Тайные связи-8

Открыв глаза, я тут же сел на кровати и огляделся по сторонам. Я был в своей спальне... В своей старой спальне, где прошло моё детство, моя юность...

И я был один.

Я прекрасно помнил всё, что произошло прошлой ночью. А особенно последнюю мысль, проскользнувшую в уставшем мозгу, прежде чем я отключился: не хочу, чтобы утром Валера исчез. Засыпая, я вцепился в него, не желая отпускать, надеясь, что он поверит мне... Но... Он ушёл...

Я убедился в этом, обойдя все комнаты огромного родительского особняка, заглянув за каждую закрытую дверь. И с каждой минутой надежда таяла. Осталась последняя дверь, которую я ещё не открыл сегодня. Но я не мог решиться заглянуть за неё. Просто стоял, уставившись перед собой растерянным взглядом.

И я не знал, чего боялся больше: случившегося много лет назад, возмездия, настигшего меня, или крушения последней крохотной надежды? Для Валерки, как и для меня, этот кабинет значил достаточно много. Может, я открою эту злополучную последнюю дверь и увижу человека, которого любил долгие годы?..

Сделав несколько неуверенных шагов, я несмело повернул ручку и распахнул перед собой врата прошлого...

Восемнадцать лет назад...

- Ну так что, Дитрих, признаешься, какого чёрта этот педик Русик просидел в твоей машине почти час? - Артур уселся за столик напротив меня, самодовольно ухмыляясь. - Или ты тоже решил перейти в другую команду? Надоело вставлять девчонкам или захотелось самому подставить свой зад влюблённому извращенцу?

Дольше я терпеть не мог. Перегнувшись через столик, я сгрёб в кулак рубашку Артура и притянул парня к себе, прошипев:

- Тявкнешь ещё одно подобное слово, и я не посмотрю на нашу с тобой многолетнюю дружбу: вырву твой поганый язык и заставлю его сожрать!

- Эй, парни, прекратите! - послышался строгий голос Вениамина. - Или мне придётся забрать вас в участок и применить особые успокоительные меры.

- Всё ОК, участковый, - поднимая руки в доказательство своих слов, проговорил Артур.

Я же промолчал, лишь скупо улыбнулся, отпустил рубашку Артура, слегка толкнув парня при этом, поднялся и, бросив пару купюр на столик, вышел из забегаловки. Уже подъезжая к своему дому, я позволил себе проанализировать сложившуюся ситуацию. Ещё пару лет назад всему Питеру стало известно, что Валерий Русик – гей. Я видел, как поменялось отношение людей к нему. Сначала меня возмущало всё это. Отличник, спокойный, подающий надежды парень стал вдруг изгоем общества. И всё потому, что посмел открыто признаться в своей гомосексуальности. Это произошло совершенно случайно. Он просто столкнулся с компанией одноклассников, прогуливаясь со своим другом в одном из парков Петербурга. Меня тогда не было с Артуром, а потому я узнал всё из рассказа парней. Они заметили Русика с его другом, гуляющими за ручку, как парочка. И понеслось.

С того дня Артур с друзьями не упускали момента подколоть Валеру, унизить. Поначалу я держался в стороне. Но однажды случайно столкнулся с Русиком в коридоре. Это было на перемене, после контрольной по истории, которую я провалил. И я был зол, как чёрт. А тут ещё он... Парень просто стоял у своего шкафчика и провожал меня сочувствующим взглядом. Паршивец знал, что для меня провал контрольной грозит несколькими неделями штрафных часов. А нет ничего хуже, чем сидеть после уроков среди отпетых нарушителей дисциплины и пытаться собрать в кучу мысли.

Но больше всего меня взбесило то, как я сам отреагировал на этот взгляд. Мне хотелось смотреть в эти пронзительные синие глаза бесконечно...

Но я заставил себя отвернуться и прошёл мимо. Мне нельзя было дышать тогда! Как только я почувствовал запах Валерика, у меня словно снесло крышу. Тонкий аромат туалетной воды, смешанный с чуть терпковатым запахом мужского тела. Сбивая с ног идущих навстречу мне школьников, я побежал по коридору к выходу, остановился лишь на парковке, упёршись ладонями в крышу своего блестящего новенького «вольво» и пытаясь осознать, что же со мной произошло. И был в шоке от понимания того, что я возбудился. Возбудился на грёбаного питерского педика! Я, Дитрих Грей, который всегда волочился за юбками, который лишился девственности в четырнадцать лет с одной из самых красивых девушек нашего городка. Лора тогда была в выпускном классе, почти на четыре года старше, но это не помешало ей соблазнить меня. С тех пор моя жизнь круто изменилась. У меня не было отбоя от девушек, парни толпой крутились рядом в надежде, что, получив от меня отказ, представительницы прекрасного пола обратят на них внимание.

И теперь я с ужасом понимал, что всё это было ненастоящим. Я просто не позволял себе думать о том, почему сплю с девчонками: только потому, что так надо, так принято. А ведь на самом деле я не находил в сексе с ними ничего особо приятного. А вместо того, чтобы разглядывать с одноклассниками стыренные у старших братьев очередные номера «Playboy», с жадностью рассматривал спортивные журналы, где частенько мелькали снимки красивых футболистов, рекламировавших результаты занятий в известнейших тренажёрных залах страны.

Да и в душе я старательно избегал глазеть на парней. Даже на подсознательном уровне я ощущал стыд, будто подглядываю без разрешения. Но ни разу я не поддался на уговоры друзей залететь в раздевалку для девочек, чтобы увидеть полуголых одноклассниц. Артур объяснял это моей суперпопулярностью у противоположного пола и сетовал на неё, не скрывая зависти. А я просто не был заинтересован в этом. К тому же не понимал, почему девчонки выбирали меня, а не его. Ведь Артур был намного красивее. Накаченное, упругое тело, бронзовая кожа, доставшаяся ему от природы, а не благодаря часам, проведённым в солярии, пухлые, красиво очерченные губы и выразительные, почти чёрные глаза.

Теперь я с ужасом осознавал, что любого парня, появлявшегося в поле моего зрения, оценивал как сексуальный объект. Просто до сегодняшнего дня боялся признаться в этом самому себе. И это стало ударом для меня. Я не хотел быть таким, как Русик. Не хотел стать предметом для постоянных насмешек, мальчиком для битья. А иного мне не светило, если я превращусь в ещё одного питерского педика.

Решение пришло само собой. Я возненавидел Валеру Русика за то, что он окончательно пробудил во мне грязного извращенца. Я ненавидел всё в нём: блядские, охуенно-красивые синие глаза, подтянутое тело, стройное, манившее своей природной сексуальностью, запах, сводивший меня с ума, голос, заставлявший меня дрожать. И чем дальше, тем хуже обстояли дела. Я присоединился к Артуру и стал преследовать Русика, как и все, не упускал возможности оскорбить и унизить его. Но спустя какое-то время понял, что это не помогает. Я по-прежнему хотел смотреть на него, говорить с ним, но ещё больше желал коснуться его руки, поцеловать... Это ещё сильнее раздражало меня. Я не мог даже мысли допустить, что однажды скажу: «Мам, пап, ваш сын – педик». Это убило бы родителей! Дитрих Грей – идеальный сукин сын и не имеет права на ошибку!

Всё это сводило меня с ума!

И вот вчера я сорвался.

Я ехал домой с тренировки и увидел впереди знакомый силуэт. Русику сегодня досталось сильнее обычного. Артур с компанией не только избили его самого, но и раздолбали старенький Харлей, над которым Валерка корпел несколько месяцев в мастерской. Меня не было с парнями, я задержался на биологии, потому что не успел закончить лабораторную, но мне повезло застать финал представления: двое парней держали Русика, пока Артур и Мишка долбили битами байк. Сжав кулаки, я смотрел на искажённое обидой и ненавистью лицо Валеры, но так и не набрался смелости остановить "шоу". При этом успокаивал себя тем, что сам не участвовал, а значит, невиновен.

Однако, увидев Русика, одиноко бредущего вдоль дороги, не смог проехать мимо. Остановив машину, я опустил стекло со стороны пассажирского сиденья и крикнул:

- Садись, подвезу.

Валера глянул на меня, едва повернув голову, и гордо пошёл дальше.

- Брось, Руся. Садись в машину. Мне надо поговорить с тобой.

Услышав мои последние слова, парень остановился и подозрительно посмотрел на меня из-под пряди светлых волос, спадавшей на лицо. От этого взгляда у меня задрожали руки, до того мне захотелось прикоснуться к нему, стереть остатки крови и грязи после очередного столкновения с Артуром, сказать, наконец, всё, что я чувствовал внутри. И Русик словно прочитал мои мысли. Ничего не говоря, он закинул свой рюкзак на заднее сиденье «вольво», а сам уселся на пассажирское рядом со мной. Мы молчали всю дорогу до заброшенной поляны на окраине Питера. Валерка даже не поинтересовался, зачем я туда еду. А ведь это могла быть ловушка. Но он верил мне. Не знаю почему, ведь я, так же как и остальные, не упускал случая поиздеваться над ним.

Остановив машину, я заглушил двигатель, но всё ещё смотрел перед собой и не решался заговорить. А потом произошло то, чего не ожидал ни один из нас. Повернувшись, я поймал на себе заинтересованный взгляд Русика... А лёгкая улыбка на его губах разнесла в пух и прах мою выдержку. Вопреки крикам разума, я протянул руку и коснулся тыльной стороной ладони щеки Валерика, запустил пальцы в его спутанные волосы и, положив руку на затылок, притянул к себе голову парня, впиваясь поцелуем в приоткрытые от удивления губы. Чёрт! Такого я никогда ещё не испытывал! Сердце словно остановилось, а в животе сосредоточилась вся энергия моего тела, превратившись в огненный шар. Мы целовались, как сумасшедшие, кусаясь, жадно терзая губы, цепляясь друг за друга. Мне не хватало воздуха, лёгкие жгло огнём, но я боялся прервать этот поцелуй, будто чувствовал, что он последний, больше такого не будет.

Валера отстранился первым, а я, глядя в его искрящиеся от возбуждения глаза, понял, что у меня всего два выхода: прекратить это прямо сейчас, либо окончательно превратиться в такого же, как он. Ненавидя себя за слабость, я повернул ключ в замке зажигания и выехал на дорогу.

Остановившись в паре кварталов от дома Русика, я молчал, ожидая, что парень уйдёт и всё закончится. Но он не двигался с места. Я чувствовал на себе его тяжёлый взгляд. И не выдержал.

- Прости, - прошептал я, срывающимся на хрип голосом.

- За что?

- Что был таким ублюдком. Я просто...

- Не надо, - оборвал меня Валерка. – Я всё понимаю.

- Ни хрена ты не понимаешь! – злобно прошипел я, поворачиваясь к парню и впиваясь в него разъярённым взглядом. – Я не могу! Мне нельзя быть таким, как ты! Я не имею на это права!

Вместо ответа Русик едва заметно улыбнулся и коснулся кончиками пальцев моего колена.

- Чёрт! – чуть слышно выругался я. – Я не могу... Не могу... - продолжал повторять я, но уверенность таяла настолько стремительно, что мне не удавалось ухватиться за нее.

- Поговори со мной, - попросил Валера, когда я замолчал, устало опустив голову на руль. И эта просьба, высказанная тихим голосом, пробирающимся под кожу, окончательно лишила меня страха. Я заговорил. Моя речь была сбивчивой, отрывистой, слова сами срывались с моих губ, сплетаясь в бессвязные фразы, признания, эмоции. А Валерка просто слушал. И верил. Я видел это, знал, чувствовал это доверие всем телом, словно оно было физически ощутимым. И это сделало меня слабым, лишило инстинкта самосохранения. Я попросил Валерика о свидании. Первом и последнем, единственном в нашей жизни. Я знал, что совершаю ошибку. Внутренний голос орал, предупреждая меня об опасности, но я отгонял от себя все страхи, ведомый лишь желанием испытать то, что буду помнить до конца своих дней.

- Я приду, - пообещал Валера, прежде чем попрощаться и выйти из машины. А я ещё долго колесил по улицам Питера, пытаясь привести в порядок растрёпанные мысли и чувства.

А уже на следующий день последствия застали меня врасплох в виде осведомлённого Артура. В кафе мне удалось от него отделаться, но на этом история не закончилась. Весь следующий день в школе я пытался избегать столкновения с ним, но после тренировки он в сопровождении Мишки, Эрика и Бори поймал меня в раздевалке и устроил настоящий допрос. Обвинения сыпались на меня одно за другим, и всё сводилось к тому, что я – такой же гомик, как и Русик, а значит, заслуживаю такого же отношения. И я испугался. Страх словно парализовал во мне всё, кроме желания скрыть свою истинную сущность. Я сдался. Рассказал о предстоящем свидании и предложил парням поразвлечься. Тогда я ещё не понимал, какой трагедией всё закончится. И продолжал уговаривать себя, что всё не зайдёт настолько далеко, как того желает Артур. А ещё оправдывал свою трусость тем, что, увидев, какая участь ожидает гея, пересилю своё извращённое «я» и вновь стану нормальным.

Но всё обернулось так, как не могло представиться мне в самом худшем сне. Несколько дней до часа Х я боролся с отчаянным желанием предупредить Валеру о подготовленной для него ловушке. Один раз даже улучил момент, когда Русик замешкался после урока, уже подошёл к нему с твёрдым намерением всё рассказать, но в последний мгновение струсил, осознав, что тем самым проявлю слабость и поддамся той стороне себя, которую ненавидел, которую хотел уничтожить, выжечь навсегда.

- Ну что, ты сегодня придёшь? – чуть слышно спросил я. И Русик кивнул, улыбнувшись. От этой улыбки у меня внутри всё сжалось. Он даже не подозревал, что его ожидало. А я думал лишь о том, как мне было хорошо с ним. Вспоминал наш поцелуй, и ещё больше ненавидел себя за скрытые желания, с каждым днём всё более открыто заявлявшие права на своё существование. Я стал похож на раненого зверя, загнанного в ловушку, вынужденного противостоять не только всему миру, но и себе самому. Я ненавидел себя, за те чувства, которые испытывал к Русику, я ненавидел Валеру за его доверие и открытость, я ненавидел весь грёбаный мир за то, что он заставлял меня бояться своей сущности, скрывать её, заталкивать поглубже, чтобы никто и никогда не догадался. И в этой борьбе я выиграл. Мне удалось остаться достаточно сильным и довести задуманное до конца. В назначенное время я стоял на пороге нашего особняка, вглядываясь в наступающие сумерки. Родители на весь уик-энд улетели в Италию, решив устроить себе второй медовый месяц. Всех слуг я отпустил до понедельника. Дом был в моём полном распоряжении. Всё готово. Оставалось лишь дождаться Русика. Ровно в восемь на подъездной дорожке показался раздолбанный «форд» его матери. Сердце отчаянно заколотилось от волнения, но я заставил его биться ровно, беспристрастно. Это было сложно, но мне удалось... Если бы я только знал, насколько тяжело мне будет жить с этим... Если бы я вовремя понял, что ничем не уничтожить то чувство, которое уже жило во мне... Если бы я мог предположить, что с этой минуты каждую ночь буду просыпаться в холодном поту, вспоминая этот кошмар... Слишком много «если бы»... Но тогда я был уверен в правильности своего решения.

Пусть это будет быстро,
Сразу и безвозвратно.
Сердце поймает выстрел,
Кровь станет горьким ядом.

Кожа сухой пергамент,
Очи застывшей льдинкой.
А на щеке, прощанья
Скудные две слезинки.

Это должно случиться,
Смерть для меня награда.
Если любовь меж нами,
Каменная преграда...