Я проснулась от ощущения, что чья-то рука лежит на моей талии, а шею ласкает горячее дыхание спящего человека. В последнее время я редко просыпалась одна и всё равно не могла привыкнуть, что просыпаюсь в объятиях мужчины, о котором почти ничего и не знаю.
Его зовут Грегор, ему двадцать девять лет, и он штандартенфюрер СС – всё, что я знаю о нём, да и последний факт я узнала по форме, а не из его уст.
Этот человек не был для меня жестоким нацистом, он был просто приятным молодым человеком, моим любовником, нежным и внимательным. Всей душой я надеялась, что не ошиблась в этом мужчине, что однажды утром не увижу чёрное дуло пистолета рядом со своим виском.
Я аккуратно спихнула горячую руку со своей талии и встала, стараясь не потревожить Грегора.
По комнате была раскидана одежда, я подняла шёлковый халатик с пола и накинула его на плечи. Мой взгляд упал на опрокинутый портфель из чёрной начищенной кожи, рядом с которым в беспорядке валялись бумаги. Присев на корточки, я собрала бумажные папки с стопку, из одной из них вывалились листки, и я автоматически прочитала написанное на них.
Катрин Уэллс, предположительно двадцать пять лет.
Рядом была прикреплена небольшая фотография из конфискованного семейного архива с изображением улыбающейся девушки девятнадцати лет с вьющимися каштановыми волосами - я пять лет назад.
Ниже было досье на меня.
«Приехала с семьёй из Америки в Германию в 1938 году...»
«Мать и отец обвинены в шпионаже...»
«Обнаружены и арестованы Г. Моргерштерном.»
«Сбежала из-под контроля, возможно, продолжила дело отца и матери...»
«Обнаружена в Берлине Г. Моргерштерном. Взята под слежку.»
Моргенштерн. В памяти чётко всплыл день ареста.
Я сложила листки в папку и, чувствуя себя женой Синей Бороды, начала рыться в других папках, везде мелькала эта фамилия. Я не хотела верить...
Окончательно отчаявшись, я схватила портфель и извлекла оттуда остальные бумаги.
На одном из писем значился адресат: «Штандартенфюрер СС Грегор Моргенштерн».
- Вот чёрт! – вырвалось у меня.
- Не то слово, Катрин, - тихо сказал низкий вкрадчивый голос за моей спиной. В затылок упёрлось холодное дуло пистолета, щёлкнул взведённый курок.
1938 год. Польша.
- Беги! – кричит мама, пихая мне в руки небольшой чемодан. – Там одежда, документы и деньги. На заднем дворе – машина, водителя зовут Карл. Он спрячет тебя.
- Но...
Она обнимает меня, а в прихожей стучат об пол сапоги, и звучит резкий немецкий.
- Гауптштурмфюрер СС Моргенштерн, герр Уэллс, мы обладаем данными, что вы и ваша жена работаете на разведку враждебной Рейху стране...
- Мы с папой любим тебя. Прощай, - шепчет мама.
- Ордер на ваш арест...
Едва сдерживая слёзы, я целую её в щёку и бегу к чёрному входу, бегом пересекаю и сажусь в автомобиль рядом с водителем. Не говоря ни слова, он давит на газ и уносит меня прочь.
1942 год. Берлин.
Лучи весеннего солнца пробивались сквозь тонкий тюль.
Как же не хочется покидать постель!
Увы, настенные часы показывают полвосьмого утра, а в десять мне надо открывать ателье.
Раздался тихий стук в дверь, и я непроизвольно вздрогнула: пять лет назад они тоже просто постучали...
- Кати, Кати, вставай! – позвал звонкий голос. – Тебя уже заждались!
- Сейчас спущусь, Анн.
Кати. Кати Войц. А раньше меня звали Катрин Уэллс, но, видимо, мои покойные родители сочли это имя прямым билетом в печь.
Я заставила себя вылезти из постели, снять ночную сорочку и надеть светло-бежевое платье и туфли ему в цвет. Я умылась, расчесала непослушные короткие кудри, накрасила губы и вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.
- Доброе утро, Кати, - поприветствовал меня Карл – мой «приёмный отец», и я пробормотала ответное приветствие.
Моя «приёмная семья». В 1938 году водитель, по имени Карл, привёз меня в этот дом и «передал» с рук на руки Карлу Войцу. В тот день Катрин Уэллс перестала существовать, и появилась Кати Войц.
С тех пор я жила в Берлине, не покидая границ города. Когда мне исполнилось двадцать два, вместе со своей приёмной матерью Энжи я открыла небольшое шляпное ателье в центре города.
Несмотря на постоянный страх, я жила полноценной жизнью, и всё же не переставала просыпаться по ночам, слыша в подсознании топот сапог и резкий мужской голос с немецким акцентом, представляющимся гауптштурмфюрером Моргенштерном.
Я отпила кофе и удивлённо взглянула на Анн – мою «младшую сестру», ей было всего девятнадцать – крутящуюся перед зеркалом и раз за разом расчёсывающую короткие чёрные волосы.
- Милая, ты в порядке? – ненавязчиво поинтересовалась я.
- Я... я встречаюсь с одним молодым человеком, - воскликнула она, примеряя одну из сшитой мной шляпок.
- Могу я поинтересоваться, кто он? – спросил Карл слегка раздражённо. Не удивительно, что он волновался за дочь в такое время.
- Ты его знаешь, это Гюнтер, - Анн очаровательно улыбнулась.
Я усмехнулась, хотя сердце кольнула зависть: из-за своих фобий я не могла сблизиться ни с одним человеком помимо моей семьи.
- Только не спеши, Анн, - посоветовала я, вставая из-за стола. – Мне пора открывать ателье.
Карл подошёл и поцеловал меня в лоб.
- Будь осторожна.
Я неспешно шла, щурясь от солнечных лучей.
В такие дни я на краткие мгновения могла забыть, что идёт война, что я скрываюсь под чужим именем...
- Сегодня на редкость хорошая погода, не так ли?
От неожиданности я споткнулась и упала бы, если бы не сильная рука, подхватившая меня под руку.
- Будьте аккуратнее, фрау. Вы в порядке?
Я удивлённо взглянула на мужчину, поддержавшего меня, и тут же отпрянула.
Как глупо! – воскликнуло моё подсознание. – Ты не можешь жить в Берлине, пугаясь каждого человека в чёрной форме!
- Да, - пробормотала я, пытаясь выдавить из себя приветливую улыбку, и поправила его. – Фройлен.
- У прекрасной фройлен есть имя? – улыбнулся в ответ юноша.
- Кати. Кати Войц, - я растянула губы и протянула ему руку, в то же время внимательно изучая его глазами: стройный, приятный на вид, нынешняя идеология полностью одобрила бы его черты лица и тела.
Но не слишком ли он молод для штандартенфюрера? Я бы не сказала, что он старше двадцати пяти-семи лет от роду.
- Я Грегор, - представился юноша, целуя мою руку. – Если напугал вас – извините.
- Ничего страшного, - ответила я, слегка успокаиваясь. – Я немного замечталась.
- Думаю, во благо вашего физического здоровья вам стоит быть реалисткой.
- А как же душевное здоровье? – усмехнулась я. – Для меня оно важнее.
- Интересный вариант.
Я улыбнулась ему.
- Если вы меня извините, я должна поспешить, я должна открыть ателье в десять.
- Было приятно с вами пообщаться, - сказал Грегор, слегка склоняя голову, и, развернувшись, пошёл в противоположную сторону.
Мысли о нём не покидали на протяжении всего дня. Наверное, я просто не привыкла к мужскому вниманию или же долгое время его не замечала. Обычно моя голова просто разрывалась от страхов...
- Милая, ты в порядке? – поинтересовалась, Энжи, когда я тихо ахнула, уколов палец иголкой.
- Не совсем, - призналась я, вытирая платком капельку крови.
- Что-то случилось?
Я пожала плечами и продолжила пришивать вуаль к шляпке.
- Если бы я не знала тебя так хорошо, то подумала бы, что ты влюбилась.
Услышав её догадку, я на секунду замерла, а затем опустила взгляд.
- Неужели? – воскликнула моя мачеха. – Я боялась, что ты никогда не сможешь испытывать чувства к кому-либо!
- Похоже, ты ошиблась, - натянуто улыбнулась я.
- И кто же он?
Я нервно рассмеялась.
- Штандартенфюрер СС.
Энжи покачала головой и, подойдя ко мне, присела на корточки.
- Кати, - тихо прошептала она, - это не лучшая пассия для тебя, но ты можешь попробовать, ведь, как бы жестоко это ни звучало, тебе нечего терять. Живя в моей семье, ты подвергаешь себя опасности куда больше.
Карл и Энжи работали на английское правительство.
Я отвела взгляд, боясь взглянуть в её спокойные тёмно-карие глаза.
Я никогда не знала другой жизни, но и не по своей воле я оказывалась стеснённой пешками политической игры.
- Мы с Карлом собираемся на обед к фрау Херц. Тебе стоит пойти с нами.
- Зачем?
- Ты почти всё время пропадаешь в ателье или прячешься в своей комнате, не думаешь, что пора выйти в свет?
Я покачала головой.
- Тебя никто не арестует, ты ведь Кати Войц, а не Катрин Уэллс.
Меня передёрнуло.
- Не надо...
- Забудь своё прошлое, иначе ты не сможешь увидеть будущее. Пойми, война не продлится вечно...
Энжи собиралась сказать что-то ещё, но открылась входная дверь, и, улыбнувшись, женщина пошла встречать клиентку.
Я сидела в одиночестве на софе и задумчиво водила пальцем по ножке бокала, игнорируя окружающих меня людей, точнее игнорируя чёрную военную форму, в которую было одето большинство...
Как бы я хотела преодолеть все свои страхи, я была даже согласна принять идеологию Адольфа Гитлера, лишь бы влиться в общество.
- Мир тесен, и мы снова встретились.
Я чуть не выронила бокал из рук, услышав голос моего нового знакомого.
- Снова замечтались, фройлен Войц? – вкрадчиво прошептал он, беря мою руку и поднося её к губам.
- А вы снова появились, словно из-под земли, герр Грегор, - рассеянно ответила я.
- Неужели я столь незаметен?
- Если это не так – мне придётся признать собственную невнимательность, - я слегка улыбнулась, поднимая взгляд к его лицу.
- Вы очаровательны.
Я почувствовала, как кровь приливает к моим щекам.
- Не стоит смущаться, когда мужчина делает вам комплименты.
Он поднял руку и провёл кончиками пальцев по моей щеке, я вздрогнула от прикосновения и ощущения, будто что-то замкнуло в моей нервной системе.
- Боишься?
Я кивнула, понимая, что не смогу соврать под пристальным взглядом этих светло-зелёных глаз, наверняка, видящих меня насквозь. Вдруг горячая ладонь оказалась на моём бедре.
Я прикрыла глаза, представляя, как Грегор пододвинет руку чуть выше, медленно приблизится ко мне, вожмёт своим телом в шелковистую ткань софы...
С моих губ сорвался тихий стон.
- Ты не избалована вниманием, не так ли?
Учащённо дыша, я взглянула на ухмыляющегося мужчину.
- Выглядишь, как испуганная маленькая девочка. Поразительно!
Я попыталась встать, но рука, лежащая на моём бедре, удержала меня.
- Спешите?
- Похоже, мне стоит пойти домой, пока не стемнело.
- Я вас провожу.
- Хорошо, - без энтузиазма согласилась я.
Честно говоря, я не знала, радоваться мне или злиться на Грегора за то, что он увязался за мной; его поведение отчасти вызывало во мне подозрения, что он заинтересован мной, скорее, как беглой еврейкой, нежели как мужчина женщиной.
- Знаешь, Кати, - задумчиво пробормотал он, - я достаточно долго проводил допросы, чтобы почувствовать страх...
Я закусила губу и приготовилась бежать.
- И всё, что я могу сказать тебе – не надо меня бояться. Это всего лишь форма.
- Ты убиваешь людей, - не выдержала я.
- Я всего лишь служу своей стране, - усмехнувшись, ответил мужчина.
Я покачала головой.
- Давай не будем заводить разговор о политике.
- Как пожелаешь.
Грегор как-то резковато взял мою руку и заставил взять его под локоть.
- Немного невежливо, - прокомментировала я шутя.
- Прости, привычка.
- А ещё удивляешься, почему я тебя пугаюсь, - невесело усмехнулась я.
- Идёт война, а ты всего пугаешься, глупая, - он покачал головой. – А вдруг завтра эти русские объединятся со всем остальным миром и уничтожат Рейх?
Меня передёрнуло. Меньше всего мне хотелось говорить на такие темы. Я была убеждена: я не выживу при любом развитии событий, будь то победа фашизма или коммунизма...
- Я не хочу об этом думать, - честно ответила я. – В такое время нельзя жить будущем – только настоящим.
Грубоватые пальцы провели по моей щеке.
- Мне нравятся твои рассуждения, - нежно сказал он, но нежность эта... была неправдивой, неестественной, будто это был условный комплимент.
«Просто убей меня, а не играй, подобно кошке с мышкой!» - мысленно вскрикнула я.
- Мы пришли, - пробормотала я, останавливаясь рядом с домом, где жила вместе с Войцами.
- Надеюсь на скорую встречу, - прошептал Грегор, всё так же поглаживая меня по щеке.
Я натянуто улыбнулась и отступила назад, но он сделал шаг и наклонился, пытаясь поцеловать меня. Я увернулась и, обежав его, подошла к двери.
Мужчина рассмеялся холодным жестоким смехом.
- Бесполезно убегать, Кати. И прекрати пугаться, - он подошёл ко мне и прижал спиной к двери.
Боже, это больше похоже на изнасилование.
Он прижался губами к моей щеке, выдыхая что-то, похожее на «не сопротивляйся».
Почувствовав, как сворачивается узел внизу живота, я решила подчиниться и, приподняв руки, пальцами ухватилась за плотную чёрную ткань кителя.
Грегор, улыбаясь, застыл в дюйме от моих губ, и я, не выдержав, прижалась к его растянутым в улыбке губам; грубо сжав руками мою талию, он ответил на поцелуй, врываясь языком в мой рот.
Чего я лишала себя, поддаваясь своим глупым страхам?!
Я прильнула к его телу, готовая отдаться целиком и полностью...
Но он отстранился.
- До встречи, Кати Войц, - прошептал Грегор и зашагал прочь.
- До встречи, - выдохнула я и зашла в дом.
В конце концов, если он и знает Катрин Уэллс – я не буду жалеть, если этот человек убьёт меня.
Мне же нечего терять, не так ли?
Пусть эти мысли и были минутным заблуждением...
Хрустит под шинами дорога перекрёстка,
И кровь, как пламя, жжёт собою грудь.
Я не боюсь тебя, коварная красотка!
Ты идеальна, но меня не обмануть!
Туманом выстлана таинственная полночь:
Романтика, ну что ещё сказать?
Монеты, пепел, кости чёрной кошки,
Моя мордашка и, конечно же, душа!
- Я польщена. Какой красавчик! Мило!
- И я польщён! Ты тоже ничего!
Какие ножки! Ммм... И этот вырез!
- Ну, детка, не стесняйся – я весь твой!
Пугаешь? Издеваешься? Я тронут!
Признаться, монологи – твой конёк.
Сдаюсь: моя душа и меньше стоит.
Десяток лет – и предъявляйте счёт!
Скрепление договора – просто сказка!
Позволь у твоей "шкурки" телефон?
Не можешь выйти? Ах, моя бедняжка!
Ну что, тогда изменим договор?
Отправить тебя вниз? Да проще соли!
С загаром, пупсик, не переборщи!
Не нравится? Так что там с договором?
Всё, что хочу? Так может, закрепим?
Ну вот, ушла... А жаль: не попрощались.
Уж не серчай, я ведь со всей душой!
"Чертовски прав. Но ты пока не знаешь,
Насколько в самом деле будешь мой!"