Ten Black Roses. Hard fucks

Сон не приходил.

Исмаэль заснул, как только его голова коснулась подушки. Он даже не опустил свою большую футболку, которая была на нём. Братишка лежал, свернувшись клубочком и с лёгкой улыбкой на губах.

Честно говоря, это поразительно, что он может спать после такого дня. Но день был долгим, и мы устали.

Поднявшись, я пошёл в ванну. Возбуждённый член болезненно пульсировал в моих руках. Я медленно погладил себя, сев на опущенную крышку унитаза. Закрыв глаза, было так легко представить себе то, что это его маленькая ручка обхватила мой член, и его маленькие пальчики коснулись головки.

Было настоящей мукой выйти из него, когда мой чувствительный член скользнул в его манящие катакомбы, а вода казалась обжигающей на моей коже. Но я остановил себя.

Я хотел бы оставить Исмаэля невинным навсегда – застенчивым красавчиком. Но я так же хотел показать ему, что может его тело. Хотел привести его в мир наслаждения и удовольствия, чтобы услышать его хныканья, когда я вхожу в него. Но я хочу сохранить его невинность и чистоту. Так?

Я желал и то, и другое одновременно, и это желание, которое невозможно выполнить. Поэтому, не зная, что делать, я остановился.

Моя рука теперь работала грубее, сжимая член и поглаживая его по всей длине. Я кончил на свою руку, и жидкость начала стекать по ней. Я встал, чтобы вымыть руки в раковине, свидетельство моего освобождения смылось вместе с мылом в канализацию.

Мои яйца уже не выли от боли, и я надел своё нижнее бельё и джинсы, когда холод начал пронзать моё тело.

Затем забрался на узкую кровать к Исмаэлю, прижимаясь к нему и пряча лицо в водопаде его пышных волос. И пока его шелковистые кудри скользили по моему носу и губам, я на минуту забыл про ад, в котором мы находимся.

...Что-то мягкое коснулось моего виска и провело по моим волосам. Я почувствовал что-то твёрдое, как ногти, коснулись моей головы, играя с моими волосами.

Мои глаза открылись. Исмаэль сидел по-индийски рядом со мной, коленями касаясь моего бока. Его волосы были модно расчёсаны, и он сменил одежду, сейчас на нём надеты чистые джинсы и тёмно-синяя толстовка. В руке он держал большой кекс с черникой.

- Откуда у тебя это? – спросил я, указывая на кекс.

Он улыбнулся и оглядел комнату. Я видел, что солнце едва взошло, слабыми, еле пробивающими лучами света оно проникало сквозь грязные окна.

- Я купил его на заправочной станции.

Внезапно помутнение ушло, и я быстро сел. Схватив его за плечи, сжал руки сильнее, чем это необходимо.

- Никогда никуда не ходи без меня, Исмаэль, - прошипел я. – Никогда.

- Валер, что случилось? – его глаза были широко открыты и смотрели с недоверием и страхом.

Быстро я отпустил его, понимая, насколько близок был к причинению боли человеку, без которого не могу жить. Я схватился за волосы и стиснул зубы. – Я думал, что ты понял об опасности, которая таится за каждым поворотом в этом городе, после того, что произошло вчера. Никогда не ходи без меня туда, где я не могу защитить тебя. Я не вынесу, если что-то случится с тобой.

Я почувствовал, что его тонкие ручки надёжно обняли меня, притянув мою голову к своей груди. Он успокаивающе гладил мои волосы, и это напомнило мне о матери, о которой я давно забыл. Даже через его толстовку я чувствовал тепло тела моего любимого брата и обнял его за талию, вдыхая аромат, который всегда пробуждал вялых бабочек в моём животе, и заставлял их танцевать.

- Мне так жаль, Валера, - тихо сказал он. – Я не буду больше этого делать. Я только хотел, чтоб что-нибудь было, когда ты проснёшься.

Мои пальцы скользнули под его толстовку и немного погладили его гладкую и мягкую кожу, и вынырнули обратно. Я почувствовал его дрожь и слегка улыбнулся.

- Всё в порядке, Исми. Спасибо за завтрак.

Пока мы ели черничный кекс, я планировал, что мы будем делать сегодня. Прямо сейчас мы отчаянно не нуждались в жилье, мы могли бы спать здесь, но работа и деньги нам необходимы. Исмаэль худел на глазах от питания раз в день, и я ненавидел себя за то, что знал, мы должны экономить и экономить деньги ещё долгое время, насколько это будет возможно. Я хотел бы знать, что могу купить ему всё, что нужно, и что мы могли бы существовать каждый день, не беспокоясь ни о чём.

Но наши деньги заканчивались, и это было вопросом недели, когда мы станем банкротами.

- Ты пойдёшь со мной, братишка, и поможешь мне найти работу, - сказал я. – Слишком опасно оставлять тебя здесь одного, и, так или иначе, мне нужна будет помощь. – Я положил ещё кусочек кекса себе в рот.

- Какую работу ты хочешь получить? – спросил он.

Я поднял глаза и улыбнулся. На губах Исмаэля были крошки. – Думаю, тебе нужно научиться пользоваться салфеткой. – Взяв его за подбородок, я притянул его к себе, слизывая крошки с его приоткрытых губ. – Единственное, где я подхожу – это ручной труд. Может быть, я мог бы работать посудомойкой... или могильщиком.

- Ты не будешь могильщиком, Валерка.

Позже, когда мы на улице просматривали объявления «Ищу работу», я увидел телевизор в кафе. По нему шли новости, и женщина-репортёр стояла перед домом, который выглядел пугающе похожим на тот, который я и Исмаэль оставили несколько дней назад. Я почувствовал, как кровь отлила от моего лица, когда сделал шаг в сторону окна перед магазином.

- Валер? – тихий голос Исмаэля был обеспокоен, и он подошёл ко мне и взглянул на лицо прежде, чем проследить за моим взглядом. – Боже мой.

Не говоря ни слова, я толчком открыл стеклянные двери и сразу же был наказан словами, которые я знал, доносились из телевизора.

«... жестокое убийство в Псковской области. Тело мужчины средних лет обнаружил его друг, приехавший проверить своего знакомого, которого коллеги не видели несколько дней. Мужчина был убит ножевым ранением в живот. Власти также сообщили, что у убитого было двое детей, которых нигде не нашли. Хоть личность жертвы и не будет оглашена, но полиция начнёт общенациональный розыск двух мальчиков».

Две фотографии – меня и Исми – мелькнули на экране. А слова репортёра отдавались эхом в ушах.

«... если кто-нибудь видел этих детей. Капитан полиции уверил нас, что у них есть, по крайней мере, два подозреваемых».

Остальные слова репортёра в моих ушах превратились в бессмысленный набор букв и драматических пауз. Я смотрел на экран телевизора, где появилась фотография моего мёртвого отца. Кровь, много крови – чёрной и густой.

Я почувствовал тёплую руку на своём плече, что заставило меня понять, какое у меня холодное тело до самых кончиков пальцев. Не было больше шансов и надежды на то, что никогда не найдут его тело, о котором огласят так громко. Отец был найден, и полиция в ближайшее время соберёт все факты воедино.

- Валера, - выдавил он. – Они скоро узнают. – Его голос был едва громче шёпота, не слышимый для других. – Они узнают, они всё поймут.

Я резко повернулся и посмотрел на него: глаза полные слёз и дрожащие руки. Я притянул его в свои объятия, нуждаясь в чувстве комфорта, когда его маленькое тело прижимается к моему. – Нет, Исми, они не узнают, - ответил я твёрдо, зная, что мои слова были отчаянной ложью. Я осмотрел кафе, чтобы убедиться, что нас никто не узнал. – Ничего не будет, если даже они нас найдут, у нас есть история. Мы были жертвами похищения.

Я понизил свой голос, чтобы меня никто больше не услышал. Я вдруг вспомнил вчерашний переулок, и оставалось только вопросом времени, когда власти всё скомпонуют.

- Они будут искать нас, - прошептал он. – Они объявили нас пропавшими без вести.

- Это не имеет значения, они не найдут нас.

Живот Исмаэля заурчал, и он слегка покраснел, пытаясь убедить меня, что половина кекса было достаточно, чтобы выжить. Но я бросил взгляд на его тонкую, бледную кожу и начал проклинать себя. Я не должен позволить ему голодать.

- Я раздобуду тебе реальный завтрак, Исми, - сказал я, двигаясь в направлении кафе.

Его пальцы вцепились в мою руку. – Нет, Валер, мы должны сохранить деньги.

- Хорошо.

Осмотревшись, я увидел мужчину, встающего с кресла, за которым он сидел перед тарелкой с тостами и колбасой, и парой бумажных стаканчиков рядом. Он даже не коснулся еды прежде, чем встал и скрылся в мужском туалете.

Не торопясь я подошёл к столу и взял тарелку в одну руку и кофе в другую. – Время завтрака, - я улыбнулся и подмигнул ему.

Его глаза расширились, и он испуганно огляделся – никто не обращал на нас внимания. – Мы не можем просто так своровать еду у человека! – прошипел он.

Я остановился, глядя ему прямо в глаза, становясь ещё серьёзнее. – Разве ты не видишь, Исми? Он был одет в костюм и «ролекс». Ради Бога, у него бумажник еле закрывается. Ты действительно думаешь, что он не сможет себе просто позволить купить ещё один завтрак?

Он молчал, и я воспринял это как за согласие и продолжил. Вручив ему пару бумажных стаканчиков и, схватив его за руку, потащил за стеклянную дверь. Я готов был покинуть это место – кто-то мог узнать нас. Мы сели на твёрдую, пластиковую скамейку, я оглянулся, чтоб увидеть, как он смотрит на тост с колбасой таким голодным взглядом, что я снова почувствовал, как мои внутренности перевернулись из-за чувства вины.

Мы поделили еду поровну, ну, или он так думал. Всякий раз, когда он отрывал немного, я бросал ему свой кусочек тоста на колени, на которых и так было уже много кусочков. Исмаэль любил выбрать еду прежде, чем съесть. Я всё равно не был голоден, и даже тогда, когда мой живот урчал, я не мог не вспоминать его тёмно-синие глаза, полные тоски и голода.

Вспоминая о репортаже, который мы видели раньше, я задумался обо всех своих преступлениях. Убийство, угон, нападение при отягчающих обстоятельствах, регулярные кражи, вождение без прав.

- Валер? – тихо позвал Исми. – Ты когда-нибудь думал о матери?

- Иногда, - признался я. – А что?

- Ты помнишь что-нибудь о ней? Она так давно умерла, и единственное, что я знаю, так это как она выглядит на фотографиях.

- Единственное, что я помню, так это как она пахла – бабочки и солнце, - ответил я. – Как и ты. И мы были ещё малышами, когда она умерла, это объясняет, почему такие скудные воспоминания, - осторожно я взял его руку в свою. – Не думай больше о матери, братик. Мы теперь самостоятельные, прошлое позади.

Я смотрел, как он закинул ноги на скамейку и поджал их под себя. Он опирался на моё плечо и глубоко дышал. – Спасибо, Валера, - тихо сказал он, а губы прикоснулись к моей куртке. А мне хотелось их почувствовать на своей коже.

- Пожалуйста, - я усмехнулся. – Но за что на этот раз?

Он внимательно посмотрел на меня, в его глазах читалось доверие, и они были полностью открыты. – За то, что всегда со мной. Что защищаешь меня.

- Как я могу иначе? – ответил я, гладя его волосы, не заботясь о людях на оживлённой улице, которые видели нас. – Ты единственная причина, из-за которой я оставался с отцом. Я не мог оставить тебя, и ты всё ещё учился в школе. Я никогда бы не отвлёк тебя от твоего образования, если бы в этом не было крайней необходимости. Мы останемся вместе, и никто никогда не навредит нам.

Исмаэль был моим братом. И я знал, что другие люди рассматривали наши отношения как неправильные, нечестивые и грешные. Но они ошибались. Я мельком взглянул на то, как его тело прижимается к моему, как его сапфировые, большие глаза наполнены заботой. Не было ничего греховного в прикосновениях к нему и объятиях. Он был моим ангелом, и я обожал его.

Как может быть неправильным желание дарить ему счастье и наслаждение? Как может быть безобразным желание, показать ему чудеса его тела?

Это было не так.

Никто не мог сказать мне, что то, что мы делаем - греховно. Никто.

Прижимая его ближе к себе, я провёл рукой за кромку джинсов, интересно, есть ли у него сомнения относительно нас, знает ли он, что ничего плохого нет в облизывание, поцелуях и посасываниях. Я услышал и почувствовал его удовлетворённый вздох. Игнорируя кучу людей, идущих мимо скамейки, я погрузил один палец под грубую ткань.

Хоть он и не мог видеть, я приподнял бровь. - Сегодня в трусиках, братишка?

Я почти физически ощущал, как потеплели его щёки. – Становится очень неудобно без трусиков, Валер, - прошептал он, пряча лицо у меня на груди, так что его голос был приглушён.

Я весело усмехнулся, по-прежнему трогая оборку его трусиков под джинсами. Я играл с закрытой частью между его бёдер, поглаживая его.

- Валер, люди увидят, - он извивался почти неловко в моих руках. – Стой, ты не можешь делать этого в общественном месте.

- Никто об этом не заботится, Исми. Ты можешь раздеться догола, и люди не будут обращать внимания.

Я остановился, вдруг засомневавшись в своих последних словах. Конечно, они бы заметили его, как они могли не заметить? У него фигура соблазнителя и так и манило для прикосновений. Его милая грудь и напряжённые соски привлекли бы голодные взгляды мужчин и женщин, так они бы двигались к низу его живота, к вьющимся волоскам, что прятали красивый член и сильные яйца под ними. Да, люди определённо бы смотрели на его обнажённое тело.

Вдруг, я почувствовал, как его тело прижалось к моему, его глаза плотно закрылись, и он закусил губу. Подсознательно я погладил его круглые шарики медленно и нежно сквозь джинсы. А затем вытащил руку, чтобы пересадить Исмаэля к себе на колени. Его спина прижалась к моей груди, и я опустил его бёдра на свои.

Я знал, что он чувствует мою растущую эрекцию. Знал, что он чувствовал, как твердею под джинсами. Руки Исми дрожали, и он быстро засунул их в передние карманы толстовки, чтобы скрыть дрожь. Тогда я понял, что только послеобеденное время, и нам ещё предстоит найти достойную работу. Бросая пустую чашку и тарелку в корзину, которая была около нас, я встал и поставил Исмаэля на ноги.

- Поиск работы ещё не закончен, - пробормотал я.

День клонился к вечеру, как страшный сон, в котором единственным моим утешением был Исмаэль. Я смог стать официантом в посредственном итальянском ресторане. Я использовал чужую фамилию, опасаясь, что нас смогут отследить – Валерий Уланов – составил я другую фамилию, надеясь, что никто не станет проверять это. Когда я заполнял заявления, то попросил Исми подождать меня снаружи. Не хочу, чтобы он тоже пытался работать.

Но, как только я заполнил заявление, хозяйка - грозная блондинка София, взглянув на меня, сказала, что, так как никто не обратился сюда за несколько месяцев, я принят. Заявление, только формальность.

- Спасибо, мисс, - искренне сказал я, вставая, чтобы уйти.

- Только не заставляй меня потом пожалеть об этом

Впервые, за такое долгое время, я сделал что-то правильное. В первый раз я иду в правильном направлении и принесу пользу себе и Исмаэлю, вместо бесконечного разрушения нашей жизни.

Но, когда я вышел за дверь и снова оказался на оживлённом тротуаре, Исми не было.

Паника загорелась внутри меня, горячая и острая с тем же привкусом металлического ужаса. Я повернулся, осматривая толпу. Моё сердце забилось чаще, кровь отлила от лица. Боже, нет, этого не могло произойти! Дерьмо, почему я был таким чертовски глупым, настаивая на том, чтобы он был за пределами ресторана?

- Исмаэль? – мой голос звучал хриплым и глухим, даже для моих ушей, слишком слабо для крика.

Несколько человек обернулось, заинтересовавшись, но всё, что я знал, так это то, что Исми нет, а в ушах такой звук, будто я тону в реке, и поток смывает меня.

Ох, блять, как я мог быть таким глупым?

С возросшей паникой, затопившей меня, я снова выкрикнул его имя.

- Да, Валера?

Я обернулся, Исмаэль стоял позади меня, на голове уже не было модной причёски, так что её раздувал ветер. Он держал руки глубоко в карманах, пряча их от холода, его рюкзак висел за спиной. Мы всегда носили наши сумки с собой, чтобы их никто не мог украсть, или мы их нигде не забыли.

Облегчение заполнило меня, я обнял его крепко, доказывая своему телу и разуму, что он на самом деле здесь. Я спрятал своё лицо в его волосах, борясь с подавлением своего внезапного гнева. – Валер, что случилось? – спросил он.

- Где ты был? – потребовал я, почти грубо отодвинув его, чтобы посмотреть. Я сердито посмотрел на него.

- Я... Я пошёл в туалет, - сказал он, непонимание и беспокойство окрасили тон его голоса.

Такой обычный ответ. Такое вполне себе обычное объяснение, что я почувствовал, как пузырь моей ярости лопнул, как игла злобно проколола тонкую кожу эмоций. – Я думал, что потерял тебя, - поперхнулся я, целуя его в лоб. - Думал, что-то ужасное произошло, и я на этот раз не смог защитить тебя.

- Ах, Валерка, пожалуйста, прости меня, - он крепко обнял меня, и я забыл о своей ярости, позволяя себе вдохнуть его аромат.

Тогда я вспомнил, что хотел сказать ему всё это время. Улыбаясь, я обнял его, беря на руки и придерживая его задницу, позволяя его ногам обернуться вокруг меня. – Ты хочешь узнать хорошую новость?

Он улыбнулся.

- Конечно.

- Я получил работу, Исмаэль. Я получил работу.

Он счастливо завизжал и сильно обнял меня за шею. Да, наконец, я сделал что-то правильное.

Я должен был позволить Исмаэлю поспать, когда мы вернулись в наше заброшенное здание в ту ночь. Он, безусловно, этого заслуживал. Солнце опускалось всё ниже, и я знал, мы оба устали от ходьбы за весь день. Я всё никак не мог перестать думать о тех двух фотографиях с нами на экране телевизора. Любой желающий мог обратить на нас внимание и, увидев, узнать нас и сообщить об этом в полицию. Я должен был позволить ему лечь на кровати и закрыть глаза, отстраняясь от этого сурового мира, в котором мы жили.

Но вместо этого я приказал ему принять ванну. Грязь с улицы осела на его коже, а я хотел, чтобы он оставался чистым. Я был не таким грязным, поэтому отложил своё мытьё до утра. Я лежал на кровати, пока он принимал ванну, оставив дверь открытой, чтобы я мог видеть его.

Однажды он потянулся, чтобы взять кусок мыла, и я увидел, как его грудь увеличилась из-за горячей воды, словно горы желания. Соски были мягкими от воды, но когда он посмотрел на меня, увидел, как они затвердели и превратились в тёмные искорки.

Когда он вышел из ванной, завёрнутый в полотенце, я только взглянул на него. Я сидел на кровати, опираясь на спинку.

- Я тут подумал, братишка, - сказал я. – Какие позы ты знаешь?

Он нерешительно сел на кровать в индийском стиле. Полотенце немного поднялось по его ногам и слегка разошлось. Без его ведома, его возбуждённый член обнажился передо мной. – Что ты имеешь в виду? – спросил он, сомневающимся голосом.

- Я хочу сказать, что ты, несомненно, знаешь классическую позу, верно?

Он покраснел: - Да.

- Покажи мне.

Я встал с постели, чтобы он смог сделать то, что я попросил. Тёмный румянец появился на его лице, и он посильнее обернул полотенце вокруг себя. Медленно, я нагнулся и снял полотенце с его тела. Он вздрогнул слегка, и я не мог его обвинять, воздух был холодным. Но я не сказал ему надеть одежду, я хотел видеть его.

- Покажи мне, - мягко подтолкнул его.

Медленно, на ощупь он лёг на кровать совершенно голый и слегка раздвинул ноги. Его глаза были широко раскрыты, нервничал, и я хотел забрать всю его скромность, чтобы он чувствовал комфортно себя со мной.

- Очень хорошо, - похвалил я, стоя перед кроватью, мои глаза были прикованы к его губам. – Это всё, что ты знаешь?

Он закусил губу. – Я знаю... Кое-что из журнала, - прошептал он. Исми имел в виду «Плейбой», который он видел в украденном нами минивэне.

- Покажи мне, пожалуйста.

Исмаэль изменил позу на кровати, двигаясь так, что он оказался на руках и коленях, повернувшись ко мне своей аппетитной задницей. Я видел, как тугое кольцо натягивается, маня окунуться в песню родниковой святости. Я перешёл так, что встал коленями на кровати, а его зад был близко ко мне, и я заиграл с яйцами и членом между его ног. – Действительно это возбуждает тебя, Исми? – тихо спросил я, двигая своей рукой, чтобы коснуться его ягодиц. – Ты горячий здесь и плавишься.

Его стоны были настолько слабыми, что я едва их слышал. Я скользнул пальцем в его тугой центр, толкая его почти до основания и двигая круговыми движениями. Я чувствовал, как его стенки напряглись вокруг него. Его яйца свисали вниз, округлые и стальные. Я смотрел, как он стал надрачивать свой член. Возбуждение упиралось мне в джинсы, но я игнорировал это.

Глядя на его сливочную задницу, я провёл кончиком пальца по ней, наблюдая, как красные полоски появляются на ней, а потом исчезают. Я наклонился, чтобы поцеловать его левое яичко и мой язык лизнул его. Он тихо простонал, голова опустилась вниз, и мокрые волосы упали на единственную подушку. Тогда я размял своё запястье и шлёпнул его по заднице, достаточно, чтобы розовый цвет появился на его чувствительной коже. Он подскочил, удивился и взвизгнул. Я улыбнулся, когда он подвинул свои бёдра обратно к моей руке. Брат вновь стал привычным движением гладить всю длину своей эрекции.

- Тебе это нравится, Исми? – спросил я, кладя руки на его задницу и слегка сжимая её.

- Д-да, - прохныкал он.

- Ты боишься?

- Чуть-чуть, - признался он.

- Почему ты боишься?

Он замолчал. – Потому что немного больно... Но это приятно.

Я тихо улыбнулся его нерешительности и погладил его яйца. – Многие мужчины и женщины практикуют порку, мой милый Исмаэль. Обычно ради повышения возбуждения друг у друга или сексуальной чувствительности. В этом нет ничего плохого, если делать это для этого, - я снова ввёл в него палец, но теперь немного сгибая. Его бёдра толкнулись ко мне, с радостью сжимая зад, и вдруг мне стало жаль, что я не вижу его лица. Но, нет, я рад этой позе сейчас. Этот вид делал меня всё возбуждённее, и я знал, что буду мастурбировать после того, как он уснёт сегодня.

- Ты хочешь, чтобы я тебя ещё раз шлёпнул? – спросил я, проводя пальцем по его спине к заднице.

Он долго молчал, и я испугался, что он не ответит. Но когда он, наконец, ответил, его голос был мягким от смущения и удовольствия. – Да.

Повинуясь его желанию, шлёпнул другую половинку его задницы, наблюдая, как шары красиво подрыгивают и громкий крик боли превращается в долгий стон удовольствия. – Есть ещё другие позы, которые ты знаешь? – отодвигаясь, чтобы посмотреть на него.

Медленно, он лёг так, что остался на коленях, а грудь опустилась. – Партнёр приподнимает своего любовника, - объяснил он, видя мои приподнятые брови.

- Итак, мой маленький братик знает три позы, - сказал я, приближаясь к нему. Я толкнул его на кровать так, что его голова лежала на подушках. Я аккуратно взял его за бёдра и раздвинул их, укладывая на мои плечи. – Ещё?

Он покачал головой, глядя на меня широко открытыми глазами. – Нет, больше нет.

- Ты никогда не испытывал настоящий оргазм, Исми? – Спросил я, ведя рукой вниз, чтобы поиграть с его волосами около члена, и мягко накручивая их на палец.

Его губы разомкнулись, и я увидел, как пульс отчаянно бьётся у него на шее. Я почувствовал запах его возбуждения в воздухе; мускусный, пьянящий аромат, который заставил мой рот умолять попробовать его вкус ещё раз. – Нет, - выдохнул он.

- Тогда я подарю тебе один. Это проклятое время для твоего изучения.

Я наклонился и потянулся, чтобы провести языком по его длине.

Всё одно и тоже,
Те же лики в лужах.
Что мы представляем,
И кому мы служим?!

Даже в мутной жиже
Мы корысть находим.
Мы боимся жизни,
Но по свету бродим!

Это ветер кружит,
Дружбу предлагая.
Те же лики в лужах -
Только я другой...

Большая палата,
Пустая кровать.
Ты мог, но не стал
До дверей провожать.

Я мысли теряю
От холода тая.
Что было не помню,
Что будет не знаю.

И где-то за дверью,
Меня угнетая
Таится неверие
Разум сжигая.

Я падаю в пропасть
И жизнь увлекаю.
Я больше не помню...
И не вспоминаю...