Я проснулась от того, что меня резко толкнули в плечо.
- Просыпайся.
Я застонала и с трудом открыла глаза.
Я едва не упала с кровати, увидев Грегора, вертящего в пальцах иголку. Он уже был одет в свою чёрную униформу.
- Скажи мне, что удержит меня от того, чтобы я загнал эту иглу тебе под ноготь.
- Кровь, которая испачкает матрас? – предположила я. Конечно, теперь эта игла действительно окажется под моим ногтем.
- Да нет, кровь легко отстирать.
- Тогда я сдаюсь, - язвительно ответила я.
- Дай руку.
Я помотала головой.
- Я не буду пытать тебя.
Я опасливо пододвинулась к нему и протянула правую руку, Грегор ухватил своими ловкими пальцами меня за запястье и поставил на кровать склянку с... чернилами.
- Что за?..
- Тебе известно происхождение и предназначение татуировки? – он обмакнул иглу в чернила. – Древние племена Африки, Америки и Азии использовали рисунки на коже для создания отличительных, опознавательных знаков. У каждого племени был свой характерный рисунок или узор, который набивался на коже даже маленьким детям. А тебе лучше не дёргаться, иначе я могу случайно тебя поранить.
Я до крови закусила нижнюю губу и замерла. Я терпела несильную, но надоедающую, противную боль, отдающую прямо в спинной мозг, а на тыльной стороне моей ладони появлялся далеко не совершенный правильный треугольник.
- Зачем это? – пробормотала я, когда штандартенфюрер на несколько секунд выпрямился и потянулся, отпустив мою руку.
- Отличительный знак, Кати. Я уничтожу все упоминания о тебе в картотеке Гестапо не только как Катрин Уэллс, но и как Кати Войц, так что тебе придётся сидеть взаперти, пока я не сделаю тебе новые документы. Если вообще их сделаю.
Он снова схватил мою руку и возобновил работу уже над вторым треугольником.
Звезда Давида. Воистину оригинально.
Я мрачно наблюдала за процессом, изредка морщась от боли.
- Твоя задача, Кати, доказать мне, что ты достойна спасения и риска с моей стороны. Можешь не спешить. Сегодня суббота.
Я только фыркнула.
- Что такое? – с интонацией хищника поинтересовался штандартенфюрер.
- Я не иудейка.
- Ты еврейка.
- Но не иудейка, - уже с напором повторила я. – Национальность и вера – разные вещи, далеко не всегда взаимосвязанные, герр Моргенштерн. Мои родители были католиками, хоть и евреями.
Он усмехнулся и сильно уколол мою ладонь, отчего я негромко вскрикнула.
- Я закончил, - Грегор оттолкнул мою руку.
- И зачем это? – с отвращением поинтересовалась я, разглядывая кривую синюю звезду, окружённую покрасневшей, раздражённой кожей на тыльной стороне ладони правой руки.
- Испытание. Пару баллов ты уже получила. Докажи, что я могу ради тебя рисковать.
- Что?! Герр штандартенфюрер, вы совсем с ума сошли? Я не буду в таком виде ходить по улице.
- Ещё пять баллов, милочка, - он холодно усмехнулся и переставил баночку с чернилами на прикроватную тумбочку.
- Это игра такая?!
- Да. Играй, чтобы выжить, милая Кати, - протянул Грегор, поднимаясь на ноги.
- А если я проиграю? – прошипела я. Штандартенфюрер обошёл кровать и наклонился ко мне.
- Разве ответ не очевиден?
- А если я убью тебя?
- То ты умрёшь сама, - он, всё так же холодно улыбаясь, положил руки на мои плечи и уложил меня на кровать.
- Я не собираюсь заниматься с тобой сексом.
- Ещё два балла, фройлен, но вынужден вас разочаровать, - он перевернул меня и упёрся ладонью между лопаток, вжимая меня в матрас.
- Нет, - выдохнула я.
- Лучше не сопротивляйся – получишь меньше травм.
Я завизжала и попыталась вырваться. Штандартенфюрер ударил меня по ягодице и резким движением разорвал по шву вечернее платье, в котором я спала.
- Ах ты... - начала я, но он снова надавил на мою спину, и я уткнулась лицом в чёртов матрас.
Грегор с лёгкостью содрал с меня всю одежду, пока я находилась в одном положении. Я застонала.
- Убери руку с моей спины, - прошипела я. – Я не собираюсь сопротивляться.
Он медленно убрал руку и переместил её на моё бедро.
- Умный ход, - его ладони легли на мои ягодицы.
Я аккуратно выскользнула из его рук и, перевернувшись, села, поднимая глаза на Грегора.
- Зачем тебе пытаться изнасиловать меня, когда я и так соглашусь? Что за детские игры? Если ты хочешь избавиться от меня – сразу застрели.
- Ах, Кати, - он провёл пальцами по моей щеке, - если бы я хотел избавиться от тебя, то давно бы это сделал.
- Тогда к чему все эти игры?
Он пожал плечами, а я положила руки на его бёдра.
- Можно?
Штандартенфюрер усмехнулся, расстегнул и снял китель.
- Ты меня не запугаешь, - улыбнулась я, поглаживая его член сквозь грубую ткань брюк-галифе.
На самом деле мне было очень страшно, но я изо всех сил пыталась не замечать этого чувства.
Я расстегнула пуговицу и приспустила его брюки.
- Мне ведь нечего терять, - грустно пробормотала я, лаская его ствол. – Я, пожалуй, перегорю как свеча, чтобы потом не жалеть.
- Безумное сочетание.
- В смысле? – поинтересовалась я.
- Философские размышления и жесты шлюхи.
Я только фыркнула.
- Я читала камасутру несколько лет назад.
Грегор рассмеялся и толкнул меня на голый матрас. Он навалился на меня и заткнул рот грубым поцелуем, рукой он легко раздвинул мои ноги и резким движением вошёл в меня. Я не удержалась от стона и сжала кулаки так, что ногти впились в нежную кожу почти до крови.
- Будь нежней, - прошептал мне на ухо штандартенфюрер. Я подняла руки и запустила в его причёсанную шевелюру.
- Молодец, девочка, - пробормотал он, обвивая рукой мою талию и приподнимая бёдра.
- Ох, чёрт! – вскрикнула я, когда он задел одну из самых чувствительных точек внутри меня.
- Нравится? – промурлыкал он и повторил движение.
- О, Боже, Грегор!
Он ускорил движения, и меня накрыло волной экстаза. Он был везде: обволок кожу, утопил в своём запахе, заполнил изнутри. Везде.
Мне стало непривычно холодно, когда штандартенфюрер отстранился.
- Грегор, - прошептала я, протягивая к нему руку.
- Я приготовлю завтрак.
Я всхлипнула и, с трудом поднявшись с кровати, отправилась в ванную на втором этаже.
Я сунула зудящую от татуировки руку под холодную воду, и тут мой взгляд упал на бритву Грегора, лежащую на краю раковины. Дрожащими пальцами я взяла её и открыла лезвие.
Острая.
Я вздохнула и провела ей по синему контуру звезды Давида на моей руке.
Нет, так я не смогу перекрыть этот рисунок.
Но мне придётся это сделать.
Моя кровь забурлила.
Я закусила губу и, приставив лезвие к коже плашмя, надавила со всей силы. Кусая губу, я несколько раз повторила движение и сунула залитую кровью руку под воду. Я не удержалась от вскрика.
Через несколько секунд в дверь постучали.
- Кати, ты в порядке? – настороженно спросил Грегор. – Ответь.
Я чертыхалась, наблюдая, как кровь течёт из моей руки, не останавливаясь ни на мгновение.
Раздался жуткий грохот распахнувшейся двери и выломанного замка.
- Кати, чёрт тебя побери, - с этими словами штандартенфюрер бросился ко мне, схватив меня за талию, выхватил из левой руки бритву, и привёл в свою спальню. Сняв с себя ремень, он перетянул мою руку чуть ниже локтя и куда-то ушёл, вернувшись через пару минут с бинтом, полотенцем и бутылкой одеколона. Не говоря ни слова, он схватил мою правую руку и плеснул на неё одеколон, отчего я закричала. Затем он вылил остатки на полотенце и обернул вокруг моей ладони.
- Зачем?
- Ты не один безумен, - прошептала я. – Я не лошадь, чтобы ходить заклеймённой.
Грегор покачал головой и перевернул пропитавшееся кровью полотенце. Я поморщилась.
- Многие готовы на лбу сделать метку, лишь бы остаться в живых.
- Это ты презираешь в людях, не так ли?
- Многие спрашивают меня, что плохого в желании быть спасённым. И, знаешь, что? Средства, которыми достигается это спасение. Я ненавижу людей которые готовы опуститься до уровня крыс, лишь бы выжить. Почему я поддерживаю политику фюрера? Взгляни на концлагеря, на гетто: эти люди пали так низко, что готовы носить повязки, терпеть любое унижение, предавать своих и быть рабами, но лишь бы жить. Это не просто отвратительно, это даже нет названия. Если бы я оказался в таком положении – я бы бросился под пули, а не терпел всё это. Я вижу это и в тебе, Катрин. Поэтому ты ещё жива.
Некоторое время мы просто смотрела друг другу в глаза. Затем штандартенфюрер убрал полотенце и снял ремень с моей руки.
- Кровотечение приостановилось, но, скорее всего, из-за жгута. Похоже, ты задела вену, так что в ближайшие несколько дней будешь продолжать терять кровь, из-за чего будешь очень слаба. Я наложу бинт, но его надо будет менять каждые несколько часов.
Возникла пауза.
- И сколько баллов на моём счету теперь.
- Девяносто из ста.
- Я рада, - я улыбнулась и протянула Грегору пораненную руку. – И как мне набрать оставшиеся десять?
- Не надо тебе их набирать, я отдам тебе документы через несколько дней. Можешь уехать из страны, если хочешь.
- Куда?
- В Америку, там даже не замечают, что в Европе война.
- Зачем это мне?
- Ты не хочешь жить там, где тебе не будет ничего угрожать?
- Нет.
- Странная, - он стал туго бинтовать мою руку.
- Пожалуй.
Я усмехнулась.
- Я всё-таки приготовлю завтрак, - сказал Грегор, завязывая крошечный бантик на моём запястье.
- И оставишь меня истекать кровью? – саркастично поинтересовалась я.
Он вздохнул и взял со стула мой шёлковый халат.
- Если тебе холодно – могу предложить плед.
- Я бы не отказалась.
- Не заигрывайся, Кати, - предупредил он, протягивая мне шерстяное покрывало.
Я невинно улыбнулась и завернулась в плед.
- Завтрака в постель не будет. Вставай.
- Я не пойду босиком.
- Мне принести тебе туфли? – уже раздражённо поинтересовался Грегор.
- Прости, - сразу же притихла я, вставая на пол.
- Холодно же, - ехидно заметил штандартенфюрер.
Ох, опять эти игры.
- Знаешь что!
- Что?
Я сбросила плед и халат и вышла из спальни, направившись на кухню.
- Будешь дальше вести себя так демонстративно – пожалеешь, познав последствия, - холодно предупредит Грегор, кидая мне халат и домашние туфли.
Я зло на него посмотрела.
- Я сильнее вас, фройлен. И не посмотрю на свою лояльность, когда запру вас в кладовке.
Я закатила глаза.
- Кати, я не шучу. Запру и буду пару раз в день приносить еду.
- Герр Моргенштерн, давайте уже проведём границу, где ваши игры, а где – реальность.
Он подошёл и схватил меня за волосы, заставляя посмотреть в свои глаза цвета голубого льда.
- Договоришься, милая, не думай, что я тебя на миг пожалел и всё забыл.
- Пошёл ты, - прошипела я, пытаясь вырваться.
- Девочка, - его губы изогнулись в улыбке самого Дьявола, - твоя судьба до сих пор в моих руках.
Я не выдержала и начала задыхаться от слёз, подступивших к глазам и сдавивших горло.
- Я не шучу, Кати.
- Прости, - выдохнула я. Он разжал пальцы, и я рухнула на пол.
- Иди в комнату Элизабет и не попадайся мне на глаза.
Я с трудом поднялась на ноги и побрела в спальню его матери, где снова свернулась калачиков на голом матрасе.
Повязка на моей руке пропиталась кровью и стала оставлять бордовые пятна на светлой ткани.
Через какое-то время – я потеряла ему счёт – вошёл Грегор. Он поставил что-то на прикроватную тумбочку и попросил меня встать. Я последовала его приказу, с удивлением наблюдая, как он застилает постель, кладёт подушку и заправляет одеяло.
- Дай руку, - сказал штандартенфюрер, закончив.
Я протянула ему правую руку, и он сменил повязку и приказал вернуться в постель. Забравшись под одеяло, я подтянула колени к груди.
Что теперь? Пытки? Изнасилование? Избиение? Яд?
Я вопрошающе взглянула на Грегора, а он попросил меня сесть и протянул тарелку и вилку.
- К чему это всё? – спросила я, кладя в рот небольшой кусочек мяса.
- Я не хочу, чтобы ты умерла с голоду или от заражения крови.
- Порой я в этом сомневаюсь.
- Я не тот человек, который будет холить и лелеять тебя.
- Ты жесток.
- Я этого не отрицаю. Не дай Бог, ты когда-нибудь узнаешь, насколько я жесток.
Я опустила взгляд в тарелку.
- Я не переношу, когда мне перечат, запомни это, - он на миг положил руку мне на голову и вышел из комнаты.
«Может, это раздвоение личности?» – задумалась я.
Доктор Джекил и мистер Хайд.
Это только вызвало у меня усмешку.
Как и говорил Грегор, я была жутко слаба, поэтому почти сразу же уснула.
Я проснулась глубокой ночью от ощущения, что кто-то посягнул на мою территорию, которую я заняла на кровати.
Я лежала на боку, и сзади, приобняв меня за талию, спал Грегор, а спереди растянулся почти во всю длину кровати Рэндэлл.
Похоже, мне не дано понять этого мужчину.
Она так хотела остаться свободной,
И сердце закрыла на сотни замков.
И этой зимой, удивительно долгой,
Нарушить привычную сотню звонков.
Сама захотела всё бросить по ветру,
Беспечность парила, зовя в высоту.
И пусть дожидаются девушку где-то.
Закрыла глаза. "Я уже не приду".
Пускай этот мир хоть на миг остановится,
Я сделаю вдох, и очнусь, побегу,
И голос затих, и никто не тревожится.
Здесь я и зима. Я уже не смогу...