Credere dolor

Мы ехали обратно в город, купаясь в бархатной темноте ночи, рёв мотоцикла присоединился к песне скорости и ветра. Я прижался щекой к мягкому кашемиру свитера своего спутника, удивляясь твёрдости его тела. Шёлк поверх стали или атлас поверх гранита; поразительное сочетание противоположностей, которые, казалось, и характеризировали моего нового друга.

Он не был ангелом – вот и всё, что он сказал мне. С одной стороны для меня это было облегчением, потому что Исмаэль вызывал во мне чувства, вряд ли уместные для ангела. Я находил его бесконечно соблазнительным; желание расслабиться и позволить себе скользнуть туда, куда он пытался увести меня, было всепоглощающим. То время, что я провёл с ним, пролетело, будто в тумане, каждое чувство было сильнее, но в то же время логическая и скептическая сторона меня задвигалась всё дальше и дальше. То заклинание, что он использовал на мне, было похоже на подводное течение.

В то же время другая часть меня, определённо, отчаянно пыталась разбудить во мне чувство опасности. Было такое ощущение, словно ты заперт в клетке с тигром, загипнотизированный его дикой красотой, чувством власти и желанием почувствовать шёлковый мех хищника под своими пальцами. Необыкновенная красота и чувственность были достаточно опьяняющими, но не совсем, чтобы не обращать внимания на клыки длиною в палец, или острые когти.

Какой вид бытия Бог создал и послал ко мне? Ибо, если я признаю, что он не был ангелом небесным, то всё ещё должен верить, что он был послан Господом? Только посланец Божий был способен одолеть моих нападающих так быстро и окончательно. Что же случилось с ними? И что это за исцеление? Едва ли это можно было бы назвать чудом.

И ещё это сходство, которое имелось у него с теми, приёмный ребёнок он или нет. Я никогда не обращал слишком много внимания на этих ребят в школе. Но с Исмаэлем пелена с моих глаз спала. Я всё ещё не мог сложить части этой головоломки, но кусочки уже складывались. Они все были странно и эфемерно красивы, доброжелательны, но всегда держалась в стороне. Даже отец Исми, которым восхищались, и теперь я понял, что он тоже обладал этой же сверхъестественной, бледной привлекательной внешностью. Они всегда были аутсайдерами, но теперь, понимая, что моего опыта недостаточно, чтобы разгадать Исмаэля, я начал сомневаться во всём. Тем не менее, оказалось, что в своих сомнениях я не хочу заходить очень уж далеко. С Исмаэлем я ощущал то же, что и со своей религиозной жизнью. Иногда тайна является более привлекательной, нежели ясные ответы.

Постепенно освещённые улицы становились всё ближе, так как нас уже окружали потоки машин, объявляя, что мы вернулись в Санкт-Петербург. Я и Исмаэль съехали с шоссе и понеслись к центральному району города. Он остановился возле освещённого поворота и сказал мне подождать, пока припаркует байк.

Я посмотрел на тёмные улицы вокруг нас, и воспоминания о прошлой ночи тут же нахлынули на меня. Движение машин ночью было редким, и город неясно вырисовывался в этом свете. Я слез с мотоцикла и обнял себя, пытаясь оставаться спокойным. Я ощутил бы себя в безопасности только рядом с ним.

- Пожалуйста, мне страшно оставаться здесь одному, - взмолился я. – Обещай мне, что ты скоро вернёшься.

- Я вернусь ещё раньше, чем ты поймёшь, что я ушёл, - заверил он меня, улыбаясь, прежде чем исчезнуть за поворотом. Звуки от байка оборвались почти сразу, и Исмаэль оказался со мной рядом раньше, чем мне даже стало интересно, куда он ушёл.

Я подпрыгнул от его неожиданного появления.

- Ты очень быстр, - тихо заметил я.

- Я самый быстрый в семье, - сказал он, улыбаясь, как ребёнок.

Я предположил, что было уже где-то два часа ночи, и кроме бистро я знал немного мест, которые были открыты всю ночь. Мы направились вниз по тротуарам города, минуя тёмные окна магазинов и закрытых предприятий.
Исмаэль сунул руки в карманы, пока мы шли.

- Здесь есть место, где, как я знаю, подают еду.

- Ох, это было бы здорово, - я был очень голоден; слишком волновался, чтобы поесть перед тем, как он заехал за мной. – Могу я кое-что спросить?

В его глазах появилась настороженность, но он кивнул и произнёс:

- Конечно.

- Ты всегда ездишь так медленно?

После созерцания звёзд, возвращаясь назад, мы ехали довольно медленно. Я думал, что парни на мотоциклах обычно одержимы скоростью.

- Ох, нет, не всегда, - ответил Исмаэль смущённо, смотря в землю, пока мы шагали по тротуару. – Я растягивал время, потому что наслаждался.

- Наслаждался? – удивился я.

Он посмотрел на меня с тем напряжённым, завораживающим взглядом и улыбнулся.

- Ты ужасно тёплый.

Мне было нечего ответить на это, поэтому я просто шёл рядом.

- Опять этот румянец, - тихо произнёс парень.

Я смотрел на тротуар.

- Что ж, должен сказать тебе, что это происходит постоянно.

- И с каждым разом это всё милее.

Я остановился, чтобы посмотреть ему в лицо, но на нём не было и тени насмешки. Вместо этого Исмаэль остановился рядом и повернулся ко мне. Разница в нашем росте была достаточной, чтобы я едва доходил до его плеча, и он опустил голову, чтобы посмотреть в мои глаза. Моё сердце пропустило удар, пока я изучаё его идеальные черты, а он напряжённо смотрел на меня. Мои мысли смешались, мешая мыслить здраво, так что я опустил голову и продолжил идти.

Мы прошли ещё несколько шагов в молчании, когда я неожиданно понял, что его больше нет рядом со мной. Он остановился возле стриптиз-бара, который мы только что прошли, и держал дверь открытой, будто ожидая, когда я войду внутрь.

- У них есть еда, - предложил он.

Я посмотрел в окно бара рядом с дверью, которую он держал открытой. Сильный и низкий звук басов доносился из открытой двери. Неожиданно моё сердце упало к ногам. Может быть, я сильно ошибся в нём, если он посчитал, что я войду в место, подобное этому.

- Нет, - ответил я, качая головой и отходя на несколько шагов.

Его брови нахмурились, на лице появилось выражение непонимания.

- У них есть еда?! – повторил он.

Я не сомневался, что у них была еда; но у них также были многообещающие плакаты экзотических танцовщиц на самых разных этапах раздевания. Я повернулся и начал шагать по улице, чувствуя, как чувство смущения и гнева начали образовывать ком у меня в горле. Какого рода пацаном двенадцати лет он считал меня, если думал, будто я смогу посетить подобное место?

Исмаэль мгновенно оказался со мной, шагая рядом, пока я нёсся дальше по улице и спрашивал себя, смогу ли найти такси в такое время.

- Валер, что случилось?

Я не доверял себе настолько, чтобы заговорить, так что он снова обратился ко мне.

- Я расстроил тебя, но не знаю почему. Пожалуйста, Валер, скажи мне.

- Я не знаю, хорошая ли это идея, - ответил я, очень сильно пытаясь, чтобы мой голос звучал как обычно, контролируя себя, даже если мои шаги и были излишне громкими.

- Пожалуйста, Валерка, - его голос был почти умоляющим, нежным и настойчивым.

Я повернулся лицом к нему.

- Почему ты посчитал, будто я смогу войти туда? – задал я встречный вопрос, обиженный и потерянный.

Исмаэль взглянул на меня с недоумением, а затем бросил взгляд через плечо на место, из которого мы только что ушли, туда и обратно, и так несколько раз, прежде чем я наконец-то увидел понимание на его лице.

- Ох, прости меня, - произнёс он тихо и искренне. – Я обидел тебя. Пожалуйста, поверь мне, это не входило в мои намерения.

- Ты часто ходишь в подобные места? – спросил я, интересуясь, как он смог совершить ошибку подобного рода.

- Пожалуйста, ты должен простить меня, - изрёк он, беря мою руку в свои холодные и пристально смотря в мои глаза. – В моей работе это необходимо, когда я охочусь, э-э, ищу определённого рода людей. Я должен был знать лучше.

Я посмотрел на Исмаэля, пытаясь оставаться непреклонным, но умоляющее выражение его лица, похоже, посылало сигналы прямо в мой гипоталамус, призывая меня дать ему то, чего он хотел. Всякий раз, когда он позволял себе расслабиться, столько боли и тоски появлялось на его лице. То, что такие необыкновенные черты могли быть обрамлены такими страданиями, выглядело ужасно иронично. Его лицо должно быть безмятежным в этой своей красоте, а отображённый на нём сейчас конфликт был душераздирающим.

Я знал тот тип мужчин, которые посещали подобного сорта клубы; вы не могли бы быть сыном старшего советника юстиции, не зная кое-каких уличных премудростей. Очень часто это были те мужчины, которые ни в грош не ставили тех, что проводили много времени в подобных местах. Но я не почувствовал ничего такого от Исмаэля. Вместо этого на его лице я видел искреннюю заботу и такую нежность, что это сложно было описать словами.

Он прижал мою ладонь, что держал в руках, к своему сердцу. Я ощутил покалывание от этого прикосновения.

- Ты должен поверить мне, когда я говорю, что никогда – никогда – не заставил бы тебя страдать. Я не хотел обидеть тебя, Валера, никогда...

- Твоя работа, из-за неё ты уезжаешь, да? – поинтересовался я, пытаясь заверить самого себя в его добрых намерениях.

Исмаэль кивнул, его глаза не покидали мои.

- Я не очень хорош в этом, я знаю. Я хочу понравиться тебе, но прошло очень много времени с тех пор, как у меня был... друг, и я, похоже, забыл некоторые нормы общения. Пожалуйста, ты должен принять мои извинения.

Его слова тронули меня. Прошло много времени с тех пор, как у него был друг? Мили одиночества, что я услышал за этим простым утверждением, тронули меня. И где он был, что забыл нормы общения? С каждой новой вещью, что я узнавал о нём, всегда возникало ещё два вопроса.

- Думаю, я могу, - ответил я, чувствуя себя совершенно безоружным перед красотой его лица и выражением боли на нём. Но всё же, вопросы мучили меня. – Возможно, ты мог бы ответить на некоторые мои вопросы? – бросил я, мне стало интересно, сможет ли подобная сделка облегчить моё любопытство.

Он обдумывал это.

- Ладно, - согласился Исмаэль. – Но не сегодня.

- Но скоро?

Юноша улыбнулся моей настойчивости.

- Скоро.

Я осторожно забрал свою руку из его.

- Хорошо, тогда ты можешь купить мне завтрак.

- Согласен. Куда пойдём?

Я осмотрелся.

- Это Санкт-Петербург, здесь где-то неподалёку должен быть «Starbucks».

Он указал своим подбородком куда-то перед нами.

- Два квартала вверх по улице и за поворотом налево.

Мы двинулись в том направлении, что он указал.

- Ты уже, - произнёс я, смотря себе под ноги.

Я посмотрел на него и увидел, что он, выжидая, смотрит на меня.

- Ты уже мне нравишься, - тихо сказал я.

Мы сделали ещё несколько шагов, когда я бросил ещё один случайный взгляд на него. Исмаэль широко улыбался настоящей широкой мальчишеской улыбкой, которую раньше я видел только однажды, и это заставило моё сердце подпрыгнуть в груди. Чем бы он ни был, но он заставлял меня чувствовать себя сбитым с толку, опьянённым и более живым, чем я когда-либо был.

Мы вошли в дверь «Starbucks», радушно сверкающий огнями, и я заказал себе латте и черничный кекс, немного озадаченный, что Исмаэль заказал только кофе.

- Ты не голоден? – спросил я.

- Не сейчас, - ответил он и не стал продолжать эту тему.

Кафе было почти пустым, за исключением одинокого мужчины, читающего газету, и очень усталой с виду пары, поглощавших свои напитки в молчании. Яркие лампы дневного света освещали каждого, омывая их ярким свечением, из-за чего все выглядели ужасно, но, учитывая, насколько бледным был Исмаэль, создавалось впечатление, будто он почти светится. Мы сидели за маленьким столиком у окна, я потягивал свой кофе.

- Похоже, ты хорошо знаешь Питер, - заметил я, интересуясь, смогу ли нарисовать его.

- Да. Я бываю здесь довольно часто.

- Где ещё ты бываешь?

Он вздохнул и переместил свой стул так, чтобы сидеть спиной к окну.

- О, во многих местах. Проще было бы назвать места, в которых я не бывал, нежели перечислять те, где был.

- Хорошо, так где ты не был? – спросил я, смотря на него поверх своей чашки.

Исмаэль взглянул на меня и улыбнулся; безупречность его лица, похоже, проникала сквозь меня.

- Антарктида. Я никогда не был в Антарктиде.

- Что ж, то же можно сказать и обо мне, - ответил я, стараясь не позволить этим невероятно прекрасным чертам его лица ошарашить меня. Молодая молдаванка, работающая баристой, принесла мне мой кекс, и я поблагодарил её, отметив, что она, похоже, так же очарована видом Исмаэля, как и я. Но было приятно, что он даже не заметил её.

- Итак, какое твоё любимое место? – задал я вопрос, отщипывая кусочки от своего кекса.

- Думаю, я бы выбрал Серенгети на рассвете. Никогда не видел ничего подобного.

- Что тебе нравится больше всего?

- Стада животных, сосуществующих вместе. Даже львы являются частью этого стада, - его лицо отражало все его эмоции, и впервые я увидел, как боль, постоянно присутствующая на лице Исмаэля, уходит. – Иногда обычные животные чувствуют, когда львы выходят на охоту, а иногда нет. Наблюдать за восходом солнца над саванной, когда животные приветствуют новый день; от этого захватывает дух, - он перекатывал нижнюю часть своей чашки по маленькому кругу на столе, и его брови вновь нахмурились. – Уверен, что всё изменилось с тех пор, как я был там, но быть наедине со всем этим... - он вздохнул. – Я так устал слушать всех этих людей.

- Слушать всех этих людей?

Исмаэль замолчал, и выражение его лица вновь стало настороженным. Казалось, что я заставил его разговориться и открыться, прежде чем неосознанно спровоцировал тигра, заключённого в клетку, забиться о прутья. Он наклонился вперёд на своём стуле.

- Итак, где ты побывал?

- Что ж, я был в Италии, но это самая дальняя страна, которую я посещал, - пробормотал я, понимая, каким невероятно малым показался мой жизненный опыт.

Мы ещё поговорили о местах, где бывали. Мои несколько смотрелись жалко по сравнению с его впечатляющим списком. Исмаэль продолжал задавать мне вопросы о фильмах, которые мне нравятся, и книгах, которые я читал, но когда я пытался спрашивать его, он отвечал на мои вопросы коротко и поверхностно.

Мой собеседник ушёл из кофейни, чтобы забрать мотоцикл, пока я убирал мусор с нашего столика. Его чашка с кофе была тяжёлой, и когда я открыл её, заметил, что та была полной; он даже не притронулся к нему. Я смотрел на блестящую жидкость, пытаясь собрать все кусочки вместе, но не мог придумать никакого связного ответа.

Я услышал урчание мотоцикла, остановившегося снаружи кофейни, и вышел, чтобы встретиться с Исмаэлем на обочине тротуара. Он протянул мне руку, чтобы помочь, когда я садился позади него. Это быстро становилось моим любимым способом перемещения. Ветер проносился мимо нас, как тёплая ласка, его твёрдое тело находилось впереди меня, и под аккомпанемент урчания двигателя под нами всё это превращалось в чувственный и сказочный опыт.

Поездка к моему дому выдалась короткой, и я не смог не задаваться вопросом, как закончится эта ночь. Мы съехали на подъездную дорогу к моему дому; все окна были тёмными, за исключением одного в моей прихожей, где я обычно оставляю включённый свет. Лусеро сидела у окна, будто ожидая моего возвращения, отчего я улыбнулся. Я догадался, что рассвет был уже не за горами.

Исмаэль заглушил мотор байка, и мы сидели мгновение, прислушиваясь к ночному шуму. В отдалении взвыла сирена, и я услышал, как случайная машина проехала на перекрёстке. Я заставил себя подняться и слезть с байка. Мой спутник установил мотоцикл на подножку и медленно перенёс свою ногу, становясь рядом со мной.

Я заглянул в его лицо, снова озадаченный его серьёзным выражением. Он смотрел на меня так, как смотрят на испуганное животное, стараясь не делать никаких резких движений и не издавать громких звуков. Я чувствовал желание подойти ближе к нему, вдохнуть этот невероятный аромат и провести своей рукой по его свитеру. Но что-то удерживало меня. Был ли это мой страх неизвестного или приверженности к жизни, руководствующейся предписаниями Христа, я не мог сказать. Но я знал, что должен сказать ему «прощай» здесь, потому что пригласить его зайти было тем, с чем я не смог бы справиться.

Исмаэль сделал шаг ко мне.

- Спасибо, что пошёл со мной сегодня, - хрипло произнёс он.

- Спасибо тебе. Я тоже наслаждался этим вечером, - это прозвучало очень формально; его манера разговаривать, похоже, сказывалась и на мне. Неловко я махнул рукой в сторону дома.

- Я должен... войти внутрь сейчас же.

- Могу я увидеть тебя снова? – тихо спросил он.

Моё сердце запело внутри меня.

- Мне бы очень хотелось.

Исмаэль улыбнулся.

- Тогда сегодня?

- Что ж, мне нужно посетить службу, и я надеялся отправиться в Псков, чтобы навестить отца...

- Я сопровожу тебя, - немедленно вызвался он.

Я не знал, был ли готов объяснять, почему привёл мужчину в дом своего отца.

- Что ж...

- Пожалуйста, позволь мне, - попросил Исмаэль. – Тебе нужно поехать в Псков. Я подброшу тебя к твоему отцу и позже заберу. Я навещу свою семью, пока ты будешь у своей. Затем мы сможем вернуться вместе.

Это было бы решением проблемы как мне добраться во Псков, поэтому я кивнул.

- Хорошо.

- В какое время ты пойдёшь в церковь?

- Служба начинается в четыре.

- Я буду здесь в три тридцать.

Я покачал головой в неверии. После нашего разговора на поляне я был удивлён его рвением пойти в церковь со мной. Но если я смогу привести его к Богу, или может быть даже вернуть ему Бога, тогда я действительно достигну чего-то.

- Ты действительно хочешь пойти на службу?

Он кивнул.

- Если ты будешь там, тогда да.

Я отступил на шаг.

- Тогда увидимся в три тридцать.

Исмаэль сделал шаг ко мне.

- Спокойной ночи, Валерик, - тихо произнёс он.

- Спокойной ночи, Исмаэль, - ответил я, вжимая шею в плечи и разворачиваясь к дому. Я знал, что моя застенчивость была бессмысленной, поскольку он уже видел всё, на что можно было посмотреть; но исцеление было одним, а поцелуи совершенно другим. Я не знал, были наши отношения платоническими или романтическими, или даже чего он хотел от этих отношений, но моё сердце было потрёпано достаточно, чтобы мне понадобилось кое-какое время.

Я остановился, когда добрался до двери, и обернулся, чтобы увидеть его, наблюдающим за мной. Я мог разглядеть только его силуэт в ночи, он прислонился к мотоциклу, фонарь почти в конце улицы давал совсем немного света. Его волосы и кожа поверх высоких скул тускло блеснули в этом свете, когда он поднял руку в нежном жесте прощания. Такая неземная красота, подумал я, махнув в ответ, а затем повернул ключ в замке.

Тайна его происхождения занимала мой разум, в то время как его красота и изысканный аромат занимали чувства. Исмаэль вёл себя со мной мягко и соблазнительно, но чувство глубокой силы и власти, исходящих от него, были очевидны. Если он не был ангелом Господним, может быть он был моим ангелом. Он сказал, что был рождён в Таллинне; и это убедило меня, потому что теперь я знал, что, по крайней мере, он был рождён, как дитя Господне.

Ошибался ли я, доверяя ему? Я чувствовал правильность, находясь рядом с ним, исходящие из тайных уголков моей сущности. В моей жизни было столько боли, и я чувствовал, будто борюсь с чем-то слишком большим для себя уже довольно давно. Я был готов к тому, чтобы что-то хорошее произошло со мной. Я мог бы питать надежду, что, возможно, всё закрутится вокруг меня, возможно небеса смогут улыбнуться даже своим самым большим грешникам.

Я приготовился ко сну, создавая список вопросов в голове, которые хотел бы задать Исмаэлю, даже если самый очевидный из них – что ты? – не смогу задать. Мне потребовалось какое-то время, чтобы успокоиться достаточно и уснуть, так что я наблюдал, как мир, скрытый за моими окнами, медленно пробуждался с приходом рассвета.

Постепенно я заснул, только чтобы проснуться вскоре от яркого кошмара. В нём я был на лугу, отдыхая, когда зловещий ветер зашелестел окружающими деревьями. Я знал, что-то ужасное и опасное приближается сквозь эти деревья ко мне. Прыжком поднявшись на ноги, я начал убегать в тёмный лес, пугаясь всё сильнее, когда пробегал мимо корявых и искривлённых деревьев. Позади себя я слышал грохот, когда тёмный и безликий монстр неотступно преследовал меня. Я услышал мамин голос, кричащий мне в ухо, страх в её голосе был очевиден: «Беги, Валера, беги!»

Почти рыдая от страха и разочарования, я прокричал в ответ: «Я пытаюсь, мам, я пытаюсь!»

Запнувшись о корень, я упал на землю. Перевернувшись на спину, моё сердце затрепетало, грудь тяжело вздымалась от напряжения, а сам я в ужасе смотрел на кусты перед собой, которые гремели с приближением монстра. В любой момент я знал, что увижу его лицо, и это пугало меня.

Я проснулся с ощущением насилия, мой пульс зашкаливал, а шея была влажной от жары и пережитых эмоций. Мне почти никогда не снилась моя мать; и этот кошмар с ней, этот страх в её голосе... были почти душераздирающими. Я прижал подушку ближе к себе, позволяя своему существу такое послабление, как слёзы, преследуемый непростым ощущением надвигающейся опасности, исходящей из непредвиденного уголка моего мира.

Уставшее сердце замрёт навсегда...
Но жизнь, не покинет измученное тело,
Пройди меж сторожевых башен, в зону сумеречную,
Пройди меж сторожевых башен, чьи костры задевают небеса...

Пройди до сердца сумеречной зоны,
Где мёртвое древо ветвями цепляет звёзды.
Дай ему крови своей, и оно породит розу из ветра и крови,
Розу что укажет путь...

Путь, что ведёт к камню мироздания,
Где духи дадут испить напитки смерти и жизни.
Под шорох чёрных крыльев иди вперёд,
Когда закат окрашивается ядерными лучами.

И взрывной волной
И рентгеновскими лучами, жизни сжирают,
Когда из ран смертельных течёт пламенная кровь,
Остаётся лишь уйти в иные миры.

В миры, что так манят своими мерцаниями в небе ночном,
Чтобы вернутся сильней,
Чтобы противостоять новой реалии,
Рождённый из останков цивилизаций!