Последний визит: 2023-03-05 16:55:12
Сейчас не в сети

Being Human

Всё ещё немного мокрый, Валера направлялся в комнату Тины в одном лишь полотенце, обёрнутом вокруг талии. Ощущение тёплой воды на его новой коже не переставало восхищать. Ошеломительный жар. Его кожа впитывала влагу, а не отталкивала её. Он чувствовал себя очень чистым. Но что касается использования туалета, то он мог бы прожить и тысячу жизней без этого опыта. Валерка позабыл о странном чувстве освобождения. Очень необычно. Но скучать по этому он не будет.

Быстро отогнав эту мысль, он направился к дверям комнаты Тины, попутно наслаждаясь тем, как постепенно высыхает вода на его коже. Он до сих пор мог добраться до её спальни с закрытыми глазами.

Осмотревшись в сумраке комнаты, он попытался нащупать выключатель. Рассвет всё ещё не наступил. Проклятье! Эти глаза никуда не годятся. Тина щёлкнула выключателем лампы, и Валерка чуть не уронил своё полотенце. Впервые за целый век он почувствовал, как краснеет - румянцем покрывалось всё тело: все места, где его плоть была открыта - что внезапно показалось слишком смущающим. Он не ожидал, что она будет здесь и только теперь понял, как глупо было рассчитывать на её отсутствие.

– Прости, Валера! Я не заметила, как здесь темно, – она улыбнулась, и её глаза ненадолго задержались на нём. Но они задержались. Не так долго, как могли бы его. Сожалею, Тина. Я думаю, даже теперь в одном из нас животные инстинкты развиты больше, чем в другом...

- Я в некотором роде привык... хотя обычно ты не зажигаешь такой яркий свет.

Он застыл на месте, вцепившись в полотенце, чувствуя себя идиотом. Она покраснела и прочистила горло. Он, стоя в дверном проёме, всё также мог чувствовать её аромат и улавливать каждое движение. Как будто все клеточки его тела беспокоились о ней ежесекундно, независимо от того человек он или нет. Она подошла ближе со свёртком из тёмной ткани. От её близости в животе что-то сжалось.

– Я нашла спортивки. И футболку. Должны тебе подойти. По крайней мере, они чистые.

– Спасибо.

Ни одна из его рук не хотела отрываться от полотенца. Его сердце глухо стучало в груди. Почему он не мог двигаться? Неужели быть человеком - всегда предполагает это глупый страх? Спасибо адреналину!

Тина положила одежду на стол и пододвинулась к нему, а он снова замер.

- Я не могу поверить, как... – её рука провела по его предплечью, он задрожал, но успокоился, глянув ей в глаза. – Это просто удивительно, Валерка. Это ты, но одновременно и не ты.

Он, кажется, вздохнул впервые за целый час.

- Я знаю, это сильно смущает. Столько всего позабыл. Честно говоря, я не представляю, как ты справляешься с этим всё время. Ты сильнее, чем я думал. Не считая падений, по тебе и не скажешь, как непроста жизнь человека.

Она засмеялась и обвила руки вокруг его талии, прижимаясь лицом к его груди. Валера мог чувствовать её мягкие волосы и привычный запах шампуня. Её прикосновение одновременно и согревало его, и вызвало мурашки. Он почувствовал, как волосы на руках встали дыбом. Тина всё ещё была более хрупкой и меньше его ростом. Какое облегчение: не чувствовать желания испить её. Но он всё ещё ощущал отчаянную потребность защищать её и быть осторожным.

– У меня нет выбора. Кое-кто всё ещё не обращает меня.

Он вздрогнул от ответа.

– О, Валер, прости. Тебе нужно одеться. – Она отстранилась. – Одевайся, а я принесу тебе чего-нибудь поесть.

Его живот громко заурчал, и они оба рассмеялись.

– Как раз! Через секунду принесу тебе поесть.

Он неподвижно стоял, пока не услышал её удаляющиеся шаги на лестнице. Всё остальное было приглушённым и далёким. Валерка уронил полотенце и схватил одежду. Он чувствовал себя по-дурацки в мешковатых спортивках и неподходящей по размеру футболке «Rainer», но как хорошо быть прикрытым. Его ступни мёрзли.

Валера сел в кресло и прошёлся полотенцем по мокрым волосам. Его тело приняло форму кресла, и он скользнул глубже. Так отличается от того, к чему он привык. Он бессчётные часы смотрел на её кровать, сидя в этой выгодной позиции, но сейчас всё выглядело немного иначе. Комната была всё такой же знакомой, но не такой яркой. Он вспомнил о том, как наблюдал за Тиной в первый раз, и во все остальные ночи. Воспоминания были такими яркими, как будто подсвеченными. Это было болезненно. Как пристальный взгляд на солнце. Слишком много ощущений сразу. Перегрузка.

Она появилась внезапно, гораздо тише, чем он когда-либо осознавал. Без её вездесущего аромата и сердечного стука, раздающегося в ушах, она не была настолько громка, чтобы создавать много шума. В этот раз она принесла с собой что-то с невероятно привлекательным ароматом. Его рот наполнился слюной.
Снова жажда крови?

Но нет.
Она предложила ему тарелку, и он увидел это. Его желудок чуть не выпрыгнул из горла. Чисбургер и картошка фри!

Он набросился на них, поглощая еду скорее, как кормящийся вампир, чем как человек. Он разорвал бургер, булочку, наслаждаясь вкусом мяса, структурой хлеба. Он громко глотал и ел, почти рыча, едва пережёвывая. Он не знал, что человеческая пища может быть такой на вкус, и это, вероятно, был его первый бургер. Валера думал, что они не были распространены в 1900-х.

Он начал засовывать ломтики картошки к себе в рот, слизывая жир с пальцев.

Восхитительно. Каждая капелька.

Затем он услышал тихий смешок. Валерка замер - пальцы с ломтиком картошки наполовину во рту - и взглянул в её глаза, когда она села на край своей кровати.

– Мне всегда хотелось понаблюдать за тобой во время еды. Ты просто растерзал этот чисбургер.

Он снова покраснел. Вспомнив немного об этикете, начал жевать почти должным образом. Он вынул руку изо рта, и она протянула ему салфетку.

- Я позабыл, как это делают цивилизованные люди. Должно быть, у меня тот ещё видок.

Он торопливо вытер свои пальцы и рот салфеткой. Люди и манеры. Так давно всё это было. Что-то о вилках слева, и никаких локтей на столе. Странно, как это всё теряет смысл, когда ты разрываешь на части горного льва.

– Всё хорошо. Так мило было посмотреть на это. Обычно ты находишь мою пищу такой отталкивающей. Интересно видеть тебя таким.

Аккуратно и гораздо медленнее он закончил с картошкой и справился с желанием облизнуть тарелку. Она встала и, взяв тарелку из его рук, опустила на стол, затем уселась прямо к нему на колени и прильнула к нему, подвернув голову под его подбородок. Его удивило, как мало она весила даже теперь, когда он не был таким сильным и непробиваемым, как раньше. Валера обвил её руками и закачался с нею. Это было знакомо и безопасно.

– Ммм, – она выдохнула, – ты пахнешь как еда и хозяйственное мыло. Но ты всё ещё немного пахнешь, как Валерка. Ты также ощущаешься, как ты.

Она притянула его голову ниже к своей, запуская пальцы в его волосы, и начала глубокий поцелуй. Он сначала отвечал осторожно, затем более страстно, вспомнив, что больше не сможет прервать её существование так просто.

Мягкие губы Тины были, в сравнении, более твёрдыми, но такими же гибкими, когда она открывала их для него. Мгновенным облегчением было не беспокоиться больше о яде, об острых зубах, жаждущих вскрыть её вены, о её вероятной смерти. Он потерялся в её поцелуе, её губах, языке, дыхании.

– О! – она резко отпрянула, и он чуть не упал с кресла. Его мозг был затуманен, дыхание опасно тяжело, пульс выбился из-под контроля. – Я забыла. Я принесла для тебя кое-что ещё!

– Хм? – она быстро выпуталась из его объятий. Он слегка подвинулся, пошатнувшись, его руки стали мягкой лапшой на подлокотниках кресла. Разве не предполагалась, что роль неуклюжего должна принадлежать Тине? Почему он был тем, кто потерял равновесие?

Она быстро вернулась к нему на колени с ложкой и маленьким картонным цилиндром. Тина действительно быстро передвигалась. Она и раньше так могла? Они внезапно поменялись местами?

Она открыла крышку, и он почувствовал холод. Тина наполнила ложку и поднесла её к его губам. Это было что-то коричневое. Его мозг всё ещё был затуманен.

– Что?

– Попробуй. Доверься мне.

Он позволил ей сунуть ложку ему в рот. Стало холодно. Но затем он почувствовал, как «это» тает на его языке. Сладкий ледяной шёлк.

- Ммм... – он сглотнул.

Валерик почувствовал, как «это» скользнуло в желудок. Холодно. Он вздрогнул, наслаждаясь контрастом холода внутри и тепла Тины на его коленях.

– Шоколадное мороженное. Если ты собрался быть человеком день... – она снова наполнила ложку и поднесла её к его рту. Он захватил её, позволив мороженому растаять, а ложке нагреться. Самостоятельно вынув ложку, он зачерпнул мороженого и покормил Тину так аккуратно, как мог, но он стал таким неуклюжим. Только тогда, когда тающий шоколад капнул с края ложки на уголок её рта, он понял, что сдерживаться, больше нет сил. Он прижал свои губы к её, слизывая лакомство, наслаждаясь вкусом шоколада и её губ.

Каждому следует это попробовать, но с кем-нибудь другим. Тина была его.

Он почувствовал, как участился её пульс. Он услышал, как замерло её дыхание, и спрятал своё лицо на её шее, целуя и облизывая кожу. Ложка звякнула, ударившись об пол. Контейнер шоколадного мороженного был куда-то бесстыдно отброшен.

Обнимаясь, они упали на кровать в самой неуклюжей, неграциозной, невампирской манере. Он бы смутился, если б мог увидеть это со стороны. Но он был внутри сплетения, представлявшего из себя смесь рук, ног и мешающей одежды.

Он прижимался губами к её коже везде, где только мог. Он пробовал, задерживался, жаждал, жадно поглощал – и ни капли пролитой крови.

– Валерик, – она притянула его голову к своей. Её грудь вздымалась от рваного дыхания. – В этом настоящая причина твоего поступка?

Он заметил, что его рука была на её талии под рубашкой. Её живот трепетал от его прикосновения. Её ноги были обвиты вокруг его. Он прижимался к ней почти всем своим весом, а она всё еще была полностью цела.

Он углубил поцелуй, раздвигая её губы, и проскальзывая языком между зубами. Она простонала, и он почувствовал это, так же отчётливо, как услышал. Он провёл губами вдоль её шеи к ключице.

– Может быть, – он прошептал. Может быть.

Тина наслаждалась ощущениями: сбивчивым дыханием Валеры на своей шее, тяжестью его ног, близостью его тела, прикосновениями его губ, мягких и гладких – гладких, как идеальная кожа, а не как твёрдый мрамор. Везде, где он обычно был холоден, сейчас он стал значительное теплее, постепенно разгорячаясь всё больше. Её прикосновения откликались заметными переменами в его движениях. Его лицо раскраснелось, она слышала его неровное дыхание, чувствовала его пульс. Её ощущения отошли на второй план и вышли из-под контроля. У неё закружилась голова. Но это всё ещё был Валерка, и она хотела его также сильно, как обычно.

Он вернулся другим, но в тоже время оставался всё тем же. Это было пугающе, странно, великолепно. Он не перестал быть самим собой. Словно некоторые части Валеры стали менее выраженными. Его лицо хранило те же выражения. Его жесты остались такими же, только стали более медленными и менее грациозными. И, несмотря на цвет глаз, внешний вид и отсутствие плавности движений, внутри это всё ещё был он. Она могла чувствовать это. Его улыбка была всё ещё кривоватой, ослепляющей. Его взгляд удерживал её, заставляя чувствовать себя цельной, особенной, любимой. Никто кроме Валерки не мог заставить её чувствовать себя так.

Лучи рассвета заструились в комнату, в то время как он, через голову, снимал с неё рубашку, открывая восхитительную, цвета пенистых сливок, покрасневшую кожу её груди, прикрытую простым хлопковым лифчиком. Она была маленькой, но мягкой, приятно округлой. Он заколебался. Его лицо склонилось над ней, поблёскивая под играющими солнечными лучами. Он не сверкал, только искорки вспыхивали в голубых глазах, заставляя их мерцать. Она решила, что они скорее были светло-серыми, чем чисто голубыми.

– Всё хорошо, Тина? Я знаю, всё это... странно.

Она кивнула.

– Да. Странно. Но я всегда этого хотела. Всё хорошо.

Его тёплые руки скользнули по её бокам, осязая её контуры, и она закрыла глаза, наслаждаясь этим новым прикосновением. Затем он остановился, и она замерла.

– Ты так прекрасна, – он почти лежал на ней, сохраняя свой вес на одном локте, упираясь подбородком в ладонь. Другая его рука ласково убрала шёлковые светлые волосы с её лица. Его прикосновения были всё такими же нежными и робкими. – Я никогда тебя не заслуживал.

Она улыбнулась, потянувшись пальчиками к его щеке.
Едва ли.
Он уткнулся губами в её ладонь, проделывая дорожку из поцелуев вниз, к запястью. Ощущение быстро распространилось по руке, заставляя её дрожать.

– Точно так же.

Он улыбнулся и склонился ниже, целуя кончик её носа, её губы, каждое веко. Его поцелуи были боле влажными, чем она привыкла, но такими же совершенными. Они оставляли своё особое незабываемое впечатление.

– Так вот что это было, Валера? Попытка заслужить меня?

Он замер и заключил её лицо в ладони. Его лицо так близко, она могла чувствовать его дыхание, его пульс.

– И да, и нет, – он крепче прижался к её губам своими. Она ответила на поцелуй, медленно исследуя его рот, его податливые губы.

– Говоришь загадками.

Он отстранился, перевернулся и сел. Всё её тело ныло от потери контакта.

– Тина, я хотел многого. Больше всего, я хотел спасти твою жизнь. Я хотел удержать тебя от обращения, от просьб обратить тебя. Я знал, у меня будет немного времени. Но я даже не предполагал, что всего один день. Я думал, если смогу продлить твою жизнь... – его мысли путались.

Он скользнул вниз, прилёг рядом с ней, подпирая голову рукой. Она ощущала тепло с одной стороны своего тела. Она повернулась к нему. Они лежали так: лицом к лицу, телом к телу, мужчина к женщине.

– Но у нас соглашение, – она попыталась придать голосу нотки злости. – Свадьба. План.

Он робко улыбнулся и обернул выбившийся локон её волос вокруг пальца. – Я знаю. Я думал, что нашёл лазейку. План получше.

Она вздохнула, скользя взглядом по его губам, шее. Она могла видеть его пульсирующую жилку, всё ещё громко стучащую под тонкой кожей его горла. Он скользнул рукой к её подбородку и приподнял её лицо так, чтобы она снова посмотрела в его сияющие глаза. Выражение его лица было напряжённым и решительным.

– Это ещё не всё, Тина. Я также хотел второго шанса для себя. Я хотел не быть монстром, не быть чем-то. И желал быть здесь с тобой таким - заниматься с тобой любовью без страха, прикасаться без ограничений. Быть с тобой в отведённый тебе срок. Это казалось лучшим решением, и неважно, какова его цена.

Затем он целовал её снова, её ответ скрылся у него во рту, на языке, в жаре его прикосновений. Она собиралась протестовать. Но взаимные обвинения и упрёки так и не были озвучены. Её мысли также начали таять от жара его губ.

Он перевернул их так, чтобы снова оказаться сверху, его рот на её губах, на щеках, шее. Он никогда раньше не был таким несдержанным в прикосновениях. Сейчас он был похож на узника, недавно вышедшего на свободу. Он вдыхал её аромат, целуя и покусывая, перемещаясь вдоль её руки, ключиц, между грудей. Его руки бродили от её груди вниз к бёдрам, к поясу её пижамных брючек – нежно и мягко. Он тянул время - колебался.

Она могла только, извиваясь, пылко прижиматься к нему. Он двигался головокружительно быстро, и комната начала вращаться вокруг неё. Жар из окна, жар его тела. Её живот трепетал и сжимался, когда он скользил по ней, отчаянное желание зажглось внутри. Могло ли это случиться? Она думала об этом тысячи раз: её любимый Адонис и она, предлагающая ему всё, отдающая то, что не отдала бы никому другому. Только для него. Только для Валеры.

Тина жадно разорвала его футболку, скользя рукой по гладкому животу, по груди. Он был всё также хорошо сложен, строен, мускулист, прекрасен. Он выбрался из остатков рубашки и быстро сбросил её, постанывая и дрожа под её прикосновениями. Глаза Валерки были закрыты, веки трепетали.

Она с лёгкостью его перевернула и целовала его грудь и живот. Он простонал, зажмурился, руки крепко обхватили её бёдра, его бёдра сами подались вверх. Она целовала его шею, лизнув мочку уха. Тина слышала, как сорвалось его дыхание. Затем она укусила его осторожно, но чувствительно, за шею, услышав, как он застонал и засмеялся одновременно.

– Тина, ты вампир! – его голос дрожал. Никаких ограничений. Никаких пряток.

Она поцеловала его, прикусив нижнюю губу, скользнув языком ему в рот, и он ласкал его своим, посасывая. Он крепко обхватил её попку, притягивая к себе, и гортанно простонал, глубоко – как животное, как мужчина.

Валера потянул вниз её пижамные брючки, одновременно стягивая трусики, затем быстро перевернул их так, чтобы она снова оказалась под ним.

Немного грациозности всё же осталось. Она скинула ткань, застрявшую у колен, и задрожала от осознания своей наготы перед Валеркой. Ещё никогда она не была настолько обнажена перед ним. Никогда такого не случалось раньше.

Он крепко поцеловал её в губы и нежно скользнул рукой ей между ног, остановился - его пальцы так близко к её складкам, к её центру.

– Тина, – это был шёпот, тихий стон, потерявшийся у неё на шее.

Жар от его прикосновения был восхитителен; её ноги раскрылись шире в ответ. Он может получить то, что хочет - это всё принадлежит ему. Его длинные пальцы гладили ласково, чувственно, едва касаясь, наслаждаясь её теплотой и влагой.

Валера снова целовал её грудь, её бёдра поднялись в ответ, прижимаясь к его руке.

– Тебе придётся помочь мне: это придётся снять, – его голос был хриплым, он пристально смотрел на её лифчик.

Тина потянулась дрожащими руками за спину, неуклюже расстёгивая и стаскивая его с себя медленно, робко, не смея поднять глаза. Румянец поднимался от её груди к шее. Она никогда не была так обнажена. Это было ещё более личным, чем фантазия. Он услышал её тихий вздох, зная, что он смотрит на неё, на неё всю. Больше не было секретов. Он мягко взял её груди в ладони, они были гладкими, нежными. Она рискнула взглянуть на него, не совсем уверенная, как чувствовать себя, не уверенная в том, что должно произойти. Это было всё, чего она когда-либо желала, и одновременно, это было уже слишком.

Он улыбался ей уверенным взглядом нежно, мягко.

– Ты так невероятно прекрасна, Тина. Смотреть на тебя почти мучительно.

Тина покраснела сильнее, и он поцеловал её, обе его руки всё ещё на её груди. Его рот автоматически спустился к одной из них, скользя языком по соску. Она задохнулась, раскинула руки, выгнула спину, сгибая пальчики ног; электричество охватило всё её тело. Он переместился к другой и проделал то же самое нежными, тёплыми, влажными прикосновениями.

– О! – её ступни потянули вниз пояс его штанов.

– Ты уверена? – она поцеловала его в рот, отчаянно, почти стукаясь зубами, и, сжав руками его ягодицы, потёрла его о себя. Интенсивность этого прикосновения заставила его упасть на неё всем весом. Полуобнажённые тела соприкоснулись, прижавшись друг к другу. Унесённые потоком чувств и задыхающиеся, они снова целовались. Тина могла чувствовать, как сильно он её хочет. Под спортивками он был твёрд и пульсировал.

Тогда он спустил штаны до колен и просто стряхнул их. Валера снова опустился на неё, большей частью своего веса, всё ещё осторожничая, чтобы не раздавить. Он взял в ладони её лицо.

– Я люблю тебя, – с её соглашения он двинулся вперёд.

– Я тоже тебя люблю.

Они вздохнули, их торсы в такт поднимались и опускались от рваного дыхания, но они оставались неподвижны на мгновение. Валерка вошёл в неё до конца. Тина вскрикнула, глаза закатились, её голова откинулась на подушку. Она чувствовала, как его много. Она была наполнена им. Он был её.

– О, Боже, Тина, это удивительно, – она всхлипнула, закусив губу. – Скажи мне, что с тобой всё хорошо. Скажи мне, что хорошо. Я остановлюсь, если ты...

Она резко взглянула на него, неистово замотав головой, волосы прилипли ко лбу.

– Всё хорошо. Всё хорошо. Пожалуйста, не останавливайся. – Пожалуйста, не останавливайся никогда. Она сцепила ноги вокруг его, поднимая свои бёдра навстречу ему. Ощущения были удивительны.

Валера начал осторожно двигаться. Он зарылся лицом в её волосы, его руки бродили по её талии. Она почувствовала, как он тяжелеет, зная, что он сдерживается, пытаясь быть осторожным. Тина почувствовала, как он задрожал от усилия оставаться в медленном темпе.

Тина зарылась пальцами в его волосы и повернула его лицо к себе.

– Валер, ты не можешь причинить мне боль сейчас. Расслабься.

Они поцеловались снова, глубже.

Получив разрешение, он начал входить быстрее, сильнее. Он обняла его руками, держась за плечи. Притянула ближе, подстраиваясь под его ритм. Они идеально подходили друг к другу.

Никогда не покидай. Никогда не останавливайся.

Валерка проникал в неё глубже и глубже. Она была пульсирующей, маленькой, гладкой - идеальной. Он был её частью, один с нею, дома. Интенсивность ощущений всё нарастала. Чувство было острым, ярким, болезненно нежным.

Он услышал её вскрик, услышал своё имя, почувствовал ногти, врезающиеся в его плечи, спину. Позже он удивится её способности причинить ему вред.

Тина задрожала, сжав его ногами, простонала, и он пропал - нет больше ограничений – взрываясь раскалённой добела волной освобождения. Струясь в неё, изливаясь, волна за волной, пока он тяжело не рухнул на неё. Его сердце остановилось, а потом забилось с большей скоростью, угрожая вырваться из его груди наружу. Дрожа, он произнёс её имя. Его дыхание было рваным и тяжёлым. Он был мокрым от пота, липким в некоторых местах, её, его. Он мог чувствовать её запах, её вкус. Соль, секс, мужчина, женщина, шоколад, клубника, цветы, чисбургер, картошка фри, солнечный свет – всё смешалось в её комнате, на её кровати. Живое, дышащее, пульсирующее кровавой агонией, грязное, прекрасное человеческое существование. Как много он позабыл.

Конечно, конкретно этого человеческого опыта у него никогда не было.

Счастлив, что дождался тебя.

Валера пришёл в себя, почувствовав её борьбу за дыхание под его весом. Он отпрянул, и она смогла наполнить лёгкие.

– Прости.

– Не извиняйся.

Он оторвался от неё, перевернулся на спину. Она простонала от потери контакта, сведя брови. Его сердце до сих пор трепетало, сознание всё ещё было затуманено. Он притянул её к своей груди, она шлёпнулась вниз, спрятав голову под его подбородком - её щека прекрасно вписывалась в изгиб. Концы её волос щекотали нос. Дрожащими, липкими руками он натянул на них обоих одеяло, обнял её и подтянул ближе, задрожав, когда пот начал впитываться. Она потянулась и обвила рукой его грудь. Он оставил свою ладонь на её плече. Он закрыл глаза, погружаясь в ощущение её близости.

В первый раз, после бессчётных часов, проведённых друг с другом на этой кровати, они вместе погрузились в сон.

Говорят, что мне не больно,
Что не знает боль фарфор.
Здесь вольна, а там невольна,
Там стыжу, здесь мой позор.

Вызывает восхищение
Дивы юной горький плач.
Представление - откровение,
Жертва, суд, вердикт, палач.

В миг распроданы билеты,
За душою ни гроша.
На вопрос ответа нету –
Есть у куклы ли душа?

Вновь смычок ласкает скрипку,
И Пьеро целует вновь,
Шёпот вызовет улыбку:
"Между куклами любовь!".

Речью служат стих и проза,
Год и жизнь за час летит.
Не от боли льются слёзы,
Ослепляет блеск софит.

Повинуясь тонкой нити
Я смеюсь в лицо невзгод
И не знает верно, зритель,
Что смеётся кукловод.

Опубликовано: 2015-11-18 00:56:52
Количество просмотров: 154

Комментарии