёт и сообщу боссу, о'кей? – и чуть помедлив, спросила: - Валер?

- Да?

- Он имеет отношение к тому нападению на тебя несколько дней назад? Я знаю, что ты сообщил об этом, как об ограблении, но... это так?

- Нет, - признался я со вздохом, - на самом деле меня просто предупредили, чтобы я перестал копать. Но зато теперь я ЗНАЮ, что на верном пути... но если ты хочешь выйти из дела, я пони...

- Не мели ерунды, Валерка! И остаться без развлечения? - с улыбкой в голосе перебила она меня, а я усмехнулся – реальный коп, любитель острых ощущений, адреналина и охотничьего азарта.

- Валер, если ты окажешься прав, то это не игра. Это довольно серьёзно, ты же понимаешь? Это означает, что Андрей повязан с Кахо, как минимум. Вот чёрт! Да может, он даже один из них! Ты же понимаешь, о чём я? Это очень опасно.

- Знаю.

- Я пытаюсь сказать, что спрячу Вику на некоторое время, на всякий случай, если всё зайдёт слишком далеко. И советую тебе поступить так же, потому что знаю, ты скорее умрёшь, чем позволишь случиться чему-нибудь плохому с Серёжей.

- Блин, но он такой упрямый! - выдохнул я громко.

- Знаю, малыш, но это для его же защиты, и твоей тоже. Ты просто не сможешь работать, если постоянно будешь переживать о нём. Попытайся, хорошо?

- Да, конечно, ты права. Я спрячу Серёжку, даже если мне придётся арестовать его. Я не позволю, чтобы он пострадал из-за меня.

- Вот и отлично. Натрахайся со своим любимым до понедельника, - хихикнула она, - но потом он должен исчезнуть. Дальше будет чертовски опасно.

- Хорошо, дорогая, - хохотнул я в ответ, - звони, если что-то узнаешь.

Так-с, ну и как я должен сообщить об этом Сергею? Я не смогу ему лгать или скрывать от него. Мы обещали быть честными и открытыми друг с другом, и я не обману его. Я мог только надеяться, что он поймёт и не будет упрямиться, как обычно... ну ладно, я буду убеждать его, даже если придётся использовать его чувства ко мне против него же. Да я просто не позволю ему остаться и подвергнуть себя опасности из-за меня. Возможно, я даже поговорю с его родителями и смогу убедить их забрать его к ним.

Зашибись, мне действительно придётся постараться, так как уговорить его реально будет чертовски трудно, и у меня уже начинала болеть голова.

Я отправился на кухню, чтобы сварить кофе, потому как всё, что мне нужно по утрам – это кофе... и Серёжа. Не, не так – Серёжа, а затем кофе. А вот и он, кстати. Услышав его шаги в гостиной, на моём лице тут же растянулась счастливая улыбка. Даже в это нелёгкое время, когда я собирался спрятать его, не в моих силах было сдержать свою реакцию на Серёжку: покалывающее томление внизу живота, предательская сияющая улыбка, щемящая теплота, обволакивающая всё тело, и даже подёргивание члена лишь от одного его аромата. И всё это так естественно, словно я был создан для него, так что я ничего не мог с собой поделать, даже если бы и хотел. Оказавшись в кольце его рук на своей талии, я замурчал и с наслаждением откинулся назад, прижимаясь к его совершенно обнажённой груди.

- Почему ты встал? Мне было холодно, - спросил он, лаская мою щёку своими пухлыми губами, отчего моя улыбка стала ещё шире.

Повернув голову, я своим нежным, любовным поцелуем как бы сказал ему «Доброе утро». Боже! Как же я люблю этого человека, как мне всё время не хватает его рук вокруг меня, его запаха, смешивающего все мои чувства, этого покалывания кожи, когда он касается меня... я мог бы вечно жить в его объятиях, и большего мне не нужно.

- Просто мне захотелось сварить кофе. Я проснулся с головной болью.

Я знал, что должен поговорить с ним, и этот разговор был действительно важным, но не сегодня. Сегодня ещё суббота, поэтому я скажу ему завтра вечером перед возвращением его родителей в столицу. Я потрачу каждую чёртову секунду этих выходных на то, чтобы любить и лелеять моего красивого мужчину, прежде чем прощусь с ним ненадолго. Совсем ненадолго, обещаю. И больше никогда даже не подумаю о его отъезде. То моё недавнее намерение было самым глупым в моей жизни. Видит Бог, я и дня не проживу без него... эти следующие несколько дней будут адом.

- А ты знаешь, что от кофе голова будет болеть ещё сильнее? Серьёзно, Валер, ты уже как кофейный наркоман.

Я только пожал плечами и ещё теснее прижался к нему. Надо же, я и не замечал, что мне тоже было холодно.

- С другой стороны, - промурлыкал он, зарываясь носом в мои волосы, - я знаю одно реально верное средство от головной боли...

Я повернулся в его руках и уткнулся носом ему в шею, а затем, не переставая улыбаться, оставил на ней нежный поцелуй.

- Да что ты говоришь? – шепнул я игриво.

- Ага... и если ты пойдёшь со мной в спальню, я покажу тебе его.

Я целовал и вдыхал каждый дюйм его кожи. До сих пор не могу понять, почему же ему, Господи, хотелось быть со мной и дарить всего себя. Я целовал каждый его лакомый кусочек, каждую точечку на этом прекрасном ангельском лице, его ноги, выточенный торс, такой мускулистый и сильный, в отличие от его нежной кожи, уделяя особое внимание чувствительным местам. Я обожал то, как с каждым касанием моих губ, с каждой лаской под моими пальцами его мышцы то напрягались, то расслаблялись. Это такое красивое зрелище, когда я заставляю его корчиться, стонать и задыхаться, почти бессвязно произнося моё имя. Это так красиво – заниматься любовью с ним.

Покрывая влажными, горячими поцелуями его тело, я ласкал и крепко прижимал его к себе, нуждаясь в постоянном подтверждении того, что он действительно здесь, что это именно его руки блуждают по моему телу, это в его дыхании купается моё лицо, шея и волосы, это из его рта вырываются стоны и шёпот моего имени, прося о большем самым сексуальным и желанным голосом в мире, и это его губы целуют каждый сантиметр моей кожи.

И вот, наконец, я добрался до своего приза, который стоял гордо и красиво, причём только для меня, истекая слюнками в виде смазки и ожидая должного внимания к себе. Поэтому, не тратя время попусту, я тут же приступил к делу и облизал его сначала от основания до кончика, наслаждаясь невероятным ощущением нежной, бархатной и горячей кожи под своим языком и его вкусом, словно манной небесной. Минув головку, я поднялся к его пупку и проник в него кончиком языка, заставив его хныкать, как ребёнка.

Я поклонялся прекрасному, идеальному телу Серёжи, особенно отдельной его части, которую обхватил одной рукой и стал нежно накачивать. Мне так нравилось, когда он дрожал от моих прикосновений, нуждаясь в большем, но всё же не торопя меня. Мы оба любили исследовать друг друга не спеша и бесконечно долго заниматься любовью. Снова спустившись к головке, я лизнул самый кончик, смакуя горячие выступившие капельки.

- Как же я обожаю твой вкус, - шепнул я всё ещё прижатыми к головке губами, и от этого дразнящего колебания и тёплого дыхания на его члене он так красиво прогнулся.

Затем, раскрыв пошире рот, я впустил внутрь этого красавца и нежно стал посасывать его, не прекращая баловать своим жадным языком, после чего заглотил ствол полностью и простонал, почувствовав восхитительные, тонкие пальцы Серёжи, мягко оттягивающие мои волосы и ласкающие кожу моей головы, шеи и плеч – сейчас он любил меня руками, пока я любил его ртом и языком. Ускорив движение головой, я крепче обхватил губами его ствол и стал сосать энергичнее, превращая моего ангела в дрожащую и стонущую массу. Блин, как же я обожал доводить его до исступления и наблюдать за этим зрелищем.

Спустя какое-то время он отпустил мои волосы, а затем без слов, так как по-прежнему не был в состоянии говорить связно, подтолкнул к моему плечу бутылочку с прозрачной жидкостью. Мои губы вокруг его члена растянулись в улыбке и, продолжая удерживать во рту головку, я забрал её и, щедро сдобрив смазкой руки, начал свой скользкий путь по телу Серёжи. Одна рука направилась вверх к его восхитительному члену, а другая вниз, где, недолго поиграв с мешочками, спустилась к сморщенному входу и стала ласкать и мягко подразнивать его. Он стонал всё громче и громче, и я понял, что сам давно был твёрдым, как камень, а смазка из меня уже просто сочилась на простыни от неимоверного желания поскорее оказаться внутри.

Осторожно и нежно скользнув в него пальцем, я начал подготавливать любимого для себя, а его тело извивалось в моих руках, словно вымаливая больше пальцев, больше языка, больше посасываний и больше движений внутри него. И тогда я убрал руку с его члена и заменил её своим ртом, нанизавшись до самого горла, отчего Серёжка практически зарычал, заставляя вздрогнуть моего собственного томящегося дружка. Я протянул руку и, наконец, впервые за всё это время погладил себя и даже задрожал от ощущений.

Да, головной боли действительно как ни бывало.

- Ты хочешь меня, малыш? – шепнул я в кожу его паха, продолжая скользить пальцами внутри него.

- Хмммггг, - и это всё, что он смог вымолвить, а я, закрыв глаза, улыбнулся и постарался сдержать себя ещё немного, желая всё равно услышать его ответ.

- Скажи, малыш, мне нужно услышать эти слова.

Он несколько раз с трудом вздохнул, явно пытаясь найти свой голос и обуздать свою естественную реакцию на меня.

- Я... - продолжал задыхаться он, едва справляясь с голосом, - ты нужен мне... любимый мой... мой Валера... я хочу тебя так... сильно.

Именно это мне и хотелось услышать. Вмиг я широко развёл его ноги и согнул их в коленях так, чтобы они были по обе стороны от меня и позволили мне прижаться к его груди, и так же быстро ткнулся своей головкой в его розочку. Затем потянулся к его алым, сочным губам и, поймав их в свой плен, медленно и нежно начал своё погружение в него, отвлекая поцелуями и игривыми ласками языка. Не торопясь, но настойчиво я вошёл в него до самого упора и от блаженных ощущений прикрыл глаза.

Он тяжело дышал, стараясь поскорей расслабить напряжённое и тугое кольцо мышц ануса, и я был чертовски благодарен ему за то, что спустя всего несколько мгновений он уже начал двигать бёдрами.

- Я в порядке, Валер, пожалуйста, - в его шёпоте слышалась безумная нужда, поэтому я тут же подчинился.

Медленно я начал совершать возвратно-поступательные движения, нежно, любя, неторопливо, наслаждаясь окружающим меня теплом его тела, плотностью его внутренних мышц, так сладко ласкающих мой член, а так же крепостью его тёплых объятий. Его руки, обвившие мои плечи и ласкающие шею, волосы и спину, ноги, почти болезненно сжавшие меня в своём кольце, - всё это заставляло меня чувствовать себя таким защищённым, любимым и желанным. И как только я попал в его волшебное место, мы оба ахнули, поскольку от наслаждения он выгнул спину и одновременно сжал меня внутри. Какая же это сладкая пытка. Я увеличил темп и переместил вес на свои руки по обе стороны от Серёжи, работая одними бёдрами.

- Боже... да... ещё! – задыхался он, лаская ладонями мою грудь и соски и окатывая меня дополнительным удовольствием.

Повинуясь желанию моего ангела, я ускорил свои движения, проникая в него всё глубже и с каждым толчком задевая его сладкое место, зарабатывая тем самым протяжное «да, да» и «о, Боже». Не в силах дольше сдерживаться, я вскрикнул от настигшего меня оргазма и впервые за нашу совместную жизнь почувствовал, как одновременно со мной сжались его стеночки и стали сокращаться вокруг моего члена, сопровождаясь горячими всплесками его спермы, выстреливающими на его и мою грудь. Я еле открыл глаза, но так и замер, любуясь муками страсти на его прекрасном разрумянившемся лице с этими сверкающими от блаженства глазами и чуть раскрытыми в мягкой улыбке губами. Это настоящий крышеснос – ощущать его оргазм одновременно со своим. Мои губы растянулись в нежной, но такой глупой, блаженной, свеже-трахнутой улыбке, и я склонился к его лицу, чтобы осыпать его мягкими, неспешными и такими любящими поцелуями, пока мышцы моих рук не стали подводить меня, и я осторожно опустился ему на грудь. Он тут же обернул меня своими руками и стал ласково перебирать мои взмокшие, растрёпанные волосы, поглаживать шею и нежно прижиматься губами к моему лбу.

Боже! Это было так... потрясающе.

Весь этот день мы провели с его родителями и моей мамой, которую пригласили специально, чтобы и она была рядом с нами и семьёй Серёжи. Они ещё не знали, что теперь мы все – семья, так что весь день мне пришлось провести рядом с мамой, прогуливаясь по улицам Санкт-Петербурга и зелёным аллеям Летнего Сада. И весь этот день я изнывал от желания взять за руку Серёжку, но вместо этого тянулся к руке своей мамы и болтал с ней о том и о сём, в то время как Сергей каждые несколько минут продолжал бросать на меня взгляды, и я отдал бы всё на свете только за то, чтобы хотя бы просто прижать его к дереву и расцеловать, как глупый влюблённый мальчишка. Но сдерживал себя уже третий день, хотя позавчера, когда мы встретили его родителей и сели вместе пообедать, он тихонько поглаживал меня под столом, а затем сделал мне в спальне шикарный минет, пока его родители продолжали обедать. И как бы здорово это ни было, но я не хотел больше рисковать, боясь не сдержаться, поэтому всё время старался сохранять между нами расстояние. Я понимал, что это обижало его, но другого выхода не было.

- Не волнуйся, мам, он собирается рассказать им сегодня вечером после ужина, - шепнул я ей, пока они прохаживались мимо скульптур в музее.

- Как ты так умеешь – всегда знать, о чём я думаю? – спросила она с улыбкой.

- Это не совсем так, просто когда ты о чём-то думаешь, то беспокойно напеваешь мелодию себе под нос, а дальше - метод дедукции, как у Шерлока Холмса, - заявил я с усмешкой.

- Я просто беспокоюсь о тебе, ребёнок.

- Знаю, мам, но в этом нет необходимости. Серёжа никогда бы не сделал мне больно. Ему просто нужно было время, и вот он, наконец, решил сказать им сегодня. И если ты не против, он хочет, чтобы ты тоже была при этом. Ему кажется, что ты могла бы помочь, если они не поддержат его, - нахмурившись, объяснил я ей.

Я действительно понятия не имел, как они будут реагировать. Да, я знал их полжизни, но эта тема довольно сложная и щекотливая, поэтому они могут порядком расстроиться. И я надеялся, что они не отвергнут меня. Ведь для меня они тоже, как семья. Я не смогу смириться с их потерей, к тому же это, несомненно, разобьёт сердце Серёжке. И мне оставалось только надеяться, что с помощью Лены и моей мамы они смогут понять нас. Я улыбнулся, вспомнив, как все эти дни Ленка подмигивала нам, явно догадавшись, что мы с Серёжей теперь любовники. Интересно, как она заметила.

- Конечно, я буду рядом, Валера, не волнуйтесь. И если сбудутся наши худшие ожидания, ты же знаешь, что я всегда поддержу вас обоих и всегда буду на вашей стороне. А им просто понадобится какое-то время, чтобы осознать всё.

- Очень на это надеюсь.

- Итак, почему бы нам не поесть десерт в гостиной? Уверена, там нам будет намного удобней, - предложила моя мама, как только мы закончили ужинать, и моё сердце бешено заколотилось, поскольку я понял – сейчас будет самое оно.

Все встали, начав убирать со стола, а я взглянул на Серёгу. Он выглядел настолько бледным и... испуганным. Его кадык подпрыгивал при каждом глотке, и мне было видно, как его грудь вздымалась от тяжёлого дыхания. Господи, как же мне хотелось обнять его крепко, прижать к себе и успокоить, как тогда, когда мы танцевали на глазах у всех его коллег. Блять, мои руки просто чесались от желания прикоснуться к нему. Он посмотрел на меня своими напуганными глазами, и всё, что я мог сделать – это нежно улыбнуться ему и попытаться подбодрить своим кивком.

Ты сможешь это сделать, малыш. Я знаю, что ты сможешь.

- О, не беспокойся об этом, Раиса, пойди посиди, пока я уберу, хорошо? Лена, дорогая, не поможешь мне с пирогом?

Ммм, только одна мысль о мамином пироге заставила меня немного успокоиться... и наполнить мой рот слюной.

- Конечно, Лилия! - и бросив по пути нам подбадривающие улыбки, Лена жизнерадостно направилась в кухню. Надо будет как-нибудь спросить её, как у неё так получается.

Позже мы все разместились в гостиной: Сергей, Лена и я сели на большом диване, Анатолий и Раиса - на двухместной софе, а моя мама стала за спинкой позади нас, отчего я почувствовал себя более комфортно и где-то даже защищённо, поскольку сейчас она напоминала одну из тех южных мамаш, оборонительно нависших над своими чадами и яростно защищающих их. Заметив, как Лена обняла Серёгу, взволнованно сидевшего между нами, я послал ей благодарную улыбку за эту её небольшую физическую поддержку, пока я не мог сделать этого сам.

- Что ж, - и Сергей прочистил охрипшее горло, - я... мам, пап, я хочу кое-что вам сказать.

- Что такое, милый?

Я даже улыбнулся, потому что и Анатолий, и Раиса, похоже, совсем не замечали нашей напряжённости, и это было где-то даже мило.

- Ну, я... - и он задумчиво нахмурился, - недавно я открыл в себе кое-что, чего не знал раньше.

Он снова начал прочищать горло, и я уже запаниковал.

Давай же, Серёга, просто скажи. Будет легче, если ты просто скажешь.

- Я... - ещё один тяжёлый вздох, - я хочу сказать, что я...

Моя мама в качестве поддержки мягко сжала моё плечо, и я понял, что должен что-то предпринять, поэтому, глубоко вздохнув, поднял свою руку и медленно, но уверенно положил её на дрожащее колено Сергея. Он тут же повернул голову и посмотрел на меня по-прежнему испуганными глазами, но я послал ему самый спокойный и уверенный взгляд, какой только мог, при этом мягко сжимая и поглаживая большим пальцем его бедро. Он с шумом выдохнул, прокашлялся и снова взглянул на своих родителей, которые теперь смотрели на нас с растерянностью и беспокойством, переводя взгляды от Серёги к моей руке, затем на Лену, мою маму и меня.

- Я гей, - наконец, выдавил он из себя, затем, опустив свою руку, сжал мою, и всё, что я мог сделать, почувствовав, какой холодной, влажной и трясущейся была его ладонь, это со всей любовью и поддержкой сжать её в ответ.

- Я гей, и я люблю Валеру.

Последнюю фразу он произнёс сильным и уверенным голосом, а его родители сидели и моргали от шока и растерянности. Секунды ожидания затянулись, и тогда Серёжа поднёс к лицу мою ладонь и стал тихонько целовать своими бархатными губами мои пальцы, что, кажется, и вывело их из оцепенения.

- Что ты имеешь в виду, говоря, что ты гей? Но как же...? Ты же всегда встречался с девушками, не так ли? – заикаясь, начала Раиса, пытаясь понять, о чём он и, безусловно, ей совсем не нравилось то, что это могло означать. Я слегка скривился и сжал руку Серёжки.

- Ну мама, я имею в виду, что я гей и влюблён в Валеру, - медленно объяснял он, и Анатолий бросил на него прищуренный взгляд. – То есть... - поправил он, - ну да, раньше у меня были девушки и до недавнего времени я не знал, что я гей, и на самом деле всего несколько месяцев назад понял, что влюблён в Валеру.

- Но это не... это... то есть... - бормотала шокированная Раиса.

- Ты уверен, сын? – наконец, вмешался Анатолий. - Ты уверен в этом? Может, ты просто запутался сейчас. Может, решил немного поэкспериментировать. Не слишком ли резко заявлять, что ты гей, когда всю свою жизнь встречался только с девушками?

Я видел, что Анатолий просто пытался понять, вслух анализируя ситуацию, как обычно поступал со мной Серёжа, хотя, после слова «эксперимент» получил резкий, укоризненный взгляд от Раисы. И если бы это были не родители Сергея и я не чувствовал его начинавшуюся панику из-за их явного неприятия, то ситуация была бы даже забавной.

- А как же дети, Серёжа? Как же семья? С Валерой у тебя ничего этого не будет, - продолжала пытаться Раиса отрицать то, что видела перед собой.

- Ну хорошо... я не могу с уверенностью утверждать, что я гей... - ошарашил меня далее Сергей, отчего я вытаращился на него во все глаза.

Ты, верно, шутишь, чёрт возьми! Но он снова сжал мою руку, пытаясь успокоить меня, однако, у него этого не получилось – я всё ещё был в шоке.

- Скорее, я бисексуал, но кого это волнует? Всё, что я ЗНАЮ, это то, что люблю Валеру. На счёт детей пока не в курсе, но вот семья с Валеркой у меня как раз может быть, и она будет, потому что я только этого и хочу, - совершенно уверенно заявил он, снова мягко целуя мои пальцы, и теперь я смог полностью расслабиться, поскольку мои шок и страх от его предыдущего заявления полностью рассеялись под его любящим, сияющим взглядом.

- Я не... я... я не знаю, что сказать... - Раиса всё ещё была потрясена, и я даже почувствовал себя немного виноватым перед ней.

Конечно, я понимал, что для неё принять такое не просто, но невольно она делала больно Сергею, а я не мог этого допустить, поэтому взглянул на свою маму умоляющим взглядом, и она сразу же обняла нас за плечи в поддерживающем и защитном жесте.

- Ну ты и не обязана ничего говорить, Раиса. Я знаю, принять такое нелегко, поэтому будет лучше, если ты просто обдумаешь это какое-то время, ведь я знаю, что ты не хочешь причинять Сергею боль, - проговорила моя мама, и в этот момент глаза Раисы, полные сожаления и печали, снова обратились к Серёжке. - Просто дай этому какое-то время, хорошо? – ещё раз попросила её моя мама.

- Да, Раис, Лилия права. Не стоит говорить сейчас того, о чём ты будешь сожалеть позже. Уверен, они тебя поймут, - нежно обняв Раису, спокойно произнёс Анатолий, и она, дрожа от тихих слёз, уткнулась ему в шею.

- Я просто... я совсем не хочу его обидеть, но я хочу, чтобы он был счастлив, имел семью... детишек, бегающих по дому. Он просто запутался... он не может быть...

Анатолий, тихонько успокаивая, стал потирать её спину и виновато посмотрел на нас. Я тоже обнял своего Серёжу, чувствуя его боль и дрожь во всём теле. Это было совсем не тем, чего бы мне хотелось, но придётся быть терпеливыми.

Перед уходом Раиса быстро поцеловала Серёгу в щёку и выскочила на улицу ждать Анатолия и Лену в машине, а они пообещали нам поработать над ней. Конечно, мой ангел был не в восторге, и ему было ужасно больно, но она по крайней мере не отвернулась и не отвергла его. Ей просто нужно время, я уверен.

Спустя какое-то время остались только мы и моя мама, чтобы помочь нам всё убрать и сказать несколько утешительных слов Серёже. Я предложил ей переночевать в моей бывшей комнате, поскольку было уже поздно, и мне не хотелось оставлять Серёжку одного, пока я отвозил бы её домой. Она любезно согласилась и после поцелуев и объятий на ночь оставила нас одних.

Сидя на диване, я сгрёб в охапку Серёжу и всё, что мог делать, это нежно перебирал пальцами его непослушную шевелюру, ласкал спину и плечи и тихонько мурлыкал, каждую минуту целуя его лоб, виски и волосы, пока не прекратились его слёзы, и он не успокоился.

- Думаешь, она примет меня? – спросил он тихо.

- Уверен, что примет, Серёжа. Она просто в шоке. Ей нужно время, чтобы прийти в себя. Она тебя любит.

- Знаю.

- Ты переживаешь из-за того, что она сказала по поводу детей и семьи? Я ведь знаю, ты всегда хотел этого, - прошептал я.

Возможно, сейчас было не лучшее время для этого разговора, но я просто не мог выкинуть такое из головы, потому что она действительно была права в этом вопросе. Он слегка отстранился и внимательно посмотрел на меня.

- Тебе не нужно волноваться из-за этого, - тихонько прошептал он, - всё, чего я хочу, это ты. Я хочу семью с тобой. Я хочу, чтобы только ты был в моей жизни. Это всё, что мне нужно. О детях и прочем подумаем позже, а пока я хочу только, чтобы ты обнимал меня.

И я прижал его крепче, обещая, что всегда буду любить его, беречь, защищать и всегда дам ему то, что он захочет. Даже детей. Мы найдём какой-нибудь способ.