Любимый учитель

Мне хотелось закричать: «Какого, нахрен, чёрта?» Эти люди совсем выжили из ума? Нет чтобы верить мне, они, блять, делают совсем наоборот.

Вы не подумайте, я нормальный человек, и несмотря на мой матерно-выражающийся ум, могу сказать, что я даже вполне интеллигентный. Да, я, блять, не какой-то там джентльмен, но минимальные правила общения и поведения я знаю... По крайней мере, пока никто не жаловался.

Этот чёртов Савва! Какого чёрта ему взбрело ЭТО, в его выжженный белой краской мозг? Разве я когда-то давал ему повод думать, что он мне нравится, или делал хоть какие-то намёки на то, что он привлекателен? Может быть он и был таковым, но разве что для пятнадцатилетнего парнишки, но никак не для взрослого, тридцатилетнего мужчины.

Давида можно было назвать красивым... в какой-то степени. У него было красивое лицо, но, клянусь, я его еле замечал сквозь готовской туши и всякой прочей дряни, которая называлась косметикой. У Стаса была довольно неплохая фигура, всё находилось на своих местах, но то, как он это преподносил, просто напросто сшибало все эти плюсы в один большой сплошной минус.

Я не был идиотом, и знал политику школы – никаких отношений между преподавателем и учеником, взаимно это, или же нет. Но, видимо, Савва просто наплевал на это, или я чем-то ему насолил до такой степени, что он хотел упечь меня за решётку.

Постоянные заигрывания и томные взгляды из-под ресниц мне порядком надоели, поэтому я решил объясниться с ребёнком, сказав ему, что у нас не может быть никаких отношений, на которые он намекнул в начале нашего разговора. Лучше бы я этого не делал.

Этот маленький ублюдок написал на меня жалобу! Грёбаную жалобу о домогательствах! Вот блять! Если бы не моя отличная репутация, за все пять лет работы, думаю, меня бы попёрли из школы в первый же день, но наш директор, Геннадий Валентинович, поверил, что это клевета. Да и я немало «ползал на коленях», уговаривая его разобраться в этой ситуации, попутно делая ему смачный минет.

И сейчас, сидя в своём кабинете истории, я ожидал какого-то там инспектора, или ревизора, который будет всё это дело разруливать... Чёртов Савва! Не было его, не было и проблем, все проклятых пять лет. Как только он появился в этой школе, моя задница просто не знает покоя!

Я только надеялся на то, что смогу как-то переубедить этого инспектора. Хотя Геннадий Валентинович обещал мне в этом помочь. Сначала надо поговорить с этим человеком, а потом уже подключать и директора.

Я сидел и смотрел на портрет Петра Первого, вспоминая, как вчера я ведал о нём ученикам средних классов. Мне не давала покоя его шевелюра, которую носили все мужчины в те времена... Не могли придумать что-то получше, чтобы прикрыть его лысину?

Школа уже опустела, если не считать директора и уборщицы, которая материлась всеми ей известными языками и проклинала детей за что, что «невыносимые сукины дети не умеют следить за чистотой, и заставляют убирать всё это дерьмо». Да, как не крути, наша Матильда Леопольдовна была поистине «милой» и очень «очаровательной» женщиной.

Услышав стук каблуков о мраморный пол, я подумал, что Эдуард забыл что-то в своём кабинете, и встал с места, чтобы немного его «подколоть». Он был ужасной растеряшей и постоянно что-то забывал, поэтому для меня не было новостью то, что он вернулся.

Но каким было моё удивление, когда, выйдя из дверей класса, я столкнулся совсем не с Эдуардом.

Очень высокий парень, крепкого телосложения, в строгом костюме светло-серого цвета... Охуенная задница, упругая, и массивные выпирающие яйца с закреплённым к ним по середине членом... и мне так хотелось потрогать, обсосать и съесть их!

Думаю, мне должно было быть стыдно, но в тот момент, когда я увидел его глубокие и пронзительные глаза цвета лазури, обрамлённые пушистыми ресничками, я пропал... А главным атрибутом были очки! Грёбаные очки, которые мне снились, блять, по ночам! Да, мать вашу, я простой мужчина с потребностями... и фантазиями.

У меня было достаточно мужчин, но я не мог пересилить себя и уговорить хоть одного из них предстать передо мной в образе соблазнительного учителя. И, как только я увидел эти чёртовы очки, член в моих штанах упорно вознамерился порвать ткань к чёртовой матери. Что за блять нахуй?

Волосы русого цвета стояли колом, нежные брови, соблазнительные розовые пухленькие губы... и, гореть мне в аду, но я как никогда хотел почувствовать эти губы на своём члене, который возбудился ещё больше.

- Господин Дитрих? - спросил парнишка. Чёрт, я уставился на него, как сопливый подросток, и совсем не был уверен, не потекли ли у меня слюнки, пока я нагло рассматривал его.

- Эммм... да. А вы? - в голосе проскакивали возбуждённые нотки, мой член подрагивал, а блядский мозг просто взорвался от количества картинок, в которых ахуенный чувак, наклонившись над столом, поглаживал свой огромный стояк, как будто призывая меня к себе.

Я тряхнул головой, прогоняя свои фантазии, и сконцентрировал внимание на пацане, который всё ещё стоял передо мной.

- Валерий Русик, - ответил он. - Инспектор по делам несовершеннолетних и по домогательствам в школах. Как я понимаю, это на Вас поступила жалоба от некого Саввы Дуранова?

В этот момент я даже немного впал в ступор. Что, даже без «Доброго дня, как Ваши дела?», вот так, и сразу к делу? Даже мой стояк «обиделся» на охуенную сучку в мужском обличье, и перестал рвать мои штаны. Я не мог поверить, что инспектором оказался красавчик-мега-секси-перец, я ожидал всего, но не этого.

- Эм, Валерий, почему бы Вам не пройти в кабинет? – решил предложить я.

- Ох, да. – То, как он произнёс «ох», отозвалось эхом в моих штанах, и палатка в них была уже очень даже видна, а вид его красивой и аппетитно округлой попки усугубил ситуацию в десятки раз.

Опустив руки, я пытался хоть как-то прикрыть свой стояк.

- Садитесь, - еле проговорил я, стараясь скрыть похоть в голосе, хотя мысленно я отымел его уже пару раз в невероятных позах.

- Нет, я пока постою, - ответил он. – В жалобе сказано, что вы настаивали, чтобы Савва вступил с вами в сексуальные отношения, а если этого не случится, его оценки по вашему предмету сойдут на нет.

Я мог ему показать сраный журнал, в котором оценки Саввы не превышали отметки «3», я мог сказать ему, что никогда в жизни даже намёков не делал этой маленькой сучке, что подтвердило бы множество людей... Но в тот момент мой член полностью заблокировал работу мозга, и я делал такие вещи, которые даже в нетрезвом состоянии я никогда бы не сотворил.

Обойдя свою новую сучку, я наклонился к нему и прошептал ему на ухо: «Ну разве я мог такое сделать?»

Думаю, каждый нормальный мужчина дал бы мне по морде, но сука-охуенный-парень даже не пошевелился. Подняв руку, я прошёлся костяшками пальцев по его мускулистой шее, нашёптывая: «Разве я мог сказать такое простому мальчику, маленькому мальчику, который очень глуп для того, чтобы придумать более «уважительную» причину, нежели простая оценка».

Я слышал, как дыхание Валеры стало рваным и быстрым, и кожа покрылась мурашками в том месте, где мои пальцы касались его бледной кожи: «Думаете, я на такое способен?».

- Н-нет, - прошептал гадёныш. От звука его неровного шёпота мой член почти подпрыгнул, и просто молил уложить его на стол и хорошенько поиметь.

- Вы думаете, что нормальный мужчина захочет простого мальчишку, а не такого соблазнительного и аппетитного мужчину, как вы? - в моём голосе скользила хрипотца, и мои бёдра толкнулись в сторону его упругой симпатичной попки.

- Я н-не зн-наю... - его грудь часто вздымалась, и я увидел его притягательные розовые напряжённые соски, которые натянули ткань его белой рубашки и тонкого серого пиджака.

- Точно нет, - резко ответил я.

Я не помню, как закрыл дверь на защёлку, и как Валерка оказался прижатым к моему столу. Помню его широко открытые глаза, сладкие, как мёд губы и гладкую, как шёлк кожу.

Он был моей скрипкой, а я был его скрипачом. Сучка похоти и экстаза откликался на каждое моё прикосновение, и, хотя в его глазах плескалась нерешительность, он всё-таки расслабился, и получал удовольствие.

Валера не сказал ни слова, когда я начал расстёгивать пуговички на его пиджаке и рубашке, он молчал, когда мои пальцы скользили по его животу и рёбрам, но когда я коснулся его разпиздатых, как клубника, сосков, он наконец-то простонал, долго и сладко.

Опустив прелюдии, я легонько массировал его грудь, задевая большими пальцами соски, пока он хныкал и тёрся о моё возбуждение, зажатый между мной и столом. Мои руки покинули его грудь, и я засунул их под попу, лаская нежную кожу его бёдер, продвигаясь вверх, пока мой рот жадно посасывал его соски.

Когда моя рука оказалась между его ног, я смог почувствовать жар, исходящий от его члена. Хлопковая ткань трусов еле справлялась с его стояком, и мои пальцы начали скользить по его длине. Это было чертовски возбуждающе, и я больше не мог ждать, так сильно мечтая оказаться в нём.

Сорвав его мини-боксёры и посадив его на стол, я со скоростью света стянул с себя штаны с боксёрами. Увидев мою восставшую плоть, Валерка простонал, и этот звук заставил мой член покачнуться.

Придвинув его ближе к себе, я сразу вошёл в него, но не резко, и, блять, он быть настолько тугим, что перед моими глазами заплясали звёздочки. Было так чертовски хорошо, и, мать твою, тесно... Бёдра самовольно начали двигаться, хотя я понимал, что ему нужно время для того, чтобы привыкнуть, но я не мог ждать!

- Грей, - простонал Валера, и тогда всё ушло на второй план, был только он и я, ничего больше не волновало меня.

Сначала я двигался медленно, с каждым толчком из моего рта вырывались ругательства, а с его уст - негромкие стоны и невнятные слова. Охуительная сучка зарылась пальчиками в мои волосы, ближе притягивая моё лицо к своему, и впился жадным поцелуем в мои губы. Его уста были нежными и мягкими... Я посасывал его нижнюю губу, пока совершал осторожные фрикции, а его ловкий язычок пытался прорваться сквозь мои губы. Я старался не двигаться быстро, но когда пальцы его впились в мою задницу, побуждая меня к более сильным действиям, я понял, что сдерживаться нет смысла.

Я сильно толкнулся в него, когда мой язык безжалостно прорвался в его рот. Я придерживал Валерку под колени, чтобы сохранить более тесный контакт, и шлепки наших тел отдавались луной по всему классу.

Мой язык то ласкал его нёбо, то посасывал его собственный сладенький язычок. Самая горячая сучка в свою очередь всосал мой язык, после чего, немного его посасывая, касался его кончика своим.

Его руки забрались под мою рубашку, а ногти Валеры впились в рёбра на моей груди. Это всё ощущалось так интенсивно – посасывание моего языка, его ногти на моей коже, и мой член, пронзающий его тело...

Толчки стали резкими, почти грубыми, он кусал меня за плечо в то время, когда я до боли сжимал его бёдра. Мне было хорошо, как никогда. Я стал надрачивать его член и оттягивать яйца. Он был таким сладким, просто до невозможности.

Мы сделали это три раза: на столе, возле стены, и ещё раз над столом, когда я взял его сзади... Я запомнил его тело, как свои пять пальцев, я уже знал, где нужно поцеловать и где коснуться...

И я молился всем Богам мира, когда он повернулся ко мне спиной и наклонился над столом, сам, как будто прочитав мои мысли. Под этим углом я проникал в него ещё глубже, и мне, блять, ещё никогда в жизни не было так хорошо, как с этой ебучей сучкой.

Это были три самых ошеломляющих оргазма за всю мою жизнь, которые мне подарил мужчина, почти незнакомый мне. Я знал только его имя и фамилию, больше ничего, но мне это совсем не помешало, чтобы выучить его тело, и полюбить его глаза цвета лазури.

Мы почти не говорили, если не считать моих ругательств и его негромких стонов и вскриков. Мне нравилось, как звучало моё имя с его уст, когда он кончал, и, чтоб меня, я просто полюбил его тогда, когда он это делал – во время оргазма он был совершенным. Мне нравилось наблюдать, как мой член погружается в него, покрытый спермой, и как он протяжно стонет, когда смотрит на это зрелище. Мне нравилось, как он закусывал губу, чтобы громко не закричать, понимая, что мы находимся в школе.

Измождённые, мы заснули прямо на моём рабочем столе, благо тот был довольно-таки большим. Я обнял его сексуальное тело, зарывшись носом в его шелковистые волосы, и вдыхал аромат цитрусов.

Для меня стал сюрпризом тот момент, когда я проснулся один. Если бы не его запах, я бы подумал, что это была галлюцинация. Потирая глаза, я никак не мог понять, почему он ушёл. Может быть ему стало стыдно?

Похотливая сучка не оставила за собой совершенно никаких следов. Спустя пару дней я понял, что этот мужчина прочно занял место в моём сердце, и упорно принялся за его поиски, но Валера, после того как решил все вопросы, просто ушёл, сменив контакты и место жительства...

Я скитался из города в город, постоянно наталкиваясь на его простывший след, не понимая, почему он так упорно бежал от меня. В тот роковой день, я видел, что он, так же как и я, хотел этого, но почему сбежал, так и не оставив хоть какой-то информации о себе, так и не понял.

Три долгих года я упорно искал его, если это позволяла моя робота. Геннадий Валентинович ушёл на пенсию, и меня назначили директором. И если с карьерой у меня было всё в порядке, то с личной жизнью - полный ноль. Каждую ночь мне снилась моя охуенная сучка, его большие лазуревые глаза, и податливое тело. У меня появлялись мужчины, но они больше не дарили мне наслаждения... Все мои мысли были только о НЁМ.

Когда я исчерпал все надежды, удача улыбнулась мне. Судьба всё-таки решила осчастливить меня. Помню тот день, когда на пороге моего кабинета появился мой Валерка со словами «Прости меня», и с огромным букетом синих роз...

Так быстро тлеет сигарета,
В гробнице пепельной, пустой.
Последний жар, былого лета,
Патрон последний, холостой.

Давно не сплю... Уже минуту,
А может год. Какой пустяк!
Полёт, езда, не по маршруту
С тобою всё, но всё никак.

Рассвет опять, рождает небо,
Жаль не о нём мы говорим.
Там где ты был, еще я не был,
А буду... Что ж, тогда сравним.

Что согревало? Нет ответа,
Быть может это лунный свет,
Так быстро тлеет сигарета...
Всё. Ухожу. Меня здесь нет.